Глава 8

На Арли Стампера налет совершили вечером в четверг, 18 июня.

Позже Арли уточнил, мол, как только сумерки сгустились.

Он увидел, что по дороге поднимаются машины с выключенными фарами, и сразу велел жене и детям лечь на пол. Затем снял с крюка на стене "винчестер".

Машины скоро въехали во двор. Но как сумели они проехать незамеченными мимо его старшего, которого послали караулить вниз, к съезду на шоссе? Он должен был подать сигнал. Выстрелить трижды. Всего три выстрела, и тогда контролеры узнали бы, почем фунт лиха...

Но вместо этого из первой машины выволокли старшего сына со скрученными за спиной руками. Значит, заметили его и схватили, прежде чем он успел подать сигнал.

Арли Стампер положил "винчестер" и поднял руки вверх. А что ему еще оставалось? Да, Фрэнка Лонга он узнал. Остальных он раньше никогда не видел и готов был поклясться, что никому из них прежде виски он не продавал. Он бы их по одежке признал.

Один из них был не в костюме, а в комбинезоне, а шляпу надвинул на самые глаза, а нос и рот прикрыл платком. Точь-в-точь как гангстер, которых в кино показывают. Именно он и повел всех туда, где был спрятан самогонный аппарат. Вниз по тропинке в чащу леса...

Да, прямехонько туда, где он гнал бурбон раньше. Он ведь перенес самогонный аппарат в другое место. Когда они вернулись ни с чем, то вроде как разозлились, а Фрэнк Лонг спросил, где он гонит теперь. Ну, пришлось сказать, что теперь вообще не гонит.

Тогда один из них с перчаткой на правой руке развернул старшего сына к себе лицом и со всей силы ударил по носу. Кровь так и брызнула! "Так вы теперь не гоните?" Это Фрэнк Лонг заорал...

И тогда он повел их на новое место. Один из тех бандитов так изрешетил котел из "томпсона", что его уже не починишь! Ну и стреляет этот пистолет-пулемет! Ужас! Вы бы поглядели, что сталось с самогонными аппаратами и кадушками с суслом. Все вдребезги.

Однако налетчики не арестовали Арли Стампера. Не арестовали также никого из Уортманов. Странно!

Они поехали потом дальше, вверх по лощине. Арли Стампер догадался, что едут они к Ли Рою, его брату.

Ли Роя Стампера шериф Бэйлор обнаружил в городской больнице. Брательник Арли сидел, стиснув зубы, пока доктор накладывал ему на правую руку семнадцать швов. Доктору Ли Рой Стампер объяснил, мол, не сумел открыть окно, пришлось разбить стекло. Когда они с шерифом Бэйлором вышли от врача, Ли Рой признался, что все было совсем не так.

Он услышал выстрелы снизу, со стороны фермы Арли, и понял, что он следующий. Поэтому они вместе с Бобом Бауэрсом, братом его жены Мэри Лу, схватили дробовик и ружье немыслимой убойной силы и отправились к своему медному котлу. Самогонный аппарат у Ли Роя был установлен в специально вырытой яме, замаскированной кустарником и вьющимся виноградом.

Федеральные контролеры катили напрямик, через луг, и они с Бобом Бауэрсом решили сделать пару предупредительных выстрелов в воздух. Мол, пусть поймут, что с Ли Роем Стампером шутки плохи. Словом, так они и сделали! Два раза выстрелили в воздух. Боже всемогущий, что тут началось! В ответ на них обрушился шквал огня. Пули так и свистели в листве и ударялись о медный котел. Бочки с суслом просто взорвались. Они пригнулись, а Ли Рой потерял равновесие и свалился в яму на битые стекла. Так он и лежал, истекая кровью, когда появились федералы. Они сразу взяли их на мушку. Один из них сказал, мол, по закону они имеют право пристрелить этих двоих, потому как они оказали сопротивление властям. А другой – вроде он у них командир – велел тому, первому, подогнать машину и начинать грузить конфискованный бурбон.

