Гуров пробежался пальцами по гладко выбритому подбородку. Судя по реакции Марины Иннокентьевны, ее дочь была далеко не из тех, кто мог покинуть родительский дом вот так вот, без всякого предупреждения. Или мать не все знала о ней?

– А с кем у Иры было свидание?

В этот момент полковник уже догадывался об ответе, который последует из уст Гордеевой. В противном случае имя молодого человека уже было бы озвучено не раз. Но этого не произошло.

– Я не знаю. – Она уронила голову на грудь, и ее темные нечесаные волосы, местами поблескивающие сединой, рассыпались по хрупким сутулым плечам. – У нее появился какой-то молодой человек буквально пару недель назад. Ирочка говорила, что познакомилась с ним в училище. Случайно, что ли… Вы?.. – Глаза Марины Иннокентьевны испуганно округлились. – Вы подозреваете, что он?..

– Я пока ничего не подозреваю, – твердо и почти сурово произнес Гуров. – Я только спрашиваю. Пытаюсь определить для себя полную картину. Она, как я понял, ни разу не называла вам имя кавалера?

– Нет, не называла. Но говорила, что он вроде бы художник…

Гуров ничего не записывал. Информации пока было немного, но он и при иных обстоятельствах привык больше полагаться на собственную память, чем на делаемые во время беседы записи. Подобные действия настораживали собеседника и вводили его порой в состояние ступора. Полковник знал это из личного опыта.

– Хорошо, пусть будет художник. – Он впервые улыбнулся Гордеевой, как бы желая слегка приободрить ее. – Вы ни разу не видели его? За две недели он ведь мог заезжать за Ириной или привозить ее домой после свидания… Он не был у вас в квартире? Машину в окно не видели, Марина Иннокентьевна?

Женщина снова покачала головой, и Гуров машинально повторил за ней это движение.

– У меня к вам последний вопрос, – сказал он. – Во всяком случае, пока. На данном этапе нашего расследования. Вы только не обижайтесь, Марина Иннокентьевна, но я должен знать. В последнее время вы не ссорились с Ириной?

– Мы никогда не ссорились. – Несмотря на предупреждение полковника, в голосе женщины все же проскользнули обиженные нотки задетого материнского самолюбия.

– И Ира не была ничем обеспокоена, раздражена, подавлена? Не замечали за ней ничего подобного?

– Все было как обычно, – заявила Гордеева.

– Хорошо. – Гуров поднялся из-за стола. – Тогда у нас пока к вам действительно нет больше вопросов. Но прежде чем уйти, я бы хотел осмотреть комнату, где жила Ира, ее вещи, может быть, записи, фотографии. Дневник, наконец. Она не вела дневник?

Марина Иннокентьевна тоже встала.

– Нет, дневника она не вела. Это мне точно известно. А насчет всего остального… Пойдемте. – Она двинулась к выходу из кухни, и Гуров с Крячко последовали за ней. – У нас, как вы уже, наверное, заметили, однокомнатная квартира. И мы с Ирочкой делим эту комнату. Это не очень удобно, учитывая то, что она далеко не маленькая девочка. В старших классах она комплексовала по поводу того, что даже пригласить к нам никого не могла, но потом как-то привыкла, наверное. У Иры есть только свой уголок. – Гордеева невесело улыбнулась. – Но ведь это не моя вина. Верно?

– Конечно, не ваша, – живо откликнулся Крячко, останавливаясь на пороге комнаты и выдвигаясь из-за спины Гурова. – У многих жилищные проблемы и похуже…

Беспорядок, о котором изначально упоминала Гордеева, если и присутствовал в комнате, то в глаза явно не бросался. Или, может, Гурову просто было не до этих несущественных мелочей. Он лишь коротко окинул помещение взглядом, оценив продавленный плюшевый диван, низенькое кресло напротив телевизора, некогда модную и дорогую стенку с истекшим сроком годности. Чуть дальше, у левого окна, прикрытого прозрачной розовой занавеской, друг против друга стояли кровать и небольшой полированный стол производства семидесятых годов. Уголок Ирины!

