– Вот и замечательно. – Валентина с улыбкой кивнула. – Значит, сработаемся. Как говорится, сверим наши часы. У нас с вами общее задание – расследование убийства Ритушина, предпринимателя, депутата Госдумы, сопредседателя правой партии. Но вы, я так понимаю, предполагаете вести расследование, отрабатывая версии, опирающиеся на его предпринимательскую деятельность, его финансовые дела и прочее? Верно? Ну что ж, в этом плане мне с вами не тягаться. Поэтому я займусь политическими мотивами, возможно, они все же имеют место быть. Согласны?

– Вы прямо-таки читаете наши мысли, – приятельски улыбнувшись, кивнул Гуров. – Мы только что об этом говорили с генералом Орловым. В данный момент мы направляемся по нескольким адресам – к вдове и прочим родственникам Ритушина, а также в его офис, повидаться с замами и помами.

– Отлично! – Валентина на секунду задумалась. – Мне ж, наверное, тоже нелишне будет заглянуть в его контору. А потом попробую встретиться с "праводельцами".

– Ну, тогда вам – со Станиславом. – Гуров указал на Стаса. – Давайте будем на связи и где-то в обед или сразу после здесь у нас встретимся.

– Хорошо, – все с той же непринужденной улыбкой Валентина согласно кивнула, хотя по ее глазам было видно, что она в большей мере хотела бы поехать месте с Гуровым.

По адресу, взятому в пресс-службе торговой фирмы Ритушина, Гуров разыскал в одном из элитных дачных поселков роскошный трехэтажный коттедж, отгороженный от внешнего мира высокой кирпичной стеной. Подъехав к мощным железным воротам, разукрашенным под хохлому, Гуров посигналил. Из калитки вышел дородный, представительный охранник.

– Лев Иванович? – уважительно поинтересовался он. – Татьяна Павловна ждет вас.

Ворота отъехали вбок, и Гуров направил «Пежо» в глубь просторного двора, окруженного цветниками. Припарковав машину у фонарного столба, на котором висел настоящий дорожный знак «Р» ("Паркинг"), он вошел в прохладный вестибюль этого, судя по всему, весьма дорогого жилища. По беломраморной лестнице с литыми, узорчатыми перилами медленно спустилась молодая женщина в черном траурном платье. На вид ей было лет около тридцати. В руках она держала смятый носовой платок, которым время от времени утирала покрасневшие глаза. Следом за ней спустились двое пожилых мужчин и три женщины – одна молодая, похожая на хозяйку дома ("Видимо, сестра…" – догадался Гуров), и две в годах. Все они также были одеты в траур.

– Вы – Лев Иванович Гуров? – слабым, как бы надтреснутым голосом спросила вдова. – Здравствуйте. Это родные и близкие, пришли разделить наше общее горе. Присаживайтесь, – женщина указала на кресло, примыкающее к низенькому столу, стоящему подле длинного кожаного дивана.

– Татьяна Павловна, – сказав несколько сочувственных слов, Гуров сразу же перешел к делу, – что вы сами думаете о случившемся? Не было ли у вас до этого события каких-либо предчувствий? Не замечали ли вы, что кто-то настроен против вашего супруга?

– Нет, нет… – вдова категорично покачала головой. – Я даже в страшном сне такого не могла бы предвидеть. То, что случилось, для нас как гром среди ясного неба. Герман… О нем даже не хочется говорить – был… Я до сих пор не могу поверить, что его нет. Он человек сильный, волевой, но не деспот. Он хороший дипломат и в любой ситуации мог найти точное, правильное решение. Он никого не загонял в угол, никого не ставил перед выбором "или —или". Я увлекаюсь восточной философией, он этого не разделял. Но именно он в своих делах, повседневной жизни поступал в соответствии с постулатами философских учений. Поэтому ни явных врагов, ни завистников, ни каких-либо злопыхателей он не имел.

– А каковы были его взаимоотношения с Виталием Гришкаевым? Вы его знаете?

