Николай Иванович Леонов

Алексей Викторович Макеев

Гроссмейстер сыска

Глава 1

Последние капли дождя упали откуда-то из темноты прямо на головы Гурову и Крячко – как раз в тот момент, когда они выходили из машины. Стерев ладонью со лба холодные брызги, Гуров вполголоса выругался. Крячко, словно подначивая его, довольно хохотнул и заметил:

– Умылись утренней росой! Очень кстати, между прочим… Я, например, сегодня не умывался и даже зубов не чистил. Вообще только у тебя в машине проснулся. Было бы неплохо, если бы ты объяснил, куда мы приехали. Серьезно, я ничего не соображаю – вчера на ночь снотворного выпил…

– Знаю я твое снотворное, – проворчал Гуров, внимательно оглядываясь по сторонам.

Раскрытую настежь дверь одного из подъездов, откуда выпадала ровная желтая полоса электрического света, он заметил сразу. У крыльца стояли два автомобиля – вишневая «Лада» и милицейский «УАЗ» с синей полосой и «мигалкой» на крыше. Там же суетились какие-то люди, слышались негромкие голоса. Гуров направился туда.

– Нет, ты все-таки объясни мне… – Крячко поймал его на ходу за локоть. – Что мы делаем здесь в такую рань?

– Уже объяснял, – сказал Гуров. – Ты что, действительно спал?

– Говорю же, снотворное принял, – немного смущенно повторил Крячко. – Хотел выспаться как следует. Вот и выспался…

Гуров с интересом посмотрел на своего верного напарника и друга. Кажется, он сейчас не шутил. Оперуполномоченный по особо важным делам полковник Крячко был сейчас похож на добродушного дачника, поднятого с постели ни свет ни заря безжалостными приятелями – скажем, на рыбалку, до которой ему не было ровным счетом никакого дела, и он согласился идти только из-за своего добродушия.

На Крячко была какая-то заношенная ковбойка, впопыхах застегнутая не на ту пуговицу, брезентовая серая куртка и старые джинсы. Все это удивительно гармонировало с его простецким, слегка заспанным лицом, коренастой крепкой фигурой и невольно рисовало в воображении тот образ рыбака поневоле, который сам собой возник у Гурова в голове.

– Ты пуговицу на воротнике перестегни, – иронически посоветовал он. – И лицо сделай умное. На люди все-таки идем… А в такую рань я тебя не пожалел, потому что так захотел генерал. Он мне позвонил полчаса назад, велел забрать тебя и срочно ехать на место преступления.

– Так тут еще и преступление вдобавок! – сокрушенно вздохнул Крячко. – А я-то думал, мы просто так погуляем, воздухом подышим…

– Здесь сейчас следственная группа работает, – не поддержав шутки, деловито сказал Гуров. – Но генерал настоял, чтобы мы с тобой приняли непосредственное участие. Случай не слишком приятный.

– Узнаю Петра! – пробурчал Крячко. – Слишком приятный случай он, конечно, приберег для других… А что конкретно?

– Убили помощника депутата, – объяснил Гуров. – Государственной думы.

Крячко уничтожающе фыркнул.

– Подумаешь! – воскликнул он. – Тоже мне – событие! У этих депутатов помощников как собак нерезаных… Из-за чего такой шум, не понимаю…

– Депутат не рядовой, – сказал Гуров. – Кандинский – слышал про такого? Генерал опасается, что если мы не вмешаемся, то вот тогда-то действительно будет шум…

– Вона как… – покрутил головой Крячко. – Кандинский! Тогда все ясно. Этот могет! Этот враз объяснит обществу, что коррумпированные органы правопорядка не в состоянии обеспечить элементарной безопасности наших граждан и в лучшем случае способны только констатировать, какой беспредел творится вокруг…

– Ну вот, наконец ты понял, – усмехнулся Гуров.

Они подошли к дверям подъезда. Мрачный милиционер с погонами младшего сержанта тут же выступил откуда-то из полумрака и преградил им путь.

– Вы куда, граждане? – строго сказал он. – Вы тут проживаете или ищете кого? – На выцветшую ковбойку Крячко он посмотрел с особенным подозрением.

