В каждой тусовке есть свой Егор: у НИХ — Егор Яковлев, у ТЕХ — Егор Лихачев, У НАС — Егор Летов. Их два брата — Егор и Сергей, младший и старший, оба — гордость русского рока, постпересгроечного авангарда, и они, как поется в песне, "два берега у одной реки".
      О Сергее Летове разговор особый. Это уже классика. Но для младшего поколения Егор Летов — тоже классика. Поговорим, значит, о классической музыке.
      Первый серьезный проект младшего Летова назывался ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНОЙ (сокращенно — ГРОБ) и был своего рода рок-газетой в мире панка — злым и бескомпромиссным наездом на советскую действительность. Поскольку начинал Егор в НТС (есть и такая рок-группа), уже и тогда было ясно, что он «напрашивается», тем более что пресса в качестве подполья раздувала МАШИНУ ВРЕМЕНИ и якобы крутого Кузьмина (имя забыл).
      Но мы-то знаем! Мы-то знаем, что в стране не было ни одного сортира, где фаны Летова не оставили автографа своего любимца! Значит, граждански активная часть общества уже тогда начинала занимать глухую оборону от будущих «перестроечных» игр номенклатуры, значит уже тогда многие понимали, что очевидным стало сегодня для всех нас.
      Одновременно одна за одной выходили записи КОММУНИЗМА — сольного летовского проекта, где эстетика панка достигла апогея, а действительность получила свои подлинные имена. Истеблишмент напрочь отказывался признавать и эту работу, и стало ясно, что еще один представитель русского андеграунда не вписался в пентаграмму перестройки. А ну и нехай! Так посчитала тусовка. После триумфа КАЛИНОВОГО МОСТА и их хита "Пойдем со мной", после Башлачева, Неумоева и московского подпольного авторитета X. ЗАБЕЙ народ чихнул на «реформы», забил на власть и замкнулся в прекрасном мире тотального стебалова. К тому времени Егором Лотовым был выкристаллизован самобытнейший стиль русского рока со странным названием «суицид-рок» связанный, видимо, какими-то экзистенциальными связями с чередой смертей лучших представителей русского рок-подполья. Это был не только вызов системе, но и попытка увязать судьбу русского народа с эстетикой рока. Это был выход из «перестроечной» духоты.
      Другим выходом стала группа X. 3. (или — ХаЗе) — донельзя неприличное названиие, где забивают отнюдь не гвоздь и забивают на «властей», "реформы", «президента» и всю ту бодягу, что по недоразумению назвали "демократией".
      Да, это неприлично. Но грабить, издеваться над собственным народом тоже неприлично. Неприлично избивать безоружных людей дубинками. Неприлично превращать свой народ в иностранцев на своей земле. Неприлично быть породистым Ивановым и одновременно — советником Бориса Николаевича (пародия на президента?) и так далее, ненужное подчеркнуть, Борис Николаевич.
      Ну не злодеи мы. Мы можем все забыть, а можем и забить. Так что, прежде чем музыкантам раздавать медали, не сочтите за труд, Борисниколаич (в собирательном смысле), послушайте на досуге произведения популярного московского вокально-инструментального ансамбля X. ЗАБЕЙ, возглавляемого бессменным руководителем этого молодежного коллектива — Бегемотом. Бегемот — это новый поворот! Бегемот на все забьет…
      …Но Летов — он не Байрон и не Бегемот, он — другой. Пройдя полный путь от отрицания до подлинного творческого взлета на пластинке Прыг-скок, Егор по дороге чуть не разделил судьбу Баринова из ТРУБНОГО ЗОВА (сидел) и — хуже — Башлачева (погиб). И непонятно даже, кого благодарить: стечения обстоятельств или оставшихся еще порядочных людей в органах… Такие, как они, не получают генеральских погон, такие, как Летов, не попсуют. Читатель возразит: дескать, можно жить и другой жизнью, при которой, например, Лужков стал мэром, а Макаревич — героем независимой России. Да, дорогой читатель, но это, как говорится, другая тема.
       Сергей ЖАРИКОВ.
       11.1993 г., "Rock Fuzz" № 12.