– Да, немного знаю, – Татьяна чуть заметно кивнула. – Он был у нас раза два или три. Но… Какого-либо конкретного впечатления о себе не оставил. Герман – это конкретное впечатление с первой же минуты. Гришкаев – час общения с ним, и впечатления абсолютно никакого. Он – ни хороший, ни плохой, ни вялый, ни эмоциональный, ни грустный, ни веселый… Я даже не знаю, какими словами его можно было бы описать.

– Он вашему супругу не завидовал?

– Чему завидовать? Боже! – Татьяна новь промокнула глаза. – Да, мы люди не бедные, но в сравнении с ним – сущая нищета. Кроме того, наш и его бизнес не пересекался. Известность? На экране телевизора он мелькает то и дело. Германа за все время показали лишь раз или два. Нет, завидовать Герману Гришкаев мог едва ли.

Ничего такого, за что можно было бы зацепиться, услышать Гурову так и не удалось. Похожий разговор состоялся и с прочими присутствующими. Родственники недоумевали, уверяли, что такого человека, как Ритушин, могли убить либо по недоразумению, либо по глупости. Единственно конкретное, что удалось узнать, – координаты близкого друга убитого. По словам Татьяны Ритушиной, это был доцент истфака МГУ, с которым Ритушин дружил еще с юности.

Поскольку до полудня было еще далеко, Гуров решил съездить в университет. Набрав номер, взятый у родственников убитого, он услышал мощный бас, который скорее мог бы принадлежать волжскому бурлаку, нежели представителю кабинетной науки. Обладатель баса уведомил Гурова, что не более чем через полчаса он будет свободен и готов с ним встретиться.

Доцент истфака МГУ Юрий Лебедев и внешне представлял собой зрелище довольно впечатляющее. Ростом он был с Гурова и вдобавок к этому имел могучую шею и толстые ручищи.

– Едва ли ошибусь, если предположу, что в недалеком прошлом вы брали призовые места по греко-римской или вольной борьбе, – заметил Гуров, обменявшись с Лебедевым рукопожатием.

Крепость гуровского рукопожатия, судя по всему, на доцента произвела самое благоприятное впечатление, поскольку он добродушно, но с заметной грустинкой улыбнулся и, охотно кивнув, прогудел:

– Совершенно верно. По названным вами видам борьбы имею мастера спорта. Но, я так понимаю, вы изъявили желание увидеться со мной по поводу того, что случилось с Германом? – На лицо Лебедева набежала тень.

– Да, я именно по этому поводу. – Усаживаясь в указанное ему кресло, Гуров мельком осмотрел крохотный кабинетик доцента, который тот, судя по всему, делил с кем-то еще.

Вдоль задней глухой стены в ряд стояло несколько шкафов со стеклянными дверцами, набитых книгами и папками с какими-то бумагами. В ближнем к входной двери стояли кубки и статуэтки. Очевидно, это и были спортивные трофеи Лебедева. Стены пестрели множеством дипломов и грамот.

– О случившемся с Германом рано утром мне сообщила Татьяна, его жена. – Лебедев наморщил лоб и потер виски. – Я с полчаса ходил как шальной, не зная, что думать, что делать, как вообще в это поверить. Это был настоящий шок. Убийство такого человека – абсолютная, невероятная бессмыслица. Я не могу представить, кому выгодна его смерть.

– Смерть всегда бессмысленна, – философски заметил Гуров и, как это случалось с ним уже не раз, чисто автоматически пошарил в кармане, но тут же вспомнил, что сигареты там искать бессмысленно.

– Хотите закурить? – Лебедев предупредительно подвинул к нему лежащую на столе пачку сигарет и зажигалку. – Вот, берите, не стесняйтесь. Сам я уже давно не курю. Но курильщиков понимаю. Это моего соседа по кабинету. Он не жадный. Кстати, чемпион Москвы по шахматам.

