Плечи ее дрогнули, что не укрылось от внимания разведчика. Хорошо, решил он, к проблеме доверия стоит вернуться попозже. Сейчас ему хотелось решить другой вопрос.
      - Ты подарила мне жизнь Пелопса, - сказал он, - но есть еще и Зена. Случилось так, что я попал в Сарму и стал ее мужем по вашему закону. Потом она оставила меня в Барракиде и уехала в столицу, чтобы встретиться с тобой, владычица, и молить о снисхождении к чужеземцу, случайно попавшему в вашу страну. Но теперь я узнал, что она наказана. За что? Разве она совершила преступление? К тому же Зена - тайриота, твоя дочь и наследница! В чем она виновна?
      Он сильно рисковал и понимал это. Но, быть может, тайрина явит очередную милость?
      Пальцы Пфиры скрючились, словно когти, впились в плечо Блейда, царапая кожу. Затем, подняв голову, тайрина пристально посмотрела ему в глаза, словно искала какой-то подвох. Ничего не обнаружив, Пфира, видимо, пришла к мнению, что его слова искренни; Блейд прошел хорошую школу и умел скрывать свои мысли. Да и как могла владычица Сармы догадаться, что главная его задача - прикончить нежно любимого братца?
      Пфира молчала, словно размышляя над тем, сколь многое можно доверить возлюбленному. Блейд забеспокоился. Неужели он зашел слишком далеко? Наконец тайрина заговорила.
      - Ты прав. Она - моя дочь, и в один день могла бы стать повелительницей Сармы. Или проститься с головой - ведь дочерей у меня много, и они не слишком любят друг друга. Понимаешь, Блейд, мой долг, моя обязанность как тайрины - рожать девочек. Женщин, которые будут править здесь, на этой земле, - она глубоки вздохнула, заглядывая ему в глаза. - Что ты знаешь о нашей стране, Блейд? О людях, которые живут на восточном берегу Алого моря?
      О, Пелопс рассказывал ему многое, очень многое! Блейд даже сморщился, припоминая его длинные утомительные повествования. Но теперь эти лекции пригодились, и он пересказал тайрине все, что знал.
      Пфира кивнула.
      - Да, тебе в самом деле кое-что известно. Но далеко не все, нет! Поэтому слушай, - она легла на живот, подпирая маленькой ладонью подбородок, и задумчиво уставилась на оранжевое пламя свечи. - У меня было много детей... мальчики, кроме Экебуса, умирали, девочки жили. Я не растила их сама... моих дочерей забирали, как только раздавался их первый крик. Таков закон. За ними смотрят жрецы. Наставники. Учителя. Кормилицы и женщины-рабыни... Я ничего не знаю о них. Некоторые умирают, других убивают... по разным причинам.
      Но время идет, мои дочери растут, становятся взрослыми, и тогда одни начинают плести против меня заговоры, другие же берут в свои покои мужчину, тем самым отрекаясь от права на трон. Их многому учат... и те, в ком жажда власти пересиливает тягу к мужской ласке, должны бороться. Жестокий путь, Блейд, но единственно возможный... У меня было тридцать сестер, но я выжила и стала тайриной. Я была так нетерпелива, я так истомилась от ожидания, что подсыпала матери яд... Мои руки принесли ей смерть, но я больше не могла ждать... не хотела...
      Блейд опустил веки. Это было сказано так естественно и спокойно, что он ни на миг не усомнился в словах тайрины. Похоже, такие вещи - не редкость в Сарме. Здесь пес грыз пса - или, вернее, кошка царапала кошку, отвоевывая себе место под солнцем. Дворец тайрины переполняла зловонная пена интриг и предательства, - а его белоснежные камни были омыты кровью.
      С минуту он молча обдумывал услышанное, теребя отросшую бородку. Пфира уже не смотрела на свечу; она опустила глаза вниз, выясняя, готов ли ее возлюбленный продолжить ночные игры. Блейд не был готов, и женщина начала энергично помогать ему. Он поймал ее руку и крепко стиснул.
      - Значит, Зене ничего не грозит? На том судне, куда ее сослали? Ни голод, ни плети, ни смерть?