Ли Рой сказал, что это был не Фрэнк Лонг, а кто-то другой. Нет, он никого не заметил с платком поверх лица, как, к примеру, у налетчика на банк. Дьявол их разрази! Вся их шайка – гангстеры фирменные. Его шурин Боб Бауэрс тоже пострадал – ему в бедро впилась огромная щепка. Она вошла так глубоко, будто ею в него выстрелили.

После всего этого Боб Бауэрс отправился восвояси. И с тех пор будто в рот воды набрал.

Пятница, 19 июня. Все утро Лоуэлл разыскивал мистера Бэйлора. Того не оказалось у себя в кабинете в здании окружного управления. Там вообще никого не было, кроме девушки-телефонистки. Не застал он его и дома. Не нашел ни в кафе, ни в ресторане.

Незадолго до полудня Лоуэлл вернулся к зданию управления и снова позвонил. На этот раз к телефону подошел Джейк Ройс. Лоуэлл был в нерешительности. Сказать заместителю шерифа о том, что он случайно узнал о дружке Фрэнка Лонга, об этом докторе Толби, или нет?

Нет ли поблизости мистера Бэйлора? Нет. Он в отъезде, так как срочные дела. Лоуэлл вздохнул. А не найдется ли у мистера Ройса минутка, чтобы выслушать его? У него новости, которые могут оказаться важными. Он узнал кое-что ужасно странное. Тот, кто был доктором Толби, на самом деле сидел в тюрьме. Джейк Ройс ответил, мол, выслушает его как-нибудь в другой раз. На шоссе случилось ЧП.

Боб Кронин злился и возражал. Какое же это ЧП? Никакое не ЧП, если в тебя стреляют, простреливают задние шины и ты сваливаешься в кювет! Да он чуть насмерть не убился.

Когда Джейк Ройс подъехал к месту происшествия, там уже скопилось множество машин. Все глазели на грузовик фирмы "Вершки и корешки". Перевернутый кверху колесами, он лежал в кювете.

Семнадцатилетний водитель Боб Кронин выехал со склада фирмы "Вершки и корешки" примерно в одиннадцать. Он должен был доставить груз в восточную часть города. Он вез проволоку в мотках и несколько мешков с семенами клевера. Боже, вы только посмотрите, что от них осталось! Да тут одной уборки на месяц!

По пути он как раз заметил ту автомашину. Припаркованная на левой стороне, она стояла капотом к городу. Проезжая мимо, он скинул скорость. Нет ли там кого из знакомых? Там было трое. Прежде он их никогда не встречал. В начищенных штиблетах, в хороших костюмах. Один из них стоял за машиной, будто вышел отлить.

Еще когда он проезжал мимо, тот тип что-то ему прокричал. Он решил, что тип с ним здоровается или шутит. Поэтому он махнул ему рукой из окна и продолжал ехать... Ну ладно, если честно, он показал тому типу средний палец. Но ведь обидеть его он не хотел! Потом он заметил, что машина несется прямо за ним, а из окна высунулся тип с пистолетом и целится в него. Он только и успел подумать, мол, наверное, дорожный патруль! И сразу же нажал на тормоз и сбросил скорость. Подъехав вплотную, они продолжали стрелять. В следующий миг он оказался в кювете. Когда выбрался наконец из кабины, у него от страха зуб на зуб не попадал. Те трое тоже вышли из машины, и у одного в руках был "томпсон". А другой, хиляк, в песочного цвета костюме, спросил, куда он везет кукурузу? Он объяснил, что в мешках не кукуруза, а семена клевера. Хиляк в песочном костюме целую минуту молчал. Вот так просто смотрел на него и ни разу не моргнул, и ни один мускул у него на лице не дернулся. Перед носом у этого шибздика слепень описал круг и запутался в волосах, но он и ухом не повел. Потом взял у приятеля автомат и стал стрелять в мешки. И это с расстояния в три метра! Да он их просто в клочья разодрал. Семена высыпались на платформу грузовика и на дорогу. Тогда хиляк подбирает горсть семян и говорит, мол, точно клевер. Вот и все, что он сказал.

