Взгляд Марии поразил его – он был какой-то отсутствующий и углубленный. Так бывало, когда Мария разучивала роль или была озабочена серьезной проблемой. Гуров понял, что про шашлыки она уже категорически забыла. Он представил себе разочарованное лицо генерала, вздохнул и сказал:

– Ну, вижу, что и в самом деле что-то стряслось. Выкладывайте! Что у вас пропало? Сценарий? Сейф с деньгами?

– Дудкин пропал! – вырвалось у Марии.

Гуров поднял брови, но скромно помалкивавший Плескалов тут же добавил:

– Может быть, это чересчур сильно сказано, но, в общем-то… Не возражаете, если мы с вами обсудим этот вопрос у меня в кабинете, Лев Иванович? Я был бы очень признателен за профессиональный совет.

Гуров озадаченно посмотрел на жену. Теперь взгляд ее был просящий, жалобный, почти детский. Когда Мария смотрела именно так, Гуров был не в силах отказать. Он обернулся. В просторном холле присутствовали еще люди, и Гурову показалось, что все они с напряженным вниманием наблюдают за ходом импровизированных переговоров.

«Ну, Гуров, ты становишься популярной фигурой в мире кинематографа! – подумал он. – Как же тут откажешь?»

– Ну что с вами делать? – развел он руками. – Я готов вас выслушать. Только хочу напомнить. Совета обычно просят для того, чтобы сделать все совершенно наоборот.

– Это не тот случай, Лев Иванович, – серьезно сказал Плескалов. – Мы очень надеемся на ваш опыт. Прошу за мной!

Они поднялись в лифте на четвертый этаж и прошли в кабинет Плескалова. Кабинет был большой, оборудованный стереосистемой и домашним кинотеатром. Стены были увешаны афишами известных кинофильмов.

– Солидное у вас учреждение. Здание все ваше? – уважительно заметил Гуров. – А я даже не представлял, что у вас такой размах. Конкуренты вас, наверное, побаиваются? «Мосфильм», например?

Плескалов посмотрел на него с затаенной грустью и, немного помедлив, ответил:

– Не то слово, Лев Иванович! Если бы вы знали, на что готовы конкуренты, чтобы от нас избавиться! Но мы создавали нашу империю буквально по кусочкам, из ничего – кровью и потом, как говорится. Отдавать все это просто так, без боя?

– А что, требуют отдавать? – с любопытством спросил Гуров.

Плескалов покачал головой.

– Не то что требуют, – ответил он. – Действуют тихой сапой, но весьма эффективно. Не стану от вас скрывать, с некоторых пор у нас начались крупные неприятности…

Он замолчал и уставился на Гурова, будто ожидал, что продолжать рассказ будет он. Гуров покосился на жену, потом опять обернулся к хозяину кабинета и рассудительно заметил:

– Леонид Тимофеевич, давайте расставим все точки над «i», ладно? Я вас за язык не тянул. Признаться, я рассчитывал провести сегодняшний день на природе, с женой, с друзьями. На время забыть о проблемах, понимаете? Вы просите у меня совета. Отлично. Я готов его дать. Но давайте не размазывать кашу по тарелке. Если опасаетесь, что я разглашу ваши коммерческие тайны, давайте лучше сразу разойдемся.

– Я вас понял, Лев Иванович, – наклонил голову Плескалов. – Действительно, я избрал не слишком правильную линию поведения. Но вы поймите мое положение. Коммерческие тайны «Мегаполис-фильма» принадлежат не мне одному… Впрочем, к черту оправдания! Я постараюсь все объяснить. Итак, у нас начались неприятности. Вы представляете себе процесс кинопроизводства?

– Ну, в общих чертах, наверное, – сказал Гуров.

– Да, впрочем, у вас жена – актриса, – слабо улыбнулся Плескалов. – Одним словом, кинематограф – это прежде всего деньги. У вас могут быть идея, сценарий, энергия, но без больших денег у вас ничего не получится. И еще – вы можете вбухать миллионы в ленту, которая не принесет вам ни гроша. Это очень рискованный бизнес. До сих пор нам удавалось выходить победителями. Но вот Дудкин задумал эту постановку – вы наверняка в курсе – волшебная широкоформатная сказка, новейшие технологии, блестящие актеры, огромные вложения… Честно говоря, у меня сразу были некоторые сомнения, но Валентин Сергеевич их развеял. Он очень увлекся своей идеей…

– Давайте все-таки ближе к делу, – перебил его Гуров. – Вы начали с того, что ваш Дудкин пропал. Давайте с этого и начнем.