      Пфира пожала гладкими плечами.
      - Конечно! Кто посмеет тронуть дочь тайрины? Никто. Кроме меня или ее сестер. Ни один человек не поднимет на нее руку. Это Сарма, Блейд... Запомни!
      Ему хотелось выяснить, сколько же у Зены сестер, но тайрине мог не понравиться такой вопрос, содержащий намек на ее возраст. К тому же она снова почувствовала желание и теперь пыталась возбудить Блейда, пустив в ход и губы, и руки.
      Он снова чуть придержал ее.
      - Что же Зена делает на этом судне?
      В ответ Пфира больно укусила его. Если так пойдет дальше, подумал разведчик, через несколько дней он истечет кровью - без всякой помощи новых претендентов на ложе тайрины.
      - Она среди гребцов, Блейд. На галере, рабыня среди рабынь, хотя ее не бьют. Там только девушки - ни одного мужчины, кроме капитана... Я давно знаю, что женщине нельзя доверить корабль.
      - Тогда, - произнес Блейд с нарочито довольным видом, - я зря беспокоился о Зене. Мне бы не хотелось, чтоб с ней произошло что-то плохое. А так... Ее просто научат порядку. Хотя, если говорить честно, я не очень понимаю, кому и зачем это нужно.
      Пфира вновь потянулась к нему, заглядывая в лицо, и в темных бездонных колодцах ее глаз Блейд внезапно разглядел и следы прожитых лет, и пришедшую с ними мудрость.
      - Я скажу тебе, зачем, - медленно произнесла тайрина. - Зена слишком любит тебя, Блейд. Слишком сильно для той, кто могла бы однажды стать владычицей страны... Любовь же размягчает сердце и делает его слабым. Но тайрина не имеет права на слабость! - Пфира осуждающе покачала головой. Когда Зена появилась во дворце, она говорила только о тебе. Говорила слишком много! Блейд, Блейд, Блейд... Как он красив, как могуч и разумен... Она хотела только тебя и ради этого отказалась от права на трон... Она просила лишь одного - чтобы я приняла тебя в Сармакиде как свободного человека, ее мужа...
      Блейд заворочался на ложе; плоть его не осталась безответной к ласкам Пфиры, сопровождавшим ее рассказ. Обняв стройные бедра женщины, он спросил.
      - И ты не захотела сделать для своей дочери даже этого?
      Глаза Пфиры оставались опущенными.
      - Нет Она рассказала слишком много, и я сама захотела тебя, Блейд. А ведь я - тайрина Сармы!
      ГЛАВА 10
      Черный Оттос, владыка Тиранны, прибыл в Сармакид за ежегодной данью, составлявшей груз трех кораблей с метитом. Этот минерал, похожий на свинцово-серые камешки с фиолетовым оттенком, добывался в глубоких шахтах в горах; потом из него выплавляли маленькие, похожие на фаланги пальцев, слитки. Они были тяжелыми, твердыми, исключительно тугоплавкими и блеском напоминали серебро. Из этих слитков, предварительно раскованных в плоские чешуйки, Оттос чеканил квадратные монеты, которые имели хождение и в его империи, и в Сарме. Правда, в Сарме их было немного и ценились они гораздо дороже золота и серебра. Блейд пока не видел ни одной.
      Он еще не успел разобраться с таинственным метитом, поскольку был слишком занят планированием своих дальнейших действий и по уши окунулся в интриги. В этом разведчик вполне преуспел и мог теперь числиться среди наиболее хитроумных заговорщиков Сармы. Ему помогали Пелопс, возвращенный хозяину по приказу тайрины, и Шефрон - тот самый мрачный раб с бледной кожей, который раньше состоял при подземелье. Этот тип был не слишком приятен Блейду, но за него поручился Пелопс.
      - Шефрон - мой давний знакомец, - заявил маленький учитель, выглядевший теперь чистым и аккуратно одетым; он лишь слегка прихрамывал на правую ногу после "бесед" с Кридом и Экебусом. - Ему, как и мне, не повезло, великодушный сьон, - нас отправили в метитовые шахты. А попасть туда верная смерть. В копях дышишь ядовитой пылью и через год начинаешь гнить заживо... люди там покрываются язвами и умирают в страшных мучениях. Я сбежал, а Шефрон согласился вытаскивать трупы из подземелья и добивать раненых на арене... Разве он виноват? Жизнь каждому дорога...
