…Хватит принимать меня за дурачка, я уже взрослый! Прошу на равных, требую уважения! Но остаток детства, который у меня еще есть, дайте дожить, доиграть!…
…Не хочу жить, как вы, не хочу быть на вас похожим! Если бы я создавал этот мир, я бы сделал все по-другому, и вас бы не было! Я уже раскусил вас, наелся, с меня хватит!…
…Отойдите, имейте совесть! У вас своя компания, а у нас своя, нам без вас свободнее, веселее, нам есть чем заняться… Вы нас кое-чему научили, спасибо, теперь мы учимся у себя самих, мы живем! Вы уже это забыли, старики, отодвиньтесь, дайте пройти!…
…Ах вот оно что. Оказывается, я ничего не знаю, не умею и ни черта не смыслю! Ни на что не годен, ничтожество! И это все благодаря вам, дорогие взросленькие, благодаря вашим сказочкам, вашему воспитаньицу!…
…Я должен узнать мир и себя, я нуждаюсь в экспериментах. Я хочу испытать невероятное, хочу проверить известное. Мне нужны трудности и ошибки. Я хочу сам делать свою судьбу, я хочу жить как хочу, но сначала я должен узнать - чего я хочу?
…Хочу верить, слышите? Я хочу во что-нибудь, в кого-нибудь верить! И поклоняться, и служить, и любить! Бескорыстно, самозабвенно! Но не бессмысленно! Хочу понимать - зачем, на роль бездумного исполнителя не согласен! Хочу, чтобы и мне верили, что-бы поклонялись, чтобы любили!
В этом возрасте максимальны и внушаемость, и антивнушаемость. Подросток уже бит, уже терт, уже недоверчив - но пока только на уровне своего сознания, еще слабоватого; а подсознание - словно открытая рана, доступная всем инфекциям…
Очень легко зомбируется, подчиняется всяческим психовоздействиям, если только они идут из источников, еще не успевших показать ему свою задницу. Как невменяемый психбольной устремляется незнамо куда и бешено возводит психозащитные бастионы - бронируется от внушений дискредитированных, и не в последний черед от твоих, родитель!…
Ты в отчаянии стоишь перед наглухо запертыми воротами, а его душа ищет, кому открыться. Всегда ищет…
Зарубка на носу
Дай право на ошибку и себе и ребенку
Одно из противоречий - каждодневное, ежеминутное. Да, жизнь невообразимо сложна; да, я знаю, что ничего не знаю, уверен, что ни в чем не уверен. А без уверенности нельзя. Без уверенности в своей правоте - не прожить и дня. И не воспитать: не сработает ни одно внушение.
Поймем точно: речь идет не о какой-то маске уверенности, не об игре в уверенность. Если уж на то пошло, необходимо уметь разыгрывать именно неуверенность, а это без уверенности невозможно!…
Нелишне иметь в виду: в среднем
70% говоримого ребенку может не говориться,
50% делаемого может не делаться
Наша тревожность производит излишек во всем, кроме ума. Отдадим же эти проценты своей неуверенности, как подоходный налог, но все остальное должно делаться и говориться уверенно. Пусть и неправильно - дадим себе право и на ошибки.
Осознаем это свое право как доверие уму и душе ребенка, как уверенность в нем.
Зарубка на носу
Как вести себя при упрямстве ребенка и не только ребенка
Учтем одно важное обстоятельство, которое можно незаметным образом превратить в выигрышное. Дитя не знает мер и весов, не имеет иерархии ценностей - вертикальной структуры отношения к жизни. Для него одинаково важно (и одинаково неважно) надеть новую шапку, поцеловать маму, вытереть попу, взять на прогулку любимую игрушку, увидеться с папой, погладить собачку, похоронить бабушку, съесть конфету…
Отсюда и возможность гармоничного распределения нашего отношения к детскому сопротивлению - поделим свои подходы и тактики, как сердечный ритм, на три трети.
