В области шейных позвонков оно может вести, в результате давления опухоли или межпозвоночного диска, к спастическим параличам верхних и нижних конечностей, а повреждение в области нижней части шейных позвонков -- к слабому параличу верхних и спастическому, параличу нижних конечностей. Этот случай, однако, мог бы быть вероятным только тогда, если бы не произошло впоследствии полного исцеления. При повреждении сосудов спинного мозга (при размягчении спинного мозга) также невозможно представить себе полного исчезновения всех признаков болезни.
      Итак, если исключить дегенеративные поражения, которые влекут за собой постоянные и усугубляющиеся со временем заболевания, остается воспаление нервов и корешков спинномозговых нервов, которое и может стать причиной полного временного Паралича. Речь идет о воспалении, причиненном различными ядами, бактериальными и инфекционными, которое может иметь целый ряд причин. Причем, это паралич слабый, симметричный, часто полный, и почти всегда временный. Именно этому диагнозу полнее всего отвечают свидетельства летописцев о болезни Карла IV.
      Хотя полирадикулярный неврит -- болезнь, не влекущая за собой летального исхода, она тем не менее может стать угрозой для жизни вследствие поражения мышц дыхательных путей. В любом случае, это болезнь, которая может длиться и месяцами. Именно это заболевание могло повлечь за собой паралич всех четырех конечностей, с начальным агрессивным течением и полным конечным выздоровлением, или почти полным, потому что нельзя исключить, что искривление шеи могло быть неполным параличом (резидуальным парезом) шейных мышц. И хотя у нас нет подтверждения, что в 1350 году Карл IV перенес именно polyradikuloneuritis ни одна другая болезнь не объясняет с такой полнотой все признаки, проявившиеся у Карла IV, и его полное исцеление.
      ЧТО ПОКАЗАЛА ЭКСГУМАЦИЯ? В наше время, в 1978 году останки Карла IV были вновь эксгумированы и снова изучены комиссией, возглавляемой научным сотрудником Национального музея Эммануэлем Влчеком. Членом этой комиссии был и автор этих строк. Оказалось, что на левой стороне шейных позвонков виден явный след кровоизлияния, давившего снаружи на уровне третьего-пятого шейных позвонков. Это наружное кровоизлияние могло вызвать, путем сосудистых изменений или прямого давления, паралич -- и в то же время могло никак не повлиять на здоровье короля.
      В этой связи возникли догадки о похождениях Карла, не слишком-то отмеченных официальной историей. Речь идет об участии в турнирах под чужим именем, которые Карл IV предпринимал якобы, уже будучи чешским королем и римским императором. Упоминавшееся здесь замечание папы римского по поводу одежды молодого Карла также приводится иногда как аргумент легкомыслия и авантюризма короля в юности. В те времена подобное ранение могло причинить падение с лошади или -- что еще вероятнее -- удар древком копья.
      Однако малоправдоподобно, чтобы в четырнадцатом веке кому-либо удалось не только выжить после повреждения шейного спинного мозга, но даже выздороветь. Само по себе повреждение позвоночника могло не повлечь за собой последствий или вызвать временный паралич, однако при параличе, продолжительность которого превышала бы полгода и который прошел бы впоследствии сам по себе, немыслимо, чтобы он мог явиться последствием травмы спинного мозга, особенно в области шейных позвонков. Не исключено, однако, что травма позвоночника Карла IV могла стать причиной возникновения места наименьшего сопротивления, на котором возникло потом воспаление стволов спинного мозга. Эту возможность увеличивает тот факт, что в 1371 году Карл IV снова заболел тяжелым, длившимся четыре месяца заболеванием, о котором нам известно только то, что "врачи, как и 21 год назад, сомневались в его выздоровлении". Известно, что полирадикулоневрит, воспаление ствола периферического нерва, дает иногда рецидивы. Не была ли это новая атака?
