Глава 8

Дирли-Ду открыла свои чудесные аквамариновые глаза, провела рукой по лицу, убирая золотистую прядь, и капризно подумала: «Хочу солнца!» Она резко откинула атласное одеяло, легко выпорхнула из вороха пенно-белоснежного постельного белья и подбежала к окну. Словно исполняя ее желание, мрачные свинцовые тучи неохотно расползлись в стороны, выпуская на свободу утреннее солнышко из унылого октябрьского плена.

«Спасибо!» – воскликнула Дирли-Ду. В номере фешенебельной гостиницы «Фламинго» было тепло, а паркет приятно холодил босые ноги. Дирли-Ду метнулась к огромному зеркалу и начала принимать различные позы, любуясь собой. Потом она подошла ближе, отбросила за спину каскад рыжих вьющихся волос и придирчиво стала изучать лицо. Эта процедура тоже принесла ей громадное удовольствие.

В дверь негромко постучали. Голая Дирли-Ду сделала удивленные глаза, высокими скачками запрыгала к выходу и притаилась.

– Завтрак! – раздалось снаружи. – Ваш завтрак!

Если бы дело происходило за границей, портье добавил бы «синьорита», или «мадемуазель», или «мэм», но здесь обитательница гостиницы осталась неназванной. «Госпожа» или «дама» звучало несколько претенциозно, а «гражданка такая-то» и вовсе не вписалось бы в роскошные интерьеры «Фламинго».

Дирли-Ду щелкнула замком, потянула на себя дверь и прижалась к стене, чтобы не осчастливить портье видом своих обнаженных прелестей (дары природы и родителей). В комнату плавно въехала тележка, накрытая нежно-розовой льняной салфеткой с эмблемой гостиницы – маленький силуэт птицы фламинго в виньеточном овале золотого шитья.

Дирли-Ду помахала из-за двери голой рукой и снова забаррикадировала вход в номер. Она повезла тележку в ванную комнату, всю в мраморно-розовом кафеле, где включила краны с горячей и холодной водой, смастерила на затылке пышную огненную «бабетту» и нырнула в мини-бассейн. Под салфеткой оказался ледяной апельсиновый сок, фрукты и свежие газеты.

Орандж плескался в бокале, а Дирли-Ду плескалась в розовой пене, умудряясь при этом читать «Выстрел в упор» и делать гимнастику для ног. Газета, в которой девушка с интересом прочла статью о смерти генерального директора банка «Гарант» и несколько рекламных объявлений, изрядно подмокла.

Вдоволь поплавав, съев грушу и вазочку клубники, Дирли-Ду завернулась в махровый халат и, ненасытная, продолжила завтрак в гостиной: омлет, кофе, тост.

Когда с едой было покончено, Дирли-Ду включила телевизор, взяла блокнот с ручкой и, разбросав по дивану свои прекрасные нижние конечности, принялась составлять список покупок. Сегодня она была намерена очень экономно и рационально истратить десять тысяч долларов, поэтому надо было все основательно продумать.

***

Проблема платья выросла до гигантских размеров, она мучила Ксению своей неразрешимостью и даже заставила ее несколько раз украдкой всплакнуть

Судьбоносная вечеринка у Зоей Менгер состоится уже завтра, вечеринка, на которой Ксения должна разыграть все свои козырные карты и наконец-то заарканить недоступного и такого соблазнительно-вкусного Стручкова. Три туза держала Ксюша в руках: бубновый – безупречная фигура и очаровательное личико, пиковый – интеллект и образованность, червовый – страстное желание добиться Егора, накинуть на крепкую шею норовистого мустанга любовное лассо и слегка придушить жертву, так, чтобы до конца жизни Стручок смотрел на прелестную Ксению Губкину восторженным взором. Отсутствовал лишь крестовый туз – умопомрачительное платье. И сейчас, подогреваемая внушениями заботливой Сапфиры, Ксюша убеждала себя, что все пойдет прахом, не раздобудь она к менгеровской вечеринке какой-нибудь ослепительный наряд. Она просто исчезнет в яркой толпе блистательно-дорогих сокурсниц, она не сможет подойти к Стручкову в своем убогом рубище, она не посмеет даже поздороваться с ним, не то что занять его остроумной беседой и обогатить сведениями, почерпнутыми в журнале «За рулем». Все зацикливалось на платье, Ксюша не могла думать ни о чем другом.