Гуров достал из кармана элегантного пиджака удостоверение.

– Старший оперуполномоченный полковник Гуров, – сказал он. – Это мой напарник. Что у вас тут случилось?

Милиционер непроизвольно вытянулся по стойке смирно и отрапортовал:

– Убийство, товарищ полковник! Какого-то политика прямо в подъезде замочили! Мне приказано задерживать каждого, кто входит и выходит.

– Чуточку потише! – попросил Гуров. – Мы не на утреннем разводе, сержант… На каком этаже убитый? Кто работает?

– Следователь… этот… из прокуратуры – Выприцких, кажется, его фамилия, – сказал сержант и уже увереннее добавил: – И капитан Туманов из МУРа. Еще кинологи только что приехали с собакой, но эта тварь след не берет. Дождик-то какой был – настоящий ливень!

– Ливень, это точно, – согласился Крячко, крутя шеей направо и налево. – Это я фильм когда-то давно видел… «И дождь смывает все следы» называется. Крутой детектив – прямо как у нас!

– Хорош трепаться, – сказал ему Гуров. – Пошли, поговорим с Тумановым. Так на каком этаже? – опять обернулся он к милиционеру.

– Не очень высоко, – заботливо сказал сержант. – Четвертый этаж. Лифт, конечно, не работает. Но все-таки не десятый…

– Это да! – согласился Гуров, шагая через порог.

Но ему тут же пришлось посторониться и отступить, потому что из раскрытой двери выметнулось что-то огромное, бесшумное и, как ему показалось, огнедышащее. Это была служебная овчарка, которую удерживал за поводок высокий жилистый парень с щегольскими усиками над верхней губой. Мельком взглянув на окружающих, молодой человек сердито сказал:

– Ищи, Буран! – И эта странная парочка, сбежав с крыльца, быстро растворилась во мраке.

Вслед за кинологом вышел крупный широколицый мужчина в помятом костюме. На ходу он закуривал папиросу, презрительно щуря правым глазом. Гуров сразу узнал его – капитан Туманов из МУРа. Он был известен тем, что, пожалуй, единственный из всех сотрудников этого грозного ведомства сохранил верность «Беломору» – остальные давно перешли на сигареты. Еще он обладал довольно строптивым характером и редким самомнением, которое обычно не совпадало с мнением начальства. Из-за этого Туманов чрезвычайно медленно двигался по служебной лестнице.

– А-а, полковник Гуров! – с непонятной интонацией сказал он, останавливаясь на крыльце и выпуская изо рта удушливое облако табачного дыма. – И полковник Крячко здесь?.. Понятно! Дело приобретает широкий резонанс… Только зря вас подняли с постели. Глухой «висяк» – вот что это такое!

– Ты сегодня слишком пессимистично настроен, – озабоченно сказал Крячко. – Может, печень? У меня тоже так бывает, когда я на ночь переем помидоров…

– Да ладно! – махнул рукой Туманов. – Мне-то что! Раз вы здесь, значит, с меня это дело, скорее всего, снимут и вам передадут, верно? Значит, это вам самый резон в пессимизм впадать.

– Мы постараемся этого не делать, – заявил Гуров. – Может быть, не все так плохо…

– Как же не плохо? – снисходительно произнес Туманов. – Судите сами: свидетелей практически ни одного, собака след не берет, отпечатков, само собой, никаких…

Как бы в подтверждение его слов откуда-то сбоку послышался слабый скулеж, и в поле зрения опять возник кинолог с собакой. Ни на кого не глядя, он мрачно буркнул:

– Бесполезно! Только зря время теряем. Я сразу сказал: если Буран с первого разу след не взял, ловить нечего!

– Ладно, пойдемте! – сказал Туманов, с сожалением делая последнюю глубокую затяжку и швыряя в темноту пылающую папиросу. – Сами посмотрите. Там сейчас эксперты суетятся. А Выприцких у соседки убитого показания снимает.

– Значит, все-таки были свидетели? – спросил Гуров.

