– Да. Мне бы не хотелось, чтобы, уйдя от меня, вы что-нибудь потеряли по дороге из того, что я вам тут налепил.

Девушка, слегка прихрамывая, прошлась по коридору от кухни до прихожей и обратно.

– Отлично. Можете приводить себя в порядок. Ванная комната к вашим услугам, – бодро сказал полковник своей вечерней гостье. – А я пока пошаманю на кухне. Стресс есть стресс. Надо немножко выпить и закусить. Вы ведь не против?

– Вообще-то я не пью, – ответила девушка. Она сложила в прихожей свой зонт и повесила его на вешалку для верхней одежды. – Но думаю, что у нас с вами особый случай...

– Умные слова, – подметил с улыбкой Крячко. Он переложил свои покупки в холодильник и, прежде чем закрыть его, посетовал: – Арбуз жалко. Хороший был арбуз... Ну да ладно! Что теперь поделаешь. Он свое дело сделал.

Наташа понемногу привела себя в надлежащий вид. Когда она вновь появилась на кухне, там все уже было приготовлено к скромному и приятному пиршеству. Крячко выставил на стол две рюмочки, налив в них по пятьдесят граммов водки себе и своей гостье. Наталья, вытирая полотенцем голову, улыбнулась и тоже присела к столу, сложив руки на коленях.

– А у вас не найдется минералки? – спросила она.

– Найдется, – ответил Крячко. При этом он отвернулся от девушки, открыл холодильник, достал влажную от холода бутылку. Потом выставил ее на столешницу, развернув этикеткой к девушке. – Сейчас откроем, – пояснил он и снова отвернулся, чтобы достать из кухонного шкафчика открывалку.

Потом они выпили, а уже через пару секунд Станиславу стало нехорошо. Ему даже показалось, что он умирает. Эта мысль сковала его меркнущее сознание. Ему стало жарко. Он тяжело поднялся, инстинктивно схватился за воротник рубашки в тщетной надежде рвануть его вниз, но уже в следующее мгновение перед глазами полковника все завертелось, кухня померкла и исчезла. Крячко повалился на стол, потом съехал на пол, раскинув руки, как реющая над морем чайка.

* * *

Мужчина легко и стремительно ворвался в квартиру Крячко, на мгновение замер у открытой двери, затем резко закрыл ее, а потом так же резко наотмашь ударил по лицу растерянную Наташу, которая никак не ожидала такого поворота событий.

Крячко ничем не мог больше ей помочь. Он лежал без чувств. От хлесткой пощечины девушка потеряла равновесие, широким неуверенным шагом отступив назад. Цепляясь за углы дверных проемов, она попятилась в смежную комнату, истерично крича. Мужчина сделал пару шагов в ее направлении. Услышав его шаги, девушка попыталась закрыть дверь, ведущую в комнату, но не нашла, чем ее можно подпереть так, чтобы незнакомец не смог проникнуть в помещение. В ее положении считаные секунды все решали, и, конечно же, именно их и не хватило Наташе, чтобы в таком лихорадочном состоянии что-нибудь предпринять. Необходима была отменная выдержка, чтобы четко и грамотно сориентироваться.

Мужчина быстро определил, что в доме никого больше нет, кроме валявшегося без сознания на полу кухни Крячко и самой Наташи. Быстро, стараясь не совершать лишних движений, он подошел к двери, ведущей в смежную комнату. Встал, поднял повыше ногу и коротким ударом откинул дверь с такой силой, что она сорвалась с петель и упала на пол. Дрожащими от страха и напряжения руками девушка схватила трубу от пылесоса.

– Не подходи! – взвизгнула она.

Мужчина слегка приостановился, цепким взглядом наблюдая за кончиком трубы, плавающей перед его глазами то в одну, то в другую сторону. Комната плохо освещалась, и поэтому девушке приходилось напрягать глаза. Преступник, шагнув вперед, сделал обманное движение. Затем легко выбил трубу из рук жертвы и попытался поймать ее за волосы, но девушка увернулась, отпрыгнув, как кошка, в угол комнаты. Он, выбирая подходящий момент, еще несколько мгновений примеривался занесенным уже кулаком, готовясь ринуться вперед.