– Ксения, ягодка, ты почему так печальна?

Тридцатилетний сын хозяйки Владимир, очень лояльно настроенный в отношении квартирантки (в отличие от своей матери, которая вынужденно открыла Ксении кредит в двести долларов и поэтому не сгорала от любви к ней), заглянул в комнату. Ксения, прелестная и несчастная, тихо грустила в своей клетушке, и у Володи разрывалось сердце от сочувствия, а нижняя часть тела – от невозможности сорвать эту спелую, бесхозную ягодку.

Ксения, уже изувечившая левое полушарие своего мозга жестокой проблемой наряда, со вздохом поделилась горем.

– Возьми напрокат, – не задумываясь рекомендовал Володя, съедая взглядом Ксюшины голые коленки, – она сидела на кровати в домашних шортах, подогнув под себя ноги. – Не думаю, что это будет очень дорого. А с твоей фигурой подобрать что-нибудь подходящее не составит труда.

– Правда? – оживилась Ксения. – А сколько это стоит? Почему я раньше об этом не подумала. Ведь можно взять напрокат!

– Хоть в чем-то оказался тебе полезен, – улыбнулся Владимир голодной улыбкой. – Идем, я подброшу тебя до какой-нибудь фирмы, кажется, недалеко от нас я видел рекламу «Одежда в аренду».

Ксюша спрыгнула с кровати и начала лихорадочно собираться.

Через час упорных поисков была, в конце концов, обнаружена фирмочка «Санта-Лючия», которая предлагала жаждущим девицам за умеренную плату почувствовать себя Наоми Кемпбелл, Надей Ауэрман, Кристи Тарлингтон. Ксения горячо поблагодарила Володю за услугу и проигнорировала клятвенно-игривое замечание о его вечной преданности очаровательной квартирантке.

Небольшой демонстрационный зал, весь в нежноголубом пластике, был населен чрезвычайно стройными лысыми манекенами. Романтические платья, воздушные туники, жакеты, юбки, костюмы, блузки… кружева, пике, поплин, шелк, креп, жоржет, шифон, габардин, мадаполам, лен, лайкра… стразы, перья, бисер, паутинки, цепи, розы, мех, жемчуг, пайетки… красный, алый, карминный, бордо, рубиновый, морковно-оранжевый, абрикосовый, солнечно-желтый, янтарный, золотисто-терракотовый, лимонный, канареечный, травянисто-зеленый, изумрудный, лазурный, ультрасиний, жемчужно-серый, стальной, розовый, фуксиевый, сиреневый, ядовито-фиолетовый, баклажанный, древесно-коричневый, ореховый, тигровый, эбонитовый, матово-черный, лилейно-белый…

– Можно я примерю вот это? – простонала Ксения, у которой закружилась голова от великолепия и обилия нарядов.

– Конечно, пожалуйста, сюда, – из сонмища нарядных манекенов возникла длинная красотка, такая же невесомая и нарядная, но отнюдь не лысая. Она указала на примерочную.

Выбранное платье, пурпурно-красное, обтягивающее, на тонких бретельках и с решительным разрезом, не произвело бы впечатления только на инвалида по зрению: оно манило, оно кричало, оно провоцировало. Ксения, одолжив глаза у Стручкова, взглянула в зеркало и внутренне ахнула. Стручкову некуда было бежать, он бился в конвульсиях у ног пурпурной Ксении и протягивал ей на ладони свое вздрагивающее сердце…

***

Эфемерная красотка напряженно жевала «дирол без сахара», похрустывая челюстями. Увидев Ксению, она всплеснула руками:

– Бесподобно! Тот, кого ты хочешь изумить, уже у тебя в кармане. Берешь?

