Бормоча проклятья 11 стараясь зажать широкой ладонью входное и выходное отверстия, странник другой рукой отодрал длинный лоскут от своей набедренной повязки и начал заматывать им шею трога. Ткань сразу набухла кровью, потом кровотечение как будто приостановилось. Блейд стащил с бедер остатки мокрой ткани, выжал ее и обмотал вокруг шеи Грида в пять или шесть слоев. Затем он достал из мешка свою рубаху, разорвал ее на бинты и занялся собственной ногой.
      Ему надо было в ближайший час найти безопасное убежище, необитаемый островок, на котором можно было бы отсидеться три-четыре дня. Он не сомневался, что Грид умрет - удивительно, как трог не погиб сразу же! И он не питал иллюзий насчет своего ранения. Стрела пробила мягкую часть икры, не задев ни кости, ни связки; в другой ситуации он просто забинтовал бы эту дырку и забыл о ней. Но сейчас его плоть ужалил кремневый наконечник, и Блейд хорошо представлял все ужасающие последствия случившегося.
      Троги никогда не пользовались отравленными стрелами; в том не было нужды. Любая рана, нанесенная кремневым оружием - наконечником стрелы, копья или лезвием топора, - вскоре воспалялась из-за мельчайших чешуек камня, отщепившихся при ударе и проникших в плоть. Дальнейшее было делом случая - либо живая ткань отторгала инородные тела и воспаление проходило, либо пораженные ткани начинали гноиться. Гангрена и смерть - тут не имелось другого исхода.
      Припомнив действия шамана Касса в подобных случаях, Блейд разжевал сухой лишайник, размотал повязку на ноге и, морщась, затолкал жидкую кашицу поглубже в рану. Затем он снова туго забинтовал икру.
      Прошел час Грид тихо хрипел рядом, из-под многослойной повязки текли струйки крови. И таким же кровавым цветом наливались тучи на западе. Солнце садилось. Блейд был теперь на тридцать миль ближе к устью Зеленого Потока, и с каждой минутой гаснущего света его шансы на спасение падали. Он открыл дверцу, привстал и высунулся из кабины, стараясь не опираться на больную ногу. Все-таки лишних два фута высоты... может, удастся разглядеть что-нибудь подходящее.
      И он разглядел.
      Впереди, милях в десяти, горизонт словно заворачивался кверху ровной синевато-серой полосой. Эта кайма, озаренная алым светом заходящего солнца, тянулась налево и направо сколько хватало глаз; казалось, она уходит в бесконечность. Небесный купол, уже подернувшийся фиолетовым, опирался на нее, словно на нерушимое основание из сизой стали; и первые звезды робко поднимались над этим бескрайним, необъятным, замершим в безмолвном спокойствии и мощи монолитом.
      Блейд долги всматривался в него, пока быстрое течение несло легкое суденышко - полмили каждую минуту, - потом тяжело опустился на сиденье и бросил взгляд на Грида. Бедный парень! Не дожил до океана полутора часов и сорока миль!
      Затем он погрузился в размышления. Пониже синей океанской ленты, символа простора и свободы, просматривалась россыпь черных точек несомненно, скалистые островки в устье Потока. Левее от них, к северу, лежало нечто обширное, плоское и серое; как подозревал Блейд, песчаная или галечная отмель. Днем там не сыщешь защиты от солнца, но светлое время можно пересидеть во флаере, если не откажет кондиционер. Хуже, что на отмели наверняка нет пресной воды, но во время предыдущей стоянки им повезло Грид разыскал маленький источник в глубине темной ниши, где они провели ночь. Четыре ведра из рыбьей кожи были полны - там литров двадцать, не меньше.
      Грид разыскал... Грид больше ничего не разыщет. Бросив взгляд на покрытое кровью и смертным потом лицо своего спутника, Блейд решительно передвинул его на свое место и, открыв правую дверцу, начал загребать веслом.
