Тайные гастроли. Ленинградская биография Владимира Высоцкого

Когда Алла спросила Володю, а какая, собственно, фамилия у преследуемого артиста (она подумала, что, может быть, попадет таким образом на концерт Окуджавы), юноша сделал страшные глаза и, подозрительно близко склонившись к щеке девушки, сказал, что этого не знает даже он.

Когда они вышли из вестибюля станции метро «Парк Победы» и зашли во двор обычного многоквартирного дома, расположенного на углу Московского проспекта и улицы Фрунзе, Алла предполагала самое худшее. «Ну и пусть, – думала она. – Не убегать же теперь, когда почти пришли!» Вслух она поинтересовалась, где же тут зал, в котором будет проходить концерт. Володя удивленно посмотрел на нее: «Неужели вы думаете, Алла, что такому человеку дадут выступить на большую аудиторию? Концерт будет дома у моих друзей».

У подъезда к ним подошел высокий сутулый юноша, Володя отошел с ним от Аллы на несколько шагов, и минуты три они о чем-то таинственно шептались. «Пойдем, он уже здесь», – сказал Володя Алле, и они двинулись вверх по темной лестнице.

Маленькая прихожая была завалена одеждой, сумками и обувью. В углу на тумбе стояла перевернутая мужская шляпа, Володя сунул туда «трешку» – за двоих, как сказал он встретившей их хозяйке квартиры. Войдя в комнату, Алла попала в атмосферу мужской комнаты студенческого общежития. Женщин там практически не было, дым дешевых сигарет щипал глаза и мешал дышать, несколько парней были с гитарами, один из них пел что-то блатное хриплым голосом, между песнями все наперебой о чем-то спорили, причем, не стесняясь, использовали ненормативную лексику.

В центре компании был парень с хриплым голосом, про которого Алла в тот момент успела подумать только одно: «Не Окуджава!» Блатные песни ей не нравились, манера исполнения «гонимого» московского певца тоже, тем более что ее внимание все время переключалось на царившую в комнате атмосферу.

А атмосфера была, по словам Аллы Константиновны, что надо – именно так мы сейчас представляем себе диссидентские тусовки того времени. Большинство молодых людей, находившихся в той квартире, периодически ее покидали – как шепотом объяснил Володя Алле, сменяли «часового» у дверей подъезда, чтобы вовремя увидеть «гэбэшную слежку». Телефон был выключен из розетки – чтобы не прослушивали. Расходились, видимо, тоже в лучших традициях конспирации – по одному и в разные стороны. Но этого Алла не видела – не выдержав атмосферы возбужденного напряжения, она попросила Володю проводить ее до метро.

Фамилию ничуть не заинтересовавшего ее московского певца Алла тогда так и не выяснила.

Потом с Володей они встречались только один раз.

– Я в нем разочаровалась, – призналась нам Алла Константиновна. – Через несколько дней после того «концерта» он позвонил мне и предложил прогуляться в Приморском парке Победы. Я согласилась. Во время прогулки Володя достал меня требованиями соблюдать строжайшую секретность в связи со всем, что было связано с обстоятельствами нашего знакомства. Еще он заставил меня выучить наизусть придуманную им историю о том, где я была в тот вечер, когда мы ходили слушать московского певца. Эту историю я должна была, по словам Володи, изложить на допросе в КГБ! А мне все это тогда казалось ребячеством. Я была далека от политики и блатных песен, я была глупой девочкой, любила цветы и комплименты!

На этом романтическое знакомство с интеллигентным очкариком Володей у Аллы закончилось. Она получила диплом инженера, устроилась работать в конструкторское бюро производственного объединения имени Свердлова, где благополучно вышла замуж за одного из своих коллег. С этим человеком она живет до сих пор, причем Алла Константиновна призналась мне, что ее муж очень ревнивый, а потому знает историю о «подпольном» концерте Высоцкого в несколько иной версии: вместо Володи, подошедшего к ней в вагоне метро, там фигурирует случайно встреченная школьная подруга.

Так что фамилию нашей собеседницы я не называю не случайно, что, впрочем, не имеет особого значения, – к сожалению, Алла Константиновна так и не смогла вспомнить адрес, по которому располагалась квартира, где проходил один из самых первых нелегальных концертов (можно ли это так назвать? Наверное, да, раз входивший в квартиру должен был сунуть в перевернутую шляпу полтора рубля) великого российского поэта. Координаты неудачливого ухажера у нее также не сохранились, поэтому теперь выяснить дополнительные подробности этого маленького фрагмента самой ранней ленинградской биографии Владимира Семеновича вряд ли возможно.