Треть уступательная
Один раз из трех постараемся изыскать возможность уступить своему маленькому упрямцу. С какого конца разбивать яйцо? Брать с собой на гуляние куклу или машинку? Надевать красные штаны или синие? Вилкой есть или ложкой? Есть вообще или подождать?… В подобных энностепенных для жизни вопросах вполне можно - и нужно! - давать ребенку выигрывать поединки с нашей воспитующей волей. И хорошо бы иногда делать это чуть-чуть хитро - не сразу уступать, а посопротивляться-попрепираться, понастаивать на своем, чтобы цена его победы была для него не слишком низка!…
Треть настоятельная
А это уже та, в которой проявим решительное и неодолимое упрямство мы сами: строго настоим на своем, добьемся послушания, повиновения, если потребуется - и силой…
Понятно, что в эту треть войдет прежде всего самое важное, наиглавнейшее: то, что относится к безопасности и здоровью. Идти гулять (в детский сад, в школу…) надо, а не желаешь? Пойдешь, ежели здоров, никуда не денешься. Одеваться в студеный день не хочешь совсем? - Придется тебя одеть.
(А вот что надеть - можно решить вдвоем, в честной борьбе покапризничать-покомпромиссничать.) Лезешь пальцами в электророзетку? - Нельзя, еще раз нельзя. Не понимаешь, не веришь, лезешь нарочно? - Вот тебе по руке, бо-бо. Бьешь бабушку или маленького братика, мучишь котенка, сошвыриваешь со стола чашки на пол нарочно, кидаешься какашками? - Получай немедленно адекватный ответ…
Компромиссная треть
Не настаивать и не уступать, а выждать, отвлечься, поиграть, посмеяться, попеть, поплясать, что-то придумать забавное, неожиданное, незаметно вовлечь в желаемое другим боком…
- Как бы это так сделать, чтобы бабушка вымыла руки перед едой как следует, с мылом… Не умеет она мыть руки… И показать ей некому…
(Пятилетняя девочка тут же бросается учить бабушку мыть руки и очень хорошо показывает, как это делается).
- Какие игрушки сегодня пойдут спать по своим местам, а какие остаются дежурить на ночь?
(Вместо тупого и несрабатывающего: «А теперь убирай свои игрушки и иди спать». По крайней мере, часть игрушек будет убрана, и идти спать уже легче…)
- Сегодня читаем книжку по очереди: строчку я,
строчку (слог, слово или два слова) ты… Кто прочтет три слова подряд, тому премия…
Такой подход - наилучший для надобностей, где одинаково опасны и послабления, и пережим. И таких немало! Еда, лечение, обучение, привитие навыков порядка и гигиены, закалка, физическое развитие - все это требует искусной, точной политики - компромиссов!
Прием Тома Сойера: парадоксальная демонстрация
«Ни за что не позволю тебе покрасить этот забор». С ребенком, впавшим в упрямство, с негативистом - через два раза на третий делайте вид, что вы хотите-наоборот, ждете-наоборот… Сегодня запрещено: чистить зубы, делать зарядку, браться за книги, гулять с собакой, выносить мусорное ведро!!!
Ожидаемое упрямство-наоборот проявится с вероятностью около 85%. Приемчик срабатывает не только с детьми!…
Все меньше свистите
Представим, что будет с нами, если 37 раз в сутки к нам станут обращаться в повелительном тоне, 42 раза - в увещевательном и 50 - в обвинительном?…
Цифры не преувеличены: таковы они в среднем у родителей, дети которых имеют наибольшие шансы стать невротиками и психопатами. Ребенку нужен отдых не только от приказаний, распоряжений, уговоров, похвал, порицаний и прочая. Нужен отдых и от каких бы то ни было воздействий и обращений!
Нужно время от времени распоряжаться собой полностью - нужна, короче, своя доля свободы. Без нее - задохнется дух…
«Постепенно все меньше свистите и командуйте» -такой совет дают дрессировщикам служебных собак, работающим со щенятами.
Вечный возраст упрямства
с 15-17 до 70 лет и дальше
(из писем бывших детей)
«…Единственный человек, который способен и сейчас довести меня до слезоистечения, - это мама. Хочет мне только всего наилучшего и сказочно расписывает мои несовершенства. Стыжу себя - скоро тридцать тебе, ну что ж ты внимаешь ей, все берешь на веру, как семиклассница… Но рефлекс сильнее. Когда мне «придают ускорение», я торможусь. Поэтому, согласно маминой терминологии, «до сих пор ничего не делается»…»
«…Мне очень нравится играть в бадминтон, у меня первый разряд. Но я странным образом не могу играть…
В секцию родители привели меня в семь лет. Тренироваться сначала нравилось, но когда обнаружилось, что тренировки - это обязанность, нравиться перестало.
