Пашка посмотрел ему в глаза строгим взглядом и медленно проговорил, подчеркивая каждое слово:

– Одно из моих условий – никакого интереса к моей работе. И вообще не упоминать нигде моего имени. Конфиденциальность в наших общих интересах. А с деньгами я тебя торопить не буду. Надеюсь, аванс в десять тысяч ты потянешь? А далее сам отрегулируешь сроки – в зависимости от того, насколько будет эффективной моя работа.

– Мне нужно подумать, – с ноткой растерянности в голосе сказал Давыдов. – Все это так неожиданно…

– Думай, – кивнул Пашка и налил Давыдову водки. – Только не очень долго, потому что через день-другой все может измениться, и ты окажешься в положении человека, который явился на вокзал, когда все поезда уже ушли.

Несмотря на выпитое, сердце Давыдова опять наполнилось тревогой. Но Пашка не дал собеседнику возможности предаться сомнениям. Он деловито продолжил:

– Пока думаешь, составь списочек. Всех, кто тебе в данную минуту мешает жить. Ну, там, Величко и те его «шестерки», которые грязную работу делают. Ты же наверняка знаешь кого-то из них. Особенно интересно, кого они приготовили на твое место. Все, что знаешь об этих людях, всю доступную тебе информацию – занеси в список. Завтра утром я тебе позвоню и скажу, где мы встретимся.

– Просто детектив какой-то! – пробурчал Давыдов. – Даже и не знаю, что думать. Ты предлагаешь мне помощь в таком щекотливом деле, а о себе ничего не говоришь.

– Я занимаюсь очень специфическими делами, – спокойно ответил Пашка. – Но тебе лучше не забивать этим голову. У тебя и так работы по горло. Занимайся судебными делами – апелляцию подавай, в комитет по имуществу жалобу – в общем, развивай бурную деятельность. И светись побольше в разных местах, чтобы все время на глазах у людей быть, понял? А мне завтра – список. И на этом пока все.

И на этом действительно все закончилось. Пашка внезапно вспомнил, что у него важная встреча, расплатился с официантом, тепло попрощался с Давыдовым и исчез так же незаметно, как и появился. Совершенно сбитый с толку, Давыдов залез в машину и приказал Савелию ехать в фирму.

Савелий молча завел машину и поехал. Однако что-то будто мучило его. Он ерзал на сиденье, а потом вдруг спросил:

– Алексей Петрович, а что это за человек, с которым вы сейчас встречались? Я его мельком у кафе видел, вы его давно знаете?

У Давыдова начинала болеть голова, он был страшно недоволен собой, и расспросы Савелия вызвали у него досаду.

– Старый друг, – буркнул он. – Тот самый, про которого я тебе в тот раз говорил. Тогда поговорить не удалось – вот сегодня встретились… А что?

– Да так, ничего, – помолчав, ответил Савелий. – Вроде я его раньше видел. Показалось, наверное.

Глава 4

В работе оперативника, как и в любой другой, также бывают счастливые случайности. Реже, чем того хотелось бы, но чаще, чем это можно себе представить. Разумеется, в отчетах факт случайности никак и никогда не отражается. Все успехи объясняются кропотливой и самоотверженной работой, и это, наверное, правильно, потому что в серьезном документе странно будут смотреться, например, такие слова: «А восьмого июля в результате счастливой случайности мы вышли на след опасного преступника…» Начальство вряд ли оценит такую искренность по достоинству.