      Минут через двадцать он миновал острые черные зубцы скал, оставив их правее. Скорость течения ощутимо упала - вероятно, основной поток слегка отклонялся к югу, огибая какую-то невидимую подводную гору в устье или иное препятствие Блейд прикинул, что теперь он делает миль пятнадцать-двадцать в час. Быстро темнело, и надвигавшаяся красная полоса, которую он принял за отмель, стала совсем не видна на фоне налившегося чернотой моря. Это образование могло оказаться чем угодно - выступающим из океанских глубин каменным плато, необозримым полем водорослей или просто иллюзией. Однако вскоре под днищем флаера скрипнул песок, волны протащили его еще несколько ярдов, затем аппарат встал. Поздравив себя со счастливым исходом, странник вылез из кабины; мокрый песок под голыми ступнями казался почти прохладным. Ему снова повезло. Жаль, что его удачи не хватило на Грида.
      Он вытащил молодого трога из кабины и устроил около фюзеляжа под коротким остроконечным крылом. Затем сам растянулся на песке, положив рядом мягкий пузырь с водой. Есть не хотелось, только пить, он чувствовал, как пульсирующий жар растекается в раненой ноге, поднимаясь все выше и выше. Ладно, до утра он доживет... и сумеет забраться обратно под колпак, даже если его начнет трепать лихорадка. Главное - он выбрался из Потока... из гнусных пещер, пропитанных человеческой кровью... из этой душной парной душегубки... выбрался... выбрался... выбрался...
      Теплый морской бриз коснулся лица Блейда, может быть, то прилетел из далекой Хайры золотогривый нежный Майр, чтобы подбодрить и утешить странника. Он спал, что-то шепча иногда потрескавшимися губами.
      - Ричард... Ричард, мальчик мой... - хриплые полустоныполурыдания пробудили его. Он сел, хватая горячий воздух запекшимся ртом. В висках бил набат, нога распухла, как бревно, сердце судорожными толчками гнало кровь, и вместе с ней лихорадочный жар растекался по телу. Он стиснул руками голову. Кажется, кто-то звал его? Во сне или наяву? Или звук его имени, которого в этом мире не знал никто, являлся порождением горячечного бреда?
      - Дик... Ди-и-ик...
      Снова! Блейд ошеломленно завертел головой, и это движение отдалось болью во всем теле. Он бросил взгляд вверх: Баст, круглый, серебристый, сияющий, висел над самым горизонтом, знаменуя конец ночи; его диск двоился в глазах, окруженный бешеным хороводом звезд.
      Лихорадка! У него, несомненно, лихорадка! Рана начала воспаляться!
      Блейд ощупал ногу. Даже под повязкой чувствовалось, как она горяча. Надо очистить рану, промыть пресной водой и положить новую порцию зелья... если оно поможет... Его дрожащие пальцы не могли справиться с завязками бинта, заскорузлого от крови.
      - Дик... Господи, какая боль... Горло... шея... Что со мной?
      Горло? Шея? Мгновенно видение пробитой стрелой шеи Грида возникло перед ним. Волоча ногу, тяжелую, как колода, он пополз к флаеру.
      Грид по-прежнему лежал на спине. Замотанная тканью шея превращала его голову в какой-то выпуклый нарост, торчавший прямо из плеч. Свет луны падал ему прямо в лицо, и Блейд увидел широко раскрытые темные глаза, в которых плескался океан муки и отчаяния. И что-то еще... Недоумение? Страх? Но, как бы то ни было, юный трог еще не умер. Он продолжал жить. Поразительно, но в этом не приходилось сомневаться! Кажется, он что-то сказал?
      - Дик, где ты? Я ничего не вижу... Дик, отзовись...
      Дик! Он бредит? Кто мог назвать его Диком - здесь, в ином измерении, в самом гиблом месте этой планеты?
      Черные губы Грида шевельнулись, и странник вдруг с ошеломляющей ясностью понял, что не спит, не бредит и не является жертвой звуковой галлюцинации, порожденной горячкой. Этот трог - полуживотное-получеловек, дикарь, обитавший в подземном мире, всю жизнь прятавшийся от яростного экваториального солнца Айдена, - звал его земным именем! И как звал! Молил, хрипел, мучительно выталкивая звуки из пересохшей глотки...