 

      Джа Егор (урожденный Игорь Федорович Летов), родился 10.09.64 г. в Омске. Младший брат известного джаз-саксофониста Сергея Летова (группы ТРИ О, АТОНАЛЬНЫЙ СИНДРОМ, ДК и др.). По профессии художник. В 1982 году основал группу ПОСЕВ, переименованную в 85-м в ГРАЖДАНСКУЮ ОБОРОНУ. Пожалуй, самая яркая личность на отечественной рок-сцене и одна из самых противоречивых. По мнению одних, "идеолог суицида", заражающий окружающих своим человеконенавистничеством, по мнению других — "обаятельнейший тихий и добрый человек, исповедующий идеи хиппизма" (сами разбирайтесь). Но одного у него не отнять — энциклопедических познаний в музыке и многих областях культуры, что видно из отрывков интервью Егора тюменскому журналу "Сибирская ЯЗВА".
      — Ты веришь в демократию? То есть, вообще она возможно?
      — Нет. Честно говоря, не верю.
      — Допустим, тоталитаризм сокрушен…
      — О, не верю!
      — Ну тогда скажи обо всем сам…
      — Я — анархист в таком плане, что демократия возможно у битников. Сокрушить власть нельзя, потому что в самом сознании человека тоталитаризм заложен совершенно четко. Поэтому игра заранее проиграна. У Галича есть совершенно клевая песня про то, как с зоны зэки бегут, их убивают одного за другим… — Кончается вроде тем, что их всех до одного убили. И он просто говорит белым стихом: "Все равно, если бы ни один из них не добежал, все равно бежать стоило, все равно надо было. Игра заранее проиграна, я знаю, что ничего не удастся сделать, но тем не менее…"
      Есть такая притча Николая Бокова, диссидента. Были такие люди, каким образом они попали в сундук непонятно, но попали и жили там год за годом. Жили, забыли, что за сундуком делается, сажали картошку… А так как сундук содержался закрытым, потому что его нечистая сила закрыла на замок, там не было свежего воздуха и света, а было там душно и сыро.
      Но они привыкли и им казалось, что все нормально. Росли они слабыми рахитами с бледными лицами. Но дужка замка однажды заржавела и сломалась. Поток свежего воздуха зашел в сундук, и люди там обалдели, смотрят: такой свет! Такой воздух! Даже сначала подумали, что задыхаются. А самые любопытные полезли наверх к крышке и стали выглядывать. Нечистая сила стала опять крышку закрывать, а люди то локоть, то голову на край кладут. Крышкой эти локти то прищемит, то оторвет вообще, но за счет того, что кто-то голову кладет — крышка постоянно не закрывается, поэтому хоть слабый, но все же приток свежего воздуха в сундук идет. Вот такая ситуация. Я считаю вот как: то, что у нас делают рокеры и панки — это то самое и есть.
      — А больше возможно?
      — Нет!
      — То есть все, что можно сделать, — это глоток чистой воды время от времени?
      — Отчасти так, а во-вторых, все, что делается — исключительно для себя. Я считаю, что каждый человек по своей сути изначально одинок. Потому все, что он делает, он делает изначально для себя. К тому же анархия существует лишь только если это внутренняя анархия, если человек добивается внутренней свободы, именно внутренней. Анархия — это победа. У Аксенова такой рассказ был про гроссмейстера: едет гроссмейстер в поезде, играет с каким-то дураком, любером. Гроссмейстер ему там ставит мат, а тот не замечает и играет дальше. Гроссмейстеру неудобно говорить, что мат стоит, и он тоже играет дальше. Потом ему надоело играть и он сдался, достал из чемодана медаль с надписью "Победившему меня" и повесил на грудь этому люберу. Вот такая ситуация и в жизни.
      — Короче, демократии быть не может…
      — В глобальном масштабе — нет. Тоталитаризм заложен в сознании человека от рождения. И козла убедить в том, что он не козел, невозможно. Есть такая буддистская пословица: "Можно привести коня к водопою, но невозможно заставить его глотнуть", поэтому каждый глотает сам. А поскольку человечество существует уже 4 тысячи лет, то это доказывает, что как был фашизм, так он и остается, как были Христы, так они и остаются.
       Авторская страница Олега Ускова
       02.12.1993 г., "Сегодняшняя Газета" № 24.
