Материалы оказались далеко не так безнадежны, как можно было ожидать, к тому же объем работы, проделанной старательным майором, не мог вызвать ничего, кроме уважения. Видимо, за одну ночь он успел вычертить аккуратные таблицы, переснять их на пленку и вдобавок изготовить слайды – и все это только ради того, чтобы ввести Гурова в курс дела.

– Итак, начнем с самого начала, – сказал Ковальчук, когда на плоском экране телевизора возникла первая таблица. – Герман Кузмин, член некоей Организации, основное занятие которой – выполнение заказов на убийство. Вот этот прямоугольник означает у меня Организацию, эти стрелочки указывают на ее связи – как внешние, так и внутренние – между собственными кадрами. Сплошные стрелки – это то, что нам известно более-менее достоверно, пунктир – то, что нами скорее предполагается. К сожалению, известно так мало, что пунктир, как видите, преобладает… Но наши товарищи из Интерпола сумели довольно неплохо изучить непосредственно господина Кузмина. А именно эта часть нас, естественно, интересует особенно. К несчастью, господин Кузмин уже покойник и не сможет внести соответствующие коррективы в мою информацию.

– Вы полагаете, у него могло появиться такое желание? – серьезно спросил Гуров.

Ковальчук с сомнением посмотрел на него, точно не был уверен в праве Гурова задавать вопросы.

– Как вы говорите? – рассеянно спросил он. – Ах да… Я понял ваш вопрос. Наверное, такого желания у господина Кузмина не возникло бы. Но заговорить рано или поздно ему бы пришлось, вы понимаете… Я имел в виду, что теперь мы однозначно не имеем этой альтернативы.

– Да уж, – вздохнул Орлов и махнул Ковальчуку рукой. – Продолжайте, майор!

Тот опять обернулся к своей технике и сказал:

– Конкретно о Кузмине у меня заготовлена отдельная информация… – Он пощелкал кнопками, и на экране высветилась новая таблица. – Родители его покинули Россию еще во времена Гражданской войны. Известно о них мало. Практически ничего. Герман родился уже в эмиграции, предположительно – в Бельгии. На этот счет имеются противоречивые данные. Затем семья осела во Франции, в Бретонской провинции. Школа в маленьком городке, работа на ферме, затем армия. После смерти родителей Кузмин записывается в Иностранный легион. Еще десять лет военной службы – как мы сейчас бы сказали, в "горячих точках"… А вот потом следы Кузмина практически теряются, и лишь пять лет назад он случайно попадает в поле зрения Интерпола в связи с покушением на лидера оппозиции в одной из африканских стран. Кстати, покушение было успешным… Но причастность Кузмина к этому делу доказать не удалось. Как, впрочем, и все последующие акции – убийство аргентинского посла, ликвидация одного из главарей наркокартеля в Колумбии… Здесь у меня отмечены все моменты, в которых предположительно участвовал Кузмин, но останавливаться на них я не стану, поскольку прямых доказательств не существует. Задержать с поличным этого человека никогда не удавалось. Но его держали уже довольно плотно, – доверительно добавил Ковальчук, оглядываясь на своего французского коллегу. – Если бы не эта неприятность, вероятность успешного завершения дела была бы несомненна…

– Простите, – перебил его Гуров. – Что-то я не понимаю. О каком успешном завершении дела может идти речь, когда Интерпол даже не в курсе, какое задание имел Кузмин? По-моему, они просто ходили по его следам, надеясь в основном на случай. А если Кузмин это знал и попросту водил их за нос?

– Маловероятно, – важно сказал Ковальчук. – И последние данные об этом недвусмысленно свидетельствуют. Кузмин получил в Москве какой-то заказ, и теперь наша задача – выяснить суть этого заказа.

– Но ведь Кузмина в Москву не открыткой вызвали, – опять подал голос Гуров. – Неужели нет никакой информации, кому в Москве понадобились услуги высококлассного специалиста?