      Блейд плюнул и согласился.
      Сейчас они с Пелопсом стояли на корме большого судна, похожего на римскую трирему; корабль мерно покачивался на волнах в гавани Сармакида. Судно, пожалованное Блейду, оказалось новым, недавно спущенным на воду, и на его борту угловатыми сармийскими буквами было выписано название - "Пфира". Блейд сам подбирал экипаж - вернее, этим занимался Пелопс, следуя указаниям своего сьона. Через пару часов должны были начаться морские игры - одно из самых пышных зрелищ, коими столица Сармы чествовала заморского владыку.
      У мачты мелькнула фигура Шефрона. Он был довольно рослым для сармийца, и кожа его за три-четыре дня, проведенных на солнце, утратила прежний синюшный оттенок. Теперь Блейд мог разглядеть язвы, покрывавшие ноги его нового слуги. Он недовольно свел брови, с опаской покосился на них и ткнул в бок Пелопса.
      - Слушай, малыш... Эти язвы у твоего приятеля... Ты уверен, что он не страдает какой-нибудь заразной болезнью? Если команда подхватит этакую дрянь в открытом море, хлопот не оберешься.
      Пелопс отрицательно замотал головой.
      - Не беспокойся, сьон. Такие язвы остаются у всех, кто работал в шахтах, а Шефрон пробыл там куда дольше меня. Метитовые копи - проклятое место... Никто не знает, в чем дело.
      Блейд кивнул, молчаливо отметив, что нужно, наконец, разобраться с этим вопросом; если метит представляет собой ценное сырье, стоило бы прихватить домой образцы. Он подозвал Айксома, навигатора и первого помощника. Этот крепкий, еще сравнительно молодой человек был профессиональным моряком. В свое время Айксом наделал долгов, и кредиторы продали его в рабство, что нередко случалось в Сарме. Оказавшись снова в родной стихии, на палубе великолепного нового судна, он воспрял духом и буквально не находил места от счастья. Как и всех остальных, его притащил Пелопс, и Блейд согласился с выбором маленького сармийца. К сожалению, для более близкого знакомства с навигатором времени не было, и все делалось в страшной спешке; никто не собирался откладывать торжество, чтобы Блейд успел завершить свои планы.
      Теперь до начала морских игр оставалось чуть больше часа, и Блейд полагал, что развязка наступит быстро. Если события будут развиваться по предусмотренному сценарию, его корабль окажется в открытом море, свободный, как ветер. Во всяком случае, он сделал для этого все, что мог. "Пфира" была совсем новым судном, и подводная часть ее корпуса еще не покрылась водорослями и ракушками; это обещало существенный выигрыш в скорости. Хотя гребцы на триреме были такими же рабами, как на других судах, все они рассчитывали получить в случае успеха свободу. Этот драгоценный приз, обещанный фадрантом "Пфиры", несомненно добавит рвения невольникам. Словом, Блейд был уверен, что ни одно судно в сармакидском порту не сумеет догнать его трирему.
      Айксом подошел вплотную к своему капитану, приподнялся на носках и зашептал:
      - Наши люди трудились всю ночь, сьон. По двое, как ты приказал... И поработали на славу! Думаю, мы сможем ее порвать.
      Блейд покосился на огромную бронзовую цепь, перекрывавшую вход в гавань. Да, успехи сармийцев в изготовлении цепей, а также кандалов, рабских ошейников и другого подобного инвентаря поистине впечатляли! Он передернул плечами, снова ощутив тяжесть металлических звеньев, которые они с Пелопсом влачили на пути из Барракида в столицу, и перевел взгляд на Айксома.
      - Надеюсь, ничего не заметно?
      - Нет, капитан... Но среднее звено перепилено почти до конца! Если бы с берега что-нибудь разглядели, уже была бы поднята тревога.
