Глава 19

— Он знал, что я следил за ним, мой господин, — сообщил сэр Хью. — Скорее всего знал.

— Иво нигде не останавливался?

— Нигде. Он направился прямо в аббатство.

Лайм недовольно поморщился. Видимо, в настоящий момент его дядюшка уже беседовал с аббатом. Чего ждать от их встречи? Вмешается ли церковь в это дело? Поверят ли Иво?

— Возвращайся в башню и поспи немного, Хью, — приказал лорд Фок. — У тебя была тяжелая ночь и трудный день.

Управляющий не стал возражать. Промокший до нитки, с темными кругами под глазами, появившимися после бессонной ночи и более двадцати часов, проведенных в седле, он выглядел действительно ужасно. Кивнув головой, сэр Хью перешагнул через кучу навоза, смешанного с соломой, и вышел во двор. Через открытую дверь в конюшню ворвались запах дождя и поток свежего воздуха, которые на несколько мгновений заглушили запах лошадей. Но, как только дверь за управляющим закрылась, в сарае снова запахло лошадьми и соломой.

Оставшись один, Лайм некоторое время стоял неподвижно, сосредоточенно думая об Иво, затем, открыв одно из окон, выглянул во двор. Там он не увидел никого, кроме всадника, искавшего укрытия от проливного дождя. Ливень не прекращался второй день.

Известие о незнающей пощады болезни быстро распространилось среди обитателей замка и жителей соседних деревень, поэтому почти все свободное время они проводили в молитвах. Если чума охватит Англию так же, как охватила земли Средиземноморья и Францию, людям оставалось лишь молиться. Эта страшная болезнь представляла гораздо более серьезную опасность, нежели проливной дождь, наносивший непоправимый ущерб урожаю. По опыту других государств, опустошенных чумой, Лайм знал, что по мере распространения болезни тех, кто преклонял колени в молитве, будет оставаться с каждым днем все меньше и меньше. Некоторые, напуганные угрозой смерти, захотят насладиться последними днями жизни и начнут беспробудно пить и гулять. Другие в поисках спасения подадутся далеко на север. Но в обоих случаях результат можно предсказать: запущенные посевы на полях и оставленный без присмотра скот.

Лорд Фок понимал, что этого нельзя допустить, иначе баронство будет разорено. Чума придет и уйдет, а если люди опустят руки, потеря урожая приведет к нищете и голоду. Лайм намеревался заставить обитателей Эшлингфорда работать еще усерднее, чтобы к тому времени, когда опасность минует и наступят лучшие дни, они смогли жить так, как жили раньше. Итак, необходимо как можно быстрее подготовить отдельные помещения для больных. Хотя многие лишь усмехались, слыша о подобной мере предосторожности — они считали, что ничто и никто не в силах остановить смертельно опасную болезнь — ходили слухи, что, отделив больных от здоровых, можно предотвратить распространение чумы. Но даже если это не остановит эпидемию, то все равно принесет пользу: вид умирающих в муках близких и родных вызывал у здоровых страх и отчаяние. Лишь разлучив их, можно было избежать паники и удержать людей от опрометчивых поступков.

Барон нахмурился. Да, в Эшлингфорде много дел, которые не терпят отлагательств. Однако в следующую секунду он вспомнил, что не только Эшлингфорд нуждался в защите и помощи. Как же Лайм мог забыть о Торнмиде?

Смахнув капельки дождя, попавшие на лицо через открытое окно, рыцарь перенесся мысленно в Торнмид. Теперь он не сомневался в том, что мог ослабить удар чумы в Эшлингфорде. Но что же будет с его собственным баронством? За месяц тяжелого труда Лайм сумел сблизиться с людьми, особенно с теми, кто работал с ним на полях бок о бок. И все-таки он не мог не понимать, что жители баронства еще не признали его своим полноправным господином. Если чума придет раньше, чем он, Лайм, успеет завоевать полное доверие подданных, он потеряет Торнмид навсегда. И тем более люди не простят барону отсутствия в такой решительный момент, а значит, ему уже никогда не удастся вернуть утраченное доверие жителей Торнмида.

Лорд Фок провел рукой по волосам и прижал ладонь к ноющей от напряжения шее. Да, сейчас ему следовало бы во весь опор скакать по дороге, ведущей в Торнмид. Лайм так и поступил бы, если бы не задержался в Эшлингфорде, ожидая возвращения сэра Хью.

