— Ну вот, теперь мы квиты. Не сочтите меня чрезмерно любопытной, но кто он — из местных? Легкая тень пробежала по лицу Дени.

— Да. Но он не появляется уже несколько дней…

— И вы смертельно скучаете…

— О, да.

— Он надолго уехал?

— Не знаю, надеюсь, что нет.

— Пишет, наверное, каждый день?

— Увы, нет.

— Скажите, какой лентяй!

— Он просто не может. Иначе написал бы. Вы не представляете себе, насколько он ко мне внимателен.

— Не сомневаюсь. Как бы я хотела вернуться в ваши годы, влюбиться в кого-нибудь… Это так волнительно!.. Вы познакомились здесь, в Куршевеле?

— Нет, мы встретились в прошлом году в Экс-ле-Бене. Рене работал спортивным тренером. Он мне сразу понравился.

Марта отметила, что Рене явно предпочитает скромных и благоразумных девушек. В Шамбери Лоретта, здесь Дени. По-видимому, это своего рода стремление уравновесить свое непостоянство.

— Как его зовут?

— задушевным тоном спросила Марта.

— Рене, мадам. На этот вопрос Дени ответила уже гораздо суше. Она явно не собиралась говорить дальше на эту тему. Марта сделала вид, что не заметила.

— Рене… — мечтательно протянула она, — такое приятное имя… Рене… Боже мой! Уж не Рене ли Рра ваш возлюбленный! Приветливое личико Дени сразу стало настороженным.

— Почему вы так решили, мадам?

— Ну-у… в общем-то… Просто у меня в голове имя приклеилось к фамилии. Вот и все!

— Вы его хорошо знаете?

— М-м… Как сказать… Нет, наверное, не так уж хорошо. Просто он дал мне несколько уроков спуска на горных лыжах. Я даже осталась должна ему, ведь он так быстро испарился. Мне хотелось бы ему заплатить…

Сыграно это было великолепно. Марта что-то бормотала, запиналась, и в результате создалось впечатление, что у нее с Рене что-то было, дело зашло довольно далеко, и теперь она стремится всячески убедить в обратном. Игра на тонких струнах ревнивой любящей женщины — Марта была специалистом в этой области.

— Да, я понимаю, мадам, — прошептала Дени с глазами полными слез. — Только чему верить…

— О, я знаю Рене. Вы такая красивая… Дени изо всех сил пыталась выдавить из себя улыбку.

— Это ничего… Не важно… Когда человека любишь, надо принимать его таким, какой он есть. Рене меня любит, это несомненно, но он нравится стольким женщинам! Разве его в том вина?

— Не понимаю, мадемуазель, что вы стремитесь мне внушить, — сказала Марта и нарочито громко захохотала. — Я поняла одно — вы безумно любите Рене, ну и на здоровье. Вы могли бы всего лишь помочь мне вернуть ему долг. Я оставлю вам некоторую сумму, а вы передадите от моего имени, когда он вернется.

Дени вытянулась, как маленький петушок, всем своим видом выражая протест.

— Ах, нет… Вы должны понять, что когда Рене вернется, мне совершенно не захочется говорить с ним о вас. Тем более возвращать от вашего имени деньги. Простите меня, но есть же границы…

— В таком случае, — неожиданно высокомерно заявила Марта, — я пошлю ему чек. Вы дадите мне его адрес?

— А вы разве не знаете?

— Откуда же?

Дени заколебалась. Следует ли ей сообщать, что Рене в шамберийской тюрьме? Если эта обворожительная дама на самом деле близко его не знает, то зачем ей нужен его адрес?

Марта читала мысли по ее лицу, как в открытой книге. Ей хотелось получить еще неизвестный адрес Рене или хоть какую-то зацепку. То, что она услышала, разочаровало ее окончательно.

— Вы можете послать ему почтовый перевод до востребования в Экс-ле-Бен. В прошлом году он именно так получал свою корреспонденцию, потому что часто менял квартиры.

— А здесь, в Куршевеле, у него нет квартиры?