– Что вы делаете? – бессильно кричала Наташа, в отчаянии взывая к его совести. – Зачем?.. Я же... Боже мой! Объясните мне наконец, чего вам от меня надо. Я... Я вас не знаю!..

Атака была неотразимой. Наташа вскинула руки, прикрывая лицо и голову от града обрушившихся на нее ударов. Видимо, от отчаяния она попыталась раз-другой достать до его лица и исцарапать его ногтями, но так и не смогла устоять под натиском боксерских ударов. Наконец Наташа потеряла сознание и осела на пол, безжизненно привалившись к стене. Видя, что жертва больше не сопротивляется, преступник для полной гарантии нанес девушке еще один удар, на этот раз ногой. Самое удивительное было то, что за все это время он не произнес ни единого слова.

Брезгливо и неспешно он осмотрел лежащее перед ним тело, оценил его бессознательное состояние, заглянув под сомкнутые веки. Затем решительно схватил девушку за волосы, перетащил ее на диван, бросил, как тряпку, поверх покрывала. Перевернул тело лицом к свету, осмотрел синеющее от нанесенных побоев лицо. Двумя движениями сорвал с неподвижного тела одежду и разбросал ее по квартире. Сорвал с Наташи и нижнее белье. Затем подошел к окну и попытался его открыть. Створка не поддалась с первого раза. Он повторил попытку, удвоив усилия, и окно распахнулось.

Далеко вдоль самого горизонта мерцали призрачные огни бесчисленных московских спальных микрорайонов. Мужчина очень осторожно ощупал подоконник и карниз за окном, попробовал их на прочность и обратил внимание на все, что могло бы создать ненужный ему сейчас шум. Осмотрел окна этажом ниже, затем этажом выше. Прислушался, не разговаривает ли кто на соседних балконах. Слух улавливал только шум дождя. Мужчина криво улыбнулся каким-то своим инфернальным мыслям, словно он спал, видел себя во сне и все происходящее существовало где-то в параллельном мире. Не с ним, а с другим человеком, про которого он сейчас и смотрел занимательное кино. Фильм о том, как никто не может остановить плохого парня, даже если очень захочет, и он, этот плохой парень, ничего не боится. Ни бога, ни дьявола. Ничего!

В комнату ворвалась сырость дождя. Он подышал секунду этим влажным воздухом, затем положил девушку на подоконник. Перешел на кухню, вылил в раковину бутылку водки, ополоснул ее. Достал из холодильника новую, откупорил, отлил четверть в раковину и поставил ее на место первой. Придирчиво обыскал Крячко, забрал из его нагрудного кармана документы на машину, права. Перетащил Станислава в зал и брезгливо бросил посреди комнаты. Расстегнул ему брюки, спустил до колен. Только завершив все эти приготовления, убийца одним движением вытолкнул бесчувственную Наташу в окно и с затаенным удовольствием понаблюдал за тем, как ее тело беззвучно отправилось вниз, туда, где пока еще зеленели газоны.

Вернувшись в прихожую, он забрал с собой зонт, не желая промокнуть под разгулявшимся проливным дождем, и быстро покинул пределы квартиры. Взявшись одним пальцем за ребро двери, убийца резким движением захлопнул ее за собой.

Через минуту он уже спустился на первый этаж, спокойно вышел из подъезда, прошел мимо «Ауди-100» и ее покалеченных владельцев, к которым так и не подъехала еще карета «Скорой помощи», чертыхнулся, сплюнул на мокрый асфальт и растворился в многолюдной шумящей Москве.

А вскоре во двор въехала «Скорая».

Глава 2

Если нужно было что-то узнать от кого-либо, Гуров старался всегда действовать напрямик, чтобы не возникало никаких разговоров. Да и получить истинную картину происходящего можно только от человека, который непосредственно занимается тем или иным делом.