      Протянув руку, Блейд нашарил мягкую поверхность мешка с водой и наклонил его над подбородком трога. Струя прозрачной жидкости хлынула в черный провал рта, Грид мучительно закашлялся, потом глотнул - раз, другой... Судорога передернула его заросшее коротким рыжеватым волосом лицо.
      - Так... хорошо... - голос был тихим, но сейчас в нем чувствовалось спокойствие и какая-то сдержанная сила; неожиданно Блейд понял, что слышит английскую речь. Он прижал мокрую ладонь к пылающему лбу; несмотря на жар и лихорадочное возбуждение, он снова мог соображать трезво. Кажется, перед ним оборотень... такой же, как он сам! Кто же это? Неужели Джек Хейдж? Ну, не повезло парню! Попал в тело пещерного троглодита - да еще и полумертвого!
      - Дик, это я, Дж. - Блейд непроизвольно вздрогнул. Ай да Хейдж! Даже старика не пожалел! Лейтон все-таки был помягче... - Дик, отзовись! Я знаю, ты где-то рядом! Эта вода... Спасибо...
      Блейд коснулся щеки Грида... Нет, уже не Грида! Старый Дж. лежал перед ним на песке под холодным светом Баста - и умирал!
      - Дж., я здесь. Чувствуете мою руку? Слышите меня?
      - Ричард... Ричард, мой мальчик! Я ничего не вижу... не чувствую... но слышу, слышу! - теперь в его голосе было заметно неподдельное волнение. Я пришел за тобой. Дик! Хейдж послал... и я согласился... ради тебя...
      Горло у Блейда перехватило, на глаза навернулись слезы. Через неведомую бездну пространства и времени отец пришел за своим сыном!
      Дж. торопливо продолжал говорить. В пробитом горле булькало и свистело.
      - Ты не вернулся... ты все еще не вернулся... это внушало тревогу... Мы не знали, что думать. Хейдж... он пытался много раз... пытался дотянуться до тебя, помочь... безрезультатно... Что... что случилось?
      - Почему он переслал вас в это тело? - вопросом на вопрос ответил Блейд. - В тело умирающего?
      - Умирающего? А! Тогда все понятно... Я испытал шок... страшный шок... боль... Не знал, что думать... - на мгновение он замолчал, не то размышляя, не то собираясь с силами. - Ничего, мой мальчик... Главное - мы можем поговорить... пока этот человек... это существо, в чьем теле я оказался, способно шевелить губами. Только боль... такая боль... Воды...
      Блейд снова наклонил край кожаного мешка над его губами. Дж. глотнул.
      - Боль - ничего... Я вернусь... вернусь в свое старое тело... и... боли... не... будет... - он шептал, словно читая заклинания. - Видишь ли, Ричард... так было на этот раз сформулировано задание компьютеру... переслать меня... мой разум... в тело существа, которое находится рядом с тобой... Иначе где бы я стал тебя искать? Ведь этот мир... это огромный мир, да, Дик?
      Блейд хлопнул себя ладонью по лбу. Конечно! Как он раньше не догадался? Джек Хейдж - не из тех людей, которые действуют наобум! Он послал старика по самому верному адресу!
      На губах Дж., на обезьяньем лице Грида, блуждала странная улыбка.
      - Огромный... мир... - медленно повторил он, уставившись незрячими глазами в звездное небо.
      - Да, Дж. Этот мир велик, не меньше Земли... и он полон чудес... Жаль, что вы не видите его.
      - Полон чудес... Поэтому ты не хочешь возвратиться домой... в наш старый продымленный Лондон?
      - Нет, Дж.... Во всяком случае, это не главное. Я отправился сюда словно на прогулку, на пять минут... Но прогулки не получились! Здесь есть работа... как во всех остальных мирах, где я побывал. И задание еще не выполнено!
      - Задание! Но у тебя на этот раз нет задания, Дик...
      - Не совсем верно, Дж. Задание всегда было, есть и будет... Задание одно: раскрыть тайну. Так вот, она еще не раскрыта.
      Наступило тягостное молчание. Потом Дж. робко спросил:
      - Значит, ты не вернешься, Ричард?