 
 

      В статье "Уйдя от «красных», рокеры попали к «коричневым», опубликованной 12 ноября с.г. в № 217 «Известий», прозвучало предупреждение: наши профашистские политики распространяют свое влияние на тысячи люмпенизированных подростков, ибо, по сути, те лишились сейчас государственной опеки. В частности, говорилось о том, что праворадикальная партия пытается создать обширную сеть рок-клубов. Массовые молодежные беспорядки, происшедшие недавно перед рок-концертом у московского Дворца культуры им. Горького, — один из симптомов крадущегося фашизма.
 

В КУТУЗКЕ С РОКЕРАМИ

      Афиши о предстоящем концерте рок-группы ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА не расклеивались по городу. Но, видимо, существует какой-то беспроволочный телеграф, по сигналам которого многотысячная тусовка рок-фанов перемещается по Москве в надежде попасть на выступление своего кумира.
      В тот день у ДК столпилось несколько сотен рокеров. В зал их не пускали. Вызывая лидера группы Егора Летова, они истошно вопили: "Егор, Егор…" Через несколько часов, охрипнув и устав ждать, беснующаяся молодежь устроила дикий шабаш. Разнесла вдребезги окна и застекленные двери дворца, забрасывала камнями проходящие трамваи. Было заметно, что в толпе много подростков, находящихся в состоянии наркотического опьянения.
      Подъехавшие омоновцы оказались ребятами бравыми — с ходу принялись вправлять хулиганам мозги. Тех, кто «брыкался», били беспощадно — дубинками, кулаками, сапогами. Затем, почти в бессознательном состоянии, закидывали в автобус. Признаюсь, журналистской любопытство подвело меня. Наблюдая за происходящим, не заметил, как сзади подошел омоновец, который, не разговаривая, втолкнул меня в толпу рокеров. Впрочем, отнеслись ко мне корректно — в том смысле, что не били. Так вместе с подростками я попал в камеру отделения милиции.
      Огляделся: что и говорить — колоритная публика. Торчащие гребни над выбритыми висками, обмотанные металлическими цепями шеи, черная кожа, высокие армейские ботинки, пальцы, унизанные массивными перстнями. Но больше поразила символика, которой пестрела жутко воинственная экипировка. На куртках — два изломанные стрелки-молнии, на перстнях и майках — черепа в касках, похожие на те, в которых маршировали солдаты вермахта, — это же, подумал, отличительные эмблемы СС! Под курткой одного из рокеров виднелась свастика.
      — Как ты относишься к фашизму? — спросил его.
      — Да никак, мне что — больше других надо, — плаксиво ответил тот, размазывая по чумазому лицу кровь и слезы.
      Похоже, омоновцы заметили свастику, и ему досталось больше других. И в милиции снять не догадался…
      — Ты знаешь, — обратился к другому, — что концерт организовывали газета «Завтра», бывшая «День», и праворадикальная партия?
      — Не-а, первый раз слышу.
      — Ну а то, что в ДК, пока вы его громили, начинался фестивале "Русский прорыв", слышал?
      — Плевал я на этот фестиваль. Мы с пацанами пришли на Егора, это клевый мужик, все другое — лажа.
      — И часто вас арестовывает милиция?
      — Да почти во время каждого концерта. Ну и что: мне 12 лет, милиция не имеет права посадить меня за хулиганство.
      Старшина по одному выволакивал подростков из камеры "на проверку личности". За решеткой слышались удары, чей-то горький плач. Милиция продолжала «учить» самых строптивых. Через несколько часов подошла и моя очередь. Проблем с выяснением личности не было, и, уходя, я спросил офицера: "Другого способа воспитать ребят, как кулаком по физиономии, уже нет?" "Будь моя воля, — услышал, — я бы этих фашистов давил, как тараканов".
 

"ФАШИСТСКИЙ СТИЛЬ"

      Ребята, похоже, и впрямь не знали, куда шли. Рок-концерт был приманкой, а то и сознательной провокацией Александра Проханова, главного редактора газеты «Завтра», сотрудников газеты Владимира Бондаренко и Александра Дугина, а также праворадикалов. Пока толпа бесновалась на улице, они спокойно восседали на подиуме, обложенном мешками с песком. Шла пресс-конференция "духовных оппозиционеров", организаторов "акции "Руководство к действию", проходящей в "рамках фестивали современного искусства "Русский прорыв".
