– Наверное, ты прав, Александр Николаевич, – сказал Гуров. – Я и сам рад буду убедиться, что все обстоит именно таким образом – хотя, пожалуй, слово «рад» здесь и не очень-то уместно… Только прежде я должен еще раз все проверить, познакомиться, так сказать, с местностью, с людьми поговорить… Особенно с теми, кто общался с Подгайским. Ведь наверняка же он с кем-то общался? Потом, обязательно нужно встретиться с теми, кто обнаружил тело…

– Это пожалуйста! – легко сказал Заварзин. – Это мы тебе устроим. Только одна закавыка… Того, кто первым наткнулся в лесу на труп – есть у нас тут один охотник-любитель, Смига по фамилии, – его вполне сейчас на месте может не быть. Он на этом деле повернут – сутками в чаще пропадает! Все окрестности облазил – как свои пять пальцев знает. Собственно ничего удивительного, что он тело и нашел. Больше, собственно, некому. Если бы не Смига, так бы и лежал, сердешный, до второго пришествия…

– Хорошо, ты мне адресок его дай, – попросил Гуров. – Я загляну. А кто из твоих людей на это место выезжал? С ними-то я, надеюсь, смогу увидеться?

– Вот с этим проще! С этим проблем нету! – жизнерадостно сказал Заварзин. – Двое там были – на месте происшествия-то – Калякин и Савинов. Вызвать их, что ли?

– Буду очень признателен, – ответил Гуров. – Познакомиться надо, о встрече договориться. Беседовать в официальной обстановке не стану, – улыбнулся он. – Боюсь, при тебе у твоих молодцев язык к гортани присохнет.

Заварзин некоторое время молча смотрел на него, словно колеблясь. Потом покладисто сказал:

– Ну, твое дело! Не мне тебя учить. Как считаешь нужным, так и поступай. Ребят я тебе сейчас приглашу – они как раз на месте. Адресок Смиги – вот он, пожалуйста… – полковник быстро пролистал ежедневник на столе и вырвал оттуда бледно-зеленый листок. – Ты, наверное, и штольню ту злосчастную проверять пойдешь?..

– Обязательно! – сказал Гуров.

– Тогда тебе обязательно провожатого нужно, – озабоченно наморщил лоб Заварзин. – По этим чащобам в одиночку лучше на лазить – один вон уже долазился…

– Так я в одиночку и не собираюсь, – сказал Гуров. – Если бы ты мне этих Калякина и Савинова дал – было бы самое то. Лучше, как говорится, и увидеть и услышать.

– Дам, – пообещал Заварзин. – Ты когда хочешь отправиться?

– А чего откладывать? – пожал плечами Гуров. – Прямо сейчас и отправлюсь.

– Вот, значит, как! – крякнул Заварзин. – Быстрый ты! Сразу москвича видать! Ну что ж, вольному воля. Тогда я сейчас распоряжусь…

Он нажал кнопку селектора на столе и, низко наклонившись, пророкотал в микрофон:

– Калякина и Савинова ко мне – срочно! Одна нога здесь – другая там! – и, поглядев на Гурова, самодовольно улыбнулся.

– А ведь ты и тут прав! – с некоторым удивлением заключил он. – При мне мои парни не шибко разговорчивые. Они закон мой знают четко – побольше помалкивай и слушай, что говорит старший!

– Удобный закон, – насмешливо заметил Гуров.

– А законы для того и придуманы, – ответил Заварзин. – Для нашего с тобой удобства. Разве не так? – хитро прищурился он.

– А я думал, законы для всех существуют, – сказал Гуров. – Для удобства каждого. Иначе какой в них смысл?

– Ну это-то понятно! – преувеличенно бодро заявил Заварзин. – Те законы, о которых мы с тобой печемся, они, конечно, для каждого – переходи улицу в положенном месте, не воруй по мелочам, пьяный на улице не валяйся… Без них тоже нельзя, согласен. Но я имел в виду другое, сам понимаешь… – он выжидающе посмотрел Гурову в глаза, словно опасаясь быть неправильно понятым, и продолжил свою мысль: – В наше время самое главное – тылы, верно? Обеспечь себе крепкий тыл – и можешь быть спокоен. Ну, а тыл – это прежде всего экономика.