Зато атмосферу тех дней, понимание того, как это происходило, Алла Константиновна передала весьма колоритно – сказалось, видимо, обостренное восприятие напуганной девушки, готовой в тот момент подозревать своего случайного знакомого в самых худших намерениях, но решившей победить страх.

Интересно, правда, каким образом наша собеседница узнала про то, что присутствовала именно на концерте Высоцкого. Это случилось в декабре 1969 года, через полтора года после того, как семейная жизнь Аллы Константиновны приобрела стабильные очертания. Как-то раз на доске объявлений Дома культуры ЛПО Свердлова (где они с мужем работали) появилась афиша с сообщением о концерте актера Театра на Таганке Владимира Высоцкого. Конечно же, Алла Константиновна и ее муж не упустили возможность своими глазами увидеть в то время уже очень известного московского автора.

Когда Высоцкий вышел на сцену, наша героиня вспомнила романтическое знакомство в метро с интеллигентным очкариком и строго законспирированный концерт в квартире одного из домов на углу Московского проспекта и улицы Фрунзе пятилетней давности.

Про концерт Владимира Высоцкого в ДК ЛПО имени Свердлова у меня также сохранились весьма любопытные воспоминания людей, которые принимали участие в его организации. Но о них – чуть позже.

Эта глава частично опубликована в газете «Ваш тайный советник» («Высоцкий мог стать ленинградским актером», № 2 (33) от 21.01.2002).

Эта случайно сохранившаяся записка наглядно показывает сложности, с которыми мне приходилось сталкиваться при поисковой работе. Записку написала моя политеховская однокурсница Инга, дочь Аллы Константиновны, после того как я пытался расспросить ее папу про обстоятельства знакомства с Аллой Константиновной —чтобы более точно установить дату того странного домашнего концерта Высоцкого

Справка

Сведения о каких-либо иных творческих проявлениях Высоцкого в Ленинграде в 1964 году у меня отсутствуют.

Также у меня мало сведений о других домашних концертах Высоцкого в Ленинграде. Среди людей, с которыми мне доводилось говорить об этом, бытовало мнение, будто Высоцкий избегал их и под разными предлогами отказывался. Не могу данное утверждение ни подтвердить, ни опровергнуть, но знаю наверняка: один раз Высоцкий точно от подобного предложения отказался.

Впрочем, сначала, как мне рассказали, он согласился, а отказ последовал после того, как Высоцкому передали условие, выдвинутое хозяйкой квартиры, где все должно было произойти: участники мероприятия, включая Высоцкого, должны были прийти со своими тапочками…

«Нинка» и «Антисемиты»

На первом публичном ленинградском концерте Высоцкий был неполиткорректен

20 апреля 1965 года, НИИ высокомолекулярных соединений

Первый имеющий четкую дату ленинградский концерт Высоцкого на большую аудиторию произошел 20 апреля 1965 года в кафе «Молекула», располагавшемся на территории режимного НИИ высокомолекулярных соединений. Этот концерт имел одну особенность, кардинальным образом выделяющую его, пожалуй, из всех прочих выступлений Высоцкого в Ленинграде: он спел там совершенно неполиткорректную песню «Антисемиты». Я не слышал, чтобы Высоцкий еще хоть раз исполнял ее на широкую аудиторию.

Кстати, каким-либо негативным образом на развитии ленинградской биографии поэта эта столь шокирующая для тех времен откровенность не сказалось – он продолжал успешно выступать в нашем городе, чем дальше, тем чаще. И хоть запись концерта в «Молекуле» быстренько разошлась среди любителей авторской песни того времени, что не могло не попасть в поле зрения соответствующих органов, я все равно не слышал о том, чтобы в связи с этим у кого-то возникли хоть какие-то неприятности. Речь же идет о концерте в очень закрытом заведении, в то время находившемся под весьма серьезным контролем профильных органов, в чьи функции входило обеспечение обороноспособности государства. Достаточно сказать, что на это выступление пытались проникнуть активисты ленинградского клуба самодеятельной песни «Восток», но им это не удалось – пришлось довольствоваться копией сделанной на концерте аудиозаписи.