Но восьмого июля Гурову и Крячко действительно повезло. Причем даже чуткая интуиция Гурова в этот день ничего ему не подсказывала. Вместе с Крячко они собирались навестить Бардина – человека, который оказывал Вельяминову юридические услуги. Учитывая изворотливость и красноречие профессиональных адвокатов, Гуров приготовился к длинной и вязкой беседе без особых надежд на положительный результат. Вельяминов был человеком, мягко говоря, неоднозначным и сложным, и юридические услуги, в которых он нуждался, наверняка тоже были специфическими, такими, о которых не принято говорить вслух. Для начала Гурову хотелось хотя бы присмотреться к Бардину, уяснить для себя, что это за человек, прощупать его слабые места, чтобы знать наверняка, с какой стороны к нему заходить. К тому же визит оперативных сотрудников – это всегда стресс, и человек, если у него не очень чиста совесть, реагирует на него крайне болезненно. Настолько болезненно, что начинает суетиться, прятать в воду концы и совершать прочие необдуманные поступки. Если Бардин потеряет хладнокровие, это будет Гурову на руку.

Они с Крячко явились в юридическую консультацию, где работал Бардин, к девяти часам утра, но оказалось, что их уже опередили. В кабинете у юриста уже сидел посетитель, и еще один дожидался в коридоре – довольно неприятный на вид субъект с тяжелой челюстью и водянистыми подозрительными глазами. Он, сгорбившись, сидел на стуле и, то и дело сглатывая слюну, мрачно посматривал на Гурова с Крячко, словно давно решил для себя, что им здесь не место. Он был очень похож на человека, мучающегося с похмелья, но вынужденного терпеть эти муки ввиду полного безденежья.

Гуров и Крячко не стали форсировать события и скромно присели на свободные места. Табличка на двери Бардина поясняла, что хозяин кабинета оказывает не только юридические услуги общего характера, но является также и нотариусом. Это навело Гурова на некоторые подозрения, которые, как вскоре выяснилось, вполне оправдались.

Но сначала ничего особенного не происходило. За дверью слышалось приглушенное бубнение мужских голосов, но слов разобрать было невозможно. В оконное стекло настойчиво билась заблудившаяся муха, а из коридора доносились обычные для офисов звуки – шаги, телефонные звонки, щелканье клавиш – в здании, кроме юридической консультации, обреталось еще множество контор, по-видимому, совершенно необходимых для общества, потому что поток посетителей не убывал ни на минуту.

А потом что-то произошло. Они услышали, как в кабинете Бардина что-то затрещало, раздался сдавленный крик, и звякнуло стекло. Затем наступила короткая пауза, после которой снова послышалась странная возня. Этот набор звуков совершенно не вязался с чинной табличкой на двери, и очень не понравился Гурову. Он тут же встал и сделал шаг к двери, чтобы заглянуть в кабинет. Но тут мрачный субъект с неожиданным проворством вскочил со стула и преградил Гурову путь.

– Сядь, папаша! – с угрозой процедил он сквозь зубы. – Не видишь, здесь очередь?

– Это ты, что ли, очередь? – спросил Гуров рассеянно. – Извини, но, по-моему, там что-то не то происходит.

– Там все нормально происходит, – убежденно заявил человек с водянистыми глазами. – Сядь и жди, как все люди.

Он был настолько серьезно настроен, что даже надвинулся грудью на Гурова, намереваясь силой оттеснить его от двери. Гуров, прищурившись, посмотрел на него сверху вниз и медленно сказал:

– Уберите ногу – я испорчу вам дорогой ботинок!..

Крячко понял, что пора вмешаться в события и ему. Он подскочил к гуровскому визави сбоку и цепко взял его за локоть.

– Остынь, симпатяга! – сказал он. – А то будешь иметь проблемы. Ты уже их имеешь. Ну-ка, предъяви свои документы!

«Симпатяга» не ожидал такого напора и растерялся. Однако свою линию он продолжал гнуть четко. Нахмурившись и глядя исподлобья на Крячко и Гурова, он отступил к двери, заслонив ее спиной, явно имея целью любой ценой не допустить оперативников в кабинет.

Но в этот момент дверь с грохотом отворилась, чувствительно саданув его между лопаток, а из кабинета вывалился еще один странный тип – с красным от напряжения лицом, со вздувшимися жилами на шее и с бешеными глазами. Он был одет в дорогой светлый костюм, но смотрелся сейчас непрезентабельно, одежда на нем словно стояла дыбом – галстук сбился набок, воротничок рубашки вылез из-под пиджака, а верхняя пуговица была вырвана с мясом.

