В воскресенье, 27 мая, по городу разнеслась молва: «Осужденная вновь надела мужское платье…»
      Эта весть взбудоражила улицы и переулки, примыкавшие к Буврею.
      Тотчас же группа докторов, бакалавров и ассистентов направилась в замок.
      Англичане их встретили враждебно.
      После «дня отречения» охрана замка была значительно усилена. Во дворе находилось около сотни солдат. Солдаты ненавидели французских клириков, считая, что благодаря их стараниям Дева избежала казни. Поэтому, когда члены суда проникли во двор, посыпались оскорбления и угрозы. Тщетно один из бакалавров пытался объяснить недоразумение. Его чуть не оглушили алебардой. Под крики: «Изменники! Арманьяки!» — попы, подбирая подолы своих балахонов, с кудахтаньем разбежались.
      Только на следующий день, в понедельник, сам монсеньер Кошон, сопровождаемый инквизитором и надежным эскортом из людей графа Варвика, проник в башню Жанны.
      Там он пробыл довольно долго.
      Граф Варвик с нетерпением ожидал епископа. Граф помнил обещание, данное ему 24 мая. Его крайне беспокоила судьба Жанны: он все еще боялся, как бы девушка не ушла от смерти. Сегодня он должен был уезжать из Руана. И вот, несмотря на то, что назначенный час отъезда давно прошел, граф все еще медлил, желая быть твердо уверенным, что епископ сдержал слово.
      Наконец Кошон во главе своей свиты появился па пороге, и граф Варвик все понял по выражению его лица. Встретив взгляд графа, епископ рассмеялся и сказал всего лишь одно слово:
      — Farewell.
      Это простое слово сейчас в его устах означало многое.
      Оно говорило, что граф может спокойно уезжать.
      Оно поясняло, что монсеньер епископ недаром получил свои сребреники, что его «честный труд» после всех опасений и проволочек завершился полной удачей.
      Оно значило, что Дева погибла. Это произошло так.
      Сразу после «отречения» Жанну отвезли в ее ненавистную темницу. Цирюльник обрил ей голову, а портной доставил женское платье — подарок самой герцогини Бедфордской. Потом на девушку вновь надели оковы.
      Жанна не сразу поняла, что с ней творится. Внешне она была спокойна. Она не отвечала на издевательства сторожей, не поддержала разговора, начатого портным. Она казалась сосредоточенной и задумчивой.
      Но внутри она вся пылала. Огонь сомнения жег ее душу. Ночь не принесла покоя: она не могла спать, хотя тюремщики на этот раз ее не будили.
      Жанна видела, что она подло обманута. Ей стало ясно, что от годонов теперь не уйти. Но, как ни странно, не это ее тревожило. Чем дальше шло время, тем чаще она себя спрашивала: правильно ли она поступила?
      И голос ее чуткого сердца отвечал: «Нет, неправильно».
      Голос говорил:
      «Ты не отреклась? Допустим. Но ты согласилась подчиниться церкви. Ты признала правоту всех этих лжецов и негодяев. Ты смирилась перед изменниками — попами, поставившими целью унизить твою родину.
      Значит, ты отступила.
      Значит, ты замарала чистоту своей миссии.
      Значит, ты повела себя, как предательница».
      Предательница! Какое страшное слово! Неужели она, посвятившая жизнь борьбе за освобождение своего народа, могла так кончить? Неужели страх перед костром ослабил ее волю настолько, что ей изменила ясность мысли, что она трусливо отдала врагу победу, завоеванную в жестокой многомесячной схватке?..
      Нет, этого не может быть. Конечно, смерть на костре страшна. Но если она не побоялась пыток железом, она не должна была отступить и перед огнем…
      Прошли сутки. Прошли вторые.
      На третье утро, очнувшись после короткого лихорадочного сна, Жанна хотела встать с постели и обнаружила исчезновение своего нового платья. Вместо него лежал истрепанный мужской костюм…
      Девушка стала просить сторожей, чтобы ей дали женскую одежду. Разве они не знают, что носить мужское ей запрещено?
      Тюремщики только смеялись.
      Жанна лежала и думала. Кто сделал это? По чьему приказу? И как ей теперь поступить? Конечно, следовало бы вызвать кого-нибудь из членов суда и рассказать о том, что произошло. Но девушке страшно не хотелось объясняться с этими обманщиками попами. Ей не о чем было с ними говорить. Да их бы и не позвали.