      Скрестив руки на груди, разведчик посмотрел на позеленевшую цепь, что пересекала горловину бухты, потом поднял глаза к затянутому белесым туманом горизонту. Что ждет его там? Он знал, что напротив Сармы, на западном берегу Алого моря, лежит Тиранна, страна Черного Оттоса. Вод ее следовало избегать - особенно после сегодняшних событий. К тому же Тиранна не представляла никакого интереса; он собирался разыскать Зену и уплыть на юг - на поиски таинственной земли Пылающих Песков, где пираты высадили его двойника. Сейчас Блейд располагал подробным донесением об этом случае, источником которого являлся один из офицеров сармийского флота. Он служил помощником капитана на боевом корабле, захватившем пиратскую бирему. Сармийский моряк, большой мастер выколачивать сведения из всяческого отребья, лично допрашивал пиратов, и перед смертью они были очень разговорчивыми. Все как один твердили о рослом воине, буйном и чудовищно сильном, выловленном в бушующем море. Его оставили на пустынном жарком берегу, так как предводитель шайки вовремя понял, что выгоды от упрямого пленника будет немного - разве что десяток искалеченных членов команды.
      Сармийский моряк, поведавший эту историю, смотрел на Блейда с большим удивлением.
      - Теперь я верю, что эти вонючие отродья капидов говорили правду, заметил он. - Трудно лгать под плетью и каленым железом... И, клянусь милостивым Беком, человек, которого они описали, как две капли воды похож на тебя, сьон!
      Значит, русский агент был где-то там, за Алым морем, в пустыне; неясно только, живой или мертвый. В последнем случае, подумал Блейд, перед возвращением домой надо хотя бы взглянуть на его кости.
      Он задумался так глубоко, что Айксому пришлось подергать его за рукав, возвращая к реальности.
      - Очнись, сьон! Сигнальные флаги!
      Блейд бросил взгляд на берег и, велев Айксому держать людей наготове, отпустил его. Затем поднял подзорную трубу, изучая сигналы на мачте, торчавшей рядом с главным причалом. Оптический прибор, которым он пользовался, представлял собой деревянный полый цилиндр со стеклами на обоих концах; между ними была налита обыкновенная вода. Несмотря на грубую обработку стекол, устройство работало великолепно. Странные люди эти сармийцы, решил разведчик: сумели сделать прекрасную зрительную трубу, но не додумались до разумного устройства государства! Под разумной он понимал такую ситуацию, когда власть находится в руках мужчин.
      С минуту Блейд разглядывал сигнальные флажки. Самый верхний, красный с белыми полосами, означал, что до начала игр остается ровно один интервал, отмеренный по песочным часам, - примерно полчаса по земному счету. Сейчас Пфира с Оттосом уже находились на пути к гавани - после того, как принесли надлежащие жертвы Бек-Тору.
      Разведчик опустил трубу и сморщился, ощутив запах горелой плоти, что донес ветерок с берега. Бек-Тор, проклятый гермафродит, неплохо попировал сегодня! Насколько помнилось Блейду, Меотида, третий мир, который он посетил, странствуя по реальностям Измерения Икс, тоже находилась под покровительством двуполого божества. Однако меотский Вседержитель не требовал кровавых жертв; он всего лишь запрещал мужчинам и женщинам спать вместе. Здесь же дым и языки пламени с самого утра вздымались над равниной, затягивая желтой пеленой городские окраины. В ненасытной утробе истукана гибли десятки рабов, и Блейд с невольной симпатией вспоминал о Меоте, где жрецы совершали лишь возлияния маслом и вином.
      Он сопровождал тайрину в святилище за городом в предрассветный час, и до сих пор в ушах его звучали вопли людей, отправляемых в огненную пасть Тора. Для этого использовались катапульты, которые работали с точностью, поразительной для таких неуклюжих орудий. Блейд не смог вынести кровавую церемонию до конца и, испросив разрешения у Пфиры, удалился. Теперь, меряя нетерпеливыми шагами палубу своей триремы, он разглядывал такое же метательное устройство, торчавшее на носу флагманского судна, которым командовал Экебус, его сегодняшний противник. Состязание было отлично подготовлено и, казалось, Крид с Экебусом предусмотрели все, чтобы не дать ему выиграть этот бой. Что ж, подумал Блейд, пусть голубая парочка так считает; он придерживался на сей счет иного мнения.
