- Фафхрд, - произнес он, - как, по-твоему, кто эти разбойники, которых мы только что обратили в бегство?
      Северянин невозмутимо проворчал:
      - Придорожная свора. Охотники на жирных купцов. Молодцы против овец. Шайка мужланов.
      - Но все они были хорошо вооружены и одинаково при том, словно бы состоят на службе у какого-то богатея. А тот, что ускакал вперед? Что, если он торопился доложить хозяину о неудаче?
      - Ты так думаешь? Мышелов немного помолчал.
      - Известно, - начал он, - что лорд Раннарш - человек богатый и жадный, он слюной изойдет при одной мысли о драгоценных камнях. А что, если он и сам читал эти красные строчки и даже скопировал их, а моя кража только подогрела его интерес.
      Северянин покачал головой.
      - Сомневаюсь. Ты слишком уж тонко мыслишь. Но если ты прав и он сейчас наш соперник, ему следовало бы дважды продумать каждый этап… Во всяком случае надо было выбрать прислужников, которые умеют сражаться на лошадях.
      Они следовали теперь столь медленно, что копыта кобылы и мерина даже не вздымали пыли. Нападения с тыла можно было не опасаться. Из хорошей засады их еще можно было бы захватить врасплох, но только не сзади. Узкая дорога бесцельно петляла из стороны в сторону. Листва задевала лица, порой приходилось пригибаться, уклоняясь от веток. Пряный запах позднего лета здесь, в лесу, был сильнее, чем на краю долины. Припахивало дикими ягодами, ощущался 1аромат кустарника. Незаметно росли тени.
      - Девять к десяти, - сонно пробормотал Мышелов, - сокровищница Ургаана Ангарнга была ограблена несколько столетий назад, и тела грабителей давно истлели.
      - Быть может, - согласился Фафхрд, - ведь рубины и изумруды в отличие от людей не имеют обыкновения покоиться в своих могилах.
      Такая возможность - они уже не раз успели обсудить ее - теперь вовсе не обескуражила их, даже не заставила поторопиться. Пожалуй, она даже наделила грядущее приключение меланхолией погибших надежд. Над головами пронзительно вскрикнула сойка, в лесу затрещал дрозд, резкие голоса их перекрывали тихое жужжание и стрекот насекомых. Близилась ночь. Солнечные лучи касались вершин деревьев почти горизонтально. Острый слух Фафхрда уловил дальнее мычание коровы.
      Еще несколько поворотов, и они выбрались на прогалину, что заметили издали. Как они и предполагали, на ней оказалась крестьянская хижина - уютный невысокий домишко из выбеленного непогодой дерева приютился посреди поля пшеницы. По одну его сторону была делянка бобов, по другую - громадная поленница чуть ли не с дом высотой. Перед домом стоял жилистый старик, загорелая кожа его была под стать домотканой тунике. Он явно услыхал лошадей и вышел полюбопытствовать.
      - Хо, отец, - обратился к нему Мышелов, - добрый день, доброго дня тебе и всем нам. Недурной домишко у тебя в этих краях.
      Молча выслушав его, крестьянин согласно кивнул.
      - Мы усталые путники, - продолжал Мышелов.
      Крестьянин вновь серьезно кивнул.
      - В обмен на две серебряные монеты не предоставишь ли ты нам ночлег?
      Крестьянин потер подбородок и поднял вверх три пальца.
      - Хорошо, получишь три монеты, - согласился Мышелов, соскальзывая с коня. Фафхрд последовал его примеру.
      И лишь после того, как в руки старика для скрепления сделки проследовали монеты, Мышелов как бы мимоходом спросил:
      - Это не рядом ли с твоим жильем есть такое заброшенное местечко, которое зовется Домом Ангарнги?
      Крестьянин кивнул.
      - И как оно выглядит?
      Крестьянин пожал плечами.
      - Не знаешь?
      Крестьянин покачал головой.
      - Разве ты никогда не видел его? - Мышелов не сумел скрыть изумления.
      Ответом ему был новый кивок.