– В шахматы играю, и вроде неплохо. – Гуров чуточку слукавил – играл он очень сильно, и в управлении едва ли кто рискнул бы с ним сразиться. – Но раз уж вы не курите, то поддержу и я эту замечательную традицию. Расскажите-ка мне все, что знаете о вашем друге. Меня интересуют его симпатии и антипатии, его предпринимательская и политическая деятельность, его привычки и вкусы. Чем больше деталей, тем лучше. Убийство, это видно по почерку, совершил профессионал. На месте преступления не обнаружено даже стреляных гильз. Свидетели информацию дали крайне скудную. Так что любой штрих из его биографии может стать ключом к раскрытию преступления.

– Попытаюсь… – Лебедев развел руками. – Германа знаю со школы, так что рассказ может получиться бесконечно долгим. Но вкратце скажу так, людей, подобных ему, немного. Это – талант, самородок, умница. Он к нам в школу пришел в восьмом классе. Корнями откуда-то с Новгородчины. Парень он был зажигательный. В баскетбол, футбол, шахматы играл лучше всех. Имел феноменальную память. У новичков обычно в чем сложность? Пока всех запомнит, всех узнает, со всеми освоится – больше года уйдет. А этот уже через неделю знал практически всех по именам. У нас там среди пацанов были свои «бугры», всякие авторитеты полукриминального пошиба… Ну, как и во многих других городских школах. Тем более в нашей, на окраине города.

– Лично вы с ним в то время дружили? – спросил Гуров.

– Друзьями мы с ним стали гораздо позже. – Лебедев вздохнул. – Я до его появления в школе был одним из самых крутых «бугров». Семья неблагополучная, в соседях – бывшие зэки и алкоголики. С кого было брать пример? Поэтому я со спокойной душой верховодил кодлой. Учился плохо. И из восьмого класса собирался уйти в ремесленное. И, скорее всего, кончил бы зоной… Но тут появился Герман.

Меня боялись даже учителя. Его уважали и директор, и первоклашки. Он организовал команду пацанов, которая мою кодлу заблокировала наглухо. И тогда я ему "забил стрелку". Пришли, он – со своими, я – со своими. Предлагаю: давай один на один. Так-то он худощавый был, но дрался здорово. Он свое предложение: что можно доказать кучей дурного мяса? Лучше мериться мозгами. Мол, давай в шахматы на интерес. Я уперся: лучше в карты, в очко. Он, представляете, согласился, хотя в карты был – ни «бум-бум». А условие было очень жестокое. Если проигрывал он, то должен был целый год быть у меня, по сути, в рабстве. Если я – распускаю кодлу и год заканчиваю на «хорошо» и "отлично".

– Необычные условия, – подивился Гуров, – достойные глубоко идейного комсомольца-добровольца.

– Скорее умного, дальновидного человека. – Лебедев в который раз тяжело вздохнул. – Он ведь знал, что пока я главарь – покоя знать не будет. А развалив кодлу и перетащив меня в актив, он разом решил уйму проблем. Сели мы играть. Три раза сыграли без интереса – он учился, а четвертый – по-настоящему. И он выиграл!

– Как же вы после этого?

– О! Для меня это был сущий кошмар. Мне пришлось все повторять чуть ли не с первого класса. Карточный долг – вещь безусловная. Встретил я как-то Германа, стал уговаривать: давай я тебе уплачу обалденный выкуп, а ты мне простишь долг. И он знаете что сделал? Принес мне книгу про Ломоносова. Ну, осилил я ее дня за три. И поверите ли, после этого во мне что-то изменилось. То ли позавидовал Михайле Васильевичу, то ли себя в нем увидел? Но восьмой закончил на четверки, десятый – почти все на пятерки. Правда, Герман мне здорово помог. Вот так с ним и стали закадычными друзьями. Он же меня и в МГУ убедил поступать. Сам пошел на физмат, я – на истфак.

– А в МГУ как обстояли дела?

– Он и в университете был всегда на виду, хотя к этому и не стремился. Его обожали, особенно за розыгрыши. Делал он это мастерски – разыграть мог кого угодно. Правда, кое-кто на него за это злился, но таких было мало.

– Обожал его и прекрасный пол?

