Хоанг резко поднялся с кресла:
      - Поехали.
      - Куда?
      - К Виену.
      - Но...
      - Поехали, - твердо сказал Хоанг. - Я нашел выход. Нам только нужно опередить Уоррела.
      Где-то в глубине души Хоанг все-таки надеялся, что записку написал Виен. Но на всякий случай он продумал еще и запасной вариант.
      Через пятнадцать минут они уже находились перед домом, в котором жил Виен.
      - Вы уверены, что сможете найти с ним общий язык? - спросила Лан, когда они поднимались по лестнице.
      - Мы сделаем это вместе.
      - Он не послушает нас.
      - Мне уже нечего терять. Иначе Смелого завтра возьмут в "Виньлое".
      Хоанг нажал кнопку звонка.
      - Отец? - удивленно спросил Виен, открыв дверь. - Лан?
      Он отступил в сторону, пропуская поздних гостей. Все трое прошли в комнату. Виен повернулся к отцу. В его глазах сверкнул недобрый огонек, черты лица стали жесткими. В упор глядя на Хоанга, он спросил:
      - Что вам нужно в моем доме?
      - Виен, как ты разговариваешь с отцом? - возмутилась Лан.
      - Подожди, Лан, - чуть мягче произнес Виен. - Я хочу выяснить, что этому человеку нужно от меня. Ты, видимо, не знаешь, что он вьетконговец и что он убил мою мать.
      "Кажется, успел, - облегченно подумал Хоанг. - Уоррел еще не звонил".
      Он все моментально понял. Не Виен написал ему о встрече Шона с Уоррелом. Письмо подготовили в охранке. А из Виена хотели сделать подсадную утку. Но у них ничего не вышло: Виен не научился лицемерить.
      - Ложь! - коротко бросил Хоанг сыну.
      - Ложь? - переспросил Виен, прищурившись. - Вы будете отрицать, что вы - вьетконговец? Не надейтесь, я не поверю.
      - Нет, этого я отрицать не буду. Но я буду отрицать, что убил Лан.
      - Кого? - непонимающе наморщил лоб Виен.
      - Настоящее имя твоей матери - Лан, а Фам Тху - псевдоним. В партию мы с ней вступали вместе двадцать лет назад. Так называемым агентом майора Туана она стала по заданию подполья. А убил ее мой брат. Он состоял в нашей группе и оказался провокатором. Я только что застрелил его.
      Увидев, что Виен пришел в замешательство, Хоанг решил перейти в атаку.
      - Я отвечу на вопрос, что мне нужно в твоем доме, - сказал он. - Но сначала я хочу задать вопрос тебе. Майор Туан дал тебе указание убедить меня в том, что ты сочувствуешь вьетконговцам?
      - Какое это имеет значение? - хмуро спросил Виен.
      - Да или нет?
      - Предположим, - неохотно отозвался Виен.
      - Почему же ты не выполнил его приказ?
      - Это неважно.
      - Неважно так неважно, - согласился Хоанг. - А теперь я скажу, зачем мы с Лан здесь.
      Виен медленно повернул голову к Лан:
      - И ты... тоже с ним?
      - Да, Виен. Я - с коммунистами.
      - Значит, он уже успел тебя обработать? - покривился Виен.
      - Уже три года я состою в подпольной студенческой группе.
      - Та-ак. И что же вы от меня хотите? Судя по этому, - Виен кивком головы указал на перевязанную руку Хоанга, - вы участвовали в какой-то перестрелке. И теперь хотите, чтобы я спрятал вас у себя или помог добраться до какого-нибудь безопасного места: ведь на улице комендантский час. Я угадал?
      - Нет, - ответил Хоанг. - Тебе звонил сейчас Уоррел?
      - А при чем здесь Уоррел?
      - Это он ранил меня.
      - Вот оно что! - Виен снова повернулся к Лан: - Значит, ты участвовала в покушении на собственного отца? Кто же после этого убедит меня, что у коммунистов есть что-либо святое?
      - Есть, Виен, - сказала Лан. - Родина - вот самое святое, что есть у каждого человека. Во имя родины я стреляла в своего отца. Он - враг моей родины.