      Давление же на спинной мозг опухоли или межпозвоночного диска не могло бы так быстро прийти в норму, как произошло в случае первого заболевания, либо непременно проявилось бы снова в течение дальнейших 27 лет жизни короля. В четырнадцатом веке могли уже быть и инфекционные или токсические причины воспаления, и если о них нет упоминаний в исторических источниках, так это, вероятно, потому, что они были редкостью; и сегодня это не такая уже частая болезнь. А при уровне средневековой медицины мы можем узнать о ней только в тех редких случаях, когда она постигла коронованную особу.
      Карл IV скончался в ноябре 1378 года от "прыгающей горячки" -- скорее всего, от бронхопневмонии. Как установлено в 1978 году, ее причиной был перелом шейки бедренной кости.
      Как бы то ни было, насколько нам удалось установить, "дело Карла IV" -один из первых -- если вообще не первый -- случай веского подозрения полирадикулоневрита.
      На этом можно поставить точку за нашим скромным вкладом в историю болезни величайшего чешского короля. И хотя мы приоткрыли вам "некоролевскую" сторону его жизни, надеемся, вы все же согласитесь, что это нисколько не умалило той роли, которую Карл IV столь исключительным образом сыграл в нашей истории.
      ВАЦЛАВ IV
      "Ребенком он стал королем; по-детски, к сожалению, правил и во взрослом возрасте: благодушно и справедливо, пока страсти необузданные не сбили его с истинного пути, и стал он королевствовать не как муж, а по своему капризу и своенравно, как каждый слабый человек, который выглядеть сильным хочет". Франтишек ПАЛАЦКИЙ. ИСТОРИЯ НАРОДА ЧЕШСКОГО В ЧЕХИИ И МОРАВИИ
      Вацлав IV наглядно опровергает пословицу о яблоке, падающем недалеко от яблони. Он стал яблоком, которое закатилось от Карлова древа изрядно далеко. Впрочем, будем справедливы: быть сыном великого отца всегда нелегко. От такого сына обычно ждут, что он не только сравняется величием с отцом, но и превзойдет его.
      Прежде всего, Вацлав не унаследовал от своего отца упорства, рассудительности и дипломатического таланта. Вместе с тем его образ, донесенный до нас историей и традициями, во многом искажен. Дело в том, что его обуславливают, а иногда и затмевают, драматические события той эпохи, полной противоречий и поворотов, которые характерны прежде всего для второй половины правления Вацлава IV, длившегося сорок один год. Возникает вопрос: а сумел бы любой другой правитель, не исключая знаменитого отца Вацлава, достойно справиться со своей миссией в такую эпоху?
      На проблематичность справедливой характеристики этого чешского короля объективно указывает тот же Палацкий, который пишет:
      "О моральном облике и всей личности Вацлава IV, к сожалению, никто из его современников не оставил достаточно верного и с натуры написанного образа; до нас дошли отрывочные суждения и рассказы, по большей части предвзятые и принадлежащие людям, которые, лично общаясь с королем, отзывались о нем на основании собственного опыта и собственного взгляда. Те же страсти, которые в ходе его 41-летнего правления стали причиной того великого раздвоения, в котором до сих пор находится западное христианство, породили и противоречащие друг другу заключения о характере и поведении короля Вацлава как среди современников, так и среди потомков. Это привело к тому, что если, с одной стороны, большинство писателей изображало его низким пьяницей и бессмысленным буяном, то, с другой стороны, нашлись голоса, отмечавшие в нем весьма разумно мыслящего мученика, поддавшегося на свою беду ненависти злых людей..."