– Да, вниманием обделен Герман не был. Но… тут особая история. Он еще в девятом дружил с одной девчонкой из соседней школы. Герман, надо сказать, по своей природе однолюб, а вот его избранница… Сразу после школы выскочила замуж за сынка какого-то туза. Герман страшно переживал, месяц ходил как ненормальный.

– А где она сейчас, эта особа? И как фамилия отца, не припомните?

– Да нет, к нынешней истории это отношения не имеет. – Лебедев отмахнулся. – Они все давно в Америке живут, сюда и носа не кажут. Так вот, в МГУ у него были мимолетные увлечения, но ничего серьезного так ни с кем и не получилось. А вот однажды он в трамвае нашел кем-то забытую библиотечную книгу. По штампу выяснил, из какой она библиотеки, поехал туда, узнал, кто хозяин. Приехал по нужному адресу, позвонил. Ему открыла девчушка лет тринадцати. Он как глянул, так и остолбенел. Кое-как объяснил, в чем дело. Тут вышли ее родители. Оказалось, книгу потерял их дедуля – старческая забывчивость подвела. Пригласили отобедать. Герман согласился. А после этого заезжал к ним еще несколько раз. Потом вдруг понял, что он из-за этой девочки совсем потеряет голову. Бывать у них перестал, пытался о ней забыть…

– Потрясающая история, – усаживаясь поудобнее, отметил Гуров. – Эта девочка – Татьяна Павловна?

– Да, это она. Прошло пять лет, и однажды он встретил ее в коридоре МГУ. Он к той поре защитил кандидатскую, начал писать докторскую. И вот такая встреча – первокурсница и доцент. Ей восемнадцать, ему – двадцать семь. Она была одной из самых заметных в университете. За ней парни ходили табуном, а она все чего-то ждала. А чего ждать? Он себя считал чуть ли не стариком и о том, чтобы с ней объясниться, даже не помышлял. Мучился, терзался, но молчал. И тогда однажды произошло вот что. Справляли мы у него дома день рождения. В дверь звонок. Герман пошел открывать и не возвращается. Мы вышли узнать, в чем дело, а они стоят обнявшись, как будто боятся, что их кто-то может разлучить. Он потом рассказал, что, когда увидел ее у себя на пороге, чуть не лишился чувств. А она вручила ему цветы и объявила, что хочет сделать еще один подарок – дать согласие выйти за него замуж.

– Отчаянная девушка! – рассмеялся Гуров. – Наверное, такое бывает только в романах. Но как же получилось, что Ритушин оказался в бизнесе?

– Причина одна, общая для всех – всеобщий развал и обнищание. В первую очередь науки. – Лебедев горько усмехнулся. – Когда началось все это, я был один, прожить проще. А у Германа к тому времени появилась семья. Да еще больные родители с нищенской пенсией. Он и репетиторством занимался, и в каком-то журнале подрабатывал – статьи писал. Но все это основной проблемы не решало. Перебиваться приходилось с копейки на копейку. И тогда он принял решение – в корне переменить свою жизнь. Он ко мне как-то пришел и объявил: "Наука – это святое. Но принести ей в жертву тех, о ком обязан заботиться, – безнравственно. Взял кредит, купил магазин. Хлебнул, конечно, изрядно – и с рэкетом пришлось дело иметь, и с чинушами. Но постепенно на ноги встал. Иначе и быть не могло – он был сильнейший аналитик, каждый свой шаг просчитывал на десять ходов вперед. Поэтому уже через несколько лет имел сеть магазинов по всей Москва. Потом удачно купил акции в ту пору убыточной строительной компании. Буквально через год конъюнктура рынка изменилась, компания пошла в гору, стала прибыльной, преуспевающей. Поскольку с банками, услугами которых пользовался Гурман, постоянно случались всякие казусы, он вклинился и в банковский сектор. Второразрядный, если не третьеразрядный банк "Русский Крез" сейчас входит в десятку лучших банков Москвы. Потом, поняв, что даже бизнесмены в современной России мало что могут изменить, занялся политикой. Нашел единомышленников, образовал движение "Дело чести", но прошел в Госдуму как одномандатник.