Гуров прошел вперед и остановился у стола. Единственной приметой современности в этой квартире был компьютер, располагавшийся на Ирином допотопном столе. Да и то, насколько мог судить полковник, модель его была далека от последних технологий. Рядом с монитором аккуратной стопкой лежали несколько учебников по бухгалтерии. Гуров сел и включил компьютер.

– Вы позволите? – запоздало спросил он у Гордеевой, уже выдвигая верхний ящик стола и осматривая его содержимое.

– Да, конечно… Если это необходимо. – Марина Иннокентьевна пожала плечами и взглянула на стоящего рядом с ней Крячко.

В ящике не оказалось ничего стоящего. Тетради с конспектами, зачетная книжка, ручки, блокноты. Записной книжки Гуров не обнаружил. Ничего интересного не было и во втором ящике, располагавшемся чуть ниже первого. Полковник перевел взгляд на монитор, пощелкал мышкой, вызывая содержимое жесткого диска. Папок оказалось немного. Объем винчестера практически не заполнялся.

– У вас Интернет? – Гуров не повернул головы в сторону хозяйки квартиры.

– Да, пришлось поставить месяца полтора тому назад. Ира как раз готовилась к зачетам… Денег сжирает немало, но она говорила, что ей это необходимо. Я не спорила… Ира почти всегда пользовалась им только по ночам. Говорила, что это дешевле.

Сам не зная зачем, Гуров пробежался пальцами по клавиатуре и установил связь с провайдером. Крячко подошел поближе и встал за спиной напарника.

– Что ты хочешь здесь найти?

«Продолжить с места предыдущего разъединения?» – любезно спросила у полковника машина.

Гуров решительно кликнул нужную кнопочку, и на этот его призыв на экране монитора развернулось сразу четыре окна. Вернее, окно было одно, оно представляло собой поисковую систему «Яндекс», отобразившую список фирм, предлагающих работу по специальности бухгалтера, но сверху имелось еще две закладки. Гуров открыл вторую. На этот раз поиск пользователя был направлен значительно уже. Ирину явно интересовало планирование финансовой деятельности торгового предприятия. Гуров пробежался глазами по тексту и развернул следующее окно. «Изменения в Федеральном законе о торговле на 2005 год» – гласил заголовок.

Полковник покачал головой, щелкнул мышкой по последней закладке, и в его в глазах вспыхнуло некое подобие интереса. Крупными цветными буквами пользователя известили о том, что его приветствует «Служба знакомств». Ниже располагались краткие указания к действию, затем подзаголовок «Авторизация» и просьба вести свой логин и пароль.

Гуров обернулся к Марине Иннокентьевне.

– Ирина пользовалась услугами этой службы? – спросил он. – Знакомилась с кем-то через Интернет?

Гордеева несколько раз моргнула красными заплаканными глазами.

– Мне об этом ничего не известно.

– Ясно. – Полковник выключил компьютер и поднялся из-за стола. – Если Ирина свяжется с вами или появится какая-то дополнительная информация, сразу звоните мне. Напрямую. Вот телефон. – Он протянул женщине свою визитную карточку. – Как только будет что-то у нас или возникнут дополнительные вопросы, мы с вами свяжемся.

Сыщики покинули квартиру Гордеевой и спустились на улицу к автомобилю. Гуров сосредоточенно молчал, и Крячко не смог выдержать этого убийственного для него испытания.

– Чего ты так озадачился этой службой знакомств? – спросил он, прикуривая на ходу. – Думаешь, есть какая-то связь между Всемирной сетью и исчезновением девушки? Или сетуешь на то, как ты безнадежно отстал от современного прогресса? Брось, там, наверное, тоже есть какие-то возрастные ограничения, и у тебя мало шансов найти спутницу жизни таким способом. Выдадут тебе ответ, типа, обратитесь в дом престарелых. Раньше были такие клубы, вечера для тех, кому за… Может, они и сейчас существуют? Хочешь, я провентилирую для тебя этот вопрос? Могу даже компанию составить. Глядишь, и мне подфартит. А что? Я еще ничего. Мужчина в полном расцвете сил. Лева? Чего ты молчишь?

