Лепрозный адский свет залил дьявольский корабль, надводный борт которого в три раза превосходил борт любого нормального корабля. Его возвышавшиеся над водой нос и корпус были неровны и покрыты зазубринами, как если бы он был целиком отлит из грубого, смешанного с землей льда, оставшегося от Века Хаоса, или же. наскоро вытесан джиннами из огромного айсберга, отколовшегося от еще более огромной ледяной горы. Он двигался благодаря работе нескольких рядов длинных весел, которые дергались, как лапы насекомых или конечности в мириады раз увеличенного ракообразного, огромные, как соединенные суставами мачты, и они заставляли корабль-чудовище стремительно нестись через обширный черный океан. А с его надменно громоздящейся палубы, словно выпускаемые из дьявольских катапульт и баллист, летели в сторону "Бродяги" и "Морского Ястреба" здоровенные куски льда, вздымавшие вокруг кораблей фонтаны черной воды. Затем с верхушки обломанной грот-мачты корабля - бледной, огромной и искривленной, как пораженная молнией сосна,- рванулись два тонких луча наичернейшего света, похожие на лучи антисолнца, но куда более интенсивные, - и ударили Серого Мышелова и Фафхрда в грудь, насквозь пронзив каждого из друзей леденящим холодом и вызвав тошнотворную слабость, которая парализовала волю...
      Тем не менее каждый из них сумел отдать короткую, точную команду, и их корабли, повернув, в последний момент разошлись в стороны, и смертоносный весельный айсберг пронесся между ними. "Бродяга" всего лишь развернулся по ветру и быстро вернулся на прежнее место. Но "Морскому Ястребу" поневоле пришлось перекинуть парус. Парус на мгновение потерял ветер, потом с треском, похожим на удар грома, вновь резко наполнился, однако крепкая ткань Уул-Крута выдержала. И оба корабля вновь понеслись на север.
      Зловещий корабль-айсберг позади них замедлил ход, потом развернулся со сверхъестественной быстротой, похожий своими веслами на паука, вытянувшего лапы, и бросился в погоню. И хотя преследуемые не произнесли ни слова и никак не дали понять, что видят преследователя, - словно чудовищного призрака за кормой вовсе не было, - тем не менее и капитанов, и каждого человека из команд двух кораблей пробрала дрожь.
      Итак, настало время испытаний и напряжения всех сил, они вошли в Царство Ужаса, в Бесконечную Ночь, о которой ни один из них и не слыхал прежде. И именно темнота окутала их прежде всего - и темнота эта сгущалась по мере того, как антисолнце взбиралось все выше в черные небеса. Только горящие свечи да огонь на камбузе нарушали нарастающую тьму. А преследовавшее их порождение бреда светилось гнилым белым светом, обладавшим странным свойством: он не освещал предметы, а скорее наоборот, делал их еще темнее, как будто в нем была заключена самая суть существовавшего лишь для того, чтобы сделать видимым ужасающий корабль-айсберг.
      И еще вместе с антисолнцем пришел холод, который пробирался в самые кости, просачивался в каждую щелочку "Морского Ястреба" и "Бродяги" и с которым приходилось сражаться путем постоянного похлопывания себя по бокам, не позволяя себе ни на мгновение остановиться, а еще с помощью питья и еды, которые разогревались невообразимо медленно на едва теплящемся огне, холод, который мог парализовать и ум, и тело, а затем и убить.
      Кроме того, вместе с противоестественной тьмой и холодом пришла оглушительная тишина - тишина, которая делала почти неслышными скрип снастей и дерева, которая приглушала звук шагов и хлопанье рук, при помощи которого люди боролись с холодом, которая приглушала голоса до едва слышного шепота и превращала адский рев штормового ветра, гнавшего корабли на север, в мягкое журчание морской раковины, прижатой к уху.
      А ведь штормовой ветер продолжал неистовствовать, ничуть не ослабев из-за того, что его шум перестал быть слышным, - шторм бросал на палубы ледяную пену, смертоносный шторм, с которым приходилось сражаться ежеминутно (цепляясь словно скованными руками за безнадежно обледеневшие канаты и поручни), шторм почти ураганной силы, увлекавший их к северу с почти неслыханной скоростью. Никому из мореходов не приходилось до сих пор вести корабль при таком ветре, даже Мышелову, Фафхрду и Урфу при первом их выходе в Крайнее море.