      Но что же делать? Совсем не одеваться, пока ктолибо не придет? Так можно пролежать очень долго…
      …И вдруг стало ясно: надо надеть этот костюм. Другого выхода нет и быть не может. Конечно, это ловушка. Но ей теперь все равно. Она не может переносить больше жестокой внутренней борьбы. Раз она знает, что поступила плохо, нужно исправить ошибку. Тот, кто желал ее погубить, облегчил ей трудную задачу.
      И девушка надела мужское платье.
      Войдя в камеру, епископ несколько секунд присматривался, прежде чем его глаза привыкли к окружающей темноте. Наконец он различил Жанну. Девушка сидела на краю постели. Ее глаза были полны слез.
      Дав знак протоколисту, Кошон обратился к осужденной.
      — Жанна, когда и почему ты надела этот костюм?
      — Я надела его вчера утром, потому что мужская одежда мне больше подходит, чем женская.
      — Кто подбил тебя на это?
      — Я сделала это по своей воле.
      — Но ты же поклялась никогда не надевать его больше!
      — Я дала свое обещание в ответ на ваше: с меня обещали снять цепи; меня обещали перевести в женскую тюрьму. Здесь же, находясь среди мужчин, я чувствую себя лучше в мужской одежде.
      Все было логично. Епископ решил не вдаваться в детали, тем более что оправдать свой обман он все равно не мог, а подробности угрожали ненужными разоблачениями.
      Он подошел к делу с другой стороны.
      — Жанна, слышала ли ты после четверга голоса? В четверг происходило «отречение». Поскольку «еретичка» подчинилась церкви, она должна была отказаться от своих видений и голосов. Жанна понимала это. Однако она смело ответила:
      — Да, я слышала голоса.
      — О чем они тебе говорили?
      Жанна встала с постели. Ее глаза были сухими.
      — Они сказали мне: господь сожалеет, что я ради спасения жизни поддалась уговорам и проявила слабость. Они сказали мне, что, спасая жизнь, я изменила богу и бог отвернулся от меня. Они сказали мне, что тогда, на эшафоте, я должна была смело отвечать проповеднику — ведь это был обманщик, и то, в чем он меня упрекал, было ложью.
      Так говорила Жанна, громко и уверенно…
      Епископ слушал ее, не перебивая.
      Клерк, строчивший протокол, записал на полях листа: «Responsio mortiflera», что значило: «Ответ, ведущий к смерти».
      И правда, теперь не оставалось сомнений. Жанна «снова впала в ересь», а следовательно, ее могла ожидать только смерть.
      Во вторник, 29 мая, судьи и ассистенты собрались в архиепископской церкви. После короткой дискуссии было принято решение:
      «…передать осужденную в руки светских властей, прося, однако, их действовать с предельной мягкостью…»
      Эта лицемерная формулировка означала, что Жанна будет возведена на костер.
      Некоторые члены суда считали, что девушке предварительно следовало бы снова прочесть акт отречения, дабы она лучше «осознала» всю тяжесть своего поступка.
      Но епископ в страхе отверг этот проект.
      Зная, что полный текст отречения не соответствует той бумажке, которую прошлый раз читали Жанне, он боялся, как бы девушка, заметив подлог, не подняла шума.
      Публичное осуждение «еретички» было назначено на следующий день. Чтобы не затягивать дела, завтра же было решено огласить и привести в исполнение новый, приговор.
      Было около девяти часов утра, когда Жанну в последний раз вывели из тюрьмы. Ее посадили на телегу и медленно повезли по тесным извилистым улицам. Телегу сопровождал конвой из восьмидесяти английских солдат.
      Девушка горько плакала. Теперь, когда смерть была так близка, она вдруг почувствовала весь ужас своего положения. Она страстно хотела жить: ей было всего девятнадцать лет… Особенно боялась она костра. Ей казалось, что более страшной казни не существует. Уж лучше бы ей отрубили голову, чем обращать в пепел ее молодое девичье тело.
      Угасли последние надежды. Сейчас ничто ее не спасет. Великой победы, на которую она так уповала, не произошло. Несколько дней назад отряд храброго Потона Сентрайля почти пробился к Руану. Но силы годонов казались неистощимыми. Храбрецов-французов искрошили и рассеяли, а их полководца забрали в плен.
