Очарованный странник

— Что же такое они, например… чем могут досаждать?

— Подставят, например, вам что-нибудь такое или подсунут, а опрокинешь или расшибёшь и кого-нибудь тем смутишь и разгневаешь, а им это первое удовольствие, весело: в ладоши хлопают и бежат к своему старшому: дескать, и мы смутили, дай нам теперь за то грошик. Ведь вот из чего бьются… Дети.

— Чем же именно им, например, удавалось вас смутить?

— Да вот, например, у нас такой случай был, что один жид в лесу около монастыря удавился, и стали все послушники говорить, что это Иуда и что он по ночам по обители ходит и вздыхает, и многие были о том свидетели. А я об нем и не сокрушался, потому что думал: разве мало у нас, что ли, жидов осталось; но только раз ночью сплю в конюшне и вдруг слышу, кто-то подошёл и морду в дверь через поперечную перекладину всунул и вздыхает. Я сотворил молитву, — нет, все-таки стоит. Я перекрестил: все стоит и опять вздохнул. «Ну что, мол, я тебе сделаю: молиться мне за тебя нельзя, потому что ты жид, да хоть бы и не жид, так я благодати не имею за самоубийц, молить, а пошёл ты от меня прочь в лес или в пустыню». Положил на него этакое заклятие, он и отошёл, а я опять заснул, но на другую ночь он, мерзавец, опять приходит и опять вздыхает… мешает спать, да и все тут. Как ни терпел, просто сил нет! Тьфу ты, невежа, думаю, мало ему в лесу или на паперти места, чтобы ещё непременно сюда в конюшню ко мне ломиться? Ну, нечего делать, видно, надо против тебя хорошее средство изобретать: взял и на другой день на двери чистым углём большой крест написал, и как пришла ночь, я и лёг спокойно, думаю себе: уж теперь не придёт, да только что с этим заснул, а он и вот он, опять стоит и опять вздыхает! Тьфу ты, каторжный, ничего с ним не поделаешь! Всю как есть эту ночь он меня этак пугал, а утром, чуть ударили в первый колокол к заутрене, я поскорее вскочил и бегу, чтоб пожаловаться настоятелю, а меня встречает звонарь, брат Диомид, и говорит:

«Чего ты такой пужаный?»

Я говорю:

«Так и так, такое мне во всю ночь было беспокойство, и я иду к настоятелю».

А брат Диомид отвечает:

«Брось, — говорит, — и не ходи, настоятель вчера себе в нос пиявку ставил и теперь пресердитый и ничего тебе в этом деле не поможет, а я тебе, если хочешь, гораздо лучше его могу помогать».

Я говорю:

«А мне совершенно все равно; только сделай милость, помоги, — я тебе за это старые тёплые рукавицы подарю, тебе в них зимою звонить будет очень способно».

«Ладно», — отвечает.

И я ему рукавицы дал, а он мне с колокольни старую церковную дверь принёс, на коей Пётр-апостол написан, и в руке у него ключи от царства небесного.

«Вот это-то, — говорит, — и самое важное есть ключи: ты этою дверью только заставься, так уже через неё никто не пройдёт».

Я ему мало в ноги от радости не поклонился и думаю: чем мне этою дверью заставляться да потом её отставлять, я её лучше фундаментально прилажу, чтобы она мне всегда была ограждением, и взял и учинил её на самых надёжных плотных петлях, а для безопаски ещё к ней самый тяжёлый блок приснастил из булыжного камня, и все это исправил в тишине в один день до вечера и, как пришла ночная пора, лёг в своё время и сплю. Но только, что же вы изволите думать: слышу — опять дышит! просто ушам своим не верю, что это можно, ан нет: дышит, да и только! да ещё мало этого, что дышит, а прёт дверь… При старой двери у меня изнутри замок был, а в этой, как я более на святость её располагался, замка не приладил, потому что и времени не было, то он её так и пихает, и все раз от разу смелее, и, наконец, вижу, как будто морда просунулась, но только дверь размахнулась на блоке и его как свистнет со всей силы назад… А он отскочил, видно, почесался, да, мало обождавши, ещё смелее, и опять морда, а блок её ещё жёстче щёлк… Больно, должно быть, ему показалось, и он усмирел и больше не лезет, я и опять заснул, но только прошло мало времени, а он, гляжу, подлец, опять за своё взялся, да ещё с новым искусством. Уже нет того, чтобы бодать и прямо лезть, а полегонечку рогами дверь отодвинул, и как я был с головою полушубком закрыт, так он вдруг дерзко полушубок с меня долой сорвал, да как лизнёт меняв ухо… Я больше этой наглости уже не вытерпел: спустил руку под кровать и схватил топор да как тресну его, слышу — замычал и так и бякнул на месте. «Ну, — думаю, — так тебе и надо», — а вместо того, утром, гляжу, никакого жида нет, а это они, подлецы, эти бесенята, мне вместо его корову нашу монастырскую подставили.