      Виен саркастически засмеялся:
      - Родина, патриотизм... Слова. Пустой звук. Все одинаковы - и вы, и те, против кого вы воюете. Каждый умеет порассуждать о родине, о высоких идеалах. Но когда речь заходит о жизни, каждый выбирает жизнь. И желательно с тугим кошельком.
      - Неправда! - воскликнула Лан.
      - Неправда? - Виен удивленно поднял брови. - Ну почему же? Вот вы, например. Зачем вы пришли ко мне? Вы боитесь за свою жизнь после неудавшегося покушения. Вы пришли, чтобы я помог вам выжить. Что ж, я сделаю это. Для человека, которого я считал своим отцом... и для девушки, к которой я - чего скрывать? - неравнодушен. В отличие от тебя, Лан, я чту родственные отношения. Я спрячу вас у себя и ничего не скажу Уоррелу. Но завтра мы расстанемся. Навсегда.
      - Нам не нужна твоя помощь, Виен, - горячо заговорила Лан, - твоя помощь нужна другому человеку. Его жизнь - в твоих руках.
      - Вы хотите, чтобы я еще помог вашим сообщникам? - Виен покачал головой. - Нет, этого я не стану делать. Достаточно того, что я сделаю для вас, хотя это противоречит моим убеждениям и хотя вы - мои враги. Точнее, были ими. Сейчас вы подняли руки, и не в моих правилах добивать людей, молящих о пощаде. Сдавшийся враг вызывает только жалость - не больше.
      Хоанг жадно ловил каждое слово сына, не вмешиваясь пока в разговор. Времени оставалось в обрез, и он хотел за эти считанные минуты хоть как-то убедиться, что не напрасно пришел сюда.
      - Пойми, Виен... - начала Лан.
      - Подожди, дочка, - остановил ее Хоанг и повернулся к сыну: - Мы пришли к тебе не для того, чтобы искать здесь убежища. Лан не нуждается в этом, потому что Уоррел видел только меня. А я...
      В прихожей раздался телефонный звонок.
      - Не надо подходить к телефону, - сказал Хоанг.
      - Не волнуйтесь, - усмехнулся Виен. - Если это Уоррел, я ничего ему не скажу.
      - Уоррел позвонит еще раз. И тогда ты ответишь ему, что я у тебя.
      В глазах Виена мелькнуло удивление. Лан недоуменно посмотрела на Хоанга.
      - Хватит шутить! - резко произнес Виен. - Я же сказал, что вы можете не волноваться за свою жизнь.
      - Мне не до шуток, Виен. Уоррел обязательно позвонит еще раз. И ты ему скажешь, что я нахожусь у тебя.
      Хоанг уже все обдумал и теперь говорит спокойно, неторопливо, не пытаясь угадать, какие мысли появляются в голове Виена.
      - Тогда я не понимаю, зачем вы пришли ко мне? - сказал тот.
      - Сейчас поймешь. У подполья оборвалась связь с нашим человеком, который работает там же, где и ты...
      - Не хотите ли вы предложить мне восстановить эту связь? - на губах Виена вновь заиграла саркастическая усмешка.
      - Давай договоримся, что ты не станешь перебивать меня, - твердо и властно произнес Хоанг. - Я скажу все, что хотел сказать, а потом наступит твоя очередь. Итак, вернемся к оборванной связи. Я восстановил ее. Очередная встреча намечена на завтра в кафе "Виньлой" в двенадцать часов. Вместо меня туда должен был пойти мой брат, потому что мне в "Виньлое" появляться нельзя. Час назад я узнал, что мой брат - агент Уоррела. И Уоррелу стало известно о завтрашней встрече. Я хотел застрелить обоих, но это мне не удалось. Тогда я вспомнил о тебе. Ты единственный, кто может предупредить нашего человека о грозящей ему опасности.
      Виен хотел что-то возразить, но Хоанг поднял руку:
      - Я еще не кончил. Подумав о тебе, я сообразил, что мне будет трудно это сделать. Я понял, что нелегко будет заставить тебя пересмотреть свои взгляды за один вечер. И еще мешает проницательность Уоррела. Он видел меня и наверняка догадался, что я могу рассчитывать только на тебя. И даже если ты согласишься помочь мне, Уоррел не выпустит тебя из поля зрения до тех пор, пока наш человек, которого он ищет, не окажется в его руках.