      - Нет, Дж. Еще рано.
      Снова молчание. И глубокий хриплый вздох - вздох умирающего.
      - Хорошо, мой мальчик... тебе виднее... Надеюсь, я доживу до твоего возвращения...
      - Вы должны дождаться меня, Дж. Вы обязаны! Иначе кому я расскажу о том, что видел?
      - Хейджу... Лейтону...
      - Лейтону? При чем здесь Лейтон? Он умер! Вы бредите, Дж.!
      - Да... Нет... Не знаю... Ты разберешься сам... когда вернешься... Этот Хейдж... он - тонкая штучка! Будь с ним поосторожнее. Дик...
      - Я разберусь, - твердо пообещал Блейд. - Пока что передайте ему, чтобы прекратил свои дурацкие эксперименты. Он мне только мешает! Я нахожусь в отличном теле... в здравом уме и в твердой памяти. И могу вернуться без его помощи - в любой момент, когда сочту необходимым!
      - Это хорошо... Лучшая новость из всех, что я услышал... - внезапно тело Грида мучительно изогнулось, и из горла хлынул поток темной крови.
      - Бог мой, какая боль... - невнятно пробормотал Дж. - Я ухожу. Дик, и это тоже хорошо... мне больше не выдержать... Уходит этот человек... и я вместе с ним... в свое доброе старое тело... - вдруг на его лице появилось тревожное выражение, странно исказившее грубые черты трога. - Дик... Дик... - позвал он из последних сил. - Почему... умирает... этот... человек? Был... бой?.. Ты... ты в порядке?
      - Была мелкая стычка, и моему напарнику не повезло, - голос Блейда был ровен и спокоен. - Но я - я в порядке, Дж. Как всегда.
      - Тогда я ухожу... ухожу с миром...
      Неожиданно Блейд схватил за плечи легкое тело Грида и положил его голову себе на колени.
      - Подождите, Дж.! Еще десять секунд! Смотрите! Смотрите же! Постарайтесь увидеть! - он говорил торопливо, поглаживая ладонями мохнатую голову, словно хотел передать умирающей плоти трога часть своей жизненной силы. - Над нами небо - черно-фиолетовое... И звезды - тысячи ярких звезд! Луна... Огромная, серебристая, больше нашей! Она стоит над самым горизонтом... над океаном... таким океаном, какого нет на Земле! И завтра я поплыву туда... Вы видите?..
      - Да, Дик... - черные губы чуть дрогнули в улыбке. - Я вижу, вижу... Спасибо тебе... Я... я дождусь... - и с последним выдохом: - Правь, Британия, мо...
      Поникшая голова скатилась с колен Блейда. Наклонившись, он поцеловал мертвеца в лоб и быстрым движением ладони опустил веки на незрячие глаза.
      * * *
      В глубоком подземелье под древними башнями Тауэра в металлическом кресле с большим, торчавшим над самой спинкой колпаком, полулежало тело старика. Напротив, уставившись в его морщинистое, бледное, без единой кровинки лицо, сидел человек в белом халате, нервно сжимая и разжимая сильные пальцы. Внезапно старик глубоко вздохнул и, словно пробуждаясь от летаргического сна, открыл глаза - и тут же, схватившись за сердце, начал сползать с кресла. Подхватив заранее приготовленный шприц, человек в белом халате бросился на помощь.
      Глава 3. ОСТРОВ
      Но наутро странник не отправился в океан, как обещал накануне своему бывшему шефу. Рана на ноге воспалилась, тело горело от жара, и Блейд понял, что дела его плохи. Весь день он пролежал в кресле, под спасительным колпаком, то прислушиваясь к ровному мерному гудению климатизатора, то впадая в забытье. Солнце огромным оранжевым диском медленно плыло в вышине, безоблачное небо сияло голубизной, вокруг расстилался золотой песок, из которого кое-где торчали окатанные водой валуны. Блейд пил воду - три глотка и час - и ничего не ел. Он чувствовал страшную слабость. Он не мог ни о чем думать - даже о фантастическом происшествии прошлой ночи.