Каждый пропуск тренировки осуждался дома, иногда даже наказывали. И я начал нарочно проигрывать без борьбы, а потом…
На первом курсе вуза вообще бросил спорт, А вот недавно на шуточном поединке по армреслингу, почувствовав упорство соперника, сразу сдался. Стало муторно на душе, будто я не достоин жизни…
Вот стать бы опять как в детстве, до 8 лет. Тогда я боролся изо всех сил, даже не имея никаких шансов!… Не могу заставить себя пойти в спортзал, с которым у меня связано чувство какой-то самообреченности на поражение. Как починить сломанную волю, как перестать быть беспозвоночной медузой?…»
«…Мою подружку родители заставляли ходить в музыкальную школу, и она возненавидела музыку на всю жизнь. А я музыку обожаю с раннего детства, но заниматься не позволили: небольшое искривление позвоночника - вот и уговорили: не надо, хребет искривится… Фортепиано продали. Настоять послушная девочка не могла…
Погибаю без музыки…»
Любимые грабли
ошибка, от которой труднее всего удержаться
За годы врачебно-психологической практики я узнал не одну сотню людей, маленьких и больших, которые:
- не здороваются
- не умываются
- не читают книги
- не занимаются спортом, музыкой, языком…
- не учатся
- не работают
- не женятся
- не лечатся
- не живут
только потому, что их к этому понуждали
И приблизительно столько же тех, которые:
- сосут палец
- грызут ногти
- ковыряют в носу
- курят
- пьют
- бездельничают
- матерятся
- плюются
- воруют
лишь потому, что их заставляли не делать этого
Всегда ли так? Нет, не всегда, но слишком часто, чтобы это можно было считать случайностью.
Попытаемся разобраться. Вы убеждены - я убежден - мы убеждены, мы твердо знаем, нет никаких сомнений в том, что нашему ребенку НАДО:
- хорошо и вовремя кушать,
- учиться на пятерки,
- заниматься спортом, следить за здоровьем,
- быть честным, ответственным, аккуратным,
- быть смелым, уметь за себя постоять…
- закончить, поступить, сдать, выполнить,
получить… добиться… достичь…
(подставьте любое действие, привычку, состояние, стремление, цель, программу)
И вот мы начинаем:
- приказывать,
- требовать,
- добиваться,
а также:
- убеждать,
- уговаривать,
- напоминать,
а также:
советовать,
подсказывать,
высказывать свои мнения, пожелания
и предложения,
обещать и брать обещания,
а также:
ворчать, скрипеть, нудеть, зудеть, давать ЦУ, капать на мозги, пилить, мотать душу
(нужное подчеркнуть) - короче: ВНУШАТЬ.
С той или иной окраской и интенсивностью, с теми или другими нюансами, но внушать. С той степенью на-ив-но-сти, при которой сам Факт Внушения незамеченным не остается.
Вы ждете объяснения, почему же ничего не получается или получается торобоан.
На то есть, по меньшей мере, три основные причины.
Во-первых, сам Факт Внушения, пусть даже в форме деликатнейшего предложения или намека.
Ребенок не знает слова «внушение», но его подсознание моментально раскручивает, в чем дело. Моментально и очень рано, а именно с первого же замеченного повторения: слова, интонации, жеста, выражения глаз…
«Ага, от меня опять что-то требуется…»
Сработает антивнушаемость.
(Особенно если дело происходит в один из периодов упрямства, когда и наша воспитательская наивность достигает своего апогея.)
Во-вторых, то, что внушение производим мы - именно мы - именно вы - именно я. Персональная аллергия.
Вы, наверное, как и я, не раз замечали такую обидную странность: даришь книжку, отличную, редкую, крайне интересную, крайне полезную:
- Это интересно, обязательно прочитай.
- Ага, спасибо. Прочту.
Не читает.
- Ну как, прочел?
- Нет еще. Не успел. Прочту. Обязательно.
Не читает. Собирается, честно собирается. Но вот поди ж ты… Любую мусолит ерунду, только не это.
И всего обидней, пожалуй, что та же книжка, небрежно рекомендованная каким-нибудь Генкой как «ничего», будет вылистана от корки до корки!…
Никуда не денешься: для своего ребенка я есть по факту Главный Внушатель. Более чем вероятно, что именно на меня у него уже выработалась обостренная антивнушаемость, родственная аллергии…
Вовсе не обязательно в виде открытого сопротивления, нет, со всем соглашается, понимает, честно старается - и… Честно забывает, честно срывается, честно преодолевает тошноту…
Наконец, в-третьих, важнейшее: как мы внушаем.