– Никак не соображу, куда ты клонишь? – перебил его Гуров.

На лице Заварзина промелькнуло сожаление – его опасения оправдались. Он хотел что-то добавить, но в этот момент на пороге, стуча каблуками, возникли две крепкие фигуры в мундирах.

– Товарищ полковник! Вот, по вашему приказанию прибыли, – простуженным голосом сообщил один из милиционеров. – Калякин и Савинов. Какие будут распоряжения?

Гуров обернулся. Один из вошедших был ему незнаком, зато во втором он с некоторым удивлением узнал сквернослова Серегу. Взгляд, который тот от порога бросил на Гурова, был мрачен и презрителен.

«Вот так попали, – весело подумал про себя Гуров, хладнокровно рассматривая напряженную фигуру грубияна. – На ровном месте, да мордой об асфальт!»

Глава 3

– Я пойду «Урал» подгоню, – сипло сказал Калякин Гурову. – Вам, товарищ полковник, конечно, неудобно в люльке-то будет… Только, понимаете, туда на машине никак не проехать. Даже вездеход не пройдет. На мотоцикле-то едва ли протиснемся. И то не до самого места… – он говорил так, словно покойник оказался в таком глухом месте по его личной вине.

– А я, признаться, меньше, чем на «Мерседес», не рассчитывал, – серьезно сказал Гуров. – Привык, понимаешь, в «Мерседесах» раскатывать…

Но, поймав недоумевающий взгляд Калякина, он ободряюще похлопал его по плечу и добавил:

– Ты не пугайся, сержант! Не бери в голову. Я ведь оперативный работник, а не проверяющий из министерства. В крайнем случае могу разок и в люльке прокатиться. Подгоняй свой «Урал»!

– А, ну да, – озадаченно пробормотал Калякин и пошел за мотоциклом.

Гуров остался наедине с грубияном Савиновым. После того как милиционер узнал, кто такой Гуров, и убедился, что тот не наябедничал на него начальнику, он несколько успокоился, но все равно держался настороже и всячески пытался наладить отношения.

– Вы, товарищ полковник, это самое… – заговорил он, переминаясь с ноги на ногу и сконфуженно глядя куда-то в сторону. – Вы не думайте… Кто же знал, что вы из нашего ведомства? Ошибка с каждым может случиться. Виноват, больше не повторится…

– Мне от твоей ошибки хуже не будет, – заметил Гуров. – Можешь не извиняться. Я за других беспокоюсь. За какую-нибудь старушку на базаре или за мужичка подвыпившего… Ведь для них ты царь и бог, верно? Хочу казню, хочу милую. А такого быть не должно, Савинов! Мы не цари, а наемные работники. Нанятые той же старушкой и тем же мужичком и, между прочим, на их же деньги нанятые! Улавливаешь мою мысль?

– Так точно, – послушно сказал Савинов, по-прежнему пряча глаза. – Так вы, значит, не в претензии?

Гуров поморщился.

– Прошлое забыто и похоронено, – ответил он. – И давай больше об этом не будем. Лучше расскажи мне все, что тебе известно об этой смерти. Протокол повторять не надо – его я и сам читал. Расскажи свои словами – что видел, что вообще об этом думаешь… Может, какие соображения есть, о которых раньше не захотел сообщить… Может, что-то запало в память, что кажется незначительным. Мне все важно.

Савинов захлопал светлыми ресницами и нахмурил лоб.

– В память запало? – проговорил он. – Да ничего вроде не запало… А-а, вот! Дождь в тот день шел! Правда, не сильный, а так, накрапывало помаленьку. Хотя мы с Никитой в конце все-таки промокли. Долго больно пришлось возиться… Пока, значит, вытащили, пока досмотр провели, погрузили… Мыслимое дело – мертвяка сто метров тащить до мотоцикла! Тут и в сухую погоду взмокнешь.

– И в тот раз на «Урале» ездили? – спросил Гуров.

– А на чем же? – пожал плечами Савинов. – Это же в лесу. В километре от дороги. Туда просека ведет – только на мотоцикле и проехать. И то не до конца. Просека метров сто не доходит. А еще там кругом камни, бурелом… Я вообще сомневаюсь, что мы сегодня доедем. На нашем «Урале» по лесам гонять – тот еще фокус!

