Глава 8

В седьмом классе учили уроки на завтра. Три ряда черных парт вмещали в себя без малого пять десятков учеников, прилежно уткнувшихся в учебники и тетради. За первыми партами сидели звеньевые из числа лучших учеников. Лева Фридман, Яна Маковская и Наташа Терехова. Перед Тереховой стоит красный флажок. Он давался в награду звену с наилучшими отметками за неделю. Альбина Леонидовна восседала за своим столом и следила за дисциплиной, предаваясь невеселым размышлениям.

Вот уже около тридцати лет она успешно работала в санаторке. Здесь прошла практически вся ее жизнь. Она привыкла к этой школе, к этой спокойной размеренной жизни. Ей трудно было представить себя без своих подруг, без этих непоседливых детей за партами. Сколько классов прошло через ее строгие руки! Она помнила их почти все. И вот со следующего года ей предстоит уйти на пенсию. Мысль об этом пугала воспитателя и она внимательно смотрела на сидящих перед ней, понимая, что это ее последний «выпуск».

Сегодня что-то было не так. Во внешне спокойном классе присутствовало какое-то нездоровое напряжение. Многоопытная Альбина почувствовала это сразу. И ей это не нравилось...

Хоршев отложил учебник по русскому. Муть какая! Разве можно упомнить все эти долбаные правила? И кому они вообще нужны? Сотни проведенных спаррингов отшибли у него всякое желание учиться. Он уже точно знал — кем будет по жизни, и долгая успешная учеба в эти планы однозначно не вписывалась.

Он покосился на соседку. Лушева, которой из-за малого роста приходилось подкладывать специальное сиденье под попку, быстро решала примеры в своей тетрадке. Она была почти что круглой отличницей, но в звеньевые ее не выбирали из-за крошечного роста и полного отсутствия авторитета. Танечка очень переживала по этому поводу и даже тихо плакала по ночам.

— Во шпарит! Уже к математике перешла. Надо будет с этой малявкой договориться...

За могучим Хоршевым, который за партой выглядел будто слон в посудной лавке, искоса наблюдала первая красавица школы Майя Лерман. До всех уже дошел рассказ, как Индин летал словно фанера над Парижем. Слухи в лесной вообще расходились моментально. Да тут и слухи были без надобности. Вон сидит этот тупой индюк, весь зеленый от страха. И шея у него не поворачивается. Так ему и надо! И еще вздумал к ней приставать, дурак жирный... Она продолжала разглядывать богатыря. Вот это парень! А как себя ведет! Да и вообще он довольно симпатичный по-своему. Майя вспомнила его появление в классе. Как он стоял перед всеми, откинув голову, никого не замечая вокруг. Будто римский гладиатор на арене.

Несмотря на то, что в целом Майю в классе уважали, она была довольно одинока. Ребят, которые к ней клеились, она отшивала. А девчонки завидовали ей и недолюбливали за гордый характер. И сейчас ей очень хотелось, чтобы этот новый король обратил на нее внимание. Но тот был занят исключительно своими старыми дружками. Это обижало и уязвляло красавицу...

С камчатки опять раздался какой-то шум. Там вообще царило непривычное веселье. Обычно тихие ребята сегодня расшалились как малыши. Пикин и Ампилов изо всех сил толкаются, отвоевывая «партийную» территорию. Белов и Чернышев вообще уползли вниз и что-то там шумно делят. Хоршев обернулся и подмигнул своим. Ампилов тоже моргнул в ответ и показал двумя пальцами «викторию».

— Так, ну-ка тише там, сзади! — прикрикнула на них Альбина Леонидовна. Она смотрела и не узнавала свой класс. Все в нем перевернулось. Обычно шумные и нагловатые «индюшата» сегодня сидели как пришибленные и только молча переглядывались между собой. А вот вечно забитые мальчишки с заднего ряда совсем распоясались. Раньше на них тут же цыкнули бы соседи. А сейчас никто даже и не смотрит в их сторону. Неужели боятся?!