С глухим стоном мужчина устало уронил руку. О, если бы только у него хватило ума отклонить предложение короля и отказаться от титула барона Торнмида! Если бы он предпочел кочевую жизнь и бесконечные турниры, ему бы не пришлось нести бремя ответственности, которое сейчас непосильной ношей легло на его плечи. Поступи Лайм иначе, он смог бы начать новую жизнь.

Жизнь без Джослин! Рыцарь не хотел даже думать об этом. Да, все было бы иначе, если бы вдова Мейнарда не пробудила в нем желание находиться рядом с ней и защищать ее. Ни к одной женщине Лайм не питал подобных чувств. И речь шла не просто о физическом влечении, как мужчина пытался убедить себя. Нет, все обстояло гораздо серьезнее. Но насколько серьезнее? Что говорило сердце? Неужели он, Лайм Фок, полюбил ту, которая являлась для него запретным плодом? Барон отогнал от себя эту мысль. Невозможно. Нет, он не мог полюбить.

Закрыв окно, лорд Фок вышел из конюшни и мгновенно промок под дождем. В башне его снова встретил слуга с полотенцем в руках. Набросив его на плечи, Лайм пересек зал.

— Мы отправляемся в путь через полчаса, — сказал он рыцарям из Торнмида.

Они сидели у камина, согреваясь вином и теплом пылающего огня. Поднимаясь по ступенькам, барон услышал недовольный ропот за спиной. Несомненно, ни один из тех, кто сопровождал его в Эшлингфорд, не понимал, зачем нужно покидать уютный замок в такой дождливый день, к тому же, клонившийся к закату.

Лайм открыл дверь и переступил порог. Он оказался в небольшой комнате, где жил с раннего детства. Здесь рыцарь отдыхал и здесь хранил деньги, пряча их от Мейнарда, в те времена, когда управлял Эшлингфордом вместо брата.

Переодевшись, мужчина отодвинул кровать от стены и присел на корточки. Вынув из стены один из камней, он достал из тайника сундук. В нем находилась львиная доля казны Эшлингфорда. Именно это Мейнард искал в тот роковой вечер, когда последовал за старшим братом в его спальню. К счастью для баронства, Лайм дал ему тогда часть денег, хранившихся в сундуке, где лежала одежда. Но и сумма, которую похитил Мейнард и которая могла в любой момент оказаться в руках Иво, если уже не оказалась, была слишком велика.

Открыв сундук, лорд Фок отсчитал ровно столько монет, сколько требовалось для оплаты расходов баронства за месяц, и положил их в кожаный кошелек. Так как ему предстояло покинуть Эшлингфорд немедленно, он собирался отдать деньги в распоряжение сэра Хью, в чьей честности Лайм ни на минуту не сомневался. Он знал, что управляющий потратит все до одной монеты по прямому назначению, и мог со спокойной совестью отправляться в Торнмид.

Мужчина закрыл крышку и поставил сундук на каменный выступ.

— Дядя Лайм! — неожиданно раздался робкий детский голосок.

Поворачиваясь, рыцарь выругался про себя. Как он мог быть таким неосторожным! Он даже не помнил, закрывал ли за собой дверь. Смерть Мейнарда и вчерашний отъезд Иво усыпили его бдительность.

— Что ты делаешь в моей комнате, Оливер?

Мальчик шагнул вперед.

— Смотрю на тебя, — ответил он, склонив голову на бок. — А что это? — сын Мейнарда указал пальцем на зияющую в каменной стене дыру.

Лайм растерялся, не зная, что ответить. Сказать ли правду и признаться, что здесь спрятано состояние Эшлингфорда, или солгать, придумать какую-нибудь историю?

— Подойди ближе, Оливер, — позвал лорд Фок после непродолжительной паузы.

Малыш торопливо приблизился.

— Можно посмотреть? — спросил он, с любопытством заглядывая в дыру.

— Конечно.

— Там какой-то ящик!

— Совершенно верно. Это тайный ящик.

Склонившись еще ниже, Оливер оперся руками на колени и оглянулся.

— Тайный? — взволнованно переспросил он.

Лайм с таинственным видом кивнул головой.

— У тебя когда-нибудь была тайна?

Немножко подумав, ребенок оживился. Его лицо засияло.

— Ага.

— Какая?

Сморщив носик, мальчик покачал головой.

— Не могу сказать. Это же тайна.