— В настоящий момент нет. До отъезда он снимал комнату, но позавчера ее уже сдали другому.

— Где же тогда он оставил все свои пожитки?

— Что вы, они все уместились в одном чемодане, который он взял с собой.

Принцесса на мгновение представила себе квартиру Лорреты Фабр. Принадлежало ли там что-нибудь Рене? Похоже, нет. В таком случае он либо отвез чемодан куда-то, либо взял его с собой в тюрьму. Но скорее всего ничего важного в чемодане не содержалось: в первом случае — потому что Рене знал, что за ним следят, во втором — потому что в тюрьме чемодан могли подвергнуть досмотру.

— Ладно, я пошлю ему почтовый перевод. До свидания, мадемуазель. И не волнуйтесь, между мной и Рене абсолютно ничего не было, даю вам слово.

Она вложила в эту фразу всю силу своей убежденности. Дени заулыбалась.

— Спасибо, мадам, — произнесла она, любезно провожая Марту до двери. — Простите, если я позволила себе всякие глупости, но…

— Конечно, конечно, моя дорогая… я понимаю. Вы очень любите вашего Рене. Влюбленным женщинам надо прощать все.

И, добросовестно хромая, принцесса направилась к отелю. Каждую субботу в Куршевель съезжались любители горных лыж обоего пола из Гренобля, Лиона и даже из более отдаленных городов. У стоящих возле отеля автомобилей крутились фотографы в надежде, что кто-нибудь воспользуется их услугами.

Ирвин прогуливался, ожидая Марту. Она отметила, что он неплохо выглядит. Заходящее солнце придавало мягкость его породистому лицу кондотьера. Посеребренные волосы красиво оттеняли загар. В легкой походке было нечто кошачье. Он взмахнул рукой, и Марта направилась было к нему, но поняла, что жест предназначался не ей. Шустрый фотограф не заставил себя просить дважды и щелкнул фотоаппаратом. Затем он вручил Ирвину голубую квитанцию, которую тот положил в карман.

— Снимки будут готовы завтра утром, после девяти. Ирвин нежно взял подошедшую Марту под руку и увлек за собой.

— Ты хочешь завести семейный альбом? Отличная идея. Вечерами у камина мы будем рассматривать картинки из прошлого…

— Именно так, dearest. Но пока эти времена счастливой старости не наступили, рассмотрим-ка лучше этот снимок через лупу. Не оглядывайтесь… Надеюсь, что два типа сзади нас попали в поле объектива. Случайность, конечно, не исключена, но ощущение «хвоста» у меня появляется частенько.

Действительно, в десяти шагах от них двое мужчин, беседуя, вошли в бар и заказали два чинзано бьанко.

Дверь тюрьмы захлопнулась за Лореттой. Никакой возможности обойти правила: свидания с подследственными запрещены. Другие женщины приходили с огромными пакетами. Но они тоже не видели своих благоверных — просто приносили каждую субботу килограммов по пять снеди.

Последние два дня Лоретта вынашивала план розыска документов — в их существовании она теперь не сомневалась — и передаче их партийному руководству. Причем ни о героизме, ни о славе она не помышляла. Интересы Партии превыше всего. И раз уж американцы так активно стараются добыть эти бумаги, значит, если она их опередит, ей гарантировано горячее одобрение ее политических боссов. В какой-то миг Лоретта думала рассказать обо всем руководителю ячейки, но, поразмыслив, отказалась от этой затеи. Как истый фанатик идеи, она даже своих ближайших товарищей считала мелочными, узколобыми неудачниками.

Мрачная, вернулась она домой, раздумывая о том, каким образом ей связаться с Рене и выведать его тайну.

— Никаких визитов к подследственным. И в любом случае свидания только по четвергам с двух до четырех.

Не замечая, какой прекрасный выдался денек, она приблизилась к стоянке автобусов. «Ва дэ Изер», «Шамони», «Куршевель 1850». Посреди леса лыж и палок царила веселая суета. Мужчина остановился в двух шагах от Лоретты.

— Могу я попросить вас уделить мне несколько минут, мадемуазель Фабр?