      И наконец, было еще и чудовищное судно, смертоносный айсберг с усердно работавшими лапами-веслами, постепенно нагонявший их. Изредка остроконечные обломки льда падали в черную воду позади судов-беглецов. Время от времени черный луч касался сердец героев. Но все это были несущественные мелочи. Наибольшую опасность представлял корабль-чудовище: он ничего не предпринимал (лишь понемногу сокращал расстояние между собой и бегущим противником).
      Фафхрд и Мышелов, каждый на своем корабле, боролись с усталостью и холодом, с безумным желанием заснуть, со странными мимолетными видениями. В какой-то момент Фафхрду пригрезились невидимые насекомые, зависшие над его головой, - такие же, с какими они с Мышеловом столкнулись во время их знаменитого воздушного путешествия. В какой-то момент Мышелову показалось, что он видит черные паруса двух огромных флотов. Командиры обоих кораблей то и дело подбадривали своих людей, поддерживая в них боевой дух.
      Время от времени "Морской Ястреб" и "Бродяга" расходились довольно далеко, так, что теряли друг друга из вида. Иной раз они сходились так близко, что видели огни другого корабля. А один раз они очутились почти рядом, так что капитаны смогли обменяться несколькими словами.
      Фафхрд закричал во все горло (но до Мышелова донесся едва слышный шепот):
      - Хэй, малыш! Ты слышал тех, что летают у Звездной Пристани? Наши горные принцессы... сражающиеся с Фарумфаром?
      Мышелов закричал в ответ:
      - Мои уши забиты льдом! А ты заметил... вражеские корабли... за этим ледяным уродом?
      Фафхрд: Ледяной урод? Что это такое?
      Мышелов: Он там, за кормой! Я просто не знаю, как это назвать... вроде как галера с двумя рядами весел... или такая текучая четырехпарная галера... ледяной монстр! и на веслах там - ледяные монстры!
      Фафхрд: Монстры при таком-то шторме! Невеселая история! (Он посмотрел назад, на ледяную галеру.)
      Мышелов: Монстры во время муссона... это было бы еще хуже!
      Фафхрд: Экономь дыхание! Когда мы доберемся до Льдистого острова?
      Мышелов: Я и забыл, что у нас есть цель! Как ты думаешь, который час?
      Фафхрд: Первая склянка второй вахты! Должно бы светать...
      Мышелов: Наверное, посветлеет... когда это черное солнце сядет.
      Фафхрд: Черт бы побрал этого урода за кормой! Что бы все это значило?
      Мышелов: Думаю, он хочет остановить нас. А потом убить холодом или взять на абордаж.
      Фафхрд: Прекрасно, скажу тебе! Ему бы следовало нанять тебя!
      Тут друзья перестали слышать друг друга - и хотя они обрадовались возможности поговорить, но быстро устали от этого. К тому же им необходимо было присматривать за своими людьми. Кроме того, в таком сближении судов был и немалый риск.
      Время тянулось медленно, как в ночном кошмаре. Потом на севере Фафхрд заметил темный красный отсвет. Довольно долго он всматривался в этот свет, сомневаясь, видит ли его вообще, и в его промороженной голове мысли метались, как в лихорадке. Он заметил, что перед ним то и дело выскакивает, как поплавок, тонкое лицо Афрейт. Стоявший рядом с ним Скор спросил:
      - Капитан, что это за огонь прямо по курсу? Наше потерявшееся солнце решило встать на севере?
      Тут наконец Фафхрд позволил себе поверить собственным глазам.
      На борту "Бродяги" Мышелов, едва не падающий от изнеможения, услышал шепот Фафхрда:
      - Мышелов, эй! Посмотри вперед. Что ты видишь?