      Цель фракции, по словам выступавших, — создание Русского клуба, который "станет постоянно действующим штабом объединенных сил русского национального авангарда, патриотически настроенных художников". Впрочем, журналистов мало интересовали эстетические пристрастия "Руководства к действию". В большей степени они обращали внимание на политические взгляды устроителей и обилие литературы со свастикой, которой торговали здесь же с лотков. Иностранная корреспондентка наивно допытывалась, мол, правда ли, что вы — фашисты, и такими акциями пытаетесь привить юным маргиналам фашистскую идеологию. Проханов произнес нечто невразумительное, зато Дугин со вкусом совершил экскурс в историю фашизма — от Муссолини до современных наци. Но, впрочем, на вопрос так и не ответил.
      Ответ я получил в кулуарах фестиваля, случайно познакомившись с сотрудником журнала "Русский рок", пожелавшим сохранить свое инкогнито.
      — Фашизм — это проявление решительных действий. В эстетике фашизм связан с авангардом и модернизмом (в отличие от национал-социализма, которому присущ классицизм). Нашими предтечами в России мы считаем барона Унгерна, Маяковского, Гумилева. В конце концов фашизм — это стиль, который мы культивируем.
      — Что же это за стиль?
      — Прежде всего — отказ от гуманизма, жестокий и решительный дух, вкус к смерти. Мы воспринимаем войну как исток всего. Ну и, конечно, один из признаков фашистского стиля — эпатаж.
      — Ну а те ребята, что орут под окнами, считаются атрибутами вашего эпатажа?
      — Этих молодых людей тошнит от окружающего свинства, от "правильных мальчиков". Они — наша надежда, так как рано или поздно пойдут в бой во имя разрушения затхлого мира.
      Как бы в подтверждение его слов стали доноситься звуки бьющегося стекла. Вскоре в зале появились омоновцы. Офицер приказал собравшимся покинуть помещение в течение трех минут. Организаторы акции поодиночке покидали ДК через служебный вход. Я же отправился в иное путешествие…
      P.S. На следующий день, позвонив активисту ПРП, главному редактору журнала "К топору" Сергею Жарикову, чье имя фигурировало в списках почетных гостей акции, поинтересовался, почему его не было в ДК им. Горького. "Я же не идиот, — ответил тот, — заранее было известно, чем кончится эта тусовка".
      Остается добавить, что никто из устроителей "Руководства к действия" в тот день не пострадал.
       Алексей Челноков.
       25.12.1993 г, "Известия"
 

      На кончике пера борзописца ерзает пафосное клише. Только через его оптический прицел можно попытаться определить происшедшее. Да будет сказано: "19 декабря 1993 года стало самым черным днем в истории отечественного рок-движения".
      Мысль изреченная есть ложь?
      Злополучная акция "Русский Прорыв" в столичном ДК им. Горького, в ходе которой столп русского рок-андеграунда Егор Летов соединился с редактором газеты «День» (ныне — "Завтра") Александром Прохановым, что называется, потрясла сознание широких народных масс.
      "Как-то это все грязно и мерзко".
      "Ну вот, теперь расставлены все точки над "i".
      "В крышку нашего гроба забили последний гвоздь".
      "Я считаю, что Егор Летов — подонок. С сегодняшнего дня он для меня не существует".
      Последняя фраза была сказана мне вечером того же 19 декабря идейным секьюрити одного из московских рок-клубов. Можно было, конечно, ответить из цикла "А что, собственно. Сикстинской мадонне…", но ничего смешного тут, конечно, нет. Все, понятное дело, без преувеличения трагично. Впрочем. Трагедия для Егора Летова всегда была нормой жизни Как, впрочем, и для прорвы других творцов истории человечества.
      Пресловутый "правый уклон" в русском рок-андеграунде назревал давно. Ужасы уличной жизни "новой буржуазной" России раздражали подпольных нестяжателей в прямой пропорции к росту «бездушного» ларечного строительства, уверенно сменяя на роли жупела покойную (?) советскую власть. Культовые фигуры московского металла и сибирского панка замаячили со своими телегами в рубрике "Рок: русское сопротивление" пресловутой газеты «День». "Кирилл считает, что в стране просто нужен порядок, русский порядок, уважает А. Баркашова и регулярно читает газету "Русское дело".
      Но леворадикальная часть тусовки гнала от себя грустные мысли, так как Егор Летов, самый крупный кит рок-андеграунда, дольше других не спешил поделиться по данному вопросу. Люди еще могли жить своими проблемами и пытаться не думать о друзьях и врагах.
