Мендель Ландау был скромный варшавский пекарь. Если сопоставить с доктором Иоганном Клементом, то он находился на противоположном конце лестницы - как в общественном, так и в экономическом и интеллектуальном смысле. И вообще у них не было ничего общего, кроме того, что они оба были евреями.
      Будучи евреями, и тот и другой должны были, каждый по-своему, ответить на вопрос об их отношении к окружавшему их миру. Доктор Клемент до последней минуты верил в ассимиляцию. Мендель же Ландау, хотя он был человеком маленьким, но и он немало размышлял над этой проблемой. Однако он пришел к совершенно другим выводам.
      Не в пример Клементу, Мендель Ландау жил в среде, постоянно дававшей ему почувствовать, что он чужеродный элемент. В продолжение семисот лет евреи подвергались в Польше всевозможным гонениям - начиная с дурного обращения и кончая поголовным истреблением.
      Первоначально евреи пришли в Польшу, спасаясь от преследований крестоносцев. Они бежали в Польшу из Германии, Австрии, Богемии, спасаясь от меча "святого" очищения.
      Как и любой другой польский еврей, Мендель Ландау хорошо знал, что последовало за первоначальным бегством евреев в Польшу. Их обвиняли в ритуальных убийствах, в колдовстве, ненавидели как конкурентов.
      Непрерывная цепь страданий достигла высшей точки однажды на пасху, когда чернь высыпала на улицу, силой выволакивая евреев и их семьи из домов. Те, кто не соглашались принять крещение, были тут же на месте убиты.
      Евреи облагались особым налогом. Евреев принуждали носить желтую повязку, чтобы их легче было опознать. Бесчисленное множество законов и постановлений имели своей единственной целью угнетение и подавление евреев всюду и во всем. Их загнали в гетто, отделив высокой стеной от окружающего мира.
      Но в этих гетто произошло нечто странное. Вместо того, чтобы медленно отмереть, еврейские вероисповедание и культура пустили еще более глубокие корни, а сами евреи еще быстрее размножались. Насильственно изолированные от внешнего мира, евреи все теснее сплачивались вокруг Моисеева закона, образуя одно крепко спаянное целое. В стенах гетто они распоряжались всем сами, и они создали там систему чрезвычайно крепких семейных и общинных уз, сохранивших свою связующую силу даже после того, как были упразднены сами гетто.
      Для тех, кто правил Польшей, создание гетто было только частичным ответом на вопрос, как быть с евреями. Закон запрещал евреям владеть землей или принадлежать к средневековым ремесленным и купеческим гильдиям, где они могли бы соперничать с другими.
      Замкнутые в гетто, евреи служили козлами отпущения за каждое несчастье, обрушивавшееся на Польшу. Каждый раз озверевшая чернь, побуждаемая слепой ненавистью и суеверным страхом, врывалась в стены гетто, громила и убивала евреев, разрушала их дома и имущество, пока избиение жидов стало у поляков обыкновенным, если не почетным времяпрепровождением.
      Четыре столетия не прекращающихся погромов достигли своего кровавого апогея в 1648-ом году. Во время восстания казаков было вырезано полмиллиона евреев. Ярость убийц доходила до того, что младенцев часто бросали в ямы и забрасывали землей заживо.
      Средневековая тьма, уже рассеявшаяся в Европе, продолжала витать над еврейскими гетто в Польше. Страшная трагедия 1648-го года, а также века непрерывных гонений породили в стенах гетто ряд странных явлений.
      Во всей еврейской истории, всякий раз, когда наступали черные дни, и не оставалось уже ни малейшей, казалось. надежды, в народе появлялись десятки самозванцев, объявлявших себя мессиями. В жуткой тьме, наступившей после резни 1648-го года, появилась новая группа "мессий". Каждый из них заявлял, что он явился во исполнение пророчеств Исайи, и у каждого было немало приверженцев.