      Мышелов понял, что богатырский крик друга приглушен чернотой и штормом и что "Морской Ястреб" снова подошел ближе. Он даже видел, как поблескивают щиты, укрепленные на его бортах, и заметил, что монстр, догонявший их, приблизился, тускло светясь, как гнилушка. Некоторое время он смотрел вперед, а потом тяжело выдохнул:
      - Красный свет!.. - и тут же заставил себя проорать те же слова в подветренную сторону, добавив: - Это ты скажи мне, что это такое! А потом отстань, дай мне поспать!
      - Льдистый остров, я думаю, - ответил Фафхрд со своего корабля.
      - Они что, подожгли его? - спросил Мышелов.
      Ответ прозвучал едва слышно и мрачно:
      - Вспомни... на золотых монетах... вулкан?
      Мышелов не был уверен, что правильно расслышал следующее за этим восклицание Фафхрда, и потребовал, чтобы тот повторил свои слова. А потом громко позвал:
      - Сэр Пшаури! - и когда тот приковылял, держась рукой за перебинтованную голову, приказал: - Опустить бадью за борт и быстро поднять! Мне нужен образец воды из этих волн. Быстрее, ты, мерзкий калека!
      Немного погодя у Пшаури от удивления поднялись брови - его капитан взял наполненную водой бадью, поданную ему, поднес ее ко рту и, запрокинув голову, отпил, а потом вернул Пшаури, со свистом выпустив сквозь зубы тот "образец", скривился и сплюнул за борт.
      Исследуемая жидкость была куда менее холодной, чем ожидал Мышелов она была почти теплой и куда более соленой, чем вода Моря Монстров, которое лежит как раз к востоку от Выжженных гор. На какое-то мгновение Мышелову пришла в голову безумная мысль, что они волшебным образом очутились в том огромном мертвом озере. Это вполне объясняло бы появление монстров. Он вспомнил о Сиф.
      И тут "Бродяга" с чем-то столкнулся. Корабль накренился и не вернулся на место. Пшаури уронил бадью и заорал.
      Гигантский ледяной монстр вклинился между их небольшими кораблями и мгновенно примерз к ним своей носовой фигурой (живой или мертвой?), изображающей морского урода, вырубленного или рожденного изо льда, и его челюсти широко раскрылись, - но в этот момент с высокой палубы прогремел смех Фафхрда, многократно и пугающе усиленный.
      Ледяной монстр заметно съежился.
      В одно мгновение тьма отступила. Из-за низкого западного горизонта брызнули лучи настоящего солнца, окатив теплым светом залив, в котором находились корабли, и отразившись золотыми волнами от огромного белого ледяного утеса, вздымавшегося прямо по курсу перед судами,- и со склонов утеса тут же хлынули тысячи ручьев и ручейков. А в лиге или около того за утесом высилась конусообразная гора, изливающая чистый алый свет, а из неровно срезанной вершины ослепительные языки пламени цвета киновари устремлялись к зениту, и темные клубы дыма, срывавшиеся с их концов, уносились с ветром на северо-восток.
      Широким жестом указывая на гору, Фафхрд крикнул:
      - Смотри, Мышелов, красное сияние!
      Прямо впереди, ближе, чем ледяной утес, плыл, приближаясь к кораблям, некий город или же небольшое, не защищенное стенами поселение с низкими зданиями, приткнувшимися к невысоким холмам; в его порту был всего лишь один длинный низкий причал, у которого стояли несколько кораблей и собралась небольшая молчаливая толпа людей. А на западе, окружая залив, высились утесы, ближайшие из них представляли собой просто темные голые камни, а дальние были одеты снегом.
      Глядя на город, Фафхрд сказал:
      - Соленая Гавань.
      Всматриваясь в истекающий водой сверкающий белый утес и огненный вулкан вдали, Мышелов припомнил два изображения на его золотых монетах, уже истраченных. Но тут он вспомнил о четырех серебряных монетках, которые не смог истратить, потому что их стащил со стола в "Угре" потрепанный жирный слуга, и о двух изображениях на сторонах этих монет: айсберг и монстр. Он резко повернулся назад.