      - Но, отец, ведь это место лишь в нескольких минутах ходьбы от твоего жилья?
      Крестьянин снова спокойно кивнул.
      Появившийся за спиной старика крепкий молодой человек, который вышел, чтобы забрать лошадей, предложил:
      - Башня видна с другой стороны дома. Могу вам показать.
      И тут оказалось, что старик вовсе не лишен дара речи, сухо, без всякого выражения он проговорил:
      - Ступайте вперед и глядите на нее сколько влезет.
      И он вошел в дом. Фафхрд и Мышелов успели заметить выглянувшего в дверь ребенка, старуху, помешивавшую что-то в горшке, и какой-то силуэт, скрючившийся в высоком кресле у крошечного очага.
      Башня проступала сквозь листву за прогалиной. Последние лучи солнца окрасили ее верхушку в глубокий красный цвет. Казалось, до нее четыре-пять полетов стрелы. А затем прямо на их глазах солнце опустилось за горизонт, и башня стала невыразительным блоком черного камня.
      - Старинное место, - весьма неопределенно пояснил молодой человек. - Я бывал возле нее. А отец так ни разу и не потрудился взглянуть.
      - А внутри ты был? - поинтересовался Мышелов. Молодой человек почесал в затылке.
      - Нет. Это же просто старое место. Какой в нем толк.
      - Сумерки сейчас достаточно долгие, - промолвил Фафхрд, широкие зеленые глаза его притягивало к башне, словно магнитом. - Можем успеть оглядеться.
      - Я покажу дорогу, - сказал молодой человек, - только сперва мне надо принести воды.
      - Не стоит, - отвечал Фафхрд. - Когда ужин?
      - Когда проглянут первые звезды.
      Они оставили на него лошадей и направились прямо в лес. Сразу же стало темно, намного темнее, чем обещали только что спустившиеся сумерки. Листва над ними оказалась много гуще, чем могло показаться. Приходилось обходить заросли терновника и лиан. Неровные бледные пятна неба время от времени проглядывали над головой.
      Мышелов пропустил Фафхрда вперед. Мысли его занимало странное отсутствие любопытства у крестьян. Как могло случиться, что люди, из поколения в поколение основательно и трудолюбиво жили в нескольких шагах от, быть может, богатейшей сокровищницы мира и ни разу не поинтересовались ею; это казалось невероятным. Как можно спать рядом с такими драгоценностями, чтобы они не привиделись во сне? Правда, не исключено, что крестьяне вообще не видели снов.
      Поэтому Серый Мышелов мало что замечал во время этого похода сквозь лес, разве что только время, - путь оказался дольше, чем они полагали, и это было странно, ведь Фафхрд был опытен в хождении по лесам.
      Наконец меж деревьями зачернела громадная глубокая тень, мгновение - и они оказались на небольшой мощенной булыжником площадке, большую часть которой занимало разыскиваемое ими здание. Еще не успели глаза Мышелова все рассмотреть, как ум его одолела сотня разных сомнений. Не напрасно ли оставили они лошадей этим странным крестьянам? Что, если неудачливые разбойники последовали за ними до крестьянского дома? К тому же разве сегодня не день Жабы, неподходящее время для посещения заброшенных домов? И не лишним было бы длинное копье на случай неожиданной встречи с леопардом? И разве не козодой кричит слева, предвещая беду?
      Сокровищница Ургаана Ангарнги оказалась странным сооружением. Главной особенностью его был большой, пологий купол, покоящийся на восьмиграннике стен. Спереди вздувались два меньших купола, сливающихся с большим. Муж-ду ними зиял громадный квадратный дверной проем. Башня асимметрично выступала из тыльной части основного купола. В сгущающемся полумраке Мышелов торопливо пытался понять суть этой странной конструкции и решил, что она в предельной ее простоте. Ни колонн, ни карнизов, ни фризов, никаких архитектурных орнаментов, ни гравированных черепов - ничего, кроме дверей и нескольких крошечных окон в совершенно неожиданных местах. Дом Ангарнги представлял собой компактную серую массу вплотную уложенных камней.