      Вместе с мессиями возникла также еврейская мистика: культ, призванный найти основанные на священном писании объяснения для вековых страданий. В своем отчаянном стремлении к спасению каббалисты сочиняли фаталистические интерпретации библии, основанные на тайных учениях, на нумерологии, а то просто на сокровенных чаяниях. Посредством запутанной системы, так называемой каббалы, они надеялись найти путь, по которому господь вывел бы их из одичалости и гибели.
      Одновременно с мессиями и поисками скрытых значений священного писания, в гетто возникла еще одна секта: хасиды. Это были люди, которые, пренебрегая правилами нормальной жизни, проводили все свое время за священным писанием и в молитвах, благодаря чему им удавалось уйти от горестной действительности в некий религиозный экстаз.
      Мессии - каббалисты - хасиды, - все явления, порожденные отчаянием.
      Менделю Ландау все это было известно. Он знал также, что были и более светлые периоды, когда гнет не так душил, и законы смягчались. История самой Польши была вся в крови. Поляки дрались за свободу в нескончаемом ряде войн, восстаний и переворотов. Польшу не раз расчленяли и, когда она не была оккупирована, ей грозила оккупация. В этих непрерывных войнах евреи брались за оружие тоже и дрались плечом к плечу с поляками, ставя польское дело выше своего собственного.
      Многое из того, что было известно Менделю Ландау, принадлежало теперь истории. Теперь стоял 1939-ый год, и Польша была республикой. Он и его семья больше не жили в гетто. В стране проживали более трех миллионов евреев, и они играли немалую роль в жизни страны.
      Однако гонения не прекратились и после образования республики. Они только приняли менее жестокие формы. По-прежнему с евреев взимали особый налог; по-прежнему их всячески душили экономически. Поляки все так же винили евреев, когда на страну обрушивались ливни, засухи и т. п.
      Гетто, правда, не стало, но для Менделя Ландау вся Польша, где бы он ни жил, была сплошным гетто. Польша, правда, была республикой, но, начиная с 1936-го года, Менделю Ландау опять пришлось быть свидетелем погромов и издевательств над евреями: в Бжеще, Ченстохове, Бжитике, Минске-мазовецком, и слышать улюлюканье хулиганов, набивших руку на еврейских погромах и на выдергивании еврейских бород.
      Итак, Мендель Ландау и Иоганн Клемент пришли к противоположным выводам. После семи веков проживания в Польше Мендель Ландау все еще считался пришельцем и он хорошо это знал.
      Мендель был простой и очень скромный человек. Лея, его жена, была самая заурядная женщина, преданная, работающая до изнеможения жена и мать.
      Мендель Ландау хотел оставить своим детям что-нибудь в наследство. У него не было фанатизма хасидов к молитве, он не верил также в мессию и в выкладки каббалы. Мендель Ландау только в очень слабой мере придерживался веры своих предков. Он отмечал еврейские праздники, как большинство христиан празднуют, скажем, пасху и рождество. Библия была для него не столько священной книгой, сколько историей его народа. Таким образом, он не смог дать своим детям сколько-нибудь твердого религиозного чувства.
      Зато Мендель Ландау дал своим детям идею. Она была призрачной, нереальной - всего лишь мечтой. Он вселил в своих детей мысль о том, что евреи должны когда-нибудь вернуться в Палестину и воссоздать там свое древнее государство. Только в собственном государстве они смогут добиться когда-нибудь равенства.
      Мендель Ландау был пекарем. Это был нелегкий труд. Весь его мир состоял из забот о семье, об обеспечении ее пищей, кровом, одеждой, образованием и родительской любовью. Даже в самых смелых своих мечтах он не верил, что его дети увидят когда-нибудь Палестину. Но он верил в идею.
      Мендель был не одинок среди польских евреев. Среди трех с половиной миллионов евреев, проживавших в Польше, несколько сот тысяч верили в те же идеалы, в которые верил Мендель Ландау, отсюда и бил неиссякаемый источник сионизма. Были религиозные сионисты, сионисты-социалисты, небольшие воинствующие группы и сионизм средних классов.