Плескалов нахмурился, замолчал и переглянулся с Марией. Та поспешила прийти ему на помощь. Взяв Гурова за руку, она сказала:

– Послушай, Лева, никто ничего толком не знает. Мы предполагаем, что Дудкин пропал, потому что он уже три дня не выходит на связь.

– Он что, в тылу врага? – удивился Гуров.

– Валентин Сергеевич уехал на юг, – пояснил Плескалов. – Уехал один. У нас была договоренность, что он обязательно будет ежедневно мне звонить. Он так и делал до определенного момента. Потом звонки прекратились. По некоторым соображениям Дудкин решил не брать с собой спутниковый телефон, звонил по междугородке. Мы, конечно, могли бы послать на его поиски своих людей, но поскольку вспомнили, что у артистки Строевой муж – оперативник, то решили сначала выяснить ваше мнение обо всем этом. Мнение профессионала.

– Спасибо за доверие, – сказал Гуров. – Теперь по порядку. С какой целью Дудкин поехал на юг?

– Скажу откровенно, но не для протокола, – ответил Плескалов. – Валентин Сергеевич отправился добывать деньги. Если бы это ему не удалось, наша фирма наверняка погибла бы. Практически мы банкроты. Мы говорили тут о конкурентах. Так вот, конкуренты не дремали. Наше финансовое положение просто катастрофическое. Ни один банк не дает нам кредита, ни один денежный мешок не желает рисковать своими капиталами. К нам вдруг начали предъявлять претензии все, кто раньше охотно с нами сотрудничал. Более того, начала разваливаться съемочная группа! Но так работать нельзя! Практика кредитования существовала всегда. Всегда были какие-то правила. Платежи всегда можно было отсрочить, договориться о процентах… Но когда сегодня тебе дают деньги, а уже завтра требуют обратно – это полный абсурд. Нас просто хотят выжить с рынка!

– Печальная картина, – согласился Гуров. – Значит, на самом деле вы – настоящие изгои? За роскошным фасадом царят уныние и паника?

– Это было похоже на снежный ком, – объяснил Плескалов. – Сначала ничто не предвещало беды. Потом нам отказали в одном кредите, в другом… Об этом прослышали, и тут началось… Каждый старался лягнуть нас побольнее. Еще бы, до сих пор мы считались самым удачливым кинопредприятием. Слава богу, еще не до всех дошло, что мы на грани…

– Так, понятно, – сказал Гуров. – Значит, здесь Дудкину помочь никто не захотел, и он отправился за деньгами на юг. Интересно, что за Эльдорадо такое?

– Я сам многого не знаю, – хмуро отозвался Плескалов. – Да и не хочу говорить лишнего. Одним словом, Валентин Сергеевич решил прибегнуть к помощи людей, гм… как бы это сказать?

– К помощи криминальных структур, – подсказал Гуров.

– Можно выразиться и так, – с облегчением кивнул Плескалов. – Извините, но подробностей этой акции я не знаю. Валентин Сергеевич целиком взял все на себя. Повторяю, он отправился на юг в одиночку. Он опасался, что конкуренты могут что-нибудь пронюхать, и постарался сделать все как можно незаметнее.

– Однако я сама слышала про отъезд Дудкина, – вставила Мария. – В коридоре Дома актера. Это не было тайной.

– К сожалению, – заметил Плескалов. – Но дальше догадок дело не шло. Маршрут Дудкина был известен только ему и мне. Он взял билет до Сочи. Этот факт сам по себе ничего не значит. Мало ли кто ездит в Сочи?

– Сейчас таких людей стало меньше, – сказал Гуров. – Так, насколько я понял, Дудкин в Сочи не задерживался?