      Но Фафхрд, не придержав шаг, уже влетал по ступеням, и Мышелов последовал за ним, хотя, пожалуй, сам он прежде огляделся бы повнимательней. И с каждой пройденной ступенькой невысокой лестницы в душе его крепла странная неуверенность. Недавнее чувство предвкушения удачи исчезло, он словно увяз в зыбучем песке. Разверстый дверной проем казался ему беззубой пастью, которая открылась, чтобы поглотить их. И тут он вздрогнул: в этой пасти оказался зуб - на полу призрачно белел выступ. Фафхрд как раз нагибался к таинственному предмету.
      - Интересно, кому принадлежал этот череп? - невозмутимо произнес северянин.
      Мышелов пригляделся внимательней: вокруг были разбросаны кости - целиком и раздробленные. Напряженность в душе его все возрастала, и он ощутил неприятную уверенность, что, когда это чувство достигнет своего предела, что-то случится. Как ответить Фафхрду? Какую смерть нашел неудачливый предшественник? Внутри оказалось очень темно. Как там, в манускрипте, говорилось о страже сокровищницы? Трудно представить себе живого стража из плоти и крови, бодрствующего тут уже триста лет, но порой приятелям встречались и такие существа, что были бессмертны или почти бессмертны. Он знал, что Фафхрд вовсе не подвержен влиянию каких бы то ни было предчувствий, а потому способен настоять на немедленных действиях. Это следовало предотвратить любой ценой. Он вовремя вспомнил, что северянин недолюбливал змей.
      - Здесь так холодно и сыро, - промолвил он как бы невзначай, - идеальное место для чешуйчатых змей с холодной кровью.
      - Ничего подобного, - гневно возразил Фафхрд, - готов побиться об заклад, что внутри нет ни одной. В записке Ургаана так и говорилось “аспидом не таится в камнях”, то же самое там сказано и относительно прекрасных змей “с улыбкой на тонких губах”.
      - Я говорю не о страже, которого мог оставить здесь Ургаан, - пояснил Мышелов, - а о гадах, которые могли заползти внутрь на ночлег. Значит, череп, который ты держишь, как раз “без пламени адского в глазах”, просто черепная коробка неудачливого путника, что сгинул здесь.
      - Не уверен, - отвечал Фафхрд, спокойно вглядываясь в круглую кость, - в полной тьме глазницы его могут и фосфоресцировать.
      Но мгновением позже он согласился отложить поиски до утра, раз уж сокровищница найдена. И осторожно положил череп на прежнее место.
      И когда они вновь оказались под пологом леса, Мышелов услыхал, как внутренний голос тихонько нашептывает ему: “Успели, успели”. Нелегкое чувство отлегло столь же внезапно, как и овладело им, пробудило некоторое легкомыслие, заставившее его тут же запеть непристойную балладу собственного сочинения, где демоны и прочие мистические существа осмеивались препохабнейшим образом. Фафхрд доброжелательно посмеивался и подтягивал припев.
      Когда они вернулись к домику, было не столь уж темно, как они ожидали. Заглянули к лошадям, оказалось, о них уже позаботились, а потом навалились на острую смесь бобов, овсянки и разных приправ, которой жена крестьянина наполнила дубовые чаши. Запивать ее пришлось молоком в странных резных дубовых кубках. Ужин был вполне годным, а дом изнутри - чистым и опрятным, хоть утоптанный пол был земляным, а низкие балки то и дело заставляли Фафхрда пригибаться.
      В семье оказалось шестеро. Старик, столь же худая и морщинистая старуха, старший сын, мальчик, девочка и что-то бормочущий дед, которого крайняя древность приковала к креслу возле огня. Наибольший интерес представляли двое последних членов семьи. Девочка была как раз в самой поре нескладного подросткового возраста, но длинными ногами и тонкими руками с острыми локотками орудовала с изяществом необъезженного жеребенка. Она была очень застенчива, казалось, в любой момент может пуститься наутек, в лес.