— И вы её поранили?

— Так и прорубил топором-с! Смущение ужасное было в монастыре.

— И вы, чай, неприятности какие-нибудь за это имели?

— Получил-с; отец игумен сказали, что это все оттого мне представилось, что я в церковь мало хожу, и благословили, чтобы я, убравшись с лошадьми, всегда напереди у решётки для возжигания свеч стоял, а они тут, эти пакостные бесенята, ещё лучше со много подстроили и окончательно подвели. На самого на мокрого Спаса[64], на всенощной, во время благословения хлебов, как надо по чину, отец, игумен и иеромонах стоят посреди храма, а одна богомолочка старенькая подаёт мне свечечку и говорит:

«Поставь, батюшка, празднику».

Я подошёл к аналою, где положена икона «Спас на водах», и стал эту свечечку лепить, да другую уронил. Нагнулся, эту поднял, стал прилепливать, — две уронил. Стал их вправлять, ан, гляжу — четыре уронил. Я только головой качнул, ну, думаю, это опять непременно мне пострелята досаждают и из рук рвут… Нагнулся и поспешно с упавшими свечами поднимаюсь да как затылком махну под низ об подсвечник… а свечи так и посыпались. Ну, тут я рассердился да взял и все остальные свечи рукой посбивал. «Что же, — думаю, — если этакая наглость пошла, так лучше же я сам поскорее все это опрокину».

— И что же с вами за это было?

— Под суд меня за это хотели было отдать, да схимник, слепенький старец Сысой, в земляном затворе у нас живёт, так он за меня заступился.

«За что, — говорит, — вы его будете судить, когда это его сатанины служители смутили».

Отец игумен его послушались и благословили меня без суда в пустой погреб опустить.

— Надолго же вас в погреб посадили?

— А отец игумен не благословили на сколько именно времени, а так сказали только, что «посадить», я все лето до самых до заморозков тут и сидел.

— Ведь это, надо полагать, скука и мучение в погребе, не хуже, чем в степи?

— Ну нет-с: как же можно сравнить? здесь и церковный звон слышно, и товарищи навещали. Придут, сверху над ямой станут, и поговорим, а отец казначей жёрнов мне на верёвке велели спустить, чтобы я соль для поварни молол. Какое же сравнение со степью или с другим местом.

— А потом когда же вас вынули? верно, при морозах, потому что холодно стало?

— Нет-с, это не потому, совсем не для холода, а для другой причины, так как я стал пророчествовать.

— Пророчествовать!?

— Да-с, я в погребу, наконец, в раздумье впал, что какой у меня самоничтожный дух и сколько я через него претерпеваю, а ничего не усовершаюсь, и послал я одного послушника к одному учительному старцу спросить: можно ли мне у бога просить, чтобы другой более соответственный дух получить? А старец наказал мне сказать, что «пусть, говорит, помолится, как должно, и тогда, чего нельзя ожидать, ожидает».

Я так и сделал: три ночи все на этом инструменте, на коленях, стоял в своей яме, а духом на небо молился и стал ожидать себе иного в душе совершения. А у нас другой инок Геронтий был, этот был очень начитанный и разные книги и газеты держал, и дал он мне один раз читать житие преподобного Тихона Задонского[65], и когда, случалось, мимо моей ямы идёт, всегда, бывало, возьмёт да мне из-под ряски газету кинет.