– Нет, его целью был один маленький городок на побережье, в сорока километрах от Сочи. Называется Каменка. Туда он добрался автобусом. Старался сделать все незаметнее. Дудкину казалось, что это ему удалось.

– Что значит «казалось»?

– Десятого мая он позвонил мне в последний раз. Из своего гостиничного номера. Он был раздражен – сказал, что в Каменку добралась какая-то московская журналистка и теперь донимает его, следит за каждым шагом.

– Что за журналистка?

– Он не называл ее имени. Просто сказал, что какая-то наглая девчонка, из начинающих. Он говорил очень недолго. По-моему, ему просто нужно было излить раздражение – наутро у Дудкина была запланирована решающая встреча…

– Встреча с кем? – резко спросил Гуров.

Плескалов мучительно сморщил лицо, словно у него болел зуб, а потом сказал со вздохом:

– Лев Иванович, я этого человека не знаю, но Дудкин утверждал, что он богат как арабский шейх. Правда, у этого человека настолько плохая репутация, что даже сейчас он не в состоянии в полной мере насладиться своим богатством. Там у себя он царь и бог. Но его мечта – войти в московскую элиту, а элита старается держаться от него подальше. Так говорил Дудкин. За такую возможность этот человек готов платить любые деньги.

– Интересно, – сказал Гуров. – И вы не знаете, что это за человек?

– Знаю только кличку – Грек, – сказал Плескалов. – Это все.

– И что же общего у кинодеятеля Дудкина с этим греком, которого даже в приличное общество не пускают? – поинтересовался Гуров.

– Я точно не знаю, – замялся Плескалов. – Я работаю у Дудкина относительно недавно. Ходят слухи, что в самом начале своей коммерческой карьеры Дудкин был тесно связан с Греком. Они занимались торговлей цветами, кажется. Трейлеры с юга, десятки тысяч бутонов и все такое… Потом, говорят, у Грека начались неприятности, и они расстались. Валентин Сергеевич к тому времени уже встал на ноги и смог заняться делом, которое любил с детства. Вы знаете, что он в молодости мечтал о режиссерской карьере? Продюсер – это, конечно, в нашем здешнем понимании – не режиссер, не Феллини, не Вендерс с Тарантино, но вот, например, на западе продюсер – фигура зачастую даже более культовая…

– Ну, в данной ситуации ваш Дудкин мало похож на культовую фигуру, – обронил Гуров. – Поэтому давайте сменим тему. Значит, в попытке предотвратить крах своего концерна Дудкин отправляется на юг просить денег у некоего криминального деятеля – подробности этой деятельности уточнять пока не будем – и вдруг исчезает. От него ни слуху ни духу?

– Именно так, – с трагической интонацией подтвердил Плескалов. – Что было, то было, из песни слова не выкинешь. И что нам теперь, по-вашему, делать?

Гуров понял, что попал в ловушку. С одной стороны, его мало интересовала печальная история незнакомого дельца, возможно и талантливого, но не слишком щепетильного, но, с другой стороны, этот делец собирался своим гениальным фильмом утереть нос Голливуду, и в этом фильме должна была играть Мария. А она очень этого хотела.

– Озадачили вы меня, Леонид Тимофеевич, – с некоторым удивлением сказал Гуров. – Просите у меня совета, когда ситуация совершенно однозначная. Если вы уверены, что ваш работодатель пропал, вы должны обратиться с официальным заявлением в милицию.

– Лев Иванович! – с надрывом произнес Плескалов. – Я все понимаю! У вас свои проблемы. У вас инстинктивная неприязнь к бизнесменам. Но подумайте о том, что половина фильма уже отснята. Прекрасного фильма! На самой современной пленке! Великолепным оператором!.. Эх, да что там! Ведь в нем играет ваша жена! И как играет!

Это был буквально шквал эмоций. Сдержанный и невыразительный Плескалов раскраснелся и принялся размахивать руками.

– Я уже объяснил про наши трудности, – горько сказал он. – И вот представьте, что будет, если мы обратимся в милицию. Дудкин пропал! Уже назавтра нас просто растопчут ногами…

– Наверное, вы по-своему правы, – согласился Гуров. – Но ничего иного я предложить не могу. Это обычная процедура. Разве что могу замолвить за вас словечко, чтобы с этим делом не тянули.