      К вечеру ему стало еще хуже. Размотав бинт, он промыл рану, экономно расходуя свой скудный запас пресной воды, приложил к ней новую порцию жвачки из лишайника и снова перевязал. Затем погрузился в странный полусон-полубред; перед ним длинной чередой проходили видения, картины прошлого проплывали перед глазами, то ужасая, то маня, то словно издеваясь над его бессилием и беспомощностью.
      Ему казалось, что он окружен табуном таротов - вороных таротов с огненными глазами. Шестиногие звери не приближались к нему, они медленно и плавно, будто танцуя, кружили бесконечной чередой на расстоянии тридцати футов. Их гривы развевались на ветру, огромные рогатые головы мерно колыхались вверх-вниз, мышцы перекатывались под эбеновыми шкурами. На черных, лоснящихся угольным блеском спинах, свесив ноги на одну сторону, сидели обнаженные женщины. Их молочно-белые и смугло-золотистые тела резко контрастировали с темным, как зимняя ночь, фоном - бесконечной круговертью гигантских животных. Казалось, он попал на какой-то нескончаемый парад манекенщиц, демонстрировавших не модные одежды, а самый прекрасный, самый соблазнительный наряд, которым природа одарила женщину, - собственное нагое естество.
      Сверкали стройные бедра, округлые колени; покачивались груди - то соблазнительно полные, то маленькие и твердые, как недозревшие яблоки; расцветали соски - тепло-коричневые, розовые, золотистые; тонкие руки манили к себе, губы улыбались, волосы - светлые, как лен, огненно-рыжие, каштановые, черные - волнами спадали на хрупкие плечи, локоны змейками вились меж грудей. Женщины плыли вокруг него нескончаемой чередой: своенравная Талин с гордо вздернутой головкой; изящная, похожая на нефритовую статуэтку Лали Мей, императрица Ката с белоснежной кожей; рыжеволосая мейдака Зулькия с блестящими бирюзовыми глазами; Оома, хрупкая и тоненькая, погибшая от чумы в проклятом городе джеддов; золотокожая крошка Митгу; покорная и страстная Вэлли; Лейя, застывшая в холодном величии своей красоты; неистовая Исма; гибкая смуглая Зия; Тростинка, дочь Альса из Дома Осе; Лидор - в облаке пышных золотых волос, горевших вокруг ее лица словно огненная орифламма... Тут были все - царственные воительницы Тарна, смуглянки Зира, надменные амазонки Брегги и Меотиды, высокие и сильные женщины Хайры, быстроглазые тонкие айденитки...
      Нет, не все! Нескончаемая карусель вертелась дальше, демонстрируя все новые и новые образцы соблазнительной женской плоти. Кларисса, Элизабет, Энн, Вики Рэндольф, Стелла, Дорис, Эвелин, Памела, Зоэ Коривалл с молочно-белой кожей и вечно вопрошающими глазами... Символы его земной жизни, его основной ипостаси... Как и женщины далеких миров Измерения Икс, они были обнажены, и руки их, гибкие и гладкие, манили, манили к себе, обещая покой и забвение.
      Внезапно он услышал стихи. Кто читал их? Зоэ? Она любила поэзию...
      Далеко-далеко,
      В том краю,
      где нет места печали,
      Тихо лодка плывет.
      Я от берега снова отчалил...
      Далеко-далеко
      Продолжается жизнь,
      начинается день,
      Я там был бы
      далеко-далеко,
      Если б смог долететь...
      Блейд пошевелился, застонал - и голос смолк, круг черных таротов внезапно распался. Теперь он сидел в своем кабинете, у роскошного стола, заставленного разноцветными телефонами; ни другую сторону стоял лорд Лейтон - щуплый, горбатый, в старом засаленном лабораторном халате. За спиной его светлости хорошо знакомая комната странным образом деформировалась, уходя куда-то в безмерную даль, в пустоту, в бесконечность.