Альбина перевела взгляд на Хоршева. — Конечно, дело в нем! Ведь надо же, какой здоровенный лоб вымахал! Такой человека задавит и не крякнет даже. Вон Индин сидит, чуть живой со страху. Да, им не позавидуешь. Достукались, голубчики! А я сколько раз говорила...

Классной уже успели донести про инцидент на скамейке. — О чем был у них разговор? Надо бы узнать. Поговорю с Хоршевым. Надо строго предупредить, чтобы не устраивал тут всяких расправ. Не дай бог, еще убьет кого-нибудь!

Один за другим выучившие уроки потянулись к звеньевым. Те уже давно сами все закончили и теперь, выйдя в коридор, торопливо проверяли выполненные задания и ставили значки в своих журналах. Эта важная процедура существовала уже много лет, воспитатели к ней относились трепетно и нередко даже перепроверяли звеньевых, лично опрашивая детей.

Освободившиеся ребята выходили на «площадь» — широченный коридор, окруженный классами, и разминали затекшие ноги. Потом шли в комнату отдыха играть в теннис, шахматы, шашки. Класс почти опустел. И только на задней парте опять шло совещание. Неразлучная пятерка заговорщически что-то обсуждала шепотом, почти касаясь друг друга лбами. Альбина Леонидовна раздраженно смотрела на них. Да о чем они там шушукаются?

— Хоршев, подойди ко мне. Нам надо поговорить...

Глава 9

В самом углу длинного школьного коридора пятеро «приговоренных» вели свой собственный военный совет. Собственно, он больше напоминал обсуждение плана капитуляции. О том, чтобы «завалить Дрюньку» уже не могло быть и речи. Насмерть перепуганные подростки нервно искали выход из непростой ситуации.

— Пацаны, видали — на нас все уже как на покойников смотрят.

— Скоро будем. Ночь все ближе.

— Слышь, он нас точно грохнет! — Лицо Данилина скривилось, казалось, что он сейчас заплачет. — Вадя, придумай что-нибудь! Может, поговорить как-то, помириться?

— Ага, вот иди к нему сам, говори, мирись — только без меня! — Индин потрогал шею и сморщился. — Тебя бы так!

— Эй, зырьте скорей! — Боков кивал в сторону класса. — Альбина Хоршева в учительскую тащит!

Проводив взглядами классную и ее грозного визави, они быстро заговорили:

— Может, насчет нас?

— Точно насчет нас! Она же все знает, что днем было.

— Пацаны, это все фигня. — Индин качал головой. — Он ее не послушается. Даже не думайте.

— Слушайте, вы как хотите, а я пойду к бибикам мириться. — Данилин решительно посмотрел на товарищей.

— Точно, пока Хоршева нет. И я с тобой!

Шарков, не дожидаясь реакции остальных, торопливо направился к классу. Данилин едва успевал за ним.

Оставшиеся провожали их укоризненными взглядами. Кутьян сказал:

— Да уж лучше сдохнуть, чем упасть в ножки этим козлам!

— Угу, точняк, — кивнул Вадя, однако уверенности в его голосе не было слышно...

Альбина Леонидовна открыла дверь ключом.

— Проходи.

Хоршев молча зашел в комнату и сел на стул. Классная расположилась за столом напротив. Она смотрела на парня строгими глазами и размышляла: — Ну и здоровенный же ты, Андрюша. Вот наградил господь силушкой. А смотрит-то как! Как взрослый. Он все понимает... — Воспитательница вздохнула и приступила к беседе.

— Объясни мне пожалуйста, что у вас там случилось с Индиным?

— А что случилось?

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— А, Вы об этом. — Хоршев спокойно смотрел на классную. — Да ничего особенного. Мы сидели, болтали, никого не трогали. Подошли эти, Индин стал ко мне приставать, я его оттолкнул. Вот и все.

— Индин стал к ТЕБЕ приставать? Что-то не верится.

— Так их же пятеро было, вот и смелые.