— Зачем? Мы, кажется, незнакомы.

— Меня зовут Элиас Жуани, но я сомневаюсь, что это имя вам о чем-нибудь говорит. Мне писал о вас Рене Пра, и я хотел бы побеседовать с вами именно о нем.

— Ага! И вы тоже. Даю голову на отсечение, сейчас вы объявите, что вы его друг!

— Да нет, я с ним даже никогда не разговаривал. Могу я предложить вам бокал шампанского?

— Ну, если вам так хочется… Они вошли в бар.

— Почему вы сказали «и вы тоже», когда я упомянул имя Рене Пра? Кто-то уже справлялся о нем до меня?

Лоретта посмотрела в окно на улицу и благоразумно промолчала. Элиас Жуани захохотал.

— Не та ли странная парочка меня опередила? Некий Ирвин Леруа в сопровождении породистой дамы? Девушка вздрогнула.

— Ага, я угадал, — продолжал Жуани, — меня это не удивляет. Советую вам держаться от таких подальше. Очень жаль, что они сумели обвести Рене вокруг пальца. Принцесса, говорят, неотразима.

Голос Жуани был нежным, даже слегка усыпляющим, и Лоретта попалась на удочку. В глубине души она ненавидела принцессу изо всех сил. Достаточно было собеседнику отозваться о ней не слишком лестно, и он сразу сделался милее всех на свете.

— Абсолютно с вами согласна, — произнесла она, поднося бокал к губам.

— Рад это слышать. Вы только что ходили в тюрьму — хотели повидаться с Рене?

— Да, но свидания с подследственными запрещены. r — Конечно, вы должны были знать об этом. На следующей неделе, если мэтр Давид Блюм не добьется прекращения дела, в чем я сильно сомневаюсь, я выхлопочу вам разрешение на свидание.

— Мэтр Давид Блюм? Знаменитый парижский адвокат? Вы уверены, что Рене будет защищать мэтр Блюм?

В голове Лоретты не укладывалось, с какой стати модный адвокат взялся защищать такую голь перекатную.

— Я уверен на все сто процентов, потому что сам пригласил мэтра Блюма.

— Но…

— Вас интересует, почему я так озабочен судьбой Рене?

— Ну конечно!

— Не будьте лицемеркой, мадемуазель Фабр, прошу прощения за резкость. Вы прекрасно понимаете, какие мотивы побуждают меня помогать вашему другу. Она хотела запротестовать, но он не дал ей раскрыть рта.

— Нет, нет, нет! Не говорите ничего. Я ни о чем вас не спрашиваю. Никаких тайн, секретов… Не сомневайтесь, я знаю столько же, сколько вы. И было бы очень глупо свести к нулю наши усилия только потому, что Ирвин Леруа втерся в доверие к Рене. Но, слава богу, у Рене хватило ума рассказать ему не все. Леруа знает, что эти… эта вещь спрятана в старом доме в Куршевеле 1850, но не знает точно, где именно. Чтобы перевернуть там все вверх дном, нужно несколько недель, значит, у нас есть время.

Лоретта слушала очень внимательно. Элиас Жуани явно считает ее посвященной во все секреты Рене. Надо поддерживать в нем эту уверенность и выпытать как можно больше. Неважно, на кого он работает.

— Старый дом в Куршевеле 1850? — попыталась припомнить Лоретта.

— Только не говорите, что понятия не имеете, о чем речь. В горах не так много старых домов, тем более затерянных в снегах.

— Что я должна сделать, чтобы помочь .Рене?

— Как можно скорее приехать в Куршевель, найти то, что спрятал Рене, перепрятать в другое место и ждать его возвращения из тюрьмы. Как видите, все просто!

— Просто-то просто, но почему вы сами не займетесь этим, если знаете столько же, сколько я?

— Вы забываете, что я все время нахожусь под наблюдением противника. Сегодня я смог от них оторваться, чтобы увидеться с вами, но там совсем другое дело.