Потом те трое сели в машину, развернулись и помчали в Марлетт. В дорожном патруле, конечно, крутые ребята! Боб Кронин покачал головой. Но чтобы до такой степени... Однако они его не оштрафовали, что странно.

Суббота, 20 июня.

Этот день оказался самым длинным в жизни мистера Бэйлора за все семьдесят четыре года.

Был ярмарочный день, и впечатление было такое, будто половина округа собралась в Марлетте. Люди покупали лотерейные билеты, а потом слонялись по центру, прикидывая, как потратить оставшиеся две монеты по двадцать пять центов либо долларовую купюру, чтобы хватило на все пять торговых кварталов.

Шериф тешил себя надеждой, что никто из детворы не попадется на краже сладостей в кондитерской Кресса. Он также надеялся, что Бойд Казвелл останется дома и не будет шататься по улицам, нарываясь на драку. Шериф мечтал о том, чтобы заболеть. Хорошо бы начать кашлять и чихать. Тогда у него появится повод пойти домой. Жена начнет его пилить, натрет ему грудь ментоловой мазью, и придется пару дней отлеживаться в постели. Жена ни за что не выпустит его из дома. А как же люди без него?

На столе у мистера Бэйлора скопилась стопка неофициальных свидетельских показаний Генри Уортмана, Арли Стампера, Ли Роя Стампера, его шурина Боба Бауэрса и семнадцатилетнего Боба Кронина. И он не знает, что с этими свидетельствами делать. Происшествие с Бобом Крониным, кажется, укладывается в какие-то рамки. Фирма "Вершки и корешки" желает узнать, кто изрешетил их грузовик. Короче, кому предъявлять претензии об убытках. Остальные свидетели все как один самогонщики. Их надлежит преследовать по закону. И ведь он всех предупреждал, просил по-хорошему, наконец, приказывал прекратить гнать виски! Раз они не перестали, значит, им крышка! Вот в чем фокус-покус, то есть, прежде чем все будет закончено, кому-то обязательно будет крышка!

В "Марлетт трибюн" о налетах не было ни слова. Ну да это ведь еженедельник! Выпуск отправился в типографию вчера. На следующей неделе сообщения о налетах украсят первую полосу. И все следующее воскресенье его телефон будет разрываться от звонков. У него в приемной выстроится целая очередь. Газетчики из соседних городков, все, кто станут волноваться, не пострадали ли их знакомые, любопытные, ну и конечно, дамы из Общества трезвости.

Уважаемый шериф, у вас впереди неделя, перед тем как прорвет плотину. А пока отключитесь!

В два часа дня к нему зашел издатель "Марлетт трибюн". Его интересовали факты. Шериф Бэйлор дал ему почитать так называемые свидетельские показания.

В половине третьего позвонил газетчик из Корбина.

Без десяти три позвонил управляющий универмагом. У него в кабинете мальчишка, которого он, управляющий, застал за попыткой стянуть черный кожаный ремешок для часов и ключницу за доллар девяносто пять. Хорошая вещь, между прочим...

В три двадцать пришел человек по фамилии Макклендон. Год назад он купил ферму к востоку от Марлетта. Весь в грязи, в синяках, измученный, с распухшим лицом, он сказал, что контролеры за соблюдением "сухого закона" сожгли у него хлев. Все случилось рано утром, еще не рассвело. Он не слышал, как подъехали машины, никого не видел, пока приезжие не выбили дверь в доме. Его выволокли на улицу и принялись допрашивать, где он прячет самогонный аппарат.