Альбина понимала, что он лукавит, но формально придраться было не к чему. Именно так ей все и рассказали малыши, видевшие эту сценку издалека.

— А знаешь, что ты Вадику чуть шею не сломал? Ему весь тихий час в изоляторе шею растирали. Ты считаешь, что это нормально?

— Извините, Альбина Леонидовна. Я не нарочно. А чего он ко мне полез?

Классная смотрела на ученика и впервые за много лет чувствовала себя бессильной. В глазах сидящего перед ней она видела непривычное спокойствие и уверенность в себе. — Притворяешься под маленького, а ты уже взрослый. Взрослый. — думала она. — Где же ты был, Андрюша, что же ты там такое видел?...

С «камчатки» опять раздался взрыв смеха. Там вовсю травили анекдоты.

— А вот еще: Комиссар Жув звонит Фантомасу. — Фантомас, я изобрел летающую вафлю! -Фантомас — Ха-ха-ха-ха!... Ой!... Чмок-чмок-чмок-чмок...

Ребята дружно захохотали. Они абсолютно не ведали, что такое «вафля» и почему она так называется. В то пуританское время, перед самым началом «русской сексуальной революции» немало учеников санаторки были искренне убеждены, что детей можно завести по переписке. И не имели ни малейшего представления о реальном сексе. Верхом крутизны считалось подойти к девчонке и толкнуть ее животом. Это называлось «вдулить». А про «вафлю» вообще мало кто знал толком. Известно было лишь то, что когда ее сосешь, то над тобой все будут смеятся.

В классную комнату зашли Шарков и Данилин. Они в нерешительности остановились, глядя на бурлящую весельем камчатку.

— Во ржут! Совсем оборзели. — Шарков толкнул приятеля локтем. — Колян, никогда не думал, что с этими позорниками базарить придется.

— Не нравится — иди с Хоршевым побазарь. Только шею прихвати запасную. — Они наконец решились и медленно, выдерживая стиль, направились к оппонентам.

Там уже их заметили. Смех прекратился. На приближающихся обидчиков недобро смотрели восемь настороженных глаз. Только на этот раз в них не было обычного страха. Ребята прекрасно понимали, с какой целью к ним идут «парламентеры».

— Слышь, пацаны! Нам бы поговорить надо.

Данилин с Шарковым присели на соседнюю парту. Они уже въехали, что разговор получится непростой. Если вообще получится.

— О чем это?

Витька Ампилов даже стиснул зубы. Его и без того узкие глаза стали совсем как щелочки. Руки под партой сжались в кулаки. Многолетняя ненависть к этим уродам буквально переполняла его. Ничего, скоро им конец!

— Если вы пришли пинков нам дать, то мы не согласны, — вмешался Белов.

— Да не, ребята, вы что? — Данилин заставил себя улыбнуться. — Мы вот спросить хотели, а чего Хоршев ночью-то хочет? Он вот сказал... мы тут не совсем поняли...

— Ну так у него и спросите, мы-то тут при чем?

— Ну, может, вы знаете.

— Мы, может, и знаем, да не скажем. Все вопросы к нему. — Черныш уже откровенно издевался.

Двое «послов» почувствовали себя неуютно. — Во обнаглели козлы! — думали они. — Если б не этот бык, вы бы сейчас перед нами все раком стояли! Ладно, придется потерпеть. Потом поквитаемся за все...

— Слушьте, пацаны. Мы тут, конечно, были неправы. Приставали к вам. — Каждое сказанное слово жгло язык Шаркову. Какой позор! — Вы уж извините нас. Мы не хотели. Это все Индюк. Он нас заставлял. Мы больше вообще никогда... Давайте мир?

Он, а вслед за ним и Данилин, протянули свои ладони. Их собеседники даже не шелохнулись. Руки повисли в воздухе. Шарков растерялся, затем обратился к Ампилову. Тот, как самый крупный в четверке, был у них вроде как за старшего.

— Витек, давай мир?