– А сколько я должна заплатить? – осторожно спросила Ксения.

– Залог – четыреста долларов по курсу. Каждые сутки из залоговой суммы вычитается двадцать пять баксов. Совсем недорого, все модели в единственном экземпляре, на званом вечере ты гарантирована от встречи с двойником, ручная работа, если покупать, то такое платье ты и за тысячу долларов не купишь. – Бери!

– Я возьму, – решилась Ксения. Она достала деньги.

У нее было пятьсот долларов – деньги на учебу, присылаемые сердобольными австралийскими родственниками каждые два месяца. До десятого октября Ксюша должна была перевести эту сумму на счет своего института экономики и бизнеса. За неуплату отчисляли стремительнее, чем за неуды.

«Послезавтра верну платье, у меня останется четыреста пятьдесят. Пятьдесят займу у Сапфирки», – быстро вычислила Ксюша.

– Ой, а ведь послезавтра воскресенье! – вспомнила Ксения. – А мне только на субботу надо. И за воскресенье платить?

– Я тебя поздравляю, – ответила девица, укладывая платье в картонную коробку и одновременно отправляя в рот новую пластинку «дирола», – в воскресенье мы не работаем. Но платить не надо. Если вернешь в понедельник в это же время – будет считаться, что двое суток. Полтинник платишь, и мужики через одного лежат с апоплексическим ударом. – Красный цвет тебе очень идет.

Ксения вышла на улицу, прижимая к груди большую коробку. От волнения и восторга ее щеки были такими же пурпурными, как и выбранное платье.

Рабочий день, небогатый уловом, заканчивался, и Аля хмуро смотрела сквозь витрину на улицу, где в неярких лучах вечернего солнца мелькали фигуры торопливых прохожих.

– Ничего не видно, я включу уже, – сказала Таня. Зал бутика наполнился мягким светом.

– Сегодня, можно сказать, ничего не продали, – грустно заметила Аля. – Конечно, такие цены! Я вчера зашла в «Королевскую лилию» на Ильинке, там практически весь наш ассортимент, а цены ниже почти в два раза.

– И почему он такой жадный? А мы виноваты. – Не умеем продавать.

– Ну. Сам бы попробовал. С такими ценами! Недовольство девушек адресовалось владельцу салона. Торговля изысканным женским бельем шла вяло, редкие посетители неуверенно разглядывали кружевные бюстгальтеры и эластичные комбидрессы, трогали атласные маечки и прозрачные боди и устремлялись к выходу, едва Таня или Аля с кровожадными улыбками на лицах делали попытку приблизиться к ним.

На карточках-бэджах у девушек значилось: «Продавец-консультант». Сегодня за весь день им удалось проконсультировать всего одного покупателя. Квадратный юноша в неподъемных золотых цепях на шее и запястьях с помощью выразительной жестикуляции обрисовал формы своей подруги и покинул бутик с коробкой нежно-розового цвета – в коробке покоилась игривая пижамка из белого, с жемчужным отливом, шелка за триста долларов.

Тяжело отдуваясь, в магазин ввалилась необъятная женщина с гигантской клетчатой сумкой. Ее плотно обтягивал китайский спортивный костюм бодрой расцветки, а на голове лохматился парик, который должен был превратить его носительницу в шикарную блондинку, но не превращал. Из-под синтетических кудрей по лбу женщины текли капельки пота.

– Ох, уморилась, – громко объяснила посетительница, опуская сумку на матовый пластиковый пол. – Что у вас тут, девочки? Белье?

– Белье, – кивнули Таня и Аля. – Бельишко.

– Давай посмотрим.