– Стас, твой солдафонский юмор сейчас совсем не уместен. – Гуров остановился у машины и ухватился пальцами за нагревшуюся на солнце ручку дверцы. – Эта служба знакомств может оказаться для нас действительно неплохой зацепкой.

– А возрастные ограничения?

– Стас!

– Ладно-ладно. Не заводись. Меня сейчас просто с голодухи ни на какие соображалки не тянет. – Крячко глубоко затянулся едким табачным дымом. – Мы едем, наконец, обедать?

– Едем.

Но не успел Гуров разместиться в салоне автомобиля, как в левом кармане его пиджака запиликал мобильный телефон. Он достал аппарат.

– Да!

Послушав невидимого собеседника минуты полторы, полковник отключил телефон и убрал его на прежнее место, перевел взгляд на соратника. Крячко напряженно смотрел на него, не ожидая ничего хорошего. Гуров улыбнулся:

– Мне жаль вас разочаровывать, пан Крячко, но похоже, что наш процесс приема пищи снова откладывается на неопределенный срок.

Крячко застонал.

– Петя звонил?

– Он. Жаждет срочно лицезреть наши физиономии.

Петей оперативники по старой дружбе величали своего непосредственного начальника, генерал-лейтенанта милиции Петра Николаевича Орлова, давно и бессменно возглавлявшего Главное управление угрозыска МВД. При известных обстоятельствах, особенно когда это касалось старых товарищей, Орлов был человеком до крайности демократичным, но если он звонил Гурову и просил его и Крячко явиться в управление пред светлые очи начальства, значит, ситуация того стоила.

Гуров догадывался о причине этого свидания и не ошибся. Когда они переступили порог генеральского кабинета, Орлов буквально выпрыгнул из-за своего стола и двинулся навстречу оперативникам. Гуров закрыл за собой дверь.

– Вы меня просто убиваете, ребята! – Петр Николаевич нервно подергал узел своего полосатого галстука, пробежался пальцами по шевелюре и только после этого приветственно пожал руку каждому из вошедших. – Вы меня без ножа режете. Я только не могу понять, за что. Что я вам такого сделал?

– Мы голодные и злые, – буркнул Крячко, усаживаясь в кресло и подпирая голову руками. – Мы сейчас не только зарезать, но и загрызть можем. Я уже пытался откусить Леве руку, но этот здоровяк так просто мне не дался.

– Я не шучу, Станислав, – жестко изрек Орлов.

– Я тоже.

– Что случилось? – Гуров тоже уселся. – У тебя такой вид, генерал, будто мы и в самом деле повинны во всех смертных грехах. Плохо спал сегодня?

Когда они оставались втроем, вне посторонних глаз, субординация, основанная на принципе «Я начальник – ты дурак», исчезала. И Гуров, и Крячко могли запросто обращаться к генерал-лейтенанту на «ты» и по имени, что нисколько не коробило слуха Орлова. Они давно друг друга знали, работали бок о бок, и то, что Петр Николаевич сумел выдвинуться на руководящую должность, нисколько не нарушило устоявшихся за долгие годы дружеских отношений.

– Нет, спал я сегодня хорошо. Превосходно спал, Лева. Замечательно. – Сам Орлов не садился, а стремительно мерил шагами собственный кабинет, перемещаясь из одного угла в другой. – Моя жизнь вообще кажется мне радостной и безоблачной до тех пор, пока не приходится являться на работу. И тут начинается…

– При таких обстоятельствах я бы не стал ходить на работу, – ввернул Крячко. – Это уже злой рок какой-то, и с ним надо бороться самыми радикальными методами. Например, послать всех…

Орлов не обратил внимания на его слова.

– Телефон не умолкает. Он у меня раскалился от постоянных звонков. И знаете, в связи с чем?

– Догадываемся, – повел плечами Гуров.

– Женщины? – высказал догадку Крячко. – Совсем ты не бережешь себя, Петя. Брось их всех к чертовой матери.