Впрочем, на дальнейших своих концертах Высоцкий, насколько мне известно, подбирал репертуар политкорректнее.

Интересно, что старейшему ленинградскому коллекционеру Николаю Курчеву концерт в «Молекуле» (он сам туда не попал, хотя сохранил в своем архиве запись) запомнился совсем другим. Его почему-то поразила насквозь блатная песня про Нинку («Сегодня я с большой охотою распоряжусь своей субботою…»). А запомнилась она Николаю Федоровичу в связи с курьезным случаем.

В его архиве хранились записки легенды советской самодеятельной песни Александра Городницкого. Николай Федорович зачитал мне под диктофон один фрагмент:

– С Высоцким мы подружились и встречались неоднократно и в Ленинграде, и в Москве. Кстати, на первой же встрече у Жени Клячкина (еще один легендарный ленинградский автор-исполнитель. – Авт.) мы договорились встретиться назавтра, чтобы посидеть и попеть друг другу новые песни – в театре в воскресенье был выходной. Однако минут через пятнадцать Володя дозвонился до какой-то Нинки и назначил ей свидание на это же самое время. «Ребята, извините, – смущенно пояснил он, – никак не могу такой случай упустить!» И, махнув рукой, сокрушенно добавил: «Ну и дела же с этой Нинкою!..»

Не могу сказать, кто тут что сочинил – Николай Курчев или Александр Городницкий, – я в данном случае просто воспроизвожу фрагмент из своего разговора с Николаем Федоровичем. Впрочем, может, действительно все так и было?

Лично меня позабавило, что у столь опытного человека, как Курчев, сохранились о первом публичном ленинградском выступлении Высоцкого именно такие воспоминания.

Справка

Сведений о других внятно датированных апрелем 1965 года концертах у меня нет, за исключением концерта, прошедшего в 121-й школе на 2-м Муринском проспекте, о чем я напишу позже: этот концерт интересен тем, что некоторым его организаторам Высоцкий запомнился отнюдь не с лучшей стороны.

Кроме того, в составленном в конце 80-х годов поисковом списке присутствует упоминание о выступлении Высоцкого с коллегами из Театра на Таганке в лектории общества «Знание» на Литейном проспекте в апреле 1965 года. Я слышал об этом выступлении от участвовавшего в нем театрального критика Татьяны Ланиной, которой, будучи сотрудником Агентства журналистских расследований, я чуть-чуть посодействовал в работе над замечательной книгой про актера Павла Луспекаева.

Вообще, именно 10 апреля 1965 года Высоцкий впервые приехал в Ленинград в качестве актера Театра на Таганке – это были первые ленинградские гастроли театра. Тогда началась, если можно так выразиться, «официальная» ленинградская биография поэта: Высоцкий во время гастролей своего театра провел первые в Ленинграде концерты с относительно большим количеством зрителей.

Первый официоз

Слухи о запретах на творчество Высоцкого в Ленинграде сильно преувеличенны

18 января 1967 года. Первый концерт в клубе самодеятельной песни «Восток» (Дом культуры работников пищевой промышленности)

В доме 10 на улице Правды на протяжении многих лет располагался Дом культуры работников пищевой промышленности. С 1961 года и до сравнительно недавнего времени там находился клуб авторской песни «Восток», который заслуженно занимает весомое и очень интересное место в ленинградской биографии Владимира Высоцкого. Достаточно сказать, что клуб «Восток» стал первым в жизни поэта официальным учреждением, руководство которого пригласило Высоцкого выступить на большую аудиторию как автора и исполнителя собственных песен. И именно в «Востоке» была произведена первая официальная видеосъемка поющего Высоцкого, которую потом миллионы советских зрителей смогли увидеть по телевизору.

Разрешить – значит контролировать

50-е годы. Чуть подлечивший раны Великой Отечественной войны Советский Союз начал проявлять интерес к искусству уже несколько шире героической поэтики советского радио. В частности, в среде ленинградской интеллигенции стал модным туризм, в том числе горный – альпинизм. Эта мода полностью соответствовала направленной на здоровый образ жизни коммунистической пропаганде, однако в «бочке меда» образовалась «ложка дегтя»: у походных костров зародилось новое направление народного творчества – авторская песня.

