Глава 10

Холодная война

На следующее утро Шелли проснулась в пляжном баре, мучимая жуткой головной болью. Тело ее покрывал, орнамент из расчесанных до размеров крупной горошины москитных укусов – здесь, на Реюньоне, приставучие насекомые могли соперничать габаритами с борцами сумо. Судя по всему, решила Шелли, похмелье потому оккупировало ее голову, что вчера вечером она использовала эту часть своего тела явно не по назначению. Какого черта она изливала душу этому виртуозу клиторной обработки?

Шелли вслушалась в чистое глиссандо птицы-пересмешника – не иначе как та высмеивает ее глупость. Добро пожаловать в Лопухвилль! Численность населения – один человек.

– Ничего, бывает, – донесся до сознания голос Габи. – Дурь… или извращение… Извините, миссис Кей, – режиссерша, протягивая Шелли бокал с шипучкой.

От напитка Шелли отказалась – ей был невыносим любой звук, даже еле слышное шипение пузырьков.

– Ну, так как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Габи.

– Самое время, чтобы с меня сняли ремень и вытащили из ботинок шнурки.

– Неужели так хреново? И что ты намерена делать?

– Вообще-то я уже подумываю о том, чтобы доковылять до ближайшей пустыни и отдать там Богу душу. Господи, как же мне погано! Если бы меня вырвало!.. Стой, я вспомнила хорошее средство. Прокрути-ка еще раз видеокассету с моей свадьбой!

В это время в бухте готовился к праздничной церемонии величественный французский клипер, тот самый, который они видели накануне. Шелли несколько секунд наблюдала за его маневрами, отчего ей стало совсем муторно, и крепко зажмурилась, надеясь, что таким образом мозг не вытечет через глаза.

– Сегодня я способна лишь на то, чтобы бегать до унитаза и обратно.

Габи убрала с лица Шелли взлохмаченные волосы. Несчастную страдалицу этот жест глубоко растрогал. Она всхлипнула, издав звук, похожий на писк голодного хомячка.

– Как он посмел?! С ней? С этой?!

– Поговори со мной, Шелли Грин! Облегчи душу! Ты же знаешь, что я на твоей стороне!

– Я про Коко! Эта девица – рекордсменка мира по части разговоров, в которых нет ни единого осмысленного слова. Что Кит нашел в этой увешанной бусами дурочке? Уши вянут, когда услышишь, как она несет свою белиберду!

Габи собралась что-то ответить, но ее прервали.

– Наверху вряд ли, но, черт возьми, загляни-ка на балкон!..

Услышав скрипучий голос, Шелли испуганно съежилась. Тягач, с его вечно сизым носом и испещренными прожилками кровеносных сосудов щеками, подкрался к ним сзади и теперь, держа в одной руке бокал с «Кровавой Мэри», другой снимал ее на видеокамеру. Рядом с ним, подобно сиамскому близнецу, маячил Молчун Майк.

– Так ты меня снимаешь?! Кто тебе позволил, сволочь?

– Тягач! А ну выключай свою хреновину! – во всю мощь легких гаркнула на австралийца Габи. – Женщина, понимаешь ли, на грани нервного срыва, а ты тут лезешь со своей мудацкой камерой! Мотай отсюда, да поскорее! Снимай этот чертов французский парусник! Жду от тебя материал в самые короткие сроки! Торопись, праздник начнется с минуты на минуту! Мне очень жаль, Шелли, что этот безмозглый придурок расстроил тебя, но ты, пожалуйста, не волнуйся. Я сотру с кассеты все, что он успел записать, договорились? Мы, девушки, должны быть заодно. Святой женский союз и все такое прочее.

– Спасибо тебе, Габи.

Жмурясь от слепящего солнца, Шелли увидела, что несносный австралиец зашагал в направлении берега. Вскоре он растворился в толпе сановных особ, приглашенных на торжественную церемонию.

У причала, покачиваясь на волнах, был пришвартован величественный старинный парусник. Наберегу, прямо на темном вулканическом песке, толпились мэр и прочие официальные лица французской национальности. Все до единого в строгих костюмах и при галстуках, они стояли, заведя руки за спину, на манер принца Филиппа. Высшее флотское начальство щеголяло в парадных мундирах и перчатках а-ля Микки-Маус. Военные изо всех сил старались не дать сильному ветру сорвать с голов фуражки и унести их в открытое море. Поблизости в беспорядке выстроился не слишком бравого вида оркестр, с нарочитым пафосом исполнявший «Марсельезу».

– Ну, так как ваш с Китом роман? Приказал долго жить? – озабоченно полюбопытствовала Габи.