Поэтому уже утром следующего дня он, не раздумывая, отправился в РУБОП на встречу с майором Леонидом Аркадьевичем Дацуком, которому руководством управления и было поручено вести дело Крячко. Прежде Гуров не знал про этого человека ровно ничего. Теперь им выпала возможность познакомиться, и игру с Дацуком Гуров также решил вести в открытую, потому как знал, что темнить с коллегами из смежного ведомства бесполезно. Однако Гуров не стал предварительно уведомлять Дацука о своем визите телефонным звонком. По большому счету, полковник знал, что получит прямой отказ, поскольку он в этом деле человек посторонний, а с посторонними в органах всегда обращаются небрежно. Ни погоны полковника, ни заслуги перед Отечеством здесь не в счет.

Откровенно говоря, Гурова интересовало одно: на какой стадии находится дело Крячко. Он все-таки надеялся на невозможное.

Машина Гурова плавно припарковалась на автостоянке перед зданием РУБОПа. Лев Иванович открыл дверь, вышел из своего старенького «Пежо», замкнул автомобиль, неспешно поднялся по ступеням крыльца и закурил, собираясь с мыслями. За последние сутки полковник почти не спал, скрупулезно собирая информацию о Дацуке, и теперь, стоя у дубовых дверей, суммировал и анализировал все, что он услышал за истекшие часы.

Раз-другой Гуров что-то слышал о Леониде Аркадьевиче от коллег, но работать плечом к плечу им не доводилось. Например, полковник слышал, что, по мнению многих, Дацук был вполне порядочным человеком, а потому не следовало являться к нему, заранее имея какое-то предубежденное мнение. Гуров посчитал правильным поговорить с Дацуком начистоту. Что называется, по-человечески. С глазу на глаз.

Слышал Гуров как-то и присказку: «Прямолинейный, как Дацук». Присказка засела в памяти. Аналогии напрашивались сами: тупой, узколобый, упрямый и прочее в этом духе.

Пока Гуров курил, к нему то и дело подходили сотрудники местного управления, оперативники, обменивались рукопожатиями. Общаясь с сотрудниками РУБОПа, полковник понял, что и для их управления это дело необычное и довольно громкое. Очевидно, оно может стать своего рода показательным. В целом же оперативники располагали довольно скудной информацией о случае с Крячко и не могли добавить ничего определенного к уже известному. Что будет дальше, куда зайдет обвинение, никто не знал.

Поднявшись на второй этаж, Гуров негромко постучал в дверь кабинета майора Дацука и, не дожидаясь разрешения, вежливо, но смело вошел в помещение.

– Здравствуйте, Леонид Аркадьевич! – поприветствовал он рубоповца тоном человека, который давно не бывал у своего старого знакомого и вот наконец улучил подходящую минутку.

Дацук стоял у окна. Форточка была широко распахнута. На обшарпанном подоконнике лежала стильная черная «восьмиклинка». Расстегнув пиджак и откинув полы за спину, он курил сигарету, заложив обе руки в карманы. При появлении Гурова майор неохотно оглянулся.

– Приветствую, Лев Иванович, – спокойно ответил он, прекрасно зная, зачем пришел Гуров и как будто бы не имея ничего против его визита.

– Как поживает наш полковник? – спросил Гуров, надеясь на долгий обстоятельный разговор и при этом подыскивая местечко, куда можно было бы приземлиться.

– А как он может поживать? – пожал плечами Дацук. – Не жалуется. Вы к нему на свидание сходите, он вам там все и расскажет. Условия содержания у нас для всех одинаковые.

Дацук говорил жестко, отрывисто, но явно размышлял при этом еще и о чем-то своем. У него был крайне изможденный вид.

– А я там уже был, – Гуров направил пронзительный взгляд на собеседника. – Кстати, узнал от него самого, что он не совершал никакого преступления.

– Серьезно?! – Дацук в самом деле был немало удивлен, услышав такое откровение. – А что же это вы так быстро поверили его словам? Откуда вам может быть известна истина? – парировал он, тоже вонзив в Гурова пристальный взгляд.

Гуров молча осмотрел небогатое имущество кабинета и, не дожидаясь предложения, сел на скрипучий стул у входной двери, откинувшись на высокую спинку.

– Слухами земля полнится, – сказал он, и в его словах прозвучала некоторая досада на то, сколь небрежно готов распорядиться этот рубоповец человеческой судьбой.

– Вы по какому поводу ко мне?

Дацук стоял вполоборота. Казалось, он одним глазом наблюдает за тем, что творится за окном, а другим за пришедшим к нему полковником.

– Я бы хотел узнать: на какой стадии его дело? Как продвигается следствие?

– А для чего это вам? – задал прямой вопрос Леонид Аркадьевич. – Вы ведь прекрасно знаете, что я не могу вам ничего сказать. Да и вы бы мне не сказали, если бы я к вам пришел. Так ведь?

Дацук вынул из кармана руку, извлек сигарету изо рта и стряхнул пепел в стоящий рядом цветочный горшок.

– Леонид Аркадьевич, Крячко невиновен, и, вместо того чтобы искать улики против него, предлагаю вам вместе со мной поискать против кого-нибудь другого.

– Вы офонарели?.. – Дацук даже немного покраснел от волнения, приняв слова Гурова за какую-то хитрую провокацию, устроенную для него начальством. – Вас генерал Орлов уполномочил на такое предложение? Что за сотрудничество в этом деле вы мне предлагаете?

Гуров решил более не усугублять положения, немного приоткрыв для себя завесу, под которой скрывался истинный характер Леонида Аркадьевича.

– Просто я не уверен в том, что он мог это сделать, – постарался развеять беспокойство собеседника полковник. – Надо совершенно не знать Станислава, чтобы обвинять его в подобном.

– В каком «подобном», Лев Иванович? – Дацук буквально побагровел. – Извините, но вы как с Луны свалились! Ей-богу!.. Дело Крячко уже передано в суд. Я вообще в настоящий момент другими вопросами занимаюсь.

С каждым словом майора ситуация усложнялась. Оказывается, все было давно уже кончено, и в этот кабинет Гуров пришел не по адресу.

– Крячко – убийца и насильник, – продолжал свою гневную тираду Дацук. – Все против него. Какие вам еще доказательства нужны? Хотите – идите в суд и ознакомьтесь с делом. Это не возбраняется!..

Дацук резко и небрежно указал полковнику на дверь, и при этом у него нервно задергались одновременно глаз и щека. Наверное, майор искренне надеялся на то, что Гуров сейчас же встанет и выйдет из его кабинета, удрученный и раздавленный печальным известием. Но нужно было совсем не знать сыщика: в такие минуты он, напротив, не отступал ни на шаг.

– Как же вам удалось так быстро во всем разобраться? – строго спросил Гуров, даже не думая подниматься и уходить из кабинета.

– А у нас план, – Дацук поднял руку и небрежно захлопнул форточку. – Поквартальная раскрываемость. Знакомый термин?

– И что, ни сучка ни задоринки в деле? – не отступал Гуров.

– На полную раскрутили, – помолчав, презрительно подытожил Дацук.

Он поднял с подоконника «восьмиклинку», стряхнул с нее осевшие крошки пепла и вернул на прежнее место.

– Так что мой вам совет, – он как-то ехидно усмехнулся. – Ищите себе другого напарника. Этого вам не увидеть лет двенадцать, я думаю.

– Торопитесь. Ох как вы торопитесь! – Гуров поднялся и завел за спину могучие руки. – Аж голова кружится.

– Водички не хотите? – спросил Дацук и тут же почувствовал, что переступил какую-то невидимую грань, после которой люди если и не становятся непримиримыми врагами, то уж о человеческих отношениях говорить точно не приходится. И у него не удержалось на языке откровение, которое он много лет уже носил в себе, но просто не было возможности высказать открыто все, что накипело в душе относительно пожизненной безнаказанности людей в погонах. – Довольно терпеть этих раздолбаев! Вы только взгляните, что они творят с людьми... Они их калечат!

– Крячко – человек абсолютно честный, – взревел Гуров.

Они встали друг против друга и сурово посмотрели в глаза. Дацук не допускал и мысли, что Гуров может совершить неуставное действие, и поэтому гневно, обличительно пояснил свою позицию на случай, если полковник счел, что он ослышался:

– Тем более позор. Полковник!.. Оборотень в мундире, пятнающий честь нашей службы. Мне стыдно за ваше управление. Что до сих пор...

Майор запнулся. Гуров слегка наклонил голову, чтобы заглянуть в глаза собеседнику. Ему на мгновение показалось, что Дацук его побаивается. Он только не мог понять, насколько силен его страх. Это было так мимолетно, что полковник даже с недоверием отнесся к тому, что увидел собственными глазами. Провести Гурова на сей счет было практически невозможно. Он тонко знал человеческую психологию. Сейчас он меньше всего ожидал такой реакции от человека, немало повидавшего на своем веку, и даже несколько смутился, урезонив свой деструктивный пыл.

– Леонид Аркадьевич, – вдруг тихо сказал он. – А какие у вас доказательства виновности Крячко?

– Я думал, что насчет доказательств мы уже разобрались, Лев Иванович, – ответил Дацук.

Они еще несколько секунд постояли, глядя друг другу в глаза, и медленно разошлись. Дацук обошел стол и встал у дальнего края, словно что-то забыл и никак не мог вспомнить, что же именно.

– С материалами дела вы мне, как я понимаю, тоже не дадите ознакомиться? Да их у вас и нет, – важно покачал головой Гуров и снова поднял на Дацука тревожные и вместе с тем спокойные глаза, обратившись к нему с просьбой: – Ну, хоть в одном-то вы мне можете помочь?

– Внимательно вас слушаю, – непреклонным официальным голосом откликнулся майор.

– Мне нужны имя и адрес погибшей.

Не выпуская из-за спины рук, Гуров сделал твердый шаг в направлении рабочего стола рубоповца.

– Сейчас, – по-хамски кивнул Дацук. – Ступайте в морг, полковник. Там и выясняйте.

Он сел к столу, наморщил лоб, но было ясно, что Гуров все же выбил его из рабочей колеи. Майор напрочь забыл, о чем думал две минуты назад. Выражение его лица сделалось крайне озадаченным и вместе с тем кислым.

– Одного я не пойму, – майор развалился в кресле, внимательно всматриваясь в черты лица своего визитера. – Скажите мне, Гуров, какое отношение вы имеете к этому делу?

– Будем считать, что никакого, – выдержав недолгую паузу, недобро ответил тот. – Однако Станислав – мой друг.

Дацук поднял брови.

– Ну, тогда я тем более не могу вам ничего открыть, – было видно, что он торжествовал. – Тайна следствия, так сказать. Сами понимаете. – Потом он еще немного поразмыслил, убедился в том, что Гуров дал ему вполне правдивую информацию, но для верности уточнил: – А в принципе...

Гуров не понял его вопроса, и тогда Дацук охотно пояснил ему суть высказывания, вновь выбравшись из-за рабочего стола и обойдя его по периметру. С заинтересованным видом майор присел на краешек крышки.

– Ну, вы друзья, – очертил он круг предлагаемых обстоятельств, выясняя что-то, совершенно не требующее объяснений, словно продолжая вести следствие. – Вы что, так обязаны ему, что ли? Зачем вы лезете не в свое дело? Почему вы так отважно защищаете его? Вы ведь понимаете, что своими действиями в конечном итоге добьетесь того, что дело могут вернуть на доследование, и тогда уже непосредственно к вам могут возникнуть некоторые вопросы?

– Да неужели? – хищно спросил Гуров. – Не шутите со мной, майор. Не советую.

Но Дацука это высказывание нисколько не урезонило. Он уже мысленно дополнял дело новым фигурантом, чем не забавлял Гурова, как это было буквально пару минут назад, а раздражал.

– Почему вы пришли ко мне, Лев Иванович? Зачем вы задаете мне все эти вопросы? У меня, например, начинает складываться мнение, что вы хотели бы оказать влияние на ход оперативной разработки, – он демонстративно погрозил Гурову пальцем. – И это настораживает, Лев Иванович. Очень настораживает...

– Майор, мы не дети и знаем всю правду, – Гуров спокойно смотрел на то, как перед ним самым бесстыдным образом паясничает этот клоун, и у него перманентно возникало желание ткнуть шута кулаком под ребро. – Полковника Крячко подставили. Так ведь? Это видно из материалов следствия, и боюсь, что вы... Не хотите замечать очевидного, – выдохнув, Гуров немного расслабился. – И это печально.

– Вы меня извините, Лев Иванович, – Дацук уже устал от бессмысленного разговора, – но у меня дела. Если у вас есть жалобы относительно моих профессиональных действий, то это к моему начальству. Дверь напротив.

Гуров понял, что он выбрал слишком мелкий снаряд для того, чтобы пробить броню. Его встреча с майором изначально не склеилась. Надо было уходить.

– Ну что ж, Леонид Аркадьевич, – сказал полковник так, чтобы Дацук понял – это не последняя их встреча. – Разговор у нас с вами вышел содержательный.

– Рад вас огорчить, – с недобрым блеском в глазах усмехнулся тот.

– Держитесь крепче за свое кресло, Дацук, – с любовью, словно смакуя виноград, предостерег майора Гуров и шагнул к выходу. – Имейте в виду, оно уже немного пошатнулось под вами. Если я возьмусь за это дело, скажем так, параллельно, то обещаю вам в скором времени поднять вопрос о вашем служебном соответствии занимаемой должности. Или, вернее, о несоответствии. С этого дня берегитесь меня. Это мой вам совет. Как и вам, мне никто не запретит вести дознание в этом направлении. Всех благ.

– Я вас очень понимаю, товарищ полковник. А сейчас извините, дела. Всего доброго.

Гуров вышел из здания РУБОПа, на ходу набирая на мобильнике номер, а уже через несколько секунд до него донесся знакомый голос Регины Исмаиловны Израилит.

– Регина Исмаиловна? Гуров беспокоит...

Устроившись на водительском месте своего «Пежо», полковник спокойно закрыл за собой дверцу.

– Ой, Лева, какой ты умница, что позвонил. У меня есть чудесный сюрприз для тебя. Мне привезли потрясающее вино прямо из Иерусалима. Ты должен непременно его попробовать.

– Спасибо, Регина Исмаиловна. Обещаю вам. Но сейчас у меня к вам один очень интересующий меня вопрос. Мне просто необходима ваша помощь.

И Лев Иванович очень сжато, в общих чертах поведал женщине о совершенно нелепом и диком казусе, приключившемся со Станиславом. Регина Исмаиловна, как и многие другие, кто работал с Крячко лично, считала его воплощением честного человека и настоящего профессионала. Гуров уже лет десять знал эту женщину. Она была начальником отдела судебно-медицинской экспертизы Главного управления. Через нее проходили все переданные в суд материалы. С ней Гуров вплотную сотрудничал по нескольким делам, и со временем между ними сложились очень доверительные и даже товарищеские отношения.

В разговоре полковник уточнил имя погибшей, проходившей по делу Крячко, – ею оказалась студентка исторического факультета гуманитарного университета Наталья Пискунова. От Израилит он узнал также адрес общежития, в котором проживала Наташа, и фамилию сокурсницы покойной, с которой они делили комнату в общежитии. Подругой Натальи оказалась некто Светлана Олещенко. С ней Гуров созвонился и назначил время и место встречи с тем расчетом, чтобы не отвлекать девушку от запланированных на день дел. Встретиться решили в фойе университета в час дня.

Завершив все эти нехитрые телефонные переговоры, Гуров повернул ключ в замке зажигания, запустил двигатель и направил свой верный «Пежо» в управление. Однако по дороге он счел нелишним завернуть к зданию суда, где отыскал Владимира Лихового, бывшего своего однокурсника и мастера спорта по дзюдо, которому и было передано дело полковника Крячко. Гуров поговорил с ним, полистал дело, отксерокопировал заключение судмедэкспертов и к десяти часам уже отмеривал широкие шаги по коридору Главного управления уголовного розыска, торопясь на встречу с Орловым, которого он мог и не застать, явись на пять минут позже. Петра Николаевича вызывали наверх.

Гуров открыл дверь кабинета генерала и мысленно сбросил со своих плеч все то, что на языке чиновников называется служебными отношениями. Это трудно поддавалось какому-либо объяснению, но в кабинете Орлова Гуров становился другим. Более открытым, спокойным, таким, каким и привык его видеть сам генерал.

– Петя, я к тебе, – негромко сказал Гуров. – Эти уроды из РУБОПа совсем нюх потеряли.

Генерал перекладывал из стопки в стопку служебные записки, рекомендации, анкеты, наградные документы личного дела Крячко, сортируя их по какому-то своему принципу. Рядом с ним на столе лежал пустой раскрытый старенький скоросшиватель. В руках Орлов держал шариковую ручку. Он что-то старательно помечал на полях пожелтевших от времени документов.

– По бабам меньше бы бегал, нечего и нюхать бы было, – полетел в Гурова встречный камень раздражительности. Генерал укоризненно взглянул на сыщика поверх очков в серебряной оправе и, слегка прищурившись, пригласил его в кабинет, указав кончиком шариковой ручки место поближе. – Садись и рассказывай, как там все было. И в темпе давай. Времени в обрез. – Орлов был возмущен, но умело сдерживал собственные эмоции. – Начальство за задницу дергает. Что там у вас с Крячко, орет, случилось? Он что, мол, совсем обалдел?

Генерал придирчивым взглядом проследил за Гуровым, оценил, что тот не прячется на задки, а садится прямо, на переднем рубеже, напротив своего руководителя, значит, психологически дает понять, что вышло явное недоразумение, и самая важная задача сейчас – выручать Станислава.

– Петя, ты не прав, – спокойно заявил Гуров. – Стас ни в чем не виноват. Так вышло. Кто-то подставил его. И очень ловко. Если ты можешь и работать, и слушать, я тебе много интересного наговорю. Занят? – немного напряженно спросил он, внимательно заглянув Петру Николаевичу в глаза и пытаясь понять, что он на самом деле про все это думает.

Орлов снова переключил свое внимание на бумаги. Он аккуратно сложил их в стопку, подровнял, грохнув ее торцом по крышке стола, отложил всю эту пирамиду подальше от себя и настроился на неприятный, но неизбежный разговор.

– Совещание в двенадцать, – невесело сказал он и тут же пояснил: – К министру на ковер. Пороть будут за нашего героя. Они же верят всему, что несут эти рубоповцы, – Орлов нажал кнопку на селекторе внутренней связи. – Вера, я занят. Ко мне никого не пускать... Давай, расскажи мне хоть что-нибудь, чтобы я там не сидел, как истукан, когда на меня попрут.

– Значит, так. Изложу все, что знаю, – Гуров придвинул к себе пепельницу, поставил ее перед собой. Затем медленно достал из кармана пачку сигарет, положил рядом с пепельницей, все это время напряженно думая, как и с чего начать. – Сразу скажу: дело – дрянь. Но мы можем вытащить Стаса. Я больше чем уверен в этом.

Орлов очень осторожно отер платком лоб и шею, затем краешек рта. Платок он не убирал, а только спрятал в глубине кулака.

– Что там эти сыщики накопали? – спросил он усталым голосом.

– Что увидели, то и накопали. Пойди докажи им что-нибудь другое, – недобрым и серьезным тоном, как бы между прочим посетовал Гуров.

Орлов снял очки и положил их на стопку бумаг.

– Кто ведет дело?

Гуров извлек из пачки сигарету, сунул ее в зубы. Затем достал из кармана зажигалку, но вопрос Орлова его отвлек, и он, не прикурив, ответил:

– Майор Дацук. Я уже был у него.

Медлительными движениями пальцев генерал сложил вместе дужки очков и для большей устойчивости перевернул их вверх стеклами.

– И как? – бесцветно поинтересовался он.

– Поверить не могу, что в РУБОПе еще такие работают.

Когда Гуров отвечал, сигарета в его губах подрагивала. Он держал в руке зажигалку, но никак не мог поднести ее к кончику сигареты. Орлов помассировал виски, долго и неторопливо пробегая по ним узловатыми пальцами. Осторожно отер внутренние уголки уставших от продолжительного и не очень интересного чтения глаз.

– А что такое?

– Да ну его! Он какой-то ненормальный. Честное слово, Петя. – Гуров наконец небрежно откинул крышку зажигалки и рванул на себя кремень большим пальцем правой руки. Вспыхнуло пламя. – Такой и расстреляет, рука не дрогнет. Охочусь, говорит, на оборотней в погонах, и все. Дескать, не мешай ему.

Генерал сердито сбросил лежавшие на столе бумаги в папку, закрыл ее и, аккуратно завязав тесемки, сунул в верхний ящик стола.

– Что у него есть? Меня интересуют прежде всего доказательства. Реальные, Лева.

Несложно было предположить, что Орлову очень не понравилось, как ведут себя коллеги из смежного ведомства по отношению к его подчиненному. Гуров и не сомневался в подобной реакции генерала. Он поднес зажигалку к сигарете, втянул в себя облако табачного дыма, затем захлопнул крышку зажигалки и убрал обратно в карман.

– У него много всего. Например, водка, которую Крячко употреблял вместе с госпожой Пискуновой. Одежда убитой, разорванная в клочья. А в завершение всего этого у него есть еще и сам пан Крячко. В беспамятстве и без штанов посреди комнаты, где произошло преступление. – Выкладывая факт за фактом, Гуров изредка потирал лоб, стараясь не акцентировать внимание на своих эмоциях. – И все это грамотно запротоколировано, Петя. Понятые, судмедэксперты... На теле Пискуновой побои, на Крячко следы сопротивления. Как говорят, оказанного со стороны покойной. Сейчас проводят биологическую экспертизу. Аптечка с лекарствами тоже приобщена к делу. Из нее Стас доставал препараты и совместно с употреблением спиртного врачевал ими погибшую. Как считает Дацук, Стас побоями и уговорами склонял девушку к интимным отношениям.

Орлов, внимательно слушая собеседника, откинулся на спинку кресла, взял со стола ручку и принялся медленно, привычным и вместе с тем механическим движением вертеть ее между пальцев.

– Третьего с ними не было? – спросил он.

Гуров затянулся, пожевал облачко белого дыма, словно оно было сахарной ватой, и отнял от губ сигарету. Выпустил дым в сторону, бросив короткий невидящий взгляд на Орлова.

– Нет. По крайней мере он не оставил никаких своих следов или отпечатков пальцев. Есть беспорядок в коридоре, но поди разберись сейчас, кто его устроил. Следы, по заключению кинолога, принадлежат только Крячко и Пискуновой. Входная дверь была закрыта. Оперативники топором ее взламывали.

Орлов снова отер выступившую на лбу испарину и снова убрал свой белый платок в могучий кулак.

– И при этом Стас невиновен? – вопросительно сказал он.

Гуров еще несколько раз затянулся, жадно и глубоко, затем коротким движением стряхнул в пепельницу кроху пепла.

– Ну что за вопрос? Конечно, нет. Это кем-то умно спланированное убийство, только и всего. Крячко был просто подставлен под удар. А вот в том, как это было сделано, надо разбираться.

Орлов надолго задумался. Он мысленно оценивал сложившуюся патовую ситуацию. Где-то в глубине его сознания, следуя многолетней сыскной привычке, намертво оседали факты. Орлов всегда ясно представлял, как устроена реальная жизнь. Поэтому в его сознании сейчас формировалась другая, и очень подробная, картина, не та, которую описывал ему Гуров, а та, которая имела место на самом деле. В голове Петра Николаевича создавалась почти осязаемая действительность, где присутствовал очень изворотливый преступник.

– Ловко. Очень ловко, – в конце концов вымолвил он.

Гуров монотонно продолжал попыхивать сигаретой.

– В тот вечер, когда девушка погибла, – сказал он, – Стас отметелил за нее каких-то четверых подонков. Наркоманов. Есть вероятность того, что один из них как-то проник в квартиру, каким-то образом добавил, когда Крячко отвлекся, в стакан со спиртным некое быстродействующее вещество, след которого не был обнаружен в его крови, и преспокойно сделал все остальное.