Спустя некоторое время они расстались. Лоретта пообещала Элиасу Жуани отправиться завтра в Куршевель. Тот удалился удовлетворенный, пообещав Лоретте заботиться о ее безопасности всю ночь с воскресенья на понедельник. На самом деле она решила уехать сегодня же вечером и наутро, с первыми лучами солнца начать поиски домика в снегах. У Лоретты возникла внутренняя уверенность в том, что она найдет эти документы еще до завтрашнего вечера.

Переночевав в современном отеле в Мутьере, Лоретта рано утром уехала на такси, но не в Куршевель, а в Мерибель. В Куршевеле она рисковала стать объектом наблюдения, под которое неизбежно попадали все причастные к этому делу.

Было еще рано, и подъемник не работал. Чтобы немного согреться, Лоретта чуть-чуть покаталась на лыжах. Потом она решила подняться на Сомер, а оттуда спуститься в окрестности Куршевеля и, не обнаруживая себя, поискать заброшенный домик.

Высунув кончик языке, принцесса занималась творческой работой, которая заключалась в подрисовывании чего-то карандашом на снимках, сделанных на шоссе. Рядом лежала присланная уличным фотографом моментальная фотография. Закончив свои упражнения. Марта протянула снимки Ирвину, любовавшемуся пейзажем.

— Это, конечно, Пулье, — не глядя, сказал тот. — Я в этом не сомневался.

— Мне кажется, для секретного агента он слишком нерасторопен. А ты как думаешь? И грим у него простоват.

— М-м… А если все-таки секретный агент?

— В таком случае, никем другим он бы и не мог быть. Ирвин засмеялся.

— Ну, почему? Чиновником, например… Франция — страна чиновников.

— Шутишь?

— Да нет… Вот компаньон его — тот более своеобразен. Притворяется, что говорит с американским акцентом. Гнусавость-то у него есть, а построение фраз чисто европейское.

— Действительно, я тоже заметила.

— Меня беспокоит их появление. Уверены ли они, что Рене Пра спрятал свою находку где-то в Куршевеле? За мной они следят или за кем-то другим — например, за этим финном? Но в таком случае, почему никто ничего не предпринимает? Я полночи наблюдал за дорогой, ведущей на ферму — при лунном свете ее хорошо видно из моего окна. Пройти по «ей можно только ночью — слишком много снега. Когда он тает, даже снегоступы не спасут. Короче, я никого не видел. Интересно, удалось ли мне обмануть Элиаса Жуани моим визитом на заброшенную ферму?

— А чего ты, собственно, добиваешься?

— Направить всех по ложному следу, а самому начать потихоньку действовать. Конечно, они тоже имеют право на задумки… Не знаю, считают ли меня ничтожно малой величиной, или, наоборот, дают понять, что мне не удастся от них избавиться. Связаны друг с другом Пулье и Жуани или нет? Все это опять напоминает мне покер, где каждый игрок знает три-четыре карты противников. В такой ситуации надо блефовать как можно чаще. Найдется куча людей, видевших, как вы флиртовали с Рене. Правда, вследствие этого у вас и врагов предостаточно, но это нам только на руку… А в общем-то, не лучше ли поскорее свалить отсюда и возобновить наше прекрасное ничегонеделание, ради которого мы, собственно, и приехали?

Марта, не прерывая, выслушала .

Его длинную, безрадостную речь. С Ирвином изредка случались припадки уныния.

— Есть одна неплохая гипотеза, — произнесла она нежно, когда тот закончил наконец свой монолог.

— Любопытно послушать.

— Даже две гипотезы. Согласно первой, они хотят получить больше сведений, чем ты можешь предоставить. Коль скоро это так, то зачем им вести против тебя беспредметную борьбу? Согласно второй гипотезе, они преследуют цели, отличные от твоих. Представь на минутку, что никакого документа в самолете не было. Но в то же время Рене Пра мог выполнять секретное задание, о котором ты не имеешь никакого понятия. Не забывай, что он любовник девушки, не скрывающей своих политических убеждений, хотя они идут вразрез с законом.