      Незадолго до танков на мосту в последнем в ее истории номере газеты «День» (перед чередой смены инкарнаций) появилось автоинтервью Егора.
      "…Все мои песни, все мое творчество всегда были направлены против той пресыщенной алчной, лакейской прослойки граждан, учиняющей ныне беспримерно циничный, чудовищный раздор и поругание нашей отчизны, оглушительно ратуя за некоие "общечеловеческие ценности, сводящиеся к идее собственного ожирения за счет обирания и удушения ближнего своего".
      Один мой знакомый анархист, ознакомившись с материалом, сказал, что готов расписаться под каждым его словом и не может понять только место публикации.
      В принципе, имеют место очевидные веши. Человек, условно скажем, привык ставить духовное выше материального. Допустим, так бывает — хоть и отвыкли нынче от таких явлений. Вокруг себя он видит социальную политику, однозначно вынуждающую всех, без исключения, ставить материальное выше духовного. Это вопрос элементарного выживания. Получается, что люди в плане духовности становятся как-то хуже. Человек начинает напрягаться на такую социальную политику.
      Здесь нарисована чистая тезисная схема. Мы не говорим о возможности политической альтернативы — допустим, ее нет. Но нормальный, искренний, душевный человек легко может увидеть сегодняшнюю жизнь в русле нарисованной схемы. При нормальном человеческом взгляде она больше ни на что, к сожалению, не похожа.
      Человек недоволен. Если он при всем при том еще и истов, страстен и космичен. Он легко может озвереть — исключительно из лучших чувств.
      Удержать его от таких умонастроений могут две вещи: а) умение зарабатывать большие деньги, любовь к этому делу и, соответственно, лояльно-приветливое отношение к текущим социально-экономическим процессам; б) глубокая интеллектуально-политическая рефлексия или чисто интуитивный инстинкт самосохранения. Холодный конструктивный менталитет.
      Обе эти вещи — вещи. Вполне годящиеся для обывателя или умеренного интеллигента. Но их совершенно никаким боком невозможно навязать художнику.
      И вот 19 декабря Летов смыкается с Прохановым. Их обоих показывают в «Вестях». Летов говорит, что он наконец понял, что всегда был по духу коммунистом краснобригадного толка.
      "Левая, правая где сторона?"
      Газета «Панорама», помнится, летом 1993 года задалась целью персонифицировать цветовую гамму «красно-коричневой» окраски фронта национального спасения. "Павлов — коричневатый с розовой проседью. Бабурин — розовый. Станислав Терехов — красный. Лысенко — коричневый. Проханов — коричневый в красную полоску".
      Можно, конечно, предположить, что Летов видит в Проханове одни полоски, но дело тут не в этом. Александр Баркашов в имидже "романтического камикадзе" явно затмевает седовласого редактора в егоровых глазах — ну и что?
      В 1988 году Летов в интервью мне сказал, что он утверждает самоуничтожение как путь к Богу. Концентрат радикального христианства в искусстве? В общем, известный закон: сила произведения искусства зависит от количества жизненной и творческой энергии, которую художник отнял от себя и в него вложил. Но уже перенос этого метола и-i творчества на индивидуальную жизнь художника становится несколько опасен — причем больше не для художника, а для окружающих. Этот эффект превосходно описан в «Некрополе» Ходасевича.
      Сейчас Летов переносит идею суицидального пути к Богу на всю Россию. "Давишь, давишь человека, а из него все одно дерьмо идет. Когда же, наконец, пойдет кровь?" В летовской голове вертится грандиозная хлебниковская Вселенная, и по ее меркам крутится маховик ощущения жизни с тотальной гильотиной в финале. "Этой стране необходимо очищение. Очистить ее может только кровь, большая кровь".
      Все священные революции в истории человечества, помимо подонков (сегодняшний взгляд) имели в своих рядах честных и искренних людей, ставящих духовное выше материального (вчерашний взгляд, оживающий в Егоре Летове). Обыватели отсиживались. Кровь лилась, но чище от этого ни одна страна не стала. Хотя маяком было очень душевное чувство справедливости и красоты, которого так не хватает в удушливо-ларечном мире чистогана.
      "Красота в политике — это кровь.