      Итак, остается умереть, умереть страшной смертью. Перед этим еще придется вытерпеть очередную пытку: ее опять будут убеждать «позаботиться о своей душе». О боже! Только бы хватило духу все это перенести и остаться такой же твердой…
      Жанна крепче сжимает зубы. Ей очень тяжело. Но у нее хватит сил достойно встретить свою страшную участь.
      Обстановка на площади Старого Рынка напоминала то, что было в прошлый четверг на кладбище Сент-Уэн. Так же много народу, так же блестят острия английских алебард и так же возвышаются деревянные помосты, на одном из которых заседает весь синклит, на другом — проповедник ждет свою жертву.
      Но теперь тянется вверх и третий эшафот.
      Он очень высокий. Его основание сделано из гипса, а вокруг ровными штабелями наложены дрова. Посреди эшафота — столб. На нем доска с надписью:
      «Жанна, называющая себя Девой, вероотступница, ведьма, окаянная богохульница, кровопийца, прислужница сатаны, раскольница и еретичка».
      На этот помост осужденную возведут в конце процедуры. А пока что ее, как и в прошлый раз, помещают против проповедника.
      Сегодня проповедь читает мэтр Никола Миди, доктор теологии, которому уже приходилось увещевать непокорную «еретичку». Впрочем, теперь это делают только ради формы.
      Тема проповеди: «Если болен один член церкви, вся церковь больна».
      Мэтр Никола Миди воодушевлен. Он говорит с жаром. Он уверяет, что единственная возможность для «больной церкви» «выздороветь» — это «отсечь зараженный член».
      И он заканчивает словами:
      — Иди с миром, Жанна. Церковь больше не может тебя защищать…
      Девушку заставляют стать на колени. Ей советуют подумать о душе, покаяться в грехах, пока есть время.
      Жанна молчит. Только слезы двумя тонкими ручейками катятся по ее впалым щекам.
      Но вот снова, как в то утро, поднимается монсеньер епископ. Выражение его лица проникнуто печальной важностью. Читая приговор, он как бы продолжает развивать тему проповеди:
      «…Мы объявляем тебя, Жанна, вредным членом церкви и, как такового, отлучаем от нее: мы отдаем тебя в руки светской власти, прося ее, однако, смягчить свой приговор и избавить тебя от членовредительства и смерти…»
      «Святая церковь» никогда не проливала крови. Но если бы бальи города Руана осмелился удовлетворить ее просьбу и «избавить от смерти» осужденную, он сам был бы мгновенно отлучен и объявлен еретиком.
      Время близилось к полудню. Английских капитанов и солдат разбирало нетерпение. Чего тянут эти монахи? Или они опять, как тогда, хотят спасти ведьму? Ну нет! Если они и на этот раз попытаются творить свои козни, они сами не уйдут живыми.
      Группа военных окружила эшафот, на котором находились Жанна и проповедник.
      — Эй, поп! Уж не хочешь ли ты нас заставить здесь обедать?
      Мэтр Никола Миди развел руками, показывая, что его функции окончены. Бальи хлопнул в ладоши. Два дюжих сержанта взобрались на помост, схватили девушку и стащили ее вниз.
      Жанна была передана в руки палача.
      Эшафот действительно был очень высоким. Это сделали для того, чтобы все могли видеть еретичку. Но и она видела всех и все. Ее взор постепенно поднимался над площадью Старого Рынка. Пока палач привязывал ее к столбу, неожиданно вышло солнце. В его лучах словно купались люди, деревья и кровли зданий. Теперь помост с господами прелатами и толпы англичан совершенно исчезли из поля зрения Жанны. Она глядела вдаль и мучительно старалась что-то вспомнить…
      И вдруг вспомнила.
      Вспомнила одну из самых ярких картин детства, картину, которая потом много раз являлась ей наяву и во сне.
      Она снова была на вершине старой башни «островной крепости» — заброшенного замка Бурлемон. Ее окутывал дивный свет, и сказочная страна грез казалась беспредельной. А она была маленькой королевой этой страны, властительницей вечной мечты о счастье…
      О, как довольна она, что нашла путь сюда, наверх, из глубины смрадного подземелья! Теперь ей ничто не страшно и уже не будет страшно никогда. Она вырвалась из тьмы к свету и победила.