      ДВА РИМСКИХ ПАПЫ И ТРИ ГОЛОСА. Период правления Вацлава IV (1378--1479) был чем угодно, но только не идиллией. Когда восемнадцатилетним юношей он вступил на чешский трон, положение чешского государства во многом было прекрасным. Его территории, благодаря Карлу IV, почти удвоились; чешский король считался одновременно королем римским (императором он становился только после коронации в Риме); увеличился международный престиж чешского королевства благодаря "брачной" политике отца Вацлава: младший сын Карла Сигизмунд получил в приданое жены венгерскую корону, а дочь Анна вышла замуж за английского короля Ричарда II. После вступления на престол правой рукой молодого чешского короля Вацлава IV был коронный совет во главе с князем Пршемыславом Тешинским, в который входил многие опытные земские и имперские чиновники, в частности Ян из Стршеды.
      С другой стороны, здесь с самого начала имелись и неблагоприятные обстоятельства. Прежде всего, двойное папство, которое отравляло уже и последние дни жизни отца Вацлава. Во главе католиков стояли в то время два папы римских -- один в Риме, второй -- в Авиньоне, а почти вся церковь была охвачена глубоким нравственным разложением. Ее кульминацией можно назвать понтификат антипапы Урбана VI (1378--1389), на счет которого (или, скорее, на счет болезни которого) приписываются десятки преступлений против человечности, коварные убийства епископов и кардиналов, еще чаще -обвинение их в ереси и присуждение к сожжению, не говоря уж о продаже индульгенций, пребенд и других способов накопления церковных богатств. Об Урбане VI известно, что он страдал манией величия, усугубленной к тому же манией преследования, что гнало его от убийства к убийству. Он был болен паранойей -- хроническим заболеванием, не так уж часто встречающимся среди душевнобольных. Сегодня оно даже поддается лечению. Однако паранойя, постигшая человека, обладающего большой властью, может обернуться для других настоящей катастрофой, как это и произошло в случае Урбана VI.
      Сначала Вацлав IV встал на сторону папы римского, что привело к разрыву с Францией, стоящей, разумеется, на позициях папы авиньонского. Одна за другой следовали войны и столкновения внутри "священной римско-германской империи", в которые то и дело вовлекался Вацлав. Кроме того, папа римский, которого признавал Вацлав, отказывался подтвердить его претензии на римский престол. Поэтому Вацлав IV требовал (будучи в этом не одинок), чтобы проблема двойного папства была решена отставкой обоих пап и избранием нового, единственного папы. Против этого выступил пражский университет, точнее, его немецкое большинство, которое продолжало оставаться на стороне папы римского. Следствием этого стало издание в январе 1409 года Вацлавом IV так называемого Декрета кутногорского, по которому у иностранцев отнимались, а чешскому народу давались голоса. Тем самым Вацлав завершил дело своего великого отца (при основании университета его академическое общество делилось на национальности: баварцев, саксонцев, поляков и чехов, то есть два славянских народа против двух германских. Однако в результате постепенного онемечивания Силезии "польский" голос превратился по существу в третий германский голос, и чешский народ оказался таким образом в своем собственном университете в меньшинстве).
      Хотя мотивом такого решения Вацлава не был ни ярко выраженный патриотизм, ни национальное самосознание, как это истолковывалось иногда романтической и возрожденческой литературой, издание Декрета кутногорского, несомненно, явилось самым значимым актом его правления. Кто бы ни разработал этот документ, главным остается то, что Вацлав его подписал. Многие места этого "Декрета" не раз находили свое подтверждение в нашей истории. Например:
      "Поскольку народ немецкий не имеет никакого права для проживания в королевстве Чешском, а притом в различных делах пражского обучения... присвоил себе три голоса в решениях, в то время как народ чешский, королевства истинный наследник, имеет единственный голос... приказываем вам этим декретом строго и властно... чтобы народ чешский во всех советах, судах, экзаменах, выборах и в любых других делах и разбирательствах... к трем голосам всегда допущен был и отныне и навсегда пользовался привилегией этих голосов..."