Кудрявый французский коллега виновато улыбнулся и сказал с акцентом:

– Это трудно. Очень… Нам пока не удалось, как это – опознать?.. Нет – определить алгоритм, в котором работает Организация. Слишком конспиративно, так?

На лице у майора Ковальчука появилось мученическое выражение.

– Господин Массена именно потому и прибыл сюда, что рассчитывает на нашу помощь, товарищ полковник! – с упреком сказал он. – Кстати, и наверху озабочены этой проблемой… Следует отчетливо понимать, что здесь задеты и наши интересы.

– Возможно, задеты, – уточнил Гуров. – Или уже удалось выяснить, кто снабдил Кузмина билетом и документами?

– К сожалению, пока не удалось, – неприязненно сказал Ковальчук. – Поэтому вся надежда на вас, товарищ полковник. Полагаю, вы справитесь. Ведь на теплоходе вы будете не один. Там будут наши люди… Но основная роль, конечно, отводится вам. Тут главное – не допустить ни малейшей фальши. Тот, кто будет встречать вас со второй половиной купюры, не должен ничего заподозрить. В принципе, основания для оптимизма у нас есть. Кузмина вряд ли здесь кто-то хорошо знает. Вы похожи на него внешне. Он неплохо изъяснялся по-русски, это доказано. В качестве пароля, вероятно, будет использована вот эта долларовая банкнота за номером В 82545430 В с зигзагообразным надрывом по средней части. – Майор не преминул вывести на экран следующий слайд – с изображением упомянутой банкноты, и, убедившись, что все хорошенько его рассмотрели, добавил: – Строго говоря, вам почти ничего не придется делать, товарищ полковник. Войдете в контакт с владельцем второй половины банкноты, и, собственно, на этом ваша функция заканчивается. Дальше наши люди возьмут этого человека в разработку. Единственное, что от вас требуется, – не совершать необдуманных поступков…

– Спасибо, что предупредили, – усмехнулся Гуров. – А то я не знал, что, когда ловят щуку, не бросают в заводь камни. – Он обернулся к Орлову и спросил: – Выходит, у меня что-то вроде отпуска получается? Указал пальцем и плыви себе дальше – Афины, Неаполь… Так ведь выходит?

– Ну и плыви, – подтвердил генерал. – Раз министр не возражает, плыви себе.

– Вы не забывайте, товарищ полковник, что речь может идти о жизни какого-то весьма известного лица, возможно, представителя власти или крупного бизнеса, – сказал Ковальчук, который сразу же отметил нотку недовольства в голосе Гурова.

– А, кстати, список пассажиров круиза у вас имеется? – недовольно спросил Гуров. – Может, из этого списка и так все станет ясно?

– Полного списка у нас пока нет, – ответил Ковальчук. – На то имеются объективные причины. Но мы над ним работаем. Сами понимаете, возможны всяческие коррективы… Дня через три-четыре список будет готов. Но, уже по предварительным прикидкам, на борту могут оказаться весьма влиятельные персоны.

– Вы намерены поставить в известность этих самых персон о том, что им может угрожать опасность? – спросил Гуров.

Ковальчук почему-то оглянулся на генерала и твердо сказал:

– Ни в коем случае! Это может привести к нежелательным последствиям, как вы понимаете. И потом, я уверен, что ситуация полностью находится под нашим контролем.

– Не понимаю, зачем в таком случае вам понадобился я? – спросил Гуров.

Майор Ковальчук слегка помрачнел. Он никак не рассчитывал, что знаменитый Гуров окажется таким упертым и тяжелым на подъем. Кажется, с языка у него должно было вот-вот сорваться какое-нибудь нелестное замечание, и только присутствие генерала удерживало его от этого.

Орлов прочувствовал ситуацию и немедленно вмешался.

– Ты человека не пугай! – строго сказал он Гурову. – Все "за" и "против" мы с тобой вчера уже взвесили. Сам признал, что дело ответственное. И лучшего кандидата нам не найти.

