Мужчины в поношенных мундирах с подозрением смотрели ему вслед, когда он проходил мимо. Никто из них не знал рядового О’Нила, зато каждый жаждал рассказать собственную историю или поведать о последних новостях с полей сражений за кружкой пива. Синджону хотелось услышать эти рассказы не меньше, чем известия о сержанте О’Ниле. Веллингтон наконец начал побеждать.

Синджону хотелось оказаться сейчас в Сьюдад-Родриго или Бадахосе. И он был бы там, если б не Крейтон.

Он расспрашивал остроглазых портовых проституток, зарабатывающих деньги на страданиях солдат, но они не знали имен своих клиентов, и ни одна не вспомнила солдата со шрамом от сабли на подбородке.

Синджон уже начал думать, что сержант скончался от полученных ран по дороге домой либо Крейтон убил его, едва только О’Нил прибыл в Лондон.

Он бродил по улицам, с трудом сдерживая кипевший в душе гнев. Синджон и сам не знал, что будет делать, когда его оправдают, а Крейтона объявят виновным, если такое вообще произойдет.

Он может вернуться на войну, так как, судя по всему, боевые действия закончатся еще не скоро. А может жениться, завести семью.

Синджон вздохнул. У него была возможность жениться на Каролине с ее более чем приличным приданым и землями, но он сбежал от нее на войну. Спокойная семейная жизнь была не для него, так же как и карьера священника.

Меньшее, что он может сделать, когда все закончится, – это попытаться помириться с отцом и объясниться с Каролиной. А вот дальше будущее представлялось совершенно неясным.

Уже смеркалось, когда Синджон оказался на Сент-Джеймс-стрит. Здесь располагались клубы, которые он частенько посещал в прошлом. Теперь, когда он играл роль слуги, Синджон не имел права даже переступить порог.

Именно здесь у клуба «Уайтс» он вызвал Крейтона на дуэль, которая так и не состоялась. Уэстлейк прав. Это был глупый, необдуманный поступок. Теперь Синджон это понимал, но тогда он чувствовал лишь беспомощность и отчаяние. Эти же чувства обуревали его и сейчас, когда Уэстлейк завлек его в паутину интриг. Судьба Синджона находилась в руках графа, и он сомневался, что Уэстлейк удовлетворится найденным в доме Реншо медальоном Люси Фрейн.

Синджон стоял в тени и наблюдал за тем, как к дверям клубов подъезжают экипажи представителей высшего света. Вот по ступеням поднялся Гарри Типтон, и Синджон горько улыбнулся. Типтон был его должником, но теперь наверняка считал, что возвращать долг обесчестившему себя офицеру необязательно.

Синджон решил нанести визит этому щеголю, едва только с него снимут все обвинения.

Фрейн и Уилтон приехали вместе. Они поднялись по ступеням, не переставая что-то обсуждать. Возможно, они говорили об Эвелин, размышляя, кто из их похотливых друзей подойдет на роль ее любовника. Гневные взгляды Синджона прожигали их спины, но они ни о чем не подозревали.

А потом к клубу подъехал экипаж Крейтона. Майор поднялся по ступеням с таким беззаботным выражением лица, словно ничто в мире его не волновало.

Он не удостоил Синджона взглядом утром, а сейчас тем более не вглядывался в тени. Неужели Крейтон был так уверен в том, что капитан Радерфорд больше не появится на его пути? Губы Синджона дрогнули.

Кучер спрыгнул на землю и, облокотившись о дверцу экипажа, приготовился ждать своего хозяина. Синджон пересек улицу.

– Добрый вечер, – произнес он, вытаскивая из кармана фляжку.

Кучер с подозрением оглядел его, прежде чем взять из рук фляжку.

– Ром, – произнес он. – Я-то думал, ты угостишь меня дешевым джином, приятель. Ты солдат?

– Был, – ответил Синджон. – Меня отправили домой, и теперь я ищу работу. Не знаешь, нужен ли кому-нибудь грум или работник на конюшню? Может, твоему хозяину? Отличный экипаж! Должно быть, он богат?

– Был, – передразнил Синджона кучер. – Начал продавать картины и украшения своей матери. Так говорят служанки. Они первыми замечают, когда начинают пропадать фамильные ценности.

Синджон сделал вид, что пьет.

– А что, у него старинный титул?