Плескалов тревожно посмотрел на Марию, нервным жестом сплел пальцы и уставился Гурову прямо в глаза.

– Это не совсем то, на что мы рассчитывали, – с бесцеремонной прямотой заявил он. – По правде говоря, я надеялся, что вы сами сумеете принять участие…

– В чем? В поисках вашего шефа? – удивленно воскликнул Гуров. – Простите, уважаемый Леонид Тимофеевич, но с утра у меня таких планов не было.

Он опять ощутил прикосновение нежной женской ладони.

– Лева, он и мой шеф тоже, – тихо сказала Мария. – И вообще это хороший, целеустремленный человек. Если с ним что-то случится, огорчены будут многие.

Гуров почти беспомощно посмотрел на жену.

– Ты тоже хочешь, чтобы я лично принял в этом участие? – недоуменно спросил он. – Но это же невозможно. Сочи далеко. У меня масса работы. А кроме того… – Он многозначительно посмотрел на Плескалова. – То, что я здесь услышал, не очень убеждает в порядочности Дудкина. Даже в его деловых качествах не убеждает. Буду откровенен, мне не нравится эта история.

– Нам она тоже не нравится, – печально сказала Мария. – Но что же поделать? У бизнеса свои законы. Просто Дудкина по-человечески жалко. Это талантливый человек. В двух словах я не смогу тебе этого объяснить, я просто прошу тебя поверить мне. Если он попал в какую-то передрягу, ему самому не выбраться. Ты же слышал – все только и ждут, когда он пойдет ко дну. Весь киношный мир замер в предчувствии сенсации. Это так омерзительно!

– Да уж чего хорошего! – поддакнул Гуров. – И все же не понимаю, чем я конкретно могу помочь в этой ситуации?

– Ты мог бы съездить в эту… в Каменку, – сказала Мария. – Узнать, что там произошло.

– Можно не ездить, – заметил Гуров. – Существует телефон, почта…

– Лев Иванович! – взмолился Плескалов. – Вы никак не уловите этот маленький нюанс – малейшая огласка для нас смерти подобна! Здесь нужно действовать тонко и непременно частным порядком.

– Вы что же, в частные детективы меня нанимаете? – с иронией спросил Гуров.

– А вы решительно против? – с беспокойством спросил Плескалов. – Мы согласны заплатить любую сумму, какую вы запросите. В пределах разумного, конечно.

– Вот как? А говорите, что банкроты, – засмеялся Гуров.

– В данном случае денег жалеть не следует, – заметил Плескалов. – Мы оплатим вам все дорожные расходы по высшему разряду плюс хороший гонорар. Какая ваша цифра?

Гуров опять засмеялся.

– Вот уж не думал, что в воскресенье можно заработать хорошие деньги, – сказал он жене. – Однако какую же сумму мне запросить, как ты думаешь?

Мария не приняла его шутливый тон.

– Деньги здесь ни при чем, – довольно резко сказала она. – Думаю, ты меня понимаешь. Я бы никогда не решилась беспокоить тебя по пустякам. Но ты настоящий сыщик, профессионал, и только ты можешь сейчас нам помочь. Если хочешь, можешь считать, что помогаешь именно мне.

– Ну, если ты так ставишь вопрос, – развел руками Гуров. – Тогда мне только и остается, что выкинуть белый флаг. Но ты забываешь одну существенную деталь. Я все-таки не частный сыщик. У меня есть начальство, есть обязательства…

– Начальство я беру на себя, – решительно заявила Мария. – Ведь мы сейчас едем к Петру на дачу? Я в пять минут уговорю его дать тебе отпуск.

Гуров задумчиво и слегка смущенно посмотрел на нее.

– Тогда уговаривай, чтобы он отпустил заодно и Стаса, – пробурчал он. – Мы врозь уже не можем. Срослись, как эти… А вы, Леонид Тимофеевич, раскошеливайтесь на двоих! От гонорара мы отказываемся, но накладные расходы – ваши. По высшему разряду, не забудьте.