Контекст - скрытое содержание.
Из песни музыку не выкинешь
Мы наивно убеждены, что слова, говоримые ребенку (великовозрастному включительно), воспринимаются им в том значении, которое имеют для нас.
Но мы не слышим песни своего подсознания, музыки, далеко не всегда сладкозвучной, в которую преобразует наши слова подсознание ребенка.
АХ, как ты слаб и незрел, мал и глуп!
ОХ, как же ты ленив и неаккуратен, забывчив, безответствен и непорядочен!
УХ, ничего ты собою не представляешь!
ЭХ, до полноценного человека тебе далеко!
ЭЙ, ты зависим от меня, у тебя не может быть своего мнения и своих решений, я тобой управляю, безвольная ты скотинка!
ФУ, какой же ты непроходимый чудак!
ТРАМ-ТАРАРАМ…
- Что за ерунда, что за чушь? - скажете вы. Ничего подобного нет и в мыслях!…
Правильно, ничего подобного. (Допустим, что ничего подобного.) Но так получается при нашем безвариантном поведении. Так выходит, когда мы не слушаем себя слухом Ребенка. Когда не смотрим его глазами, не чувствуем его чувствами…
Так самое необходимое - и высокое, и прекрасное! - мы связываем для ребенка с адом: с чувством собственной неполноценности и вины, с тревогой и злостью, со скукой и безлюбовностью.
Так в зародыше убиваем и страсть к истине, и потребность в самоусовершенствовании.
Почему я продолжаю делать все ту же ошибку?
По меньшей мере пять раз в день я продолжаю ловить себя в своих общениях все на том же «трам-тарарам». И даже в только что сказанном.
А сколько раз не ловлю?…
Инерция стереотипов. Инерция подражания, в том числе и себе самому. Инерция душевной тупости и нетворческого состояния, чему способствует, в свою очередь, немало причин…
Как неправильно сказать: «Пора спать»
Допустим, я не взволнован ничуть, не устал и не раздражен, у меня отличное настроение, олимпийски спокоен (бывает же), и я говорю своему десятилетнему сыну:
- Уже поздно, тебе пора спать.
Говорю самым спокойным, самым благожелательным тоном. Уже действительно поздно. Ему вправду пора спать. Ему хочется уже спать, веки уже набухли, моргает… Однако же:
- Не поздно еще… Ну сейчас, ну еще немножко. Не хочу я спать, эти часы спешат… Сейчас доиграю только (досмотрю, дочитаю, дотяну резину, доваляю дурака до изнеможения)…
Что такое?… Опять не желает слушаться и понимать очевидное! Опять провоцирует меня на утомительные уговоры, на глубоко чуждое моему демократизму употребление власти!…
- Ты еще не дорос ложиться спать по собственному желанию. У тебя ограниченные права! Ты ничтожество!
Вот что слышит в моих словах его подсознание.
Вот контекст!
Как правильно сказать: «Пора спать»
Несколько вариантов из «эн» возможных (по возрасту, по характеру, по опыту, по ситуации…).
- Ух ты, а времени-то уже сколько. Мне спать охота. (А тебе?)
- «Спят усталые игрушки… Баю-бай…»
- Вчера в это время ты уже видел второй интересный сон.
- Слушай, ты молодец. Сегодня тебе вовремя захотелось спать, гляди-ка, правый глаз уже закрывается…
- Опять забыл… Как будет по-английски «спокойной ночи»? А, гуд найт. Ви шел гоу ту слип - мы пойдем спать. Правильно?
- Отбой!
(Безличная краткая команда без употребления глаголов в повелительном наклонении - хорошая форма внушения, особенно для возбудимых подростков; спокойно, решительно, непринужденно - снимает подсознательную оскорбительность императива - подтекст давежки.)
И, наконец, просто:
- Спокойной ночи.
(Можно с улыбкой. Можно поцеловать.)