Они втроем вошли в ярко освещенный подъезд. На каменных ступенях лестницы темнели мокрые отпечатки собачьих лап.

– Да какие свидетели! – скептически отозвался Туманов. – Якобы одна дамочка видела кого-то на лестнице… Через дверной глазок! Может, ей вообще приснилось. Странная больно дамочка-то…

Поднялись на четвертый этаж. Здесь было уже натоптано и тесно от скопления людей. Гуров узнал сотрудников из криминалистического отдела МУРа и молодого лейтенанта-оперативника. Еще двое в штатском были ему не знакомы.

На бетонном полу ничком лежал труп мужчины в дорогом темно-сером костюме. Руки безвольно раскинуты. Тыльная поверхность ладоней густо покрыта рыжеватыми волосками. Коротко стриженные волосы на голове также рыжего цвета. В свете неоновых ламп лицо погибшего казалось особенно бледным и напоминало маску, вылепленную из воска. Он потерял очень много крови – огромная темная лужа на бетонном полу, в которой он лежал, еще не полностью высохла.

Судя по всему, необходимые процедуры уже были закончены. Немного удивленный Гуров спросил:

– Почему не вызвали «Скорую»?

– Как раз вызвали, – ответил кто-то. – Какая-то заминка там. Да куда торопиться? Дело ясное – тело мертвое.

Невесело пошутил доктор – дежурный судмедэксперт, которого Гуров видел впервые. Однако, угадывая в Гурове важную персону, врач поспешил разъяснить некоторые подробности, указывая на неподвижное тело на полу:

– Смерть, как я предполагаю, наступила не более часа назад. Собственно, это совпадает с показаниями соседки, которая вызвала милицию. М-да… Погиб практически мгновенно. Убийца оказался, я бы сказал, настоящим виртуозом. Первоначальный осмотр обнаружил единственное проникающее ранение, оказавшееся, безусловно, смертельным.

– Его что же, зарезали? – с интересом спросил Крячко.

– Скорее, закололи, – ответил врач. – Удар шилом точно в сонную артерию, обильное кровотечение… Ну, сами понимаете…

– Вот это шило, Лев Иванович! – сказал эксперт-криминалист Тугуев, чернявый коротышка со жгучими бакенбардами, демонстрируя Гурову полиэтиленовый пакет с орудием убийства. – Шило шорное, длина около шести дюймов. Копье, а не шило! Таким слона заколоть можно. Варварское оружие, доложу я вам!

Гуров и Крячко переглянулись. Способ убийства был достаточно оригинальным, особенно учитывая социальную принадлежность убитого. Обычно людей, кормящихся около политики, убивают более цивилизованно – с применением современных технических средств. Например, пистолета с глушителем, бомбы с магнитной присоской или автомобиля с тонированными стеклами. А здесь какое-то шило шорное – будто сцепились в трактире пьяные ремесленники.

– Ограбление? – деловито поинтересовался Гуров.

– Даже бумажник не тронули, – презрительно сказал Туманов. – Знаешь что, Лев Иваныч, – пойдем я тебя к Выприцких отведу. Он в семьдесят восьмой квартире. С ним все и обсудишь. А я умываю руки…

Было заметно, что оперативник все-таки обижен тем, что дело решили доверить не ему, а Гурову.

Гурова мало трогали подобные сантименты. С непроницаемым лицом он отправился следом за Тумановым. Крячко, с которого уже окончательно слетело сонное оцепенение, составил им компанию.

Дверь семьдесят восьмой квартиры была открыта, в прихожей горел свет, впрочем, так же, как и в остальных помещениях. Резко пахло корвалолом. Гуров слегка поморщился.

Туманов провел их на кухню. Здесь, пристроившись за крохотным изящным столиком из лакированного дерева, сидел следователь Выприцких, высокий широкоплечий брюнет в затененных очках. На нем был черный костюм, и вид у него был самый зловещий.

В правой руке Выприцких держал авторучку, но судя по тому, что лист бумаги перед ним был девственно чист, допрос свидетеля еще и не начинался.