      Снова подняв трубу, он стал рассматривать вражеские корабли, потом мысли его обратились к событиям вчерашнего вечера. Вместе с тайриной и Черным Оттосом Блейд сидел в огромной ложе амфитеатра, наблюдая за торжественным открытием гладиаторских игр в честь прибывшего заморского властелина. Он выглядел совершенно спокойным, хотя тошнота не раз подкатывала к горлу; такой кровавой бойни ему еще не приходилось видеть. Даже в Тарне! В конце концов, там дело ограничивалось тремя десятками человек! Здесь сотни воинов-рабов гордо вступали на арену в мерцающем свете факелов и убивали друг друга, падая на залитый кровью песок. В живых остались только двое; их швырнули к ногам Оттоса, который не спускал замаслившихся глазок с задниц победителей. Так, во всяком случае, шепнула Пфира, склонившись к уху Блейда.
      Разведчик только кивнул в ответ. Он уже знал о патологических наклонностях заморского гостя, который вдобавок обожал помучить свои жертвы. 06 этом ходило много слухов, один ужаснее другого.
      Сейчас, прижимая к глазу подзорную трубу, Блейд внимательно осмотрел груду камней, сваленных рядом с катапультой на триреме Экебуса. Да, эскадра Оттоса была экипирована на славу! На самом деле все ее суда относились к сармийскому флоту, - своими кораблями Оттос рисковать не собирался, - однако он дал милостивое согласие считаться патроном одной из противоборствующих сторон. Конечно, той, где командовал Экебус.
      Четыре небольшие галеры, составлявшие флотилию Блейда, как и его трирема, катапульт не имели. Даже самых маленьких, похожих на арбалеты, которые выбрасывали шестифутовые стрелы. Суда верховного фадранта были оснащены обоими видами метательных орудий; кроме того, все свободное место на их палубах занимали лучники. Блейд внимательно следил за канонирами, приводившими катапульты в боевую готовность. Одновременно отряд Экебуса, включавший девять кораблей, вытягивался поперек бухты. На судах Блейда приготовления к схватке тоже заканчивались.
      Толпа на берегу взорвалась бурей приветственных криков, когда процессия, в голове которой покачивались носилки Пфиры и Черного Оттоса, вышла на пристань. Царственные особы неторопливо проследовали к своим креслам. Блейд внимательно осмотрел беснующихся обитателей Сармакида и улыбнулся - плети в руках фадритов добавляли энтузиазма тем, кто вопил недостаточно громко. Похоже, то был самый надежный способ воодушевить местную публику.
      Затем, в сопровождении Пелопса, он поднялся на кормовую надстройку с торчавшей над фальшбортом рукоятью рулевого весла; Айксом занял свое место на возвышении перед первым рядом гребцов. Еще накануне Блейд велел приготовить большие кожаные рупоры и проинструктировал Айксома и капитанов галер, как ими пользоваться. Теперь его помощник поднял рупор и поднес к губам, ожидая сигнала командира.
      Разведчик посмотрел на Пелопса. Маленький сармиец дрожал от страха, кусая губы; лицо его отливало синевой, словно он год не вылезал из метитовых шахт. Блейд потрепал слугу по плечу и ободряюще улыбнулся.
      - Чего ты боишься, малыш? Я ведь сказал тебе, что мы победим.
      Пелопс вытер пот со лба.
      - Что я могу поделать, милостивый сьон? Ты же знаешь, что я трус. И сейчас меня просто тошнит от страха! До того, как мы победим, я успею трижды умереть!
      Улыбка пропала с лица Блейда.
      - Да, может, и так. Но ты погибнешь свободным человеком с оружием в руках. Запомни это, мой маленький учитель. И выбери себе меч.
      Пелопс развел руками.
      - Я ничего не смыслю в мечах, сьон, ты же знаешь.
      Блейд махнул Айксому, и навигатор перебросил на ют короткий прямой меч. Подняв его с палубы, Блейд вручил клинок Пелопсу. Тот, стиснув рукоять, уставился округлившимися от ужаса глазами на блестящее лезвие - словно ребенок, получивший незнакомую и страшную игрушку.