      И точно ослепительная вспышка молнии внезапно прорезала мозг Жанны.
      Да, она победила! Вот та долгожданная «великая победа», на которую она так упорно надеялась и в которую уже больше не верила!
      Это победа над подлыми судьями, над ложью и клеветой, над искушениями и ужасом одиночества.
      Это победа над самой смертью.
      И — кто знает? — быть может, этой победе, венчающей ее миссию, суждено принести не меньшие плоды, чем дали Реймс, Орлеан или Патэ.
      Эта победа вновь возвращает Жанну к простым людям, к народу, который ее породил и который вдохнул в нее необъятные силы.
      И, стоя на высоком эшафоте, Дева шлет последний привет своему народу, великому и страдающему, могучему и согбенному.
      Она посылала свои привет, смотря в чистое голубое небо до той самой секунды, пока черный дым не закрыл это небо навсегда…

      Жанна умерла.
      Ее сердце, не тронутое огнем, бросили в Сену. Память о ней предали анафеме.
      Всем европейским дворам и папскому престолу были отосланы реляции о процессе и казни, сопровождаемые фальшивым актом отречения.
      Генрих VI торжественно короновался в Париже.
      И, однако, все это не принесло пользы годонам.
      Хитроумный план Винчестера с треском провалился.
      Гора родила мышь.
      Напрасно продажные души искали колдовство и ересь там, где были лишь бесстрашие и священная любовь к родине. Напрасно надеялись они смертью «чародейки» разрушить результаты ее «чар».
      Великий перелом, за который Жанна отдала жизнь, все равно уже наступил. Могучий патриотический порыв, сотворивший чудеса Орлеана и Патэ, не мог угаснуть. Тень Девы витала над армиями народных борцов. Руанский костер разжег еще ярче неугасимую ненависть к захватчикам и палачам.
      И хотя война вследствие предательских махинаций французских царедворцев продолжалась еще долго, исход ее ни в ком не вызывал сомнений.
      Победы годонов ушли в прошлое, и никакими искусственными мерами возобновить их не удалось.
      В 1435 году герцог Филипп Бургундский, давно разочаровавшийся в своих союзниках, заключил мир с Карлом VII. Арманьяки и бургундцы, прекратив многолетнюю распрю, объединили усилия против общего врага.
      В 1436 году восстание парижан открыло Карлу VII ворота столицы.
      В 1449 году французы овладели Руаном, а затем и всей Нормандией.
      В 1453 году англичане были полностью изгнаны из Гиени.
      Так закончилась эта война, которую потомки назвали «Столетней».
      И сбылось пророчество Девы, смело брошенное судьям:
      «…все англичане будут изгнаны из Франции, за исключением тех, которые найдут здесь смерть».
      Большинство вельмож, строивших расчеты на гибели Жанны, жестоко просчитались.
      Герцог Бедфордский умер вскоре же после нее, расстроенный военными неудачами, снедаемый честолюбием и завистью к своим соперникам.
      Кардинал Винчестерский пережил и Бедфорда и Глостера. Однако он так и не добился осуществления своих грандиозных проектов. Поражения во Франции подорвали его могущество в Англии. Не удалась ему и роль арбитра на вселенском соборе. Он кончил свои дни разочарованный и утомленный, среди феодальных распрей, подготовивших кровопролитную войну «Алой и Белой роз».
      В то время когда Жанна ожидала костра, решалась участь и ее злобного ненавистника, сира де Тремуйля. При французском дворе давно уже намечался заговор, душой которого был Реймский архиепископ, мечтавший занять место временщика. Под воздействием заговорщиков Карл VII примирился с коннетаблем де Ришмоном и выдал своего фаворита. По приказу де Ришмона раненый сир де Тремуйль был брошен в темницу, а затем убит.
      Но лукавый политик, монсеньер Реньо, предавший сначала Деву, а потом и ее врага, ничего не выиграл от этого двойного предательства. Грубый де Ришмон, вновь утвердившись у власти, не пожелал терпеть возле себя человека, которого всегда глубоко презирал. Монсеньер архиепископ прожил еще долго, но уже никогда больше не имел влияния на государственные дела и фактически влачил жалкую участь изгнанника.