      Хоанг помолчал немного и продолжил:
      - Но я решил обмануть Уоррела. Ты выдашь меня, и это собьет его с толку. Он не станет наблюдать за тобой. Вот зачем мы пришли к тебе, сын. Человек, которого ты должен предупредить, - небольшого роста, с одутловатым лицом и коротко подстриженными волосами. На вид ему лет сорок. Он ходит с погонами капитана.
      - Нго Чак? - изумленно воскликнул Виен. - Заместитель начальника отдела безопасности? И он - тоже?
      - Я не знаю его имени, - ответил Хоанг. - Но очень хочу надеяться, что ты угадал. Теперь звони Уоррелу. А лучше - к себе на службу.
      - Ты... уверен, что я пойду на это?
      Виен снова обратился к отцу на "ты", и Хоанг понял, что выиграл. Выиграл не просто схватку с Уоррелом за жизнь Смелого. Он схлестнулся с ним в поединке за своего сына. И вышел победителем. В глазах Виена Хоанг прочел, что творилось в душе юноши. Виену еще нужно будет сделать не одно усилие, чтобы решиться на такой шаг. Но Хоанг уже не сомневался в успехе. "Одними словами его не переубедить, - вспомнились слова Лан, - здесь нужно что-то особенное..."
      - Уверен, - ответил Хоанг. - И это не просьба о помощи - Лан неточно выразилась. Я даю тебе возможность стать настоящим вьетнамцем. Такой возможности может больше не представиться, сын.
      - Скажи, отец... - Виен запнулся, подбирая нужные слова, - скажи, ради чего ты хочешь принести себя в жертву? Ради постороннего человека?
      - Если его арестуют, мы не сможем получать информацию из "Феникса", а значит, не сможем предотвратить гибель сотен наших товарищей. Для меня их жизнь дороже моей.
      - И ты... согласен добровольно отдать себя в руки службы безопасности? Ты не знаешь майора Туана. Он делает с людьми такое, что они умоляют его убить их, потому что не в силах вынести пытки. Никто из тех, кого ты спасешь, не будет знать, кому они обязаны жизнью. Никто не вспомнит о тебе! Они будут жить, а ты?! Тебя не будет! Какая же тебе разница, что произойдет после твоей смерти? Ты не узнаешь этого!
      - Я уже знаю, - улыбнувшись, ответил Хоанг. - Южный Вьетнам станет свободным. От американцев, от их прихвостней, от колючей проволоки, от горя, от слез, от всей мерзости, которую принесла эта проклятая война. Есть вещи, сын, которые ценятся выше жизни. Когда-нибудь ты поймешь. Ты обязательно поймешь. Хо Ши Мин сказал: "Нет ничего дороже независимости, свободы". Это не лозунг. Это величайшая правда. За эту правду отдано много жизней. И среди них - жизнь твоей матери.
      Виен как-то беспомощно посмотрел на отца, потом на Лан.
      - Если нам не суждено будет больше увидеться, - добавил Хоанг, - я хочу сказать тебе... береги Лан. Она любит тебя. И верит в тебя.
      - Это правда, Лан? - не поворачивая головы, спросил Виен.
      - Да, - ответила девушка сдавленным голосом сквозь подкатывающийся к горлу комок.
      В комнате воцарилась тишина.
      - Ну иди же звони, пока сюда не приехал Уоррел, - нарушил наконец молчание Хоанг. - Впереди у тебя целая ночь. Ты сможешь все хорошенько обдумать и принять то решение, которое тебе подскажет совесть.
      Виен сделал несколько шагов к двери словно завороженный и остановился.
      - Я не могу, - глухо произнес он.
      - Может быть, есть другой выход? - нерешительно спросила Лан и повернулась к Виену: - Ты знаешь, где живет Нго Чак?
      Тот отрицательно покачал головой.
      - Нет, - вздохнул Хоанг, - другого выхода нет. Иди, Виен. И помни: Уоррел -тонкий психолог. Ты отказался участвовать в игре майора Туана, потому что не способен на ложь. Это хорошо. Но ты обязан сыграть свою роль безукоризненно.
      Виен вышел в прихожую и через несколько минут вернулся с опущенной головой.
      - Все в порядке? - поинтересовался Хоанг таким тоном, словно речь шла о том, чтобы заказать по телефону обед в ресторане.
      - Да, - выдавил из себя Виен, не глядя на отца. - Они скоро приедут.