– Да не хочу я на старости лет по морям скитаться! – с досадой сказал Гуров. – Не моя это грядка! Разве в кадрах на эту роль кого другого не найдется? А у меня жена в отъезде. Звонить будет, а меня нигде нет.

– Ну уж это я беру на себя! – твердо заявил Орлов. – С Марией я как-нибудь договорюсь. Сейчас ей сообщать, конечно, преждевременно – не телефонный, как говорится, разговор, – но, если что, я все устрою. А насчет кадров ты меня не учи. Министр на меня всю ответственность возложил за успех этого дела. А я считаю, что лучше тебя никого не найти. Во-первых, внешнее сходство, а во-вторых, опыт твой, хватка… Это еще важнее! В общем, разговор закончен. Обговариваем последние детали – и вперед!

Гуров не стал больше возражать и лишь раздраженно махнул рукой. Он испытывал сейчас странное чувство – неожиданная возможность отправиться в заманчивый морской круиз будто делала его виноватым перед близкими людьми – перед Марией, перед Крячко, наконец, который остается здесь, в душном, пахнущем дымом городе. Что бы там ни говорили, а он, Гуров, оказывается в их глазах эдаким баловнем судьбы, героем какого-то красочного фильма из другой жизни. Но одновременно в глубине души Гуров отчаянно радовался свалившейся на него удаче – радовался самым незамысловатым образом, почти по-мальчишески. И больше всего ему сейчас не хотелось себя выдать – поэтому он старался выглядеть гораздо недовольнее, чем это было на самом деле.

Однако майор Ковальчук, кажется, и не догадывался о скрытых мотивах, которые двигали Гуровым, и, будучи человеком крайне серьезным, начинал нервничать. Выношенная им схема начинала давать неожиданные сбои, и это никак не могло ему понравиться. Теперь он посматривал на Гурова с неприкрытой тревогой и, видимо, от души жалел, что выбрал себе столь капризного партнера. Кудрявый француз наблюдал за этим скрытым противостоянием с большим любопытством, наверное, мало что понимая.

Но категорический тон генерала подбодрил Ковальчука, и он после некоторой заминки продолжил свою лекцию. Теперь майор излагал информацию, касающуюся непосредственно круиза и всех сопутствующих деталей.

– Судно, на котором вам предстоит плыть – трехпалубный лайнер "Гермес", – берет на борт около трехсот пассажиров. Не слишком внушительно, не "Титаник", конечно, но каюты повышенной комфортности, бассейны, рестораны, все как положено… Самому мне не доводилось, но, судя по заявлениям туристического бюро, отдых организован по самому высокому классу. Морские круизы на этом судне организуются уже не первый год, и жалоб, как говорится, не поступало, хотя среди клиентов бывает немало иностранцев. Я это говорю к тому, что уровень обслуживания там европейский, ну, и соответственно состав пассажиров.

– А что состав пассажиров? – опять вмешался Гуров. – Высший свет, вы хотите сказать?

Ковальчук изобразил на лице мину, которая означала безграничное терпение, и ответил:

– Давать какую-либо оценку составу пассажиров я сейчас не возьмусь. Как я уже отмечал, сейчас ведется работа с соответствующим списком. Вообще же, учитывая современные реалии, я не взял бы на себя смелость давать такую общую характеристику. Высший свет, по-моему, слишком сильно сказано, товарищ полковник! Скорее здесь подходит термин "состоятельные люди", так мне кажется.

– И все-таки вы меня поняли, майор, – заметил Гуров. – Я просто хотел уточнить – все пассажиры находятся на этом судне в равных условиях или там существуют классы, как во всяком порядочном обществе? В частности, в какую социальную группу там попадаю, например, я?