– Я сейчас тебя брошу! – Генерал наконец плюхнулся в свое кресло и свирепо зыркнул в сторону оперативника. – Причем так брошу, что ты у меня долго лететь будешь. Гуров, уйми своего приятеля, пока я сам его не унял.

– Уймись, Крячко, – улыбнулся сыщик.

– Унялся, – кивнул тот.

Орлов закатил глаза.

– Вы оба становитесь невыносимыми, – сказал он и тут же без всякого перехода продолжил: – Сидько продолжает будоражить общественность через свою газетенку. В высоких кабинетах, – генерал многозначительно поднял вверх указательный палец, – не могут не реагировать на его бурную деятельность. Вы уже знаете, что сегодня поступило заявление об еще одной пропавшей девушке?

– Конечно, знаем, – спокойно ответил Гуров. – Мы только что навещали ее мамашу и мило побеседовали с ней.

– Мило побеседовали? – вскинулся Орлов. – Что же получается, Лев? Версия о серийнике подтверждается?

– Я бы не стал забегать вперед паровоза по этому вопросу. Но не исключено.

– И девушки будут продолжать пропадать? Да? У вас есть какие-нибудь зацепки?

Гуров развел руками.

– Я так и думал! – Орлов рубанул воздух раскрытой ладонью. – А они должны быть. Мне башку снимут из-за этих девиц.

Крячко уже открыл было рот, дабы выдать очередную хохму, но генерал буквально припечатал его взглядом к креслу.

– Бросьте все и полностью мобилизуйтесь на это дело, ребята, – сурово произнес он.

– Есть, товарищ генерал-лейтенант! – Гуров встал и шутливо козырнул Орлову.

Его жест повторил и Крячко.

Глава 3

Тень от зеленой сочной листвы, наполняющей воздух ароматом свежести, падала ему на лицо. Солнце уже стремительно катилось за горизонт, окрашивая небесный купол в кроваво-красные тона. Еще каких-нибудь полчаса или максимум час, и светило полностью скроется, позволив городу окутаться сумерками.

Он неторопливо выудил из кармана новую пачку «Мальборо» и сорвал с нее целлофан. Движения были ленивыми и неспешными. Сейчас он довольствовался только ролью стороннего наблюдателя. Сигарета прилипла к нижней губе, щелкнула зажигалка, и облачко сизого дыма от прикуренной сигареты поднялось вверх вдоль его непроницаемого, будто высеченного из гранита, лица.

Парочка прогуливалась по центральной аллее парка. Девушка жалась к молодому человеку, как озябший на ветру воробушек, а он нежно обнимал ее за плечи. Они разговаривали о чем-то, но со своего места под деревом наблюдатель не мог слышать слов. Он только видел играющую на губах девушки улыбку, ее лучившиеся от счастья глаза. Иногда она смеялась. Видимо, кавалер старательно сыпал какими-то анекдотами или забавными эпизодами из жизни.

Да, с женщинами всегда так. Стоит тебе замолчать более чем на две-три минуты, и они способны счесть тебя скучным человеком. Молодой человек, всем своим видом напоминавший студента-гуманитария, облаченный в светлую рубашку с коротким рукавом и аккуратные брюки со стрелками, наверняка считал именно так. Он все время что-то говорил, опасаясь, что ее интерес к нему угаснет.

Наблюдатель усмехнулся. В его представлении подобной тактики придерживались только дилетанты. Пустая болтовня и все эти забавные анекдоты выветривались из взбалмошной девичьей головки уже через секунду. Они не имели никакого веса. Если уж ты ведешь беседу с той, чье мнение тебе самому небезразлично, надо взвешивать каждое произносимое слово. И совершенно не обязательно, чтобы их было много. Нагромождение пустой информации отягощает сознание. И гораздо важнее вести с ней внутренний диалог, который она способна прочесть в твоих глазах. Тогда она будет заглядывать в эти глаза, искать их.