Тот запрокинул голову кверху и зло расхохотался.

— Не, пацаны, вы слыхали? Он меня по ИМЕНИ назвал! Он знает как меня зовут!

«Индюшата» поняли, что ничего здесь не добьются. Они встали.

— Ладно, только как бы вы потом не пожалели... — И пошли к выходу. За их спиной гоготали злобные бибигоны.

— Не, вы слыхали, они нам угрожают?! Санек, запиши, что они нам угрожали! ...

Индин с двумя оставшимися друзьями сидели в своем углу и с надеждой ждали исхода переговоров. Они молчали, лишь изредка обмениваясь короткими фразами. Увидев возвращающихся парламентеров, Вадя встал со стула.

— Ну что?

Шарков сжал губы и молча покачал головой.

Глава 10

Приближалось время отбоя. В коридорах спального корпуса для мальчиков царила веселая беготня. Разгоряченные после вечернего гуляния пацаны никак не хотели укладываться в кровати. Малыши с хохотом скакали взад и вперед, на верхних этажах играли в «трясучку», боролись, травили анекдоты. Нина Федоровна (Нин-Фа) как угорелая носилась по этажам, призывая ребят к порядку.

В умывалке несколько старшаков зажали двоих шестиклашек, Смирнова и Кадина. Они уже успели показать им «Москву» и теперь уговаривали «подписаться» на новый фокус.

— Хотите прямо сейчас в своей палате оказаться?

— Не, не хотим...

— Да ладно вам, знаете как клево! Потом других научите.

Пацаны мялись, предчувствуя очередной подвох. Но восьмиклассники наседали.

— Вот, садитесь на корточки у стенки. Рожи кверху. И глаза закройте. А когда откроете, будете уже у себя.

Мальчишки скрепя сердце подчинились. Тут же двое «фокусников» спустили трусы и голыми задницами уселись прямо на лица «ассистентов». Остальные громко заржали.

— Извините, пацаны — не получилось!

В помещение вошли еще несколько ребят. Здоровенный парень в окружении еще четверых семиклассников. Они стали умываться и чистить зубы. Старшаки искоса поглядывали на могучего новичка. Затем молча закончили свои дела и вышли.

Изобиженные мальцы тоже собрались уходить, как вдруг Хоршев окликнул их.

— Эй вы, идите сюда. — Те испуганно подошли. — Чево?

— Жить хотите?

— Хотим. А что мы сделали-то?

— Не сделали, а сделаете. Короче. После отбоя идете к Нин-Фе и уводите ее в изолятор. На полчаса, не меньше.

— А как? — Мальчишки непонимающе моргали глазами

— Мне по херу — как! Скажете, что умираете, отравились, запор, понос — что хотите. Короче, чтоб она там с вами сидела, пока не вылечат. Понятно?

— Понятно, сделаем конечно.

— Сделаете как надо — больше вас никто не тронет. И не трепитесь никому...

— Отбой, отбой! Всем спать.

Дежурная шла по коридору и выключала свет в палатах. При этом она внимательно следила, чтобы все лежали как положено — на правом боку, руки снаружи.

— Хоршев, на правый бок!

Заскрипели пружины.

— Вот чертова кукла! Долго еще шастать будет?

Наконец вечерний обход закончен. В наступившей тишине было слышно, как воспитательница поднимается наверх. Затем она быстро прошлась по спальням «аристократии» и удалилась в свою дежурку.

Из шестой палаты выглянул Серый и стал напряженно вслушиваться в темноту. Он ждал. Вот до его слуха донеслись какие-то звуки. Двое шестиклашек поднимались по лестнице.

— Идут! — прошептал он.

Заскрипела дверь дежурки. Вскоре раздались торопливые шаги. Провокаторы в сопровождении Нин-Фы спускались вниз, в лазарет. Серый поднял руку. Через минуту он обернулся и включил свет. — Все, они уже там!