Свидетель, а вернее, свидетельница тоже была здесь. Пухлая растрепанная блондинка в кокетливом домашнем халатике с рюшечками. Она с видом умирающей сидела чуть в стороне, бессильно облокотившись спиной о стену и закатив глаза к потолку. Вокруг нее запах корвалола был особенно ощутим.

Рядом с хозяйкой квартиры, почтительно держа в руке форменную фуражку, словно в почетном карауле, стоял немолодой милиционер с погонами старшего лейтенанта – видимо, местный участковый – и с убитым видом наблюдал за женщиной. Наверное, он ожидал от нее каких-то новых фокусов.

Гуров поздоровался. Выприцких поднял глаза и чуть раздраженно произнес:

– Привет, Лев Иванович! Мне звонили, что ты должен подъехать… А-а, господин Крячко тоже здесь? Очень приятно!.. Значит, сесть вам не предлагаю – просто потому, что сесть здесь некуда. Если хотите, можем перейти в комнату – Евгения Александровна одна живет…

– Да ладно! – отмахнулся Гуров. – Давайте к делу.

– К делу! – пробурчал Выприцких. – У нас тут лазарет целый… И «Скорая», как назло, задерживается… Но, в общем, кое-что уже вырисовывается. Убит жилец семьдесят девятой квартиры, некто по фамилии Скок. Юрий Леонидович. Ничего себе фамилия, да?.. Обнаружила этот печальный факт около часа назад соседка Скока – Евгения Александровна. Она вызвала участкового, а тот, соответственно, бригаду из МУРа. Не в курсе, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор, но, когда стало ясно, что убитый имеет отношение к Кандинскому, всех подняли на ноги. Я вообще собирался в отпуск, ты представляешь? Уже билеты взял…

– Выбрал время, – сказал Гуров. – Дожди вон пошли…

– Куда я собирался, – веско сказал Выприцких, – там сухо. Но шут с ним. В основных чертах ты теперь все знаешь. Еще бы вот хозяйку разговорить, – он покосился в сторону несчастной блондинки. – А то ее все время в обморок шибает… А я в медицине не силен, знаешь, – особенно в женских болезнях…

– У тебя доктор здесь, – невозмутимо заметил Гуров, рассматривая блондинку, которая, несмотря на видимое плачевное состояние, сохраняла тем не менее завидный розовый цвет лица.

Евгения Александровна в свою очередь успела незаметно разглядеть прибывших, и, кажется, Гуров, элегантно одетый, уверенный, с красивой проседью в волосах, произвел на нее большое впечатление. Она оторвалась от стены и, застенчиво улыбнувшись, очаровательно-беспомощным жестом провела ладонью по напудренному лбу.

– Ах, не нужно доктора, – жалобно сказала она мелодичным голосом. – Кажется, мне уже лучше…

– Вот и чудненько! – воспрянул духом Выприцких. – Давайте-ка тогда быстренько выясним, что мы видели, Евгения Александровна, и больше ни мы не станем вас мучить, ни вы нас…

– Ах, я вас действительно, наверное, замучила! – кокетливо протянула хозяйка, бросая излишне жаркий взгляд на Гурова. – Но я так напугалась! Я была буквально в шоке, представляете?!

– Вы хорошо знали Скока? – спросил Выприцких.

– Насколько это возможно при нынешней безумной жизни, – загадочно ответила Евгения Александровна. – Да, наши квартиры напротив, но мы умудрялись почти не видеть друг друга. Я женщина одинокая, замкнутая… – последовал еще один страстный взгляд в сторону Гурова. – Подверженная разным комплексам. Я – интровертка, понимаете?

– Нельзя ли ближе к делу, Евгения Александровна? – терпеливо проговорил Выприцких. – Вы были знакомы с Юрием Леонидовичем Скоком?

– Да, мы были знакомы, здоровались, – подтвердила хозяйка. – Один раз Юрий Леонидович даже помог мне ввернуть лампочку в ванной. Я, как видите, женщина миниатюрная, и мне далеко не все доступно в этом мире…

Выприцких мрачно сверкнул темными очками и жестяным голосом спросил, склоняясь над листом бумаги:

– Когда вы последний раз видели Скока живым?