      Сходной оказалась и судьба другого прелата, епископа Бове. Хотя монсеньер Кошон честно потрудился во время процесса и успешно довел порученное ему дело до конца, он не дождался награды. Англичане, не видя проку от казни Жанны, забыли о своих обещаниях, данных старательному судье. Он не получил ни высокого назначения, ни большого дохода. Руанское архиепископство от него ускользнуло. В дальнейшем он существовал благодаря мелким подачкам своих хозяев и умер в 1442 году, за два года до смерти архиепископа Реймского.
      Единственное, чего он добился, была «известность»: ежегодно в день орлеанского праздника, вплоть до нашего времени, его имя всенародно предается проклятию…
      Кто вытянул максимум возможного и из жизни и из смерти Девы, так это ее «милый дофин», король Карл VII.
      Жанна дала ему все: почет, земли, доходы, корону. Он ничего не сделал, чтобы ее спасти, но, спекулируя на ее героизме и на любви к ней народа, сумел выйти победителем из тяжелой войны и даже снискать немалую славу в глазах современников.
      Жалкий трус, он получил прозвище «победоносного».
      Бездарный глупец, он пользовался репутацией мудрого правителя.
      Ему недоставало лишь ореола «великодушия» и «справедливости».
      И он решил его добиться, учредив процесс «реабилитации» Жанны д'Арк.
      Может быть, Карла VII подвинула на этот шаг бескорыстная забота о памяти своей спасительницы?
      Ничуть не бывало!
      Просто король, наконец овладевший королевством, не желал, чтобы думали, что он получил его из рук ведьмы и еретички. Ведь он дал ей герб и дворянство, он облагородил и облагодетельствовал ее родню. Так пусть же весь мир узнает, что Карл Валуа не расточает милостей недостойным людям!
      Возбудить новый процесс оказалось делом нелегким. Папа, боявшийся ослабить авторитет «святой церкви», долго не давал санкции. Только зимой 1455 года, после пятилетних ходатайств и проволочек, новая судебная комиссия приступила к трудам.
      Последний акт великой драмы усердные служители бога и короля превратили в фарс.
      В качестве «свидетелей» по делу Жанны выступили многие из тех, кто раньше содействовал ее осуждению. Теперь эти попы и монахи изо всех сил доказывали «святость» своей жертвы, ее богобоязненность, отменное поведение и исключительные душевные качества. Снова выплыли на свет многочисленные «чудеса» и «знамения».
      Героиню опять малевали под «блаженную».
      Приговор руанского суда был отменен.
      С тех пор католическая церковь не отказывала в своем расположении бедной пастушке из Домреми вплоть до того, что официально причислила ее к «лику святых» (1920 г.).
      «Строптивая еретичка» больше не представляла опасности. Ее превратили в фетиш для верноподданнических и благочестивых спекуляций.
      Но народ не принял этой сусальной Жанны. У простых людей была своя Жанна, близкая и родная, ими созданная и за них погибшая.
      Эта Жанна смело бросалась на врага и одерживала решающие победы.
      Она брала крепости и завоевывала города.
      Она отказывалась от почестей и пренебрегала наградами.
      Чистая и бескорыстная, она преданно любила свою родину и стремилась воздвигнуть на омытой кровью земле белое знамя мира.
      За мир и счастье бедняков она отдала жизнь.
      Именно такой осталась Жанна в веках.
      И время не состарило ее, не уменьшило жгучего интереса к ее замечательной жизни и трагической судьбе.
      Через многие столетия она вдохновляла перо писателя, кисть живописца, резец скульптора. Волшебные творцы мысли, звука и образа своими произведениями в разное время отдавали ей дань восхищения и любви.
      И мужественные соотечественники в самые трудные и черные дни ее родины были счастливы назвать именем Жанны свои боевые отряды.
      Она жива и сейчас.
      И будет жить вечно.
      Ибо Жанна — это воплощение великого подвига, а подвиг всегда остается бессмертным.

      1412, 6 января — предполагаемая дата рождения Жанны.
      1428, 13 мая — первая поездка в Вокулёр.
      1420, январь — вторая поездка в Вокулёр.
      1429, 23 февраля — 6 марта — путешествие от Вокулёра до Шинона.
      1429, 8 марта — «Испытание».
      1429, 27 марта — 18 апреля — Жанна в Пуатье.
      1429, 29 апреля — прибытие в Орлеан.