Мужчина удовлетворительно хмыкнул. Может, так будет лучше. Впрочем, еще неизвестно, чем все закончится. Ведь Оливер еще ребенок. Он мог, не осознавая важности тайны, случайно выдать ее.

Что делать? Взять сундук в Торнмид? В следующий момент лорд Фок принял решение. Теперь, когда ни Мейнарда, ни Иво уже нет в замке, можно и не опасаться за деньги. И все же…

— Я хочу кое-что рассказать тебе, Оливер. Ты умеешь хранить секреты?

— Да-а. Умею.

Барон улыбнулся.

— Это тайник. — Он указал на дыру. — О нем знаю только я. И теперь ты. Очень важно, чтобы больше никто не узнал о нем. Понимаешь?

— Ага. А почему?

— Потому что есть люди, которые хотят забрать то, что здесь спрятано. Но мы ведь не позволим им, правда?

Мальчик с готовностью тряхнул головой.

— Да. А что в ящике, дядя Лайм?

— Монеты, Оливер. Деньги, которые станут твоими, когда ты вырастешь.

Малыш нахмурился.

— Столько денег?

— Да.

Задумавшись на минуточку, Оливер добавил:

— А у Эммы тоже есть монеты. Я сам видел.

— Конечно, у нее должны быть деньги, — согласился мужчина, удивляясь услышанному. Насколько он знал, старая служанка всегда соблюдала предельную осторожность.

— Итак, ты можешь пообещать, что никому не выдашь нашу тайну?

— Да. Обещаю.

Лайм ласково взъерошил волосы на голове мальчугана, затем прошел мимо него и, подняв с пола камень, под пристальным взглядом Оливера поставил его на место.

— Если со мной что-нибудь случится, — поднимаясь на ноги, сказал барон, — я разрешаю открыть наш секрет маме.

Рыцарь облегченно вздохнул. Как хорошо, что сын Джослин зашел в его комнату. До настоящего дня он никому не мог рассказать о том, где находилась казна Эшлингфорда.

Оливер несколько минут сосредоточенно обдумывал услышанное.

— А что с тобой может случиться, дядя Лайм?

Выпрямившись, лорд Фок придвинул кровать к стене.

— Пока не знаю. В жизни всякое бывает. Но если твоей маме потребуются деньги, а меня не будет в замке, приведи ее в эту комнату и покажи этот камень. Ты сделаешь так, как я прошу?

Мальчик снова кивнул головой.

— Ты уезжаешь, дядя Лайм?

В глазах ребенка застыла такая тревога, что мужчина почувствовал себя так, словно предавал его. Однако, к сожалению, в данной ситуации он не имел права остаться. Наклонившись, Лайм тихо произнес:

— Боюсь, мне действительно придется уехать. Меня ждут срочные дела в моем собственном баронстве.

Оливер понурил голову.

— Но ты же обещал, — глотая слезы, пробормотал он.

Лорд Фок положил руку на худенькое плечо мальчика.

— Что обещал?

Оливер смотрел на него полными слез глазами.

— Историю, дядя Лайм. Помнишь?

Испытывая неловкость, барон не сразу вспомнил о данном обещании.

— А-а, о медведе.

Наследник Эшлингфорда доверчиво прижался к нему. Слезы мгновенно высохли, в глазах вспыхнула надежда.

Лорд Фок помрачнел. Как бы он хотел сдержать слово! Но ему, увы, нельзя больше задерживаться.

— Извини, Оливер. Если бы я мог, я бы обязательно остался и рассказал эту историю. Но я, к сожалению, не могу. Я должен уехать сегодня.

— А я не хочу, чтобы ты уезжал. — Обиженно надувшись, мальчик принялся разглядывать свои руки. — Я хочу, чтобы ты остался.

— Я вернусь. Обязательно вернусь и расскажу тебе о медведе, ладно?

Некоторое время Оливер сосредоточенно смотрел на дядю, потом неожиданно шагнул вперед и своими маленькими ручонками обвил шею Лайма.

— Хорошо, дядя Лайм, — изо всех сил стараясь не расплакаться, согласился он.

Рыцарь растерялся почти так же, как в тот день, когда Оливер впервые сел к нему на колени. Придя в себя, он обнял хрупкое тельце ребенка.

— Я люблю тебя, дядя Лайм, — прошептал мальчик, уткнувшись лицом в широкую грудь мужчины.

Лайм почувствовал, как его сердце, столько лет находившееся в ледяных оковах, начало медленно оттаивать.