Дает ли какой-либо из вариантов гарантию?… Нет. Ни один! Но уже легче, что их много. Уже интересно, что они есть… Они всегда есть…
Врата настежь - налог на удобство
из записей доктора Кстонова
Одна мама, не очень молодая, педагог по образованию, обратилась ко мне с жалобой, что ее ребенок не стелет свою постель. «Как это не стелет?» - «Не убирает. Встает и уходит. Сколько ни уговаривай, ни стыди». Я поинтересовался, сколько малышу лет. «Двадцать восемь. Уже три года женат». - «Вот как… А жена как же?…» - «Ну, жена… Я в их дела не вмешиваюсь». - «Понятно». - «Как ни зайдешь к ним в комнату…» - «Ясно, ясно. И что же, он так за всю жизнь ни разу не застелил за собой постель?» - «Стелил, почему же. До восемнадцати лет. Был приучен. А как в институт поступил - все, ни в какую». - «А в армии отслужил?» - «Да, и заправлял койку как положено, а вернулся - опять все то же. Может быть, это какой-то симптом?…»
Выяснилось: мальчик рос послушным, с короткими вспышками упрямства, энергично гасившимися; был мечтателен, не без самолюбия - в общем, все довольно благополучно. Перестал убирать за собой постель после того, как поступил не в тот институт, в какой собирался, а в который уговорили и помогли…
- Не упрекал ли вас, что не дали встать на свой путь?
- Никогда. Наоборот, говорил, что нравится, что все хорошо, правильно.
- Ну, теперь все понятно.
- Как-как, доктор?!
- Ничего страшного. После того как он сдался вам, ему нужно было хоть чем-нибудь поддержать свою самость. Неубиранием постели его детское «я», или подсознание, это почти одно, и доказывает себе, что все-таки может не делать того, что надо.
Мамаша из упертых, понятно. А ребятеночек из удобных, из тех, у кого душа настежь, из зомбанутеньких…
Я узнаю их по глазам - и детей, и взрослых - по особому, чудному, милому и немножко собачьему выражению… Подчиняется без малейших трений, лепится как воск.
Угадывает твое желание с полуслова, настроение -с полужеста, почти телепат…
Любит слушаться, следовать указаниям, примеру, авторитету. Развивается как направляют, даже превосходя самые радужные ожидания…
У этих-то уже и во взрослом возрасте достижима самая глубокая степень гипноза - сомнамбулизм с перевоплощением, с абсолютным самозабвением.
Дыхание древних тайн…
У каждого свои пути и свои путы. Но у такого судьба особенно зависит от того, кому он поверит, кого полюбит, кому и чему отдаст душу.
Я вижу таких и среди подкаблучников и функционеров, и среди опустившихся алкоголиков, и в преступных группировках, и в палатах для душевнобольных…
Схема событий одна и та же, сюжет одинаков. С раннего детства от него добиваются всего, кроме внутренней независимости. Им управляют - он поддается; чем более управляют, тем более поддается; чем более поддается, тем более управляют…
Обе стороны, втянутые в этот круг, не замечают опасной односторонности: непрерывного упражнения внушаемости. И только.
Новые круги отношений, новые требования и соблазны, новые люди, новые гипнотизеры… С чем он встречает все это? Все с той же внушаемостью.
И вдруг оказывается, что у человека нет своей самости, нет Самого Себя. Во всем разуверился, разочаровался, изолгался, пошел по наклонной, спился, утратил смысл жизни, человеческий облик… Все это он, бывший удобный, такой хороший, такой внушаемый.
То, что называют в быту бесхарактерностью, бесхребетностью - только один из обликов этой трагедии.
Наш удобный внушаемый человечек может иметь облик чрезвычайно волевого, целеустремленного гражданина, неуклонно выполняющего намеченную программу. Способный, образцовый, высоконравственный, несгибаемый -все прекрасно. Беда только в том, что это не его программа, не его нравственность, не его характер. Так стихоманы не ведают, что пишут пародии…
Так усыпленный не знает, что спит…
Чем больше воздействия и влияния - тем меньше знает воспитывающий своего воспитанника - и тем меньше сам воспитуемый знает себя.