– Это как же без гонорара? – слегка даже растерялся Плескалов. – Это не деловой разговор. Вы, может быть, полагаете, что мы не сможем заплатить вашему коллеге? Это не так. Оплатим с удовольствием. Нам так даже спокойнее. С большей вероятностью можно рассчитывать на результат.

– А вот насчет результата не торопитесь, – предупредил Гуров. – Пока еще все вилами на воде писано. Я лично ничего особенного от этой поездки не жду. Грубо говоря, мы можем вообще ничего не найти. Или ваш Дудкин объявится сам. Всякие возможны варианты. Мне, кстати, эта затея представляется, извините, глупой. И я бы ни за какие деньги в нее не ввязался.

– Ввязались же? – мрачновато, но с надеждой буркнул Плескалов.

– Токмо волею пославшей мя жены… – улыбнулся Гуров.

Глава 3

Дудкин понял, что испуган насмерть. Никогда прежде он не был так напуган. Перехватывало дыхание, бешено колотилось сердце, немели ноги. А хуже всего, что отказывалась работать голова. В таком состоянии ничего, кроме глупостей, наделать нельзя. Это Дудкин еще был способен сообразить.

– Спокойно! – хрипло сказал он сам себе, рыща взглядом по углам спальни. – Тебе надо успокоиться и придумать, как выпутаться… Спокойно!

На цыпочках он выбрался из спальни на балюстраду и посмотрел вниз на окна гостиной. От вида людей в сизой милицейской форме ему чуть не сделалось дурно. Инстинктивно Дудкин схватился за перила. Милиционеры с деловитостью муравьев рыскали по двору, обнюхивали клумбы, пытались заглянуть в окна. Кто-то, не отрывая пальца от кнопки, звонил и звонил в дверь.

Дудкин не помнил, как оказался в соседней комнате. Кажется, это был кабинет. Почти автоматически он набрел на бар, в котором обнаружил открытую бутылку коньяка. Прямо из горлышка сделал несколько крупных глотков, и только когда хмель ударил ему в голову, Дудкин чуть-чуть успокоился. Он оглянулся по сторонам, и его неожиданно удивило то обстоятельство, что кабинет находится в полном порядке. Никаких следов грабежа. Не взломана ни одна дверца, не тронута ни одна безделушка. Судя по всему, убийцу не заинтересовал даже небольшой стальной сейф, вделанный в стену.

«Кто же тебя убил, Анна? – тоскливо подумал Дудкин. – За что? И что прикажешь теперь делать мне?»

Решать это предстояло ему самому, и как можно быстрее. Через несколько минут милиция найдет вход в гараж и будет здесь. Дудкина они, конечно, арестуют, и все его планы пойдут прахом. Как бы ни закончилось следствие, он уже не сможет оправиться. Боже, как глупо все получилось!

Дудкин решил, что нужно сматываться – как угодно, но сматываться. Бежать. Потом будет видно, что делать. Сейчас главное – остаться на свободе.

Он опять вышел на балюстраду. То, что он увидел, поразило его до глубины души. Кажется, милиция, не мудрствуя лукаво, решила вскрыть входную дверь – с замком уже возился какой-то мужик в штатском. Где-то у крыльца маячили испуганные понятые – буква закона была соблюдена.

Дудкину вдруг пришла в голову безумная мысль. Он вернулся в кабинет и довольно быстро нашел то, что хотел найти. Связка ключей лежала на столе, на самом виду. Дудкин сгреб ее, вышел и осторожно пробрался вдоль стены к лестнице. Потом спустился по ступенькам и проскользнул в коридор. Едва он сделал это, как послышался шум открываемой двери, и на пороге загремели тяжелые шаги. «Есть кто-нибудь?» – зычно гаркнул мужской голос.

Обливаясь потом, Дудкин ворвался в гараж. Он действовал уже без оглядки, чувствуя на затылке ледяное дыхание погони. В голове у него был кавардак.