Евгения Александровна покачнулась на стуле, словно намереваясь изобразить очередной приступ слабости, но бдительный участковый бережно подхватил ее под пухлый локоть, предупредительно заметив:

– Может быть, водички?..

– Ах, не надо! Не надо воды! – простонала женщина, бросая призывный взгляд на Гурова. – Я возьму себя в руки. Я видела Скока дня три… нет, неделю назад! Или две, точно не помню…

Гуров улыбнулся уголком губ. Выприцких поморщился и с досадой сказал:

– Нельзя ли поточнее, Евгения Александровна?

– Нет, поточнее нельзя, – с неожиданным упорством заявила хозяйка. – Потому что я абсолютно не помню, когда я его видела. Одним словом, давно. А вот мертвым я его видела сегодня. Это было час назад. Я позвонила в наше отделение – наверное, они там фиксируют точное время.

– В обязательном порядке! – вытягиваясь в струнку, сказал участковый.

– Значит, было около трех часов ночи, – констатировал Выприцких. – Вы не спали? Или вас разбудил какой-то шум?

– Ах, я не спала! – проникновенно сказала Евгения Александровна. – Я раскидывала карты таро… Потом я услышала голоса на лестничной клетке. Негромкие, но совсем рядом.

– Сколько человек говорили? – вмешался Гуров. – Голос Скока вы узнали?

– Ах, ничего я не узнала! – нежно пропела хозяйка, благодарно глядя на Гурова. – Говорили очень тихо, а я была в комнате. И еще шел дождь. Настоящий ливень! Потом, правда, я вышла и выглянула в глазок… Вы знаете, что этой ночью я уже выглядывала в глазок?

– Да-да, вы об этом говорили! – поспешно согласился Выприцких. – Кстати, расскажите нам, что вы в тот раз увидели.

– Это был ужасный тип! – округляя глаза, прошептала Евгения Александровна. – Какой-то совершенно отвратный молодой человек. Он стоял у лифта и курил одну сигарету за другой. Наверняка он и окурки там бросал! Был час ночи, все уже спали, и я, разумеется, не решилась выйти из квартиры, чтобы хорошенько его отчитать. Но он этого заслуживал. Ведь он, кажется, был еще и пьян! Я определенно чувствовала запах спиртного через дверь!

– Мы действительно нашли окурки около лифта, – пояснил Гурову Выприцких. – Экспертиза ими займется. А вы рассмотрели, как он выглядел, Евгения Александровна?

– О, просто ужасно! – женщина опять закатила глаза. – Такой худой, как все эти наркоманы… Еще на нем была какая-то грязная куртка с капюшоном.

– А его лицо?

– Лица я, конечно, не видела. Во-первых, он стоял далеко от моей двери – а многое ли можно рассмотреть в глазок? А во-вторых, я же говорю, на нем был капюшон.

– Значит, если бы вы его еще раз увидели, то не смогли бы опознать? – спросил Выприцких.

– Я узнаю его даже ночью! – горячо заверила Евгения Александровна. – Эта жуткая фигура до сих пор стоит у меня перед глазами!

– Фигура фигурой, – скептически заметил Туманов. – Но раз вы не видели его лица, о чем толковать? Конечно, вы его не узнаете! Тем более в ваш глазок ни черта не видно, я проверял. Лучше вспомните, сколько он тут стоял. Как долго вы за ним наблюдали?

– Я вовсе не наблюдала! – оскорбленно отозвалась Евгения Александровна. – Будто у меня только и дел, что торчать у дверного глазка! Я проявила естественное беспокойство, но больше к двери я не подходила. До тех пор, пока… – Она запнулась, и лицо ее сделалось растерянным и жалким.

– Понятно, – сказал Выприцких. – Вернемся к вашему соседу…

– Машину Скока уже проверили? – спросил Гуров.

Выприцких вопросительно уставился на него, а потом с некоторым сомнением произнес:

– Но около дома не было никакой машины. Мы предположили, что Скока кто-то подвез. Евгения Александровна, у вашего соседа есть машина?