На первый взгляд, для власти в этом не было ничего страшного. Ну поют себе люди, и пусть поют. Однако дальновидные руководители понимали: на фоне унылого господства хорового пения, патриотического пафоса и классической музыки авторская песня способна увлечь умы миллионов, и входящая в моду магнитофонная техника этому поспособствует. А песня – штука идеологически опасная, она может направить мысли людей не только на светлое будущее, но и на кое-какие аспекты реалистичного настоящего. Никто ж не знает, что придет в голову конкретному автору, – костров-то по стране было не сосчитать, особенно после разоблачения культа личности в конце 50-х – начале 60-х, что позже назовется началом «оттепели».

Я думаю, появление в Ленинграде клуба самодеятельной песни «Восток» – это гениальный ход местного партийного руководства, направленный на предупреждение возможных последствий идеологической диверсии, в которую в любой момент могла превратиться зарождавшаяся тогда авторская песня. И, кстати, за примерами вредоносности авторской песни даже в то время идти далеко было не нужно. К заместителю директора Дома культуры работников пищевой промышленности (на базе которого разворачивался клуб «Восток») по политико-просветительской работе Валентине Войнолович (она как член руководства Дома культуры занималась клубом) как-то прибыл инструктор из обкома. Он поделился полученными сведениями о каком-то перелете Александра Галича из одного провинциального города в Москву. Якобы в самолете Галич пел песни, которые иначе как антисоветской пропагандой назвать было невозможно (кстати, у любого, даже сегодняшнего, слушателя песен Галича сомнений нет: почти все его творчество – это чистая антисоветчина). Валентина Семеновна рассказала мне, что среагировала на рассказ инструктора с пониманием:

– Галича в «Востоке» никогда не было и не будет, – сказала она.

И сдержала свое слово.

Когда туристы поют у своих костров, а потом на кухнях городских квартир – это опасно, потому что не– подконтрольно (костров и кухонь много, за всеми не уследишь). А когда они собираются в Доме культуры, то все на виду, причем контроль над ними не обременителен для наблюдающих и не тягостен для наблюдаемых. Ведь авторы будут сами себя убеждать в ощущении «воздуха свободы»: дескать, им удалось добиться возможности встречаться и петь все, что захочется. Большинству тогда и голову не приходило, что эти «достижения» иллюзорны.

Все случилось в год космонавтики – 1961-й – когда Юрий Гагарин на космическом корабле «Восток» впервые вылетел в космос. Клуб назвали в честь корабля, но ничего другого космического в этом, бесспорно, уникальном для СССР заведении не было. Клуб начал функционировать под зорким оком партийной и комсомольской организаций, что совершенно не помешало возглавить его людям вполне творческим. Они стали приглашать в Ленинград всех мало-мальски интересных самодеятельных авторов. Таким образом, стихийное течение легализовалось и потеряло угрожающую сущность непредсказуемости. Авторская песня стала одним из разрешенных видов искусства. В определенных рамках, естественно.

Высоцкий на сцене «Востока». Фото Галины Лисютич из архива Аллы Левитан

Известный ленинградский коллекционер, стоявший у истоков организованного зарождения самодеятельной песни в Ленинграде, Николай Курчев рассказал мне о том, что первый в Ленинграде конкурс самодеятельной песни состоялся в 1965 году благодаря увлекавшемуся этим жанром активисту ленинградского горкома ВЛКСМ некоему Артуру Веселову. Никакой, в общем, самодеятельности – все под контролем руководства!

В начале 60-х в Ленинграде образовалось два клуба самодеятельной песни: «Восток» и «Меридиан». В каждом из них был свой «главный» коллекционер: в «Меридиане» – Николай Курчев, в «Востоке» – Михаил Крыжановский. При этом Курчев активно общался с руководителями обоих клубов, между которыми, кстати, существовала весьма серьезная конкуренция. В конце концов сложилось так, что «Меридиан» стал ориентироваться больше на молодежь, а «Восток» – на серьезных взрослых авторов-исполнителей. Впрочем, сегодня Курчева в «Востоке» также считают «своим».

Общение со связанными с «Востоком» людьми представлялось мне крайне интересным. Они разделялись на два типа. Одни рассказывали, как, преодолевая огромные сложности, администраторы «Востока» добивались легализации самодеятельной песни, описывали невероятные сложности в общении с партийными боссами, к чему сами часто не имели ровным счетом никакого отношения, смаковали непонятно откуда взявшиеся подробности «пробивания» отдельных концертов и, видимо, чувствовали себя участниками первых демократических преобразований в советском искусстве и посему казались смешными. Но не буду скрывать: таких в моей практике было меньшинство.