К его удивлению, в гараже никого не было. Дудкин трусцой подбежал к воротам и уже намеревался выскочить наружу, как вдруг услышал, как совсем рядом кто-то произнес:

– Слышь, Иваныч! А ведь у нее тут гараж! И вроде ворота даже открыты. А мы там в двери ломимся! Поди начальнику скажи, а то потом окажется, что звонок был ложный, и хозяйка жалобу накатает, что ей замок сломали и еще что-нибудь…

– Ладно, пойду скажу, – лениво отозвался невидимый Иваныч. – Только они сломали уже, наверное.

– А ты все-таки скажи. А я тут пока погляжу.

Дудкин сжал в руке ключи. Он чувствовал, что они ему понадобятся! Отступив в темноту, Дудкин на ощупь нашел дверцу «Жигулей» и, стараясь не шуметь, отпер ее. Потом он скользнул на сиденье водителя, сунул ключ в замок зажигания и замер. Это действие не привлекло ничьего внимания, потому что одновременно с грохотом растворились ворота гаража. Яркий свет ударил Дудкину в лицо и заставил на секунду зажмуриться.

Открыв глаза, он увидел в проеме ворот размытый силуэт коренастого милиционера с автоматом через плечо. Тот неторопливо осматривался, но, кажется, не замечал пока Дудкина.

«Через минуту их здесь будет пять или десять, – лихорадочно подумал Дудкин. – И тогда мне конец. Нужно решаться. Будь что будет».

Он вдруг понял, почему милиционер его не видит. Анна отличалась пристрастием к тонированным стеклам. Здесь, под крышей, в машине вообще ни черта не увидишь. «Это мой шанс, – решил Дудкин. – Поехали!»

Не сводя глаз с милиционера, он медленно повернул ключ в замке. Руки и ноги действовали дальше сами, без его воли – сцепление, передача, газ, – автомобиль взревел и прыгнул вперед, прямо на изумленного стража порядка, который едва успел выскочить из-под колес. «Ну, давай! – прошептал, бледнея, Дудкин, вцепившись в рулевое колесо, как в спасательный круг. – Жми, родная! Выноси!» Вылетев из гаража, он круто переложил руль, с визгом развернулся и помчался по пыльной улице, не разбирая дороги, думая только о том, как бы уйти подальше. Тихая улица с аккуратными домиками, прячущимися в садовой листве, превратилась в сплошную зеленую полосу.

На его счастье, прохожих было немного, и он никого не сбил. Без остановки Дудкин промчался до самого конца улицы и здесь совершенно инстинктивно свернул с асфальта на узкую грунтовку, скрывавшуюся в густом кустарнике, – ему хотелось спрятаться, скрыться с глаз, а заросли создавали иллюзию безопасности.

На самом деле опасность была совсем рядом – более того, она приближалась. В воздухе метался пронзительный вой милицейской сирены. Стражи порядка давно опомнились и бросились в погоню.

Подпрыгивая на кочках, «Жигули» прорывались сквозь кустарник. Дорога с каждым метром все более сужалась, и колючие ветви уже вовсю царапали обшивку и стекла автомобиля. Неожиданно левое переднее колесо «Жигулей» с ужасающим треском провалилось в яму, Дудкин больно ударился грудью о руль, задохнулся и на мгновение потерял над собой контроль. Мотор заглох.

Потом он некоторое время сидел не двигаясь и тупо вслушивался в отдаленное завывание сирен. Впрочем, не такое уж и отдаленное. Выигрыш во времени, который у него был, милиция наверстает быстро. А ему в прямом смысле этого слова придется уносить ноги. Анна погибла, а теперь накрылась и ее машина. Надо же было попасть в такой переплет, с тоской подумал Дудкин. Когда в Москве об этом узнают, то лопнут от смеха. Дудкин, продюсер и бизнесмен, фигура в мире кино несомненная, точно кролик бегает от милиции, и земля горит у него под ногами.

Может быть, все это не случайно? Уж слишком четко в его жизни наметилась черная полоса. Те люди, с которыми он вчера сотрудничал и, казалось, говорил на одном языке, сегодня вдруг становились уклончивыми и скользкими как рыбы, ссылались на обстоятельства, улыбались, но отделывались лишь туманными обещаниями. Никто больше не хотел вкладывать деньги в проекты Дудкина. У него создавалось впечатление, что его хотят вытеснить с кинорынка, воспользовавшись трудностями, которые обрушились на него, когда он взялся за постановку грандиозного блокбастера. Это было его слабым местом – для дельца он был слишком увлеченным человеком. В мечтах он видел, как его новый фильм триумфально шествует по всему миру, собирая все мыслимые награды и премии, и это предопределило неудачу. Он переоценил свои силы и возможности.