      Чтобы позабавить ее и заинтересовать, Мышелов приступил к фокусам: принялся доставать медные монетки из ушей озадаченного крестьянина и костяные иглы из носа его хихикавшей жены. Он превращал бобы в пуговицы и обратно, проглотил большую вилку, заставил крошечного резного поросенка отплясывать джигу на его ладони и наконец совершенно ошеломил кота, достав у того мышку из носа.
      Старшие лишь открывали рты и ухмылялись. Мальчик быстро разошелся. Сестра же его со вниманием и интересом следила за происходящим и даже тепло улыбнулась Мышелову, когда тот подарил ей квадратик зеленого тонкого полотна, извлеченный на ее глазах прямо из воздуха, но заговорить так и не решилась.
      А потом Фафхрд гремел морские баллады, сотрясавшие крышу, и страстные песни, от которых удовлетворенно забурчал и старый дед. Тем временем Мышелов извлек небольшой бурдючок с вином из седельных сум и как бы волшебством наполнил дубовые кубки. Напиток быстро одолел крестьян, не привыкших к крепкому зелью, и когда Фафхрд заканчивал ужасающую историю о замерзшем севере, все уже сонно кивали головами - все, кроме девочки и старого деда.
      Он поглядел на забавлявших хозяев любителей приключений, старческие водянистые глаза его вдруг повеселели, словно в них проглянул бесенок, и пробормотал:
      - А вы, пара умников, должно быть, конокрады. - Но прежде чем последовало какое-нибудь пояснение, глаза его вновь обрели отсутствующее выражение, и через пару минут он уже храпел.
      Все скоро уснули, Фафхрд и Мышелов держали оружие под рукой, но лишь разноголосый храп и резкое потрескивание угасающих угольков в очаге нарушали тишину в доме.
      Рассвет в день Кота выдался прохладным и ясным. Мышелов с наслаждением потянулся, по-кошачьи изгибаясь мускулистым телом, и втянул ароматный росистый воздух. Сегодня он чувствовал себя по-особенному свежим и просто рвался в путь. Разве сегодня не его день, не день Серого Мышелова, в который удача не посмеет оставить его?
      Легкие движения Мышелова разбудили Фафхрда, вдвоем они осторожно выбрались из домика, чтобы не разбудить все еще не проспавшихся после вина крестьян. Освежив руки и лица росистой травой, они отправились к лошадям. Пожевали хлеба, залив его сдобренной вином водой, и собрались выступать.
      На этот раз все приготовления были продуманы. Мышелов нес с собой молот и прочное железное зубило - на случай, если придется иметь дело с каменной кладкой. Развязав мешок, проверил, на месте ли свечи, кремень, клинья, стамески и прочий инструмент. Фафхрд позаимствовал у крестьянина кайло, прицепил к поясу моток тонкой и прочной веревки. Не забыл прихватить свой лук и колчан со стрелами.
      В этот ранний час лес был прекрасен. Над головами щебетали перекрикиваясь птицы, они даже заметили на суку какого-то черного, похожего на белку зверька. Пара бурундуков скрылась под кустом, увешанным красными ягодами. То, что было вечером темной тенью, теперь представало пред ними во всей своей зеленой красе. Кладоискатели мягко шагали вперед.
      Не углубившись в лес и на полет стрелы, они заслышали позади тихий шелест. Он быстро приближался, и вдруг перед ними оказалась крестьянская девочка. Она напряженно замерла и, словно не дыша, прикоснулась рукой к стволу, готовая удрать при малейшей опасности. Фафхрд и Мышелов застыли в полной недвижности, словно перед ними вдруг оказался олененок… или дриада. Наконец ей удалось осилить свою застенчивость и заговорить.
      - Вы идете туда? - спросила она, быстро кивнув в сторону сокровищницы. Темные глаза ее были серьезны.
      - Да, туда, - улыбнулся Фафхрд.
      - Не надо. - Словам этим сопутствовало энергичное покачивание головы.