– Не доедем, пешком дойдем, – заметил Гуров. – А сообщил о покойнике вам охотник? Фамилия у него еще странная…

– Смига, ага! – кивнул Савинов и презрительно плюнул в пыль. – Только какой он охотник! Чокнутый он, по-моему! Шляется по лесу без толку! А чего ему не шляться? Пенсионер, времени свободного навалом… А в здешних лесах зверья уж сто лет никто не видел. Ну, там, может, суслики какие, мыши… А серьезный зверь, он к северу ушел.

– Что так? – спросил Гуров.

– Экология, – важно ответил Савинов. – Дышать ему тут нечем. От Светлозорска химией дует. Да и свой комбинат добавляет. Так что тут, кроме человека, ни одна тварь не уживается!

Он хрипло засмеялся. Гуров попытался поймать взгляд милиционера, но у него опять ничего не вышло. Савинов будто опасался, что Гуров прочитает в его глазах неприязнь. На этот счет Гуров не обманывался. Заискивающий тон Савинова еще ничего не значил. Наверняка в душе он посылал в адрес Гурова проклятья. Такие люди за один день не меняются. Но если им не противостоять – они не изменятся никогда.

– Экология, говоришь? – задумчиво произнес Гуров. – Так ведь она у вас и раньше была – разве нет? Химкомбинат с какого года работает?

– Да я еще маленький был – помню, трубы уже тогда дымились, – ответил Савинов. – Мне сейчас двадцать три, значит…

– И уже тогда зверь в лесах не водился? – поинтересовался Гуров.

Савинов ненадолго задумался, а потом равнодушно сказал:

– Да кто его знает… Может, и водился… На охоту мужики ходили. А уж добывали чего или нет – не скажу, не помню…

– А сам ты за последнее время хуже себя не стал чувствовать? – спросил Гуров. – Ведь не зря же к вам сюда комиссия по экологии нагрянула. Смертность, говорят, высокая, заболеваемость… Что-то неладно у вас в последние годы.

Савинов пожал плечами и криво усмехнулся.

– Кому как, – уклончиво сказал он. – По-моему, терпимо. А если что, народными средствами лечимся. Примешь двести с прицепом и наутро как новенький…

Сказав это, он тут же осекся, сообразив, что подобные методы лечения вряд ли могут понравиться строгому полковнику из столицы. Однако Гуров сделал вид, что пропустил все мимо ушей. В отношении народных методов он и сам бывал небезгрешен.

Из-за угла здания послышался треск мотоцикла, и на середину двора вылетел сержант Калякин на грохочущем «Урале». Он затормозил в двух шагах от Гурова и, не глуша мотора, крикнул:

– Садитесь, товарищ полковник! Только шлем наденьте – я специально для вас захватил, а то не ровен час…

Наблюдая, как Гуров забирается в коляску, сержант с сожалением заметил:

– Вам бы костюмчик-то попроще надеть! Я там протер вроде, а все равно перемажетесь ведь! Жалко костюм – хороший! В таком только в театры ходить…

– Да ведь театра-то у вас, сержант, здесь нет! – шутливо заметил Гуров, втиснувшись наконец в тесную коляску. – А с костюмом, надеюсь, ничего не случится. Ведь вы не допустите, чтобы еще один ваш гость свалился в штольню?..

– Упаси бог! – с суеверным ужасом сказал Калякин. – Что вы такое говорите! Тьфу-тьфу-тьфу, как говорится. Нам и одного хватило… У нас не Москва, чтобы каждую неделю покойник!

– Эх, сержант! – покачал головой Гуров. – Если бы! А каждый день несколько трупов не хочешь? И все – насильственная смерть. Вот что такое Москва! Так сказать, оборотная сторона медали… Но здешнюю статистику мы общими усилиями постараемся больше не портить.

– Это хорошо бы, – заметил Савинов, пристраиваясь на заднем сиденье. – Да как знать? Все под богом ходим…

Грохот мотора заглушил его слова. Мотоцикл сорвался с места и, поднимая тучи пыли, вылетел со двора. Снулый пегий пес, дремавший у ворот, едва успел выскочить из-под колеса. «Урал» сделал лихой разворот на площади перед гостиницей и понесся вдоль главной улицы поселка. Немногочисленные прохожие лениво оглядывались ему вслед.

