Эпилог

В Эстонии мы задерживаться не стали. Все, что мы могли сделать, мы сделали. Я так толком и не увидел Таллина. Но тот Таллин, который остался во мне, греет мне сердце. Говорят, там есть башня, которая называется Большой Томас. У этого названия есть какая-то история. Но я-то знаю, почему эта башня называется Большой Томас.

Иногда я залезал в Интернет и вылавливал там информацию об Эстонии. На сайте какой-то вечерней газеты в разделе «Светская хроника» прочитал:

«На днях в Швейцарию улетела прелестная госпожа Рита Лоо. После скоропостижной кончины своего отца господина Генриха Вайно она унаследовала крупные пакеты акций преуспевающих эстонских фирм и его счета в эстонских и зарубежных банках. Эстонские мужчины, где ваши глаза? Почему вы позволили уехать самой богатой невесте Эстонии? Мы спросили госпожу Лоо в аэропорту:

— Зачем вы улетаете, госпожа Рита Лоо? Разве в Эстонии мало настоящих мужчин?

На наш вопрос она ответила так:

— Где это вы видели настоящих мужчин? В Эстонии был только один настоящий мужчина!..»

Агентство «Baltic News Servis» в обзоре новинок культуры привело цитату из журнала «Дойче арт», из статьи известного немецкого искусствоведа доктора Фишера, посвящённой выставке авангардистского искусства из частных коллекций, которые регулярно устраиваются в мюнхенском музее «Новая пинакотека». Он написал:

Возвращаясь домой, первое время живёшь одновременно как бы в двух местах — дома и там, откуда вернулся.

Я смотрел со своего крыльца на голубые маковки Спас-Заулка и видел шпиль Домского собора, целого, не изуродованного взрывом, и слышал первые такты «Пассакальи» Баха, такие низкие, что они воспринимались не как музыка, а как дрожание самой земли.

Я смотрел на тихую воду Чесны и видел свинцовый блеск Финского залива и крупных белых чаек, перелетающих с одного огромного серого валуна на другой. Я слышал, как они жалобно кричат: «Придурок! Я тебя люблю, придурок!»

А деревянные кресты нашего деревенского кладбища заставляли меня вспомнить другое кладбище, торжественное Метсакальмисту. Я вспоминал седую еврейскую женщину, которая на другой день после торжественных похорон Альфонса Ребане попросила меня проводить её на Метсакальмисту. Она долго стояла перед могильным камнем с высеченной на ней надписью «KOLONEL ALFONS REBANE», потом положила к нему четыре белых гвоздики и сказала:

— «Любимый мой, мир сошёл с ума. Любимый мой, в мире есть только наша любовь. Любимый мой, я пишу тебе из Освенцима…» В какое прекрасное время мы живём! В какое прекрасное время!..

— Константин Дмитриевич, так что же это было? — спросил я генерала Голубкова примерно через месяц после нашего возвращения из Эстонии. Он приехал ко мне в Затопино порыбачить, но вода в Чесне была ещё мутная после весенних паводков, клевало плохо, и мы пошли погулять по просёлку, который вёл от Затопина к Выселкам, на окраине которых стояла наша церквушка Спас-Заулок. День был ветреный, хмурый. Поэтому, возможно, у генерала Голубкова было мрачное настроение.

— А что было? Ничего не было, — ответил он.

— Что же мы делали в Эстонии?

— Ничего не делали. Вы зарабатывали бабки. А я отдыхал от российской действительности. И когда я говорю «ничего», это и значит, твою мать, ничего.

— Откуда появилось в гробу изделие «ФЗУД-8-ВР»?

— Ниоткуда. Нет такого изделия и никогда не было. Не выпускала его российская «оборонка». И ни на какие склады оно не поступало. Ты газеты читаешь?

— Читаю.

— Какие?

— Как какие? Сегодняшние.

— Ну и зря, — сказал генерал Голубков. — Читать нужно прошлогодние газеты. Когда я читаю сегодняшние газеты, я выхожу полным дураком. Которые пишут, те умные. Они умные, а я дурак. Это противно. А вот когда читаешь прошлогодние газеты, все наоборот. Тут я умный. А те умники круглые дураки. И чем умней они были, тем большими дураками выходят. Поэтому читать нужно прошлогодние газеты. Да, твою мать, прошлогодние. Или завтрашние.

— Что будет в завтрашних газетах?

— А ты не понял?

— Нет.

— Совсем не то, что предсказывают в сегодняшних.

Мы остановились возле Спас-Заулка. На трех куполах, навечно впитавших в себя голубизну цветущего льна, золотились кресты. Службы не было, но молодой священник отец Андрей пустил нас в пустую тёмную церковь и протянул мне горсть тонких свечей.

— Дайте и мне, — попросил генерал Голубков.

Он взял свечи и начал ставить их и зажигать перед ликами всех святых подряд. Он был старше меня на одну войну. На Афган. У него было за кого ставить поминальные свечи. У меня тоже было. Но сначала я поставил и зажёг две свечи — перед ликом Пресвятой Богородицы. За Настену. И за Ольгу, за счастливое разрешение её от бремени.

Потом ещё одну — за последнего Гамлета уходящего века. Для него не было вопроса «Быть или не быть?» Он жил как живётся, всей своей жизнью славил созданный Им мир, радовался ему, как и должен истинный лютеранин радоваться Божьему творению. Он верил, что Господь будет к нему милосердным.

Будь же к нему милосердным, Господи.

Ещё пять свечей, благодарственных, я поставил перед Георгием Победоносцем, покровителем воинов. За Боцмана. За Дока. За Муху. За Артиста. И за себя.

А все остальные — за упокой души наших друзей, жизнями своими заплативших за наше право называть ту проклятую чеченскую войну нашей войной.

И в церкви стало светло.

В завтрашних газетах было:

Репортажи о варварских бомбардировках авиацией НАТО мирных югославских городов.

Информационное сообщение об учениях «Запад-99», которые были проведены строго по плану, в середине июля, а не в марте, слухи о чем распускали некоторые зарубежные СМИ, злонамеренно намекая на якобы существовавшие намерения России провести крупномасштабную военно-политическую акцию в Прибалтике. В ходе этих учений был успешно осуществлён условный ракетно-ядерный удар неизвестно по какой цели.

Премьер-министр Примаков красиво развернулся над Атлантикой и возвратился в Москву в знак протеста против агрессии НАТО в Косово, чем и вызвал небывалый взлёт своего президентского рейтинга.

А потом прогремели взрывы жилых домов в Буйнакске, Волгодонске и в Москве. Потом ваххабиты вторглись в Дагестан и началась антитеррористическая операция, которую безответственные журналисты сразу назвали Второй чеченской войной.

Российская история вернулась в привычное русло.

В какое прекрасное время мы живём!

В какое прекрасное время!

Суки.

1

Это любопытно (нем).

2

Очень хорошо (нем.)

3

Конь (нем).

4

Что вы желаете? (нем.)

5

Джин с тоником (нем.)

6

Больной (нем.)

7

Он говорит «нет» (нем.)

8

Германия превыше всего (нем.)

9

Повторить? (нем.)

10

Нет. Сделайте громче звук (нем.)

11

Двойной джин с тоником для меня и такси для моего молодого друга (нем.)

12

Цыпочки (нем.)

13

Черт возьми (нем.)