      Вдруг кособокая фигура Лейтона начала расти, вытягиваться вверх и в стороны; теперь над столом Блейда нависал гигант, похожий на хромого Гефеста. В его львиных янтарных глазах мерцало звездное пламя; его ладони с узловатыми могучими пальцами безжалостно давили стадо телефонов; его рот с сухими пепельными губами раскрылся, и Блейд услышал слова. Они шли из чрева исполина, словно там крутилась нескончаемая лепта магнитофона: "Дорогой Ричард! Отбывая в мир иной, я не прощаюсь с вами, я говорю - до свидания. До скорой встречи, мой юный друг! Последнее не означает, что я желаю вам поскорее очутиться в дубовом ящике с кисточками по углам. Я надеюсь на вполне реальную встречу, которая может произойти, если вы последуете моим инструкциям. Инструкциям! Инструкциям!!! Доверяйте Джеку Хейджу! Как мне самому!!!"
      Внезапно Лейтон уменьшился в росте, но плечи его были попрежнему широки - только теперь на них сидели две головы. Сначала Блейду показалось, что он видит молодого и старого Лейтона; однако вдруг он понял, что более молодое лицо принадлежит Хейджу. Голова американца повернулась, едва не уперевшись носом в морщинистую щеку старого ученого, и презрительно прогудела: "Напрасно стараетесь, шеф! Вам его не спасти! Сгинет! Сгниет заживо! У него начинается гангрена!"
      Потом физиономия Хейджа повернулась к Блейду, и он спокойно, словно читал лекцию, начал вещать: "В составе радиации подавляющего большинства звезд можно выделить ультрафиолетовую компоненту, влияние которой на живые организмы нельзя расценить однозначно. С одной стороны, она губительно воздействует на органические ткани, активизируя их деструкцию и необратимый распад. С другой, под влиянием ультрафиолета хромосомы и другие генные структуры, ответственные за воспроизводство, начинают мутировать; существует мнение, что именно такая трансформация привела к возникновению жизни па Земле - в частности, разумной жизни. Следует также отметить, - тут темные глаза Хейджа многозначительно уставились на Блейда, - что воздействие коротковолнового излучения на больные ткани часто приводит к благотворным последствиям. Вот почему в современной медицинской практике..."
      Голос Хейджа удалялся, замирал; стол с разгромленными телефонами и торчавшим над ними двухголовым монстром отъехал, оставляя за собой полосу золотого песка. Стены комнаты раздались и начали таять; за ними серело небо с редкими звездами.
      Блейд открыл глаза. Приближался рассвет. Яркие точечки на небосводе исчезали одна за другой, облака на востоке порозовели. В воздухе, сравнительно прохладном - не больше тридцати пяти, - носились какие-то огромные птицы с длинными клювами и сизым оперением; их пронзительные резкие крики разбудили его.
      Птицы! Подумать только, птицы - в устье Зеленого Потока! Где же они прячутся днем?
      Он пошевелил левой ступней, и горячая волна боли прошла от колена к бедру и выше, через все тело, отдавшись под черепом взрывом гранаты. Стиснув зубы, странник подавил стон. Нет, он не умрет на этом пустынном островке от ничтожной дырки в ноге! Сейчас он даже не думал о том, что Ричард Блейд как таковой в принципе не может умереть. Достаточно ввести себя в легкий транс, сказать три слова и...
      Нет, такой исход его не устраивал. Это было поражение, бегство! А Ричард Блейд, несмотря на гибкость ума, на потрясающую приспособляемость, на профессиональное умение подстраиваться к любой ситуации и обращать ее и свою пользу, в одном оставался упрям и тверд, как скала: он не признавал поражений.
      Первый солнечный луч скользнул но его лицу, невольно обратив мысли к недавнему сновидению, не столь сумбурному, как прочие. "Воздействие коротковолнового излучения на больные ткани часто приводит к благотворным последствиям. Вот почему в современной медицинской практике..." - внезапно он поймал себя на том, что повторяет последние слова этого двухголового и двуликого чудища, Лейтона-Хейджа. И тут же резко приподнял голову, всматриваясь в край солнечного диска, торжественно поднимавшегося над океаном под аккомпанемент птичьих криков.