Мистер Бэйлор оторопел. Он знал, что Макклендон самогонщиком не был, хоть и присутствовал пару раз на субботних вечеринках. Был он и у Билла Мартина две недели назад. Поэтому он спросил Макклендона, был ли среди бесчинствующих Фрэнк Лонг? Нет, он его не видел. И человека с платком поверх лица тоже. Они хором спрашивали у него, где котел. Потом один в перчатке на правой руке принялся его избивать, затем им понадобился бурбон. Он вынес из хлева початую бутыль. Каждому получилось по стакану. Больше у него не было. Тогда один брякнул, мол, Каз сказал, будто у Макклендона самогон в хлеву.

Они обыскали весь хлев, но Ничего не нашли. Тогда один недомерок закурил сигарету, а зажженную спичку швырнул прямо в сено. Когда хлев запылал, они вытащили Макклендона на улицу. Полюбуйся, как хорошо горит твой хлев! Жена и дети смотрели на пожар из дома. И тут недомерок сказал, мол, мистер Блэкуэлл, в следующий раз мы хотим взглянуть на ваш котел. Блэкуэлл? Это дом Макклендонов. Блэкуэллы живут в шести километрах отсюда. Недомерок покачал головой и сказал, мол, ничего удивительного, что в хлеву не было самогона.

К этому времени мистер Бэйлор уже здорово устал. Он велел Макклендону молчать о случившемся. Если те контролеры захотят, его могут и за початую бутыль отправить в тюрьму. То, что произошло, конечно, безобразие, но, бога ради, не следует сообщать об этом своему конгрессмену. Лучше всего собраться с силами и отстраивать хлев заново.

Макклендон ушел. Мистер Бэйлор снял очки. Перед глазами стали мельтешить белые пятна. Устал! Сейчас задернет штору и десять – пятнадцать минут подремлет.

Без четверти пять его разбудил телефонный звонок. Звонил Лоуэлл Холбрук из отеля. Он сообщил, что Бад Блэкуэлл прямо на улице убил человека. Еще и пяти минут не прошло.

Утром в субботу Бад Блэкуэлл и Вирджил Уортман заявились в город с двумя дюжинами бутылок самогона и парой заряженных револьверов 38-го калибра. Они поставили свой пикап на задах магазина "Вершки и корешки" – туда обычно подъезжали за припасами окрестные фермеры. К четырем часам Бад и Вирджил, распродав весь бурбон, распили бутылку на двоих.

Когда Вирджил ходил за едой в кафе, а Бад оставался сидеть возле магазина, из дверей вышел мистер Макклендон и стал загружать в свой грузовичок стройматериалы. Бад поинтересовался, уж не начал ли он строительными подрядами заниматься? Макклендон сказал, что нет. Но если Блэкуэллы хорошо заплатят, он и им построит новый хлев. Им новый хлев не нужен. Так сказал Бад. А мистер Макклендон ответил, что настали такие времена, когда нельзя быть ни в чем уверенным. Сейчас хлев не нужен, а завтра, возможно, понадобится. Может, даже к вечеру. Если целый день хозяина дома нет, то откуда знать, что там случилось?

Потом мистер Макклендон и рассказал, как к нему нагрянули контролеры, приняв его за Блэкуэлла. Бад начал ругаться на чем свет стоит и поклялся, что, если увидит кого из контролеров, он им покажет, как шутить шутки с Блэкуэллами. Раз так, сказал мистер Макклендон, вроде бы видел он одного из тех. Стоял голубчик у входа в отель. Бад и мистер Макклендон прошли через весь магазин и вышли с противоположной стороны на улицу. Бад открыл дверь в кафе и кивнул Вирджилу Уортману, чтобы он закруглялся, а затем они втроем направились к отелю. Макклендон показал им машину, припаркованную на другой стороне. За рулем сидел незнакомый человек. Он один из тех, кто приезжали к нему и сожгли его хлев, сказал мистер Макклендон.