      - Не выпускай меч из рук и постарайся пропороть с десяток животов, велел разведчик. - Лучшего случая тебе не представится! - он усмехнулся и после паузы спросил: - Ты передал тайрине мои слова? Насчет сигнала черным флагом?
      Судорожно сглотнув слюну, Пелопс кивнул.
      - Хорошо! Я сделаю все, что смогу. Если мы победим, я покину Сарму. Если проиграем... Впрочем, тогда о наших шеях позаботятся Экебус с Кридом.
      Пелопс задрожал.
      - Если мы проиграем, сьон? Но ты же говорил...
      Блейд так хлопнул его по плечу, что маленький сармиец едва не растянулся на палубе.
      - Я действительно говорил это, приятель, но все может случиться. Никому еще не удавалось победить судьбу!
      Он снова посмотрел на берег. Оттос и Пфира уже сидели на сверкающих, отделанным золотом тронах под шелковым тентом. Властитель Тиранны, гигантских размеров мужчина - разведчик прикинул, что в нем было фунтов четыреста жирной, вялой и облаченной в роскошные одеяния плоти, - поднял усеянную кольцами руку и подергал себя за одну из косичек, в которые была заплетена его длинная черная борода. Блейд с интересом наблюдал за ним сквозь подзорную трубу. Если дело выгорит, то вскоре Оттос превратится в груду окровавленного мяса.
      Тайрина положила руку на жирное колено заморского гостя, нежно склонилась к нему и что-то зашептала. Блейд не видел ее лица, но был уверен, что Пфира с трудом сдерживает отвращение и ненависть. Оттос, казалось, ничего не замечал.
      Он вообще мало интересовался женщинами; он сидел в своем золотом кресле, поигрывая прядями бороды, сверкавшей драгоценными камнями, и косился в сторону молодых рабов. Вот толстяк облизнул жирные губы, чему-то улыбаясь, и Блейд вспомнил о полученном накануне приказе - после игр явиться в покои Оттоса и быть готовым к свиданию. Злобная гримаса исказила его лицо. Еще немного, и он устроит этому жирному ублюдку свидание со смертью!
      Наконец владыка Тирании взмахнул пестрым шарфом; взревели трубы, и игры начались.
      Сразу после сигнала катапульты на флагманском корабле Экебуса дружно грохнули. Перелет! В пятидесяти ярдах за бортом "Пфиры" из воды поднялись сверкающие столбы и рухнули обратно в море. Девять вражеских судов, сохраняя серпообразный строй, начали двигаться к маленькой флотилии.
      Блейд готовился к этому сражению тщательно и долго. Не обращая внимания на первый залп катапульт, он повернулся к Айксому:
      - Что с ветром?
      Навигатор бросил взгляд в сторону открытого моря, словно пытаясь что-то разглядеть на горизонте, затем ответил:
      - Еще рано. Ветер подымется через час, сьон.
      Блейд довольно кивнул.
      - Будем надеяться, что ты не ошибся. - Он поглядел на корабли Экебуса. - Ветра еще нет, а эти болваны уже поставили паруса!
      Действительно, над судами верховного фадранта взмыли огромные квадраты парусов. Пользы от них не было, скорее наоборот: царило полное безветрие, и обвисшие полотнища лишь тормозили ход трирем, заставляя гребцов удваивать усилия. "Пфира", значительно превосходившая в скорости любой из вражеских кораблей, теперь стала для них неуловимой.
      Блейд подал сигнал к бою, резко взмахнув рукой. В тот же миг Айксом начал громко выкрикивать команды через свой мегафон; остальные капитаны повторяли их, передавая по цепочке.
      Все суда маленькой флотилии разом подняли якоря; четыре галеры, выглядевшие миниатюрными по сравнению с атакующими кораблями, выстроились за кормой "Пфиры". На мостике вражеского флагмана раздался крик досады. Очевидно, Экебус сообразил, что обстреливать идущего в кильватерном строю противника - не простая задача.