      Ледяные монстры исчезли. Или, точнее, Мышелов увидел тающие обломки весел, погружающиеся в безмятежные воды залива без единого звука или всплеска, только крошечные водовороты оставались после них на поверхности.
      Взлетев невидимо с мостика ледяной галеры-монстра, откуда Оно наблюдало за поражением ужасных ледяных уродов, внезапно растаявших, Существо, одержимое яростью, вернулось в свою тесную черную сферу. Кхахкт изрыгал проклятия голосом, похожим на голос Фафхрда, однако вскоре перешедшим в его обычное карканье:
      - Чтоб этим проклятым богам Льдистого острова провалиться на самое дно ада! Но придет и их день, и их гибель! Я знаю, как это сделать, и так будет, а пока я отдохну...
      Он смахнул крышку с водяной трубы, скрывающей солнце, и начал начитывать заклинание, - сфера начала вращаться, пока солнце не очутилось в верхней ее части, а Великая Субэкваториальная Пустыня - в самой нижней. Пахнуло жаром, и Кхахкт, свернувшись, устроился на изображении Пустыни и закрыл глаза, бормоча:
      - ..потому что только Кхахкт посылает холод...
      В это время на высочайшей Звездной Пристани Великий Умфорафор слушал рассказ о поражении, или, скорее, отступлении, и о новом предательстве его дорогих дочерей - рассказ своего взбешенного, разъяренного не менее Кхахкта сына, принца Фарумфара.
      А Мышелов, снова повернувшись лицом к огромному белому утесу, вдруг понял, что тот скорее всего целиком состоит из соли - отсюда и возникло название этого морского порта,- и что горячие ручьи, стекающие с его склонов, размывают его, и потому вода здесь теплее и соленее, чем в океане, и что именно поэтому растаяла ледяная галера-монстр. А она ведь была построена из магического льда, который и крепче, и слабее обычного, подумал Мышелов, - так же, как магия, и сильнее, и слабее жизни.
      Они с Фафхрдом с радостным облегчением смотрели на длинный причал, а их корабли подходили все ближе к пристани, - и друзья уже видели две стройные фигурки, высокую и пониже, стоявшие несколько в стороне от других встречающих; и по украшениям девушек, по их горделивым позам и неброским, но богатым одеждам - синевато-серым на одной, ржаво-красным на другой,нетрудно было догадаться, что они занимают достаточно высокое положение в Совете Льдистого острова.
      ЛЬДИСТЫЙ ОСТРОВ
      Фафхрд и Серый Мышелов, дождавшись, когда носовые и кормовые швартовы "Морского Ястребам и "Бродяги" будут закреплены вокруг больших деревянных тумб на берегу, легко, несмотря на полное изнеможение, перепрыгнули на причал, ибо знали, что капитанам не к лицу выказывать усталость. Подойдя друг к другу, они обнялись, а потом повернулись к толпе жителей Льдистого острова, которые, выстроившись полукругом, наблюдали за драматическим прибытием и швартовкой их побитых бурями, покрытых соленой коркой кораблей.
      За спинами людей раскинулась сама Соленая Гавань - маленькие, прочные, приземистые, как того требует суровый северный климат, домишки, крашенные некогда в синий, зеленый и фиолетовый цвета, ныне выцветшие на ветру до серого единообразия, которое нарушали только ближайшие к пристани грязные строения зловеще красных и желтых тонов.
      Дальше за Соленой Гаванью тянулись низкие, покрытые мхом и вереском серо-зеленые холмы, которые упирались в серо-белую стену огромного глетчера, чьи вековые льды, в свою очередь, упирались в обрывистый склон действующего вулкана, в данный момент извергавшего раскаленную докрасна лаву и черные клубы дыма, но который тем не менее показался Фафхрду и Мышелову гораздо меньше, чем когда они увидели его впервые с борта корабля.