– А вы тоже вошли в его движение?

– Ну а как же! – Лебедев тягостно вздохнул. – Своего лучшего друга поддержать я был просто обязан.

– А сам он потом как оценивал свой путь в политику? Кстати, – Гуров потер переносицу, – я что-то даже не припомню такого депутата, как Ритушин. Положив руку на сердце, можно ли сказать, что его деятельность в Думе была столь же плодотворна, как и в бизнесе?

– Разумеется! – Лебедев оперся о стол локтями, сцепив меж собой пальцы. – Я же вам уже говорил, что Герман ничего не делал "на авось". Как аналитик, он тщательно обдумывал каждый свой шаг. С первых же дней вошел в комитет по законодательству, был заместителем председателя, но фактически основную работу делал именно он. Благодаря Герману из многих законопроектов ушли самые глупые, самые нелепые, а то и просто убийственные положения. Дать людям правильные, справедливые, умные законы он считал главной задачей Думы.

– То есть я так понял, – Гуров прищурился, внутренне ощутив некое подобие зацепки, – его деятельность в Думе определенным кругам могла быть не по вкусу?

– Да. – Лебедев хмуро кивнул. – Кое-кто им был очень недоволен. У них в комитете есть такой депутат Свистов. Он Герману прямо говорил, что зря тот так активничает. Мол, лоббировал бы, как и "все нормальные", интересы той или иной группировки, мог бы и свой бизнес раскрутить пошире. Но Герман и так шел в гору и перспективы имел просто блестящие. Он и меня одно время звал к себе. Мол, давай ко мне компаньоном, хватит нищенствовать. Но я не согласился. Бизнес – это особая стихия. А я уже привык к своей нынешней жизни. Она мне нравится.

– А что вы можете сказать о Виталии Гришкаеве? И, кстати, как получилось, что "Дело чести" превратилось в "Правое дело"?

– Гришкаев для меня личность довольно непонятная. Типичный олигарх, без фантазий и иллюзий. Лично мы незнакомы. Видел его всего лишь раз, когда была объединительная конференция "Дела чести" и гришкаевского "Правого фланга". Гришкаев параллельно с Германом тоже баллотировался в Думу, но его «прокатили». А "Правый фланг" в ту пору стремился стать парламентской партией. Вот Гришкаев и предложил Герману объединить усилия. Причем на выгодных для Германа условиях – большая часть положений программы "Дела чести" становилась основой программы новой правоцентристской партии. Около года шли переговоры и дебаты, сверялись и уточнялись позиции. Так вот и появилось "Правое дело".

– Взаимоотношения Ритушина и Гришкаева можно было бы назвать товарищескими, партнерскими? Я уже не говорю – приятельскими?

– Приятельскими – нет. – Лебедев отрицательно качнул головой. – Слишком разные они были люди. Герман – открытый, не жадный, можно даже сказать, щедрый человек, с чувством юмора, настроенный сугубо пророссийски. Гришкаев – суховат, если не сказать – скряга, замкнут. Его кредо: Родина там, где можно делать большие деньги.

– Но почему же Ритушин, наверняка зная о таких качествах Гришкаева, решился с ним объединиться?

– "Правый фланг" представлял не один Гришкаев. Было много и других достаточно ярких личностей. Кстати, в результате этого объединения Герман выиграл гораздо больше, чем Гришкаев. Германа как лидера тут же признали и его новые однопартийцы из "Правого фланга". Он был харизматической личностью. Во всяком случае, о нем вполне серьезно говорили как о будущем премьере. А там… Кто знает? Смешно сказать, но его вполне серьезно убеждали взять фамилию жены. Девичья фамилия Татьяны – Дворянцева. Мол, эта звучит куда значительнее, чем Ритушин.

Когда Гуров закончил разговор, уже выходил из кабинета, Лебедев неожиданно его окликнул:

– Лев Иванович! Обязательно найдите убийцу Германа. Прошу об этом не только как его друг, но и как один из тех, кто после случившегося утратил немалые надежды на наше благополучное завтра.