      - Ну вот и хорошо, - улыбнулся Хоанг.
      Он вытащил из кармана свою "кобру-33" и протянул сыну:
      - Возьми. Скажешь, что обезоружил меня.
      Потом повернулся к Лан:
      - А ты уходи, дочка. Оставь свой браунинг Виену и отправляйся домой. А завтра сходи в Национальный музей. Ты запомнила все, что я говорил?
      - Да.
      - Виен, Нго Чаку скажешь новое место встреч: Зядинь, вход на могилу Чан Хынг Дао, каждый понедельник, в шесть вечера. Ну вот, пожалуй, и все.
      Лан не смогла больше сдержать слез. Она бросилась на грудь Хоангу и зарыдала.
      - Ну-ну, дочка, не надо, - смущенно пробормотал Хоанг, гладя девушку по голове. - Не надо плакать. Как же так? Подпольщица и вдруг - слезы? Ты же знаешь: в нашем деле всякое случается. Иди.
      Хоанг поцеловал Лан в лоб и легонько подтолкнул к двери. Она хотела что-то сказать, но не смогла. Махнула рукой и выбежала из комнаты.
      Уоррел без стука вошел в кабинет Туана, и майор поспешно поднялся ему навстречу.
      - Добрый день, господин Уоррел, - короткие усики майора радостно затопорщились над растянутой в улыбку верхней губой. - Поздравляю вас. Ваш воспитанник показал себя с наилучшей стороны. Чувствуется, что вы крепко привили ему нужные взгляды. Родственные чувства во Вьетнаме очень сильны, и отдать отца в руки полиции - для этого нужно получить хорошую закалку.
      - Да, майор, - согласился Уоррел, - лейтенант заслуживает поощрения. Молодец парень. В общем-то, я и не сомневался в нем. А я пришел к вам не только для того, чтобы увидеться с его папашей. Через полтора часа мы будем знать, кто передавал информацию вьетконговцам отсюда.
      - Не может быть! - с радостным видом всплеснул руками Туан, стараясь скрыть свою досаду. - Вам удалось напасть на его след?
      - Да, - небрежным тоном произнес Уоррел. - Правда, я потерял своего агента. Его пристрелил отец Виена. Здесь разыгралась целая семейная драма с вендеттой и тому подобное. Не хуже, чем в Сицилии.
      - Теперь понятно, почему Хоанг пришел к сыну. Хотел его завербовать, сделать его своим сообщником.
      - За успехи часто приходится расплачиваться агентами, - вздохнул Уоррел. - Вы ведь тоже недавно потеряли своего человека, если мне не изменяет память? Мать Виена...
      - Да, да, - закивал Туан.
      - А что же вы не поинтересуетесь, почему я спрашивал про зажигалку, которую вы нашли в особняке Фам Тху?
      - Ах, да! - продолжал играть майор. - Если не секрет...
      - Фам Тху, как вы поняли, жена Хоанга, а мой убитый агент - его брат. Фам Тху работала на коммунистов. Мой агент убил ее, а Хоанг - его. У них были свои счеты.
      - Господин полковник, - Туан понизил голос, - надеюсь, это останется между нами? Я имею в виду Фам Тху и... Рекса. Я уберу его без шума. Вы понимаете, чем мне это грозит, если узнает начальство?
      - Вас сочтут вьетконговцем, майор, - засмеялся Уоррел. - Но я не желаю вам зла. Мой вам совет: занимаясь подпольной торговлей наркотиками, находите все-таки время для выполнения ваших прямых обязанностей.
      Туан обмяк, даже изменился в лице. Он выглядел жалким и раздавленным.
      - Кстати о наркотиках, майор, - небрежно добавил Уоррел. - За такие вещи, по-моему, полагается суровое наказание? Ну-ну, не пугайтесь. Я не собираюсь доносить на вас. Тем более что торговля героином и опиумом хобби многих в этой стране, включая президента. Почему бы вам частично не освободиться от этого мерзкого и опасного товара? Я через пару дней уезжаю в Штаты...
      - О, да, господин полковник, - обрадованно закивал Туан, - я вас понял. Когда вам будет угодно...
      - Мне будет угодно сегодня вечером. Ладно, забудем о нашем разговоре. Вы уже допрашивали Хоанга?
