Хозяин. Дитя, за кого вы меня принимаете? Хозяину гостиницы не пристало быть любопытным. Только я вошел, дверь из комнаты барышни с шумом распахнулась. Оттуда выбежал майор, за ним барышня. Оба в страшном волнении, с блуждающим взором и в таком виде - не поддается описанию! Она схватила его, он вырвался из ее рук. Она опять схватила его. "Телльхейм!" "Сударыня, оставьте меня!" - "Куда?" Так он тащил ее до лестницы. Я уже испугался, как бы он ее не стащил вниз. Но о" все-таки увернулся. Барышня осталась наверху. Она смотрела ему вслед, звала его, ломала руки. Вдруг она повернулась, бросилась к окну, от окна снова к лестнице, от лестницы побежала в залу и стала метаться здесь. Я стоял в зале, иона три раза прошла мимо, не замечая меня. Наконец она как будто меня увидела. Но да будет с нами господь! Кажется, барышня приняла меня за вас, дитя. "Франциска! крикнула она, взглянув на меня. - Что, дождалась я счастья?" Затем уставилась на потолок и повторила: "Дождалась счастья?" Тут она отерла слезы, улыбнулась и опять спросила: "Что, Франциска, счастлива я?" Скажу я вам, я не знал, куда деваться. Она снова побежала к двери, снова обернулась ко мне: "Идем же, Франциска! Кого ты теперь жалеешь?" - и вошла в комнату.
      Франциска. О господин хозяин, все это вам во сне привиделось.
      Хозяин. Во сне, дитя? Нет, таких обстоятельных снов не бывает. Я много бы дал, - я не любопытен, но много бы дал за то, чтобы иметь к этому ключ.
      Франциска. Ключ? К нашим дверям? Он торчит внутри; на ночь мы взяли его, мы ведь трусихи.
      Хозяин. Не тот ключ... я хочу сказать, прелестное дитя, - ключ... ну, разгадку того, что я видел. Как это все связать...
      Франциска. Ах, вот оно что. Ну, господин хозяин, прощайте. Скоро обед, господин хозяин?
      Хозяин. Прелестное дитя, не позабыть бы самое главное, что я хотел сказать вам.
      Франциска. Ну? Только покороче!
      Хозяин. У вашей госпожи остался еще мой перстень; я называю его моим...
      Франциска. Ему ничего не сделается...
      Хозяин. Я и не беспокоюсь за него; я только напоминаю. Видите ли, я нисколько не стремлюсь снова завладеть им. Ведь я все вижу, как на ладони: почему вашей госпоже знаком этот перстень и почему он похож на ее собственный. В ее руках он будет в полнейшей сохранности. А мне он ни к чему. Я только запишу те сто пистолей, которые выдал под него, в счет вашей госпоже. И все будет в порядке, прелестное дитя;
      Явление четвертое
      Пауль Вернер, Хозяин, Франциска.
      Вернер. Вот он где!
      Франциска. Сто пистолей? А не восемьдесят?
      Хозяин. Ах, да, правда, только девяносто, только девяносто. Значит, так я и сделаю, прекрасное дитя, так я и сделаю.
      Франциска. Это все устроится, господин хозяин.
      Вернер (который сзади приближается к ним и вдруг хлопает Франциску по плечу). Барышня, барышня!
      Франциска (в испуге). А!
      Вернер. Не пугайтесь! Барышня, барышня, вы, я вижу, красотка не из наших мест. А приезжую красотку надо предостеречь. Милая барышня, берегитесь этого человека! (Показывает на хозяина.)
      Хозяин. А, нежданная радость! Господин Пауль Вернер! Добро пожаловать! Ах, вы все тот же балагур, тот же веселый, честный Вернер! Вам остерегаться меня, прелестное дитя? Ха-ха-ха! Вернер. Бегите от него.
      Хозяин. От меня, от меня? Это я так опасен? Ха-ха-ха! Послушайте только, прелестное дитя! Как вам нравится эта шутка?
      Вернер. Да уж, люди вашего склада, когда им говорят правду, всегда обращают ее в шутку.
      Хозяин. Правду! Ха-ха-ха! Что вы скажете, прелестное дитя! Час от часу не легче. Ну и шутник же! Я опасен? Я? Может быть, лет двадцать тому назад. Да, да, прелестное дитя, тогда я был опасен. Тогда женщинам было что порассказать об этом. Но теперь... Вернер. Ах, старый шут!