Глава 3

Гуров вернулся в управление незадолго до полудня. Почти сразу же, следом за ним подъехали и Крячко с Воробьевой.

– Ну, давайте отработаем все то, что удалось нарыть за эти часы, – сев на свое место, объявил Гуров. – Начну с себя. Встретился с вдовой и родственниками Германа Ритушина в их загородном доме. Мне так думается, бытовая версия убийства отпадает начисто. Супружескими изменами и местью за что-то подобное там даже не пахнет. Не похоже и на то, что убийство – следствие дележа имущества, денег, недвижимости. Вдова и родственники в шоке – никто не ожидал, что на Германа Ритушина вообще кто-то может совершить покушение. У них предположений всего два: либо это ошибка исполнителя заказного убийства, либо непонятная выходка какого-нибудь психопата.

Говорил с его лучшим другом, доцентом истфака МГУ. Тот тоже в крайнем недоумении. Убийство воспринимает как невероятную нелепость. Вообще, если суммировать все услышанное о Ритушине, вырисовывается некий идеальный образ. Что-то вроде Володи Ульянова, описанного в Большой советской энциклопедии. Тут куда ни кинь – пример для подражания. И в учебе, и в работе, и в быту, и на общественном поприще. В школе и вузе – круглый отличник, хотя и не паинька, но, безусловно, и не шпана. Эдакий Корчагин образца восьмидесятых. В науке второй Эйнштейн. В бизнесе – второй Бил Гейтс. Вдобавок Третьяков, Савва Морозов и Мамонтов в одном лице. По словам родственников, Ритушин много средств тратил на благотворительность, прежде всего на беспризорных детей. В политике – второй Аденауэр, который, по мнению его друга, мог бы вывести Россию в мировые лидеры. Честно говоря, прямо даже не верится, что такие люди в наше время еще есть.

– Теперь, считай, уже нет, – Стас невесело усмехнулся. – Среди нынешних богатеньких «буратин» он оказался "белой вороной". Может быть, за это и поспешили убрать?

– Ну а мы побывали в центральном офисе холдинга, побеседовали с его сослуживцами, – в разговор вступила Валентина. – Первый зам Ритушина рассказал нам о текущих делах покойного босса. По его словам, Ритушин действительно был не только отличным организатором, но и одаренным дипломатом. Он смог обойти многие подводные камни, на которые напоролся не один предприниматель. У себя в корпорации был настоящим патроном, которого ценили все, от высшего менеджмента до швейцара и уборщицы. Во всяком случае, люди действительно опечалены случившимся. О его перспективных планах в бизнесе удалось узнать следующее. В недалеком будущем он планировал купить еще одну сеть магазинов. Но покупка не была осложнена какими-либо скандалами или махинациями. Претензий со стороны клиентов или смежников не отмечалось. Если что-то и было, то в основном по мелочам. Судебных тяжб ни с кем не вел. Крупных, безнадежных должников не имел. У него хорошо поставлена служба финансового контроля, и тем, кто мог оказаться в «интересном» положении, отказывали очень вежливо, но категорично. Ну и сам Ритушин, если и привлекал инвестиции со стороны, то расплачивался строго в срок.

– Вы общались только с замом или говорили с кем-то еще?

– Конечно! – переглянувшись с Крячко, Валентина кивнула. – Говорила и с финансовым директором, и с начальником службы безопасности.

– И что же говорит их служба безопасности? – заинтересовался Гуров.

– Она представлена ее начальником, бывшим офицером ГРУ, его замом, это выходец из нашей службы, и десятком человек аппарата. Начальник службы безопасности твердо уверен, что крупный московский криминал к убийству отношения не имеет. У них достаточно много платных информаторов во многих группировках, и появись даже какие-то намеки подобного рода – они бы об этом тут же узнали. Да, попытка подмять под себя концерн Ритушина периодически возникала. Но служба безопасности свой хлеб даром не ела. Ее спецы находили, причем очень быстро, уязвимые места тех, кто «наезжал», и создавали им такие хитро закрученные обстоятельства, что тем уже было не до жиру. Одним словом, профи. С чинушами делиться приходилось – это факт. С этой чумой справиться даже сложнее, чем с какой-нибудь крутейшей «бригадой». Поэтому-то Ритушин и был одним из сторонников принятия самых жестких вариантов закона о госслужбе и борьбе с коррупцией.