      Толпу собравшихся возглавляли рослые, крепко сбитые мужчины с невозмутимыми лицами, в рыбацких куртках, штанах и ботинках. Почти каждый имел при себе четырехгранную дубинку, и по тому как держали они это грозное оружие, было понятно, что они хорошо знают, как с ним управляться. Все с любопытством, хотя и сдержанным, разглядывали обоих капитанов и их корабли - "Бродягу" Мышелова, широкобокое и несколько неуклюжее торговое судно, команду которого составляли несколько минголов и отряд дисциплинированных (о, диво!) воров, и "Морской Ястреб" Фафхрда, грузовой вельбот с экипажем дисциплинированных (если такое вообще возможно) берсерков. Швартовкой занимались соскочившие на пристань капрал Фафхрда Скор, капрал Мышелова Пшаури и еще два матроса.
      Толпа была столь безмолвна и столь невозмутима, что Фафхрд с Мышеловом сначала озадачились, а потом почувствовали даже. некоторое раздражение. Они приплыли в такую даль, такие страшные преодолели опасности, дабы помочь защитить остров Льдистый от вторжения обезумевших пиратов-минголов, решивших завоевать весь мир, и что? Никакой радости не видать, одни только флегматичные оценивающие взоры. Где приветственные крики, пляски, девушки с цветами или что тут на севере растет? Правда, один из рыбаков держал на плече коромысло с двумя дымящимися котлами рыбного варева, что как будто сулило угощение и радушный прием, но до сих пор им никто еще ничего не предложил!
      Аппетитный запах тушеной рыбы донесся и до обоих экипажей, члены которых стояли на борту в позах, свидетельствовавших об их крайней усталости и упадке духа, - они были измотаны не меньше своих капитанов и не имели нужды это скрывать - и глаза моряков медленно прояснились, а челюсти машинально задвигались. Позади них, под солнцем, озарявшем уютную гавань, небеса над которой еще так недавно были черным-черны, стояли на якоре многочисленные мелкие рыбачьи суденышки, в основном местные, чьи красивые корпуса напоминали дельфиньи тела, но среди них виднелись и те, что явно приплыли издалека, - небольшой торговый галеон из Восточных Земель, кешитская джонка (удивительно!) и парочка скромных, но непривычного вида кораблей, пришедших, судя по всему, из морей за Невоном. (Среди рослых жителей Льдистого острова на пристани находились и моряки из далеких портов.)
      Наконец островитянин, который стоял ближе всех, в сопровождении еще парочки молча двинулся к нашим героям. Он остановился в каком-нибудь ярде от них, но не проронил ни звука. Казалось, он и смотрит-то не на них, а мимо, на корабли и матросов, и производит в уме некие глубокомысленные расчеты. Ростом все трое были ничуть не ниже Фафхрда и его берсерков.
      Фафхрду и Мышелову не без труда удавалось сохранять достоинство. Однако первыми начинать разговор с человеком, который предположительно являлся их должником, они не желали.
      Человек этот как будто завершил наконец свои расчеты и заговорил на нижнеланкмарском наречии, принятом среди торговцев на севере:
      - Я Гронигер, корабельный мастер Соленой Гавани. По моим прикидкам, на ремонт кораблей и на то, чтобы запастись вам провизией, уйдет добрая неделя. Вашим экипажам будут предоставлены кров и питание в квартале торговцев.
      Он показал на убогие красные и желтые домишки.
      - Благодарю вас, - степенно сказал Фафхрд, и Мышелов холодно откликнулся эхом: - Огромное спасибо.
      На горячее приветствие это мало смахивало, но хоть что-то!
      Гронигер протянул руку ладонью вверх.
      - Стоить это будет, - сказал он громко, - пять золотых монет за вельбот, семь за старую галошу. Плата вперед.
      У Фафхрда и Мышелова челюсть так и отвисла. Последний, не в силах сдержать негодование, махнул рукой на свое капитанское достоинство.
      - Но Мы же ваши союзники, - запротестовал он, - мы приплыли, как и обещали, преодолев многие опасности, дабы в качестве ваших наемников защитить вас от вторжения морских минголов, подобных стае хищной саранчи, коих ведет и направляет злейший Кхахкт, Ледяной Маг.
      Гронигер вскинул брови.
      - Какого вторжения? - удивленно спросил он.- Морские минголы - наши друзья. Они покупают у нас рыбу. Может, по отношению к кому-то они и пираты, но только не для кораблей Льдистого. А Кхахкт - это и вовсе бабушкины сказки, которым не поверит ни один здравомыслящий человек.