С оглушительным треском они выехали на окраину Наката, миновали длиннющий бетонный забор комбината и наконец выбрались на шоссе, теряющееся среди зарослей тощих красноватых сосен. По этому шоссе Гуров прибыл в Накат со светлозорским автобусом, но теперь путь его лежал в другую сторону.

Ехали не слишком долго. Свернув вскоре с асфальта, некоторое время петляли по грунтовой дороге, проскочили какую-то деревню, и тут наконец Калякин свернул на едва заметную просеку, углубляющуюся в сосновый лес. Мотоцикл запрыгал на ухабах, и Гурову пришлось изо всех сил вцепиться в люльку. Ему казалось, что вот-вот – и у него оторвутся все внутренности.

Калякин был мастером своего дела – он вел мотоцикл так же уверенно, как если бы ехал по знакомой дороге – и в ту минуту, когда Гурову уже казалось, что они обязательно влетят в ближайший смолистый ствол, Калякин хладнокровно поворачивал руль и неизменно выправлял положение.

Такая гонка продолжалась всего минуты две или три, но Гурову они показались вечностью. Вдруг просека оборвалась, впереди образовалась зеленая стена, и Калякин с разгона затормозил, едва не врезавшись в молодую поросль густейшего кустарника. Потом он стащил с головы шлем и с облегчением сказал:

– Ну вот и доехали! Теперь только пешочком…

Гуров выбрался из коляски, с удовольствием разминая затекшие мышцы. Кстати, он обнаружил, что пророчество сержанта сбылось гораздо быстрее, чем он ожидал, – костюм его был в пыли и паутине, а к правому колену прилип кусочек сосновой смолы.

– Что выросло, то выросло! – заключил Гуров, заметив сочувственный взгляд Калякина. – Веди, Сусанин!

Сержант слегка замялся и обернулся к Савинову.

– Серега, ты вроде лучше помнишь, где тут чего? – неуверенно сказал он и тут же поспешил объяснить: – Я-то, товарищ полковник, сам не местный, здешних лесов, можно сказать, вообще не знаю…

– Можно подумать, я знаю! – угрюмо отозвался Савинов. – Только мне и делов, что по лесам шляться. Пошли вон туда! – он решительно рубанул рукой воздух. – Смига вроде туда нас тот раз водил. Я сейчас вспомню разве?

– Нам главное – до камней добраться, – пояснил Гурову Калякин. – Там у подножия холма лесу поменьше, а камней побольше – там я скорее сориентируюсь… А вообще тут недалеко, не бойтесь!

– А вы и впрямь под Сусанина работаете, ребята! – с неодобрением заметил Гуров. – Не ожидал! Кабы знал, так лучше бы сначала к охотнику заглянул. Бояться я не боюсь, а вот времени жалко. Если заблудимся, совсем некрасиво получится.

– Вот и я предлагаю – вернуться, да подождать, пока Смига объявится, – неожиданно предложил Савинов, с отвращением разглядывая верхушки тощих сосен. – Тоже прыгать тут по камням не хочется. Ноги-то не казенные!

Гуров обвел обоих внимательным взглядом и сказал твердо:

– Ну вот что, орлы! Вы мне теперь кашу по тарелке не размазывайте! Знаете пословицу «взялся за гуж – не говори, что не дюж»? А раз знаете, приступайте к делу! И попомните мое слово – из леса не выйдете, пока место не найдем! И советую мой характер не проверять – неблагодарное это занятие.

Милиционеры стояли, опустив головы, и ничего не говорили. Потом Калякин вздохнул, снял с головы форменное кепи и пригладил мокрые волосы.

– Простите, товарищ полковник, – виновато сказал он. – Неловко, конечно, получилось. Надо бы кого из знающих с собой взять – не сообразили. Но делать теперь нечего – искать будем…

– К вечеру найдем, – негромко буркнул Савинов, однако тут же добавил: – Ладно, пойдемте! Только я ни за что не отвечаю…

Наклонив голову, он решительно зашагал в чащу по едва заметной тропе между кустов. Гуров пошел за ним, а сержант пристроился рядом.