– Хороший вопрос, – без тени иронии сказал майор Ковальчук. – Самоидентификация в данном случае важна несомненно. Мы предполагаем, что вы должны сыграть роль человека из среднего класса – если брать за основу среднеевропейский уровень, конечно. Судя по билету, ваше место находится в туристическом классе. Выше только класс "люкс", где каюты, я бы сказал, сверхдорогие. Имеется еще один разряд – я бы назвал его третьим. Тесноватые каюты, минимум удобств… Правда, таких мест на "Гермесе" немного. Пожалуй, это вынужденная уступка жизненным реалиям – определенное число пассажиров следует до какого-то определенного порта, и для этих людей комфорт, разумеется, не столь важен… Что касается вас, товарищ полковник, то, по сценарию, вы являетесь состоятельным туристом, насколько я понимаю. Не думаю, что это диктует какие-то жесткие рамки поведения, но общая канва… – Он, похоже, запутался в словесных оборотах и, запнувшись, закончил тем, что просто махнул рукой и добавил: – К сожалению, нам до сих пор не удалось обнаружить багажа Кузмина. По-видимому, он не захотел воспользоваться гостиницей, оставил вещи в камере хранения на одном из вокзалов и сразу отправился на встречу. Возможно, той же ночью он собирался уехать из Москвы. Сейчас предпринимаются попытки отыскать его багаж, но, скорее всего, вам придется обойтись своими вещами, товарищ полковник.

– Чему я очень рад, – заметил Гуров. – Одним словом, давайте не будем размазывать кашу по тарелке! Похоже, теперь я знаю об этом деле ничуть не меньше Интерпола, а выезжать в Новороссийск, следуя логике, следует немедленно, верно? Поэтому у меня осталось лишь два вопроса – когда я получу документы и, как говорится, подъемные? А самое главное, я так и не понял, с кем конкретно мне придется поддерживать связь на судне? Если предполагаемого заказчика я смогу опознать по половине банкноты, то по каким критериям мне определять ваших людей, майор?

– Наших, Лев Иванович! – добродушно прогудел Орлов. – Наших людей!

– Пусть наших, – согласился Гуров. – У них ведь на лбу не написано, что они наши. Могут произойти любые неожиданности.

Майор Ковальчук несколько смутился.

– Э-э… Пока этот вопрос прорабатывается, – сказал он. – Мы еще не решили некоторые сложности организационного порядка. Дефицит времени… Но как только это станет возможным, с вами выйдут на контакт, товарищ полковник, и обговорят все детали. Что касается вас, то было бы наиболее разумным, если бы вы немедленно выехали в Новороссийск. Все необходимые бумаги вы получите в течение дня. Я лично позабочусь об этом. Задержка связана с тем, что в документы требуется вклеить уже ваши фотографии. Это требует определенного времени.

– Вы меня очень успокоили, майор, – сказал Гуров и, обращаясь к Орлову, официальным тоном добавил: – Разрешите тогда быть свободным, товарищ генерал? Насколько я понимаю, теперь у меня остается одна-единственная задача – раздобыть билет до Новороссийска. Поскольку против меня работает уже упоминавшийся здесь дефицит времени, следует заняться этим вопросом безотлагательно.

– Занимайся, – махнул рукой Орлов, глядя при этом почему-то не на Гурова, а на примолкшего в уголке француза.

Оказалось, что Орлов давно хочет задать ему один вопрос, не дававший все это время генералу покоя.

– А мне вот интересно, мистер, гм… Массена… Интересно, в самом деле наш Гуров так похож на вашего клиента? Или мы тут больше стараемся выдать желаемое за действительное? – спросил он у француза.

Господин Массена оценивающе окинул взглядом фигуру Гурова, направляющегося к дверям, и сказал доброжелательно:

– Не идентичное сходство. Те, кто знает, не поверят. Но все-таки похож очень. В большой степени.

"Будем надеяться, что не придется иметь дело с такими, "кто знает", – подумал про себя Гуров.

– Хотелось бы еще раз напомнить, товарищ полковник, – решился майор Ковальчук. – Полная секретность. Мы не знаем, какие круги заинтересованы в услугах Кузмина, поэтому не должны…

– Не беспокойтесь, майор, – сказал Гуров. – Я буду нем как рыба. Да и, если откровенно, говорить-то пока особенно не о чем. Это не в порядке критики – просто что выросло, то выросло.