— Я тоже тебя люблю, Оливер, — охрипшим от волнения голосом признался он.

Малыш неожиданно резко отстранился.

— А мою маму? — спросил он, округлив глаза. — Ее ты тоже любишь?

Лайм еще не был уверен в своих чувствах, но осознавал, что мальчик остро нуждается в поддержке и утешении, поэтому молча кивнул головой.

Лицо Оливера озарила ослепительная улыбка.

Лорд Фок подхватил его на руки и направился к двери. Пришло время уезжать.

— Ты помашешь мне на прощание рукой? — спросил он, пересекая комнату.

— Да. — Сын Мейнарда, радостно улыбаясь, положил голову на плечо дяди. — Я буду махать тебе рукой, пока буду видеть тебя.

Мужчина улыбнулся в ответ. Выйдя в полутемный коридор, он закрыл дверь и спустился по лестнице в зал. Там его уже ожидали готовые отправиться в дорогу рыцари из Торнмида.

— Где твоя мама?

— Она с поваром, — ответил Оливер. — А почему ты спрашиваешь?

— Как ты думаешь, я должен с ней попрощаться?

Малыш с важным видом закивал.

Не дойдя до середины зала, Лайм, заметив Эмму, резко остановился.

— А я-то искала тебя, Оливер. Думала, куда же ты запропастился, — шутливо пригрозила няня мальчику. — А ты, оказывается, пошел к дяде Лайму.

— Ага. Он доверил мне тайну.

Лорд Фок напряженно застыл.

— А-а, — протянула Эмма. — Но ты же знаешь, что тайну нельзя никому открывать?

— Знаю. — Желая подкрепить слова действием, малыш плотно сжал губы.

Служанка рассмеялась.

— Пойдем, мой мальчик, — сказала она, забирая ребенка у Лайма. — Думаю, у твоего дяди есть еще дела перед отъездом в Торнмид.

Мужчина почувствовал облегчение, передавая Оливера Эмме. Эту женщину послал сам Бог! Ему не терпелось увидеть Джослин и провести с ней наедине хоть несколько минут.

— Но дядя Лайм хочет, чтобы я помахал ему рукой на прощание, — возмутился мальчик. — Правда? — Желая услышать подтверждение, он повернулся к рыцарю.

— Да. Но чуть позднее, когда я буду покидать замок.

Пойдя мимо Эммы с Оливером, Лайм направился на кухню. Странно, но там Джослин он не нашел.

— Где леди Джослин? — вглядываясь в клубы пара, спросил барон.

— Ушла вниз, мой господин, — ответила одна из служанок.

— В кладовую, — добавил повар.

Лорд Фок нахмурился.

— Что-нибудь случилось?

— Да ничего не случилось. Просто госпожа расстроилась из-за пустяка, — недовольно пробормотал повар. — Подумаешь, крысы, — он указал на дырявый мешок с мукой, стоявший на столе. — Можно подумать, она никогда не видела крыс.

Грызуны и многочисленные насекомые, проникающие в погреб, где хранились продукты, никого не удивляли. Но Лайм понимал и разделял опасения Джослин. Хотя никто не знал, как именно распространялась чума, в одном сомневаться не приходилось: там, где царила грязь и где грызуны имели возможность питаться нечистотами и плодиться, болезнь свирепствовала особенно сильно, унося огромное количество жизней.

Повернувшись, лорд Фок начал спускаться по ступенькам, ведущим в подвал. Еще не видя хозяйку Эшлингфорда, он услышал ее тяжелое дыхание. Судя по шуму, доносившемуся снизу, она работала не покладая рук. Обогнув ряд бочек с элем, Лайм нашел ее у мешков с зерном.

— Джослин! — позвал он.

Женщина с таким усердием отодвигала мешки от стены, что не услышала его голос и не почувствовала, что он рядом, как обычно. Только когда Лайм окликнул ее еще раз, она оглянулась и застыла от неожиданности.

— Ой, я не слышала, как вы спускались.

Лорд Фок поднял мешок, который Джослин держала, при этом слегка задев пальцем ее руку.

— Вам не следует поднимать такие тяжести, — заметил он и положил мешок на одну из куч.

Мимолетное прикосновение его пальца заставило сердце женщины забиться чаще. Пытаясь унять дрожь, охватившую тело, она начала суетливыми движениями поправлять платок на голове.

— Крысы уже забрались в зерно.

— И вы полагаете, что сможете их прогнать оттуда?