Другие – в основном основатели клуба «Восток» – прекрасно понимали: они добивались только того, чего им позволяли добиваться партийные кураторы. Поэтому, в частности, в «Востоке» никогда не выступал Александр Галич, и поэтому в начале 1967 года в «Восток» почему-то пригласили Владимира Высоцкого. Мне представляется, что тогда он не воспринимался еще как источник потенциальной идеологической опасности. Или, наоборот, воспринимался, а потому был подвергнут попытке легализации: мол, пусть прибьется к уже «просвеченной» тусовке, легче будет контролировать. Но это, конечно, мои измышления – я не знаю, какими именно соображениями руководствовались инициаторы первого приглашения Высоцкого на большой концерт в «Востоке», который состоялся 18 января 1967 года.

Срочно требуется песня

Думаю, не ошибусь, если предположу: это было первым в жизни Высоцкого официальным приглашением от официальной организации, связанным с его увлечением – песнями. «Восток» пригласил Высоцкого не как актера Театра на Таганке и, тем более, не как киноактера, а как автора-исполнителя. Причем заметим: «Восток» того времени позиционировался исключительно как клуб туристической песни. То есть песня называлась самодеятельной, но никто не сомневался: она – туристическая. Так сложилось, что самодеятельная песня в Ленинграде начиналась у костров туристов.

Высоцкий к тому времени, надо полагать, про туристов слышал исключительно из тех же туристических песен, причем, в большей степени, ленинградского происхождения – в Москве пользовалась популярностью блатная песенная романтика. Некие общие представления о песнях у костра у него могли появиться еще и благодаря съемкам нашумевшего фильма «Вертикаль», в котором он играл и для которого написал серию замечательных вещей, прогремевших в 60-х на всю страну. Этим, я думаю, туристический кругозор Высоцкого на тот период времени исчерпывался. Кстати, снятая на Одесской киностудии в 1966 году «Вертикаль» вышла в прокат лишь в 1968 году – через год после появления Высоцкого в «Востоке».

Тем не менее совсем «не туриста» Высоцкого официально пригласили выступить в насквозь туристическом «Востоке», причем приглашение было обставлено невероятно пышно для в общем-то рядового московского актера. Например, встретить его попросили двух ведущих тогда авторов самодеятельной песни и одновременно основателей клуба «Восток» – Бориса Полоскина и Юрия Кукина. О том, как это происходило, мне рассказывал Борис Полоскин.

По его словам, «Восток» снял для Высоцкого номер люкс в «Астории» – один из самых дорогих с шикарными старинными интерьерами и с видом на Исаакиевскую площадь. Высоцкого проводили в этот номер, увидев который, он был несказанно обрадован и удивлен – говорят, даже как ребенок, попрыгал на кровати. Борис Павлович очень доступно объяснил причины столь пышного приема: руководство клуба, по его словам, уже тогда увидело в Высоцком восходящую звезду самодеятельной песни и хотело, чтобы он полюбил их клуб, приезжал в дальнейшем – в общем, чтобы стал одним из самых частых их гостей.

Наслышанные про слабости московской знаменитости Полоскин с Кукиным встречали Высоцкого во всеоружии – с бутылкой коньяка – и после знакомства с прелестями ленинградской гостиницы достали ее, откупорили и предложили отметить знакомство. Но оказалось – не вовремя. Высоцкий категорически отказался, объяснив, что он сейчас вообще не пьет – завязал в общем. По словам Бориса Полоскина, им с Кукиным пришлось выпить коньяк самим прямо там, в люксе «Астории» – жалко было ценный напиток, а оставлять нельзя – он же откупорен.

Еще раз уточню: это происходило в середине января 1967 года – тогда не было «Места встречи изменить нельзя», не было «Гамлета», большинство песен, которые Высоцкий написал к тому времени, исследователи его творчества называют «ранним Высоцким». В Москве он смотрел снизу вверх на Булата Окуджаву и, видимо, даже мечтать не мог о таком почете, с которым столкнулся в Ленинграде. О таком ОФИЦИАЛЬНОМ почете – с шикарным номером в лучшем отеле и с приглашением выступить для тысячной аудитории.