– Что за человек был Подгайский? – спросил Гуров. – В небольшом поселке гость на виду. Какое у вас сложилось о нем впечатление?

– Так это… – растерянно сказал сержант. – Я извиняюсь, товарищ полковник, только так вышло, что я этого Подгайского только мертвого и видел. Слышал, что вроде комиссия к нам в поселок приезжала – экологию проверять, да только я лично их и в глаза не видел.

– А их тут мало кто и видел, – сказал вдруг Савинов. – Они сюда не очень-то… Тут ведь не Москва – метро нету…

Гуров с любопытством посмотрел на него и переспросил:

– Как это понимать – мало кто видел? Они здесь не работали, что ли?

Савинов, не оборачиваясь, презрительно плюнул в кусты.

– Этого я не знаю – работали они или груши околачивали, – ответил он. – А вот что они тут почти не появлялись – это точно. Были один или два раза – в больницу ходили и в администрацию… А так все в Светлозорске… И жили там, между прочим. Наша гостиница им не показалась. Один этот Подгайский как патриот…

– Если я тебя правильно понял, из всех членов комиссии в поселке постоянно проживал один Подгайский? – спросил Гуров. – Остальные бывали здесь наездами, так, что ли?

– Вы правильно поняли, – сказал Савинов. – Так оно и было.

– Любопытно! – заметил Гуров. – Об этом я не знал. И чем же занимался здесь в одиночестве Подгайский?

– А кто его знает? – неохотно сказал Савинов. – Я за ним не наблюдал. Говорят, лазил везде, анализы какие-то собирал… Фигней, в общем, занимался.

– Отчего же так категорично? – удивился Гуров. – Работал, значит, человек…

Савинов махнул рукой.

– Толку от ихней работы! – зло сказал он. – Только воду мутят, а результату – ноль.

– Это как же надо понимать? Не веришь в науку, Савинов? – спросил Гуров.

– А я никому не верю! – убежденно сказал милиционер. – Сейчас такая жизнь, товарищ полковник, что каждый за себя. Я знаю, что вы из воспитательных целей со мной не согласны, но про себя то же самое думаете. Разве не так?

– А ты, оказывается, у нас еще и мысли читаешь! – насмешливо заметил Гуров. – Только тут ты что-то напутал. Я не из воспитательных целей с тобой не согласен, а в принципе. Каждый за себя – это закон зоны. Чувствуешь разницу?

Савинов, видимо, поняв, что снова попал впросак, предпочел смолчать. Гуров тоже испытал некоторую неловкость – все-таки он приехал сюда работать, а не воспитывать чужие кадры. Идеологические споры с этим упрямым и малообразованным юнцом уже начинали его утомлять. К тому же опять начала побаливать голова и вдобавок во рту появилась противная сухая горечь, словно он наелся древесной коры.

К счастью, продолжать утомительную дискуссию не потребовалось – они вдруг вышли из зарослей на относительно открытое пространство, где среди колючих кустов и пучков жесткой травы лежали россыпи огромных серых валунов. Россыпи эти тянулись куда-то вверх по склону холма и скрывались в тени сосновых деревьев.

Увидев этот пейзаж, Калякин оживился и принялся вертеть головой.

– Ну вот, примерно где-то здесь! – с облегчением сказал он. – Только еще надо немного правее взять, кажется… Правее надо, а, Серега?

Савинов задумчиво осмотрел окрестности, а потом уверено махнул рукой.

– Туда! – сказал он.

Они пошли дальше, перепрыгивая через камни. Вокруг стояла удивительная тишина. Даже свиста ветра не было слышно. Солнце ослепительно пылало высоко в небе. От нагретых камней поднимался вверх теплый воздух, слегка искажая очертания сосновых стволов.

– Последние деньки! – с жалостью сказал Калякин. – Скоро осень навалится – дождь, снег, слякоть… Не люблю холодов! Я вообще-то на юге вырос, товарищ полковник, в Краснодарском крае.

– Чего же ты сюда приперся? – грубо поинтересовался Савинов.