Он глубоко затянулся и стряхнул пепел себе под ноги. Девушка была приятной. Красавицей, конечно, не назовешь, в его практике встречались экземпляры и получше. Но обаятельная. Очень обаятельная. Золотистые волосы, чуть вздернутый кверху маленький носик, большие, широко распахнутые глаза. На подбородке ямочка. Маленькая, едва заметная, но он зафиксировал и ее. Не мог не зафиксировать. Такие ямочки говорили о повышенной чувственности. Он разглядел ее вчера, когда расположился в кафе «Адажио» за соседним столиком, где ужинала эта парочка. Такая же ямочка на подбородке была и у Вероники… Только Вероника была брюнеткой… Нет! Он даже вздрогнул всем телом, и сигарета качнулась у него между пальцев. Это кощунство – проводить аналогию с Вероникой…

Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул три раза, вернув привычный ритм сердцебиения.

Парочка, за которой он вел наблюдение, уже приближалась к воротам, ведущим на выход из парка. Он вышел из тени лиственного дерева и двинулся следом за ними. Красные закатные лучи осветили его выбритую голову. Он сделал это вчера. Зашел в парикмахерскую и избавился от густой, зачесанной назад шевелюры. На подбородке обозначился контур круглой мефистофельской бородки. Он считал, что этих изменений вполне достаточно. В глаза посторонних обычно бросалось только общее представление о человеке. Детали предназначались только для НЕЕ! Но это уже второй вопрос. Его он не слишком беспокоил.

Погружая поочередно в высокую, изумрудного оттенка траву черного цвета ботинки, он пересек газон и вышел на аллею. Студент-гуманитарий и его курносая подружка с золотистыми волосами уже выходили в ворота. Пришлось заметно ускорить шаг, чтобы не потерять их из виду. Он перестраховывался, уже знал, что, пройдя по Неглинной, объекты его пристального внимания неминуемо свернут на Лермонтова и пойдут в сторону Троицкого собора. Иначе и быть не может.

С запада подул легкий ветерок. Столичная жара, господствовавшая в дневное время суток на протяжении последних двух недель, к вечеру заметно спадала, давая возможность москвичам вздохнуть с облегчением.

Он вышел на Неглинную. Парочка двигалась вниз по улице, только теперь студент не обнимал свою возлюбленную за плечи. Она интеллигентно и грациозно опиралась на его руку. Навстречу им прошел какой-то мужчина в возрасте и, уже разминувшись, вывернул голову, созерцая ее стройные длинные ноги, едва прикрытые коротенькой юбочкой и обутые в открытые босоножки на высоком каблуке. Да, посмотреть было на что! Фигурка у девушки была отменной.

Затем они миновали цветочный ларек. Студенту следовало бы раскошелиться на букетик цветов для своей дамы, но он этого не сделал, хотя девушка и бросила взгляд на красовавшиеся за стеклом чайные розы. Взгляд был быстрым и почти неуловимым, но наблюдатель его заметил. Только он, и больше никто. Щелчком большого пальца он отправил окурок в придорожную урну.

Молодая пара, а следом за ними на почтительном расстоянии и наблюдатель, приблизились к улице Лермонтова. Они свернули к собору. То же самое проделал и он. Солнце уже полностью скрылось за горизонтом. Сумерки сгущались. Он посмотрел на часы. Еще минут пятнадцать-двадцать, и парочка двинется к дому девушки. Кавалер пойдет ее провожать. Наблюдатель ждал именно этого момента.

У Троицкого собора студенты остановились, задрав головы вверх, разглядывали золотистые купола, увенчанные православными крестами. О чем они говорили в этот момент? Какие мысли одолевали каждого из них?

Он вспомнил собственные студенческие годы. Впрочем, он учился не здесь, не в Москве, но студенты разных городов России мало чем отличаются друг от друга. Почти все в этом возрасте подвержены романтике. Восемь лет назад не был лишен этой романтики и он… Тогда вся жизнь виделась ему иначе. И он мечтал о красивом, помпезном венчании с любимой девушкой в такой же вот церкви, когда даются священные клятвы перед алтарем… Перед лицом всевышнего… Он написал тогда для себя свою клятву и собирался произнести ее. Видит бог, собирался. Перед глазами вновь возник образ Вероники.