      - Бабушкины сказки? - взорвался Мышелов. - Да нас три бесконечные ночи преследовала чудовищная галера Кхахкта, и потопили мы ее чуть ли не у вашего порога! Его нападение едва не увенчалось успехом. И что же, вы за последние три дня ни разу не были свидетелями ни тьмы непроглядной, когда Кхахкт согнал колдовством солнце с небес, ни адского ветра?
      - Видели мы немного туч, что надуло с юга, - сказал Гронигер, - под прикрытием которых вы и вошли в Соленую Гавань. Коснувшись Льдистого, они рассеялись - как, похоже, рассеиваются любые суеверия. Что до нападения, то несколько месяцев назад ходили слухи о такой напасти, но наш Совет тщательно их проверил и счел пустыми сплетнями. Слыхал ли кто из вас до сего дня о вторжении морских минголов? - спросил он громко, глядя на своих земляков-островитян. Те дружно покачали головами. - В таком случае платите! - повторил он, тряхнув своей протянутой рукой, а спутники его, стоявшие рядом, перехватили дубинки поудобнее.
      - Преступная неблагодарность! - упрекнул его Мышелов нравоучительным тоном, вспомнив о своей команде. - Каким богам вы поклоняетесь на своем Льдистом, что сделались столь жестокосердны?
      Ответ Гронигера прозвучал отчетливо и холодно.
      - Мы не поклоняемся никаким богам, а дела свои делаем на ясную голову, без всяких там туманных грез. Пусть этими фантазиями маются так называемые цивилизованные люди - представители упадочной культуры тепличного юга. Платите, я сказал.
      В этот момент Фафхрд, чей рост позволял ему видеть и то, что происходит позади толпы, воскликнул:
      - Послушай, корабельный мастер, вот идут те, кто нас нанял, и уж они-то подтвердят наши слова.
      Толпа почтительно расступилась и пропустила вперед двух стройных женщин в мужских брюках, с длинными ножами в украшенных драгоценными камнями ножнах у пояса. Та, что повыше, светловолосая и голубоглазая, была в голубом наряде, в тон глазам. У ее подруги, в темно-красном, глаза были зеленые, а волосы черные, в которые, казалось, были вплетены блестящие золотые нити. Когда Скор и Пшаури, отупевшие от усталости, увидели женщин, в глазах этих морских волков появилось выражение, которое невозможно было объяснить иначе: "Вот они, северные ангелы!"
      - Высокочтимые советницы Афрейт и Сиф, - провозгласил Гронигер. - Их присутствие - честь для нас.
      Женщины, царственно улыбаясь, подошли и взглянули на героев с выражением дружелюбного любопытства на лицах.
      - Расскажите же им, леди. Афрейт, - учтиво сказал Фафхрд той, что была в голубом, - как вы поручили мне привести на Льдистый остров двенадцать... - Он проглотил слово "берсерков" и вкрадчиво продолжил: - ..крепких северных бойцов горячего нрава.
      - А мне - двенадцать... шустрых и сообразительных фехтовальщиков и пращников, милейшая леди Сиф, - столь же непринужденно избегая слова "воров", подхватил Мышелов.
      Афрейт и Сиф недоуменно уставились на них. Затем взгляды девушек сделались встревоженными и одновременно полными участия.
      Афрейт сказала:
      - Они попали в шторм, бедняги, и явно повредились умом. Для южан даже наши небольшие северные шторма - большое потрясение. Но ведут они себя как будто смирно. Не обижайте их, мастер Гронигер.
      Не сводя глаз с Фафхрда, она подняла руку, поправила волосы и, опуская ее, на мгновение прижала палец к своим плотно сжатым губам.
      Сиф добавила:
      - Да, они, похоже, временно не в себе. Их кораблям как следует досталось. Но что за бред они несут? И вообще, кто они такие? Покормите их горячим супом... потом они, разумеется, расплатятся.
      И, отвернувшись от Гронигера, она подмигнула Мышелову зеленым глазом, обрамленным темными ресницами. Затем обе леди удалились.
