Анатолий Петрович ЛЕВАНДОВСКИЙ
      Триумвиры революции
      Повесть
      Книга рассказывает о трех французских революционерах: Марате, Робеспьере, Дантоне - деятелях Великой французской революции.
      ________________________________________________________________
      СОДЕРЖАНИЕ:
      Л. Разгон. Судьбы идей, судьбы людей...
      Перечитывая страницы Гюго... (Вместо предисловия)
      Часть первая. РЕВОЛЮЦИЯ ДЛЯ БОГАТЫХ
      1. Доктор Марат меняет профессию
      2. Депутат провинции Артуа
      3. Дела и мысли господина д'Антона
      4. Дантон защищает Марата
      5. Неподкупный
      6. Собственник
      7. Против сильных мира
      8. Конец третьего сословия
      Часть вторая. ЖИРОНДА ИЛИ ГОРА?
      1. Война
      2. Триумвиры действуют
      3. Дни Дантона
      4. Лицом к лицу
      5. "Мы бросили перчатку..."
      6. Кризис
      7. Деспотизм свободы
      8. Дни Марата
      Часть третья. ВТОРОЙ ТРИУМВИРАТ
      1. Смерть Марата
      2. Во имя общественного спасения...
      3. Дело жизни
      4. Иностранный заговор
      5. "Мужайся, Дантон!.."
      6. "Если бы бога не было..."
      7. Царство гильотины
      8. "Благодарю вас, сударь..."
      Величие и трагедия триумвиров (Вместо эпилога)
      ________________________________________________________________
      Эта книга о трех вождях Великой французской буржуазной
      революции - Марате, Дантоне и Робеспьере. Наследники
      просветителей XVIII века, они, как и их духовные учителя,
      боролись с феодальным строем, абсолютной монархией и
      католической церковью. Марат, Дантон и Робеспьер, опиравшиеся
      на широкие народные массы, создали революционное правительство
      якобинской диктатуры, разгромившее внутреннюю контрреволюцию и
      вырвавшее молодую Французскую республику из огненного кольца
      интервенции. Однако, в силу объективных условий, триумвиры не
      смогли довести революцию до полного торжества народных масс. С
      гибелью последнего из них, Максимилиана Робеспьера,
      закончилась восходящая линия Великой французской революции.
      Книга "Триумвиры революции" тематически и идейно связана
      с книгами А. Левандовского "Великие мечтатели" и "Наследники
      господина Чамберса", опубликованными издательством "Детская
      литература" в 1973 и 1977 годах.
      СУДЬБЫ ИДЕЙ, СУДЬБЫ ЛЮДЕЙ...
      Так получилось, что выход этой книги, закончившей большой труд писателя, совпал с шестидесятилетием со дня его рождения. И это дает нам право и возможность оглядеть главное, сделанное писателем, и оценить значение его работы.
      Когда мы впервые встречаемся с историей - а бывает это, как правило, в школе, - она предстает перед нами как скопление фактов и дат. А между тем история - дело людей. Живых, реальных людей. Это и народные массы, чей героизм решал судьбы столетий; это и отдельные люди, оказавшие воздействие своими идеями или поступками на ход исторических событий. Как интересно и важно узнать, кем были, как жили, выглядели, работали, страдали, радовались и печалились те, о ком в учебнике сказано всего лишь несколько слов между датами их рождения и смерти! С тем большей радостью встречаем мы писателей, книги которых показывают нам великих людей истории во всей сложности, неповторимости, драматичности их биографий.
      К числу таких писателей принадлежит и автор этой книги, писатель-ученый, писатель-историк.
      Анатолий Петрович Левандовский родился 8 июня 1920 года в небольшом белорусском городке Мозыре, в семье командира Красной Армии, комбрига, активного участника боев за сохранение и укрепление молодой Советской республики. Интересы будущего ученого определились рано: еще в школе он был председателем исторического кружка, и у него не существовало сомнений, чем он станет заниматься в дальнейшем. Действительно, Анатолий Левандовский поступил на исторический факультет Московского государственного университета, окончил его, прошел аспирантуру при университете, защитил кандидатскую диссертацию и с 1947 года посвятил себя изучению и преподаванию всеобщей истории.
      В центре внимания Анатолия Левандовского постоянно оставалась история Франции, в первую очередь - история Великой французской буржуазной революции, под знаком которой, по словам В. И. Ленина, прошел "...весь XIX век, тот век, который дал цивилизацию и культуру всему человечеству...". При этом выяснилось, что у А. П. Левандовского глубокие знания историка сочетаются с талантом литератора. С 1959 года начинают выходить в серии "Жизнь замечательных людей" его книги, посвященные великим людям французской истории. А дальше историк и писатель задумал создать для молодого читателя серию книг о тех деятелях, которые в огромной степени предопределили как саму Великую французскую революцию, так и последующее влияние ее на судьбы человечества. В результате были написаны книги, опубликованные в издательстве "Детская литература": "Наследники господина Чамберса", "Великие мечтатели" и предлагаемая ныне книга - "Триумвиры революции".
      Хотя в каждой из трех книг речь идет о великих исторических событиях, прежде всего и больше всего это книги портретов.
      Первая книга Анатолия Левандовского посвящена просветителям, философам и писателям XVIII века, чьи идеи в большой степени вызвали волну, гребнем которой оказалась революция. Эти люди получили обобщающее название "энциклопедисты" - по знаменитой, первой в мире французской энциклопедии, которую они создали. Автор книги "Наследники господина Чамберса" показывает, насколько разными людьми были эти философы, натуралисты, математики и сколь многое их объединяло. Жан Жак Руссо ненавидел роскошь, отказывался от покровительства сильных мира, он писал: "От чего происходят злоупотребления, как не от гибельного неравенства между людьми!" - и это произвело впечатление разорвавшейся бомбы в обществе, основанном на политическом и социальном неравенстве людей. Вольтер любил роскошь, блестящее общество, он охотно пользовался покровительством королей, но он им в глаза говорил: "Кто не любит свободы и истины, может быть могущественным, но никогда не будет великим". Этот антипод Руссо с огромной силой срывал пышные покровы с королей и князей церкви: он высмеял и разоблачил всю гниль, которую заставляли считать великой и вечной. Точно так же и другие герои повести, Дидро и Даламбер, Мелье и Монтескье, Гольбах и Гельвеций, - все по-разному, но делали одно и то же общее дело. Все они предстают перед нами живыми, объемными, ибо они люди, с которыми мы способны сопереживать.
      Книга "Великие мечтатели" содержит портреты трех замечательных людей, с которыми у нас связано понятие "утопический социализм", - портреты Сен-Симона, Фурье и Оуэна. Судьбы французского графа, неудачливого провинциального торговца и процветающего английского фабриканта даны в самой тесной связи с событиями истории. Писателю, да еще пишущему книгу для молодого читателя, было бы так легко увлечься внешними событиями жизни графа Анри де Сен-Симона! Но А. П. Левандовскому важны не эти события, а духовная жизнь человека, она и только она определила биографию его героя. Именно эта духовная жизнь, и превратила аристократа с задатками прожектера и авантюриста в философа, который не только говорил о необходимости другого, справедливого общественного устройства, но и предлагал рецепты такого устройства, добивался его осуществления. И в этой книге герои писателя - люди. Фурье предстает во всей жизненности своей мрачноватой натуры, полной подозрительности, неверия к окружающим, честолюбия... Даже тогда, когда автор переходит к обаятельной и благородной фигуре Роберта Оуэна, он не скрывает слабостей этого доброго и талантливого человека.
      Первые, две книги Анатолия Левандовского посвящены просветителям и мыслителям - людям, чьим единственным оружием было слово. Сильные мира преследовали их и даже бросали в тюрьмы, но обычно выпускали, ибо не желали верить, что слово может разрушить то, что основано на силе, существует века и что, как они были уверены, будет существовать вечно. Презрение феодальных властителей к тем, кто ниже их, было настолько велико, что им казалось невозможным появление на исторической арене сильных людей, которые могли бы выступить против них. Как они ошибались! Они не знали той исторической истины, которая через полтораста лет будет сформулирована человеком, возглавившим другую, еще более великую революцию, - В. И. Лениным. Он сказал: "Великие революции в ходе своей борьбы выдвигают великих людей и развертывают такие таланты, которые раньше казались невозможными".
      Новая книга Анатолия Левандовского "Триумвиры революции" и дает портреты великих людей, которых выдвинула великая революция, начавшаяся во Франции 14 июля 1789 года.
      О Марате, Дантоне, Робеспьере за две сотни лет написано множество книг: исторических исследований, романов, повестей, рассказов, памфлетов, пьес. Их имена и сейчас, через двести лет после их трагической гибели, не оставляют никого равнодушным, вызывая и безудержный восторг, и безудержную ненависть. "Триумвиры революции" написаны не для того, чтобы возвеличить одних и принизить других. Автор этой книги хочет показать, как самый ход революции, ее насущные требования поднимали на вершину одних людей и низвергали в бездну других. Недаром в повести есть запоминающаяся эпизодическая сцена, где изображены те, кто только что победил абсолютную монархию, разбил многовековой режим. Это веселая и дружная компания мыслителей и остряков: веселятся, радуясь успехам революции, которые были их личными успехами. Они не знают того, что знает уже читатель книги: скоро они станут непримиримыми врагами, посылающими друг друга на эшафот... Это, впрочем, вовсе не означало, что те, кого называли "триумвирами революции", были лишь какими-то щепками, которых носили и кидали во все стороны волны революции. Нет! Нисколько не принижая величие и историческое значение Марата, Робеспьера и Дантона, писатель изображает их живыми людьми, со всем хорошим и плохим, что было в их характерах, идеях, взглядах. Они даны в развитии, и только поэтому читателю становится понятным, каким образом Робеспьер, в свое время отказавшийся от выгодной должности судьи, чтобы не выносить смертных приговоров, стал одним из первых организаторов массового террора и что привело преуспевающего богатого врача Марата к подпольным скитаниям для организации бедных против богатых...
      В книге Анатолия Левандовского у великих людей революции озарение сменяется ошибками; наряду с проявлением железной воли выказывается откровенная слабость; самопожертвование сменяется отступничеством... Дантон был уверен в своем праве пользоваться плодами победы: властью, богатством, спокойной роскошной жизнью; он теряет это все вместе с собственной жизнью... Робеспьер, бескорыстный, скромный, живущий аскетической жизнью и требующий такой же от других, уверен, что террором он устрашит врагов революции и спасет ее. Но проводниками его политики террора неизбежно становятся самые гнусные и аморальные люди, примкнувшие к революции ради своей выгоды. Фуше, Тальен, Баррас посылают на гильотину тысячи невинных людей, таких гениев науки, как Лавуазье, таких великих поэтов, как Андре Шенье. Через некоторое время, 9 термидора 1794 года, они свергнут и пошлют на эшафот самого Робеспьера и его сторонников, обманут и смирят массы, чтобы создать свою власть спекулянтов, мародеров и изменников.
      Но автор не ограничивается всем этим. По сути дела, "Триумвиры революции" дают особенно обстоятельно историю того отрезка революции, который назван "якобинской диктатурой". И здесь заслугой Анатолия Левандовского является то, что он не увлекся только динамикой событий, накалом страстей, что он находит время и место, чтобы рассказать о больших позитивных делах якобинского правительства: коренной реформе образования, развитии науки, литературы и искусства.
      Таким образом, выдающиеся личности, которым посвящены книги писателя, не вырваны из окружающей их жизни. Они, как это всегда бывает в реальной жизни, связаны тысячами уз со множеством других людей самого различного положения и характера. Книги писателя многолюдны, населены множеством исторических личностей, о которых невозможно прочитать ни в одном учебнике истории. И вместе с тем они не придуманы писателем, они существовали, оставив маленький или большой, но явственный след в истории своего времени. Поэтому Анатолию Левандовскому нет нужды заниматься исторической беллетристикой, выдумывать не существовавших персонажей. В его книгах живет само время, воздух этого времени с его неповторимым ароматом.
      И кроме множества героев книг Левандовского, есть в них еще одна личность, становящаяся для нас, читателей, все более интересной и близкой. Это сам автор. Он во всех своих книгах ведет рассказ о людях и событиях сам, своим собственным голосом, не передоверяя это никакому историческому или придуманному персонажу. И нам с каждой новой его книгой становится все ближе писатель, ибо мы не только привыкаем к его живой и убедительной речи, но и проникаем в суть тех мыслей, которыми он живет и которые хочет передать своим читателям. Анатолий Левандовский не просто рассказывает о великих людях, он проникнут к ним симпатией, сочувствием, жалостью, он сопереживает с ними и вызывает такие же чувства у читателей. Все это делает книги историка и писателя живыми и интересными для всех нас.
      Лев РАЗГОН
      ПЕРЕЧИТЫВАЯ СТРАНИЦЫ ГЮГО...