Гаргантюаобразная дама решительно устремилась в атласно-кружевные кущи.

Девочки заволновались. С одной стороны, визитерша никак не была похожа на человека, способного отвалить сотню условных единиц за фантазийные панталончики, с другой стороны, каждый покупатель был на счету и кто знает, какие материальные возможности скрывались за непритязательной внешностью челночницы.

– Вы знаете, у нас тут немножко дорого, – осторожно предупредила Таня. – Даже просто катастрофически дорого.

– Не страшно, – мужественно ответила дама. – Тело надо баловать. Давайте подберем. Вот эту модель. Чтобы мой размерчик. И вот это. И это еще.

Продавцы-консультанты с воодушевлением принялись за работу, но увы – воображение иностранных модельеров никак не достигало границ 56 размера, и единственной вещью, которая могла побаловать тело покупательницы, оказался свободный пеньюар для утреннего кофе.

– Ну хоть что-то, – улыбнулась Аля, проводив обеспеченную челночницу. – Пеньюарчик сбагрили

– Но с такой дневной выручкой не видать нам в октябре хорошей зарплаты.

– Не видать, – с тоской согласилась Таня. – Через полчасика будем закрывать.

И тут в дверях возникла рыжеволосая девушка, яркая и эффектная до неприличия. В одной руке она держала шляпную коробку, в другой – три фирменных пакета. Было ясно, что прежде чем добраться до бельевого бутика, она ограбила несколько других магазинов.

– Вы закрываетесь?

– Нет-нет! Даже не собираемся! – воскликнули Таня и Аля.

– Тогда я, наверное, кое-что у вас куплю.

Девушка уверенно направилась к этажеркам с бельем. Через пятьдесят минут Таня и Аля, безмерно удовлетворенные, уже копошились в ворохе отобранных рыжеволосой мотовкой драгоценных тряпок, сортируя и упаковывая невесомые штанишки, чулки, корсеты, халаты и лифчики…

– Хотела бы я хоть раз так пробежаться по магазинам, – говорила Аля Тане на автобусной остановке, – чтобы не считать, хватать все, что нравится, чтобы деньги тратить, тратить, а потом дома сидеть, рассматривать, примерять… Здорово, правда?

– Здорово. Сколько она у нас оставила? Мы столько за год не заработаем.

– Хорошо быть богатой.

– Да наверняка любовница какого-нибудь крутого. С таким-то экстерьером. Ты видела, какие у нее ноги? За такие ноги любой буржуин будет отваливать деньги не по счету, а на вес. «Дорогая, возьми в шкафу грамм триста долларов, купи себе что-нибудь этакое пикантное. А, ладно, бери полкило!»

– Вот это жизнь!

– Ну, у богатых свои проблемы, – трезво заметила Таня. – Не расстраивайся. Наш автобус.

Глава 9

Андрей мучился в догадках, но на протяжении получасового интервью ему так и не удалось определить возраст собеседницы. Директор агентства «Деловой вояж» Сюзанна Эдмундовна, как великолепная дрейфующая яхта, таинственно блуждала в диапазоне от 27 до 47 лет.

Удостоверение сотрудника уголовного розыска тихо покоилось в кармане замшевой куртки Андрея, и собеседница, пока не устрашенная грозным званием симпатичного посетителя, была доверчива, открыта, разговорчива.

Если возраст дамы остался загадкой, то истинное предназначение агентства «Деловой вояж», где работала Вероника Соболева, было мгновенно выявлено проницательным сыщиком – да и прекрасная Сюзанна Эдмундовна с готовностью помогла потенциальному клиенту.