      Хозяин. Вот в том-то и суть! Когда мы старимся, то перестаем быть опасны. Не уйти от этого и вам, господин Вернер.
      Вернер. Тьфу, пропасть! Милая барышня! Вы, конечно, понимаете, что я не эту опасность разумею. Настолько-то ума у меня хватит. Один бес отпустил его, а семеро других в него вселились.
      Хозяин. Послушайте, послушайте, как это он опять ловко загнул? Все у него шуточки да прибауточки, и всегда что-нибудь новое! О, он превосходный человек, господин Пауль Вернер! (К Франциске, будто на ухо.) Зажиточный... и холостой! В трех милях отсюда у него чудесная усадьба. Этот кое-что добыл себе во время войны! Он был вахмистром у нашего господина майора. О, это друг нашего господина майора! Это друг! Он даст себя насмерть, избить за него!
      Вернер. Да, я это тоже друг моего майора! Ну, и друг! Майору следовало бы приказать насмерть избить его!
      Хозяин. Что, как? Нет, господин Вернер, это недобрая шутка. Я ли не друг господину майору? Нет, я не понимаю такой шутки.
      Вернер. Юст кое-что рассказал мне...
      Хозяин. Юст! Так я и думал, что это не вы, а Юст говорит. Юст злой, гадкий человек. Но вот пред вами прелестная девушка. Пусть она нас рассудит; пусть скажет, друг ли я господину майору, оказывал ли я ему услуги? Да почему мне и не быть его другом? Разве он не заслуженный человек? Да, конечно, его, к несчастью, уволили в отставку, но какое это имеет значение? Король не может знать лично всех заслуженных людей. И даже знай он их всех, он не мог бы всех вознаградить.
      Вернер. Эти слова внушил вам сам бог. Однако, Юст, - конечно, в нем нет ничего особенного, - но он не лгун; а если то, что он передал мне, правда...
      Хозяин. Слышать не хочу о Юсте!.. Как я уже сказал, пусть говорит это прелестное дитя. (На ухо Франциске.) Вы ведь знаете, дитя! Перстень! Расскажите о нем господину Вернеру. Тогда он лучше узнает меня. А чтобы ему не показалось, будто вы говорите только в угоду мне, я даже не буду при этом. Я не буду при этом, я уйду; но вы мне скажете, господин Вернер, вы мне скажете, не гнусный ли клеветник Юст?
      Явление пятое
      Пауль Вернер, Франциска.
      Вернер. Барышня, вы знаете моего майора?
      Франциска. Майора фон Телльхейма? Еще бы! Конечно, я знаю этого прекрасного человека.
      Вернер. Разве не прекрасный он человек? Вы, я вижу, к нему расположены?
      Франциска. От всего сердца.
      Вернер. В самом деле? Видите ли, барышня, теперь вы нравитесь мне еще вдвое против прежнего. Но что это за услуги, которые хозяин будто бы оказал нашему майору?
      Франциска. Вот об этом я понятия не имею; разве только он хочет приписать себе то хорошее, что, по счастью, вышло из его мерзких дел.
      Вернер. Значит, то, что рассказал Юст, правда? (Повернувшись в ту сторону, куда ушел хозяин.) Счастье твое, что ты исчез! Он выставил его вещи из комнаты? Сыграть такую шутку с таким человеком! Оттого, что этот осел, видите ли, вбил себе в голову, будто у майора нет больше денег! У майора нет денег!
      Франциска. А что, разве у майора есть деньги? Вернер. Хоть лопатой греби. Он им счета даже не знает. Он не знает, кто ему должен. Я сам вот принес ему старый должок. Вот видите, здесь, в этом кошельке (достает из кармана кошелек) сто луидоров, а в этом свертке (достает из другого кармана сверток) - сто дукатов. И это его деньги!
      Франциска. Правда? Но почему же майор закладывает свои вещи? Он заложил перстень.
      Вернер. Заложил? Не верьте! Может быть, ему хотелось отделаться от лишнего хлама.
      Франциска. Это не хлам, а очень ценный перстень, да еще полученный им из милых рук.
      Вернер. Вот вам и разгадка... Из милых рук... Да, да! Такая безделица напоминает иной раз о том, о чем не хочется вспоминать. Вот ее и убирают с глаз долой.
      Франциска. Как так?