– А с его «партайгеноссе» Гришкаевым встречались?

– Увы, – Валентина развела руками, – у «партайгеноссе» в последний момент появились какие-то неотложные дела. Зато удалось поговорить с помощником Ритушина в Госдуме. Это Дмитрий Стрельцов – известный журналист, работавший в крупных столичных и общероссийских газетах. Ученик самого Щекочихина. Парень отчаянный, писал разоблачительные статьи, в которых полоскал и правительство, и олигархов, и криминальные структуры. К нему было несколько исков, практически все суды выиграл, но все равно после каждого иска его увольняли. Кто-то за это усердно молился. На него было совершено несколько покушений, после одного из них Дмитрий месяц лежал в больнице. Поэтому живет совершенно один. Его родители несколько лет назад умерли, семью заводить не рискует – боится быть уязвимым. Ритушин узнал о нем, прочитав в газетах об очередном иске к Стрельцову со стороны крупной угольной компании, которую тот разделал под орех за то, что там месяцами не выдавали зарплату рабочим и при этом охотно спонсировали конкурсы типа "мисс ноги" и "мисс грудь". Ритушин Дмитрия сразу же пригласил к себе.

– Понятно, – откинувшись в кресле, Гуров кивнул. – Каково же мнение этого отчаянного парня?

– Он тоже не уверен, что убийство дело рук московских мафиозо. – Валентина задумчиво вертела в руках авторучку. – Считает, что это мог совершить или отморозок-одиночка, или… Несколько месяцев назад Дмитрий случайно узнал о появлении некой левацкой группировки, предположительно террористической направленности. Суть их главной идеологической доктрины внешне весьма благородная – заставить олигархов делиться с народом.

– Кто же их главный идеолог?

– Это выяснить пока не удалось, – огорченно вздохнула Валентина. – Но Дмитрий обещал, что в ближайшие дни постарается получить всю необходимую информацию.

Когда Валентина упомянула о Стрельцове, Гуров заметил, как на лице Крячко в этот момент промелькнуло что-то, похожее на тень вовремя погашенной улыбки.

– Так… – после некоторого раздумья подытожил Гуров. – Исходя из того, что нам удалось узнать, мы можем сделать только самые-самые общие выводы. На которых, понятное дело, ни одной хоть чего-то стоящей версии не построить. А это значит, что мы по-прежнему бежим на месте, не продвинувшись вперед ни на йоту. Следовательно, вторую половину дня мы должны потратить намного более результативно, иначе вечером Петру… то есть генералу Орлову, сообщить будет нечего. Поэтому предлагаю тебе, Станислав, встретиться со свидетелями и поискать новых. Вдруг кто-нибудь еще обнаружится? Я сейчас попытаюсь созвониться с одним… В общем, человеком неправедной жизни. Попробую его разговорить. Ну а вам, Валентина Игоревна… Или можно просто – Валентина? Хорошо, вам, Валентина, я приказывать полномочий не имею, поэтому хотел бы спросить о ваших планах на остаток сегодняшнего дня и на завтра.

– Буду вылавливать Гришкаева – вдруг да удастся узнать от него что-то интересное? Хочу увидеться и с членами исполкома "Правого дела". Попутно буду знакомиться с содержанием этой книжки. – Валентина достала из сумочки толстую брошюру в темно-синей мягкой обложке с ярко-красным заголовком "Тупиковая ветвь социальной эволюции". – Это та самая работа Ритушина. Дмитрий дал. Сказал, что ему понравилась. Так что, надеюсь, и я осилю этот талмуд. Вечером, наверное, созвонимся. Если удастся узнать что-то интересное, сообщу.