– Наши девочки – настоящие профессионалки, – нежно щебетала мадам, игриво поглядывая на молодого, импозантного посетителя. Отличное слово «профессионал» приобретало в ее кораллово-красных устах добавочный, не совсем приличный оттенок. – Прекрасно владеют машинописью, умеют составлять деловые письма, контракты, знают правила этикета. А если вам необходимо сопровождение на торжественный прием, банкет, наша девочка будет незаменимой спутницей – поддержит диалог с вашим партнером на интересующую его тему, будет просто обворожительна. У нас целая коллекция нарядов от Зайцева, Юдашкина и зарубежных модельеров. Вас будет сопровождать безукоризненно одетая, остроумная, эрудированная, красивая женщина. Несомненно, это плюс для вашего имиджа, авторитета, престижа. Желаете взглянуть?

Андрею был предложен добротно изданный каталог. Рядом с фотографиями девушек (в деловом костюме и в бальном платье с драгоценностями) располагалась подробная информация об их выдающихся способностях: скорости печатания, владении иностранными языками, умении водить автомобиль и так далее. Три девицы были непревзойденными мастерами по части управления катером, еще семь увлекались верховой ездой, одна успешно практиковалась в таэквандо, еще одна блестяще делала внутривенные инъекции.

– Они все так красивы, – заметил немного ошалевший от такого количества щедро одаренных девиц Андрей. – И так компетентны. Как же выбрать?

Сюзанна Эдмундовна поспешила дожать горячего клиента. Она потупила сияющий изумрудным огнем взор и интимно-доверительно сообщила:

– Вы понимаете, что наши девочки готовы удовлетворить любую потребность заказчика? Лю-бу-ю.

– Да? – заинтересовался клиент. – Что вы имеете в виду?

Сюзанна Эдмундовна жарко вздохнула и пятнадцать секунд гипнотизировала заторможенного посетителя откровенным, полным намека взглядом.

– Ну, например, вы весь день вели напряженные переговоры где-нибудь на Мадагаскаре…

– У меня нет никаких контактов с Мадагаскаром, – уточнил Андрей.

– Не важно, – в нетерпении отмахнулась Сюзанна Эдмундовна. – Вы возвращаетесь в гостиницу в сопровождении нашей девочки усталый, немного нервный. Чего бы вам захотелось после теплой ванны и легкого ужина?

– Завалиться в кровать? И часиков двадцать похрапеть? – предположил Андрей.

– Но вы же молодой, здоровый мужчина! – возмутилась Сюзанна Эдмундовна. – А рядом – красивая юная женщина, которая только что делала вам в ванной массаж!

– Массаж! В ванной! – обалдел от счастья клиент. – Значит… Что же вы сразу не сказали?

Сюзанна Эдмундовна облегченно вздохнула. С такой исключительной заторможенностью она встречалась впервые.

– Сколько это будет стоить? – спросил повеселевший и обрадованный Андрей.

– Это зависит от способностей девушки. Выбирайте по каталогу, а потом я вам скажу.

Андрей прошуршал глянцевыми страницами и грубо впечатал палец в снимок, на котором была изображена эскорт-девица Вероника.

– Вот эту хочу!

– У вас отличный вкус, – хмуро заметила Сюзанна Эдмундовна. – Вы выбрали одну из самых лучших сотрудниц. Но, к сожалению, она у нас больше не работает…

– Почему? – спросил Андрей.

– Вышла замуж и уехала в Европу, – сухо и недовольно ответила содержательница выездного борделя. – Так вы будете кого-нибудь брать?

– Ну, если только вас. – Пряжников наконец стер с лица несвойственное ему туповатое выражение и извлек на свет «корочку». – Хотел бы провести с вами, Сюзанна Эдмундовна, не менее шестидесяти минут, радуя сердце откровенной беседой. Надеюсь, вы подробно расскажете мне о Веронике и ее клиентах…

Если бы все подопечные Сюзанны Эдмундовны в одночасье пали жертвой бубонной чумы, если бы она обнаружила таракана в ресторанном салате или новый кандидат в молодые любовники оказался бы гомосексуалистом, – и тогда Сюзанна Эдмундовна не выглядела бы несчастнее, чем в этот момент.