      - Почему же, детка? - певучим и благородным голосом, как приличествовало в таком лесу, спросил Фафхрд. Слова его словно нашли какую-то пружинку, сделавшую ее вдруг разговорчивой. Она глубоко вдохнула и начала:
      - Потому что я слежу за ним от края прогалины и никогда не подхожу близко. Никогда, никогда, никогда. Я говорю себе - там есть магический круг, который нельзя пересечь. И я говорю себе - внутри там великан. Странный и страшный. - Слова полились теперь потоком, словно прорвало плотину. - Целиком серый, как камни этого дома. Весь серый - и глаза, и волосы, и пальцы. В руках у него каменная дубина с целое дерево, он очень большой, раза в два выше тебя, - тут она кивнула Фафхрду, - и ею он убивает, убивает, убивает. Но только если подойти слишком близко. Каждый день, почти каждый, я играю с ним. Я прикидываюсь, будто собираюсь преступить магический круг. А он следит за мной из двери, где мне его не видно, и ждет, когда я осмелюсь войти. Но я бегу по лесу вокруг дома, и он все следит за мной - поглядывает через маленькие окошечки. И я подхожу к кругу все ближе, ближе и ближе. Но не переступаю. Никогда. Тогда он свирепеет и скрежещет зубами, словно камнем о камень, так что трясет весь дом. И я убегаю, убегаю, убегаю. Но внутрь нельзя входить. О, нельзя!
      Она остановилась, словно испуганная собственной смелостью. Глаза ее теперь беспокойно глядели на Фафхрда. Ее словно притягивало к нему. В ответных словах его не было ни капли пренебрежения и насмешки:
      - Но ты никогда не видела этого серого великана, не так ли?
      - О нет. Он слишком хитер. Но я говорю себе: он должен там быть. Я знаю, он там. Разве это не одно и то же? Дед знает о нем. Мы частенько говорили с ним о доме, когда я была маленькой. Дед называет его тварью. Но остальные просто смеются, поэтому я ничего не говорю им.
      Вот и еще один потрясающий парадокс с этими крестьянами, внутренне ухмыльнувшись, подумал Мышелов. Фантазия - редкий дар, так что стоит ли удивляться, если девочка, не колеблясь, приняла ее порождение за реальность.
      - Не беспокойся о нас, детка. Мы позаботимся, чтобы твой серый великан не застал нас врасплох, - начал он, но в отличие от Фафхрда ему не удалось заставить свой голос звучать совершенно естественно, и отголоски слов загремели по лесу, нарушая утреннюю тишь.
      Девочка выдавила еще одно предупреждение:
      - Не входите внутрь, о, пожалуйста, - повернулась и метнулась назад.
      Кладоискатели с улыбкой переглянулись. Милая старая сказка с непременным людоедом-великаном и пленительная наивность рассказчицы добавили очарования росистому утру. Не говоря ни слова, они вновь двинулись вперед, мягко ступая по траве. И, к счастью, подобравшись к прогалине на расстояние полета камня, они услышали негромко переругивавшиеся ворчливые голоса. Тут же бесшумно сложив под кусты молот, зубило и кирку, они неслышно прокрались вперед, пользуясь естественными укрытиями и старательно выбирая, куда ступить.
      На опушке оказалось с полдюжины коренастых мужчин в черных кольчугах, с короткими мечами у пояса. В них легко было узнать разбойников из неудавшейся засады. Двое отправились было к сокровищнице, их позвали назад. И спор возобновился.
      - Тот рыжеволосый, - шепнул Мышелов, внимательно приглядевшись. - Клянусь, я видел его в конюшне лорда Раннарша. Я был прав. Действительно, у нас есть соперник.
      - Чего же они все ждут и показывают на дом? - прошептал Фафхрд. - Значит, их сотоварищи уже внутри за работой.
      Мышелов качнул головой:
      - Не может быть. Погляди - на земле рычаги, ломы, кирки. Нет, они дожидаются кого-то… Похоже, предводителя. Одни предлагают оглядеть дом до его появления, другие возражают. И ставлю свою голову против кегельного шара, что их предводитель - сам Раннарш. Слишком уж он жаден и подозрителен, чтобы доверить поиски сокровищ слугам.