– Пока не совсем. Однако уже не способен самостоятельно дышать без искусственного вентилирования легких.

– Эй, привет! О, дорогая, я вижу, вы страдаете от похмелья! Испробуйте мою макаронину! – С этими словами Доминик бросил Шелли прямо в руки длинное тонкое плавсредство ядовитого розового цвета. – Примите участие сразу после праздника в моем уроке аквааэробики! Поплавайте вволю!

– Поплавать?! Здесь? – переспросила Шелли, указывая через плечо большим пальцем на внушительных размеров помойку слущенного кожного эпителия, волос и прочей заразы, именуемую гостиничным бассейном. По какой-то необъяснимой причине ей совсем не улыбалось полоскаться в детской моче.

– Физическая нагрузка – единственный способ восстановить душевное равновесие после эмоционального срыва, cherie. – Хотя Доминик был французом, говорил он на языке калифорнийских психоаналитиков – исключительно с сочувственно-трогательной интонацией. – Ну а затем вам непременно нужно развлечься. Сегодня вечером вы должны пойти вместе со мной на костюмированный бал!

Доминик, как всегда, находился в состоянии патологически приподнятого настроения. Шелли решила про себя, что не иначе как у него приапизм собственного «я».

– Вам иногда бывает тяжко на душе? – с грустью в голосе спросила она, страстно желая, чтобы Доминик хотя бы немного, пусть даже на короткое время, утратил свой шарм.

Француз поклонился, взял Шелли за руку и поцеловал ее так пылко, что она даже испугалась за сохранность лака на ногтях.

– Почту за честь, дорогая, если вы составите мне компанию!

Шелли настолько не привыкла к подобным куртуазным любезностям со стороны мужчин, что растерялась, не зная, как реагировать.

– Ответьте мне, Доминик, вы прибыли сюда из тринадцатого столетия с коротким визитом или же намереваетесь пожить здесь у нас еще какое-то время?

Ответа она не дождалась, потому что Доминик уже исчез, растворившись в толпе участников праздника.

– Смею надеяться, героиня моего реалити-шоу еще не потерпела фиаско в любви, – заметила Габи, задумчиво потирая подбородок. – Девушке не к лицу размазывать тушь для глаз, проливая слезы по мужику. Она обязана крикнуть: «Следующий!»

– Нет, Габи. Этот слишком молод. Сколько ему? Двадцать один, двадцать два?

– Молодой, тупой, полон спермой по уши. Как еще можно заставить ревновать придурка постарше? Кстати, ты видела Доминика в плавках? Это нечто. Нет, не он сам, как ты понимаешь, а то, что под плавками.

Габи бросилась на поиски Тягача, чтобы объявить оператору о новом телевизионном замысле. Ее слова Шелли тут же выбросила из головы, потому что не могла думать ни о чем другом, кроме восхитительных губ Кита. Его прекрасных лживых уст. Интересно, где сейчас этот обольстительный мерзавец? Шелли отчаянно захотелось снова увидеть своего так называемого мужа – чтобы сообщить ему, что она больше не желает его видеть. Однако она была все еще пьяна со вчерашнего, причем настолько, что вряд л и сумела бы разобрать, где дверь, а где дверная ручка. Глаза ее опухли и слипались, и потому она не сразу заметила приближение блудного супруга.

Только тогда, когда он по-ковбойски прислонился к стойке бара – одна нога на перекладине табурета, левая рука засунута за пояс джинсов, большой палец небрежно зацеплен за «собачку» ремня, улыбка мощностью в сто ватт устремлена на Шелли, – она наконец разглядела его.

Если лучезарное обаяние Доминика своим блеском напоминало золотые цепочки с бриллиантами, болтавшиеся у него на шее, то Кит без всяких усилий приковывал к себе внимание, даже будучи одетым в скромные джинсы на пуговицах, разорванные чуть пониже седалища, и темно-синюю рубашку с воротничком, напоминающим закрылки «кадиллака». Приковывала взгляд и его загорелая кожа оттенка скрипичной деки, и слегка выгоревшие на солнце темные волосы. Единственное, чего ему, пожалуй, не хватало, – это татуировки на лбу – трех шестерок. Даже в его улыбке было что-то дьявольское.

– Что за ветрище такой? Я будто попал на съемки скверного итальянского видеоклипа. Эй, ты заметила, какой сегодня ветрюга?

– Самый обычный раскаленный тропический воздух, – коротко ответила Шелли.

Кит вопрошающе посмотрел на нее:

– Эмоциональная сводка погоды: приближение холодных воздушных масс. Если бы я знал тебя хуже, то предположил бы, что сегодня утром ты встала не с той ноги, и притом из чужой постели. В чем дело, малышка?