***

После визита в «Деловой вояж» Андрей выкроил кусочек свободного времени. Он остановил автомобиль около бистро «Момент», бистро, которое вызывало у него приятные ностальгические воспоминания о тех временах, когда здесь за стойкой жонглировала экзотическими гамбургерами и бутербродами синеглазая Катерина.

Андрей заказал стаканчик горячего кофе и исполинский сандвич под названием «Танталово освобождение» (творчески одаренная личность, повар Владислав, конечно, не мог указать в ценнике просто «бутерброд с ветчиной и свежим огурцом», он призвал на помощь мифологию: по древнегреческому мифу Тантал, царь Фригии, оскорбил богов и получил за это по рогам – бедняга стоял по горло в воде под тяжелыми ветвями ароматных плодов и умирал при этом от жажды и голода).

Пристроившись на высоком табурете в углу бистро, Андрей достал дневник Алены, надкусил сочный и горячий бутерброд, глотнул обжигающего кофе и с головой нырнул в Аленины переживания…

Дневник Алены. "…Наконец-то домой к Агафонову. Дверь открыл Вася, он был в одних трусах, но ужасно деловой. «Ругаться пришли, – трезво оценил он обстановку, – проходите. Мама сейчас вернется из магазина». Я пошла за Агафоновым на кухню и обнаружила там маленького брата на высоком стульчике – Агафонов кормил малыша кашей. Ребенка практически невозможно было разглядеть из-за каши, и он был абсолютно счастлив. «Ну вот и все, – сказал Вася, заканчивая, – полетели мыться». Дома он какой-то чрезвычайно серьезный и самостоятельный. Я ведь привыкла считать его бандитом. Вскоре пришла мама, совсем молодая, цветущая, с грудой пластиковых пакетов и – о Боже, неужели такое возможно! – еще одним карапузом. Моя Ирина говорит, она бы тоже хотела родить троих, если бы были деньги. Героини! Мама Жанна сразу поняла, что я из школы, и даже назвала по имени. Она вручила девочку подбежавшему Агафонову, а сама стала выгружать сумки. Она совсем не была похожа на усталую, озабоченную, измотанную мать троих детей. Веселая и улыбчивая. «Вот удивительно, что вы к нам пришли, – сказала она, – я думала учителям сейчас и уроки-то вести неохота, не то что учеников по домам навещать. Зарплату ведь не платят? Васечка, сними с нее памперс, пусть проветрится!» – «Уже снял, мамаша, не беспокойтесь!» – ответил Агафонов тоном, каким разговаривают с женщинами врачи в детских поликлиниках. «Как же это у вас… Трое!» – поинтересовалась я. «Муж моряк, – объяснила Жанна, – как вернется из плавания, так ни одно противозачаточное средство не выдерживает. Да я и сейчас беременная. Два месяца. Ну и ладно. Дети – как иностранные языки: первый дается трудно, а потом пошло-поехало. А сын про вас мне часто говорит, Алена Николаевна!» Я замерла. Что про меня может хорошего сказать Агафонов? Что я замучила его замечаниями, что я вредная, бессердечная училка? «Да, Алена Николаевна, я вас, можно сказать, хорошо знаю. Вася говорит, что вы единственный человек из преподавательского коллектива, сохранивший чувство юмора, несмотря на принадлежность к зверской профессии. Прямо так и говорит, я удивляюсь, десять лет, а как что-нибудь скажет заумное! Еще говорит, что вы женственная. Представляете?! Я спрашиваю: Васечка, а что ты понимаешь под этим выражением? Он говорит: Алена Николаевна не ругается, не дерется, не хватает за шкирку и не сплетничает о коллегах. Вот! Значит, он правильно употребил слово „женственная“, да? Во время монолога Жанны я тихо сползла под кухонный стол. Агафонов! Маленький разбойник! Как я могла теперь сказать его матери, что вся школа стонет от его бандитских выходок? Навестила родителей, называется! Что мне оставалось? Я неуверенно пролепетала, что Вася – чудесный ученик, только его подвижность и активность время от времени создают некоторые трудности, но это, конечно, возрастное, а мальчик он хороший… Да, совсем не эту речь повторяла я про себя, когда добиралась до агафоновского дома с автобусной остановки. Вася вышел попрощаться…»