      Будучи членом профсоюза, Мендель и члены его семьи принадлежали к одной сионистско-социалистической группе, называвшей себя "Габоним" - "Строители". Вся общественная жизнь семейства Ландау проходила среди "Строителей". Время от времени приезжали представители из Палестины, велась просветительная работа, обсуждались книги и брошюры; они пели песни, устраивали пляски, словом - идея жила полнокровной жизнью.
      Организация "Габоним", как и другие сионистские организации, содержала сельскохозяйственные фермы, где юноши и девушки проходили обучение и привыкали к земледельческому труду. Они частенько отправляли такие молодежные группы в Палестину для обработки и освоения вновь купленных земель.
      Семейство Ландау насчитывало шесть душ. Кроме Менделя и Леи, был еще старший сын Мундек, стройный парень лет восемнадцати - тоже пекарь. Мундек был врожденный вожак и состоял группоргом в "Габоним".
      Были еще две девушки: Рут, 17 лет, ужасно робкая, какой была когда-то и сама Лея. Она была влюблена в Яна, который тоже был вожаком среди "Габоним".
      Реббеке было еще только 14 лет, и был еще маленький Дов, самый младший в семье. Это был светловолосый мальчуган лет десяти, с огромными глазами. Он был еще слишком мал, чтобы состоять в "Габоним". Он боготворил своего брата Мундека, который снисходительно позволял ему изредка приходить на собрания.
      1-го СЕНТЯБРЯ 1939-го ГОДА.
      Инсценировав ряд мнимых пограничных инцидентов, немцы напали на Польшу. Мендель Ландау и его старший сын Мундек были призваны в армию.
      Немецкий вермахт разбил Польшу вдребезги всего за каких-нибудь 26 дней. Мендель Ландау был убит в бою вместе с еще тридцатью тысячами еврейских солдат, надевших польскую военную форму.
      Семейство Ландау не могло позволить себе роскошь долго оплакивать своего погибшего отца, так как время наступило чрезвычайно опасное. Мундек вернулся после мужественной, но бесполезной защиты Варшавы, и занял место главы семьи.
      В тот самый день, когда немцы вошли в Варшаву, "Габоним" устроили собрание, чтобы обсудить, как быть дальше. Большинство польских евреев лелеяли иллюзорные надежды, что, дескать, ничего страшного с ними не случится, и придерживались позиции: "поживем, увидим". "Габоним" и остальные сионистские группы по всей Польше были не такими наивными. Они были уверены, что немецкая оккупация чревата для них со смертельной опасностью.
      "Габоним" и многие другие сионистские группы решили сплотиться воедино и действовать сообща. Некоторые группы предпочли бежать в Советский Союз, чьи войска тоже вступили в Польшу вслед за немецким нападением и отторгли восточную часть Польши. Другие группы ушли в подполье, а третьи стали работать над организацией нелегального бегства за границу.
      "Габоним" решили остаться в Варшаве и создать сопротивление в самом городе, установив связь с группами тех же "Строителей" всей Польши. Мундек был избран военным руководителем организации, хотя ему еще не было и девятнадцати. Ян, тайная любовь Руфи, был назначен помощником Мундека.
      Как только немцы организовали оккупационный режим и Ганс Франк был назначен губернатором, тут же был издан ряд декретов против евреев. Молитвы были запрещены, свобода передвижения - ограничена, налоги - неимоверно увеличены. Евреи были изгнаны с государственных, гражданских и выборных должностей. Евреям не разрешалось стоять в очереди за хлебом, запрещалось входить в общественные места. Еврейские дети были изгнаны из школ.
      Поговаривали даже о создании специального гетто. Одновременно с антиеврейскими декретами немцы развернули "просветительную" кампанию среди польского населения. Целью этой кампании было - укрепить в людях и без того распространенное среди них мнение, что именно евреи развязали войну.
      Немцы заявляли, что именно евреи ответственны за оккупацию страны Германией, преследующей, дескать, одну единственную цель, а именно: спасение Польши от "жидов и большевиков". Варшава и остальные города были наводнены плакатами, на которых изображалось, как бородатые жиды насилуют малолетних и творят свой пресловутый "жидовский" разврат. Выдергивание бород, осквернение синагог, публичные издевательства - все это всячески поощрялось.