Кучер пожал плечами:

– У него знатные родственники. Граф со стороны отца и виконт со стороны матери. Только сам он такой же солдат, как ты. Майор кавалерии. – Он оглядел Синджона с головы до ног. – Для работы на конюшне ты годишься, но майор уже несколько месяцев никого не нанимает, хотя помощь не помешала бы.

На ступенях клуба послышался шум, и молодые люди обернулись, чтобы посмотреть.

– Немедленно верни мне то, что должен, черт бы тебя побрал! – кричал Типтон, хватая Крейтона за рукав и сбив с его головы шляпу.

– У меня нет с собой денег, Гарри, клянусь тебе! Я пришел сегодня в клуб лишь за тем, чтобы получить долг с одного человека.

– Ты вернулся в Англию несколько недель назад, черт бы тебя побрал! Ты обещал заплатить мне, когда вернешься домой! Сказал, что ждешь наследства!

Крейтон вырвался из рук Типтона.

– Ты неверно меня понял. Я говорил не о наследстве, а о дивидендах от одной инвестиции. Но пока я их не получил.

– Ты рисковал моими деньгами в каком-то сомнительном предприятии? – в гневе прорычал Типтон.

Крейтон улыбнулся, обнажив длинные желтые зубы.

– Не такое уж оно сомнительное, старина. Более того, это дело решенное.

– Да? И откуда же ты ожидаешь денег?

Крейтон ответил так тихо, что Синджону пришлось напрячь слух.

– Из Линкольншира, – был ответ.

– И что это значит, черт возьми? При чем тут Линкольншир? – ревел Типтон. Но Крейтон проскользнул мимо него и трусливо сбежал по ступенькам.

Линкольншир? Семья Крейтона родом из Девона, а не из Линкольншира, а О’Нил родился и вырос в Лондоне.

Синджон пошел прочь, раздумывая над тем, будет ли он когда-нибудь свободен. Звук его шагов эхом плыл в воздухе.

Старлинг еще не спал, когда Синджон вернулся. Он сидел на кухне и пил чай. Он подал Синджону ключи и фонарь.

– Проверьте за меня двери, пожалейте мои старые кости.

Синджон медленно шел по тихому пустынному дому. Он проверил, заперты ли окна и входная дверь, а потом внимательно посмотрел на располагавшийся напротив дома парк. Кто-то наверняка притаился в темноте и наблюдает за Реншо-Хаусом. Синджон даже пожалел негодяя. Ночь выдалась холодная, а небо, затянутое тучами, предвещало дождь.

Когда он проходил мимо библиотеки, дверь ее отворилась. На пороге стояла Эвелин. Она сдавленно вскрикнула, и Синджон поспешно подхватил ее за локоть.

– Это я, миледи, – сказал он. – Сэм.

Поверх ночной сорочки на Эвелин был надет кружевной халат, а волосы были заплетены в косу, струившуюся по спине. Она казалась совсем юной с покрытыми румянцем щеками и округлившимися от страха глазами, мерцающими в свете фонаря.

– Вы вернулись?! – Голос Эвелин звучал удивленно.

Синджон стоял так близко, что ощущал исходивший от нее аромат. Лицо Эвелин было всего в нескольких дюймах от него, и ее теплое дыхание обвевало его щеку. Синджону ужасно захотелось поцеловать ее. Он не мог оторвать глаз от ее соблазнительно пухлых губ. По телу Эвелин пробежала дрожь, но Синджон не мог понять, что это: ответное желание или же страх?

Он отпустил ее руку и отошел назад.

– Я проверял, все ли заперто, миледи, – чопорно произнес Синджон.

Эвелин заморгала в ответ.

– Хорошо провели выходной? – спросила она и тут же протестующе подняла руку, прежде чем Синджон успел ответить. – Нет, я не должна была спрашивать. Не мое дело, куда вы ездили и чем занимались.

Но Синджон видел, что ей это небезразлично, что она ждала его возвращения, так же как и Старлинг.

– Я ездил повидать друга, с которым служил в одном полку, – ответил Синджон. – Вот и все.

Плечи Эвелин облегченно опустились.

– О!.. – выдохнула она и облизнула губы. Они заблестели в свете фонаря, пробудив в душе Синджона новую волну желания.