      - Что делать? - пробормотал Фафхрд. - Незамеченными нам туда не пробраться, даже если бы так и следовало поступить, что сомнительно. Внутри мы окажемся в ловушке.
      - Я чуть было не решил взяться за пращу и поучить их устраивать засады, - мрачно, прищурив глаза, ответил Мышелов, - но тогда уцелевшие попрячутся в доме и не позволят нам войти, пока, быть может, не явится сам Раннарш, а с ним кто-нибудь еще.
      - Можно краем леса обойти прогалину, - предложил Фафхрд после минутного раздумья, - попробовать незаметно подобраться к дому и укрыться за одним из малых куполов. Так мы захватим вход и не позволим им спрятаться внутри. Тогда я внезапно нападу на них и попытаюсь отогнать, а ты останешься в укрытии и постараешься наделать шуму на целый отряд.
      Этот план показался обоим наилучшим, и первую его часть они выполнили без сучка без задоринки. Мышелов скрючился за небольшим куполом, выложив перед собой меч, пращу, кинжалы и пару палок - чтобы шуметь или бежать. И тогда Фафхрд резко шагнул вперед, небрежно выставив перед собой лук с наложенной на тетиву стрелой. Все было сделано с такой непринужденностью, что слуга Раннарша заметили его не сразу. Они дернулись было к собственным лукам, но тут же сообразили, что у громадного пришельца несомненное преимущество. Они злобно скалились в нерешительности.
      - Хо, негодяи! - окликнул их Фафхрд. - Мы даем вам время убраться отсюда. Но не более. Не вздумайте сопротивляться или возвращаться сюда и подглядывать. Мои люди прячутся в лесу и по моему знаку начинят вас стрелами.
      Тем временем Мышелов начал шуметь, искусно прибавляя понемногу громкость. Быстро меняя тембр и интонацию, заставляя звуки голоса отражаться от дальних уголков здания, он умудрился создать впечатление целого отряда кровожадных лучников. Вопли: “Стреляем? Ты цель в рыжего! Меть ему в пузо - так надежнее!” - доносились то с одного места, то с другого… Фафхрд едва удерживался от смеха при виде затравленных врагов, мрачно озиравшихся вокруг. Но веселье его мигом исчезло, когда из леса, куда с позором начали удаляться разбойники, выпорхнула стрела и пролетела у него над головой на расстоянии поднятого копья.
      - Чертова ветка! - прогремел за их спинами глубокий гортанный голос, обладателем которого, по мнению Мышелова, был лорд Раннарш. И сразу же посыпались команды: - Вперед, идиоты! Вас одурачили! Здесь их только двое. Живо вперед!
      Не говоря ни слова, Фафхрд обернулся и не целясь выпустил на голос стрелу, не прекратившую крик, а потом метнулся за небольшой купол, и вместе с Мышеловом они бросились в лес.
      Шестеро разбойников, мудро рассудив, что рваться в рукопашную, обнажив мечи, будет опрометчиво, последовали по уже опробованному пути - достали луки. Один из них обернулся, еще не достигнув укрытия, и потянулся за стрелой. Это оказалось ошибкой. Ядро из пращи Мышелова попало ему прямо в лоб, ан рухнул вперед и замер.
      После костяного щелчка и звуков, сопровождавших падение тела, на прогалине воцарилась тишина, изредка прерываемая лишь неизбежным в лесу щебетом. Одни птичьи голоса были подлинными, но иными переговаривались Мышелов с Фафхрдом. Предстояло сражение не на жизнь, а на смерть. Это было вполне очевидно. После столь удачного начала никто уже не осмеливался высовываться на поляну, впрочем, Мышелов был уверен, что пятеро уцелевших попрятались в сокровищнице. Дверной проем нельзя было упускать из виду: противная сторона смогла бы тогда овладеть оперативной высотой - башней, если, конечно, лестница туда еще была годной. Поэтому приходилось держаться у края прогалины; крутить, петлять да подолгу отсиживаться в укромных местах, поджидая, не покажется ли где враг.