      БЕРЛИН, ГЕРМАНИЯ.
      В Германии нацистские главари бились над "еврейским вопросом". Было разработано много проектов. Гейдрих, начальник Эс-Дэ, предлагал взимать выкуп за каждого еврея, а затем сослать их всех в массовом порядке. Шахт, финансовый гений гитлеровской Германии, предложил выкачать постепенно деньги у евреев. Много было предложено и обсуждено проектов. Вспомнили и старый план сослать всех евреев на остров Мадагаскар. Были и такие, что предпочли бы выслать евреев в Палестину, но британская блокада делала это невозможным.
      Оберштурмбанфюрер Эс-Эс Эйхман давно занимался вопросом "расселения" евреев. Он бегло говорил на иврите и был, поэтому наиболее подходящим человеком, чтобы провести в жизнь "окончательное решение" еврейского вопроса. Он разбил свой штаб на Курфюрстенштрассе 115/116 . Прежде всего, выяснилось, что еще до того как приступить к "окончательному решению", необходимо осуществить широкую программу переселения. Большинство нацистских главарей сходились на том, что Польша - наиболее подходящее место для этого. Во-первых, в Польше и без того проживает три с половиной миллионов евреев. Во-вторых, в Польше эти массовые ссылки не вызовут того возмущения, которое они вызвали бы в Западной Европе.
      Ганc Франк, немецкий генерал-губернатор, возражал против отправки евреев в Польшу. Он делал все, что было в его силах, чтобы истребить польских евреев; он расстреливал и вешал, сколько только мог. Но с Франком в Берлине не посчитались.
      Немцы организовали сначала охоту на евреев по всей Польше. Специальные отряды врывались в местечки и города и накрывали евреев по определенному сигналу. Их погружали в товарные вагоны, часто не разрешая им взять с собой вещей, и отправляли в города покрупнее.
      Некоторые евреи заблаговременно узнавали о намечавшихся облавах и либо бежали, либо пытались прятаться в христианских домах. Очень мало поляков шли на этот риск. Чаще всего они выжимали у евреев все до последней копейки, а затем выдавали их немцам, получая за это дополнительную награду.
      Когда кампания "переселений" была завершена, немцы издали декрет, обязывающий всех евреев носить повязку с шестиконечной звездой.
      Польша - не Дания. Поляки не стали протестовать против этого декрета, и евреи носили не только повязку, но Давидов Щит был пришит у них еще и на спине.
      ВАРШАВА, ЗИМА 1939-го ГОДА
      Для семейства Ландау наступили трудные дни. Смерть отца, разговоры о восстановлении гетто, беспрестанные "переселения" и нужда делали жизнь очень трудной.
      Однажды утром, в начале 1940-го года, у дверей их дома раздался стук. Это были польские синерубашечники, местные полицаи, сотрудничавшие с немцами. Они приказным лаем объявили Лее, что в ее распоряжении два часа, чтобы собрать свои вещи и перебраться в другой район Варшавы, предназначенный специально для евреев. Никакого возмещения за покидаемый дом. У Леи едва хватило времени, чтобы собрать самое ценное из того, что она скопила за 20 лет супружества. Всех евреев Варшавы, в том числе и семейство Ландау, загнали в специально выделенный для этого район в центре Варшавы, расположенный неподалеку от железной дороги.
      Мундек и Ян не стали мешкать. Они первыми заняли трехэтажное здание под жилье и штаб для ста с лишним "строителей". Пятеро членов семейства Ландау получили крохотную комнатку с матрацами на полу и парой стульев. Кухня и уборная были общие для десятка разместившихся по соседству семейств.
      Евреев загнали в тесный район, длиной всего в 12 кварталов: от улицы Иерозолимской и до кладбища и шириной в шесть кварталов. "Строители" обосновались в квартале щеточников на улице Лешно. Лее удалось спасти кое-какие драгоценности, которые могли пригодиться в дальнейшем, хотя срочной необходимости в них еще пока не было, так как Мундек продолжал работать в пекарне, а "Строители" клали свои продукты в общий котел.