Хоршев сбросил одеяло и сел. Четверо ребят завороженно глядели на своего вожака. Их била дрожь, сводило челюсти, как ненормальное стучало сердце. Вожак же выглядел совершенно спокойным. Он посмотрел на нервничающих друзей и усмехнулся.

— Да не парьтесь вы. Все будет путем. Спортивки оденьте. И обувку тоже — пригодится.

Он снял майку, обнажив мощный торс.

— А теперь запоминайте. — Он заговорил медленно, по слогам. — Вы больше не бибигоны. Вы теперь волки, волчата. И завтра вся эта погань будет у вас сосать!

Он встал и, сопровождаемый новорожденными волчатами, двинулся по коридору.

В этой палате тоже никто не спал. Пятеро «приговоренных» лежали с открытыми глазами и со страхом прислушивались к ночным звукам. Их трясло. Еще никогда за все годы школьной жизни им не было так жутко. Медленно тянулись минуты. Напряжение все возрастало.

— Может, он только попугать хотел?

— Ага, как же! ...

Прошло уже минут десять. Затеплилась надежда, что страшный гость возможно и не появится. «Индюшата» чуть повеселели и даже начали перешучиваться. Как вдруг послышались приближающиеся шаги нескольких человек. Ребята сразу притихли. Они поняли, чьи это шаги.

В комнату вошли. Зажегся свет. В метре от двери стоял обнаженный по пояс «гость». Он скрестил могучие руки на груди и молча рассматривал своих врагов. За ним толпились возбужденные предстоящей расправой пацаны.

В полном молчании Хоршев медленно водил взглядом по оцепеневшим от страха лицам, пока не остановился на Индине. Тот сел на подушку и прислонился к спинке кровати.

— Андрей, ты чего?

Мститель медленно пошел вперед. Вадя съежился и закрыл лицо руками. Перед ним уже стояла грозная фигура.

— МЕНЯ ЗОВУТ ШЕР-ХАН!!!

Глава 11

Хоршев ударил почти без замаха. Мощный тычок в живот впечатал Вадю в железные прутья кровати. Он обмяк и повалился лицом вперед. Атлет одной рукой взял свою жертву за волосы и приподнял, всматриваясь в искаженное мукой лицо.

— Не надо... пусти...

Резким движением он сбросил Индина на пол. Тот лежал на боку, согнувшись пополам и корчился от нестерпимой боли. Вдруг его вырвало. Хоршев поморщился, — Фу, свинья! — Затем ногой вдавил лицо лежащего в лужу блевотины.

— Ну ты что делаешь-то вообще?! — попробовал вмешаться Кутьян.

Шер-Хан быстро подошел к нему и с размаху залепил тяжелой ладонью. Страшный удар отбросил пацана к стене. Он сильно стукнулся головой и потерял сознание. Его лицо стала заливать кровь.

— Еще кто хочет побалакать с тигром?

Парализованные страхом Шарков, Данилин и Боков только замотали головами. По их лицам потекли слезы.

— Тогда все на пол! Быстро!!!

— Не бей... не надо...

Они разревелись как малыши и, давясь слезами и соплями, стали укладываться на полу.

— Вот так хорошо. — Хоршев с грохотом сошвырнул Кутьяна с кровати. Затем повернулся к своим товарищам.

— Ну что, теперь вы!

Потрясенные увиденным, те стояли словно загипнотизированные и не могли даже пошевельнуться.

— Ну!

Шер-Хан схватил Ампилова за руку и подтолкнул. Витька медлил пару мгновений, затем размахнулся ногой и со всей силы пнул Кутьяна в бок. Затем еще раз и еще. Тот только дергался.

— ВПЕРЕД, ВОЛЧАТА!!!

И они бросились вперед. Началось самое жуткое избиение, какого еще не видели эти старые стены. На беззащитные тела обрушился ураган ударов. Они сыпались со всех сторон, им не было конца. Пацаны словно обезумели. Они били, били и били, рыча от ярости. Вся злоба, вся ненависть, накопленная за долгие годы унижений, вырвалась наружу и бушевала, раскаленная добела.