– Конечно, есть, – ответила женщина. – Красивый зеленый лимузин. К сожалению, я не разбираюсь в марках машин. Но я часто видела, как Юрий Леонидович садился утром за руль.

– Гм, автомобиля у подъезда однозначно не было, – пробормотал следователь. – Возможно, он поставил его в гараж. Но учитывая поздний час… И потом, одежда на убитом почти не намокла. Если только гараж где-то в двух шагах… А вы не знаете, где Скок ставит машину?

– Ну откуда же? – протянула хозяйка. – Мы не настолько были близки, чтобы доверять друг другу такие подробности…

– Нужно опросить жильцов первого этажа, – заметил Гуров. – Может быть, кто-то слышал шум подъехавшей машины. Не пешком же он пришел в три часа ночи!

– Может быть, такси? – подал голос участковый, которому очень хотелось быть чем-то полезным.

У него было добродушное рыхлое лицо с чуть отвисшими щеками, нездоровый румянец которых выдавал тайную страсть участкового к горячительным напиткам.

– Значит, кто-то привез Скока домой, – сказал Гуров. – Или его автомобиль угнали. Возможно, сам убийца. Может быть, автомобиль и был целью нападения?

– Когда сталкиваешься с такими людьми, – многозначительно проговорил Выприцких, – мысль о банальном ограблении приходит в голову последней. Я уверен, что причиной нападения стала профессиональная деятельность убитого.

– А чем он вообще, этот Скок, занимался у Кандинского? – спросил Гуров.

Выприцких пожал плечами.

– Дьявол его знает! – с чувством сказал он. – Кроме удостоверения помощника депутата, выписанного на имя Скока, у меня нет никакой информации о нем. Но руководство меня заверило, что в самое ближайшее время Кандинский будет лично оповещен о случившимся и подключится к расследованию. Вот жду… – Он изобразил на лице покорность судьбе.

– Как? – восторженно прошептала Евгения Александровна. – Сюда приедет сам Кандинский?

– А вас это радует? – удивленно спросил Выприцких.

– Ах, это такой душка! – воскликнула хозяйка. – Он такой мужественный, такой импозантный! Я всегда смотрю, когда он выступает по телевизору!

– Сочувствую, – промямлил Выприцких, юмористически покосившись на Гурова. – Тогда вам просто повезло, что вашего соседа зарезали прямо у вашего порога. Есть шанс лично пообщаться с депутатом Кандинским!..

– А вообще, у нас тут в Жулебино спокойно! – охрипшим от волнения голосом неожиданно провозгласил участковый. – У меня на участке за этот год вообще только третье убийство…

Все уставились на него, а лейтенант густо покраснел и полез в карман за носовым платком, чтобы вытереть пот, обильно выступивший у него на лбу.

И в этот момент зазвонил мобильный телефон Выприцких.

Глава 2

– Вот за что я не люблю осень, – сказал Крячко, поднимая воротник своей невзрачной курточки и неодобрительно поглядывая на темное небо, откуда опять начинало капать, – так это за то, что постоянно идет дождь, а по ночам чертовски холодно. А в остальном она мне даже нравится.

– Очень глубокомысленное замечание, – согласился Гуров. – А зиму ты не любишь за то, что идет снег, а лето – за то, что стоит жара и так далее… Можно подумать, что ты передвигаешься по городу на своих двоих и мерзнешь на остановках, а не раскатываешь на собственном автомобиле!

– Сегодня нет, – с ухмылкой ответил Крячко, ныряя на переднее сиденье гуровского «Пежо». – Но вообще я говорю в принципе. Поэты вечно вздыхают: «Ах, осень-осень!» Я счел нужным внести некоторые уточнения.

– Ты выбрал на редкость удачное время, – констатировал Гуров, садясь за руль. – Лучше поделился бы своими мыслями об этом убийстве. Наверняка нарисовал уже какую-то версию – я угадал?