— Вашу первую гипотезу можно принять. Что касается второй, то если она окажется верной, нам следует вернуться к безделью, о котором я уже говорил.

— Я бы согласилась, если бы не Элиас Жуани.

— Да? А он тут при чем?

— При том, что он тебя преследует, и, по-моему, готов уже наброситься. А до поры до времени строит из себя честного симпатичного туриста.

— Ну, симпатичный, а дальше что?

— Ты ему нужен гораздо больше, чем он тебе. И то, чего не может получить хитростью, он надеется выманить во время задушевных бесед. Или так и эдак одновременно. Даже если вспомнить твою комедию на ферме, какой смысл тебя преследовать, если ты оказался замешанным в эту историю случайно. Слежка началась только после нашего визита к Лоретте. Из всего этого следует, что мы на верном пути. Моя женская интуиция подсказывает, что надо продолжать. И можешь не беспокоиться, как только запахнет добычей, они сами дадут тебе знать.

Ирвин уважал интуицию принцессы, которая редко подводила.

— Да будет так, — вздохнул он. — Будем продолжать… Но чем прикажете мне заниматься? Никто ведь не предпринимает никаких действий.

— Да-а, бедный мой друг, разреженный горный воздух притупил твои мыслительные способности. Где твой неподражаемый авантюризм? Припомни-ка мою беседу с Дени Мормац.

— Я отлично все помню! Она ничего не знает, ее гнусно обманывает сумасбродный любовник, в мае она уедет на лето в Экс-ле-Бен, где вышедший из тюрьмы Рене Пра к ней присоединится. Снимаю шляпу, если вы можете что-то из этого выудить. Лично я — нет. Марта состроила лукавую рожицу.

— Тогда снимай шляпу, поскольку будь я Ирвином Леруа, я была бы уже на пути в Экс-ле-Бен, куда Рене Пра отправлял свою корреспонденцию до востребования.

— В Экс-ле-Бен, куда Рене Пра… До Ирвина начало доходить.

— Черт возьми, Марта, — радостно щелкнул он пальцами, — вы — чудо. Немедленно еду в Экс-ле-Бен!

— Ну-ну, сегодня же воскресенье. Закажи-ка мне лучше еще один «Old crow». И если мы встретим сегодня нашего друга Элиаса, надо пригласить его пообедать. Неплохая мысль — он в самом деле так мил.

Труп лесник обнаружил как раз в том месте, где рассчитывал поймать лисицу. Тело еще не остыло, хотя было частично обнажено: брюки и куртка разорваны, свитер из толстой шерсти задран. Снег вокруг был сильно утоптан; невдалеке валялись лыжи. Следы на шее жертвы не оставляли никаких сомнений: удушение.

Лесник продемонстрировал такой слалом, на который раньше не считал себя способным.

Жандармы прибыли только к ночи, и времени на осмотр уже не оставалось. Тело лежало несколько в стороне, метрах в пятидесяти от основной лыжни. По следам определили, что сверху, кроме лесника, спускался только один человек, а снизу только один поднимался. Скорее всего, попытка изнасилования.

С помощью трех спасателей, прибывших вместе с ними, жандармы уложили тело на сани и с величайшими предосторожностями, освещая путь карманными фонариками, спустились к Працу.

Из Праца частная машина доставила труп в Мутьер. Там, в операционной, его наконец-то тщательно обследовали. Убитая была молодой женщиной лет двадцати пяти, с приятным лицом. В одном из брючных карманов лежало десять тысяч франков тысячными купюрами и обратный билет из Мутьера до Шамбери, прокомпостированный накануне. В карманах куртки, кроме носового платка, четырех кусочков сахара и плитки шоколада, нашли маленький электрический фонарик. Больше ничего не было.

Перед началом вскрытия врач сделал заключение о наступлении смерти около трех часов пополудни. Предположение об изнасиловании не подтвердилось, что вызвало недоумение у следователя: многочисленные синяки и ссадины свидетельствовали о том, что жертва отчаянно сопротивлялась. Это была Лоретта Фабр.