      Вернер. На зимних квартирах солдатам рай. Делать им там нечего, они занимаются собой и своей наружностью, от скуки заводят знакомства. Для них это зимнее времяпровождение; а простушки, с которыми они знакомятся, верят, что это навеки. Смотришь - на пальце уже красуется перстенек. Солдат и сам не знает, как это случилось! И нередко бывает, что он готов отдать палец, лишь бы отделаться от перстня.
      Франциска. О, и с нашим майором так бывало?
      Вернер. Ну, конечно. И особенно в Саксонии. Будь у него по десять пальцев на каждой руке, все двадцать были бы в перстнях.
      Франциска (в сторону). Чудеса! Надо бы проверить! "Господин сельский староста" или "господин вахмистр"?
      Вернер. Если вам все равно, барышня, то "господин вахмистр" приятнее для моего слуха.
      Франциска. Так вот, господин вахмистр, тут у меня письмецо господина майора к моей госпоже. Я быстро снесу его и тотчас же вернусь. Не будете ли вы так любезны дождаться, когда я вернусь? Я с удовольствием поболтаю с вами.
      Вернер. С удовольствием поболтаете, барышня? Ну что ж... идите. Я тоже с удовольствием поболтаю. Я буду вас дожидаться.
      Франциска. Так ждите же! (Уходит.)
      Явление шестое
      Вернер. А ведь миленькая девушка! Но зря я обещал ждать ее. Куда нужнее разыскать майора! Он отказывается от моих денег и закладывает перстни!.. Узнаю его в этом... Мне пришло на ум схитрить. Еще две недели тому назад, когда я был в городе, я зашел к жене ротмистра Марлофа. Бедная женщина была больна и горевала о том, что ее муж остался должен майору четыреста талеров. Она не знала, как их уплатить. Сегодня я снова собирался пойти к ней сказать, что одолжу ей пятьсот талеров, когда получу деньги за свое именьице... ведь должен я какую-то часть денег поместить в верные руки на тот случай, если в Персии мне не будет удачи... Но ее уже и след простыл. Ясно, что она не сможет заплатить майору. Ну, вот, я сам это сделаю. И чем скорее, тем лучше. Надо думать, барышня на меня не рассердится; я не могу больше ждать. (Уходит, погруженный в раздумье, и сталкивается с майором, который идет ему навстречу.)
      Явление седьмое
      Фон Телльхейм, Пауль Вернер.
      Фон Телльхейм. Задумался, Вернер?
      Вернер. Вот и вы. А я только что собирался навестить вас на новой квартире, господин майор.
      Фон Телльхейм. Чтобы прожужжать мне уши бранью по адресу прежней? И не думай об этом.
      Вернер. От этого я бы не удержался. Но, собственно, я только хотел поблагодарить вас за то, что вы были так добры и сохранили мне сто луидоров. Юст возвратил мне их. Конечно, я был бы рад, если бы вы подольше хранили их у себя. Но вы перебрались на новую квартиру, о которой ни мне, ни вам ничего не известно. Кто знает, надежна ли она. Деньги могут у вас украсть, и вам пришлось бы возмещать их мне; тут бы ничего и не поделать! Поэтому я не могу просить вас об этом.
      Фон Телльхейм (улыбаясь). С каких пор ты стал так осмотрителен, Вернер?
      Вернер. Научишься волей-неволей. Нынче, если ты с деньгами, смотри в оба. Да, мне еще надо кое-что передать вам, господин майор, от жены ротмистра Марлофа; я только что от нее. Ее муж остался вам должен четыреста талеров. Она посылает вам пока часть этих денег - сто дукатов. Окончательно расплатится с вами на будущей неделе. Может быть, я-то и повинен в том, что она посылает вам не всю сумму. Видите ли, она и мне задолжала восемьдесят талеров; она думала, что я пришел напомнить ей о долге, - да так оно и было... вот она и вернула их мне... взяла из свертка, который уже отложила для вас. Вам, конечно, легче обойтись еще неделю без этих ста талеров, чем мне без моих грошей. Так вот, получайте! (Подает ему сверток с дукатами.)
      Фон Телльхейм. Вернер!
      Вернер. В чем дело? Что вы так уставились на меня? Берите же, господин майор.
      Фон Телльхейм. Вернер!
      Вернер. Что с вами? Отчего вы сердитесь?