– Пошли отсюда, Жмых! – рявкнул он, одергивая пиджак и глядя на Гурова злым взглядом.

Обращался он, однако, не к Гурову, а к тому, кого только что шарахнул дверью. Тот среагировал мгновенно, и оба странных посетителя стали быстро удаляться по коридору.

Но Гуров тоже не терялся. Сквозь открытую дверь он мельком увидел довольно необычную картину – возле стола с оргтехникой на полу сидел человек в хорошем костюме и носовым платком старательно зажимал правый глаз. Его физиономия тоже была налита багровым цветом, точно он только что вышел из русской бани.

– Задержи этих! – коротко бросил Гуров Крячко и влетел в кабинет.

Человек, сидевший на полу, поднял голову и посмотрел на Гурова с некоторым испугом.

– Вам плохо, Георгий Владимирович? – спросил Гуров. – Требуется медицинская помощь?

Человек сделал отрицательный жест и взглянул на платок, который прижимал ко лбу. Тот был весь перемазан кровью.

– Бровь рассек, сука! – негромко, но отчетливо произнес Бардин и поспешно зажал рану снова. – Вы ко мне на прием? Тогда прошу меня извинить. Мне нужно время, чтобы привести себя в порядок.

– Ладно, тогда я сейчас, – сказал Гуров и побежал искать Крячко.

Полковник Крячко полагал, что сумеет выполнить приказ Гурова без особых проблем. Все-таки они все находились в общественном месте, да и оба скандалиста не казались такой уж грозной силой. Он вприпрыжку догнал странную парочку и ухватил за плечо типа в светлом костюме. Плечо оказалось твердым, словно было вылито из железа.

– Не спеши так, дружок! – ласково сказал Крячко. – Поговорить надо.

Оба беглеца резко обернулись и в упор уставились на Крячко. Они стояли в глубине вестибюля возле дверей лифта, где уже столпилась группа посетителей, желающих подняться на верхние этажи здания. Дальше у металлической вертушки проверял пропуска охранник. Сквозь стеклянные стены в вестибюль потоком вливалось солнце.

– Какого тебе надо, убогий? – грубо спросил у Крячко человек в костюме. – Убери руки, а то оборву!

Лицо его уже приобрело почти нормальный оттенок, но он по-прежнему кипел от злобы, которую готов был выместить на первом попавшемся недотепе. Крячко в его глазах принадлежал именно к такой категории. Чтобы разубедить его в этом заблуждении, Крячко полез в карман и достал свое служебное удостоверение.

– Милиция! – просто сказал он. – Показывайте документы!

Грубиян коротко выдохнул и саданул Крячко в челюсть. Тот успел среагировать, но удар был настолько внезапный и сильный, что полностью уклониться от него Крячко не смог и полетел на пол. Толпа, дожидавшаяся лифта, ахнула.

– Валим отсюда, быстро! – заорал человек в светлом костюме и с удивительной быстротой помчался через вестибюль, отшвыривая в сторону тех, кто попадался ему на пути.

Он добежал до вертушки, отпихнул охранника, пытавшегося его задержать, и с ходу перемахнул через барьер.

– …твою мать! – совсем не политкорректно, но с большим чувством выразился полковник Крячко и, не вставая с пола, успел ухватить за лодыжку замешкавшегося Жмыха.

Тот споткнулся, пробежал, уже падая, еще два шага и все-таки растянулся во весь рост на мраморном полу. Все, кто находился в тот момент в просторном вестибюле, словно окаменели. Только охранник с выражением растерянности на лице бежал в эпицентр скандала. Он не был вооружен и не отличался особыми физическими данными, поэтому поднявшийся на ноги Жмых без труда отразил его первый наскок и метнулся к выходу. На пальцах его правой руки сверкнул металл – он уже успел нацепить кастет.