      "Ай да Хейдж!" - подумал он снова, как и в тот раз, когда опознал своего старого шефа в теле Грида. Хейдж ли? Возможно, его подсознание в бреду само подсказало ему путь к спасению? Даже если так, оно не случайно выбрало для этой цели облик Хейджа. Пожалуй, Джеку следует засчитать очко... особенно, если из всей этой затеи что-нибудь выйдет. Сейчас Блейд был даже готов простить научному руководителю проекта "Измерение Икс" дурную шутку, которую тот сыграл с Дж. Впрочем, говоря здраво, так ли виноват Джек? Если бы не проклятая стрела, пробившая горло Грида, Дж. получил бы первосортное тело молодого троглодита...
      Странник нашел в себе силы ухмыльнуться и выбрался из флаера. За ближайшие полчаса, передвигаясь ползком со скоростью улитки, он сумел подтащить к порогу кабины несколько валунов величиной с небольшую дыню. Сложив из них нечто вроде помоста вровень с порогом, он содрал бинт, промыл посиневшую, сочившуюся кровью и гноем рану, потом залез внутрь, выставив ногу на солнце. Колено, щиколотку и стопу он заботливо прикрыл плоскими камнями, оставив под облучением только раздувшуюся сизую опухоль размером с две ладони.
      Первый сеанс продолжался десять минут - Блейд отсчитывал время но глубоким и равномерным вдохам. Затем, на протяжении дня, он еще пять раз повторял процедуру, не перебинтовывая рану вновь, а все время держа ее открытой. Видимого улучшения не произошло, однако он знал, что говорить об успехе или неудаче еще рано. Его по-прежнему мучила лихорадка, он ничего не ел, но наполовину осушил второе кожаное ведро с водой. Она уже имела неприятный привкус, но все же это было много лучше, чем ничего.
      Ночь прошла относительно спокойно. К своему изумлению, под утро Блейд ощутил голод. На ощупь нашарив мешок с сушеной рыбой, он съел несколько кусков и стал с нетерпением ждать рассвета.
      Взошло солнце, и в первых его лучах он с нетерпением осмотрел свою рану. Опухоль явно уменьшилась и побледнела, края двухдюймового разреза сошлись, сочившаяся меж них сукровица стала более прозрачной, почти без гноя. Вероятно, вся - или почти вся - микроскопическая каменная крошка вышла вместе с кровью и гноем за ночь: на полу кабины, около своей стопы, Блейд увидел порядочную лужицу мутной жидкости в кровяных разводах.
      Весь день он продолжал лечение, ограничиваясь на этот раз пятиминутными сеансами и с радостью чувствуя, как отступает лихорадка. Он несколько раз поел - без жадности, понемногу, тщательно пережевывая опостылевшую рыбу, и почти прикончил мешок с водой. У него оставались еще две полные кожаные емкости - всего литров десять.
      На следующее утро, перед рассветом, Блейд выполз наружу и рискнул ступить на больную ногу. Боли уже не чувствовалось, рана начала рубцеваться, но горячка сильно ослабила его. Тем не менее он вытащил свой хайритский арбалет, с трудом натянул пружину и вставил короткую стальную стрелу. Затем, опираясь на копье - одно из тех, что были захвачены в пещерах Ай-Рита, он отошел ярдов на пятьдесят от флаера, разложил на плоском камне скудные остатки рыбы и сам улегся на спину с арбалетом под правой рукой.
      Он жаждал мяса. Теперь, когда жар и боль отступили, он ощущал страшный голод и знал, что рыбой его не утолить. Птицы, которые в предрассветный час носились над океаном, явно были рыболовами и вряд ли когда-нибудь видели человека. Блейд рассудил, что они должны клюнуть на одну из приманок - либо на сушеную рыбу, либо на него самого. К останкам Грида они не приближались - но, может, их пугал флаер? Блейд лежал, старательно изображая труп, и молился о ниспослании удачи то светлому Айдену, то воинственной Шебрет, то Найделу, третьему из Семи Ветров Хайры, покровителю охотников.
      И кто-то из них - или все вместе - снизошел к нему. Захлопали могучие крылья, и большая клювастая птица ринулась к камню - причем человек ее явно не интересовал. Она нацелилась на рыбу.