      Фон Телльхейм (бьет себя по лбу, топает ногой, с горечью). Оттого, что ты не принес всю сумму сполна!
      Вернер. Ну, ну, господин майор! Разве вы меня не поняли?
      Фон Телльхейм. В том-то и дело, что я тебя понял. Удивительно: самые лучшие люди сегодня больше всего терзают меня!
      Вернер. Что вы говорите!
      Фон Телльхейм. Тебя это касается только наполовину. Иди, Вернер! (Отстраняет руку Вернера, подающего ему деньги.)
      Вернер. Как только освобожусь вот от этого.
      Фон Телльхейм. Вернер, а если я скажу тебе, что фрау Марлоф сама была у меня сегодня рано утром?
      Вернер. Вот как!
      Фон Телльхейм. И что она мне ничего не должна?
      Вернер. В самом деле?
      Фон Телльхейм. Что она заплатила мне все до гроша?
      Вернер (подумав). Я скажу, что лгал и что ложь - это подлая вещь, того и гляди попадешься.
      Фон Телльхейм. И тебе не стыдно?
      Вернер. А тому не стыдно, кто вынудил меня лгать? Разве не должен и он стыдиться? Видите ли, господин майор, скажи я, что ваше поведение меня не огорчает, я опять солгу. А я не хочу больше лгать.
      Фон Телльхейм. Не огорчайся, Вернер! Я знаю твое сердце и твою привязанность ко мне. Но твои деньги мне не нужны.
      Вернер. Мои деньги вам не нужны? Вам приятнее продавать, закладывать, и чтоб люди чесали языки на этот счет?
      Фон Телльхейм. Пусть люди знают, что у меня уж больше ничего нет. Не следует делать вид, что ты богаче, чем на самом деле.
      Вернер. Но зачем же делать вид, что мы беднее? У нас есть деньги, пока они есть у наших друзей.
      Фон Телльхейм. Мне не пристало быть твоим должником.
      Вернер. Не пристало? А ведь пришли вы ко мне однажды в жаркий день жар нам поддавали и солнце и враг, - когда ваш стремянный с погребцом куда-то исчез. Вы сказали: "Вернер, не найдется ли у тебя попить?" Я подал вам мою флягу, и, не правда ли, вы взяли ее и напились! Это вам пристало? Клянусь, в то время глоток гнилой воды подчас ценился дороже, чем теперь вся эта чепуха! (Вытаскивает кошелек с луидорами, подает его вместе со свертком фон Телльхейму.) Вот, возьмите, дорогой майор. Вообразите, что это вода. Ведь и это бог сотворил для всех.
      Фон Телльхейм. Ты терзаешь меня. Ты слышишь: я не хочу быть твоим должником!
      Вернер. Сперва вы говорили, что это не пристало вам. Теперь - вы не хотите! Да, это уж другое дело. (С некоторым раздражением.) Вы не хотите быть моим должником? Ну, а если вы уже у меня в долгу, господин майор? Или вы не в долгу у человека, который однажды отвел от вас удар, чуть не размозживший вам голову? А в другой раз отрубил от туловища руку, уже нажимавшую на курок, чтобы вогнать вам пулю в грудь? Разве вы можете еще больше задолжать этому человеку? Или рисковать шеей это меньше, чем рисковать кошелькам? Пусть вы благородно рассуждаете, но, чорт возьми, вы рассуждаете нелепо!
      Фон Телльхейм. С кем ты так говоришь, Вернер? Послушай, мы тут одни, и я могу это сказать. Если бы нас кто-либо слышал, это было бы уже бахвальством. Я с радостью признаю, что дважды обязан тебе жизнью. Но, дружище, почему мне не привелось сделать то же и для тебя? А?
      Вернер. Не было случая! Кто сомневается в том, господин майор? Разве я не видел, как вы сотни раз рисковали жизнью для последнего рядового, если ему приходилось плохо?
      Фон Телльхейм. Вот видишь!..
      Вернер. Но...
      Фон Телльхейм. Почему ты не хочешь понять меня? Ведь я говорю тебе: мне не пристало быть твоим должником. Я не хочу быть твоим должником. Именно в тех обстоятельствах, в которых я сейчас очутился.
      Вернер. Так! Так! Вы хотите отложить это до лучших времен. Вы хотите занять у меня деньги как-нибудь в другой раз, когда у вас не будет в этом нужды, когда вы будете при деньгах, а у меня их, может быть, не будет.
      Фон Телльхейм. Нельзя занимать, когда не знаешь, отдашь ли.
      Вернер. Такой человек, как вы, не вечно будет нуждаться.
      Фон Телльхейм. Знаешь же ты жизнь... Наконец меньше всего следует брать взаймы у того, кому деньги самому нужны.
      Вернер. О да, я как раз из таких! На что мне сдались деньги? Где нуждаются в услугах вахмистра, там его и прокормят.
      Фон Телльхейм. Тебе надо стать чем-то побольше вахмистра. Тебе нужно пробиться вперед, а ведь без денег самый достойный человек застрянет на полпути.
      Вернер. Побольше вахмистра. Об этом я даже не помышляю! Я хороший вахмистр, но легко могу оказаться плохим ротмистром и, конечно, еще скорее плохим генералом! Такие примеры бывали!
      Фон Телльхейм. Смотри, чтобы мне не пришлось плохо думать о тебе, Вернер. Я был огорчен тем, что мне сказал Юст. Ты сбыл с рук свое именье и хочешь бродяжничать где придется. Я не хочу допустить, что тебе нравится не самое ремесло солдата, а вся та дикая разгульная жизнь, которая, к несчастью, связана с ним. Солдатом надо быть ради блага своей родины или из любви к тому делу, за которое ты сражаешься. Служить без цели - сегодня здесь, а завтра там - это все равно, что быть подручным мясника, ничего больше.
      Вернер. Да, конечно, господин майор. Я послушаюсь вас. Вы лучше меня понимаете, что хорошо и что плохо. Но пока что, дорогой майор, возьмите мои деньги, Не сегодня-завтра ваше дело будет решено. Вы получите уйму денег и с лихвой вернете мне долг. Ведь я же только из-за процентов и навязываю их вам.
      Фон Телльхейм. Молчи об этом.
      Вернер. Клянусь своей бедной душой! Только ради процентов. Иной раз задумаешься: - что-то будет с тобой в старости? Если тебя вконец искалечат? Если ты будешь нищим? Если тебе придется побираться? И тут же говоришь себе: нет, ты не будешь побираться, ты пойдешь к майору, он разделит с тобою последний пфенниг, он будет тебя кормить, у него ты и помрешь честным человеком.
      Фон Телльхейм (хватает его за руку). Приятель, разве теперь ты этого не думаешь?
      Вернер. Нет, уже не думаю... Кто ничего не берет у меня, когда он в нужде, а я при деньгах, - тот и мне ничего не даст, когда у него будут деньги, а я буду нуждаться в них. Ну, что ж, пусть так! (Хочет итти.)
      Фон Телльхейм. Не выводи меня из себя, старина. Куда ты идешь? (Удерживает его.) Если я заверяю тебя честью, что у меня еще есть деньги, если я даю тебе слово, что скажу, когда они выйдут... что ты будешь первым и единственным, у кого я возьму взаймы, - ты будешь доволен?
      Вернер. Да, конечно. Дайте мне на том руку, господин майор.
      Фон Телльхейм. Вот, Пауль. А теперь кончим этот разговор. Я пришел сюда поговорить с одной девушкой.
      Явление восьмое
      Франциска (из комнаты Минны), фон Телльхейм, Вернер.
      Франциска (выходя). Вы еще здесь, господин вахмистр? (Увидев Телльхейма.) И вы здесь, господин майор? Я сейчас к вашим услугам (Снова быстро идет в комнату.)
      Явление девятое
      Фон Телльхейм, Вернер.
      Фон Телльхейм. Это она. Но я вижу, что и ты знаешь ее, Вернер?
      Вернер. Да, эту девушку я знаю.
      Фон Телльхейм. Позволь, ведь когда мы стояли на зимних квартирах в Тюрингии, ты ведь не служил у меня?
      Вернер. Нет, тогда я заготовлял обмундирование в Лейпциге.
      Фон Телльхейм. Откуда же ты ее знаешь?
      Вернер. Мы с ней знакомы без году неделю. С нынешнего дня. Но чем свежее знакомство, тем горячее дружба.
      Фон Телльхейм. Ты, значит, уже видел и барышню...
      Вернер. Разве ее госпожа - барышня? Она говорила, что вы знаете ее госпожу.
      Фон Телльхейм. Разве ты не слышал? По Тюрингии.
      Вернер. Барышня молода?
      Фон Телльхейм. Да.
      Вернер. Красива?
      Фон Телльхейм. Очень.
      Вернер. Богата?
      Фон Телльхейм. Очень.
      Вернер. И барышня к вам так же хорошо относится, как и горничная? Это было бы замечательно!
      Фон Телльхейм. Что ты хочешь сказать?
      Явление десятое
      Франциска (выходит из комнаты с письмом в руках), Пауль Вернер, фон Телльхейм.
      Франциска. Господин майор!
      Фон Телльхейм. Милая Франциска, я даже еще не успел как следует поздороваться с тобой.
      Франциска. Мысленно вы наверно уже сделали это. Я знаю, вы расположены ко мне. Я к вам тоже. Но совсем нехорошо, что вы заставляете расположенных к вам людей так беспокоиться о вас.
      Вернер (про себя). А! Ну, понятно!
      Фон Телльхейм. Судьба, Франциска! Ты отдала ей письмо?
      Франциска. Да, и вот возвращаю. (Подает письмо.)
      Фон Телльхейм. Ответ?
      Франциска. Нет, ваше собственное письмо.
      Фон Телльхейм. Как? Она не хочет его читать?
      Франциска. Она пыталась, но мы плохо разбираем писанное.
      Фон Телльхейм. Ты очень мило шутишь!
      Франциска. И мы полагаем, что писание писем придумано не для тех, которые могут беседовать друг с другом, как только пожелают.
      Фон Телльхейм. Какой предлог! Она должна прочесть его. В этом письме она найдет оправдание... все основания и причины...
      Франциска. Которые барышня желает выслушать от вас лично, а не прочитать.
      Фон Телльхейм. Выслушать лично от меня? Чтобы меня смущало каждое ее слово, самое выражение лица? Чтобы в каждом ее взгляде я чувствовал всю тяжесть моей утраты?
      Франциска. Нас не разжалобить! Вот возьмите! (Дает ему письмо.) Она ждет вас в три часа. Она хочет прокатиться и осмотреть город. Вы поедете с ней. Фон Телльхейм. Поеду с ней? Франциска. А что вы дадите мне, если я оставлю вас с ней наедине? Мне нужно быть дома. Фон Телльхейм. С ней наедине? Франциска. В прекрасном закрытом экипаже. Фон Телльхейм. Невозможно! Франциска. Да, да. В экипаже, господин майор, вас ожидает нагоняй. Тут вы от нас не улизнете. Вот для чего это все придумано. Коротко говоря, вы придете, господин майор, ровно в три... Да, вы же хотели поговорить со мною с глазу на глаз? Что вы ходите сказать мне? Ах (заметив Вернера), да мы не одни.'
      Фон Телльхейм. Не в том дело, Франциска; мы, надо считать, одни. Но так как барышня не читала письма, то мне пока и сказать тебе нечего.
      Франциска. Мы, значит, все равно, что одни? У вас нет никаких секретов от господина вахмистра? Фон Телльхейм. Нет, никаких. Франциска. А сдается мне, что некоторые вещи вам бы следовало держать от него втайне. Фон Телльхейм. Как так? Вернер. Что такое, барышня? Франциска. Секреты особого рода. "Все двадцать, господин вахмистр?" (Поднимает вверх обе руки с растопыренными пальцами.)
      Вернер. Тс! Тс! Барышня, барышня! Фон Телльхейм. Что это значит? Франциска. Смотришь - на пальце уже красуется перстенек! Так, господин вахмистр? (Показывает жестом, будто она быстро надевает перстень на палец.) Фон Телльхейм. Что такое?
      Вернер. Барышня, барышня, ведь вы же, надеюсь, понимаете шутку?
      Фон Телльхейм. Вернер, ты не забыл, - ведь я не раз повторял тебе? Есть вещи, о которых никогда нельзя шутить с женщинами.
      Вернер. Клянусь моей бедной душой, я, видно, забыл об этом. Барышня, я прошу...
      Франциска. Ну, если это была шутка! На сей раз прощаю вас.
      Фон Телльхейм. Если мне уж так необходимо явиться, постарайся, Франциска, чтобы барышня сперва прочитала письмо. Это избавит меня от муки снова думать, снова говорить о вещах, о которых так хотелось позабыть. (Переворачивает письмо и подает ей, но вдруг замечает, что оно вскрыто.) О, что я вижу, Франциска, письмо вскрыто?