      (Вместо предисловия)
      Кто из нас еще в школьном возрасте не перечитывал страниц "Девяноста третьего года", посвященных знаменитой встрече в кабачке на Павлиньей улице?
      Думается, что и нынешний школьник хорошо помнит участников разговора, состоявшегося за столом кофейни 28 июня 1793 года.
      "...Первый из троих сидевших был бледен, молод, важен, губы у него были тонкие, взгляд холодный. Щеку подергивал нервный тик, и поэтому улыбка давалась ему с трудом. Он был в пудреном парике, тщательно причесан, застегнут на все пуговицы, в перчатках. Светло-голубой кафтан сидел на нем как влитой. Он носил нанковые панталоны, белые чулки, высокий галстук, плиссированное жабо, туфли с серебряными пряжками. Второй, сидевший за столом, был почти гигант, а третий - почти карлик. На высоком был небрежно накинут алый суконный кафтан; развязавшийся галстук с повисшими ниже жабо концами открывал голую шею, на расстегнутом камзоле не хватало половины пуговиц, обут он был в высокие сапоги с отворотами, волосы торчали во все стороны, хотя, видимо, их недавно расчесали и даже напомадили; гребень не брал эту львиную гриву. Лицо его было в рябинах, между бровями залегла гневная складка, но морщинка в углу толстогубого рта с крупными зубами говорила о доброте; он сжимал огромные, как у грузчика, кулаки, и глаза его блестели. Третий, низкорослый, желтолицый человек, в сидячем положении казался горбуном, голову с низким лбом он откинул назад, глаза были налиты кровью; лицо его покрывали синеватые пятна, жирные прямые волосы он повязывал носовым платком, огромный рот был страшен. Он носил длинные панталоны со штрипками, большие, не по мерке, башмаки, жилет некогда белого атласа, поверх жилета какую-то кацавейку, под складками которой вырисовывались резкие и прямые очертания кинжала.
      Имя первого из сидевших было Робеспьер, второго - Дантон, третьего Марат".
      Не будем продолжать эту и без того достаточно длинную цитату; оставим в стороне весьма интересный разговор между тремя собеседниками, целиком выдуманный Гюго, как, впрочем, выдумана им и вся эта сцена; не станем упрекать также знаменитого романиста за несколько шаржированное описание внешности героев, особенно Марата. Отметим главное: с истинной проникновенностью большого писателя автор "Девяноста третьего года" выделил их троих как ведущих деятелей французской революции на самом важном ее этапе.
      Гюго не ошибся.
      Именно Марат, Робеспьер и Дантон были вождями буржуазной революции 1789 - 1794 годов, теми "якобинцами с народом", высокую оценку деятельности которых дал В. И. Ленин.
      Их называли великими якобинцами.
      И еще триумвирами* революции.
      Марата окрестили Другом народа, Робеспьера - Неподкупным, Дантона вельможей санкюлотов*.
      _______________
      * Т р и у м в и р ы - в Древнем Риме трое магистратов с неограниченными полномочиями, составляющие триумвират, или временную диктаторскую власть.
      * С а н к ю л о т а м и, в противовес аристократам, носившим короткие шелковые штаны (кюлоты), называли бедноту, рядовых бойцов революции.
      Идея триумвирата целиком и полностью принадлежала Другу народа; остальные двое формально не одобряли этой идеи, хотя, по существу, следовали ей.
      Триумвиры революции не были близки друг другу; мало того, они не любили друг друга.
      Марат считал Робеспьера недостаточно дальновидным, а Дантона недостаточно принципиальным; Робеспьер опасался "крайностей" Марата и осуждал "разнузданность" Дантона; Дантон порицал подозрительность Марата и посмеивался над строгой нравственностью Робеспьера.
      Они никогда не собирались втроем ни на Павлиньей улице, ни в ином месте; они не совещались между собой по важным вопросам, не выносили общих решений, и нет ни одного документа, на котором бы имелись подписи всех троих.
      И тем не менее в течение какого-то времени они были едины, творили общее дело, шли в одном строю.
      Их совместная целенаправленная деятельность привела к якобинской диктатуре - самому важному и яркому периоду революции.
      Об этих необычных людях, их идеях и делах, их героической жизни и трагической смерти расскажет наша повесть.