– Я не сам приперся, – с обидой сказал Калякин. – У меня отец военный, переезжал все время. Вот сюда я уже сам приехал. Супруга моя родом из Наката. И такая патриотка – никуда отсюда ехать не хочет. Познакомился-то я с ней в Казани, когда…

– Стой! – вдруг сказал Савинов. – Вот оно, это место! Точно, оно! Вот и то дерево, куда мы трос привязывали… Узнаешь, Никита?

– Узнаю, – с иронической усмешкой ответил сержант. – Правильно, то самое место! Я же говорил, что ты скорее найдешь!.. А вы, товарищ полковник, теперь поосторожнее – тут на каждом шагу ямы – запросто шею себе сломать можно.

– Понарыли, гробокопатели хреновы! – в сердцах сказал Савинов. – Не знаю уж – хоть грамм золота здесь кто-нибудь находил когда? Как говорится, дурака заставь молиться – он лоб расшибет… Ляпнул кто-то, что тут золота немерено, они и пошли копать!..

– И где же та самая штольня? – перебил его Гуров.

– А вот она, прямо, – показал Савинов. – Ее не видать, потому что трава, и землей присыпало. А вы, правда, поосторожнее!.. Шутки шутками, но если с вами что случится – Николаич с нас головы поснимает!

Медленно шагая и обшаривая взглядом каждый сантиметр, они подошли к самому краю штольни. Среди дикой травы и камней темнел провал, казавшийся бездонным. Он не был широким – от силы метра два, но, возможно, просто осыпались края ямы. Гуров посмотрел вниз, почесал подбородок.

– Какая тут глубина? – спросил он у Савинова.

Тот пожал плечами и задумался.

– Да метров двенадцать-пятнадцать будет! – ответил он наконец. – Навернуться можно за милую душу!

– Спуститься бы туда, – сказал Гуров. – Не захватили веревку?

– Вы что – в эту дыру полезете? – изумился Савинов.

– Но вы же лазили, – возразил Гуров.

– Мы по нужде, – заметил Калякин. – А вам-то это зачем? Яма – она и есть яма.

– В данном случае это не яма, а место происшествия, сержант! А, между прочим, в ваших протоколах описание места происшествия отсутствует начисто. Как и описание трупа, кстати. То, что там написано, – детский лепет.

– А мы чего – следователи, что ли? – недовольно сказал Савинов. – Вот следователь из Светлозорска приезжал – у того все написано как надо. Наверное…

– Вы мне сказки не рассказывайте, – сердито ответил Гуров. – Следователь – это одно, а у вас тоже голова на плечах имеется. Вы первыми здесь были, и ваши показания особенно важны! У следователя, между прочим, тоже в бумагах хаос сплошной – у вас, что ли, списывал? А из вашей писанины ничего нельзя уразуметь – ни как труп лежал, ни как он одет был…

– Да как одет? Обыкновенно одет, – буркнул Савинов. – Типа камуфляж на нем был – верно, Никита? А лежал вниз головой со свернутой шеей. Чего там в темноте разберешь? Я и не разглядывал его больно-то – петлю на туловище закрепил и – вира! Ребята его вытащили, а потом меня тоже. Вам сейчас хорошо говорить, а там с ним возиться не больно интересно было. Труп уже вонять начал, и на башку все время камни падали – того и гляди засыплет.

– Ну вот чтобы у вас не создавалось впечатление, что я только говорить умею, мне и хочется вниз спуститься, – спокойно заметил Гуров. – Значит, веревки никто не догадался захватить? Ладно, моя промашка. В следующий раз захватим.

– В следующий раз? – забеспокоился Калякин. – Вы опять сюда собираетесь, что ли?

– Обязательно, – сказал Гуров. – Но вы зря беспокоитесь. Вас я больше тревожить не стану. Признаться, разочаровали вы меня, мужики! Честно скажу, к себе в отдел я бы вас не взял. Поворачиваетесь вы долго.

Оба милиционера угрюмо молчали, отвернувшись в разные стороны. Гуров почувствовал, что сейчас он вряд ли сможет рассчитывать на симпатию даже покладистого сержанта. Но Гурова уже действительно начинали сердить их нарочитая безалаберность и равнодушие. Они не понимали простейших вещей и, кажется, ничуть из-за этого не расстраивались. Таков был их жизненный принцип, с которым Гуров никак не мог согласится. Однако он опять заставил себя вспомнить о цели своей поездки и не стал развивать свою мысль.