      Франциска. Возможно. (Осматривает его.) Да, в самом деле - оно вскрыто. Кто же это вскрыл его? Но мы не читали его. Не читали, господин майор. Мы и не хотим читать его, так как человек, написавший его, сам придет к нам. Приходите, и знаете что, господин майор? Не являйтесь к нам в таком виде - в сапогах, кое-как причесанный. Вас можно извинить, вы не ожидали встретить нас. Приходите в башмаках, завейтесь. А то у вас слишком лихой, слишком прусский вид!
      Фон Телльхейм. Благодарю, Франциска!
      Франциска. Вид у вас такой, будто вы ночевали на бивуаке.
      Фон Телльхейм. Ты почти угадала.
      Франциска. Мы тоже приоденемся, а затем будем обедать. Мы охотно пригласили бы вас пообедать с нами. Но ваше присутствие помешает нам есть; и мы, видите ли, не так уж влюблены, чтобы лишиться аппетита.
      Фон Телльхейм. Иду! А ты, Франциска, тем временем подготовь ее немного, чтобы не вызвать мне презрения у нее, да и у самого себя - тоже. Идем, Вернер, ты пообедаешь со мною.
      Вернер. За общим столом? Тут? В этом доме? Тут кусок у меня в глотке застрянет.
      Фон Телльхейм. У меня в комнате.
      Вернер. Тогда я сейчас догоню вас. Только перекинусь словечком с барышней.
      Фон Телльхейм. Ничего не имею против! (Уходит.)
      Явление одиннадцатое
      Пауль Вернер, Франциска.
      Франциска. Ну, господин вахмистр?
      Вернер. Барышня, в следующий раз приодеться и мне?
      Франциска. Одевайтесь, как хотите, господин вахмистр. Моим глазам это не будет неприятно. Но зато уши надо держать с вами востро! Двадцать пальцев - и все в перстнях! Ай-ай, господин вахмистр!
      Вернер. Нет, барышня, именно на этот счет я хотел объясниться с вами. Эта шутка слетела у меня с языка как-то нечаянно. Хватит человеку и одного перстня. Сотни и сотни раз я слышал от майора: негодяй тот солдат, который соблазнит девушку! И я вполне с ним согласен, барышня... Уж можете положиться! А теперь мне нужно догнать майора... Приятного вам аппетита, барышня. (Уходит.)
      Франциска. И вам того же, господин вахмистр!.. Право же, этот человек мне нравится. (Идет к дверям, навстречу ей Минна.)
      Явление двенадцатое
      Минна, Франциска.
      Минна. Майор уже ушел? Франциска, мне кажется, что я уже успокоилась, и верю, что смогу удержать его.
      Франциска. А я еще больше успокою вас.
      Минна. Тем лучше! Его письмо, о его письмо! В каждой строчке чувствуется честный, благородный человек. Всякий раз, когда он отказывается от меня, это звучит как клятва. Вероятно, он заметил, что мы прочли его письмо... Пусть, лишь бы он пришел... Он придет наверное, да?.. Но мне кажется, что во всем его поведении сквозит слишком большая гордость. Ведь это гордость, непростительная гордость - не хотеть быть обязанным любимой своим счастьем! Если он даст мне почувствовать ее слишком сильно, Франциска...
      Франциска. То вы от него откажетесь?..
      Минна. О, смотрите-ка... Ты уже опять... страдаешь за него? Нет, милая дурочка, из-за одного недостатка не отказываются от человека. Нет, но мне пришло в голову сыграть с ним шутку. За гордость помучить его в свою очередь гордостью.
      Франциска. Да, видно, вы совсем уже успокоились, барышня, если у вас уже снова на уме шутки.
      Минна. Да, я спокойна. Идем. И тебе тоже придется играть при этом роль. (Обе уходят в свою комнату.)
      ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
      Комната Минны
      Явление первое
      Минна (одета богато, но со вкусом) и Франциска. Они кончили обед, встают. Слуга убирает со стола.
      Франциска. Вы вряд ли насытились, барышня!
      Минна. Ты думаешь. Франциска? Ведь я не была голодна, когда садилась за стол.
      Франциска. Мы решили не говорить о нем за обедом, но надо было еще приказать себе не думать о нем.
      Минна. Ты права, я думала только о нем.