Лоуэлл Холбрук рассказывал мистеру Бэйлору происшествие во всех подробностях, потому что он стоял возле парадного входа в отель и все видел.

Примерно за полчаса до случившегося в "Камберленд" вошли двое. Незнакомец, которого потом вроде как застрелили, и другой – недомерок в костюме явно с чужого плеча.

Лоуэлл его признал. Недомерок поднялся на второй этаж. Возможно, он шел к Фрэнку Лонгу. Второй подождал-подождал минут пятнадцать, а потом вышел на улицу и сел в машину. Там он и сидел, когда Бад Блэкуэлл и Вирджил Уортман перешли дорогу и направились к нему.

О чем они говорили, Лоуэлл не слышал. Бад Блэкуэлл подошел вплотную, он стоял между той машиной и еще одной, припаркованной рядом. Вирджил держался позади, стоял почти на проезжей части, а руки засунул в карманы. Ну, Бад Блэкуэлл вроде поговорил и повернулся уходить. Вирджил Уортман пошел впереди, а Бад за ним. Он дошел до середины улицы – в тот момент никаких машин на дороге не было, – и тут снова повернулся к той машине и что-то крикнул. Дверца распахнулась, и незнакомец начал вылезать, а правой рукой шарил у себя под курткой. Вот тогда-то – незнакомец всего лишь наполовину вылез из машины – Бад и выстрелил в него. Выстрелил три или четыре раза и побежал по улице.

Нет, он не видел, куда тот побежал... На дороге в это время показались машины, и на тротуар высыпали люди. Все толкались и спрашивали, что случилось. Некоторые показывали на ту машину. Тут из отеля вышел недомерок, прошел мимо него. Подошел к машине, нагнулся. Засунул голову в окошко, потом открыл дверцу, ощупал человека, в которого стрелял Бад, подвинул его, сел за руль, и они уехали.

Шериф Бэйлор зашел в отель и позвонил врачу. Нет, сказал врач, с огнестрельным ранением к нему никого не привозили, но, если привезут, он сразу же сообщит мистеру Бэйлору. Шериф Бэйлор велел Лоуэллу пока не болтать о случившемся. Потом мистер Бэйлор пошел домой. Усевшись у себя в гостиной в мягкое кресло с вышитыми салфеточками на подлокотниках, он выпил пару глотков виски Билла Мартина, ожидая, когда жена приготовит ему ужин.

Боже, как не хочется тащиться к Блэкуэллам!

А уж как не хочется объясняться с Фрэнком Лонгом!

Больше всего на свете ему хочется лечь спать.

Жена сказала, что у него вид – краше в гроб кладут. Если он не выспится, он просто свалится. И вообще он о ней не думает. Все пропойцы Марлетта ему дороже жены, детей и внуков. И пошло-поехало...

Миссис Бэйлор была женщина раздражительная, сварливая и слегка со странностями. Она думала, что понимает мужа, и частенько отводила на нем душу – пилила его, как он выражался.

Иногда они ссорились, да оно и понятно. Если уж говорить правду, а правда обычно выходит наружу в критические минуты, не заботы об его удобствах не хватает ему, а понимания.

Жена, конечно, любит его, но уж очень командует и не желает от этого отказываться. Теперь это кажется странным, но они полюбили друг друга с первого взгляда. В Марлетте они родились, выросли и познакомились, когда Эстер было пятнадцать лет, а ему девятнадцать. Она была дочерью аптекаря – юная и такая милая.

Нужда заставила его уехать, чтобы как-то выбиться в люди, но судьба не торопилась помочь ему. Много лет провел он вдали от Эстер, у него не было средств, чтобы жениться, а тем временем, сам того не сознавая, он стал по-иному смотреть на жизнь. Жил в городе Ричмонде, административном центре штата Вирджиния, многое увидел и узнал, а для Эстер все оставалось по-прежнему. Он познакомился с интересными людьми, смелее мечтал о будущем – все это словно вступило в заговор против нее и их любви, только он тогда не совсем понимал это.