      Теперь Блейд поднял руку с растопыренными пальцами и резко сжал их в кулак; Айксом поднес к губам рупор, и три ряда весел погрузились в воду, разбив ее на тысячи сверкающих осколков. Трирема словно прыгнула вперед. Рабы, сидевшие на веслах, помнили, что им обещана свобода, и гребли так, будто каждый сидел на раскаленной сковороде. Послышалась мерная дробь барабана, задающая ритм; Шефрон, размахивая палочками, старался от души. Разведчик снова поднес к глазам трубу.
      - Увеличить темп! - приказал он, отбивая такт рукой.
      Айксом передал команду, длинные весла замелькали быстрее, трирема стала зарываться острым носом в волну. Рабы усердно наваливались на рукояти под участившуюся барабанную дробь.
      Блейд правил судном. Это оказалось нелегким делом, ибо огромное кормовое весло ничем не напоминало привычный штурвал - такой, каким пользовались и ховестары Акрода, и катразские хадры. Подобное устройство он видел на картинках, изображавших скандинавские драккары; требовалась немалая сила, чтобы управиться с ним. Он чувствовал, как весло, словно живое, трепещет в его руках, как трирема послушно отзывается на каждое движение. Он держал курс прямо на флагман Экебуса; высокий борт корабля рос с каждой секундой. Блейд прикинул расстояние. Рано! Еще ярдов тридцать-сорок...
      Прошло пять секунд, два глубоких вдоха. Блейд громко крикнул:
      - Приготовить горшки с углями!
      Айксом передал его приказ на галеры.
      - Поднять щиты!
      Матросы засуетились, укрепляя вдоль бортов деревянные заслоны; они обеспечивали неплохую защиту от стрел, но против тяжелых снарядов катапульт были, конечно, бесполезны.
      - Лучникам приготовиться! - Айксом снова передал команду.
      Эскадра Блейда атаковала противника в кильватерном строю; "Пфира", самый мощный корабль, нацелилась острым носом прямо на флагман Экебуса. Это огромное судно, неуклюжее и напоминавшее плавучий дворец, было снабжено окованным бронзой подводным тараном, так что Блейду пришлось взять чуть правее. Он направил свою трубу на верховного фадранта; тот, в алом плаще и серебряном шлеме, метался по мостику, размахивая мечом и выкрикивая приказы и проклятья. Он уже сообразил, что дал маху с парусами, и сейчас лихорадочно гнал матросов на мачты. Его гребцы, в отличие от людей Блейда, не жаждали побыстрее столкнуться с неприятелем и беспорядочно били веслами по воде, уворачиваясь от плетей надсмотрщиков.
      Конечно же, Экебус не имел понятия о мегафонах и передавал свои распоряжения старым способом - с помощью вымпелов. Это добавляло неразберихи, ибо его люди то и дело поднимали не те флаги, а нужные сигналы запаздывали. Блейд с мстительной ухмылкой наблюдал, как высокомерное спокойствие покидает Экебуса; вероятно, тактика противника была для фадранта полной неожиданностью.
      Ко всем его неприятностям добавилось еще и то, что с моря налетел внезапный порыв ветра - предвестник предсказанного Айксомом бриза. Корабли верховного фадранта еще не спустили паруса, и легкий ветерок свел на нет все усилия гребцов. Движение судов замедлилось, затем они остановились, и их начало сносить течением.
      Блейд повернулся к навигатору, сложил ладони рупором и рявкнул:
      - Расходимся!
      Айксом завопил в мегафон. Четыре галеры, шедшие в кильватере "Пфиры", дружно повернули, вспенив веслами воду, и устремились в разрывы меж вражеских кораблей.
      Разведчик слегка отклонил корабль вправо, избегая удара о таран флагмана, и тут же вернул его на прежний курс. Краем глаза он успел заметить, как огромный булыжник, выпущенный из катапульты, врезался в борт одной из его галер; разбитое суденышко начало тонуть, усеяв гавань обломками, среди которых темнели головы плывущих людей. Блейд не мог им помочь - все, что можно, он сделал заранее, запретив приковывать гребцов к скамьям; теперь они должны были спасаться сами. Потеря судна не слишком обеспокоила его; он собственными руками утопил бы в гавани вое галеры, если б это помогло "Пфире" вырваться на морской простор.