      Издание декрета способствовало очехиванию Праги тех лет, так как вместе с профессорами и студентами из Праги в Лейпциг и Краков переселились и многие немецкие купцы, ремесленники и чиновники, так или иначе пользовавшиеся прежде льготой "трех голосов".
      В отличие от своего отца, который состоял в лучших отношениях с католической церковью, в частности, с ее высшим клиром, и фактически опирался на нее, Вацлав с самого начала своего правления вступал с высшим клиром в споры. Причем было бы упрощением утверждать, что мотивы этих споров носили чисто экономический характер. Их кульминацией стало острое столкновение короля с пражским архиепископом и крупным феодалом Яном из Йенштейна по вопросу кладрубского монастыря, на поместьях которого Вацлав IV хотел основать новый епископат в Плзене. Когда архиепископ нарушил эти планы, король так разгорячился, что Яну пришлось бежать от его гнева из Праги.
      Неудивительно потому, что взгляды церковных кругов на короля были сплошь негативными; не следует забывать к тому же, что за время его правления на сцену выходят две крупнейшие фигуры будущей гуситской революции -- Ян Гус и Ян Жижка. Поэтому в глазах римской церкви Вацлав выступает чуть ли не полуеретиком.
      СНАЧАЛА -- ОДНА ХВАЛА... Мы уже говорили, что Вацлав IV не унаследовал от своего великого отца целый ряд нужных качеств. Зато он обладал качеством, которого Карлу IV явно не хватало. Еще юношей король окружил себя советниками из низших дворянских слоев. Его выбор был удачен: это были, как правило, способные, верные и преданные своему королю люди. Вацлав IV доверял им высокие государственные должности (в конце жизни он приблизил ко двору и Яна Жижку из Троцнова), что, разумеется, вызывало недовольство знатного дворянства, во главе которого стоял знатный род Рожмберков. В заговорах против Вацлава не отставал и архиепископ. Дело заходило так далеко, что король дважды был взят в плен и содержался под стражей на Граде, а позднее в Вене. Не раз его пытались отравить. Высшей знати всегда симпатизировал и вступал с нею в союз брат Вацлава Сигизмунд, а с ним и большинство других родственников короля.
      Итак, давайте вернемся к оценке Франтишека Палацкого: исторические источники из церковных кругов не простили Вацлаву архиепископа Яна из Йенштейна и генерального викария Яна из Помука, а косвенно -- и Яна Гуса с Яном Жижкой; немцы, в свою очередь, не забывали Декрет кутногорский, ущемлявший их права, а высшая знать упрекала его в предпочтении низшего дворянства и рыцарства. Противоречивость этих взглядов оказывала, к сожалению, влияние и на чешскую историческую науку.
      Нас, однако, личность короля Вацлава IV интересует прежде всего с точки зрения врача -- болезнь Вацлава, точнее, постепенное ухудшение его здоровья и в первую очередь его нервно-психического состояния и его поведение как человека и как правителя, безусловно, тесно взаимосвязаны.
      Начало правления Вацлава отмечено в истории одними хвалебными отзывами. В "Хронике" брабантского дипломата Эдмунда де Динтера, лично знавшего Вацлава IV ("Хроника" написана в 1445-- 1447 годах), можно прочесть, что чешский король был "монархом, не только умеющим приятно говорить, но и образованным". Наряду с чешским языком, Вацлав свободно владел немецким, а в его библиотеке религиозные книги соседствовали с произведениями немецких миннезингеров. В период правления Вацлава в Чехии происходит большой культурный переворот. Чешские писатели уже не пишут исключительно по латыни, растет число авторов, пишущих на сочном, красивом чешском языке. Ян Гус изобретает так называемое диакритическое письмо, заменяющее неудобную при чтении вязь (до сих пор существующую, в частности , в польском языке) диакритическими знаками, употребляемыми над буквами.
      Хорошо проявляет себя молодой король поначалу и в управлении страной, отстаивая право и справедливость. Хроникер упоминает, что "если бы в дни его правления кто-то золото на голове нес или шел своей дорогой, никто бы его не обидел". Такое можно было сказать в ту пору о редкой из европейских стран. Легендой стали прогулки Вацлава переодетым в простое платье по Праге, во время которых он якобы следил, не обманывают ли народ мясники да пекари. (Истинная причина королевского "маскарада" могла быть, конечно, намного прозаичнее: он престо не хотел быть узнанным, когда утром возвращался с ночных похождений в свою резиденцию в Старом Городе).
      Вместе с тем он действительно защищал горожан от произвола знати, а торговцев - евреев -- от преследований.
      Вскоре, однако, все изменилось. "Позднее, -- пишет исследователь Ф. М. Вартош, -- Вацлав ограничивался простыми набегами и Доброй волей. Этого было мало там, где чем дальше, тем больше ощущалась потребность в государственном муже такого масштаба и такой рабочей энергии, каким был скончавшийся император". И снова о Вацлаве: "Утром он говорил "да", а вечером -- "нет". Это о периоде, последовавшем после первого заточения Вацлава так называемым дворянским сообществом, и его свержения с римского трона, на котором его сменил Сигизмунд. О периоде, когда двоюродный брат Вацлава Йошт всюду провозглашает, что в Чехии скоро будет новый король. Со временем безучастность и апатия Вацлава возрастают; о" равнодушно относится к тому, что в Польше, Германии и Италии о Чехии говорят как о стране еретиков; не протестует энергично против тюремного заключения Гуса в Констанце (хотя это и было в первую очередь заботой Сигизмунда, который, будучи императором римским, выставил Гусу охранную грамоту), не делает никакой подготовки к обороне на случай крестового похода против "еретической" Чехии. Словом, последние годы правления Вацлава IV отмечены отсутствием всякого интереса к делам, которые должны были интересовать его больше всего.
      Выразительной чертой характера Вацлава была его исключительная вспыльчивость. Впервые она проявилась в столкновении с архиепископом Яном из Йенштейна и его сторонниками. Агрессивность Вацлава, по утверждениям современных ему летописцев, в аффектах злости не знала границ, особенно когда он узнавал, что все его усилия кончились неудачей. В качестве "доказательства" его жестокости приводится факт возможно, вымышленный), что когда кто-то (вероятно, из кругов высшего клира) написал на стене: "Вацлав, второй Нерон", король приписал якобы: "Если не был до сих пор, то буду".
      ЧТО СТАЛО ПРИЧИНОЙ ПЕРЕМЕНЫ? Итак, что, помимо обычных монарших забот и неудач, стало причиной того, что характер короля столь явственно изменился в худшую сторону, что Вацлав перестал владеть собой, часто поддавался гневу и -- в конце концов -- апатии? Хотя и трудно считать объективными суждения о том, что многообещающий правитель превратился вдруг в жестокого монарха, "уничижителя доверия, советующегося с демонами" (безымянный священнослужитель, близкий к собору св. Вита), или характеристику Вацлава как "человека дикого" и "ужасного вида" (монах-августинец из Регенсбурга Ондржей), все же существует и немало бесспорных доказательств. В частности, в 1400 году курфюрсты сочли Вацлава в Оберленштайне человеком "бесполезным и ленивым, совершенно не подходящим для римской империи" (Другой вопрос -насколько те же курфюрсты поправили дело Сигизмундом).
      Формирование личности происходит, как известно, в детстве. Когда у Карла IV и его супруги Анны Свидницкой 26 февраля 1361 года родился в Нюрнберге желанный наследник, отец был, разумеется, безгранично счастлив. Он дал свободу заключенным и послал в Аахен - место своей коронации -- золото весом с новорожденного. Уже в двухлетнем возрасте Вацлав был коронован (против воли архиепископа Арношта из Пардубице) как чешский король, причем отец неразумно баловал его и в дальнейшем -- например, в 15 лет он был объявлен римским королем. С другой стороны, Вацлав был лишен материнской заботы -- его мать умерла, когда ребенку не исполнилось и двух лет.
      После смерти отца Вацлав остался в семье Люксембургов в одиночестве. Его сводный брат Сигизмунд относился к нему неизменно недружелюбно. С небольшими исключениями подобным образом вели себя по отношению к Вацлаву и другие родственники.
      Потом в жизнь Вацлава входит еще один недруг -- алкоголь. Поначалу, как обычно, увлечение им не выходит за рамки светских обычаев. Позднее, по свидетельству Энеа Сильвио Пикколомини (папы римского Пия II), чешский король как-то заявил, что, воюй он в Италии, он "взял бы за добычу только вино".
      Взрывы гнева Вацлава тоже были связаны с алкоголем. В "Хронике" Эдмунда де Динтера который, как мы уже говорили, был лично знаком с королем и в начале его правления отмечал образованность Вацлава, можно прочесть следующее: "Когда он пил сверх меры, то становился свирепым и в этом состоянии был развращенным и опасным".
      Трудно сказать, что представлял брабантский хроникер под понятием "развращенный". Однако возникает вопрос: что это было -- проявления неукротимого гнева или патологические аффекты злобы, присущие алкоголикам? Как известно, падение запретов и "аффект момента" -- наиболее частые симптомы алкоголизма.
      Достоверен и факт, что алкоголизм Вацлава усиливался. Некоторые современники утверждают, что это было связано с двумя попытками отравления, после которых Вацлав жаловался на постоянное "жжение" в горле.
      Следует, однако, отнести к области вымыслов рассказы о злых собаках, которыми Вацлав якобы любил травить людей, или о коже, на которой палач записывал якобы имена жертв королевского гнева. Все это утверждает уже цитировавшийся здесь монах-августинец. Снова повторяем, что хроникеры, большая часть которых была из священнослужителей, явно не отличались симпатиями к Вацлаву, восстановившему против себя высший клир. Все это, однако, ничего не меняет в том, что аффекты злости Вацлава носили патологический характер и вполне могли бы отвечать картине хронического алкоголизма, в пользу которого говорит много фактов.
      Итак, были ли это простые аффекты злобы или таким образом проявлялось органическое заболевание мозга?
      Свидетельство современника Вацлава, опата-августинца Рудольфа из Загани, не скупится на самые резкие слова в адрес Вацлава: согласно ему, тот был "не столько король, сколько людоед в королевстве чехов". Опат Рудольф, без сомнения, проявляет такой характеристикой ненависть к королю, который жестко выступил против церковной иерархии во Вроцлаве. Интересно, что опат Рудольф сравнивал Вацлава IV с его современником Карлом VI, французским королем, вошедшим в историю под прозвищем Безумный.
      Наряду с аффектами злости, необходимо учитывать и апатию Вацлава, развившуюся в последние годы. "Он не мог решиться ни на какое действие и топил свою горечь в вине", -- пишет о поведении Вацлава после его низложения с римского трона немецкий историк Махилек. Эта неспособность к действиям со временем прогрессировала.
      Даже не подпадая под влияние отрицательно настроенных к Вацлаву церковных, германских и великосветских источников, на основании бесспорных исторических фактов можно утверждать, что этот чешский король страдал алкогольной деменцией (слабоумием) -- обычным последствием хронического алкоголизма. Более того, у нас есть основания считать, что у Вацлава IV была нарушена нервная система.
      БОЛЕЗНЬ И "БЕЛЫЕ МЫШКИ". Согласно данным, которыми мы располагаем, Вацлав IV был дважды тяжело болен. Впервые он заболел в 1393 году в Вене. Известно, что заболевание было опасным, однако его признаки нигде не описаны. Источники приводят только неопределенное "смертельно болен" и факт о выздоровлении. По всей вероятности, речь шла об отравлении. Одновременно с королем такая же болезнь постигла баварского герцога Фридриха, который 4 декабря того же года скончался, Вацлав IV еще 7 декабря борется со смертью. По общему мнению, оба правителя были отравлены. Об эпидемии не могло быть и речи, так как никто, кроме них, в это время и этом месте не заболел.
      Более подробные сведения дошли до нас о втором серьезном заболевании Вацлава IV, происшедшем пятнадцать лет спустя, в 1408 году, в Праге. Тогда короля разбил паралич всех четырех конечностей (тетраплегия). Куриал Детржих так описывает болезнь короля: "Он не мог двигать ни руками, ни ногами, и его должны были возить или носить на спине". Итак, король передвигался в коляске или его переносили лакеи. Исцелил его наконец личный врач короля Албик из Уничова, который оставил нам об этом следующее свидетельство: "Я, Албик, предписал королю Вацлаву режим, и это ему очень помогло, так что он скоро смог ходить и ездить верхом". Итак, некоторое время спустя (неизвестно, как долго -- через недели или месяцы?), король мог ходить и ездить верхом.
      Что же это был за "режим"? Албик сообщает, что именно король принимал. С точки зрения современной медицины трудно представить себе исцеление с помощью розовой воды и масляного бальзама, (скорее, произошло спонтанное облегчение), однако к чести Албика надо сказать, что он сумел удержать короля от обычных алхимических практик.
      Примечательно, что Вацлав IV был поражен в 1408 году почти таким же образом, как и его отец в 1350-м. Однако этиология (происхождение и причины) болезни Вацлава совершенно иная. Заболевание Карла -- воспаление нервов и их корешков -- длилось десять месяцев, после чего произошло полное исцеление. В то же время при обследовании его скелета было установлено, что Карл IV перенес травму (в бою? на турнире?), ставшую причиной паравертебрального излияния, давившего снаружи на шейные позвонки. Это тоже могло привести у Карла к тетраплегии (параличу всех четырех конечностей). У Вацлава о такой этиологии не может быть и речи. В отличие от отца, он не получил военного воспитания и практически никогда (за единственным исключением, когда король возглавил войско, однако боя так и не произошло) не воевал. Таким образом, причиной тетраплегии Вацлава, наконец отступившей, могло быть воспаление нервов вследствие алкоголизма или так называемая болезнь Корсакова, при которой появляются, как говорят в народе, "белые мышки". Слово "contractus" в описании могло бы свидетельствовать в пользу спастической, центральной квадроплегии, однако оно означает не только "перетянутый", но и "вялый" (атрофия?), и кроме того, спастическая (судорожная) квадроплегия в столь короткий срок не пришла бы в норму настолько, чтобы пациент мог ходить и ездить верхом, в чем бы ни заключалась ее причина. Таким образом, почти наверняка можно утверждать, что речь шла о вялой квадроплегии, периферической, обусловленной, вероятнее всего, алкоголическим полиневритом. Позднее
      МЕНЯЕТСЯ И ЛИЦО КОРОЛЯ. Примечательно, что миловидный молодой человек, каким мы знаем короля по бюсту в трифории храма св. Вита, холеный зрелый муж, каким предстает перед нами Вацлав на староместской Мостецкой башне, если верить современным хроникам, превращается, наконец, в человека "ужасного вида", со страшным лицом. Надо сказать, что и на его портрете в библии Мартина Ротлера (Вацлав IV с супругой) видна определенная перемена. Вполне возможно, что такой переменой, которую зарегистрировали современники короля, могла быть известная отечность и изменение цвета лица, характерные для хронических алкоголиков.