      Мышелов с Фафхрдом начали именно с этой стратегии, сперва шагов на двадцать отступив так, что разбойники исчезли из виду. Терпения у друзей явно было побольше, чем у противников. Минут через десять напряженного ожидания, когда уже травинки начинали казаться наконечником стрел, Фафхрд сумел всадить стрелу прямо в горло рыжеголовому как раз в миг, когда тот уже натянул лук, чтобы поразить Мышелова. Теперь без самого Раннарша врагов оставалось лишь четверо. Оба друга немедленно изменили тактику и разделились: Мышелов быстро направился в обход поляны, Фафхрд же, насколько это было возможно, отступил в глубь леса.
      Люди Раннарша, должно быть, поступили так же. Мышелов едва не врезался в разбойника с меченным шрамом лицом, ступавшего столь же бесшумно, как и он сам. На таком расстоянии лук и праща бесполезны… во всяком случае непригодны для использования обычным путем. Разбойник со шрамом попытался вонзить зазубренный наконечник стрелы, которую он держал наготове, в глаз Мышелова. Но тот изогнулся в сторону, замахнулся пращой, словно кнутом, и роговой рукояткой сокрушил соперника. Тот рухнул без сознания. Отступив на несколько шагов, Мышелов воздал хвалу удаче - везет же в день Кота: врагов оказалось не двое - и полез наверх, на дерево; передвигаться по ветвям можно было в большей безопасности, хоть и медленнее, если держаться на средней высоте. Он ступал по сучьям с уверенностью канатоходца и перепрыгивал с ветки на ветку, лишь когда это было необходимо - не было пути к отходу.
      Обогнув поляну, он услыхал за несколько деревьев впереди звон мечей и поспешил туда. Его глазам предстала привычная сценка: прижавшись спиной к отводу дуба, Фафхрд длинным мечом отражал натиск двоих прислужников Раннарша, оружие которых было короче. Ему приходилось туго, и северянин это понимал. Он слышал древние саги, где пели про героев, что бились на мечах и одолевали четверых врагов. Но по собственному опыту он знал, что подобные россказни - чистое преувеличение, если только противники героя не в первый раз держат в руках мечи.
      Люди Раннарша явно были бывалыми мечниками. Атаковали они осторожно, но непрестанно, держа мечи перед собой, и не размахивали ими понапрасну. Они мрачно и тяжело посапывали, но держались уверенно, понимая, что северянин не станет наваливаться на одного из них, рискуя открыть бок для атаки другого. Целью их было зажать его одновременно с боков и атаковать.
      Поэтому Фафхрду приходилось все время перемещаться и свирепо набрасываться на ближайшего, прежде чем второй успевал сдвинуться вбок. Так он умудрялся держать их перед собою бок о бок и управляться с обоими клинками быстрыми выпадами и косыми ударами. Бусинки пота выступали у него на лбу, из царапины на левом бедре сочилась кровь. Ухмылка жутким оскалом обнажала его белые зубы, которые изредка размыкались для того, чтобы выплюнуть очередное оскорбление, грубое и грязное.
      Мышелов сразу же оценил положение, спустился на сук пониже и прицелился в спину одного из противников Фафхрда, как вдруг из-за объемистого ствола навстречу ему взметнулся меч в мозолистой руке. Третий из слуг Раннарша тоже предпочел воспользоваться деревьями. Но, к счастью Мышелова, противник его стоял нетвердо и точно рассчитанный удар на мгновение опоздал. Но уклониться от него Серый Мышелов мог, только соскочив с ветки, и ему пришлось ошеломить противника скромным акробатическим трюком. Спрыгнуть на землю - значило оказаться в руках того, кто остался на дереве. И он попытался уцепиться за ветвь, на которой стоял, качнулся на руках и снова забросил свое тело вверх. Помогая себе то одной, то другой рукой, чтобы не свалиться, они вцепились в глотки друг другу, при возможности молотя один другого коленями и локтями. В первой же схватке кинжал и меч упали вниз, последний свалился между людьми Раннарша, на мгновение ошеломив их, так что Фафхрд едва не добился успеха, и остался стоять, воткнувшись в землю острием.