Следственные мероприятия на месте убийства уже закончились. Наконец-то прибыла «Скорая», и труп Скока был отправлен в морг. Евгения Александровна уже расписалась под протоколом, выпила еще полчашки корвалола и теперь, наверное, пыталась забыться спасительным сном, закрывшись на все замки. Следственная группа отбыла, закончив работу и собрав все более или менее ценное, обнаруженное на месте происшествия.

У Гурова, который все более входил во вкус нового расследования, возникло вполне понятное искушение проникнуть в квартиру убитого. Но отсутствие в карманах Скока ключей и постановления об обыске у следователя не дало осуществиться этим интересным планам. Квартира была опечатана, а Выприцких в утешение пообещал:

– Завтра же постановление будет, Лев Иванович, и обещаю, что без вас обыск начинать не буду. Но уж позвольте и мне рассчитывать на вашу пунктуальность – хотелось бы уже завтра ознакомиться с планом ваших розыскных мероприятий. Надеюсь, это возможно?

Гуров в ответ пробурчал нечто невразумительное, что при желании вполне можно было принять и за согласие, но тут же обратил внимание Выприцких на одно существенное обстоятельство.

– Послушайте, Выприцких, – сказал он. – Судя по всему, никто Скока грабить не собирался. Документы, бабки, кольца, кредитные карточки – все на месте. Однако ключей от квартиры не имеется. По-моему, это наводит на размышления.

– Не станете же вы уверять меня, будто преступник такой идиот, что, убив хозяина квартиры, даже не удосужился убрать труп с порога? – с некоторым высокомерием отозвался следователь. – Конечно, теоретически я допускаю, что убийца мог пробраться в квартиру… Но без санкции я в квартиру не войду и тебя не допущу, не надейся! В таких делах я безнадежный бюрократ, Гуров. Инициатива должна быть разумной. Я приключений на свою задницу искать не люблю – они ее сами найдут.

– А особые обстоятельства? – напомнил Гуров. – Это тебе не причина для инициативы?

– Нет-нет! – замахал руками Выприцких. – Был бы это кто другой, а то Кандинский! Не проси, не хочу даже слушать! В крайнем случае оставим здесь охрану. Там этот паренек, лейтенант с Петровки, – пускай здесь остается, чтобы служба медом не казалась. А утром его сменят, а там, глядишь, и постановление получим…

– Эх, Выприцких, своей принципиальностью ты мне песню портишь! – в сердцах сказал Гуров. – Гляди, локти потом кусать будешь!

Но следователь был неумолим. Может быть, на его осторожное решение повлиял тот самый телефонный звонок, которым дал о себе знать депутат Государственной думы Кандинский.

Разговор получился коротким, драматичным, но маловразумительным. Совершенно определенно можно было понять из него только одно – Кандинский на место преступления не приедет. Никаких соображений о смерти своего помощника у депутата не было. Он даже туманно высказался в том смысле, что никакого помощника по фамилии Скок не может припомнить, и сгоряча пригрозил выдвинуть иск против прокуратуры за бесцеремонное вторжение в депутатскую деятельность. При этом Кандинский довольно подробно и толково выспросил все о самом преступлении, а потом, еще раз пригрозив обратиться к генеральному прокурору, не прощаясь, отключился.

По мнению Гурова, все это выглядело весьма абсурдно и неубедительно, но на следователя наскок депутата произвел большое впечатление. Он предпочитал придерживаться формулы «тише едешь – дальше будешь», и никакие доводы на него не действовали.

Поэтому Гурову пришлось ждать «завтра», которое, собственно, давно уже наступило – они с Крячко покинули дом последними, когда на часах уже было десять минут седьмого. На четвертом этаже остался скучать в одиночестве лейтенант Чистяков, которому поручили охранять опечатанную квартиру. Впрочем, сам он был не слишком расстроен этим поручением и, кажется, даже видел в нем романтическую сторону.

Совсем иначе чувствовал себя участковый, о котором под конец все благополучно забыли. С прежним сокрушенным видом он одиноко стоял на крыльце, вдыхая свежий, пахнущий влагой воздух, и наблюдал за тем, как оперативники усаживаются в машину. Заметив, что Гуров на него смотрит, старший лейтенант отдал ему честь – его форменная фуражка занимала теперь положенное ей место.