Несколько раз в те годы он приезжал в родной город. Они уже были помолвлены. Эстер говорила, что не оставит родителей и никуда из Марлетта не уедет. Надо было тогда спохватиться и порвать с Эстер. Конечно, он причинил бы ей боль, но зато не пришлось бы всю жизнь провести в этом городишке. Великие цели, великие дела... О господи!

Слишком неопытен он был тогда, слишком связан был провинциальными условностями и предрассудками. Он считал, что помолвка, даже если она потом окажется неудачной, все-таки помолвка и это обязывает. Порядочный человек не откажется от своего слова – так, по крайней мере, считают блюстители нравственности. Уговор есть уговор! Во всяком случае, в браке, если ни в чем другом...

А потом родился Майк. Их первенец. Славный, милый малыш... Мальчику было три года, когда он вдруг тяжко заболел. Это была какая-то загадочная болезнь, и Майка не стало.

"Коротка и прискорбна наша жизнь, и нет человеку спасения, – читал в день похорон священник, приглашенный в дом по настоянию жены. – Ибо жизнь наша проходит, как тень, и нет нам возврата от смерти..."

Да! Всему приходит конец. Даже жизни и несправедливости.

Мистер Бэйлор задумчиво покачал головой, поднялся и пошел было в столовую, но потом снова опустился в кресло. Кажется, он уже просто не в силах уснуть здоровым, крепким сном – навалились, одолевают тревожные беспорядочные мысли. Он даже не столько физически устал, сколько душевно измотан и растерян.

Любое решение, если его принять в одиночку, слишком ответственно. Но с кем посоветоваться?

Шериф Бэйлор ощущал тупую ломоту в висках и странную подавленность.

Что предпринять, как поступить?

Пожалуй, в таких делах самое правильное ждать худшего и радоваться, если это худшее не свершилось.

В общем, мистер Бэйлор не поехал к Блэкуэллам и отказался от идеи разыскать Фрэнка Лонга.

Сегодня уже поздно, а завтра – воскресенье, день отдыха. Он примется за дела в понедельник.

Днем в воскресенье, 21 июня, к Биллу Мартину пожаловали соседи. Они прибыли почти одновременно. Две старые автомашины и два пикапа с величайшей осторожностью выбрались из лощины и одна за другой подкатили к его дому. Гончие так и крутились под колесами.

Главы семейств – все как один в комбинезонах, куртках, рубашках, застегнутых на все пуговицы, – вылезли из машин и сбились в кучку у крыльца. Никто не спешил войти. Впечатление было такое, будто никто не хочет выйти хоть на шаг вперед остальных.

Билл насчитал четырнадцать человек. Приехали только мужчины и подростки. Уортманы, Стамперы, их родня, Макклендон и еще кое-кто. С некоторыми у Билла было всего лишь шапочное знакомство. А Блэкуэллов нет. И на том спасибо! Билл пошел на кухню, взял из шкафчика пистолет. Эрон прислонил к плите свою двенадцатизарядку.

– За эту неделю у тебя тут народу перебывало больше, чем у твоего папаши за десять лет, – заметил он.

Билл вышел на крыльцо. Соседи закивали, а мистер Уортман сказал:

– Вот решили тебя проведать. На обратном пути из церкви...

– Теперь у нас Богу молятся только мужчины? – спросил Билл.

– Нет, – сказал мистер Уортман, – после службы женщины пошли домой, а мы сговорились поехать к тебе.

Билл молчал.

– Мы так поняли, ты по-прежнему гонишь бурбон, – начал мистер Уортман.

– Гоню помаленьку.

– Значит, тебя еще не пугнули.

– Пока нет.

– Ну а всем остальным – крышка. Всем, кроме Блэкуэллов. Но судя по всему, очередь за ними.