Он стиснул зубы. Теперь все в прошлом. Он уже не тот, каким был прежде. И никогда им не станет. Теперь он – Охотник. Так звали его те немногие, кто был знаком с ним лично, и таковым он считал себя сам. Охотник, выслеживающий свою очередную жертву.

Зрачки его сузились, когда он сфокусировал взгляд точно на спине златовласой девушки. Она развернулась в профиль. На этот раз на губах ее не было улыбки. Напротив, лицо серьезное и сосредоточенное. Что же так подействовало на нее? Близость священного места или у кавалера иссяк запас анекдотов?

Студент склонился и поцеловал ее в висок. Девушка мгновенно прижалась к нему. Они пошли дальше, мимо собора к трамвайным путям. Да, он шел ее провожать. Она жила там, на Рижской, в высоком монолитном доме с располагавшимся в торце мебельным магазином.

Наблюдатель снова взглянул на часы. Пора! Он развернулся и быстрым шагом пересек маленький сквер с памятником Марксу на главной аллее, уже скрытый вечерний мглой. Обогнул высокий монолитный дом с противоположной стороны и остановился у мебельного магазина.

Заметив его присутствие в заранее оговоренной точке, из сумерек материализовались две крупные плечистые фигуры. Он стоял и молча наблюдал за их приближением. Один из амбалов, парень лет двадцати пяти, в просторной шелковой рубашке и джинсах, был блондином, второй, в спортивных трико и синей майке-борцовке, – брюнетом. Он демонстративно поигрывал на ходу своими рельефно выступающими бицепсами.

– Они идут, – просто произнес Охотник, когда колоритная парочка остановилась рядом с ним.

Он не уступал им в росте, но проигрывал в комплекции.

Блондин кивнул.

– Как насчет денег?

– Вот. Половина сейчас. Половина после того, как сделаете дело. И смотрите, не переусердствуйте. Я не хочу, чтобы парнишка крякнул. Ясно?

– Конечно, ясно, – теперь уже ответил брюнет. – Мы же не звери.

Да, они не звери. Он знал это. Обычные культуристы, помешанные исключительно на красоте своего тела. Таких в Москве хватало с избытком, и, в сущности, они являлись безвредными созданиями. Этих двоих он нашел в спорткомплексе «Атлетика». Он никогда не видел их прежде и не сомневался в том, что ему не доведется встретить их в будущем. Он просто предложил им непыльную работенку, пообещав по сотне баксов наличными на каждого. Предстоящие действия он мотивировал тем, что его подруга бросила его ради какого-то умника-аспиранта, не способного постоять за объект своей любви, а он с помощью этих крепко сбитых атлетов покажет ей все наглядно. Обычная демонстрация.

– Потом все делаем, как договаривались, – напомнил он клубным культуристам. – Повторная встреча на этой же точке. Я отдам вам еще сотку, и разойдемся.

Блондин снова кивнул. Вчера они все это детально отрепетировали. Охотник знал, что весь сегодняшний спектакль пройдет как по нотам. Сомневаться в успехе не было никаких оснований.

Он чуть вышел из-за угла и вгляделся во мрак, достал из кармана сигареты.

– Курите? – протянул он раскрытую пачку культуристам.

– Нет.

– Я в этом и не сомневался.

Он открыто улыбнулся и закурил. Выпустил в сторону густую струю дыма. Сизое облачко завертелось в воздухе, подгоняемое вечерним ветерком. Он затянулся еще раз, небрежно придерживая сигарету большим и указательным пальцами.

Они вышли из-за угла. Девушка все так же держала своего кавалера под руку. Одна из прядей ее золотистых волос покоилась у него на плече.

Охотник качнул головой, и по его команде оба амбала устремились наперерез влюбленной парочке. Их могучие спины на несколько секунд перекрыли ему обзор, и теперь он не мог видеть курносое лицо своей потенциальной жертвы.