Глава 3

Круизному лайнеру под названием "Гермес" до прославленного "Титаника", пожалуй, было действительно далековато, но Гурову он показался впечатляюще огромным. Вообще, если говорить только о его тайных ожиданиях, пока они полностью оправдывались. Белый теплоход, сверкающее море, теплое солнце, загорелые девушки в ярких платьях – все это было и грело душу.

Перед расставанием, когда они, по обычаю, пили на кухне традиционную "Смирновскую" и Гуров в общих чертах просветил друга относительно ожидающих его перспектив, Стас Крячко со вздохом признался:

– Завидую я тебе, Лева, жгучей вульгарной завистью! Считай, что ты не задание получил, а счастливый билет в лотерею вытянул. Знаешь, как по телевизору – "Поле чудес" или "Последний герой"… Можешь не сомневаться, сам бы ты на такую поездку в жизни не раскошелился. И гроши у нас не те, и на подъем мы с тобой, чего греха таить, уже тяжелы стали. Так что, считай, ты двойной подарок судьбы получил! Жаль только, Петр нас вдвоем не отправил – уж я бы там развернулся!..

Что он имел в виду под этим "развернулся", было не очень понятно, но на простецкой физиономии Крячко в этот момент нарисовалось такое мечтательное выражение, такое желание окунуться в атмосферу странствий, двинуться навстречу соленому ветру, что не оставалось никаких сомнений – "развернуться" здесь означало морской термин и ничего более.

– Знаешь, Стас, – с сомнением ответил тогда Гуров. – Все это, конечно, заманчиво, но меня смущают конкретные обстоятельства этого дела. Не хочется обвинять коллег, да и не слишком хорошо знаю я эту работу, но мне кажется, что тут они прошлепали. Самый важный момент упустили. С кем объект вступал в контакт, даже в общих чертах непонятно. Из-за этого и я оказался теперь в идиотском положении. То есть ситуация такая, как в сказке, – поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… А если найденный у Кузмина доллар вообще не имеет никакого отношения к предстоящему круизу? Как говорится, в огороде бузина…

– А чего ты расстраиваешься? – снисходительно заметил Крячко. – Я же тебе говорю, это все не главное. Главное, что впереди тебя ждет волшебное путешествие. Представляешь себе, свежий бриз, брызги на палубе, девушки вокруг бассейна, как шоколадки! Вот если бы я…

Примерно в таком духе они беседовали до самого отъезда и по дороге в аэропорт тоже. Гурову так и не удалось настроить друга на деловой лад, чтобы обсудить предстоящую миссию. Возможно, это было связано с тем, что Крячко считал себя в данном случае абсолютно посторонним и в соответствии с этим рассматривал миссию в чисто романтическом ключе.

Гуров же, чем ближе становился день отплытия, все более терял свои первоначальные иллюзии и начинал нервничать из-за недостаточной подготовки операции. Положение усугублялось еще и тем, что по прибытии в Новороссийск он так и не вступил в контакт ни с кем из прочих участников акции, хотя о своем появлении здесь незамедлительно сообщил начальству. Судя по всему, соратники майора Ковальчука и кудрявого француза запаздывали или не сочли нужным связаться с Гуровым.

Подобное отношение выводило Гурова из себя. И это при том, что внешне он должен был сохранять полнейшее спокойствие, разыгрывая роль состоятельного холостяка, эдакого стареющего плейбоя. Но выхода не было. Пообещав себе в последующем высказать своим необязательным коллегам все, что наболело, Гуров целиком сосредоточился на приятных обязанностях уходящего в море отпускника.