      - Предварительно.
      - Ну и как?
      - Пока молчит. Но он все мне расскажет. Я сделал небольшую передышку... пока его приведут в сознание.
      - Не слишком увлекайтесь, майор. Стоут мне говорил, что вы как-то перестарались и очень интересный человек замолчал навсегда. Кстати, майор, я надеюсь, что Хоанга видели в лицо считанные люди?
      - О его аресте не знает даже мой заместитель, господин полковник. Я, разумеется, не предполагал, что Хоанг имеет прямое отношение к Рексу... Но интуиция... Я брал его со своими двумя помощниками. Они - вне подозрений.
      - Вне подозрений, говорите? - усмехнулся Уоррел. - Ну-ну. Я зайду к Виену - он должен услышать мои комплименты в свой адрес. А потом приду на допрос. Позаботьтесь о том, чтобы больше ни один человек в этом здании до двенадцати часов не знал об аресте Хоанга.
      - Я все понял, господин полковник, - заискивающе ответил Туан. - Вы можете быть спокойны.
      Виен нервно ходил из угла в угол своего кабинета. Голова разламывалась от мыслей, от выкуренных двух пачек сигарет и бессонной ночи. Поступок отца потряс его до глубины души, заставил встряхнуться, взглянуть на многое по-другому. Неужели вся его прошлая жизнь была сплошным заблуждением? Неужели все, во что он искренне верил, - ложь? Уоррел рисовал перед ним такие стройные схемы будущего свободного и демократического общества в Южном Вьетнаме, так убедительно говорил о необходимости бороться с коммунистами. У Виена не возникало никаких сомнений. Все было четко и логично.
      И вот за какие-то полчаса отец, не говоря лишних слов, вывернул все привычные понятия в сознании Виена наизнанку.
      Представление о коммунистах у Виена было другим. На протяжении многих лет ему внушали, что коммунисты - это злобные фанатики с низким уровнем мышления, отрицающие науку, культуру, проповедующие только насилие.
      И вдруг такая неожиданность. Лан - дочь американца и бывшей танцовщицы, всегда так модно одетая, увлекающаяся джазом, импрессионизмом. Хоанг, его отец - прекрасно разбирающийся в живописи, отлично знающий литературу, английский, французский, интеллигентный, начитанный человек. Нго Чак - один из наиболее способных и перспективных офицеров службы безопасности, которому прочат блестящую карьеру. И все они - коммунисты. Здесь было над чем задуматься.
      Всю ночь и все утро Виен пытался осмыслить то, что произошло. Шквал сомнений, противоречий бушевал в его голове, переворачивал душу. Одно было ясно: отец, Лан, Нго Чак - это не фанатики, а люди, глубоко убежденные в своей правоте. Фанатики не могут сознательно приносить себе в жертву.
      Виен никогда не предполагал, что право выбора - такое мучительное, тягостное испытание. А он стоял перед выбором: идти или не идти к Нго Чаку. Отец сказал, что Виен волен решать сам, как поступить. Прошла ночь, а Виен так и не осознал все до конца. Но он чувствовал, что должен сделать так, как сказал отец: слишком дорого за это заплачено. Ведь Туан не оставит отца в живых - это Виен прекрасно понимал.
      Придя утром на службу, он сразу же отправился в кабинет Нго Чака, но капитан уехал в город по делам. Виену стало страшно. Не оттого, что он не успеет предупредить Нго Чака и что капитана арестуют. Юноша еще не был морально готов к тому, чтобы оказать помощь коммунистам. Страшно ему стало оттого, что жертва отца окажется напрасной и что Лан будет считать Виена подлецом. Она не поверит в то, что Нго Чака не оказалось на месте. Именно эти мысли не давали ему покоя, и он каждые пятнадцать - двадцать минут стучался в кабинет капитана. Однако дверь была по-прежнему заперта.
      Маленькая стрелка часов приближалась к одиннадцати, и Виен решил зайти к Нго Чаку еще раз. Он открыл дверь и на пороге столкнулся с Уоррелом.
      - Здравствуй, мой мальчик, - в своей обычной манере весело пророкотал тот.
      - Добрый день, господин Уоррел, - растерянно произнес Виен, стараясь не встречаться взглядом с полковником.
      - Не помешал? Ты, я вижу, куда-то собрался?