У Дудкина оставалась одна надежда – ему должен был помочь Грек. Его деньги были грязными, но Грек давно знал Дудкина и не стал бы скупиться. Конечно, на таком пути потери были неизбежны, но все-таки это лучше, чем потерять все. Они с Греком почти договорились, и вдруг это убийство, и все пошло прахом. «А может быть, все это неспроста? – подумал Дудкин. – Может быть, кто-то провернул все это, чтобы окончательно меня похоронить?»

Дудкину хотелось хорошенько все обдумать, но времени у него для этого не было. Он вдруг сообразил, что если будет сидеть на одном месте, его найдут в два счета. Дудкин выругался и стал выбираться из машины. Дверца упиралась в пружинящие ветви кустарника и никак не хотела открываться. Дудкин налег плечом и кое-как продрался наружу.

Он протиснулся между «Жигулями» и зеленой колючей стеной и увидел, что, собственно говоря, дорога все равно уже закончилась и ехать дальше было некуда. Сквозь заросли вела совсем узкая тропинка, по которой мог пробраться только один человек. Куда она ведет, Дудкин, естественно, не знал, но где-то за его спиной, совсем рядом, уже слышались приближающиеся голоса, и он, не раздумывая, бросился вперед по тропе.

Жесткие ветки царапали его по лицу, он спотыкался на кочках, задыхался, но упорно бежал вперед. Иногда он останавливался и вслушивался в тишину, которая нарушалась только его хриплым дыханием. Сирены смолкли, не слышно было голосов за спиной, и у Дудкина появилась надежда, что он сумеет оторваться от погони. Однако для большей уверенности он вдруг по наитию свернул с тропы и со звериной настойчивостью стал продираться сквозь кусты – разумеется, не имея никакой ясной цели, наугад, стремясь лишь запутать преследователей.

Его роскошному пиджаку здорово досталось, но Дудкин не обращал на это внимания. Кустарник казался бесконечным, и после получаса блужданий в зарослях Дудкина охватило беспокойство. Он не представлял, где находится и куда попадет, когда выберется из зеленого месива. Он всегда заботился о своей форме, но сейчас чувствовал почти невыносимую усталость – кроме физического напряжения, он испытал сегодня сильнейший стресс, и это сыграло свою роль.

Постепенно Дудкин сбавил скорость и продолжал путь с удручающей медлительностью, часто останавливаясь и переводя дыхание. Конца зарослям по-прежнему не было видно. Синева неба сделалась гуще и потеряла прозрачность, а воздух вокруг наполнился сумеречным предвечерним светом. Дудкин подумал, что когда стемнеет, ему придется совсем туго, и решил удвоить усилия.

Теперь он был почти уверен, что оторвался от погони – важно было решить, куда податься дальше. В гостинице он зарегистрировался под своим именем, и там остался его чемодан. Если милиции известно, что именно он был в доме Анны, то в гостинице его уже ждут. Но откуда им знать? Он, конечно, идиот и оставил на месте преступления отпечатки своих пальцев, но, чтобы идентифицировать их, нужно время. Когда он входил в гараж, его как будто никто не видел. Из всего этого следует, что ему нечего опасаться и, может быть, самое разумное вести себя так, словно ничего не случилось. А завтра он встретится с Аполлоном, решит свои дела и уедет.

Однако в этой схеме что-то настораживало. Дудкин никак не мог понять – что. Ему нужно было успокоиться и отдохнуть, чтобы хорошенько все обдумать. Но прежде надо было выбраться из этих чертовых зарослей.

Выбрался он совершенно неожиданно для себя. Протиснувшись в очередной раз сквозь мешанину ветвей, Дудкин вдруг наступил ногой в пустоту, потерял равновесие и с коротким криком полетел вниз. Падал он недолго, но беспорядочно, перевернувшись, наверное, раз десять вокруг собственной оси. Наконец, ударившись чувствительно о плоский камень, Дудкин остановился и несколько секунд лежал оглушенный и обессиленный, уткнув лицо в землю.