– Вам что-нибудь нужно, миледи? – спросил он. Синджон не мог стоять в коридоре рядом со своей хозяйкой, одетой лишь в тонкую сорочку и халат. Он сильнее сжал фонарь, едва сдерживая желание дотронуться до Эвелин.

– Вы, должно быть, подумали, будто я ждала вас? Но это не так, – произнесла Эвелин, оглядев Синджона с ног до головы. – Я дописала письмо и взяла книгу, чтобы почитать на ночь.

Однако в руках у нее ничего не было. Изящные длинные пальцы судорожно сжимали высокий ворот сорочки, выдавая волнение. А ведь так просто заключить ее в объятия и уличить во лжи, прежде чем их губы сомкнутся. Синджон улыбнулся и склонил голову набок, давая тем самым знать, что разгадал ее ложь и понял, что она ждала его.

– Проводить вас наверх? Вы не захватили свечу. И книгу тоже.

Ответом послужил густой румянец. Интересно, ее кожа действительно такая горячая, как кажется? Пальцы Синджона начало покалывать от еле сдерживаемого желания дотронуться до щеки Эвелин.

Эвелин развернулась, забрала со стола книгу, свечу и письмо. Она выдержала взгляд Синджона. Ее глаза горели гневом и страстью, сменившими привычное самообладание.

– Вот видите? Я могу подняться наверх сама, благодарю вас. А вы возвращайтесь к своим обязанностям, – бросила она и протянула Синджону письмо. – Можете оставить это у двери. Утром за ним придут.

Синджон поклонился, а Эвелин развернулась и направилась в свою спальню – призрачная белая фигура в полутемном коридоре.

Синджон дождался, пока свет ее свечи растворится в темноте, и только потом вернулся в холл и положил письмо на столик рядом с дверью. Но тут он взглянул на адрес, и во рту у него пересохло.

– Линкольншир, – пробормотал он.

Еле слышно выругавшись, Синджон сунул письмо в карман. Чайник на кухне был все еще горячий. Синджон порылся в корзинке для рукоделия, принадлежавшей Мэри, и достал оттуда нитку с иголкой. Он осторожно нагрел печать на письме, просунул под нее нитку и открыл письмо, не сломав печати. Синджон поймал себя на том, что действует, как матерый шпион. И где его наставник – благородный джентльмен Уэстлейк – научился таким трюкам? В письмо были вложены деньги. Синджон пересчитал банкноты. Сотня фунтов.

В конце коротенького письма подписи не оказалось. Деньги предназначались приюту для девочек-сирот в Линкольншире. Синджон нахмурился.

Каким образом Крейтон связан с этим? Такие люди, как он, не участвуют в благотворительности. Если он и интересуется какими-то заведениями для женщин, то только борделями.

Но Эвелин жертвовала деньги нуждающимся. Она помогала детскому приюту и женскому швейному кружку. Возможно, у нее были на то какие-то причины, о которых Синджон даже не подозревал. По его коже побежали мурашки.

Неужели Эвелин использовала Крейтона, чтобы вывезти деньги из Лондона? Может быть, она планировала сбежать с ним, после того как переправит в безопасное место деньги мужа? Внешне письмо Эвелин не вызывало подозрений, и если она действительно задумала хитроумный план, властям никогда не добраться до денег Реншо.

– Умная девочка, – пробормотал себе под нос Синджон.

Или же все не так. Что, если Крейтон обманывает жену предателя? Ему ведь нужны деньги. Вряд ли он станет ждать какого-то мистического наследства или помогать женщине, оказавшейся в трудном положении. В Испании он сломал челюсть молодому лейтенанту лишь за то, что тот задолжал ему двадцать фунтов и не мог расплатиться. За игорным столом сотня фунтов ничто. Единственная ставка, и Крейтон лишится этих денег. Или, наоборот, выиграет.

Синджон вынул из письма деньги и запечатал его снова.

В библиотеке он отыскал еще один конверт, сложил туда купюры и спрятал их в толстый том со стихами.

После этого он положил запечатанное письмо на столик рядом с входной дверью и устремил взгляд на темную лестницу, раздумывая над тем, заснула ли уже Эвелин.

Думала ли она о Крейтоне?

Синджон отправился в свою каморку с горькой улыбкой на устах. Теперь ему придется подождать, что предпримет дальше Крейтон или Эвелин.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.