Здесь у него, как и следовало ожидать, никаких трудностей не возникло – таможню и посадку Гуров прошел легко, как нож масло. Документы, которыми его снабдили, – на имя некоего Антона Сергеевича Крупенина – были безупречны. В связи с этим Гурова посетили довольно грустные мысли о том, насколько изменились времена и как низко опустилась планка для людей, склонных к преступной деятельности. То, что раньше можно было раздобыть лишь ценой неимоверных усилий или же вообще было практически недоступно – как, например, документы на подлинных бланках, – теперь становилось обыденным явлением. Границы преступного и законопослушного миров неудержимо размывались. Слишком часто те, кто должен был стоять на страже закона, вдруг начинали понимать, какие неоценимые выгоды может принести им ответственный пост, если не принимать эту ответственность слишком всерьез. В таких условиях усилия правоохранительных органов зачастую напоминали действия человека, таскающего в решете воду.

При всех своих сомнениях Гуров все-таки был уверен, что относительно Германа Кузмина Интерпол не ошибся и его приезд в Россию не пустой каприз. Но кто и почему заинтересован в его присутствии здесь – было покрыто мраком. Где-то когда-то через третьих лиц произошла встреча неких структур с представителями зловещей Организации, занимающейся выполнением заказных убийств, и родилась идея, которая должна была реализоваться именно сейчас, на этом корабле, с помощью профессионального заморского киллера с русской фамилией Кузмин. В чем суть этой идеи, предстояло разобраться Гурову, и у него все более крепло ощущение, что ошибиться в этом вопросе он не имеет права.

Поднявшись на борт "Гермеса", он не сразу направился разыскивать свою каюту, а некоторое время постоял на палубе, рассеянно-равнодушным взглядом рассматривая пассажиров и провожающих. На самом деле равнодушие его было скорее напускным – Гурова чертовски интересовало, с кем его собирается столкнуть судьба. Другое дело, что мимолетный наплыв незнакомых лиц давал мало пищи для размышлений – более тщательный анализ ждал его впереди.

Публика, как и ожидалось, выглядела довольно неоднородной, несмотря на очевидные притязания каждого относить себя к так называемой элите. Были здесь и удачливые бизнесмены, чьи имена еще совсем недавно фигурировали в криминальных сводках, и манерные представители шоу-бизнеса, и раскованные более обычного иностранцы, которые рассматривали путешествие на русском теплоходе как опасное и чисто мужское приключение, вроде охоты на крокодилов. Были здесь, разумеется, и обычные люди – обычные в том смысле, что свои две недели отдыха они заслужили несомненными талантами и упорным трудом, который никакого отношения не имел ни к валютным аферам, ни к сомнительным банкротствам, ни к прочим схемам, по которым теперь так легко и охотно делаются деньги.

Гуров понимал, как неосмотрительно доверяться первому поверхностному впечатлению, но пока он даже теоретически не решался выбрать из многоликой праздничной толпы никого, кто бы мог претендовать на роль жертвы международного киллера. Было странно думать, что кому-то понадобилось выходить на след сверхзасекреченной Организации, чтобы убрать конкурента с соседней автозаправки или даже продюсера девичьей поп-группы, каких-нибудь "Загорелых" или "Сверкающих". При всем уважении к этим почтенным профессиям Гуров не мог расценивать подобную идею иначе как стрельбу из пушки по воробьям. Если что-то здесь и затевалось, то наверняка ради птицы более высокого полета. Но пока Гуров такой не видел. Это ничего не значило – нужно было терпеливо ждать. Возможно, уже сегодня появится человек со второй половинкой доллара и сам все объяснит.

Правда, на этот счет у Гурова имелись некоторые сомнения. Тайну своей миссии Герман Кузмин унес в могилу, и все выводы строились далее на одних предположениях. Майор Ковальчук выстраивал такую цепочку – "Гермес", пароль, задание. Но, возможно, встреча Кузмина с владельцем половины доллара была запланирована где-то в другом месте, так же, как и последующее задание могло предусматривать, что оно будет выполнено в той же самой Москве, а круиз на "Гермесе" – просто вариант отхода. Подобная схема вполне могла иметь место, хотя в душе Гуров был вынужден признать, что выглядит она не очень изящно, даже тяжеловато, и гипотеза Ковальчука гораздо ближе к реальности.