      - Я? Нет... То есть я... Просто... обычные дела.
      - Ты, кажется, чем-то взволнован? Хотя да, я понимаю тебя, мой мальчик. На такой шаг способен не каждый. Ты действовал как настоящий патриот своей страны. А что он хотел от тебя?
      - Что хотел? - переспросил Виен, застигнутый врасплох вопросом, он не был подготовлен к нему. - Хотел, чтобы я помог ему спрятаться. - И, чтобы предупредить новые вопросы, добавил: - Мне не хотелось бы больше вспоминать об этом человеке, господин Уоррел.
      - Да, да, я понимаю, - ответил тот.
      Но Уоррел не был бы Уоррелом, если бы в его голове не возникло смутное, не оформившееся пока подозрение. Хоанг не стал бы приходить к сыну, чтобы искать у него убежища. Если он пошел к Виену, то за другим. А может быть, в последний момент не решился сказать о цели своего визита? Или... Или попытался переиграть Уоррела? "Если бы Виен сказал мне, что отец к нему не приходил, поверил бы я ему? - спросил себя Уоррел и сам себе ответил: - Нет, не поверил бы. Потому что у Хоанга не было другого выхода. Значит... Нет, невозможно. Люди не могут добровольно приносить себя в жертву. Это нонсенс. К тому же Хоанг не мог быть уверен, что его план удастся. Идти на верную смерть, не зная, ради чего..."
      Уоррел не мог бы поклясться, что дело обстояло именно так, но, коль скоро сомнения шевельнулись в нем, их необходимо было либо устранить, либо подтвердить.
      - Ты знаешь, Виен, - сказал он. - Я ведь через два дня улетаю. Сегодня я пригласил Лан и госпожу Бинь на обед. И приехал за тобой. Не возражаешь?
      - В общем-то... конечно. Но у меня тут... навалилась куча бумаг, и...
      - Я договорился с майором Туаном. Он отпускает тебя.
      - Если говорить честно, то у меня совсем нет настроения, - сделал еще одну попытку отказаться Виен. - И я боюсь испортить вам весь обед.
      - Ничего, - настаивал Уоррел. - Это же не вечеринка. К тому же мы теперь не скоро увидимся. Госпожа Бинь очень хотела тебя увидеть. Да и Лан тоже.
      Виен понял, что упорствовать нет смысла. Уоррел что-то заподозрил и теперь не оставит его в покое.
      - Хорошо, господин Уоррел. Я согласен.
      - Ну вот и прекрасно.
      - Вы подождите минут пять, а я сдам документы и вернусь за вами.
      Виен подошел к столу и начал быстро собирать свои бумаги.
      "Кажется, я угадал, - подумал Уоррел, - и, судя по всему, пришел вовремя".
      Виен положил документы в папку и направился к двери. Но Уоррел, поднявшись со стула, загородил ему дорогу:
      - Пожалуй, пойдем вместе. Зачем тебе возвращаться сюда еще раз.
      - Не ждать же вам в коридоре, - возразил Виен.
      Он хотел обойти Уоррела, но тот положил руку на плечо молодому человеку:
      - Виен, мне кажется, тебя что-то сильно смущает.
      - Да нет же, вам показалось, - неуверенно ответил Виен.
      - Меня трудно обмануть, мой мальчик, - перешел в атаку Уоррел. - Я чувствую, что ты хочешь сделать неверный шаг. Ты молод, а молодость порой легко поддается чувству. Я все понимаю, Виен. Он - твой отец. И он умеет располагать к себе людей. Ты поддался его уговорам. Но это мимолетное заблуждение пройдет. Законы военного времени суровы. Помощь коммунистам карается смертью - ты это прекрасно знаешь. Но я желаю тебе добра. Я уберегу тебя от ошибки, которая может оказаться роковой.
      - Я не понимаю... - начал Виен.
      - Ты все прекрасно понимаешь, - голос Уоррела стал звучать жестко, ты знаешь, о чем я говорю. Я не могу не восхититься изобретательностью и мужеством твоего отца. Но я - из другого лагеря. Эмоции никогда не должны подчинять себе рассудок. Тем более в нашем деле. Я люблю тебя, как сына, и потому помогу тебе. Я даже не спрашиваю, кого ты должен предупредить. Ты ведь должен кому-то сказать, чтобы он не появлялся в кафе "Виньлой", не так ли? Через час этот человек будет в наших руках. И через час я забуду о твоей ошибке, потому что верю в тебя, Виен.