      Его трирема находилась уже рядом с флагманом Экебуса, в зоне досягаемости лучников, и через мгновение на вражеский корабль обрушился поток стрел. Воины фадранта дали ответный залп; один из рабов с криком рухнул на палубу, корчась от боли и обливаясь кровью. Вместе с ним истошно завопил Пелопс, сжавшийся в комочек у бортового щита.
      Блейд пнул его сапогом:
      - Перестань орать! И сбрось труп в воду!
      Он резко рванул руль, кивнув головой Айксому. По команде помощника гребцы левого борта начали торопливо втягивать весла, швыряя их поперек палубы. "Пфира", взрывая носом воду, пронеслась в пяти ярдах от борта флагмана словно гигантский снаряд. Дружный вопль ужаса и боли поднялся к небесам Сармакида. Нос триремы ломал весла, их массивные рукояти сметали гребцов со скамей, разбивали черепа, пропарывали животы, отрывали конечности; обломки деревянной обшивки летели во все стороны, вышибая дух из надсмотрщиков, солдат и офицеров, толпившихся на верхней палубе. Корабль Экебуса замер - беспомощный, наполовину разрушенный.
      - Горшки с углями! - заорал Блейд.
      Да, Айксом не зря гонял своих подчиненных! Десятки глиняных горшков, наполненных раскаленными углями, одновременно взвились вверх. Воздух заволокли клубы дыма, затем с нижней палубы вражеского флагмана донесся новый взрыв воплей, когда горячие угли посыпались на искалеченных гребцов. Некоторые горшки разбились о палубу, яркая полоса пламени скользнула вдоль мачты, огонь начал пожирать паруса. Над ютом, где метался Экебус, тоже начали расплываться темные клубы дыма.
      Трирема проскочила мимо корабля верховного фадранта, круто развернулась и понеслась обратно - с явным намерением сокрушить весла по правому борту. Однако Экебус успел отдать приказ, весла были подняты и этот маневр "Пфиры" не удался. Впрочем, Блейд и не рассчитывал на такую удачу; в этот момент он следил за тем, что происходило на причале.
      Оттос, привстав с кресла, следил за баталией с видом обиженного ребенка; настроение у него было явно испорчено. Тайрина сидела молча, прикрывая лицо рукой и вглядываясь в дымное облако, накрывшее судно Экебуса. Вероятно, ждет, когда будет выброшен черный флаг, подумал Блейд. Губы его сложились в жестокую усмешку - владычица Сармы тоже не была посвящена во все детали плана. В первую очередь он должен решить свои проблемы; последствия же Пфире придется расхлебывать самой. Его, однако, не покидала уверенность, что тайрина сумеет воспользоваться благоприятным моментом; а это значило, что ни один солдат Оттоса, ни один моряк тираннского флота не вернется домой живым. Снова усмехнувшись, Блейд переключился на сражение - трирема поворачивала к охваченному огнем флагману.
      К этому времени он потерял вторую галеру, но еще пять судов Экебуса полыхали, медленно дрейфуя к берегу. Один из уцелевших кораблей продолжал сопротивляться, и сейчас две галеры осыпали его горшками с раскаленным углем и огненными стрелами. Остальные триремы, спустив паруса, покачивались на волнах, не вмешиваясь в схватку. Это тоже было предусмотрено планом; недаром Пелопс целую неделю распространял слух, что все рабы, которые помогут новому фавориту тайрины одержать победу, будут осыпаны милостями.
      На каком-то из горящих судов успели пустить в ход катапульты. Здоровенный булыжник мелькнул над палубой триремы, просвистев посередине между Блейдом и Пелопсом, и снес голову стрелку. На секунду тело его застыло в неподвижности; одной рукой он все еще сжимал лук, другая тянулась к колчану. Затем труп покачнулся и рухнул на палубу, окрасив тунику Пелопса брызгами крови. Блейд удивленно приподнял брови - лицо его слуги не дрогнуло; маленький сармиец решительно сжимал свой меч и даже попытался улыбнуться. Кивнул ему, разведчик крикнул: