Николай Леонов, Алексей Макеев

Покойник претензий не имел

Глава 1

Мелкий снег медленно падал на город – на крыши машин и зданий, на плечи и головы прохожих, на тротуары и мостовые, на мраморные ступени банка – и красиво искрился в лучах ярких фонарей. Приближался Новый год, и бесснежная зима едва ли не впервые порадовала снегопадом. Однако тех двоих, что с противоположной стороны улицы жадными взглядами всматривались в украшенный лепниной и колоннами фасад банка, ни красота, ни Новый год нисколько не волновали. Они думали и вели речь совсем о другом. В каком-то смысле, это был разговор о хлебе насущном. Велся он вполголоса, отрывочными фразами, смысл которых вряд ли был бы до конца понятен постороннему.

– Я тебе конкретно говорю, Ферт, у него бабла полны карманы! – убежденно произнес высокий сутулый человек в заношенной дубленке и огромной заячьей шапке. – Мобила навороченная, часы золотые, в банк пошел как к себе домой… Чего ты еще хочешь?

Из-под расстегнутой дубленки был виден грязный длинный шарф, болтавшийся на такой же длинной кадыкастой шее. И руки у сутулого были длинные, с мосластыми заскорузлыми пальцами. Перчаток он не носил, но холода, похоже, совсем не чувствовал. И вообще он производил впечатление человека большой выносливости и силы, а в сочетании с мрачностью и нетерпением, которые светились в его глазах, это принимало откровенно неприятный оттенок. Хотелось держаться от этого человека как можно дальше.

Его спутник, которого сутулый называл Фертом, был на голову ниже ростом, вертляв и, кажется, еще более нетерпелив. Однако он не обладал хладнокровием своего товарища, и мероприятие, которое они с ним наметили, вызывало у него массу вопросов.

– Он, может, теперь там на два часа завис? – сказал он, нервно приплясывая на месте и оглядываясь через плечо на здание банка за спиной. – И охрана тут, и менты близко… Пошли бы лучше по дворам, как всегда!

Одет он был заметно хуже своего приятеля – капроновая куртка и черная вязаная шапочка до бровей – может быть, еще и поэтому он чувствовал себя неуютно там, где горели яркие огни и раскатывали сверкающие лимузины.

– В натуре, пошли отсюда, Будила! – снова предложил он. – Заметут нас здесь, попомни мое слово!

– Не каркай! – презрительно сказал долговязый Будила. – Я уже запарился по дворам ходить. Шуму много, а дела на грош. А здесь мы запросто «зелени» срубим. И не дергайся. Охрана в тепле сидит, а этот хрен один пришел и сейчас обратно пойдет, потому что скоро банк закрывается – не ночевать же он там будет! Пока он к тачке идет – в торец дать, обшмонать и валить отсюда. Только пошустрее, Ферт, пошустрее! По сторонам не смотри – делай что я скажу. А как свистну, ты налево, я направо – и с концами… Встретимся в пивнухе, как обычно.

– Годится, – сказал Ферт, облизывая обветренные губы.

В этот момент, будто подслушав каким-то чудесным образом их разговор, из-за угла вывернулся патрульный милицейский автомобиль, медленно проехал мимо и опять исчез за поворотом. Ферт словно окаменел, и ему пришлось напрячь все силы, чтобы заставить себя не смотреть в сторону опасной машины. Силуэты за ветровым стеклом оставались неподвижны, мигалка не работала. Будила проводил патруль презрительным взглядом, потом с тем же выражением лица посмотрел на приятеля.

– В штаны наложил? – спросил он снисходительно. – Не трясись. Менты всегда опаздывают.

– Ага, – сказал Ферт, смущенный его взглядом. – Я в порядке.

Открылись тяжелые двери банка, и на крыльцо вышли трое: невысокий полноватый господин в щегольской шляпе и парочка одинаковых, как близнецы, парней – косая сажень в плечах – нависавших над господином, как две скалы. Троица проследовала вдоль вереницы дорогих автомобилей, припаркованных около банка, и уселась в черный «Мерседес». На запорошенном тротуаре за ними тянулся свежий пестрящий след.

Будила не видел, отъехал ли «Мерседес», – внимание его отвлеклось.

– Ну, кореш, вот и наш крестник! – горячечным шепотом произнес он. – Теперь лови момент! Только шустро, понял? – Это было его любимое слово.

Тот, кого они ждали, только что вышел из банка и сразу же направился к своей машине. Он был один – высокий, уверенный в себе мужчина в расстегнутом дорогом пальто и с непокрытой головой. Снег серебряными искрами вился над его густыми ухоженными волосами, но, казалось, даже не ложился на них, будто ему препятствовала какая-то невидимая, но серьезная сила.

Не обращая внимания на то, что происходит вокруг, мужчина извлек из кармана мобильник и прямо на ходу начал разговор. Ему оставалось пройти еще пять шагов, когда его догнал Будила и с ходу врезал тяжеленным кулачищем по затылку.

Все произошло мгновенно – мужчина без крика отлетел к стене, поскользнулся и навзничь рухнул на асфальт. Раздался костяной стук ударившегося об асфальт черепа. Трубка мобильного телефона отскочила в другую сторону и упала под ноги подбежавшему Ферту. Тот проворно нагнулся, схватил ее и вдруг сломя голову бросился бежать назад – на противоположный тротуар. Через две секунды он уже исчез в темноте двора.

Будила выругался сквозь зубы, но хладнокровия не потерял – быстро присел возле неподвижного тела и обшарил карманы. Он не суетился – только звериный оскал на лице выказывал внутреннее напряжение, которое Будила испытывал в это мгновение.

Он успел схватить что-то толстое, кожаное, похожее на бумажник, ключи с литым брелоком и – совершенно неожиданно – небольшой пистолет, любовно обернутый клочком замши. Эта находка так поразила Будилу, что он не стал искать дальше – сгреб все в охапку и, пригнув голову, побежал мимо затянутых светящимися белыми шторами окон банка, мимо подсвеченной витрины с цветастыми коврами, мимо искрящейся морозными брызгами каменной стены, а затем нырнул в черный двор, оставив за спиной цепочку разлапистых следов, тревожный шум и чьи-то запоздалые крики.

Только сейчас Будила понял, что так беспокоило трусоватого Ферта. Район действительно был чужим – здесь на каждом шагу были понатыканы банки, модные парикмахерские, бутики и фитнес-салоны. Дамы в шубах и их спутники в белоснежных воротничках с огромным удивлением смотрели вслед удирающему верзиле в огромном малахае и с развевающимся по ветру шарфом.

Будилу не смущали взгляды, но теперь он не был уверен, что сумеет быстро выбраться из лабиринта домов и двориков, куда сунулся без оглядки, по старинной привычке надеясь только на авось и на силу собственных кулаков.

По уму следовало бы сначала проверить дворы в округе, но решение ограбить вальяжного господина в пальто пришло внезапно – едва лишь Будила случайно увидел в его руках пухлый бумажник – и отвязаться от этой мысли ему уже не удалось. Он и рассчитывал на внезапность, а не на тщательную подготовку. Когда действуешь быстро, все получается как бы само собой, будто по перилам на заднице скатываешься. А если начнешь прикидывать, остерегаться да размышлять, что да как, обязательно все провалишь и вляпаешься в дерьмо. Большинство людей – трусы, и немногие обладают хорошей реакцией – в этом Будила убеждался неоднократно. Вот если бы только удалось найти выход из этого проклятого лабиринта!

Будила промчался мимо каких-то дверей, перепрыгнул какую-то металлическую оградку, протиснулся в тесную щель между домами, распугал стайку гогочущих подростков, смахнул концом шарфа снежок с капота застывших «Жигулей» и вбежал в холодную подворотню, в которой эхо шагов звенело гулко, как в бочке.

Здесь он опомнился и умерил прыть. Никто за ним не гнался, а появляться на улице в таком встрепанном виде не годилось. Будила поправил малахай, запахнул ворот. Выглянул из-под арки, настороженно зыркнул направо и налево, интуитивно вылавливая в уличной мешанине те несомненные признаки, что отличают мента от обычного человека. На ментов у Будилы был особый нюх, которым он гордился, пожалуй, не меньше, чем своими кулаками.

Ментов в переулке видно не было. Будила высморкался и совершено спокойно пошел через улицу – он намеревался окончательно запутать следы в проходных дворах, только теперь уже не бегая, как заяц, а тихо и незаметно, как подобает человеку, который ни в чем не виноват.

Он уже сходил с бордюра, как вдруг откуда-то сбоку выметнулся огромный, черный, как призрак, человек и, с профессиональной ловкостью поймав запястье Будилы, вывернул его руку. Будила не испугался и не стал делать лишних движений. Он лягнул нападающего в голень – сильно, от души, рассчитывая сломать кость.

В какой-то степени его задумка удалась. Человек зашипел от боли и чуть ослабил хватку. Будиле этого хватило. Напрягая сухожилия, он вырвал руку и отпрянул в сторону. Но сейчас же справа возникла еще одна тень, и на нее Будила не успел среагировать. Он только уловил какое-то движение возле своего лица, а потом мир вокруг рассыпался обжигающими искрами, все тело Будилы свело судорогой, а в глазах потемнело.

Его подхватили на руки и без промедления запихали в подкативший «Мерседес». Один из нападавших заботливо подобрал с тротуара свалившуюся в пылу борьбы заячью шапку Будилы и швырнул ее на колени бесчувственному хозяину. Второй, усаживаясь на заднее сиденье, выругался вполголоса и сообщил:

– По ноге мне въехал, гад! Трещина точно будет, шеф! Гипс придется накладывать.

Шеф, который сидел впереди, обернулся и сказал серьезно:

– Не зевай! Я тебя, Олег, не для того держу, чтобы трещины твои загипсовывать. Если что, лечение из своего кармана будешь оплачивать. А на будущее постарайся рот не разевать. Заелись вы у меня с Владимиром, вот что!

– Ну уж вы скажете, шеф! – весело отозвался второй, который и был Владимиром. – Обработали, как младенца! Никто и не шелохнулся. А ведь он здоровый, лось! Такого голыми руками взять трудно.

– Вот я и говорю, заелись, – уже мягче заметил шеф и, покосившись на Будилу, озабоченно спросил: – Он у вас живой, лось-то этот? У меня тут не катафалк, чтобы трупы возить!

Владимир проверил и с коротким смешком сообщил:

– Отнюдь, шеф! Дышит!.. Да такого бычару простым шокером разве уничтожишь? Его, пожалуй, и на электрическом стуле не сразу поджаришь.

– Карманы его проверьте, – деловито распорядился шеф. – Чем он там у этого бедолаги Прокопова поживился?.. – И, повернувшись к водителю, добавил: – А ты езжай пока куда-нибудь, где потише и попросторнее. Куда-нибудь в район Измайлова, поближе к лесу…

«Мерседес» медленно доехал до конца квартала, повернул и покатил в сторону Садового кольца. Шеф водрузил на голову щегольскую шляпу, которую до этого держал в руках, и, замерши на переднем сиденье, как статуя, принялся строго смотреть вперед на проносящиеся мимо вечерние огни.

Будилу обыскали.

– Шеф, да у него пушка! – с некоторым удивлением доложил Владимир. – «Браунинг» – семь-шестьдесят пять. Новенький, можно сказать, нестреляный. Ключи вот… Паспорт! Будилин Николай Антонович, семидесятого года рождения, город Кишинев… Шеф, он же не местный! У него временная регистрация и паспортина молдавская! Это же лимита!

– А ты надеялся, что он из хорошей семьи? – с тонкой иронией спросил шеф. – Мне такой и нужен – без корней и без комплексов. Что еще?

– Еще мелочь всякая, – разочарованно сказал Владимир. – Денег сотни три… Да вот еще ежедневник. Солидный! Но это уже явно не его имущество. Точно, это Прокопова книжка.

– Ну-ка покажи! – Шеф полуобернулся и протянул руку, после чего записная книжка в толстом кожаном переплете перекочевала к нему.

Перелистнув несколько страниц, шеф кивнул головой.

– Действительно, Прокопова кондуит! Ценная книжица для тех, кто понимает. Но нам она интересна по другой причине… А зачем эта книжка лимите – мне не очень понятно. Может, задание такое ему было? – Лицо шефа приняло озабоченное выражение.

– Да просто он ее за бумажник принял, шеф! – убежденно сказал Владимир. – Зуб даю!

– Может быть, – задумчиво сказал шеф.

В этот момент Будила с шумом втянул воздух и хрипло выругался.

– Очухался? – с интересом спросил шеф.

Будила очумело покрутил головой, опасливо покосился на соседей.

– Что это было? – пробормотал он.

– Ты имеешь в виду, от чего в твоей памяти вдруг появился провал? – рассеянно отозвался шеф. – Не беспокойся, всего-навсего небольшой электрический разряд. Поскольку с тобой возникли проблемы, пришлось применить технику. Все было чисто и практически безопасно. Жаловаться тебе не на что.

– А вы кто такие? – довольно смело спросил Будила. – Вы не менты. Я ментов за версту чую.

Телохранители шефа переглянулись между собой, не зная, как следует реагировать на вольность, допущенную пленником. Но шеф не обратил на вызывающий тон никакого внимания. Не оборачиваясь, он сказал негромко:

– Мы не менты, это ты правильно подметил. Но если ты по ним соскучился, мы сию же минуту можем тебя к ним направить. Наверное, тебя уже по всей Москве ищут. Так что если есть желание, то можно к обоюдному удовольствию…

– Не гони пургу! – перебил его Будила. – Мне не к спеху. А куда мы едем?

– Да просто катаемся, – сказал шеф и уже более жестко добавил: – А вообще хочу тебя предупредить – в разговоре со мной старайся соблюдать субординацию. Кем ты себя вообразил? Я хамства не терплю, и если еще раз услышу этот наглый тон, будешь наказан.

– Как скажешь, начальник, – с усмешкой заметил Будила. – Сейчас тебе масть прет. Только не пойму, чего вы меня в такую шикарную тачку к себе взяли? Натоптал я вам тут, да и вообще…

– Переживем, – ответил шеф. – А то, что взяли мы тебя к себе, на то есть причина. Так вышло, что все у нас на глазах случилось.

– А что случилось-то? – прежним ерническим тоном спросил Будила.

– Закрой рот! – резко оборвал его шеф. – Мы все видели. Ты хоть знаешь, на кого руку поднял, лимита голоштанная? У этого человека брат о-о-очень высоко летает! Если он прознает, что ты натворил, впаяют тебе на всю катушку. Еще неизвестно, чем все закончится – а то, может, и пожизненная тебе светит…

– Не пугай, начальник, я пуганый, – сказал Будила, но теперь в его голосе появилась неуверенная нотка. – Лучше скажи, какой лично у тебя интерес. Я так понял, ментам ты меня сдавать не торопишься?

Олег, сидевший слева от Будилы, с большим удовлетворением саданул его тяжелым локтем под ребра, а когда тот дернулся от боли, мстительно сказал:

– Тебе велено соблюдать субординацию, чмо! На «вы» обращайся!

– Спокойно, пес! – мрачно ответил Будила, с ненавистью покосившись на твердый профиль охранника. – Разберемся. Можно и на «вы»… Значит, лично у вас какой интерес, начальник?

– А вот ты о себе расскажи, тогда и подумаем, какой интерес, – заявил шеф. – По паспорту ты молдаванин? Зачем здесь?

– Известно зачем. Заработать приехал. В цветущей Молдове все хорошо и вина море, да вот беда – денег там не заработаешь. Москва все одеяло на себя перетянула.

– Где работаешь?

– У Газаряна, – с презрением сказал Будила. – Есть такая стройконтора. Нежилые объекты. Я у него каменщиком. У него бригада – человек двести, и все, как я, лимитчики. Живем в общаге, в Тайнинском, хуже свиней. А этот чернозадый еще и не платит ни хрена.

– Ты еще и расист? – удивился шеф. – Сам-то чистокровный ариец, что ли? Ишь ты, «чернозадый»!.. Ну а бомбить состоятельных граждан давно придумал?

– А куда деваться? – мрачно сказал Будила. – Пашешь-пашешь, а в кармане пусто! Кидалово одно, а не работа! Давно бы в Молдову вернулся, да на билет денег нету. Вот и смотри… Смотрите, – поправился он, – что тут делать. На панель пойдешь, не то что…

– Мы сейчас заплачем, – ядовито сказал шеф. – Кто с тобой был? Шустрый такой – мы его и рассмотреть толком не успели, как он ноги сделал.

– Да, шустрый… – угрюмо повторил Будила свое любимое словцо. – Кореш это мой. Тоже у Газаряна работает. Я каменщиком, он – штукатуром.

– Тоже нуждается? – спросил шеф. – Понятно. У него, что – нервы плохие?

– У кого сейчас нервы хорошие? – сказал Будила. – Сейчас все нервные. Я, например, на нервной почве зашибить могу запросто.

– А мы так и поняли, – кивнул шеф. – Потому и заинтересовались. Короче говоря, предложение тебе будет. Выгодное. Если согласишься, получишь столько денег, что сможешь пойти к своему Газаряну и прямо в глаза сказать ему все, что про него думаешь. Большое получишь удовольствие.

– А если не соглашусь?

– Насчет этого я уже объяснил. То, что ты у Прокопова похитил, мы пока у себя придержим. А в любую минуту на тебя стукнем – куда угодно, хоть в МУР, хоть в прокуратуру. А мои ребята подтвердят, что все видели, и опознают тебя, и протокол подпишут. Так что родную Молдову ты еще очень нескоро увидишь.

– Да, круто! – вздохнул Будила. – Круто рулишь, начальник! Видать, сильно я тебе понравился, если ты за меня взялся.

– Ты мне совсем не понравился, – возразил шеф. – А вот энергию твою в нужное русло направить стоит. Только я хочу быть уверенным, что ты все правильно поймешь и не станешь выкидывать всяких диких вещей. Например, обманывать меня или бежать куда-то… Для уверенности паспорт мы у тебя конфискуем – на время.

– Куда же я в Москве без паспорта? – удивился Будила.

– А тебе никуда пока и не надо, – спокойно ответил шеф. – При надобности мы с тобой свяжемся и на своей машине тебя в любую точку доставим. А так – сиди в своем общежитии или камни на стройке клади. Так оно и тебе, и мне спокойнее будет. Ну, что скажешь, гражданин Будилин?

Шеф обернулся и требовательным взглядом уставился прямо в глаза Будилы.

– А что я скажу? – пожал широкими плечами тот. – Я еще не слыхал ваших условий.

– Ты уже достаточно слышал, – сухо заметил шеф. – Или тюрьма, или высокооплачиваемая работа. Чего тебе еще?

– Я так понимаю, эта ваша работа тоже лет на пятнадцать потянет? – деланно равнодушным тоном предположил Будила. – Какая же мне выгода?

– Мозги у тебя имеются, – констатировал шеф. – Соображаешь ты правильно. И это радует. А раз соображаешь, значит, сумеешь найти свою выгоду. Про нашу с тобой работу мы никуда сообщать не станем – можешь быть уверенным. Только неплохо было бы кореша твоего подключить. Работа непростая, и двумя руками, даже такими, как у тебя, ее не сделаешь. Деваться твоему дружку, как и тебе, некуда – я думаю, это-то ты ему сумеешь популярно растолковать. Вот только слабоват он в коленках, а? Может, у тебя на примете еще кто имеется? Понадежнее?

– Ферт – мужик цепкий, если за дело возьмется, значит, сделает, – заявил Будила. – Хохол, одним словом. Просто глаз за ним нужен. Ну и, конечно, чтобы интерес был.

– Интерес будет, – сказал шеф. – Получите двадцать кусков. Как уж делить будете – это ваше дело, а сумму я тебе назвал. Мое слово – кремень.

– Я пока еще не слышал, за что вы такие бабки отвалить собираетесь, – заметил Будила. – Может, я Кремль должен взорвать? Тогда уж лучше в тюрьму.

– Не говори чепухи! – зло оборвал его шеф. – Работа в пределах разумного. Для тебя в самый раз. Пару раз махнешь клешнями – и свободен. Деньги, паспорт в зубы, и вали на все четыре стороны. В общем, говори конкретно, что решил – в тюрьму или работать будем?

– Тут решать особенно нечего, – рассудительно сказал Будила. – Вы за меня все уже решили. Ну чего?.. Согласен я. Что делать нужно?

– Что делать, тебе скажут дня через два, – ответил шеф. – А эти два дня посидите с дружком взаперти. Квартира хорошая, не хуже вашей общаги. Едой обеспечим, телевизором… Спиртного ни капли – это категорически. Уедете из Москвы – так хоть по уши залейтесь. Володя за вами присмотрит. На всякий случай. Я не думаю, что у вас хватит ума новых глупостей наделать.

– Вы же сначала говорили, что мы в Тайнинском будем, – недовольно заметил Будила. – Не люблю я по чужим хатам…

– Ну, что ты любишь, а что не любишь – это бабам своим будешь рассказывать, – сердито сказал шеф. – А я решил, что вы на глазах у нас должны быть. Мало ли что… Где сейчас твой Ферт может быть?

– Там, в поселке, – хмуро сказал Будила. – Пивнуха там одна есть. Мы всегда там кантуемся. Ферт туда должен прийти по-любому.

Шеф на секунду задумался.

– Значит, так, вызываете сейчас Николая, – распорядился он, обращаясь к охранникам. – Как подъедет, берете нашего друга и едете в Тайнинское. Найдете там господина Ферта и доставите обоих на ту квартиру, про которую договаривались. Постарайтесь обойтись без лишнего шума. Это я и своим ребятам и тебе, гражданин Будилин, говорю. Доказательства и документ твой у меня останутся, не забывай об этом! А если моча тебе вдруг в голову ударит, имей в виду, мои ребята применят оружие без разговоров.

– Да ладно, начальник! – с легкой досадой заметил Будила. – Лучше бы мой пистолетик вернули! Все-таки я его в бою взял, трофей! – При этих словах он засмеялся, но не слишком весело.

– Мне лишняя головная боль не нужна, – отрезал шеф. – Когда все сделаешь, тогда посмотрим. Но, по-моему, тебя и без оружия на улицу выпускать опасно.

– Вы тоже не ангелы, как я понял, – заметил Будила.

– А мы не в раю живем, – спокойно возразил шеф. – И на ангелов тут спрос пока небольшой…

«Мерседес» плавно затормозил у тротуара. Они находились в пустынном, засыпанном снегом переулке. Шеф сделал знак охранникам, и те вышли из машины. С небольшой заминкой выбрался из салона и Будила. Он потянулся, хрустнул суставами, с усмешкой посмотрел на насупившихся охранников.

– Что носы повесили? – спросил он. – Я в дерьме, а вы заскучали. Сейчас пивка дернем, девчонок найдем – и на хату! Вы у меня сразу повеселеете!

Шеф немного опустил боковое стекло и сказал негромко, но с угрозой:

– Ты к работе готовься, весельчак! Шутки для тебя кончились – не забывай об этом!

Глава 2

Полковник Гуров, старший оперуполномоченный по особо важным делам, подъехал к театру в тот момент, когда его покидали последние зрители. Основная масса уже давно разошлась. Только самые преданные поклонники, фанаты, толпились возле служебного входа, надеясь лицом к лицу встретиться с кем-нибудь из служителей Мельпомены. Но из актеров пока никто не появлялся. На мраморные ступени, ведущие к дверям театра, падал сухой снег. Фасад был ярко освещен. Строгая афиша оповещала о текущем репертуаре. Гуров в этом плохо разбирался, но точно знал, что сегодня в театре давали Шекспира – «Гамлет». Какая-то оригинальная трактовка, новое прочтение, смелое решение вечной пьесы – одним словом, событие… Жена очень рассчитывала, что Гуров будет присутствовать на спектакле, и он сам это планировал, но жизнь опять внесла коррективы, и Гуров на спектакль не попал. Слава богу, что сумел освободиться к финалу, чтобы забрать жену. Это хоть как-то поможет загладить вину.

За время их совместной жизни жена, наверное, миллион раз пыталась приобщить Гурова к высокому искусству. Он и сам понимал, что должен проявлять больший интерес к делу, которому супруга посвятила свою жизнь, тем более что актриса Мария Строева была не только красивой женщиной, но и без преувеличения настоящей звездой сцены. На ее спектакли ломились зрители, ее наперебой приглашали сниматься кинорежиссеры, а толпы фанаток ахали при одном ее имени и готовы были часами дежурить под окнами и на ступенях театра, чтобы перехватить автографы или хотя бы дотронуться до ее рукава. Проявлять в такой ситуации равнодушие к театру было попросту некрасиво, и Гуров тот же самый миллион раз давал себе зарок не пропускать ни одного нового спектакля с участием жены, но от этих благих намерений, как правило, выходил один пшик. У него была своя работа, непредсказуемая и по-своему увлекательная, и она затягивала, как омут.

Мария Строева была зрелой, умной женщиной, не лишенной чувства юмора, и старалась не упрекать мужа, находя некоторое внутреннее сходство между профессиями оперативника и актера. И те и другие редко бывали дома и готовы были работать хоть днем, хоть ночью. В каком-то смысле они были как бы заранее квиты, и упреки были не совсем уместны. И тем не менее Мария иной раз не могла сдержать досады, когда, ища глазами в зале мужа, видела лишь вызывающе пустующее место в первом ряду. И потом, когда ее, возбужденную и опустошенную после спектакля, Гуров все-таки встречал и отвозил домой, эта досада порой вырывалась наружу. Это трудно было назвать размолвкой. На сдержанные упреки Гуров отвечал лишь виноватой улыбкой и чуть отрешенным, но серьезным взглядом. Он думал о своем, но в то же время искренне переживал за свою невольную бестактность. Мария понимала это и злилась недолго. Гуров был для нее образцом мужчины, надежным, уверенным и сильным – в актерской среде такие качества и в таком счастливом сочетании встречались не так уж часто – и за это прощала ему многое.

Однако «Гамлета» Мария могла и не простить – Гуров отчетливо понимал это, а потому не рискнул встречать жену в одиночку. В качестве громоотвода он захватил с собой своего напарника и друга, полковника Крячко, который имел легкий веселый нрав и умел превратить в шутку любое недоразумение. По простоте души он иногда даже перебарщивал с этим, но люди прощали ему многое. Наверное, потому, что ради красного словца он не щадил и самого себя. Роль шута он играл с удовольствием и артистизмом. Марии он нравился – может быть, она угадывала в нем родственную душу, хотя к театру Крячко был по-настоящему равнодушен и никогда не скрывал этого.

На самом деле полковник Крячко шутом, конечно, не являлся – характер у него был жесткий, а рука тяжелая – в этом могли убедиться многие, кто встречался с ним, как говорится, на тропе войны. Бандиты, например, воспринимали его очень серьезно. А Гуров полагался на Крячко целиком – как в работе, так и в личной жизни. Они знали друг друга много лет и понимали без слов.

– Ты один ступай, – заявил Крячко, когда Гуров остановил свой «Пежо» напротив служебного входа. – Не хочу за кулисы. Лучше в машине посижу, на снежок полюбуюсь. Первый раз, считай, выпал.

– Я тебя зачем взял? – сердито сказал на это Гуров. – При тебе Мария не станет на мне одном сосредотачиваться. Я ведь ей железно обещал, что с сегодняшнего дня стану заядлым театралом.

– А ты ей привет от меня передай, – посоветовал Крячко. – Сразу, первым делом. Про спектакль и прочую бодягу не разговаривай, а сразу скажи, что у тебя в машине Крячко, и у него болит живот – наверное, мол, аппендицит.

– Тебе же его двадцать лет назад вырезали!

– За двадцать лет мог новый вырасти, – возразил Крячко. – И вообще, суть не в этом, а в том, чтобы заострить вопрос. Заостришь вопрос на мне, глядишь, Мария про твою измену забудет.

– А потом?

– Потом поедем к вам – лечиться, – ответил Крячко. – От аппендицита «Смирновская» помогает. Я сам по телевизору слышал.

– Теперь я понимаю, почему врачи говорят, что телевизор смотреть вредно, – заметил Гуров. – Это из-за таких, как ты. Ладно, считай снежинки, а я пошел на Голгофу. Этого «Гамлета» Мария мне точно не простит.

– Женщины все могут простить, кроме другой женщины, – сказал Крячко. – Так что не дрейфь. Тем более что у нас с тобой тоже сегодня трагедия. И если быть объективным, то куда более актуальная, чем какой-то там принц датский, у которого тут и родственников-то ни одного нет. А у нашего Прокопова куча родни, я уж не говорю о двоюродном брате, который заместитель министра…

– Да уж, лучше не напоминай, – помрачнел Гуров. – И без того тошно.

Он захлопнул дверцу машины и направился к дверям театра, высокий, широкоплечий, уверенный в движениях. Возраст никак не сказался на его атлетичной фигуре, а красивая седина на висках, по мнению многих женщин, даже придавала мужественному лицу Гурова особый шарм. Сам он, впрочем, никогда об этом не думал. Мария была теперь единственной женщиной, которую он замечал. Даже в лицах других женщин он невольно искал ее черты и очень разочаровывался, когда не находил.

Однако, поднимаясь по широким заснеженным ступеням, Гуров на минуту забыл даже о жене. Последнее замечание Крячко снова направило его мысли в то русло, в котором эти мысли, можно сказать, барахтались последние несколько часов, с тех пор, как Гурова неожиданно вызвал к себе генерал Орлов, начальник главка, и отдал распоряжение немедленно подключаться к расследованию убийства, совершенного почти на самом пороге одного из столичных банков. Это происшествие мгновенно приобрело широкий резонанс, потому что жертвой убийц на этот раз стал человек, хорошо известный в деловых кругах, коммерческий директор фирмы по производству авиационного топлива «Авиола» Станислав Сергеевич Прокопов, который к тому же был двоюродным братом заместителя одного из министров.

Смерть его была сколь трагической, столь и нелепой. Она настигла его в самом центре города, при большом стечении народа, в двух шагах от собственной машины. Версию заказного убийства выдвинули сразу, но, честно говоря, в нее мало кто верил. Показания нескольких очевидцев убедительно свидетельствовали, что на Прокопова напали не профессиональные киллеры, а подонки из той распространенной породы правонарушителей, что срывают с прохожих шапки и мобильные телефоны и не затрудняют себя выбором средств и вынашиванием тщательно продуманных планов. Просто набежали двое, ударили по голове, схватили что подвернулось под руку и тут же разбежались. Случай самый заурядный, если бы не личность потерпевшего и не место происшествия. Солидный район, множество дорогих заведений с охраной, милиция на каждом углу – и тем не менее преступникам удалось без труда скрыться.

Это было самым неприятным моментом – убийц и след простыл. Милиция прибыла на место происшествия буквально через минуту, тут же была поднята тревога, оцеплен район, но преступники как сквозь землю провалились. К тому времени, как Гуров и Крячко включились в дело, следственная бригада и многочисленные оперативники проверили все окрестные дома и магазины, опросили большую часть жителей. Многие видели убегающего убийцу – высоченного детину в огромном малахае, но никто не мог сказать, в каком направлении он скрылся. Поскольку милиция почти сразу установила контроль над всеми прилегающими улицами, а также над всеми станциями метро, то возникало подозрение, что убийца никуда не уехал, а отсиживается где-то поблизости.

За эту мысль ухватились с энтузиазмом и еще раз прочесали район, но никаких следов не обнаружили. Получалось, что грабители действовали расторопнее, чем стражи порядка, и заранее наметили пути отхода. Так или иначе, но на быстрый успех рассчитывать уже не приходилось, а начальство требовало немедленных результатов. Эта дилемма была вечной, но привыкнуть к ней было очень трудно.