– Прискорбно слышать...

– А по тебе не видно, что ты скорбишь, – усмехнулся Вирджил Уортман. – Лично мне ты напоминаешь единоличника, которому плевать, что происходит с его соседями.

Билл оставил слова Вирджила без ответа и повернулся к мистеру Уортману:

– Скажи, что я могу для тебя сделать, чтобы вы снова встали на ноги? Буду рад помочь.

– Ты можешь помочь нам только одним, – сказал мистер Уортман. – И ты прекрасно знаешь, каким образом.

– Отдать за здорово живешь им мое виски?

– Да! Все сто пятьдесят бочонков. Только тогда они оставят нас в покое.

– Только и всего! – Билл манерно развел руками.

– Я не сказал "только и всего". Просто мы в безвыходном положении. Если наладим новые самогонные аппараты, они их снова разгромят.

– Ну так спрячьте их получше!

– Тебе хорошо говорить! – покачал головой мистер Уортман. – Будто, если ничего не найдут, то уберутся отсюда. Эти федеральные контролеры свое дело знают туго. Они не отступятся, пока не получат, чего хотят.

– Вы что же, думаете, они и на самом деле представители власти?

– Так они сказали.

– Я тоже могу сказать, мол, я представитель власти. И что?

Вирджил Уортман прищурился и спросил насмешливо:

– А кто они, по-твоему, такие? Если не представители власти, тогда кто?

– Бутлегеры, вот кто! – отрезал его Билл. – Гангстеры... Их наняли.

– А твой друг?

– За Фрэнка поручиться не могу. Не знаю, на кого он работает.

– Допустим, ты прав, – произнес мистер Уортман. – И что? Обратишься к властям за помощью, мол, грабят?

– А вы на моем месте что бы сделали? – спросил Билл. – Вообразите на минуту, что от ста пятидесяти бочонков зависит ваше будущее. Ведь виски можно весьма выгодно продать, а на вырученные деньги купить земли либо открыть собственное дело... Интересно, как бы вы поступили на моем месте?

– Первым делом я бы прикинул, как все отразится на моих соседях, – нарушил молчание Макклендон. – На соседях, которых лишили возможности выручить от продажи самогона кое-какие деньжата, и поэтому люди терпят нужду.

– Советовать легко, – заметил Билл. – Ну а ты, Уортман, что бы сделал ты?

– Билл, я бы отдал им все сто пятьдесят бочонков.

– А ты, Стампер?

– Я их видел, – ответил Арли Стампер. – И пожалуй, согласен с тобой. Они – бутлегеры...

– Значит, ты бы отдал им виски.

– Да, отдал бы.

– А я вот не собираюсь! – отрубил Билл. – Пусть попробуют отобрать его! Но сам я им виски не отдам. Вас я прекрасно понимаю. По-вашему, это я во всем виноват. И все же они от меня виски не получат. Будь я на вашем месте, я бы хорошенько подумал, продолжать гнать бурбон или нет, а потом делал бы, как решил. Но уж плакаться я бы ни к кому не ходил.

Соседи выслушали его молча. И потом не проронили ни звука. Арли Стампер повернулся и зашагал решительной походкой к своей машине. Его примеру последовали и остальные.

– Билл! – сказал напоследок мистер Уортман. – У тебя нет семьи. Вот в чем разница между нами.

Билл шагнул через порог и скрылся у себя в доме.

Из-за двери, затянутой сеткой, он наблюдал, как уезжают соседи. Послышался заливистый лай. Собаки, как водится, провожали гостей до самой дороги.

– Ты уж с ними больно круто! – заметил Эрон. Повисла напряженная тишина.

– А ты? Что бы ты сделал на моем месте? – спросил Билл после продолжительной паузы.

– Не знаю, – честно признался Эрон. – Но так разговаривать я бы не стал. Ведь они твои друзья.