– Занимайтесь старушками на базаре, – добродушно сказал он. – Пьяных ловите – или что вы там умеете… На каждого верблюда грузят столько, сколько он сумеет унести. Спасибо, хоть место показали.

– Пожалуйста, – вызывающе отозвался Савинов. – Значит, можно назад ехать?

– Ничего другого не остается, – сказал Гуров. – Лучше с охотником сюда съезжу. Может, он толковее вас окажется.

Обратный путь проделали в полном молчании, недовольные друг другом. Правда, в отличие от своих спутников, Гуров пытался про себя проанализировать ситуацию, задаваясь вопросом, не перегнул ли он палку с самого начала, и так ли уж виноваты его провинциальные коллеги, и на самом деле не дурное ли самочувствие всему виной.

Ни к какому окончательному выводу он так и не пришел. Почему-то накатовские служители закона вызывали у него какую-то подсознательную неприязнь. Оставалось надеяться, что с толковыми людьми ему еще предстоит встретиться.

Когда въезжали на окраину поселка, произошло небольшое происшествие, в очередной раз заставившее Гурова испытать неприязнь к сквернослову с пшеничными усиками. Заметив у крайнего дома с красной жестяной крышей небольшую толпу, Савинов хлопнул Калякина по плечу и что-то прокричал ему в ухо. Сержант притормозил, а Савинов, спрыгнув с мотоцикла, искательно сказал Гурову:

– Я на секундочку, товарищ полковник! По службе… А то этих артистов сроду не поймаешь… – и, не дожидаясь ответа, резво поскакал к мужчинам, собравшимся возле дома.

Гуров промолчал. Вмешиваться в дела чужой службы ему совсем не хотелось. «Был бы от этой службы толк хоть какой!» – с сомнением подумал он про себя.

– Цыгане! – с затаенной усмешкой пояснил Калякин. – Вредное племя. Житья от них нету. А у вас в Москве, я слышал, тоже проблемы?

– Бывает, – сухо ответил Гуров.

Вернулся Савинов и, усаживаясь на заднее сиденье, подтвердил слова Калякина.

– Это я с цыганами базарил, – сказал он. – Прошлой ночью драка в пивбаре была, одного блатного порезали. Говорят, цыгане. Только свидетелей, как всегда, нема… И эти тоже – ничего не знаем, ничего не ведаем… Противные морды! Моя бы воля – я их всех за сто первый километр!

– А ты, Савинов, еще и расист к тому же? – неприязненно спросил Гуров.

– Чего это я расист? – мрачно сказал в ответ милиционер. – Я правильно говорю. Волю им дали. Скоро русскому человеку дыхнуть нельзя будет. Вы что – не знаете – они и наркотой торгуют, и воруют что попало, и с оружием ходят…

– Ну, а милиция на что? – поинтересовался Гуров.

Савинов не ответил. Сержант, которому слова Гурова явно пришлись не по душе, газанул от души и погнал «Урал» по кривой улочке к центру поселка.

Гуров обернулся. Смуглые мужчины в мятых пиджаках внимательно смотрели вслед удаляющемуся мотоциклу.

Глава 4

Гуров распрощался с милиционерами, не доехав двух кварталов до управления. Его спутники восприняли такое решение с облегчением. Гуров казался им непонятным, а потому опасным. Лучше было держаться от него подальше.

Встречаться второй раз с полковником Заварзиным Гуров пока не собирался. Ему уже и так было ясно, что милиция в поселке с самого начала не придавала никакого значения смерти заезжего ученого. Дело было закрыто и благополучно забыто. Если бы не нагрянувший внезапно Гуров, больше о нем никто бы наверняка и не вспомнил. Злиться было бесполезно – эти люди действовали в пределах своей компетентности.

Гуров решил направить поиски в другое русло. В поселке были неравнодушные люди, и в первую очередь главный врач местной больницы. К нему Гуров и пошел.