Улыбнувшись, Валентина скрылась за дверью. Проводив ее взглядом, Крячко с некоторой грустинкой в голосе доверительно сообщил:

– Сегодня лишний раз получил возможность убедиться в том, что стрела Амура – самое мощное средство огневого поражения. В сравнении с ними гранатомет – сущая безделица. От них никакая броня не спасает.

– Хм-м-м… – Гуров вперил в приятеля испытующий взгляд. – На дворе вроде бы не март, а сентябрь идет полным ходом.

– Ой, только не надо этого зловеще-многозначительного "хм-м-м", – поморщился, как от лимона, Стас. – На сей раз речь не обо мне. Жертвами прицельного огня малолетнего хулигана с крылышками стали совсем другие люди.

– Да? – Гуров с недоверчивой усмешкой побарабанил пальцем по столу. – И кто же они, эти травмированные любовными стрелами?

– ОНА – наша новая знакомая Валюша из ФСБ, а ОН – помощник депутата Госдумы Дмитрий Стрельцов. Это надо было видеть.

– Ага! И поэтому, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, вы устроили обмен томными взглядами? Интересно, как вам только удалось хоть что-то выяснить по делу?

– Лева, я тебе уже не раз говорил: ты – закостенелый сухарь, начисто лишенный высоких чувств! – с наигранной патетикой воскликнул Стас, вскинув к потолку указательный палец. – Как только тебя Мария терпит? Боже, несчастная женщина! С кем она связала свою жизнь?!

– Так, друг, оставь в покое мою жену и занимайся своими прямыми обязанностями – лови бандитов и убийц. Поэтому сейчас давай-ка отправимся по намеченным адресам. Ближе к вечеру здесь встречаемся, прикидываем, что у нас есть, и идем докладывать Петру. Согласен?

– А у меня есть варианты? – притворно-обреченно спросил Стас.

Гуров, подвинув к себе телефон, снял трубку и набрал номер, не так давно раздобытый ему Амбаром, информатором в криминальной среде.

Несколько месяцев назад в одном из районов новостроек рухнул только что возведенный многоквартирный дом. К счастью, его заселить еще не успели из-за обычной волокиты с утверждением проекта водоснабжения и электропитания. Единственным пострадавшим оказался сторож, которого сбило с ног и завалило волной мусора. Выяснить обстоятельства того происшествия Орлов поручил Гурову, поскольку имелись вполне обоснованные подозрения, что случившееся не просто следствие халатности строителей, пренебрегших СНИПом – своей строительной «библией». В принципе, этим происшествием должен был заниматься Отдел по борьбе с экономическими преступлениями, но в главке рассудили иначе. Тот же Петр Орлов предположил, что в процесс возведения дома вмешались криминальные структуры, которые могли еще на этапе проектирования в его конструкцию заложить некую структурную «мину», которая должна была сработать, если бы строительная компания вдруг отказывалась выполнить притязания мафиозо. Специалисты Госстройнадзора изучили проект около месяца, но ничего особенного в нем не обнаружили. Не вызвали подозрений и использованные при возведении стройматериалы. Поэтому все «концы» сошлись на прорабе, который и стал "козлом отпущения". Но Орлов, опасаясь, что подобные ЧП могут войти в систему и однажды повлечь человеческие жертвы, решил провести дополнительное расследование обрушения дома силами главка. Поэтому Гурову, как это случалось уже не раз, пришлось, "не доведя" до ума одно дело, впопыхах браться за другое.

Гуров тщательно изучил все обстоятельства происшествия, все партнерские и иные связи строительной фирмы. В процессе расследования его заинтересовала одна организация, которая и готовила проект злополучного дома. Причем выяснилось, что был и другой – первоначальный, уже утвержденный проект. Его создавал другой институт. Но в последний момент проект заменили. Стоимость возведения здания по новому проекту значительно удешевлялась за счет более низкой цены – и качества! – стройматериалов. Снижалась, соответственно, и прочность объекта. Это было довольно шокирующей новостью. Но и это не давало однозначного ответа на вопрос: дом рухнул сам или ему в этом "помогли"?