«Читай, — говорит, — и усматривай полезное: во рву это тебе будет развлечение».

Я в ожидании невозможного исполнения моей молитвы, стал покамест этим чтением заниматься: как всю соль, что мне на урок назначено перемолоть, перемелю, и начинаю читать, и начитал я сначала у преподобного Тихона, как посетили его в келии пресвятая владычица и святые апостолы Пётр и Павел. Писано, что угодник божий Тихон стал тогда просить богородицу о продлении мира на земле, а апостол Павел ему громко ответил знамение, когда не станет мира, такими словами: «Егда, — говорит, — все рекут мир и утверждение, тогда нападает на них внезапу всегубительство». И стал я над этими апостольскими словами долго думать и все вначале никак этого не мог понять: к чему было святому от апостола в таких словах откровение? На конец того начитываю в газетах, что постоянно и у нас и в чужих краях неумолчными усты везде утверждается повсеместный мир. И тут-то исполнилось моё прошение, и стал я вдруг понимать, что сближается реченное: «егда рекут мир, нападает внезапу всегубительство», и я исполнился страха за народ свой русский и начал молиться и всех других, кто ко мне к яме придёт, стал со слезами увещевать, молитесь, мол, о покорении под нозе царя нашего всякого врага и супостата, ибо близ есть нам всегубительство. И даны были мне слезы, дивно обильные!.. все я о родине плакал. Отцу игумену и доложили, что, — говорят, — наш Измаил в погребе стал очень плакать и войну пророчествовать. Отец игумен и благословили меня за это в пустую избу на огород перевесть и поставить мне образ «Благое молчание», пишется Спас с крылами тихими, в виде ангела, но в Саваофовых чинах заместо венца, а ручки у груди смирно сложены. И приказано мне было, чтобы я перед этим образом всякий день поклоны клал, пока во мне провещающий дух умолкнет. Так меня с этим образом и заперли, и я так до весны взаперти там и пребывал в этой избе и все «Благому молчанию» молился, но чуть человека увижу, опять во мне дух поднимается, и я говорю. На ту пору игумен лекаря ко мне прислали посмотреть: в рассудке я не повреждён ли? Лекарь со мною долго в избе сидел, вот этак же, подобно вам, всю мою повесть слушал и плюнул:

«Экий, — говорит, — ты, братец, барабан: били тебя, били, и все никак ещё не добьют».

Я говорю:

«Что же делать? Верно, так нужно».

А он, все выслушавши, игумену сказал:

«Я, — говорит, — его не могу разобрать, что он такое: так просто добряк, или помешался, или взаправду предсказатель. Это, — говорит, — по вашей части, а я в этом не сведущ, мнение же моё такое: прогоните, — говорит, — его куда-нибудь подальше пробегаться, может быть он засиделся на месте».

Вот меня и отпустили, и я теперь на богомоление в Соловки к Зосиме и Савватию[66] благословился и пробираюсь. Везде был, а их не видал и хочу им перед смертью поклониться.

— Отчего же «перед смертью»? Разве вы больны?

— Нет-с, не болен; а все по тому же случаю, что скоро надо будет воевать.

— Позвольте: как же это вы опять про войну говорите?

— Да-с.

— Стало быть, вам «Благое молчание» не помогло?

— Не могу знать-с: усиливаюсь, молчу, а дух одолевает.

— Что же он?

— Все своё внушает: «ополчайся».

— Разве вы и сами собираетесь идти воевать?

— А как же-с? Непременно-с: мне за народ очень помереть хочется.

— Как же вы: в клобуке и в рясе пойдёте воевать?

— Нет-с; я тогда клобучок сниму, а амуничку надену. Проговорив это, очарованный странник как бы вновь ощутил на себе наитие вещательного духа и впал в тихую сосредоточенность, которой никто из собеседников не позволил себе прервать ни одним новым вопросом. Да и о чем было его ещё больше расспрашивать? повествования своего минувшего он исповедал со всею откровенностью своей простой души, а провещания его остаются до времени в руке сокрывающего судьбы свои от умных и разумных и только иногда открывающего их младенцам.