      Мышелов и его соперник без видимых преимуществ то сходились, то отскакивали друг от друга, поскольку каждому трудно было просто удержать равновесие. Наконец они почти одновременно свалились, но успели схватиться руками за ветвь. Пыхтящий приспешник Раннарша попытался нанести Мышелову подлый удар. Но тот увернулся, изогнув тело вверх и сведя ноги. Качнувшись, он с силой ударил ими противнику прямо в грудь, туда, где заканчиваются ребра. Неудачливый приспешник Раннарша свалился на землю, и сознание во второй раз оставило его.
      В тот же миг один из противников Фафхрда предпринял финт, который мог бы принести ему успех. Пока его напарник напористо теснил Фафхрда, он выхватил торчавший из земли меч, намереваясь метнуть его словно дротик. Но Фафхрд, непревзойденная выносливость которого давала ему преимущество в быстроте реакций, ожидал этого и предпринял блестящую контратаку против ближайшего противника. Последовали два молниеносных выпада: первый, обманный, к животу, второй, режущий укол, раскроил ему горло. Повернувшись, он широким взмахом выбил оба меча из рук остававшегося противника, тот изумленно осел на землю - и задыхаясь выдавил: “Пощади!”.
      В довершение всего Мышелов легко спрыгнул с дерева, словно свалился с неба. Фафхрд инстинктивно занес меч, собираясь ударить его тыльной стороной, но узнал Мышелова, так что сидящий на земле противник успел трижды глубоко вздохнуть. И тут Фафхрд вдруг расхохотался: сначала тихо, а потом во все горло. В смехе этом звучали безумие битвы, удовлетворенный гнев и облегчение избежавшего смерти.
      - Ох, клянусь Глаггерком и Косом! - гремел он. - Клянусь Бегемотом! Ох, клянусь Холодным Краем и потрохами Красного Бога! Ох! Ох! Ох! - И снова раздался безумный рев. - Ох, клянусь Китом-убийцей, Хладной Женщиной и ее отродьем! - Смех его потихоньку затихал, как бы застревал в горле. Он тронул лоб ладонью правой руки, и лицо его обрело серьезное выражение. Потом кинулся к человеку, только что убитому им, разогнул его руки, закрыл мертвецу глаза и достойно возрыдал над покойным, что показалось бы забавным ханжеством любому, кто не знает варваров.
      Реакция Мышелова была отнюдь не столь дикарской. Он испытывал беспокойство, к чему сам относился с легкой иронией, и его чуть подташнивало. Чувства Фафхрда он понимал, и знал уже по прежнему опыту, что тот еще некоторое время не будет владеть собою, а потом притихнет и оцепенеет. Беспокойно оглядываясь вокруг - как бы разрядка не сделала его приятеля беззащитным, - он пересчитал противников. Да, со всеми шестерыми приспешниками Раннарша они разделались. Оставался лишь сам Раннарш, но где же он? Мышелов пошарил на всякий случай в кисете - проверить, не потерялись ли где талисманы и амулеты, приносящие удачу. Шевеля губами, пробормотал две-три молитвы, а может, и заклинания. Но при этом все время держал пращу наготове, без устали оглядываясь.
      Из зарослей густого кустарника послышались страдальческие стоны; человек, которого он свалил с дерева, начинал приходить в себя. Прихвостень лорда, которого разоружил Фафхрд - пепельно-бледное лицо его выражало скорее усталость, чем испуг, - медленно отступал в лес. Мышелов беспечно следил за ним, стальной шлем сполз тому на переносицу, отчего выглядел он довольно комично. Тем временем стонов в кустах поубавилось. И почти одновременно оба побежденных вскочили на ноги и спотыкаясь устремились в лес. Мышелов был уверен, что теперь их нечего бояться - назад эта пара уже не вернется. Чуть погодя легкая улыбка тронула его губы: к удалявшемуся топоту двоих прибавились шаги третьего. Раннарш, подумал Мышелов, - трус в сердце своем, не способный выйти на поединок. Мышелову и в голову не пришло, что третьим может оказаться человек, оглушенный рукояткой пращи.