      Уоррел посмотрел на юношу и окончательно понял, что не ошибся. По лицу Виена было ясно, что он судорожно пытается найти выход из положения, в которое попал.
      "Все кончено, - пронеслось в голове Виена. - Я не смогу предупредить Нго Чака. А как же Лан? Ведь она никогда не поверит, не простит... Будет считать меня трусом, подлецом... А отец прав: Уоррел видит людей насквозь. Что же делать? Что?"
      - Может, ты уже предупредил этого человека? - продолжал Уоррел. - И сейчас решил удрать? Учти - в таком случае я буду вынужден выполнить свой долг. И, как это будет ни тяжело для меня, я заставлю тебя назвать его имя. В нашей священной борьбе с коммунистами нет места для жалости. Я пойду на все. Если ты будешь молчать, я привезу сюда Лан. Ты не сможешь выдержать этого зрелища. Подумай хорошенько, Виен. Подумай о последствиях своего шага. Я хочу, чтобы ты понял: во имя высоких целей я не остановлюсь ни перед чем. Я принесу в жертву даже собственную дочь, поскольку долг для меня и служение свободе - превыше всего. Не вынуждай меня идти на крайние меры. Не испытывай прочность моих убеждений.
      "Боже мой! - подумал Виен. - И этого человека я уважал, восхищался им, считал благородным и добрым. А ведь он не человек. Собственную дочь... Нет, так не бывает, не может быть. Он просто хочет запугать меня. Люди не способны на такое".
      Он посмотрел на Уоррела. Глаза полковника излучали стальной, безжизненный холод. И Виен вдруг понял, что Уоррел не играет. Он действительно выполнит свою угрозу. Лан! Мурашки побежали по спине Виена, когда он представил себе... Лан!
      Виен уже был близок к тому, чтобы сдаться, уехать с Уоррелом, - в конце концов, он сделал все что мог... Но теперь, после этих слов Уоррела... Решение пришло само собой, помимо сознания Виена, словно к другому человеку. Он как бы наблюдал себя со стороны. Повернувшись к столу, он положил бумаги и, опустив голову, произнес:
      - Простите меня, господин Уоррел. Я хотел обмануть вас. Я сам не понимаю, что вчера на меня нашло. Какое-то наваждение. Не знаю, как ему удалось уговорить меня...
      - Я знал, мой мальчик, что ты образумишься, - с облегчением произнес Уоррел и расслабился. - Я знал, что твой трезвый рассудок...
      Уоррел не успел договорить фразу. Виен резко развернулся и, выбросив вперед ногу, носком ботинка сильно ударил его под коленку. Уоррел взвыл от боли. Его левая нога подогнулась, и он упал на одно колено. Виен схватил со стола тяжелого мраморного льва, державшего в лапах стаканчик для карандашей, и с размаху обрушил его на затылок Уоррела. Тот рухнул на пол.
      Сердце Виена бешено колотилось. Дрожащими руками он выдвинул ящик стола, вынул оттуда свой пистолет и положил в карман. Затем, стараясь казаться спокойным, вышел из кабинета и запер его на ключ. Заставляя себя не ускорять шаги, Виен поднялся этажом выше, без стука вошел в кабинет Нго Чака и облегченно вздохнул: капитан вернулся и теперь стоял у окна спиной к дверям и курил. Услышав шаги, он обернулся.
      - Лейтенант, вы, кажется, забыли, что, входя в кабинет начальства, принято стучаться, - сухо произнес он. - Вон отсюда и в следующий раз потрудитесь соблюдать правила приличия.
      - Господин капитан, - Виен облизнул пересохшие губы. - Не ходите в кафе "Виньлой".
      - Что? - брови Нго Чака поднялись. - Что за чушь вы мелете, лейтенант?
      - Не ходите в кафе "Виньлой", - упрямо повторил Виен. - В двенадцать часов там будут люди Уоррела.
      - Да что с вами, лейтенант? Вы бредите? Какой "Виньлой"? При чем здесь Уоррел? Вы больны? Тогда сходите к врачу вместо того, чтобы врываться в кабинет начальства и нести всякий вздор!