– Ни в чем! Я чувствую себя на все сто. Только продрогла до костей, голова раскалывается от похмелья, тело горит от солнечных ожогов, укусов москитов и аллергии от долгого пребывания на солнце. Все это пройдет о-о-о-чень нескоро, потому я ДАЖЕ НЕ МОГУ ПОЧЕСАТЬСЯ!

– Аллергия? – сочувственно поинтересовался Кит. – Ничего, через день пройдет.

– Ну да, конечно, ты же у нас главный специалист в области медицины. Ты же у нас доктор, – не удержалась от сарказма Шелли. – Боюсь, что у меня аллергия на тебя, Кит Кинкейд.

Прежде чем Кит успел выведать у нее причину столь неожиданной непереносимости его личности, к молодоженам приблизился администратор отеля. На его лице читалось волнение.

– Послушайте, дружише, куда подевался весь ваш персонал? – осведомился Кит. – Я битых два часа пытаюсь дозвониться до портье и заказать еду. Если так дело пойдет и дальше, вам придется ставить памятник отважным постояльцам, умершим при попытке заказать обед по телефону.

– Сегодня шеф-повару нездоровится, но я могу испечь блинчики, – предложил свои услуги встревоженный администратор.

– М-м-м… Блинчики на завтрак, обед и ужин. То есть сегодня в программе День дегустации блинчиков. А что случилось со здешним ветром?

– Это всего лишь легкий бриз, свежий ветерок, мсье, – ответил администратор с хорошо заученной дипломатичностью. – Прекрасная погода для занятий парусным спортом.

Администратор попытался улыбнуться, однако улыбка плохо сочеталась с серовато-синими полукружьями под его глазами. И вообще, когда администратор отеля берется нарезать хлеб, накрывать на стол, убирать комнаты, а после играть на маракасах во время вечернего представления, то невольно закрадывается подозрение, что случилось нечто очень и очень серьезное. Подозрения усилились, когда все тот же администратор принялся торопливо убирать пляжные зонтики и вытаскивать снесенные ветром в море лежаки.

Шелли отвела взгляд в сторону и заметила, что к ним приближается Коко. Под порывами ветра локоны закрывали ей лицо блестящей черной вуалью. Мужчины явно балдели от этих жестких, как проволока, кудряшек; Шелли они казались либо щупальцами медузы, либо клубком совокупляющихся змей.

– Сегодня репетиции не будет – днем меня вызывают в суд. Значит, пока что можно заняться винд-серфингом. Да и вечером мне не нужно петь, потому что будет концерт классической музыки. Реквариум.

– Реквариум? – язвительно переспросила Шелли. – Это еще что такое? Концерт для рыб? Или концерт для кораллов?

Кит бросил на нее укоризненный взгляд:

– Ты хотела сказать реквием?

Коко равнодушно пожала плечами и направилась в раздевалку для персонала, чтобы взять из своей кабинки бикини.

Шелли мгновенно набросилась на Кита с упреками, чтобы тот не успел выговорить ей за грубость в отношении Коко.

– Ты меня развел, как последнюю дурочку, заставил раскошелиться на выплату залога! – выпалила она, чувствуя, как от жалости к себе самой у нее болезненно перехватило горло. – А все потому, что считаешь ее этаким безбородым Фиделем Кастро в юбке. Лично у меня от этой особы в данный момент разыгрался кастроэнтерит!

– Не стоит недооценивать Коко, малышка, – упрекнул ее Кит.

– Единственная разновидность политики, которая ей интересна, – сексуальная. Эта девка в считанные секунды окручивает мужиков! Я тут видела автомобильные наклейки – «Посигналь, если ты спал с Коко!».

– То, что она одевается, как шлюха, вовсе не означает, что она не может мыслить, как альфонс! – хмуро заявил Кит.

– Ха! Было бы о чем думать! Да у нее на внутренней стороне бедра татуировка – «Оближи меня!» – не унималась Шелли.

Кит погрузился в неприязненное молчание. Шелли в очередной раз испытала уже знакомое ощущение опасности: того гляди, ее муж в любую секунду взорвется от ярости. Почему ей всякий раз становится не по себе в его присутствии? Она злилась на себя, что позволила нервам взять верх.

– Я тут как раз пишу письма, благодарю людей за чудесные свадебные подарки. Ты не будешь против, если я от нас обоих выражу ей письменную благодарность за триппер, которым она наверняка тебя уже наградила? – Шелли уже не могла сдержаться и поливала Кита артиллерийским огнем красноречия. – По-моему, лобковые вши – это дарованный природой способ поощрения моногамии. Действительно, «верный супруг» – такой же абсурд, как и «жареный лед»! – выпалила она, задыхаясь от злости.