Разгладив ладонями подол юбки, хозяйка Эшлингфорда смущенно посмотрела на Лайма.

— Если мешки отодвинуть от стены, то крысам негде будет прятаться. Именно так я сохраняла припасы в Розмуре. И, разумеется, при помощи дюжины котов.

Взгляд мужчина остановился на ее губах.

— Хорошая мысль, — задумчиво проронил он. — Но зачем передвигать тяжести самой? Я пришлю сюда слуг.

Джослин не отводила глаз от его лица. Что он собирается делать? Снова поцеловать ее?

— И еще мне понадобятся коты, — стараясь скрыть волнение, поспешила добавить она.

Завороженно глядя на нее, Лайм согласился.

— Уверен, их найдут без труда. — Почти не осознавая, что делает, барон поднял руку и провел кончиком пальца по ее нижней губе. — Вы работали слишком усердно. — Он показал ей грязное пятно, оставшееся на пальце.

Убедившись в том, что намерения у мужчины совсем другие, нежели она полагала, Джослин чуть не рассмеялась. Она бы, пожалуй, засмеялась, но в следующее мгновение ее осенила догадка.

— Вы уезжаете? — вполголоса спросила вдова.

Лорд Фок бессильно опустил руку.

— Да. Уезжаю.

— Но ведь вы провели в Эшлингфорде чуть больше дня.

— Да. Но сейчас я нужен в Торнмиде. Если известие о чуме еще не достигло пределов баронства, то достигнет в ближайшее время.

Женщине хотелось закричать, что он нужен и здесь, в Эшлингфорде. В ее душе бушевала буря возмущения.

— Надвигается ночь. Вы могли бы покинуть замок утром, — с притворным спокойствием сказала она.

Лайм печально покачал головой.

— Нет, мне следовало отправиться в дорогу еще несколько часов назад.

Он уезжает! Джослин ощутила ноющую боль в груди. Но, возможно, так будет лучше. Лучше для них обоих. В противном случае она нагрешила бы еще больше.

— Я вернусь через пару недель, — успокоил ее лорд Фок. — Если потребуется передать мне письмо, вы можете сделать это через гонца, которого посылает сэр Хью.

— Хорошо. Я так и поступлю, — согласилась она, не представляя, что могла бы написать в письме Лайму.

Тем временем рыцарь отвязал от пояса кошелек.

— Сэр Хью сейчас спит. Когда он проснется, передайте ему, пожалуйста, деньги.

Хозяйка Эшлингфорда взяла кошелек из его рук.

— Этих монет хватит на месяц, — объяснил Лайм.

Джослин перевела взгляд на кошелек. Судя по весу, в нем находилась приличная сумма.

— Я обязательно передам деньги сэру Хью.

Наступившую напряженную паузу первым нарушил мужчина.

— Вы напуганы?

Вдова тяжело вздохнула. Она никогда не умела скрывать свои чувства и мысли. Подняв голову, женщина мужественно встретила его взгляд.

— Вы же знаете, что у нас даже нет священника, чтобы, согласно обычаю, исповедовать и хоронить тех, кому суждено умереть.

— Я приказал сэру Хью послать гонца за отцом Уорреном. Я уверен, что как только он узнает, что Иво покинул Эшлингфорд, то сразу же вернется.

Джослин почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере, хоть одной заботой меньше.

— Благодарю вас, — заставив себя улыбнуться, проронила она.

Нахмурившись, Лайм несколько минут напряженно вглядывался в ее лицо, затем взял ее за руку.

— Дайте мне обещание, Джослин.

Встрепенувшись, она заглянула ему в глаза. Нежность, которую они излучали, потрясла ее до глубины души. И привела в смятение. Что он имеет в виду?

— Какое обещание?

Мужчина наклонился к ней.

— Обещайте мне быть сильной. Не позволяйте жителям Эшлингфорда увидеть, что вы боитесь. Иначе они потеряют голову от страха. Теперь вы — их госпожа, и, как только у подданных возникнут малейшие сомнения или неуверенность, они обратятся за поддержкой к вам. В их глазах вы должны выглядеть сильной. Это важно и для Оливера. Вы обещаете мне?

Чувствуя, что любовь к Лайму сильнее страха смерти, Джослин согласилась.

— Я сделаю то, о чем вы просите.

Он прочел на ее лице то, что она старалась прятать глубоко в душе.

— Вы любите меня, Джослин? — прямо спросил рыцарь.