Ирвин и Марта нашли Элиаса Жуани в баре «Трех долин». Финн с радостью принял предложение Ирвина пообедать вместе, и, по совету бармена-метрдотеля, все трое поднялись в «Панорамик» на вершину Солир. Они ничем не выделялись из толпы праздных, наслаждающихся сегодняшним днем посетителей. Канатка привозила все новых и новых лыжников, без промедления устремлявшихся вниз по склону.

Солнце палило немилосердно, и обедать было решено на террасе, на фоне горных вершин. Невинным голоском Марта попросила Ирвина перечислить их названия.

— Дом дю Гуте… пик Бионасей, итальянский склон Монблана, еще ближе Мон-Пури… Раздвоенная вершина на переднем плане — Гранд-Касс…

— Гранд-Касс? Это не там, где недавно произошла авария?

— Совершенно верно. С «Дакотой» воздушных сил США. — Вот как, — не моргнув глазом, удивился финляндец. Они вели игру непринужденно, никакой психолог не подкопался бы.

После обеда, надев лыжи, вся троица без приключений спустилась к Куршевелю. Ирвин с Мартой отметили, что у их спутника стиль и техника чемпиона.

Около трех они уже вернулись в отель и перед тем, как расстаться, Жуани объявил, что должен поехать в Валь-дэ-Изер для встречи с соотечественником.

— Я рассчитываю пробыть там два-три дня. Надеюсь застать вас, когда вернусь.

— Конечно, конечно, — заверил его Ирвин. Элиас Жуани попросил счет, предупредив, что большую часть багажа оставляет в занимаемой им комнате. Затем, в сопровождении посыльного с двумя чемоданами, направился к гаражу. Спустя минуту он уже сидел за рулем английского «триумфа».

— Сто против одного, — прошептал Ирвин, — что он не доедет даже до Сен-Бона, если, конечно, нет деревни еще ближе. Этот его уход с помпой шит белыми нитками. Ближайшей ночью наша заброшенная ферма подвергнется такому налету. Good luck[14], Жуани. Кстати, мне не терпится хоть одним глазком взглянуть на его багаж. Марта, подождите меня здесь.

Минут через десять он вернулся довольно хмурый.

— Пусто? — спросила принцесса.

— Напротив, прекрасные костюмы, шикарное белье… Если он оставил все только для того, чтобы обмануть меня — это жест миллиардера. На простого секретного агента не тянет. И стиль явно не европейский и не американский. Скорее всего, он из Каира или из Стамбула. Наш «скандинав» всегда казался мне каким-то «южным». — О, Восто-ок, — мечтательно протянула принцесса.

В пять часов вечера грузовичок жандармерии прибыл в Куршевель и остановился возле канатной дороги на Лоз. Из него поспешно выскочили два альпийских стрелка, переговорили вполголоса со спасателями и двинулись за ними на буксире, зацепившись крючьями.

Столь необычное зрелище не привлекло к себе ничьего внимания. В этот послеполуденный час остатки лыжников, уставших после тяжелого дня, наполненного спортивными подвигами, уже не находили сил для проявления интереса к чему-либо. Наблюдая за жандармами, некоторые сочли забавным«-такой неординарный способ подъема — не каждый день можно увидеть занятия полицейских физкультурой. Присутствие спасателей наводило на мысль о сломанной ноге или руке — пустяке, к которому все здесь привыкли.

Новость распространилась только часам к семи, когда спасатели вернулись.

Ирвин и Марта как раз играли в салоне в шахматы.

— Вы знаете, что произошло?

— доверительным тоном спросил их Анри. — Нашли девушку, задушенную в лесу около перевала. Какой ужас! Здесь, где так людно… Простите, я должен бежать. Не знаешь, чего ожидать в следующую минуту…

Марта собралась сделать ход ладьей.

— Девушка… — прошептала она. — Ирвин! Молодая девушка!

Ирвин посмотрел на нее.

— О какой девушке вы думаете?

— Дени… Не говоря ни слова, Ирвин встал и вышел.