«…Ознаменует для меня начало века Астреи, счастливой поры в моей серой жизни. Роман взял у меня паспорт, чтобы подготовить визы, скоро мы едем. Все четверо. Я никак не могу поверить, что согласилась. Может быть, две недели в Токио станут переломным моментом в моей биографии? Моя жизнь изменится, и соответственно изменятся мое поведение и отношение к себе. Я наконец-то полюблю себя, свою внешность. Ольга милая, утешает меня всегда, что мужчины часто обращают мало внимания на лицо…»

«Ну конечно!» – не согласился Андрей.

«…Налицо, больше интересуясь фигурой и сексуальной одаренностью. Ничего себе выраженьице! Но и моя фигура – не лучшая приманка, а про сексуальную одаренность я вообще молчу. Результат – уже 23 года, а у меня не было ни одного мужчины. Пишу и плачу. Возможно, проблема в моей закомплексованности. У Иринки такой же необъятный носопырик, как и у меня, а она давно замужем. И, если не считать материальных проблем, живет прекрасно – душа в душу с супругом. Самое интересное, я так и не увидела еще ВМ. Ольга говорит, чтобы я не переживала, познакомлюсь в аэропорту. А если я увижу на его лице удивление и разочарование или отвращение? Вдруг он плохо разглядел меня тогда, в офисе, и нарисовал в воображении портрет хорошенькой незнакомки? И тут появлюсь я. Или ему и вправду совершенно наплевать на мою внешность, он закинет меня в кровать в токийском отеле и будет мучить круглосуточно две недели? А если он, страшно выговорить, извращенец – с наручниками и шамберьером? В какую авантюру я ввязалась! Ну и характер у меня – буду страдать до самого отлета, приделывать ВМ рога и хвост, думать, что он – маркиз де Сад, а на самом деле все окажется гораздо проще и не так страшно. Совсем не представляю, что брать с собой в поездку. Проблема гардероба заговорила о себе в полный голос. Ольга успокаивает: главное, долететь до Токио, а там ВМ все купит. С какой стати он будет покупать мне одежду? Достаточно того, что он оплачивает билет, отель, еду. О-о! Неужели я согласилась? Как Раскольников, переступила черту, и нет пути назад. Не буду ли я вспоминать об этой поездке с содроганием? Не станет ли она самым постыдным эпизодом в моей жизни? Я еду в путешествие с женатым мужчиной, на его деньги. А если я никогда…»

«…На педсовете. Мое единственное упущение – конечно же Агафонов. Представляю, как меня песочили бы десять лет назад, если бы я тогда работала в школе. Сейчас Элеонора особенно не увлекается разбором полетов – вдруг кто-нибудь обидится и адье, пойдет уборщицей в коммерческий туалет или консультантом в частный лицей. Там зарплата не только выше, там ее раз в месяц даже дают! Поэтому завуч только мягко намекнула, что не плохо бы мне поговорить с родителями Агафонова, возможно, у него неблагоприятная обстановка дома и т.д. и т.п. А в целом я прекрасный педагог, дети меня любят, планы уроков составляю талантливо, материал подаю неординарно. Я не знала, куда спрятаться от смущения. Это было утром. А днем произошел новый инцидент. Агафонов принес в школу настоящий американский „Плейбой“ и сорвал географию. Когда Марина Федоровна выставила его за дверь, он потратил остаток урока на то, чтобы ножичком выгравировать на огромном листе нашего школьного фикуса надпись: „Секс – это жизнь“. Завтра же пойду к нему домой разбираться с родителями. Или отложить до…»