      - Господин капитан, человек, с которым вы должны встретиться сегодня в "Виньлое", - мой отец. Он арестован. А Уоррел, лежит в моем кабинете. Я... Я, кажется, убил его.
      Виен выпалил все это на одном дыхании, пытаясь угадать по выражению лица Нго Чака, поверил ли он. Капитан смотрел на Виена оценивающим взглядом, что-то взвешивая в уме.
      - Вы не верите мне, - с горечью произнес Виен, глядя прямо в глаза Нго Чаку. - А ведь я вчера был вынужден выдать отца майору Туану, чтобы сегодня иметь возможность предупредить вас. Отец не нашел другого выхода... Не верите...
      - Верю, - вдруг сказал Нго Чак. - Верю. Спасибо тебе, Виен. Но что вчера произошло?
      - Отец пришел ко мне поздно вечером, раненный...
      Виен быстро рассказал Нго Чаку о своем разговоре с Хоангом и Лан. Капитан подошел к нему, положил руку на плечо:
      - Я попытаюсь спасти его, Виен. Больше он ничего не передавал?
      - Новое место встречи - вход на могилу Чан Хынг Дао в Зядине. Каждый понедельник, в шесть вечера.
      Виен назвал Нго Чаку пароль и отзыв для встречи.
      - Никто не видел, как ты входил сюда? - спросил тот.
      - В коридоре было пусто.
      - Тебе нужно немедленно уходить. Есть у кого спрятаться в Сайгоне?
      Виен отрицательно покачал головой. Нго Чак задумался на мгновение.
      - Тогда отправляйся на улицу Нгуен Хоанг, 38. Там живет адвокат Ле Винь. Он - мой старый друг. Скажи, что тебя прислал Бао - это мое настоящее имя. В подробности не вдавайся, скажи, что я просил переправить тебя в освобожденные районы. Он поможет встретиться с нужными людьми. И давай адрес или телефон Лан. Ее нужно предупредить. Даже если бы Уоррел остался жив, я не был бы уверен в ее безопасности.
      Виен нацарапал на клочке бумаги несколько цифр и протянул его Нго Чаку.
      - А теперь иди, - сказал капитан. - И еще раз - спасибо. До встречи после освобождения... товарищ Виен.
      Нго Чак крепко сжал юноше руку и, подойдя к двери, приоткрыл ее. Он посмотрел в коридор, сделав знак Виену подождать, потом махнул рукой.
      Уоррел открыл глаза. Какая-то белесая пелена мешала ему смотреть. Голова разламывалась на части. Он дотронулся рукой до затылка и поднес пальцы к глазам. Белесая пелена стала розоватой. Он потряс головой, пытаясь окончательно прийти в себя. Расплывчатые поначалу предметы стали принимать четкие очертания. И тут Уоррела словно пронзило током. Он вспомнил, что произошло. Этот ублюдок, этот молокосос перехитрил его! Уоррел никак не ожидал нападения и потому ничего не успел предпринять. Как же так? Он, матерый разведчик, обладающий молниеносной реакцией, позволил какому-то мальчишке... Уоррел выругался. Этот щенок предупредил Рекса и удрал! Проклятая страна, в которой никогда не знаешь, что тебя ждет! Проклятые люди, которые все делают вопреки логике! Уоррел считал, что видит Виена насквозь. И дважды ошибся. Первый раз, когда был уверен в своем воспитаннике на сто процентов. И второй - когда поверил в его "раскаяние".
      Идиот! Потерпеть такое фиаско во Вьетнаме, который он, Уоррел, считал изученным до тонкостей, до мелочей.
      Все пропало! Нет смысла ждать двенадцати часов. Никто не придет в "Виньлой". Полковник машинально взглянул на часы, и в его сознании промелькнул луч надежды. Прошло не больше двадцати минут, как этот... этот... (Уоррел не смог подобрать подходящего слова) ударил его чем-то тяжелым по голове! Он не мог далеко уйти. Немедленно поднять тревогу, поднять на ноги весь город, перетрясти каждый дом, каждое помещение! Уоррел не отдавал себе отчета в том, что это нереально - найти человека в огромном городе. Он сорвался. Сорвался впервые в жизни. Он находился в таком состоянии, когда чувство реальности мутнеет, уходит, уступая место безрассудству.