Потом он заставил себя подняться и обнаружил, что находится на дне узкого извилистого оврага, склоны которого густо заросли кустарником и молодыми деревьями. Внизу пахло сыростью и вилась мошкара. Дудкин даже приблизительно не смог бы сейчас сказать, где находится. Он неважно знал город, а уж окраины и подавно. И все-таки нужно было как-то выбираться.

Поднялся он по противоположному склону. Наверху тоже рос кустарник, но уже не такой густой, и вскоре перед Дудкиным открылось широкое безлюдное пространство, быстро погружавшееся в сумерки. Впереди метрах в двухстах он увидел шоссе, по которому время от времени проносились автомобили. Справа темнела роща, а за ней белела деревенька. Чтобы вернуться в город, нужно было двигаться в сторону шоссе.

Дудкин кое-как почистил одежду и побрел к дороге. В голове у него стоял туман, во рту горело, будто он хлебнул перечной настойки. Дудкин вдруг почувствовал себя катастрофически одиноким и никому не нужным. Сейчас он пожалел, что отправился в эту поездку один. Он хотел обойтись без свидетелей, но именно свидетели теперь были ему нужнее всего.

Остановившись на обочине, Дудкин проверил карманы – паспорт и бумажник были на месте. Часы показывали девять. Он вспомнил, что час назад должен был встретиться с настырной девчонкой в гостинице. Если она завалится к нему в номер, а там будет засада, то кое-какой материальчик для своего журнала она определенно наскребет. Сенсация ей обеспечена. Сам он так пока и не решил, как ему дальше действовать. В гостиницу он идти боялся.

Дудкин тормознул грузовичок, кузов которого был набит ящиками с минеральной водой, и попросил отвезти его в город. Шофер, кажется, нисколько не удивился, но содрал с Дудкина не меньше, чем если бы вез его на «Кадиллаке».

Не доехав до центра, Дудкин вышел. Он бесцельно побродил по переулкам, выкурил две сигареты, а потом вдруг увидел приоткрытую дверь, ведущую в подвальчик, и надпись над ней: «Малина-ресторан». Из подвальчика вырывался аппетитный запах жареного мяса, и Дудкин понял, что смертельно голоден. Он сделал шаг вперед, и, будто по команде, из-за двери появился смуглый тучный человек с разбойничьими усами. На голове его красовался грязный поварской колпак. Человек посмотрел на Дудкина, подмигнул ему и сказал с акцентом:

– Заходи – повеселимся!

К веселью Дудкин был совсем не расположен, но есть хотелось невыносимо. Он кивнул усатому и спустился в подвал.

Не слишком обширное помещение было набито битком. Характерная внешность и повадки посетителей сразу навели Дудкина на мысль, что название свое ресторанчик получил отнюдь не случайно. Повсюду стеной висел табачный дым, звенели пивные кружки, звучала пьяная брань. Дудкин подумал, что слишком поторопился, зайдя сюда. Но его уже подпирал сзади веселый повар, бархатно журча ему в ухо:

– Проходи, дорогой, не стесняйся! У меня кухня – лучшая на всем Черноморском побережье! Спроси хоть в Сухуми, хоть в Сочи, где надо кушать? И тебе все скажут – у Ашота в ресторане надо кушать!

Растопыренной ладонью он доброжелательно подталкивал Дудкина все дальше в зал, явно не желая упустить выгодного клиента. Сидящие за столиками люди оборачивались, с любопытством таращились на Дудкина, приветственно махали кружками и бокалами. Повар Ашот благосклонно улыбался и всем советовал: «Пей, дорогой, не печалься! Все в порядке!» Обстановка была почти домашняя.

Однако Дудкину с каждой минутой нравилось здесь все меньше. Публика в ресторане не вызывала у него доверия. И все-таки он шел дальше, ласково, но решительно направляемый гостеприимным Ашотом, потому что боялся привлекать к себе внимание. Еще неизвестно, что его ждало за стенами этой «малины».