Крячко как раз собирался поделиться версией убийства, которая созрела у него в голове, но Гуров жестом остановил его и, опустив боковое стекло, окликнул участкового:

– Старший лейтенант, вас подбросить?

Милиционер немного замешкался, но потом почти вприпрыжку подбежал к автомобилю. Он казался растерянным и смущенным.

– Садитесь, – предложил Гуров, перегибаясь через сиденье и открывая заднюю дверцу.

Ему было неловко оставлять здесь этого немолодого и, видимо, не слишком удачливого человека, на которого свалилось и громкое убийство, и нашествие разного важного начальства, – Гуров нисколько не сомневался, что старший лейтенант именно в таком качестве рассматривает его персону, и по этой причине он испытывал смутное чувство вины перед старым служакой, до которого никому не было дела.

Старший лейтенант осторожно втиснулся в салон «Пежо» и со вздохом опустился на сиденье.

– Куда вас? – спросил Гуров, выжимая сцепление.

Милиционер деликатно кашлянул и виноватым тоном признался:

– Да прямо сказать, не стоило мне и садиться, товарищ полковник! Отделение-то здесь совсем рядом – за углом… Я только на всякий случай – думал, может, у вас ко мне еще какие вопросы…

– Вопросы? – удивился Гуров. – Ну, не знаю. Вы давно здесь работаете? Скока знали?

– Шестой год, – ответил милиционер. – Моя фамилия Головко. Головко Денис Степанович. В районе, конечно, многих знаю, особенно которые неблагополучные… А про этого Скока, признаться, сегодня впервые услышал. Дом этот на хорошем счету. То есть народ тут спокойный, происшествия редко бывают. Где озоруют, там, конечно, почаще приходится бывать…

– А какие-нибудь соображения насчет убийства имеются? – поинтересовался Гуров. – Мог кто-то из местных такое учудить? Вот, например, тот жуткий молодой человек в капюшоне, о котором дамочка говорила, – он вам никого не напоминает?

– Да как сказать? – осторожно пробормотал Головко. – Сейчас ведь время такое – всякого отребья хватает! Но вообще, говорят, наше Жулебино по сравнению с Москвой…

– Ты нам тут рекламу Жулебину не делай! – бесцеремонно вмешался Крячко, подмигивая Гурову. – Ты конкретно – имеется на участке такой капюшон?

Головко поднял глаза и зашевелил губами, вспоминая.

– Нет, товарищ полковник! – сказал он наконец с сожалением. – Конкретного на этот счет ничего доложить не имею. Но подозреваю, что человек, которого соседка видела, мог быть чьим-нибудь хахалем.

– Хахалем? – не понял Гуров.

– Ну, из этих, из молодых! – махнул рукой участковый. – У них сейчас что на уме? Секс да наркотики! Помешались просто! Я их часто вижу, этих, в капюшонах – то Ванька к Маньке, то Манька к Ваньке… По моему скромному разумению, тут тоже такой случай. То есть, наверное, хахаль к какой-нибудь вертихвостке приходил, да дома не застал… Если прикажете, я это дело попробую проверить.

– Значит, не думаете, что это киллер жертву свою ожидал? – спросил Гуров, останавливая машину возле освещенного фасада местного отделения внутренних дел.

– Киллер? Нет, не думаю, – почтительно сказал Головко. – Тут ведь какое дело? По всему видно, что киллер – человек аккуратный. Следов не оставил, зарезал человека чисто, с одного удара… Не стал бы он на месте преступления цигарки смолить. Я так полагаю, он следом за жертвой пришел – или вместе с ним. В подъезде он не светился.

– А что? Похоже на правду, – задумчиво сказал Гуров. – Почему следователю свои соображения не изложили?

– Так это… – растерялся участковый. – Он не спрашивал. А я зачем со своими баснями лезть буду? Следователь, может, свою версию имеет… Люди с высшим образованием, не нам чета.

– У него сейчас одна версия, как бы под горячую руку не попасть! – засмеялся Крячко. – Он на свою версию сначала у начальства разрешения спросит…

– Кончай трепаться!