Это случилось именно в Ленинграде – кто бы что ни говорил о господствовавшем тогда в городе тоталитарном режиме Григория Романова. Впрочем, та же Валентина Войнолович в разговорах со мной неоднократно подчеркивала, что клуб «Восток» поддерживал не горком, а обком – вышестоящая партийная инстанция. Не исключено, что за этим нюансом скрывалась какая-то неизвестная мне внутрипартийная интрига.

Как исследователю ленинградской биографии Владимира Высоцкого мне этот факт представляется чрезвычайно интересным: его первый легальный концерт как автора и исполнителя песен состоялся в Ленинграде под четким руководством (и даже по инициативе) местных партийных органов!

Более того, в ленинградском клубе «Восток» была сделана первая съемка поющего Высоцкого. Не кадры из фильма, не сцена из спектакля, не кинопроба, а именно съемка Высоцкого, который поет свою песню. Речь идет о документальном фильме «Срочно требуется песня», снятом в 1967 году. Высоцкий в этом фильме поет песню «Парус» на сцене «Востока» и с вполне увесистым юмором рассказывает про свое видение отличий самодеятельной песни от эстрадной. Все любители хорошо помнят этот рассказ:

«Песни, которые мы поем, ну, самодеятельные, они в основном играются. Во всех же песнях эстрадных, которые поют, в большинстве – я не хочу хаять, огульно охаивать все, – но дело в том, что в тех песнях, когда слушаешь, не воспринимаешь абсолютно текста. Ну, например, эта песня: „Я случайно забежал за поворот“. Это же просто кошмар! Хотя у нее хорошая мелодия. Там „на тебе сошелся клином белый свет“ повторяется пять раз, а потом „мелькнул за поворотом какой-то след“ поется. И два автора текста…» – шутил тогда Владимир Семенович.

Вообще, с этим фильмом связана отдельная история, которая в том числе характеризует отношение ленинградской цензуры к творчеству раннего Высоцкого. Про создание фильма «Срочно требуется песня» мне также рассказал Борис Полоскин.

Борис Полоскин в зрительном зале клуба «Восток», 1967 год. Фото Галины Лисютич из архива Аллы Левитан

Высоцкий на третьем своем концерте в «Востоке» 20 декабря 1967 года. За столиком на сцене – та самая Наталья Смирнова-Кане, которую многие считали организатором нескольких ленинградских концертов Высоцкого. Крайний слева – известный «востоковский» коллекционер Михаил Крыжановский. Фото Галины Лисютич из архива Аллы Левитан

По его словам, этот фильм задумывался как полнометражный (часа на полтора), и его целью было всесторонне показать развитие самодеятельной песни в СССР. Однако потом что-то изменилось, и на экраны фильм вышел, мягко говоря, с купюрами – всего на 20 минут. Из многочисленных авторов-исполнителей там остались Булат Окуджава, Борис Полоскин, Ада Якушева и Высоцкий. Фоном звучала песня Юрия Кукина. Окуджава и Полоскин спели песни на военно-патриотическую тему, Якушева – в традиционном для себя жанре женской лирики. Высоцкий спел «Парус», в котором ни лирики, ни патриотизма – сплошная квинтэссенция активной жизненной позиции и обеспокоенности происходящим.

Лучше Бориса Полоскина, как мне кажется, по этому поводу никто не выразился. Он сказал, что, попав в окончательный вариант этого фильма, он выиграл самый серьезный в своей жизни конкурс. Высоцкий такого, насколько мне известно, не говорил, но он этот конкурс тоже выиграл. Без всяких, кстати, трудозатрат (я не считаю того, что, исполняя на сцене «Востока» свой «Парус», он, как обычно, полностью выкладывался).

Впрочем, мне рассказали, что довольно скоро после выхода на экраны этого фильма его режиссер Вячеслав Чаплин эмигрировал за границу, в связи с чем фильм на долгие годы был обречен пылиться в одном из кинематографических архивов. Зато сегодня его может посмотреть в Интернете любой желающий, причем выложен он там частями и полностью в очень многих местах: люди сами решили, что им нужно.

Стоит ли после этого удивляться, что ленинградская биография Высоцкого превратилась в отдельную книгу, охватывающую временной промежуток с 1960 по 1980 год (практически всю творческую жизнь поэта) и совершенно не похожую на биографические описания его жизни, касающиеся той же Москвы?