Женщина осознавала, что ей следовало стыдиться подобного вопроса, однако она не испытывала стыда. Напротив, вопрос Лайма казался ей вполне естественным. Не вымолвив ни слова, она медленно кивнула головой.

Глубоко вздохнув, лорд Фок нагнулся и нежно поцеловал молодую вдову в щеку.

— Не забудьте о данном обещании, — напомнил он и, повернувшись, удалился.

Лайм оглянулся назад. Впервые, покидая Эшлингфорд, он сделал это. Соблазн был настолько велик, что даже старая примета, в которую верили ирландцы (а именно их кровь текла в его венах) не смогла удержать рыцаря.

Одна-единственная мысль не давала ему покоя, пока он выезжал за ворота замка: смотрит ли Джослин ему вслед. Видит ли она из окна своей спальни, как он в сопровождении рыцарей пересекает двор и покидает замок? Или, может, она все еще находится в подвале, где, дав волю чувствам, безутешно рыдает?

Испытывая непривычную щемящую боль в груди, лорд Фок направил коня по дороге в Торнмид.

Глава 20

Чума пришла в Англию с юга, куда отправились в надежде на лучшую жизнь большинство людей из Торнмида. Теперь, подгоняемые страхом, они с готовностью возвращались обратно в баронство, думая найти там спасение от смертельной болезни.

Однако их надежды не оправдались, потому что эпидемия с быстротой ветра распространялась на север. Лайм ожидал появления первых больных в поместье со дня на день. Ему предстояло удержать людей там, где они родились и жили, и не позволить им уйти дальше на север.

Первым делом лорд Фок вывел подданных на поля. Так как численность населения Торнмида возросла за счет вернувшихся, предстояло вспахать и засеять дополнительные участки земли, чтобы прокормить всех зимой. Лайм понимал, что урожай будет довольно скромным, но он мог помочь людям не умереть с голода. Барон обещал подданным поддержку и собирался сдержать данное слово, даже если ему пришлось бы потратить на нужды обитателей Торнмида последние гроши.

Удобно устроившись в кресле, лорд Фок перечитывал письмо, которое намеревался отправить сэру Хью. В последнем послании управляющий сообщил, что дела в Эшлингфорде идут хорошо, поэтому Лайм решил отложить возвращение еще на неделю. Он захотел остаться в Торнмиде до Ламмаса, дня, знаменующего начало сбора урожая. Только так барон мог убедиться в том, что все подданные выполняют свою работу.

Скрутив пергамент, Лайм капнул немного расплавленного воска и запечатал послание кольцом с баронской печатью, затем позвал гонца сэра Хью. Рыцарь терпеливо сидел в зале уже полчаса в ожидании ответа.

Гонец торопливо подошел к лорду Фоку, а спустя несколько минут покинул замок.

Поднимаясь с кресла, Лайм почувствовал ноющую боль во всем теле. Он всегда гордился умением обрабатывать землю не хуже, нем крестьяне, но никогда прежде ему не доводилось трудиться так много. Почти каждый день с раннего утра и до позднего вечера барон проводил в поле, либо следя за работой, либо работая сам. Времени на сон почти не оставалось. Да сейчас было и не до отдыха.

Переступив порог башни, мужчина вышел во двор. Стоял сумрачный день. Лучи солнца едва пробивались сквозь затянувшие небо облака. В воздухе пахло дождем. Тучи темнели и тяжелели прямо на глазах, но, казалось, никак не решались низвергнуть накопившуюся влагу на землю. Лорд Фок удовлетворенно отметил про себя, что последние недели выдались удачными. Большая часть Англии продолжала страдать от проливных дождей, однако здесь, в Торнмиде, дождливых дней, к счастью, было не так много. В противном случае урожай сгнил бы на полях. Благополучие Торнмида напрямую зависело от урожая в Эшлингфорде. Десятая часть денег, вырученных за продажу зерна, пойдет на содержание Торнмида и подготовку его к предстоящей зиме, именно поэтому Лайм не переставал думать об Эшлингфорде и погоде, которая там стояла.

До конца светового дня оставалось около шести часов, когда лорд Фок появился во дворе.

— Добрый день, мой господин, — раздался женский голос.

Оглянувшись, мужчина увидел Мейв, женщину, по его поручению ухаживавшую за детьми Мейнарда. Добрая и сердечная по натуре, она сразу же приняла сирот, как родных, и они тоже полюбили ее, особенно маленькая Гертруда.