      Часть первая
      РЕВОЛЮЦИЯ ДЛЯ БОГАТЫХ
      1. ДОКТОР МАРАТ МЕНЯЕТ ПРОФЕССИЮ
      В 80-е годы XVIII века улица Бургонь отнюдь не принадлежала к числу шумных парижских магистралей: экипажи здесь были редкостью, да и прохожие появлялись не часто. На улице Бургонь не было ни магазинов, ни зрелищных предприятий, ни деловых контор, а разностильные особняки, теснившиеся вдоль ее узких тротуаров, выглядели подлинными приютами тишины и покоя.
      Тем удивительнее показались обывателям квартала события, происшедшие в это памятное утро.
      Некий дом, хорошо знакомый многим, подвергся настоящей осаде. Пестрая толпа охватила его со всех сторон. Прорвавшиеся вперед колотили в закрытые ставни и старались выбить дверь. Они бы, вероятно, преуспели в своем намерении, если бы на пороге вдруг не появился худощавый бледный человек весьма растерянного вида. Его узнали, и общий галдеж уступил место недоуменным вопросам и требованиям.
      - Эй, господин Филасье, объясните-ка, что происходит?
      - Вы забыли, ведь сегодня вторник!
      - Какого черта нас маринуют уже добрых два часа?
      - Пропустите!
      - Пропустите, мы все записаны на прием!
      Бледный человек ответил не тихо, не громко, но так, что все его услышали:
      - Приема не будет, господа!
      На мгновение воцарилась гробовая тишина. Затем кто-то снова напомнил:
      - Но сегодня же вторник!
      - Вторник или среда, - парировал Филасье, - это не имеет никакого значения. Я сказал, приема не будет, не будет вообще.
      Тогда опять заговорили все разом:
      - Доктора нам!
      - Пусть выйдет сам доктор!
      - Мы требуем доктора Марата!
      Филасье отрицательно покачал головой.
      - Доктор Марат не проживает больше здесь. Он выехал вчера вечером. Прошу вас, господа, успокоиться и разойтись, потому что вскоре сюда прибудет новый владелец дома.
      Среди общего оцепенения раздался пронзительный выкрик:
      - А доктор? Где же нам искать его теперь?..
      Филасье развел руками:
      - Увы, не знаю. Ничего не знаю. Доктор Марат не оставил нам адреса. Да и вообще, по-видимому, он прекращает практику...
      Этим же утром на другом конце Парижа доктор Марат осматривал свои новые владения. И пришел к выводу, что улица, на которой он снял квартиру, не зря называлась Вье-Коломбье*. Его каморка под самой крышей ветхого доходного дома выглядела подлинной голубятней. Со вздохом вспомнил он апартаменты на улице Бургонь: восемь комнат с отличной лабораторией, приемной и рабочим кабинетом...
      _______________
      * Старая голубятня (франц.).
      Доктор присел на колченогий табурет и тронул рукой доску стола. Стол заскрипел и пошатнулся. Марат снова вздохнул.
      Прощай, старая жизнь. Теперь, на пятом десятке, он снова так же беден и свободен, как в пятнадцать лет. Теперь он все начнет снова, от нуля... Не безумие ли это? Не бред ли усталого мозга?..
      Марат быстро поднялся и подошел к окну.
      Он увидел двор, зажатый соседними домами, типичный для рабочих предместий Парижа двор-колодезь. Внизу копошились люди, похожие на призраки. Тощая женщина стирала в лохани какие-то тряпки. Маленькая девочка, одетая в лохмотья, тащила за руку еще меньшего мальчика, с трудом переваливавшегося на кривых ножках.
      Марат отпрянул от окна. Губы его плотно сжались, в глазах вспыхнул огонь. Прочь сомнения! Он поступил правильно. Здесь, а не на фешенебельной улице Бургонь его место. Этим людям, и только им, он отдаст силу своего сердца. И ради них сделает то, что ему еще осталось сделать.
      Жан Поль Марат мог бы жить обеспеченно. Его путь не был легким, но к сорока пяти годам, соединив талант с редким упорством, он добился всего, о чем когда-то мечтал. Диплом доктора медицины, полученный им в Эдинбургском университете, не был пустой бумагой. Об этом свидетельствовал неизменный успех Марата в Лондоне и Париже. Недаром парижане прозвали его "врачом неисцелимых" и осаждали приемную доктора, недаром сам брат Людовика XVI, граф д'Артуа, пригласил его на выгодную должность своего придворного врача. А его труды в области физики? Открытия о природе огня, в сфере оптики и электричества, составившие не один том научных исследований, разве не вызвали бурных откликов прессы, а также приглашений в Петербург и Мадрид? Мало того. Испанское правительство даже предложило Марату организовать Мадридскую академию наук и самому стать во главе ее!..