Примечания

1.

Валаам — остров в северной части Ладожского озера, на котором находился монастырь.

2.

Послушник он был или постриженный монах… — Послушниками в русских монастырях назывались готовящиеся к принятию монашества и исполняющие разные послушания: церковные службы и хозяйственные работы. Пострижение — обряд посвящения в монашество, сопровождавшийся крестовидным выстрижением волос на голове посвящаемого.

3.

…напоминающий дедушку Илью Муромца в прекрасной картине Верещагина и в поэме графа А. К. Толстого. — Имеется в виду большая картина Василия Петровича Верещагина (1835-1909) «Илья Муромец на пиру у князя Владимира», исполненная в 1871 году для одного из петербургских дворцов; баллада А. К. Толстого — «Илья Муромец», напечатана в «Русском вестнике», 1871, № 9.

4.

Епархия — церковно-административный округ, подчинённый епископу или архиепископу.

5.

Преподобный Сергий — Сергий (1314-1392) — русский церковный деятель, основатель монастыря Троицы (г. Загорск); в 1452 году православной церковью объявлен святым.

6.

Филарет (Дроздов) (1782-1876) — митрополит Московский, учёный богослов, один из наиболее реакционных деятелей высшего духовенства.

7.

Стратопедарх — начальник военного лагеря.

8.

Проскомидия — первая часть церковной службы.

9.

Иеромонах — монах, имеющий сан священника.

10.

Рясофор — ношение в монастыре монашеской одежды без пострижения.

11.

Кантонист — В России до 1856 года кантонистами назывались дети солдат, обязанные уже в силу своего происхождения служить в армии.

12.

Ремонтёр — офицер, занятый подбором и закупкой лошадей для кавалерийской части.

13.

Рарей Джон (1827-1861) — американский дрессировщик лошадей, создатель особой системы гуманного обращения с животными. В 1857 году был в России и демонстрировал свой метод, Автор Кинги «Искусство укрощения и дрессировки лошадей», СПб., 1859.

14.

…князя Всеволода-Гавриила из Новгорода, которого я за молодечество его сильно уважал… — Всеволод-Гавриил Мстиславич (ум. в 1137 г.), князь новгородский, сделал несколько удачных походов, воевал с соседями Новгорода; православная церковь объявила его святым.

15.

Муравный — глазированный.

16.

Граф К. — граф Сергей Михайлович Каменский (1771-1835), жестокий крепостник; вёл расточительный образ жизни, держал крепостной театр и оркестр; количество дворни у него доходило до 400 человек. Он же выведен Лесковым в рассказе «Тупейный художник».

17.

Ворок — скотный двор.

18.

…старинною синею ассигнацией жалован. — Бумажные деньги пятирублевого достоинства синего цвета были выпущены в 1786 году.

19.

Форейтор (нем. Vorreiter) — верховой кучер при запряжке четвёркой или шестёркой на одной из передних лошадей.

20.

…битюцкие… — битюги, русская порода лошадей, разводимая по реке Битюгу в б. Воронежской губернии.

21.

Кофишенок (нем. Kaffeeschenk) — придворная должность смотрителя за кофе и чаем.

22.

П… пустынь — по-видимому, Предтечева Яминская пустынь; находилась в Трубчевском уезде б. Орловской губернии.

23.

…в Воронеж, — к новоявленным мощам… — В 1832 году в Воронеже были «открыты» мощи Митрофания, первого воронежского епископа.

24.

Село Крутое находится в 10 километрах к юго-западу от г. Ельца.

25.

…разумеется по-тогдашнему, на ассигнацию… — Ассигнационный рубль стоил тогда, в 1830-1840-х годах, 27 копеек серебром.

26.

Заседатель — выборный от дворян член уездного суда или судебной палаты.

27.

…от Митрофания… — из воронежского благовещенского Митрофаниевского монастыря.

28.

Сарацины — в русском народном творчестве — мусульманские народы.

29.

Хан Джангар — хан (начальник) Букеевской киргизской орды, кочевавшей в пределах б. Астраханской губернии; назначенный русским правительством в 1824 году, Джангар числился на государственной службе, получал ордена и чины. Он вёл крупную торговлю лошадьми, в основанном им в 1826 году посёлке Ханская ставка и выезжая на дальние ярмарки.

30.

Рынь-пески (нарын — по-казахски — узкий песок) — гряда песчаных холмов в низовьях Волги.

31.

Зорость — от зариться — стремиться к чему-либо.

32.

Селикса — село, расположенное в 50 километрах на юго-восток от Пензы по дороге к Приволжским степям.

33.

Мордовский ишим — село в 40 километрах на восток от Пензы.

34.

Курохтан (турухтан) — степная птица.

35.

Хлупь — кончик крестца у птицы.

36.

…ибо и по апостолу Павлу… рабы должны повиноваться. — Имеются в виду следующие слова Павла («Послание к ефесянам»): «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу».

37.

…из Хивы пришли… — Хивинское ханство (на территории нынешних Узбекской и Таджикской союзных республик) в 1830-1850-х годах находилось во враждебных отношениях с Россией .

38.

…Керемети бычка жертвую. — Керемети в чувашской мифологии — добрые духи, живущие в деревьях.

39.

Зачичкался — захилел, похудел.

40.

Храпок — часть переносья у лошади.

41.

Соколок — артерия.

42.

Гран-мерси (франц. grand merci) — большое спасибо.

43.

…Иов на гноище… — В библии (Книга Иова), рассказывается о том, что бог, желая испытать веру Иова, лишил его всех детей, богатства и поразил проказой, так что Иов должен был удалиться из города и сидеть в грязи.

44.

Магнетизм — принятое в первой половине XIX века обозначение гипнотизма.

45.

Силянс (франц. silence) — молчание.

46.

Атанде (франц. attendez) — подождите.

47.

Лонтрыга — мот, пьяница, праздный гуляка.

48.

Четминеи (правильнее — Минеи-Четии) — собрание житий святых, расположенных по порядку месяцев и дней, изданное впервые Димитрием Ростовским и впоследствии многократно переиздававшееся.

49.

…синие синицы, и серые утицы, и красные носачи, — только одних белых лебедей нет. — имеются в виду ассигнации различного достоинства: синие — пятирублевые, серые — десятирублевые, красные — двадцатипятирублевые, белые — достоинством в 100 и 200 рублей.

50.

«Челнок» — романс на слова стихотворения Д. В. Давыдова «И моя звёздочка» («Море воет, море стонет…»).

51.

Ерихонится — важничает, ломается.

52.

Коник — ларь с подземной крышкой.

53.

Обельма — множество.

54.

Анфан (франц. enfant) — дитя.

55.

Же ву при (франц. Je vous prie) — я вас прошу.

56.

Перезниял — истлел.

57.

Мареновые — окрашенные мареновой (синей) краской.

58.

…у старых бортей… — Борть — дуплистое дерево, в котором водятся пчелы.

59.

Луновочка — небольшой предмет серповидной формы.

60.

Зелье — здесь: порох.

61.

…буки, или покой, или како… — названия букв б, п, к старославянского алфавита.

62.

В балагане на Адмиралтейской площади. — В Петербурге (до 1873 года) на рождество и пасху в деревянных балаганах на Адмиралтейской площади давались представления для народа.

63.

У Якова апостола сказано… — Имеется в виду «Соборное послание апостола Иакова».

64.

…на Мокрого Спаса… — 1 августа по старому стилю.

65.

Житие преподобного Тихона Задонского. — имеется в виду многократно переиздававшееся «Житие иже во святых отца нашего Тихона, епископа Воронежского, Задонского и всея России чудотворца», вышедшее первым изданием в 1862 году.

66.

Зосима (ум. 1478) и Савватий (ум. 1435) — преподобные, основатели Соловецкого монастыря.