      Остается упомянуть еще о смерти короля Вацлава IV. Ее исторический контекст достаточно известен: по настоянию папы римского, а также своего брата Сигизмунда, Вацлав принял наконец некоторые меры против гуситов, следствием чего были новые беспокойства, кульминировавшие так называемой первой пражской дефенестрацией: 30 июля 1419 года толпы пражан, ворвавшиеся в Новоместскую ратушу, сбросили из окон членов магистрата, посмеивавшихся с галереи над гуситской дарохранительницей, которую несла процессия, возглавляемая Яном Желивским.
      Вацлав IV находился в то время в так называемом Новом градке в Кунратице, куда он все чаще удалялся из охваченной волнениями Праги. Узнав о дефенестрации, король разволновался и умер, -- считается, что от сердечного приступа. До нас дошло много изображений, на которых Вацлав держится за сердце. Того же мнения был и знаменитый чешский медик Томайер, который однозначно считал, что Вацлав IV скончался в результате инфаркта миокарда. Есть в этом, однако, одно обстоятельство, которое свидетельствует против этой теории: названный инцидент произошел 30 июля, а король скончался только 18 августа. При тогдашних медицинских возможностях представляется неправдоподобным, чтобы кто-нибудь прожил с инфарктом миокарда 3 недели. А если бы уж перенес эту болезнь, то скорее всего, жил бы дольше (иначе говоря, в случае легкого инфаркта попросту выздоровел бы). БЫЛ ЛИ ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИНФАРКТ МИОКАРДА?
      Древние чешские летописи описывают смерть короля так: "Умер в час вечерней молитвы, от внезапного удара от горя и с криком большим, и с ревом как будто львиным, в Новом граде, иначе Кундратице..." Почти тем же языком говорит об этом событии и Вавржинец из Брезовой в своей "Хронике гуситских войн": "От этого (от вести о членах магистрата, сброшенных с башни) король Вацлав сильно разгневался... И в то же лето в среду после Вознесения девы Марии, в день 16 (?) месяца августа король Вацлав в час вечерней молитвы получил удар и с великим криком и ревом львиным умер внезапно в Новом граде недалеко от Праги".
      Ни "великий крик", ни "рев", как известно, не сопровождают инфаркт миокарда, зато они являются начальными симптомами большого эпилептического приступа, или так называемого эпилептического состояния -- угрожающего жизни явления, при котором эпилептический припадок не проходит, как обычно, а длится несколько часов. Известно, что эпилептическими приступами страдают, как правило, хронические алкоголики, и некоторые из них умирают в эпилептическом состоянии.
      Мы уже упоминали о том, что воспитание Вацлава IV было неразумным, и на его базе, а также под влиянием семейных обстоятельств у него развился фрустрационный невроз, было нарушено психическое и эмоциональное равновесие. К этому добавилось неумеренное потребление алкоголя, которое привело к органическим изменениям мозга, обычных при хроническом алкоголизме, то есть к аффектам злобы, алкогольному полиневриту, алкогольной деменции и изменениям на лице. Привело это, по всей вероятности, и к эпилептическим припадкам и -- в конечном итоге -- к смерти Вацлава в эпилептическом состоянии...
      Как видно, трудно дать объективную оценку не только жизни, но и смерти чешского короля Вацлава IV.
      Поэтому в заключение мы снова обратимся к Палацкому, в максимальном стремлении к объективности которого не приходится сомневаться:
      "История чешская до самого начала XV века развивалась под преимущественным монархическим влиянием, как и у всех народов: от трона короля и его приближенных зависело главное направление и успех всех дел общественной жизни. Но познали мы, в каком убогом состоянии очутилось это влияние во времена правления Вацлава IV, когда не только король, но и его противники от низменных страстей впадали в ничтожность. Это становилось причиной того, что потом история чешская брала свое начало и импульс не сверху, от Двора монаршего и высокопоставленных слоев народа, а снизу, из самого его лона, из стремлений и усилий, что, родившись в народе самом, чем далее, тем более решительно овладевали его жизнью и, как новая стихия, меняли ход истории не только чешской, но и в некотором отношении истории всеобщей".