      1429, 4 мая — взятие Сен-Лу.
      1429, 7 мая — взятие Турели.
      1429, 8 мая — снятие осады с Орлеана.
      1429, 12 июня — взятие Жаржо.
      1429, 17 июня — капитуляция Божанси.
      1429, 18 июня — битва при Патэ.
      1429, 27 июня — выступление из Жьена в Северный поход.
      1429, 11 июля — капитуляция Труа.
      1429, 17 июля — коронация Карла VII.
      1429, 7—13 сентября — Жанна под Парижем.
      1429, 21 сентября — возвращение армии в Жьен.
      1429, ноябрь — взятие Сен-Пьер-ле-Мутье. Неудача под Ля-Шарите.
      1430, 28 апреля — Жанна покидает двор.
      1430, 13 мая — прибытие в Компьень.
      1430, 23 мая — пленение Жанны бургундцами.
      1430, 8 декабря — Жанну передают англичанам.
      1430, 23 декабря — прибытие в Руан. Заключение Жанны в Буврейский замок.
      1431, 21 февраля — первый допрос Жанны Кошоном.
      1431, 24 мая — «отречение» на кладбище Сент-Уэн.
      1431, 30 мая — казнь Жанны.

      К. Маркс, Хронологические выписки, тетрадь 2 (Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. VI. М., 1939).
      B. И. Райцес, Жанна д'Арк. Л., 1959.
      Н. Н. Розе и таль, Жанна д'Арк — народная героиня Франции. М., 1958.
      C. Д. Сказкин [Н. И. Запорожец], Жанна д'Арк — героиня французского народа («Книга для чтения по истории средних веков», ч. II. М., 1951).
      М Прицкер, Жанна д'Арк («Средневековье в эпизодах и лицах» под ред. В. В. Стоклицкой-Терешкович. М, 1941).
      А. Франс, Жизнь Жанны д'Арк. Книга первая (А. Франс, Полное собрание сочинений, т. XIV. М.—Л., 1928).
      Ж. Мишле, Жанна д'Арк. П-б, 1920.
      М. Твен, Личные воспоминания о Жанне д'Арк сьера Луи де Конта, ее пажа и секретаря. (М. Твен, Собрание сочинений, т. 8. М., 1960).
      М. Н. Петров, Жанна д'Арк. (Из всемирной истории. СПБ, 1896).
      J. Quicherat, Proc?s de condamnation et de r?habilitation de Jeanne d'Arc, Paris, 1841, tt. 1–5.
      Documents et recherches relatifs ? Jeanne la Pucelle. Paris, 1956.
      H. Martin, Jeanne d'Arc. Paris, 1856.
      H. Wallоn, Jeanne d'Arc. Paris, 1860.
      M. Sepet, Jeanne d'Arc. Tours, 1869.
      A. Sоrel, La prise Jeanne d'Arc deltant Compiegne, Paris, 1889.
      J. Fab re, Jeanne d'Arc, lib?ratrice de la France. Paris, 1894. J. Mich e let, Histoire de France an moyen age. Jeanne d'Arc. Paris, s. d.
      A. France, Vie de Jeanne d'Arc. Paris, 1904, tt. 1–2.
      P. Champion, Guillaume de Flavy, capitaine de Compiegne. Paris, 1906.
      J. Marty, L'histoire de Jeanne d'Arc d'apr?s les documents originaux et les oeuvres d'art du XV–XIX siecles. Paris—Orleans, 1907.
      G. Hanotaux, Jeanne d'Arc. Paris, 1911. J. D a 11 e i 1, Jeanne d'Arc. Paris, 1923.
      A. Harmand, Jeanne d'Arc, ses costumes, son armure. Paris, 1929.
      T. Edith, Jeanne d'Arc. 1947.
      P. Groidys, Jeanne d'Arc et son temps, tt. I—2. Paris, 1948.
      M. Richaud et P. Imbrecq, En suivant Jeanne d'Arc sur les chemins de France. Paris, 1956.
      R. Pernoud et M. Rambaud, Telle fut Jeanne d'Arc. Paris, 1957.
      M?morial du 5-e centenaire de la r?habilitation de Jeanne d'Arc 1456–1956. Paris, 1958.
      P. Doncoeur, Paroles et lettres de Jeanne la Pucelle. Paris. 1960.