Непроходимые взаимные заблуждения…
Перевод с детского
«Каждый день и всю жизнь задаю тебе один и тот же неслышимый безмолвный вопрос: ты хочешь, чтобы я был таким, как надо, и только таким?… Ты меня формируешь?… Я иду тебе навстречу. Я изо всех сил стараюсь подогнать свой образ к тому, который для тебя желателен, да, но и только. Тебе нужно, чтобы я был здоров, хорошо себя вел, хорошо учился, и только? Пожалуйста, по возможности…
Но вся остальная моя жизнь, не укладывающаяся в прокрустово ложе твоих требований и ожиданий, весь мой огромный мир, полный тревог и надежд, ужасов и соблазнов - куда мне с этим деться?…»
Глава 5. Посол рыбьей державы
Опьянение трезвостью
Надо бдительно ловить себя на лжи, клеймя одетый в красивые слова эгоизм. Будто бы самоотречение, а по существу мошенничество…
Януш Корчак
Почва
«…Мальчик мой, если б я знал… Только счастья хотел тебе, но если бы знал… Сколько лет жил тобой, сколько ночей писал письма… Теперь ты передо мной - незнакомый навеки…»
Отец - сыну. Из неполученного письма
С детства питаю слабость к нравоучительным афоризмам. Имея один-два под рукой, чувствуешь себя обеспеченным. Вот этот, например:
В делах нужна изящная простота…
девизом висит у меня над столом, над грудой бумаг, книг, ручек, карандашей, писем, телефонных счетов…
…изящная простота, достигаемая умной внимательностью, а не нудным трудом.
Честерфилд: письма к сыну
Знаменитый английский политический деятель и публицист XVIII века лорд Филип Дормер Стенхоп, граф Честерфилд, полжизни писал письма своему сыну.
Письма эти были впоследствии многократно изданы, разошлись по миру как признанный шедевр эпистолярного творчества и афористики; в равной мере как непревзойденный образец жанра родительских наставлений, возникшего еще в библейские времена.
И конечно, как документ эпохи.
Поглядишь на теперешних отцов, и кажется, что не maк уж плохо быть сиротой, а поглядишь на сыновей - думаешь, что не худо остаться бездетным.
Сказано как про нас, правда?… А это Англия, и не в худшие ее времена. Я сомневался: стоит ли отвлекаться от множества нынешних историй, живых и болящих, ради какой-то одной, поросшей быльем?… Но, когда читаешь эти письма и видишь за ними отца и сына, дорисовывая кое-какие подробности на правах вживания, забываешь напрочь, что это было далеко и давно…
Я еще ни разу не видел, чтобы непослушный ребенок начинал вести себя лучше после того, как его выпорют. Насилие дает лишь кажущиеся результаты…
Как сегодня и здесь, как всегда и всюду…
Сколько пробелов в памяти человечества?… Сколько судеб, жизней, смертей, сколько ужасов и чудес погружено в невозвратность?…
А меньше всего известна история детства.
Читаешь ли Библию, Плутарха или сегодняшние газеты - кажется, будто в мире живут и творят безумства одни только взрослые особи; будто детства либо и вовсе нет, либо так, довесок…
Между тем детство отнюдь не придаток общества и не пробирка для выращивания его членов.
Детство имеет свою историю, более древнюю и фантастичную, чем все истории взрослых, взятые вместе. Свои законы, обычаи, свой язык и культуру, идущую сквозь тысячелетия. Сколько веков живут игры, считалки, дразнилки? Сколько тысяч лет междометиям, несущим больше живого смысла, чем иные оратории и эпопеи?…
Теперь мне не надо делать никаких необыкновенных усилий духа, чтобы обнаружить, что и три тысячи лет назад природа была такою же, как сейчас; что люди и тогда и теперь были moлько людьми, что обычаи и моды часто меняются, человеческая же натура - одна и та же.
…Итак, грядет восемнадцатый век Европы, известный под титулом века Просвещения. Еще помнится Средневековье; еще совсем недалеко Ренессанс; еще правят миром тронные династии - короли едва ли не всех европейских держав приходятся друг другу кровными родственниками, что не мешает, а, наоборот, помогает грызться за земли и престолонаследие; еще многовластна церковь и крепок кастовый костяк общества: простолюдины и аристократы - две связанные, но несмешивающиеся субстанции, как почва и воздух.
Скоро Вольтер скажет: «Мир яростно освобождается от глупости». О-хо-хо…
Нет еще электричества. Транспорт только лошадиный. Средств связи никаких, кроме нарочных и дилижансовой почты. Самое страшное оружие - пушки с ядрами.