Поток пассажиров, всходящих по трапу, постепенно иссякал, так и не дав никакой конкретной пищи для размышлений, и Гуров, разочарованно вздохнув, отправился искать свою каюту.

Его высокая, атлетическая фигура, облаченная в недавно купленный светлый пиджак, привлекла внимание двух молодящихся дам, восторженно щебечущих у борта. Одна из них, пышная блондинка, бросив кокетливый взгляд в сторону Гурова, тут же закатила глаза к небу и объявила подруге нарочито громким голосом, что до самого конца путешествия не будет вылезать из бассейна. Этим самым она как бы давала намек, где ее искать в случае необходимости. Гуров сделал вид, что ничего не слышал.

Каюта ему понравилась. Правда, на его взгляд, она все-таки была тесновата и в силу этого не дотягивала до повышенной комфортности, которую обещал майор Ковальчук, но в целом оставляла приятное впечатление. Панели из темного дерева, латунные ручки, бордовая ткань – прекрасный уголок для человека, мечтающего как следует отоспаться.

Гуров сбросил пиджак, расслабил галстук и прилег на койку. Иллюминатор был закрыт, и звуки из порта почти не долетали сюда. Где-то в углу неназойливо шумел кондиционер. "Вот, значит, как! – усмехнулся Гуров. – Хочешь свежего морского воздуха – открой иллюминатор, а лень – включи кондиционер. Если у них здесь все в порядке с водой и принято заказывать обед в каюту, то на палубу можно вообще не выходить. Забиться по-медвежьи в берлогу и выспаться хоть раз в жизни как полагается! Только ради одного этого стоило выбраться в море…"

Гуров еще раз усмехнулся своим мечтам и как бы в противовес им тут же рывком поднялся на кровати. Сейчас приму душ, решил он, и на разведку. Нужно облазить весь корабль. В конце концов, профессионал Герман, скорее всего, именно так и поступил бы.

Он встал и мельком посмотрел в иллюминатор. Залитый солнцем причал привлек его внимание. На краю причала остановились три больших темно-серых автомобиля, и оттуда, демонстрируя некоторую торопливость, вышли люди. Кажется, дальше они направились прямиком к теплоходу, но иллюминатор не позволял проследить их действия в подробностях. Забыв про душ, Гуров поспешил на палубу.

Ошибки не было – по трапу поднимались запоздавшие пассажиры. Их было человек двадцать, и шли они как бы разрозненными группами, но, вне всякого сомнения, все это была одна компания – если в данном случае можно было употребить столь необязательный термин.

Определенно это не могло называться легкомысленным словом "компания" – про себя Гуров предпочел до поры именовать эту группу пассажиров "некоей структурой". Опытный глаз без особого труда отмечал все признаки иерархии среди поднимающихся по трапу людей. Несомненно, они не старались этого афишировать, но такая модель поведения давно въелась в их плоть и кровь, и, наверное, иначе себя вести они попросту уже не могли.

Взгляд Гурова даже вычленил из толпы фигуру того, кто, по всей видимости, являлся здесь главным – крупного телосложения мужчину, светловолосого, с волевым, несколько обрюзгшим лицом. Он был одет в просторные кремовые брюки и белую рубашку с закатанными рукавами – никакого намека на официальность, но по многим приметам становилось ясно, что этот человек привык командовать и принимать решения. Это запечатлелось у него и в осанке, и во взгляде и тоже давно стало второй натурой. Поэтому ему не слишком хорошо удавалось изображать из себя простого отдыхающего, хотя он старался изо всех сил – похлопывал по плечам своих спутников и громко хохотал, запрокидывая крупную голову.