      Видимо, велик был врожденный запас самообладания у Мышелова и Фафхрда, возросшего еще и за время плавания, когда они в качестве капитанов вынуждены были руководить другими людьми, ибо ни один из них слова не сказал, получив столь откровенный, правда, удивительным образом смягченный отпор, а только каждый сунул руку в кошелек, но оба несколько заинтригованно посмотрели вслед женщинам. И увидели, что Скор и Пшаури, остолбенело пялившиеся на эти два северных видения красоты, ринулись теперь вслед за гуриями, явно намереваясь заложить основы для более тесного и нежного знакомства.
      Афрейт решительно оттолкнула Скора, но только после того, как, склонившись к его уху, шепнула пару слов и схватилась за его руку таким манером, что вполне могла оставить в его ладони подарочек или записку. Сиф на ухаживания Пшаури ответила точно так же.
      Гронигер, обрадованный видом монет, которые капитаны принялись вытаскивать из кошельков, тем не менее предупредил их:
      - И следите за тем, чтобы ваши матросы не оскорбляли женщин Соленой Гавани и шагу не делали за пределы квартала торговцев.
      Фафхрд отдал последние золотые монеты Льдистого острова из тех, что вручила им Сиф в Ланкмаре, в "Серебряном Угре", а Мышелову пришлось еще и добавить два ланкмар-ских рилька и сархеенмарский дублон.
      Гронигер взглянул на свой улов, и брови его взлетели.
      - Чеканка Льдистого! Так вы уже бывали у нас, знаете, стало быть, наши правила и просто хотели поторговаться? Но к чему было выдумывать столь невероятную историю?
      Фафхрд пожал плечами и сказал резко:
      - Нет. Этими монетами с нами рассчитались на одном восточном базаре в здешних водах,- а Мышелов только рассмеялся.
      Гронигер коротко сказал:
      - Можете теперь покормить своих людей, - он бросил вслед двум советницам задумчивый взгляд.
      Мышелов повернулся к "Бродяге" и крикнул:
      - Эй, парни! Тащите свои кружки, миски и ложки! Гостеприимные жители Льдистого приготовили для вас угощение. Ведите себя хорошо. Пшаури, ты идешь со мной.
      Такую нее команду отдал и Фафхрд, добавив:
      - Не забывайте, это наши друзья. Будьте с ними повежливей. Скор, задержись на два слова.
      И хотя услышанное "галоша" все еще терзало сердце Мышелова, несмотря на то что было оно весьма точным определением для его разлапистого, длинновесельного "Бродяги", он ничем не выказал своей обиды.
      Убедившись, что обе команды обеспечены едой, и снабдив каждого порцией грога в честь благополучного прибытия, Мышелов и Фафхрд повернулись к своим капралам, которые с несколько опечаленным видом и явной неохотой передали им записки, при вручении коих, как подозревали капитаны, им было сказано: "Для твоего хозяина!"
      Записка Афрейт сообщала: "В Совете Льдистого временно заправляет другая фракция. Мы с вами незнакомы. Завтра в сумерках ищите меня у холма Восьминогой лошади", а в послании Сиф говорилось: "Золото Кхахкта посеяло в Совете разногласия. Ведите себя так, словно мы никогда не встречались. Завтра вечером вы найдете меня в "Огненном логове", если придете один".
      - Вот как, значит, они выступают не от имени всего Льдистого, негромко отметил Фафхрд. - С какими же пылкими дамами-политиками мы соединили свои судьбы?
      - Золото их было недурным, - сердито отвечал Мышелов. - И теперь нам предстоит решить две новые загадки.
      - "Огненное логово" и Восьминогая лошадь, - подтвердил Фафхрд.
      - Он назвал мой корабль галошей, - с горечью пробормотал Мышелов, вновь вспоминая о нанесенной ему обиде. - Каким же философам, безбожникам и педантам собираемся мы помогать, да еще против их желания?
      - Ты тоже безбожник, - напомнил ему Фафхрд.