— Вам совершенно нечего бояться, мы не желаем ничего худого. Вы просто должны рассказать все, что вспомните, Дени.

Девушка изумленно смотрела на посетителя. Она уже в третий раз видит его здесь, причем раньше он изъяснялся исключительно по-английски, заставляя ее вымучивать исковерканные слова. Сегодня же он позволил себе безукоризненный французский.

— Клянусь вам, я ничего не знаю.

— Поверьте, Дени, мы пришли сюда не просто так, мы уверены, что вы кое-что знаете. Только давайте не здесь. Пойдемте лучше к вам… Гратьен, закройте дверь!

Здоровяк Пулье, стоящий у двери, повиновался. Дени, побледнев, начала медленно оседать.

— Вы не имеете права… — она собралась закричать. Лжеамериканец быстро закрыл ей рот рукой и, подняв как перышко, понес в комнатку за занавеской.

— Оставьте, Марк, — произнес другой. — Я знаю, как управляться с девушками.

Тот, кого назвали Марком, пожал плечами, продолжая тащить отчаянно брыкавшуюся Дени.

— Однажды вы это блестяще доказали, синяки еще не сошли. Нет уж, мой дорогой, мы во Франции, а не в Америке. У меня есть приказ работать в паре с вами, но действовать я должен сам.

Пулье пробормотал что-то невразумительное и уселся на краешек стула. Марк уложил Дени на диван.

— В ваших интересах быть послушной и благоразумной. Успокойтесь и отвечайте на мои вопросы. Чем быстрее вы это сделаете, тем быстрее мы уберемся отсюда.

— Господи, но я ничего не знаю!

— У нас вагон времени. Думаю, вы утомитесь быстрее меня.

— Нет. — Казалось, Дени приняла какое-то решение. Она положила ногу на ногу, руки на затылок, откинулась на спинку дивана и приготовилась молчать.

— Если вы из нее выжмите хоть слово, Марк, я буду считать вас героем, — хохотнул Пулье.

В течение получаса одна сторона неутомимо повторяла вопросы, а другая отвечала неизменным молчанием. Время от времени было слышно, как снаружи дергали дверную ручку. Постоянные клиенты, по всей видимости, недоумевали, поскольку Дени никогда не закрывала раньше восьми.

— Хочешь пари? Через пять минут она заговорит как миленькая. — Тяжелая ладонь резко ударила по нежной щечке, оставив на ней красное пятно.

— Опять вы за свое, Гратьен, я сверну вам шею!

— вскричал Марк, отбив руку, снова занесенную над девушкой. Пулье приблизил лицо вплотную к лицу компаньона.

— Вы здесь, во Франции, не имеете никакого представления о деловой хватке. Что касается того, чтобы свернуть мне шею — это уже другой разговор, бой. Отложим его на время… Дени заплакала.

— Пулье, я решительно не понимаю, откуда в вас столько хамства? Вам никогда не говорили, какой вы редкостный негодяй?

Произнеся эту фразу, он повернулся к двери. Его компаньон машинально сделал то же самое. В дверном проеме стоял Ирвин и с улыбкой наблюдал за ними, поигрывая золотой цепочкой, с которой никогда не расставался.

— Само собой разумеется, — послышался его насмешливый голос, — малейшее движение ваших рук по направлению к карманам приведет к несчастному случаю.

Первым пришел в себя Марк. Он широко улыбнулся и скрестил руки на груди.

— На вашем месте, Леруа, я бы все это бросил, — беззлобно произнес он, — иначе вам может нагореть, несмотря дипломатическую неприкосновенность. В этой истории вам ничего не светит. Я просмотрел ваше досье и, смею заверить, никакой материальной выгоды вы отсюда не извлечете.

Ирвин улыбнулся еще шире. Положив цепочку в карман, он прошел в комнату. Слегка подавшийся вперед, багровый от ярости, Пулье напоминал охотника, настигшего, наконец, свою жертву.

Шмыгая носом и наблюдая за развитием событий, Дени недоумевала, откуда взялся этот нежданный защитник.