Глава 4

– И почему же вы так решили, мистер Шерлок Холмс? – Полковник Крячко отправил в широко раскрытую пасть добрый кусок сандвича с ветчиной и тут же принялся перемалывать все это своими крепкими от природы зубами. Приложился губами к горлышку полулитровой пластиковой бутылки кока-колы, запил еду. – Почему именно служба знакомств? Разве молодые люди уже не способны так просто знакомиться на улице? По старинке, так сказать. Я вот в свое время…

– Неважно, что делал ты в свое время, – перебил соратника Гуров, налегая на французский салат с грибами. – Я верю, что ты был ого-го какой ловелас и сердцеед. Ты и сейчас такой. Успокойся. Но мы говорим сейчас не о твоих любовных победах и о не том, кто и как умеет знакомиться. Я не настаиваю на своей версии, пойми. Я просто беру ее в качестве рабочей и хочу проверить. Мы ведь пытались с тобой найти что-то общее, что связывало бы этих четырех девушек. И до сих пор не добились никакого конкретного результата. Точек соприкосновения вроде бы нет. Вот я и подумал: а что, если это Интернет? Почему нет? Стоит копнуть в этом направлении. И хуже от этого никому не станет.

– Я не люблю компьютеры. – Станислав уже полностью затолкал сандвич в рот и потянулся за вторым. – И не умею с ними общаться.

– Я и не просил тебя об этом. Не собираюсь я делать из тебя программиста. Просто давай прикинем…

Закусочная быстрого питания, расположенная неподалеку от здания Управления уголовного розыска, куда сумели-таки заскочить оперативники после беседы с Орловым, представляла собой вполне современное и уютное во всех отношениях заведение. Чистенькое, опрятное, с качественным обслуживанием. Гуров облюбовал его всего месяц тому назад, но вот Крячко был далеко не в восторге. В отличие от напарника, который предпочитал не тратить драгоценного времени на посещение более отдаленных мест общественного питания, Станислав негативно высказывался в адрес поспешного насыщения желудка. Как правило, он любил трапезничать вдумчиво и целенаправленно. Для него это был целый процесс.

– …дома у пропавшей Ирины Гордеевой оказывается компьютер. Вещь, полностью выбивающаяся из общего колорита скудной обстановки, – пережевывая пищу, Гуров, казалось, вел разговор сам с собой. Ему вполне было достаточно того, что Стас хотя бы слушает его. – Девушка пользовалась Интернетом. Да, допустим, ей это было необходимо для учебы. Разные бухгалтерские документы, изменения. Все это я видел. Но у нее также обнаруживается интерес и к службе знакомств. С кем она там знакомилась, Стас? С какими лицами входила в виртуальный контакт? Ответы на эти вопросы могла бы нам дать сама Ирина. Но ее нет. А у нас нет кода доступа к ее странице на данном сайте. У Светы Сидько наверняка имеется дома компьютер. Во всяком случае, у ее отца. То же самое стоит проверить и в отношении других девушек. Интуиция подсказывает мне, что этот сайт тут при делах. Ты не находишь, Стас?

– Я пока ничего не нахожу.

– Нам пора разделиться, пан Крячко, – заявил Гуров, вытирая руки салфеткой. – Я возьму на себя личность третьей по счету пропавшей девушки, Марины Филоретовой. А вернее, личность ее ближайшей подруги Катерины. Помнишь ее? Невысокая пухленькая брюнетка, озабоченная вопросами человечности. – Полковник слегка улыбнулся. – Придется в очередной раз потерпеть ее болтовню с отдаленным философским уклоном…

– Хватит темнить, Гуров. Какую пакостную роль ты уготовил мне на этот раз?

– На тебе Сидько…

– Нет, только не это! – Крячко демонстративно вскинул вверх руки, изображая полную капитуляцию.

– Да, брат, да, – покачал головой соратник. – Иного нет у нас пути. Слышал такую песню?..

– А почему, к примеру, не ты идешь к Сидько с визитом? – не сдавался Станислав. – А я уж, так и быть, избавлю тебя от общения с пухленькой.

– Стас, не разбегайся, прыгай. – Полковник свел брови в области переносицы. – У тебя нервы покрепче, чем у меня. Вот и банкуй. Все. На этом наше маленькое заседание можно считать закрытым.