Хоршев стоял у самого выхода, наблюдая одновременно за дракой и за коридором. Привлеченные шумом и криками, из палат высовывались испуганные головы. Он махал на них руками. — Назад, назад! — и те мгновенно исчезали снова.

Пол в «палате смерти» уже был залит кровью. Волчата подскальзывались, падали и уже лежа продолжали наносить удары, царапали и даже кусали.

— Все, хорош! Хватит с них. — Хоршев подошел к осатаневшим драчунам и оттащил их от окровавленных неподвижных жертв. — Пошли дальше. У нас еще много работы.

И началось то жуткое шествие, которое навечно вошло в анналы школьной истории как «Варфоломеевская ночь».

Разъяренные волчата, впервые вкусившие крови, шли по коридору, обходя палату за палатой. Врываясь в спальни, они включали свет и глядели на помертвевших ребят бешеными глазами. С ног до головы заляпанные кровью, рычащие от злости, они представляли собой зрелище настолько жуткое, что присутствие Шер-Хана уже не было столь необходимым. Никто и не думал сопротивляться.

— Этот!

Один из них тыкал пальцем, и вся свора набрасывалась на очередного обидчика. Через минуту остервенелой бойни, бросив на полу начисто вырубленную жертву, каратели переходили к следующей...

Алешка Малышев-Малыш, замерев, слушал как затаптывали кого-то в соседней палате. Оттуда неслись звуки ударов, крики бьющих и стоны избиваемого. — Следующие мы, — обреченно подумал он и посмотрел на соседей. Там царила полная паника. Санька Романцев по прозвище Романэс сжался в комок и ревел как белуга. Он-то никогда не упускал случая обозвать бибика или дать тому пинка. И сейчас понимал, что его-то уж точно не пропустят мимо. В попытке спастись он полез под кровать.

В дверях появилась огромная тень. Хоршев всматривался в темноту, затем включил свет и встал у прохода. В спальню по одному вбежали запыхавшиеся волчата. Шумно дыша, они стали оглядывать комнату.

— Где Романэс? — Белов подбежал к ближайшей койке и схватил лежащего там за горло. — Где Романэс??? Задушу, гаденыш!

Обмочившийся и обделавшийся Грузило трясущейся рукой показал под кровать. Волчата бросились туда и поволокли обреченного пацана наружу. Он цеплялся за ножки кровати, кричал и плакал, умоляя о пощаде. На него обрушился шквал ударов. Молотили ногами, кулаками и всем, что попадется под руку. Серый схватился за волосы и что есть силы бил его головой о раму. — Ссука!... Сука!...

— Хорош с этим! — Хоршев держал все под контролем. Опытным глазом он четко определял момент, когда надо остановиться, чтобы избежать непоправимых последствий. — Кто следующий?

Они стали оглядывать койки. Это была тяжелая минута. Обитатели палаты, трепеща, наблюдали, как палачи водят по ним глазами, выбирая новую жертву. Малыш вдруг с содроганием заметил, что Ампилов уставился прямо на него.

— Вить, ты что? Ты же знаешь, я никогда... Ты же знаешь...

Тот смотрел словно невидящими глазами. Казалось, он даже не замечал Малыша. Вдруг он запрокинул голову кверху и завыл по-волчьи.

— У-у-у...

Свои и чужие оторопело смотрели на волченка. А он, не видя никого вокруг, все продолжал свой одинокий вой. И вдруг рядом раздался еще один. Черныш подхватил звериную песню друга. И тут же подключились еще двое.

— У-у-у... У-у-у-у...

Звуки волчьей песни неслись по коридорам корпуса, отражаясь эхом от высоких потолков старого здания.

В одноэтажном здании лазарета-изолятора, неподалеку от спального корпуса, горел свет. Нина Федоровна сидела на стуле и устало смотрела, как дежурный врач уже битых полчаса хлопочет над двумя ребятами. Она очень перепугалась, когда после отбоя дети постучались к ней и, держась за животы, заявили, что они отравились чем-то. Это было недопустимое ЧП для санаторной школы, и оно грозило весьма неприятными последствиями в лице неизбежных комиссий и проверок.