      Красота в искусстве — высший смысл жизни…" (ну, сказал). Но кровь, и это очевидно, отнюдь не высший смысл жизни, так как (да, надо еще раз повторить эту банальность) искусство и политика — две вещи несовместимые и даже противоположные. Май 1968 года обратного не доказал. Лучшая, политика — скучная политика. Честный и пламенный человек в политике'- потенциальный палач народов.
      Пастернак говорил, что лучшее время для творчества — тусклый общественно-политический фон, на котором художнику легко и удобно светить. Когда политический фон разгорается, художники неизбежно теряют себя. Творчество сегодняшнего дня находит себя в зловеще-красивых геополитических телегах Дугина и Гейдара Джемаля. Пик творчества Егора Летова пришелся на 1990 год, когда он записал свой "веселый и отчаянный" Прыг-скок. До этого он писал по несколько магнитоальбомов в год, после — за три года сделал единственную программу Сто Лет Одиночества. Первую у Летова, не ставшую для него новым "выходом за флажки". Как сказал бы Сева Новгородцев, "творческий организм начал работать на реверс".
      Было бы слишком грубо говорить, что Летов выдохся как художник и искусственно пытается привлечь к себе внимание с помощью дешевых политических трюков типа унии с Прохановым. Наверняка остается место для работы подсознания. Но очевидно, что свое драматическое мироощущение, не находящее личностного выхода в период ослабления творческой интенсивности, Летов сейчас вынужденно распространяет на внетворческие сферы жизни.
      Этот синдром повсеместен. Хотя он легко может быть сформулирован как "стихийный бунт русского художественного сознания против бездушия русского капитализма".
      Не нужна душа в политике.
      Рита Пушкина рассказывает, что ее старые друзья еще по 70-м годам, художники-сюрреалисты, выставлявшиеся на Малой Грузинке, сегодня все скопом полюбили Жириновского.
      "Это же сюрреализм в действии!"
      Место сюрреализма в живописи. "Не совалась бы ты, девочка, в политику!"
      Последнее, что очень важно сказать. Егор Летов надежное место в Вечности себе уже забронировал. Тем проще ему принципиально балансировать на грани. Но грань между временем и вечностью, как выясняется, гораздо отчетливее, чем грань между жизнью и искусством. Между кровью и любовью. "Он надел на себя не кота, а — терновый венец". А жизнь выбирает животное.
       Сергей Гурьев.
       12.1993 г., "Музыкальный Олимп".
 

      Образ жизни тех, кто бывает на концертах рок-музыки, удивляет, а иногда и пугает людей обычных, не имеющих достаточного представления о «тусовках». Однако сами неформалы, привыкшие ко всему, давно уже перестали обращать внимание на то, какой стала их жизнь, воспринимая все перемены как должное и отвергая те "прелести жизни", которыми довольствовались многие.
      Песни Егора Летова, привлекавшие меломанов и "ценителей русского рока", звучали на кухнях грязных коммуналок, в общежитских комнатах, где всегда царили хаос и пьяное веселье, разбавленное теми самыми песнями, которые соответствовали внутреннему обличию неформалов, рассуждающих о суициде как о единственном выходе из тупиковых ситуаций, когда уже не было сил на здравые рассуждения, а в умах оседали мутным осадком впечатления ушедших дней. Летов существовал в «мифических» рассказах да магнитофонных записях, он был далек и нереален… пока фаны не попали не его концерт в «пятерке» НГУ.
      Небольшой зал, заполненный молодежью, освещают лучи прожекторов, а по ту сторону двери безбилетных неформалов не пускает милиция, надежно охраняя вход в зал. Ругань и крики слышаться долгое время, но потом их перекрывает лавина однообразной музыки — на сцене группа РОДИНА со своим неутомимым вокалистом, который ни минуты не может оставаться в состоянии покоя. Тусовка, заняв места возле сцены, начинает танцевать, но на первый взгляд как-то вяло и безрадостно. Часть молодых людей толчется в баре, распивая разнообразно-безобразные спиртные напитки, смешивая их друг с другом и в пьяном бреду доказывая что-то своим собеседникам, обрывая на полуслове философские фразы о смысле жизни, вслушиваясь в грохот и звон, доносившейся из зала.