Мужчины надевают на головы завитые парики и мудреные шляпы, пудрятся, ходят в длинных камзолах, в цветных чулках и туфлях с затейливыми пряжками, бантами, на высоких каблуках, а притом при шпагах. У женщин невообразимые многоэтажные юбки, подметающие паркет, а на головах - изысканнейшие архитектурные сооружения.
Лакейство - профессия, требующая многолетней выучки. Отсутствие фотографий, зато обилие картин. Очень маленькие тиражи книг. Изящный цинизм великосветских салонов…
В этом мирке, кажущемся нам теперь таким уютным, припудренно-ухоженным, безобидно-игрушечным, рождается отец, Филип Стенхоп I. Перед ним было еще несколько родовитых предков, носивших то же имя.
И будет еще Филип Стенхоп II, Честерфилд-сын.
Сколько я видел людей, получивших самое лучшее образование… кomopыe, когда их представляли королю, не знали, стоять ли на голове или на ногах. Стоило только королю заговорить с ними, и они чувствовали себя совершенно уничтоженными, их начинало трясти и прошибал пот, как в лuxopaдке, они силились засунуть pукu в кapмaны и никак не могли туда попасть, роняли шляпу и не решались поднять…
Филип Стенхоп I будет беседовать со многими королями - сгибаясь, где надо, в поклоне или лобызая конечность, но всегда сохраняя непринужденное достоинство и осанку. Он будет великосветским львом, этот складный живчик с выпуклым лбом и прыгающими бровями.
Глаза золотистые, во взгляде беглая точность. Нет, не красавец, ростом значительно ниже среднего и получит от недругов прозвище «низкорослый гигант». Зато какая порода. Сильные тонкие руки, созданные для шпаги и ласки. Всю жизнь он будет удлинять ноги с помощью языка и любить крупных дам. Этот пони обскачет многих.
Когда мне было cmoлько лет, сколько тебе сейчас, я считал для себя позором, если другой мальчик выучил лучше меня урок или лучше меня умел играть в кaкую-нибудь игру. И я не знал ни минуты покоя, пока мне не удавалось превзойти моего соперника.
Два портрета сохранилось: один в возрасте молодой зрелости, медальонный профиль; другой - кисти Гейнсборо - анфас, в старости, под париком.
Молодой: яркая мужественность. Крутая шея легко держит объемистый череп. Затылок в виде молотка - знак здоровой энергии и честолюбия. Благородное ухо, которому суждено оглохнуть. Решительно вырывающийся вперед лоб и крупный горбатый нос образуют почти единую линию, обрывающуюся целомудренно укороченной верхней губой, и тут же опровергающий выпад нижней: укрупненная, явно предназначенная для поцелуев, она образует в углу ироничный хищноватый загиб. Впалые щеки; твердый подбородок, немного утяжеленный, как и полагается породистому англосаксу…
Все это, однако, теряет значение, когда обращаешь внимание на просторно сидящий под густой бровью глаз. Громадный и удивительно живой, почти с удвоенными по величине веками - глаз юношский, дерзкий, наивный, задумчивый и печальный.
У старика - только эти глаза, уже все увидевшие…
Милый мой мальчик, ты теперь достиг возраста, когда люди приобретают способность к размышлению.
Должен тебе признаться… что и сам я не maк уж давно отважился мыслить самостоятельно. До шестнадцати или семнадцати лет я вообще не способен был мыслить, а потом долгие годы просто не использовал эту способность…
Как все дети придворной знати, он рос обеспеченным, даже пресыщенным со стороны имущественной и образовательной (гувернеры, языки древние и новые, история, философия, верховая езда, фехтование…)
Зато душевно был сиротой при живых родителях. Отец (бог-отец, к которому рвется душа мальчишки: сотвори меня, только так, чтобы я об этом не догадался…) - отец, граф Филип Стенхоп Энный был манекенной фигурой староанглийского образца: эгоистичен, чопорен, отчужден, подстать и мамаша…
Веселый, чуткий детеныш не знал родительской ласки; при страстной жизненности ему было некого любить, некого ревновать. Все это хлынет потом, поздней волной, обращенной вспять…
В семнадцать лет - традиционная «большая поездка» на континент, во Францию, где юноша по всем правам возраста и положения ударился в карты и кутежи. А когда вернулся на родину, сработала пружина родовых связей: получил звание постельничего при его высочестве принце Уэльском. В 21 год Филип Стенхоп I уже член палаты общин и произносит первую речь в парламенте.