Врач, Нинель Сергеевна, никак не могла определить причину болезни. Она щупала ребятам животы, простукивала и тискала их, давала таблетки и микстуры. Но те по-прежнему держались за животы и корчились от боли.

Несколько раз до воспитателя доносились какие-то непонятные звуки. Она выглядывала в окно, пытаясь понять их причину, но ничего не замечала. Один раз ей даже показалось, что она слышит волчий вой. Это было уже совсем странно. Нина Федоровна подумала, что возможно у нее просто срыв на нервной почве. Она вообще была дама легко ранимая и раздражительная. — Видно, мне самой надо немного подлечиться, — решила она.

Вдруг дверь изолятора открылась, в коридоре послышались бегущие шаги, и в процедурную влетел Онохин из шестого класса. Он остановился, задыхаясь.

— Там... там... убивают!!!

Глава 12

В учительской комнате царило предгрозовое молчание. Случившееся ночью ЧП было абсолютно выходящим за все допустимые рамки. Еще никогда за многолетнюю историю школы в ее стенах не случалось столь грандиозного погрома. И с такими тяжелыми последствиями. Одиннадцать ребят, избитых до неузнаваемости, лежали сейчас в лазарете. Срочно пришлось вызывать второго врача, и сейчас они без устали хлопотали над пострадавшими, накладывая повязки и компрессы.

«Комиссия по расследованию» была в полном сборе. Директор, завуч, классный руководитель и одураченная Нина Федоровна расселись по столам и с негодованием смотрели на виновников ночного происшествия. Их было четверо. Главный организатор побоища дожидался в коридоре, с ним решили разобраться отдельно.

— Вы хоть понимаете, ЧТО вы натворили? — начала завуч, суровая дама в очках, многие годы являвшаяся высшей инстанцией для всех школьных разборок.

— Понимаем, Юлия Ивановна, простите нас...

Четверо подростков, все как один с забинтованными кистями, насупленно глядели на грозную комиссию. В них не было и тени благоговейного страха, присущего для ребят, вызываемых на ковер. Прошедшая ночь полностью переменила их души, вывернула на изнанку. Они стали другими. Тихие безответные «бибики» канули в прошлое, исчезли навсегда. Сейчас перед школьной комиссией стояли хитрые жестокие отморозки, волчата, уже вкусившие первой крови и не желавшие останавливаться...

Глубокой ночью, после того как все улеглось, они вместе со своим лидером вели серьезный разговор.

— Короче так, — наставлял их Андрей. — Вы все берите на себя. Вам все равно ничего не сделают. Поругают и все. А меня запросто могут попереть. Мне вообще-то по барабану, но я не хочу вас бросать. Мало ли что. Понятно вам?

— Конечно, босс. Мы ж не дураки, понимаем.

— Вот и ладненько. Короче, стойте на том, что сами все заделали. А я типа вообще не при делах. Даже отговаривал вас. Но вы меня не слушались. — Хоршев весело осклабился. — И вообще я все время вас оттаскивал, защищал этих козлов.

— А что, так и было, — Серый хитро подмигнул. — Так, пацаны? — Пацаны закивали головами.

— Ну, в общем договорились. Остались только индюки. С ними надо будет побалакать... А теперь слушайте меня внимательно.

Хоршев замолчал и пристально посмотрел на притихших друзей. Те уже поняли, что сейчас им скажут что-то очень важное и напряженно ждали.

— Это было ваше боевое крещение. Все сделали как надо, в лучшем виде. Вы теперича крутые пацаны. Вы теперь волчата. И зовут вас... — Он поднял руку и стал поочередно тыкать пальцем в ребят. — Серый. Белый. Черныш. — Хоршев посмотрел на Ампилова и ухмыльнулся. — Ну а ты, Витек, как самый мудрый — Акела...