      Франциска. Мне это было ясно. Я заводила речь о том, о сем, но вы на все отвечали невпопад.
      Другой слуга приносит кофе.
      Вот напиток, располагающий к мечтам, к грусти! Милый меланхолический кофе!
      Минна. К мечтам? Я не мечтаю. Я только обдумываю урок, который хочу ему преподать. Ты хорошо поняла меня, Франциска?
      Франциска. О да, но было бы еще лучше, если бы он сделал ненужным этот урок.
      Минна. Ты увидишь, как хорошо я знаю Телльхейма. Теперь он отказывается от меня и моих богатств, но он будет сражаться за меня со всем миром, если узнает, что я несчастна и покинута.
      Франциска (очень серьезно). А это, должно быть, приятно щекочет самое утонченное самолюбие?
      Минна. Какой строгий критик! Подумайте! То она ловит меня на суетности, то на самолюбии. Уж оставь меня, милая Франциска. Ведь и ты можешь делать со своим вахмистром что тебе вздумается.
      Франциска. С моим вахмистром?
      Минна. Как бы ты ни отнекивалась, это так. Я еще и не видела его, но каждое твое слово, сказанное о нем, дает мне основание пророчить, что он твой суженый.
      Явление второе
      Риккоде ла Марлиньер, Минна, Франциска.
      Рикко (еще за сценой). Est-il permis, monsieur le Major?{Можно войти, господин майор?}
      Франциска. Что это? К нам? (Идет к двери.)
      Рикко. Parbleu! {Чорт возьми!} Я обшибся. Mais non! {Да нет.} Я не обшибся. C'est sa chambre... {Это его комната...}
      Франциска. Барышня, этот господин, должно быть, еще рассчитывал найти здесь майора фон Телльхейма.
      Рикко. Вот именно! Le Major de Tellheim; juste, ma belle enfant, c'est lui que je cherche. Ou est-il? {Майор Телльхейм; вот именно, мое прелестное дитя, его-то я и ищу. Где он?}
      Франциска. Он уже не живет здесь.
      Рикко. Comment! {Как!} Еще вчера жиль здесь, а теперь уж не живеть? Где же он живеть?
      Минна (подходя к нему). Господин...
      Рикко. Ah, madame, mademoiselle... {Ах, сударыня, барышня...} Ваша милость, извините...
      Минна. Сударь, ваша ошибка вполне простительна, и ваше удивление понятно. Господин майор был так добр и уступил мне, как приезжей, комнату, так как я не могла найти свободного помещения.
      Рикко. Ah voila de ses politesses! C'est un tres ga-lant-homme que ce Major! {Как всегда, вежлив. Майор - весьма галантный человек.}
      Минна. Но куда он переехал, я, к стыду моему, не знаю.
      Рикко. Ваша милость не знайт? C'est dommage, j'en suis fache. {Жаль. Я огорчен.}
      Минна. Мне бы надо было, разумеется, узнать, где он живет. Его друзья будут здесь искать его.
      Рикко. Я очень из его друзей, ваша милость.
      Минна. Франциска, может быть, тебе известно...
      Франциска. Нет, барышня.
      Рикко. Мне надобность говорит с ним. Я принес ему nouvelle, {Известие.} он будет очень обрадоваться...
      Минна. Тем досаднее. Но я надеюсь скоро увидеть его. Если это безразлично, из чьих уст он узнает приятную новость... то... я предлагаю свои услуги.
      Рикко. Понимаю. Mademoiselle parle francais? Mais sans doute; telle que je la vois! La demande etait bien im-polie; vous me pardonnerez, mademoiselle? {Сударыня, вы говорите по-французски? Но какие могут быть сомнения! Достаточно взглянуть на вас! Это был невежливый вопрос. Вы меня извините, сударыня...}
      Минна. Сударь...
      Рикко. Нет? Вы не говорить по-французски, ваша милость?
      Минна. Во Франции я говорила бы по-французски. Но здесь? Зачем? Вы меня, повидимому, понимаете, я тоже пойму вас. Говорите, как вам угодно.
      Рикко. Корошо, корошо. Я могу объясняться и по-немецки. Sachez done, mademoiselle. {Знайте же, сударыня.} Ваша милость должна знать, что я пошель с обеда у господина министра... министра... как называйся тот министр? Тот самый... на длинной улице... на широкой площади?