      Возле сцены тесно — толкаются локтями и запросто могут ударить, но нечаянно. Впечатление такое, что танцуют от нечего делать — лишь бы не остаться без движения, ждут, когда на сцене появится Летов, но, вероятно, это произойдет не так скоро, и еще какое-то время придется воспринимать на слух бесформенные, расплющенные слова. Милиция в дальнем углу зала. Непонимающе смотрят на молодых людей, прыгающих возле сцены; в глазах — напряжение и усталость: недолго и обернуться "безобразными выходками пьяных подростков", однако пока ничего не происходит.
      Тусовка перемещается по залу, сигаретный дым повисает в воздухе, не исчезая и не растворяясь, переходя в постоянный туман. Со всех сторон давят, то бросая вперед, то отталкивая назад, и я понимаю, что человеку, попавшему в толпу, бывает сложно из нее выбраться. А на сцене уже совершенно другая группа, которая в считанные минуты «заводит» зал. Толпа колышется, создавая какие-то резкие волнообразные движения из стороны в сторону, последние ряды напирают, и дышать крайне трудно. Если бы на моем месте оказался человек, впервые попавший на концерт, то он наверняка бы подумал о том, что всеми овладел массовый психоз.
      Не пытайтесь найти во время концерта хотя бы одного нормального человека, со всеми начинает происходить что-то непонятное, но никто не обращает внимания друг на друга — каждый сам по себе, пока не надоест "прикалываться в одиночку". За дверями зала неформалы, у которых есть наркотик, они знают, что их кайф будет слишком тяжелым, однако ничего не пытаются изменить, уходя от себя и своих проблем. Какой-то хиппи, прислонившись к стенке и безразлично глядя на тех, кто находится рядом, начинает читать свои стихи, но они слишком сложны, чтобы воспринять их в полубредовом, расслабленном состоянии, а потому тусовка, ни слова не говоря, возвращается в полутемный зал.
      Летов появляется неожиданно. Под свист и аплодисменты, под возгласы фанов, под вопросительные взгляды тех, кто давно уже искал сходства и различия между Лотовым-поэтом и Летовыи-человеком. И оказалось, что поэт и человек не уживались в одном лице, потому как один противоречил другому, а человек был намного добрее и воплотить свои "песенные теории" в реальную жизнь не мог. Поэт, доведенный до отчаяния в те минуты, когда, на первый взгляд, уже нечем жить, был порою откровенен с листом бумаги, но иногда прятал между строк то, чего не сказал открытым текстом, не сочтя это нужным.
      Оказавшись снова в толпе, я понимаю, что у нее все-таки есть одно преимущество — упасть практически невозможно. Летов работает на совесть, и все во много раз лучше, чем на концерте в ДК «Чкалова», от которого осталось впечатление какой-то незавершенности, недосказанности. Здесь все иначе: слушателей во много раз меньше — около ста человек, а потому общаться гораздо легче. По залу шмыгают панки с выбритыми висками, порванными рубашками и многочисленными булавками на джинсах. Обрывки фраз с пресс-конференции с Лотовым придают сил, и в то же время начинает казаться, что концерт закончится с минуты на минуту. Обстановка зала напоминает сейшн для узкого круга. На лицах — ощущение счастья, в глазах — фанатичный блеск. Они считают себя фанами, но редко кто задумывался над тем, нужны ли они своим кумирам. Однако Летов внимателен и вежлив со всеми и на протяжении всей пресс-конференции, которая началась сразу же после концерта. Усталый и скромный, абсолютно не такой, как герои его песен, Летов не оставляет без внимания ни один вопрос, говорит о том, что любит Новосибирск, а к фанам своим относится с уважением — "это такие же люди, как я"; шоу-бизнесом не занимается, потому как считает это мерзким и унизительным, предназначенным для тех, кто не знает, что такое панк-рок. Плавный переход от музыкальных пристрастий к политическим, вопросов о политике задают много, а фраза о том, что "коммунизм и христианство едины; я всегда был коммунистом", изумляет. Летов говорит о бесполезности войн и о том, что "капитализм — это самое сатанинское, что есть на земле". Молодые люди слушают с большим вниманием, хотя несколько лет назад им было плевать на политику, идеалы и смену строя, произошедшую так внезапно. Не было ни призывов, ни клятв о том, что нужно спасать Россию во что бы то ни стало, просто состоялась встреча с человеком, у которого были свои взгляды на жизнь, и заставить его мыслить как-то иначе не удалось бы, наверное, никому…