Обратим внимание на еще один значимый факт: после первого выступления 18 января 1967 года Высоцкого продолжали приглашать в «Восток». Он выступил в клубе еще три раза: 3 октября 1967 года, 20 декабря 1967 года и 28 февраля 1973-го.

Замечу: ни одна из дат выступлений Высоцкого в «Востоке» не совпадает с периодами ленинградских гастролей Театра на Таганке. Поэтому можно предположить, что Высоцкий приезжал выступить в «Востоке» специально, а не ради побочного заработка в свободные часы между какими-то другими важными делами в Ленинграде.

Порядок на некоторых концертах в «Востоке» обеспечивали сотрудники милиции. Известен даже курьезный случай, когда 28 февраля 1973 года во время выступления в «Востоке» Высоцкого милиционер насильно вывел из зала зрителя, который вышел в проход и стал фотографировать актера. Говорят, Владимир Семенович даже прервал пение и просил милиционера не относиться к нарушителю порядка слишком строго, но это не помогло.

Описываемые события начинали развиваться в то время, которое мы сегодня называем «оттепелью» (ориентировочно с середины 60-х по начало 70-х), и успешно развивались в то самое время, которое мы сегодня называем эпохой застоя.

Поэтому, я думаю, стоит договориться: все то, что мы привыкли слышать про гонения на Высоцкого, может быть, имело отношение к Москве, к каким-то другим городам и событиям. Но в Ленинграде он фактически делал все, что хотел, если это касалось его песенного творчества (съемки в кино и публикации – совсем другая история).

Достаточно вспомнить еще раз тот случай с «неполиткорректной» песней. 20 апреля 1965 года Высоцкий дал один из первых своих ленинградских концертов на большую аудиторию в кафе «Молекула», расположенном на территории закрытого Института высокомолекулярных соединений. На этом концерте, проходившем в настолько режимном объекте, что туда не пустили даже представителей администрации «Востока», Высоцкий спел очевидно «не советскую» песню «Антисемиты» (об этом мне стало известно от Николая Курчева). И я ни разу не слышал, чтобы у него из-за этого в дальнейшем были какие-то неприятности. Впрочем, справедливости ради стоит заметить: мне неизвестно, чтобы Высоцкий часто исполнял эту песню на широкую аудиторию даже в нашем городе.

Наверное, поэтому именно ленинградская биография поэта столь длинна и многообразна. Думаю, не ошибусь, если предположу: в нашем городе Высоцкий дал самое большое количество сольных концертов и именно благодаря нашему городу до сегодняшних дней сохранились записи многих песен Высоцкого, в свое время тиражированные на магнитофонах ленинградских коллекционеров и любителей.

Операция «Свадьба»

Интересным для отдельного исследования мне представляется вопрос о роли администраторов «Востока» в организации ленинградских концертов Высоцкого.

Есть мнение, будто большинство таких концертов организовали именно «востоковские» деятели, причем в связи с этим называется прежде всего Наталья Кане (в девичестве Смирнова). Ее муж, Михаил Кане, достаточно известен среди любителей авторской песни в связи с тем, что на протяжении многих лет он выступал вместе с легендарным Александром Городницким в качестве гитариста. Мне рассказывали, что у Натальи Владимировны сформировались достаточно доверительные отношения с Высоцким, некая взаимная симпатия, что позволяло ей договариваться с ним о многочисленных выступлениях.

Естественно, такой точки зрения придерживались те мои собеседники, которые тем или иным образом были связаны с «Востоком», – Наталья Кане являлась ключевой фигурой в этом клубе. К сожалению, сама госпожа Кане не сочла возможным найти время для обстоятельного разговора – она уделила мне около получаса всего один раз. Неудивительно, что диалог не состоялся. Поэтому мне трудно судить о том, насколько администраторы «Востока», и Наталья Кане в частности, влияли на ленинградскую биографию Высоцкого.

Те концерты, подробности организации которых мне довелось исследовать, никакого отношения ни к «Востоку», ни к Кане не имели (за исключением четырех концертов в самом клубе «Восток», естественно, и концерта на берегу озера Лампушка 1 июля 1972 года, о котором будет сказано ниже). Не имели в том смысле, что с Высоцким о проведении этих концертов, как правило, договаривались работники соответствующих учреждений напрямую.