– Эй, полегче! Ты несешь несусветную чушь! После того как нас с тобой захомутали, я ни разу не прикоснулся к другой женщине!

– Что-то не похоже на правду, если учесть, чем ты занимался на пляже минувшей ночью. У этой девки тело не храм, а увеселительный парк!

Кит сердито нахмурился:

– О чем ты говоришь?!

– Гаспар посоветовал мне не доверять тебе! Он велел мне не сводить с тебя глаз!

– Ты шпионила за мной?

– Он мне сказал, что ты угодил в дурную компанию. Я даже не подозревала, как низко ты пал!

Кит смерил ее неприязненным взглядом:

– И ты поверила этому подонку?! О Боже! Когда этот легавый входит в комнату, цветы в вазах вянут. Или ты не замечаешь: Гаспар – слизняк, дрянь, мешок дерьма? Ты что, слепая?

– Зато я видела тебя, причем своими собственными глазами! Когда ты сказал, что «хочешь сделать все как надо», я поняла это в смысле «ты принеси сливки, а я их слижу!». Но не проходит и нескольких секунд, как ты на берегу моря уже обжимаешься с другой! Я тебя умоляю, не обнимай ее слишком крепко, не то она тебе всю рубашку перепачкает силиконом!

– Хочешь знать, почему вчера я был с Коко? Потому что вчера была годовщина убийства ее бывшего друга. После того, как мы вышли с тобой из полицейского участка и поехали на такси в город, Гаспар, как ищейка, бросился вслед за ней. Он рассчитывал, что она приведет его к тому месту, где Прячутся здешние борцы за свободу. Но Коко пошла на кладбище, захватив с собой букет цветов. Гаспар разъярился и потребовал, чтобы она отвела его в штаб-квартиру мятежников. Коко отказалась, и тогда он ее избил. Она притворилась, что готова выполнить его приказ, но убежала. Вот почему этот подонок на машине с потушенными фарами рыскал по безлюдному пляжу – искал ее повсюду.

– Неужели? Почему же она тогда не заявила на него?

– Кому? Пожаловаться на Гаспара в полицию? Не будь наивной, Шелли! Ведь это французы! Булочка у них называется «brioche», а изнасилование – «liaison».

– Ты веришь каждому ее слову!.. Коко из разряда певичек, которые позволяют мужчинам заглядывать им под юбку, а затем удивляются, почему никто не ценит их талант. Теперь мне понятно, почему французы считают вас, американцев, тупыми.

– Ты права, Шелли. Я и впрямь идиот, если вспомнить, на ком я женился.

– Иди к черту! – огрызнулась Шелли.

– Эй, а кто оплатит мне дорожные расходы? – отозвался Кит и поспешил к толпе участников торжественной церемонии, расталкивая локтями французских журналистов и разодетых чиновников, пытавшихся предохранить от ветра прически и парики. Когда упали первые капли дождя, мужчины подставили ладони и посмотрели на небо, а женщины, словно испуганные страусы, втянув в плечи головы, дружно побежали в укрытие. Правда, когда мимо них прошествовал Кит, ни одна из них не стала зарывать голову в песок. Дамы как будто забыли про дождь – они, не стесняясь, любовались им, одаривая многозначительными улыбками. Одного взгляда на Кита Кинкейда была достаточно, чтобы женщины таяли как воск.

– Наш брак окончен! – бросила ему вслед Шелли, старательно отводя взгляд от аппетитного, мускулистого зада. Господи, как она лопухнулась, поверив, что достойна мужчины с такой внешностью, или, лучше сказать, понадеявшись, что мужчина с такой внешностью со временем превратится в упитанное, симпатичное и добродушное человеческое существо, а не останется все тем же высокомерным, лживым, порочным мерзавцем! Мужики вроде Кита должны всюду ходить с табличкой примерно такого содержания: «Чересчур сексуален. Опасен. Не приближаться. Администрация не отвечает за разбитые сердца и разрывы девственной плевы».

Почему, подумалось ей, люди празднуют церемонию бракосочетания еще до того? Обычно что-то празднуют же после того. Например, «Оскар» вручают после того, как фильм снят. И крестят после рождения, а не до. И олимпийскими медалями награждают тех, кто уже установил рекорд. Знаете, почему свадьбу празднуют заранее? Потому что потом нет никаких поводовдля праздника. Уж слишком короткое расстояние отделяет фразу «Пока смерть не разлучит нас» от фразы «И что я только в тебе нашел, старая жопа?».