      Блейд, не пытаясь подняться, вскинул арбалет и с четырех ярдов послал стрелу в грудь сизого рыболова. Выстрел был точен; птица рухнула вниз, забилась в туче песка и перьев, издавая протяжные стоны. Подскочив к ней, странник мгновенно свернул длинную шею и потащил тяжелую тушку к флаеру он не хотел распугивать остальную стаю.
      Этот "альбатрос" - так, за неимением лучшего, он назвал сизого летуна - весил фунтов двадцать пять. Выпотрошив и разделав птицу, Блейд закопал перья и внутренности в песок, нарезал мясо полосками и, посолив, положил вялиться на плоском валуне. Недостатка в соли он не испытывал - многое скалы в Потоке были покрыты белесыми горько-солеными отложениями, так что они с Гридом смогли сделать изрядный запас.
      На завтрак он оставил ногу - фунта три весом, в два раза больше индюшачьей. Ему пришлось пожертвовать древком одного копья - другого топлива, кроме весел, в его распоряжении не было, - но когда жаркое над крошечным костром поспело, успех превзошел все ожидания. Вцепившись зубами в вожделенный кусок, Блейд рвал полусырое, пахнущее рыбой мясо и глотал почти не пережевывая. Ни роскошные рестораны Пикадилли, ни кабачки Сохо, ни пабы рабочих окраин не могли похвастать таким блюдом! Он съел все, разгрыз кости и высосал мозг; потом забрался в кабину, бросил осоловелый взгляд на поднимавшееся светило и заснул.
      Блейд пробыл на песчаном островке еще десять дней, набирая сил перед долгим путешествием. Охота была удачной; он подбил полдюжины птиц, насушив сотню фунтов мяса, и добыл немного рыбы по способу трогов - бродя с копьем в руке по отмели. Но главной охотничьей удачей стали черепахи.
      Эти создания с удлиненным выпуклым панцирем действительно очень походили на земных слоновых черепах. Правда, ноги у них были подлиннее, и бегали они весьма резво - но не резвей оголодавшего путника. Хотя он еще прихрамывал, эти морские обитатели не могли конкурировать с ним на суше. Обнаружив их ночью на другой стороне своего островка, Блейд потихоньку вернулся за франом, отсек со стороны моря с полсотни неосторожных черепах и устроил славное побоище.
      Словно для того, чтобы облегчить ему эту задачу, черепахи мчались к воде, выставив из-под панцирей головки на длинных змеиных шеях; он перерубал их одним ударом. Спустя десять минут он стал обладателем горы мяса, а еще через двадцать - нескольких сотен крупных, с кулак величиной, яиц, которые зрели в теплом песке. Наверно, он перебил бы всех черепах, которые вылезли на отмель, но ночной полумрак позволил стаду скрыться. Эти твари, вероятно, были достаточно умны, так как больше на берегу не появлялись.
      Прикинув положение Баста, Блейд понял, что в его распоряжении часа четыре. До самого восхода он разделывал туши, резал и солил мясо, выскребал панцири - перевернутые, они походили на удлиненные тазы, способные вместить литров двадцать жидкости, и тоже были ценной добычей. Он сложил в них яйца и оттащил к самому берегу, закопав в мокрый песок; потом отправился в кабину, под защиту колпака.
      Ему предстояло решить еще одну проблему - пресной воды. Запасы его иссякали, и сколько он ни углублялся в почву, выбрав место посередине отмели, в яме неизменно скапливалась соленая морская влага. Здесь явно не имелось подземных ключей, как на многих скалистых, изрезанных пещерами островках Зеленого Потока, и Блейд уже представлял, как умирает от жажды посреди подаренного судьбой мясного изобилия.
      Он отстирал в море заскорузлые от крови бинты - свои и Грида, потом развесил их на веревке, натянутой меж двух копий над самой водой у берега. Ночью с океанской поверхности поднимался туман, и к утру тряпки были влажными. Блейд отжал их и снова повторил процедуру; на третий раз он получил несколько глотков солоноватой воды. Этого хватило, чтобы запить завтрак, не более; он понял, что накопить солидный запас таким образом не удастся.