— Спасибо за совет, старина, — ответил Ирвин. — Благодарю также за оценку мотивов моего поведения, однако она чрезмерно завышена. Меня заставляет действовать не только материальная выгода. Есть еще любопытство… В довершение ко всему, я ненавижу тех, кто причиняет боль женщинам. Простите мне это наивное донкихотство.

Поскольку, разговаривая, он повернулся лицом к Марку, Пулье решил воспользоваться моментом и нанести удар. Ирвин уклонился в лучших традициях тореро и пнул ногой в толстый зад. Охнув, Пулье шмякнулся в стену и медленно сполз на пол. Ирвин встал так, чтобы видеть обоих противников.

— Вы усложняете свое положение, Леруа, — пожал плечами Марк.

— Мое положение? Странно. Не подозревал о том, что я в «положении». При случае расскажете, в каком именно.

Пулье шумно втянул в себя воздух. В драке он потерял свои темные очки и теперь светил фонарем под глазом.

— Щас… я тебе все объясню!

— завопил он. — Для начала ты у меня подрыгаешь ножками в воздухе…

Дени вскрикнула, увидев в руке Пулье револьвер. Ирвин, сохраняя насмешливый вид, поднял руки.

— Эх, что бы вы делали без оружия… Пулье подошел к нему поближе и ткнул стволом в живот.

— А пока я тебя немножко подправлю вот этой штукой, — потряс он похожим на кувалду кулаком перед носом Ирвина.

Хук слева наверняка оглушил бы искателя приключений, если бы достиг цели. К счастью, он только скользнул по макушке, и в тот же миг пальцы Ирвина с такой силой обхватили запястья противника, что тот выронил оружие. Боль была так сильна, что он не сдержал стона и не успел собраться для нового удара. Правая же рука Ирвина не замедлила нанести ему восхитительный свинг в печень. Затем молниеносный удар в подбородок и в адамово яблоко, и все было кончено.

Без малейшего намека на одышку Ирвин повернулся к Марку, который за все время потасовки не сдвинулся с места.

— Следует ли мне поблагодарить вас за то, что вы не вмешивались?

— Не стоит.

— И все-таки почему вы решили занять позицию наблюдателя?

— Потому что вы стали бы совершенно невыносимы, если бы вас отколошматили. Пирровы победы — они, знаете ли, бывают в каждом роде деятельности. Позволив вам поразвлечься, я добился результата, который будет вам дорого стоить, очень дорого… Пулье вас в покое не оставит.

— Неплохо задумано. Кстати, почему вы зовете его Пулье?

— Потому что его так зовут.

— Зачем же ему тогда поддельное водительское удостоверение? Вот, взгляните. Верните их ему от моего имени, когда он сможет снова сесть за руль. Марк взял бумаги, которые протягивал Ир»ин.

— Почему бы нам не поработать вместе, Леруа? — внезапно предложил он. Ирвин рассмеялся.

— По многим причинам. Главное, я никогда ни с кем не сотрудничаю. Может оказаться, что полученные мной результаты окажутся выгодны кому-то другому. Что касается данного случая, то интересы, которые преследуете вы — назовем их государственными, — не совпадают с моими. И потом интересы нации меняются произвольным образом. То, что логично и законно по одну сторону границы, становится отвратительным и противоестественным по другую. Мне повезло — я смог поставить себя над границами. Единственное, что я всегда стараюсь делать — не идти вразрез с интересами той страны, в которой нахожусь. Простите, но это все, что я могу для вас сделать, старина.

— Жаль, — пробормотал Марк.

— О, уверяю вас, ситуация не столь ужасна. Насколько я понял из вашей беседы с этой молодой особой, мы с вами на одном уровне, то есть на нулевом. И сотрудничество означает в сущности сложение нулей. Мы совершили один и тот же путь: Рене Пра, Лоретта Фабр, Дени. И продвинулись на одинаковое расстояние. В настоящее время мы можем только строить предположения.

— Хотелось бы мне знать ваши предположения…

— Дудки, — буркнул себе под нос Ирвин. Дени решилась нарушить обет молчания.