Дмитрий Тимофеевич Шагин оказался громадным и мрачным человеком с испепеляющим взглядом. У него была абсолютно лысая голова и пудовые кулачищи. Даже в белом халате он производил впечатление не врача, а заматеревшего борца или боксера-тяжеловеса. Между тем он оказался вполне коммуникабельным человеком, и они с Гуровым как-то очень быстро и незаметно перешли на «ты».

– Ты понимаешь, я до сих пор простить себе этого не могу! – восклицал Шагин, уставясь в упор на Гурова своими жуткими глазами. – Как ни крути, а вина в смерти этого замечательного человека и на мне лежит! Не подними я волну, он ведь до сих пор жив был! Это же золотая голова, талантище, редкой души человек! Ну, а с другой стороны, как не поднимать волну? Как?!

Он подскочил в кресле и с грохотом распахнул дверцу книжного шкафа. На стол посыпались папки с бумагами, тяжелые как камни.

– Вот, полюбуйся! – рявкнул Шагин. – Это мои наработки по наболевшему вопросу, отчеты, доклады, статистика, письма во все инстанции… Ты скажи, почему всем стало наплевать на человеческую жизнь? Куда мы вообще катимся? Обратно в тридцать седьмой год?.. Я докладываю, что в районе катастрофически растет младенческая смертность, множатся врожденные уродства, люди страдают непонятными болезнями, а мне отвечают, что я создаю панические настроения!.. Как это назвать, я спрашиваю?

Гуров предпочел дипломатично промолчать.

– Хорошо еще, наверху остались порядочные люди, – продолжал Шагин. – Но они погоды не делают, к сожалению. Ты, наверное, в курсе, что мой старый студенческий друг – он теперь главный санитарный врач – все-таки нашел возможность меня выслушать? Даже комиссию организовал… А что толку? Приехали фанфароны, у которых одна забота – как бы свои белые ручки не запачкать, да перед начальством воздушные замки выстроить… Жалоба проверена – факты не подтвердились! Сволочи!.. Один порядочный человек был, который все понимал и что-то делал, – и того угробили!

– Ты это серьезно? – спросил Гуров, настораживаясь. – Ты в самом деле считаешь, что смерть Подгайского – это не несчастный случай?

– Да не верю я в случаи эти! – раздраженно бросил Шагин. – Какой, к черту, случай? Подгайский в корень проблемы вгрызся. Он сразу мне сказал, что в поселке экологическая катастрофа. Только причину найти не успел – не дали.

– Так, стоп! – предупреждающе сказал Гуров. – Давай по порядку. Что за катастрофа и кто не дал – конкретно.

Шагин развел огромными ручищами.

– Ну ты даешь! – изумленно сказал он. – Я над этой проблемой два года бьюсь, до сути докопаться не могу, а ты сразу – конкретно! Я бы и сам хотел знать конкретно. И Подгайский тоже. Видишь, что получилось?

– Получилось скверно, – согласился Гуров. – Но ты не меня не совсем понял. Может быть, я неточно выразился. Ну, допустим, не конкретно, но ведь какие-то подозрения, какие-то гипотезы у тебя, у Подгайского были? Кто виноват, короче говоря – может быть, здешний комбинат?

Шагин помотал головой.

– Комбинат, конечно, зараза, – сказал он. – Строился он в те времена, когда о здоровье людей заботилась партия и лично товарищ Леонид Ильич. Про экологию тогда никто и слыхом не слыхивал. Но с ним, по крайней мере, никаких неясностей нет. Они там минеральные удобрения производят – отравляют окружающую среду потихоньку, но в допустимых пределах. А сейчас у них вообще объемы производства сократились, так что комбинат – это только цветочки. Тут что-то другое…

– Может быть, соседство со Светлозорском сказывается? – предположил Гуров.

– А вот с этим сложнее, – наморщил лоб Шагин. – У меня тоже сомнения на этот счет имеются. Только я механизма не вижу. Далековато Светлозорск для такого мощного воздействия. Да и в самом Светлозорске, надо признать, статистика не такая удручающая… Нестыковка получается. Я уж грешу – не завелось ли тут у нас поблизости какое-нибудь оборонное предприятие особой секретности… Со всякими вредными выбросами, излучением и прочими прелестями. Ты ничего такого у себя там в Москве не слышал? – он испытующе посмотрел на Гурова.