      Да, много было разного. А в целом - преуспевание, сказочный взлет. Дом Марата был поставлен на широкую ногу, аристократы допустили доктора в свой круг, он пользовался благосклонностью самых знатных дам столицы.
      И вдруг... Вдруг все радикально изменилось.
      Собственно, это произошло не вдруг. Давно уже совесть и ум Марата находились в разладе с его образом жизни. Иногда в разгар веселого пира или среди дружеской беседы в аристократическом салоне он мрачнел, терял нить разговора и уходил в себя. Его одолевали тяжелые раздумья.
      Чего только не повидал на своем веку Жан Поль Марат! Он прошел тяжелую школу жизни, но эта школа раскрыла ему глаза на мир. И если с ранних лет будущий доктор зачитывался сочинениями просветителей, если Монтескье и Руссо были его любимыми авторами, то это стало возможным лишь потому, что их слова и мысли наиболее полно выражали пережитое и прочувствованное впечатлительным юношей. Он, как и его великий соотечественник Жан Жак, в молодые годы много скитался. Пройдя вдоль и поперек свою родину - Швейцарию, Марат долгое время прожил в Англии и Шотландии, побывал в Нидерландах и, наконец, прочно осел во Франции, ставшей для него новой отчизной. Чем только он не занимался в годы странствий! Он был и бездомным бродягой, и нищим студентом, и воспитателем детей в богатых домах, и литератором, едва зарабатывающим на хлеб насущный, пока со всем жаром сердца не отдался медицине, позволявшей излиться главной страсти его души - неутолимой любви к людям. Впрочем, став известным врачом, Марат не только облегчал физические страдания своих пациентов. Он получил средства, давшие широкую возможность заниматься наукой, прежде всего физикой. А в науке доктор Марат видел путь к освобождению человечества.
      Но вскоре его стали посещать первые сомнения. Мало-помалу он начал понимать, что в этом скверном мире, разделенном на богатых и бедных, в этом порочном обществе, где ценятся только привилегии рода и место на ступеньках лестницы, ведущей к трону, едва ли наука поможет обездоленным и угнетенным. Конечно, он, как врач, побеждает недуги, а иной раз спасает жизнь человека. Но кто они, эти спасенные? Большей частью привилегированные, а значит, тунеядцы и негодяи, сильные мира, тиранящие простых людей. Следовательно, продляя жизнь злодею, он, хочет того или нет, потворствует злодейству! Не лучше обстоит и с любимой физикой. Любое его, Марата, научное открытие (в области ли оптики, в области ли электричества) в этом подлом обществе будет использовано теми, кто наверху, в чьих руках власть, кто превращает в рабов миллионы тружеников. Следовательно, сильные используют плоды его ума, чтобы еще полнее душить слабых. Его открытие, сделанное ради человечества, может обратиться против человечества...
      Эти мысли и убеждения прочно овладели доктором Маратом. Нет, полагал он, наука не освободит людей от рабства. И наука не нужна порочному обществу, ибо она лишь углубляет его пороки. Прежде чем лечить отдельного человека, нужно исцелить человечество. А излечить его может лишь социальная медицина, о которой говорили великие просветители Монтескье и Руссо. Именно она-то и нужна сейчас в первую очередь!..
      И доктор Марат наносит неожиданный удар тем, среди которых еще недавно был своим и чью дружбу, казалось, считал для себя весьма лестной.
      В 1780 - 1785 годах появились две новые работы известного ученого, врача и физика, господина Марата, весьма далекие как от медицины, так и от физики. Это были "Похвала Монтескье" и "План уголовного законодательства".
      Первая из них при жизни Марата опубликована не была и распространялась в списках, вторая вышла в свет под именем автора и произвела эффект разорвавшейся бомбы.
      Следуя примеру Руссо, Марат написал обе работы как конкурсные сочинения. В "Похвале Монтескье" он продемонстрировал основные идеи создателя "Духа законов", чтобы еще раз напомнить современному читателю о животрепещущих общественных проблемах; в "Плане уголовного законодательства" раскрыл эти проблемы по-своему.