      - Не настолько, верил одно время в Мога, - возразил Мышелов с шутливым унынием в голосе, припомнив времена своего юношеского легковерия, когда он, дабы угодить любимой, стал приверженцем бога-паука.
      - С этими вопросами и загадками разберемся позже, - решил Фафхрд. - А пока давай попытаемся расположить к себе рыбаков-атеистов.
      И в сопровождении Мышелова он направился к Гронигеру, чтобы со всеми церемониями предложить бренди, которое принес с "Бродяги" старик Урф, мингол-ренегат. Корабельный мастер поддался на уговоры выпить рюмочку, каковую и тянул потихоньку, пока Фафхрд с Мышеловом, заведя беседу о ремонтных доках, запасах воды, размещении экипажей на берегу и ценах на соленую рыбу, пытались его разговорить. Кое-как им удалось добиться разрешения выходить за пределы квартала торговцев, но только днем и только им самим, но не их людям. От второй рюмочки Гронигер отказался.
      Кхахкт, отдыхавший в своей ледяной сфере, где более высокому существу пришлось бы согнуться в три погибели, пробудился со словами:
      - Новые боги Льдистого вероломны - предают и чужих, и своих, - однако они сильнее, чем я предполагал.
      Он принялся рассматривать темную карту Невона на внутренней стороне сферы. Его внимание привлек северный язык Крайнего моря и длинный полуостров Западного континента, вытянутый в сторону Стылых Пустошей, на полпути к которым располагался Льдистый остров. Приблизив свое паучье лицо к самому кончику этого полуострова, он разглядел на темно-синей воде с северной стороны крохотные пятнышки.
      - Армада идущих против солнца морских минголов окружает Сэйенд, - он хихикнул, произнеся название самого восточного города древней Ивамаренсийской империи. - За работу!
      И, поводя своими толстыми, покрытыми черной щетиной руками над скоплением пятнышек, забубнил заклинание:
      - Смерти рабы, призываю я вас. Слушайте мой указующий глас. Воле моей вы покорно внемлите - Сэйенд дотла для начала спалите! Дале на Льдистый пусть грянет орда, следом Невона вас ждут города. - Одна из паучьих рук двинулась в сторону маленького зеленого острова посреди океана. - Будет здесь рыбы несметная рать, дабы мин-голов моих напитать. - Рука вернулась на место, и Кхахкт с еще большей скоростью стал производить магические пассы. - Да затуманит вам головы тьма, всяк человек да лишится ума. Ярость безумца сильнее горит, огненной смертью холод грозит!
      Он дунул сильно, словно раздувая угасший костер, и на краю полуострова засветилось темно-красное, похожее на рдеющий уголек, пятнышко.
      - Да сбудется все сие по воле Кхахкта! - проскрипел он в завершение колдовства.
      Корабли идущих против солнца минголов, посеребренные лунным светом, стояли в гавани Сэйенда, теснясь, как рыба в бочке, вплотную друг к другу. Паруса были убраны. Палубы кораблей, примыкая с бортов друг к другу, образовывали нечто вроде моста, перекинутого от крутого берега к флагману, где восседал на корме Идумир, вождь минголов, попивая квармаллийское грибное вино, которое порождает видения. Холодный свет полной луны, лившийся с южной стороны неба, озарял узкую клеть, выполнявшую роль полубака и имевшуюся на каждом судне, и высвечивал безумные глаза и костлявую морду исхудавшего степного жеребца, просунутую меж широко расставленных прутьев.
      В осажденном городе за выходившим далеко в море шлюзом было темно. Перед городскими стенами и на пред-портовой улице плавали в собственной крови трупы немногочисленных защитников, павших под натиском минголов, которые потом не стали, однако, утруждать себя взламыванием дверей, за коими заперлись разбежавшиеся по домам остальные жители города. Минголы успели захватить и переправить на флагман пять девушек, как того требовал ритуал, и искали теперь ворвань, дельфиний жир и рыбий. Как ни странно, но, добыв эти сокровища, они не тащили их на корабль, а расточали понапрасну, взламывая топорами бочонки, разбивая кувшины и орошая этими дорогостоящими продуктами двери, деревянные стены домов и мощеные улицы.