Он поднялся из-за столика, но Крячко не спешил последовать этому примеру. Гуров только равнодушно пожал плечами.

– Заканчивай трескать бутерброды и берись за дело. Не забудь держать со мной связь. – Он приложил ладонь к уху, изображая телефонные переговоры.

Станислав что-то буркнул в ответ, но Лев уже не слышал его. Миновав крутящуюся стеклянную дверь кафе, он вышел на улицу.

С Екатериной Челышковой полковник встретился у здания театрального училища имени Щепкина, где училась она и пропавшая неделю назад Филоретова. Девушка была в легком простеньком сарафанчике и стареньких коричневых сандалиях на босу ногу. В таком наряде жара ей была явно не страшна. Она колобком скатилась со ступенек навстречу Гурову и по-мужски протянула руку для приветствия.

– Здравия желаю! – громко произнесла Катя, когда полковник вынужденно ответил на ее приветствие. – Что нового? Нашли Маринку?

– Пока что нет, – признался Гуров. – У вас найдется минутка, Катюша? У меня к вам появились новые вопросы.

– Разумеется. Сегодня, как это ни странно, я свободна до вечера. Мастерство отменили по причине… Впрочем, неважно, по какой причине. – Она слегка отвела взгляд в сторону, вроде как нечаянно сболтнула лишнего, но тут же вернулась в привычное для себя состояние жизнерадостности и влюбленности в окружающий мир. – Сегодня погода потрясающая. Давайте прогуляемся немножко. Если вы не против, конечно. Скажу вам по секрету, я даже рада удрать оттуда. – Катя качнула головой в сторону здания театрального училища. – Подготовка самостоятельных этюдов. Народ это любит. Так сказать, творить по собственному разумению. Я – не сторонница. Творческая инициатива – это, конечно, прекрасно, но во всем должна присутствовать рука педагога. Твердая, направляющая рука. Вы понимаете, о чем я, товарищ полковник?

Челышкова взяла Гурова под руку, как своего заштатного кавалера, и покатилась рядом с ним по направлению к парку.

– Вполне. – Он кивнул головой. – Только если вам не сложно, Катя, зовите меня Львом Ивановичем. Не надо «товарищ полковник».

– Хорошо. – Эта маленькая пышка в просторном сарафане звонко засмеялась и кокетливо повела плечиками. – Как скажете, Лев Иванович. Хотя, согласитесь, «товарищ полковник» звучит как-то более мужественно. И вам больше подходит. Вы ведь в некотором роде – адепт.

– Почему адепт? – Гуров уже немного жалел, что не отправился с визитом к журналисту. Стас, бесспорно, нашел бы с этой особой общий язык гораздо проще.

– Ну, как же? Адепт закона. Адепт порядка. Благодаря таким, как вы, на этой умирающей планете еще сохраняется относительный мир. Помните, я говорила вам об этом в прошлый раз?

– Помню. Но до сих пор так и не уяснил: почему эта планета умирающая? Лично я предпочитаю считать, что живу и работаю в благополучной атмосфере.

– Я поражена! – воскликнула Катя, вскидывая кверху свое круглое некрасивое лицо и подставляя солнцу обильно проступающие на носу и щеках веснушки. – Просто поражена! Благополучная атмосфера! И это говорит человек, который едва ли не на протяжении всей своей жизни борется со злом. Зло поработило нас всех! Взять, к примеру, ту же Маринку. Где она сейчас? Что с ней?

– Ты полагаешь, что она угодила в беду? – Гуров был рад возможности подступиться к интересующему его вопросу. Пусть даже и столь неуклюже.

Катя остановилась. Ее рука выскользнула, и теперь она, развернувшись, смотрела прямо в глаза оперативному работнику. Гуров прочел на ее лице искреннее, неподдельное изумление.

– А вы полагаете, что нет?! По-вашему, Лев Иванович, выходит, что человек может просто взять и исчезнуть? Вот так просто, за здорово живешь. Вы считаете, что Марина сама себя похитила?