      Если бы некий слишком уж любопытный читатель стал докапываться до истоков этого произведения, он, быть может, обнаружил бы другое сочинение, изданное в Англии шесть лет назад под заглавием "Цепи рабства". Впрочем, докопаться до этого было не легко. "Цепи рабства", написанные на английском языке, были изданы анонимно - лишь много позднее стало известно, что произведение это также принадлежало перу Марата. Кроме того, "План уголовного законодательства" был гораздо радикальнее по своему существу и развивал до конца некоторые взгляды автора, едва лишь намеченные в его более раннем произведении.
      Марат, трактуя государство в духе Руссо, как результат добровольного соглашения между людьми, вместе с тем, в отличие от своего знаменитого предшественника, значительно энергичнее подчеркивает роль насилия на всех стадиях общественного развития. Он рисует историю человечества как цепь непрерывных беззаконий со стороны сильных по отношению к слабым, богатых по отношению к бедным, родовитых - по отношению к безродным. Однако, систематически нарушая естественные права народа, тираны и плутократы, сами того не ведая, логически подводят народ к идее возмездия; ведь всякое действие порождает соответствующее противодействие, и если у людей было силой отнято их законное достояние, то только силой же его можно и вернуть.
      Иначе говоря, Марат провозглашает неизбежность и благодетельность социальной революции.
      Он заканчивает свой труд пламенным призывом:
      "Довольно! Слишком долго эти презренные тираны опустошали землю. Их царство идет к концу, светоч философии уже рассеял густую мглу, в которую они ввергли народы. Осмелимся же подойти к священной ограде, за которой укрылось самовластье, осмелимся разорвать мрачную завесу, скрывающую от глаз его происки; осмелимся, наконец, вырвать из его рук это страшное оружие, всегда губительное для невинности и добродетели!.."
      Этот призыв был брошен за девять лет до начала Великой революции.
      И он, вне сомнения, был услышан теми, к кому обращался автор.
      Но услышали его и другие, те, кого обличал Марат.
      А услышав, не стали медлить.
      В прежние времена, еще совсем недавно, подобное произведение ожидал бы костер, а его автора - Бастилия. Ныне все немного изменилось и приослабло. Правительство Людовика XVI, запутавшееся в тенетах многих противоречий, несколько отпустило тормоза и склонилось к "гнилому либерализму".
      И все же без последствий подобное остаться не могло.
      Положение преуспевающего доктора и ученого изменилось, как по мановению волшебного жезла.
      Королевские академии отклонили одно за другим все его открытия, а автора их стали громогласно величать шарлатаном.
      Издательства прекратили печатать его труды.
      Мадрид отказался от услуг доктора Марата в организации своей Академии наук.
      Граф д'Артуа отказал "бунтовщику" от выгодной придворной должности.
      Аристократы, еще вчера пожимавшие руку Марату и приглашавшие его к себе, теперь отворачивались при встречах и не желали иметь ничего общего с "проходимцем".
      Обеспеченность, престиж в высших кругах, роскошный особняк на улице Бургонь, респектабельные приемы - все рухнуло, исчезло, сгорело дотла. Осталась лишь квартиренка на улице Вье-Коломбье и в перспективе полуголодное прозябание.
      Но почему же? Ведь он был и остался "врачом неисцелимых"! Разве могло случившееся отвратить от него всех пациентов? И разве практика искусного врача не дала бы ему средств на сносную жизнь?
      Нет. Жан Поль Марат никогда не останавливался на полдороге. Приняв решение, он не желал компромиссов. Он ведь уже сменил профессию. Отныне и до конца дней только "социальная медицина" - забота о судьбах общества будет волновать его мысль и совесть.
      Марат знал, на что идет, и бесстрашно выдержал все удары.
      И все же потрясение было слишком сильным.
      Вскоре после переезда на новую квартиру он тяжело заболел.
      Нет, то не была обычная болезнь - Марат, как превосходный диагност, понял это сразу. То была страшная, сокрушительная реакция на его великое решение, на его небывалый и беспощадный эксперимент, произведенный с самим собой. Больного лихорадило, временами он терял сознание и, казалось, был на пороге смерти. В этом, во всяком случае, не сомневался честный часовщик Бреге, соотечественник и преданный друг Марата, неустанно заботившийся о нем в дни болезни. Марат передал Бреге все свои лабораторные инструменты и неопубликованные научные труды, что особенно взволновало доброго часовщика, увидевшего в этом как бы завещание умирающего. Он и не подозревал, что, отказываясь от своего прошлого, бывший доктор менее всего думал о смерти.