Смутило Гурова и то обстоятельство, что вся "компания" – для удобства он все-таки именно так решил про себя именовать этих пассажиров – состояла исключительно из мужчин. Несомненно, все они знали друг друга, но на одноклассников, решивших устроить затяжной мальчишник, никак не походили. Даже несмотря на свою намеренно легкомысленную одежду – некоторые из мужчин, например, были в шортах. Однако Гурову легче было представить любого из них в строгом темном костюме – в коридорах, выстеленных алыми ковровыми дорожками.

Впрочем, несколько человек именно так и выглядели. По ширине их плеч и колючему настороженному взгляду, которым они успевали неустанно обшаривать одновременно палубу, трап и даже причал, Гуров угадал телохранителей. Наверняка под неуместными в такую жару пиджаками было что-нибудь многозарядное. Однако ни у одного из ответственных корабельных чинов, отиравшихся у трапа, не возникло ни малейшего желания провести досмотр подозрительных пиджаков. Видимо, этот щекотливый нюанс был как-то обговорен заранее.

Как и вопрос с багажом. Гуров обратил внимание, что багажа у "компании" практически не было. Значит, он был погружен каким-то иным путем – и, возможно, еще когда Гуров только вылетал из Москвы.

Остальные пассажиры, которые еще не успели или не пожелали рассосаться по каютам, тоже наблюдали за новенькими с большим любопытством. Всех волновал вопрос, с кем придется делить замкнутое корабельное пространство в течение ближайших двух недель. Причины у всех были свои – кто-то надеялся на мимолетный роман, кто-то на хороших партнеров по преферансу, кто-то на нужные знакомства, – но Гурову почему-то казалось, что припоздавшие пассажиры не собираются в этом плане оправдывать ничьих надежд и намерены совершать путешествие, надежно укрывшись за стеклянной галереей класса "люкс", куда простым смертным вход будет, скорее всего, деликатно, но категорически запрещен.

Предположения Гурова полностью оправдались – вся компания, практически не затратив времени на прохождение формальностей у трапа, немедленно скрылась в направлении палубы для избранных, и внимание остальных пассажиров тотчас же переключилось на более интересные вещи – на панораму города в лучах полуденного солнца, на парящих над волнами чаек, на белые паруса яхт, исчезающие в синеве, – предвкушение волнующих приключений охватило всех без исключения.

Гуров же думал в этот момент совсем о другом. Все мысли его вертелись теперь вокруг необычной "компании". Кто они такие – Гуров не знал, но понимал, что наконец-то в поле его зрения появился некто, претендующий на роль, которую едва ли можно назвать почетной, но трагичной – наверняка. Этот светловолосый мужик в белой рубашке с закатанными рукавами явно не маленькая шишка, и он вполне мог заинтересовать киллера. То есть не киллера, конечно, – эту публику вряд ли интересует что-то, кроме денег, – а тех, кто этого киллера нанял. Хотя в конечном итоге и у этих людей основным мотивом поступков чаще всего являются деньги.

Но кто он – банкир, чиновник, нефтяной магнат? Наверняка об этом осведомлена корабельная верхушка – капитан-то уж наверняка. Но вряд ли он согласится беседовать на эту тему с неизвестным ему полковником Гуровым, который к тому же присутствует здесь не под своей фамилией. Вот где стоило бы подсуетиться Интерполу.

Но до сих пор ни майор Ковальчук, ни его соратники никак себя не проявили, и Гуров опасался, что в дальнейшем подобная тенденция сохранится. Видимо, на первых порах формально поддержав усилия Интерпола, министр благоразумно устранился от последующего вмешательства, посчитав, что подчиненные сами во всем разберутся. Если же вся затея окажется ложной тревогой, в этом случае ему тоже не о чем будет беспокоиться.

Последние пассажиры давно исчезли в недрах класса "люкс". Видимо, они и в самом деле были последними – уже был убран трап, и команда теплохода незаметно рассосалась по своим местам – судно готовилось к отходу. Среди пассажиров, стоявших на палубе, радостное напряжение достигло предела – каждому хотелось запечатлеть в памяти все моменты волнующего события.