      Варшаву наводнили евреи, пригнанные из провинции. Они прибывали нескончаемыми шеренгами, таща то, что им разрешили унести, на плечах, на тачках, детских колясках. Их выгружали эшелон за эшелоном вдоль железнодорожного пути, проходящего неподалеку от гетто. Вскоре во всем районе негде было повернуться. Семейство Яна поселилось вместе с семейством Ландау. Их было теперь девять человек в комнате. Ухаживание Яна за Руфью перестало быть секретом.
      Немцы заставили евреев создать свой собственный совет для управления делами района, но он стал вскоре орудием в руках немецких оккупационных властей. Некоторые евреи предпочли выслужиться перед немцами и пошли служить в специальную еврейскую полицию. Население района достигло вскоре полумиллиона.
      К концу 1940-го года, спустя год после захвата Польши, немцы стали мобилизовывать трудовые батальоны, в которые загнали много тысяч евреев. Вокруг еврейского района воздвигли трехметровую каменную стену, а сверху протянули колючую проволоку. Все пятнадцать выходов охранялись польскими синерубашечниками и литовскими полицаями. В Польше воскресло гетто! Сообщение между гетто и внешним миром прекратилось почти полностью. Мундек, работавший за стенами гетто, ходил сейчас безработным. Продовольствия, отпускаемого для всего гетто, едва хватало, чтобы прокормить кое-как половину людей. Только те, кто работали в каком-нибудь трудовом батальоне или на заводе за пределами гетто, и у кого был рабочий "пропуск", еще могли достать что-нибудь из продуктов.
      Создание гетто вызвало панику. Некоторые евреи начали продавать все, что у них было, чтобы доставать пищу, а были и такие, которые пытались бежать из гетто, чтобы потом спрятаться в каком-нибудь христианском семействе. Но все попытки бегства кончались либо гибелью, либо выдачей бежавших властям уже по ту сторону стен гетто. Жизнь в стенах гетто превращалась мало-помалу в беспощадную борьбу за голое существование.
      Мундек Ландау оказался талантливым руководителем. Благодаря своему положению среди "Строителей" он получил от юденрата разрешение на открытие пекарни в гетто. Таким образом, благодаря взаимной спайке его группе удалось выжить и кое-как прокормиться.
      Но не все в гетто было так мрачно. Прекрасный симфонический оркестр давал каждую неделю концерты, работали школы, создавались драмкружки, читались доклады, велись дискуссии. Издавалась даже своя газета, и особые денежные знаки имели всеобщее хождение в гетто. Проводились также тайные богослужения. Во всем этом "Строители" играли важную роль. Хотя маленькому Дову и хотелось принять более активное участие в работе "Строителей", но родные заставляли его учиться как можно больше, пока не поздно.
      МАРТ 1941-го ГОДА
      Спустя полтора года после нападения на Польшу Гитлер распорядился о проведении в жизнь "окончательного решения" еврейского вопроса. Приказ был устный. Месяца через полтора начальник эс-дэ Гейдрих доложил о приказе фюрера на секретном совещании главарей эс-эс, эс-дэ и прочих нацистских организаций, созванном в Ванзее (20.01.1942 прим. LDN-knigi).
      "Окончательное решение" было в сущности чистейшим геноцидом.
      Оберштурмбанфюреру эс-эс Эйхману, специалисту по еврейским делам, было поручено истребление евреев Европы.
      В течение нескольких месяцев специальные карательный отряды эсдэ "Эйнзацкомандос" были превращены в "Зондерэйнзацгруппен" и они наводнили Польшу, балтийские страны и оккупированные советские области, где они приступили к своей народоубийственной миссии. Специальные карательные отряды эти действовали сначала по заранее разработанному плану. Они сгоняли всех евреев в одно место и заставляли вырыть себе могилы. Затем их ставили на колени у краев могил и убивали выстрелом в затылок.
      Рекорд специальные карательные отряды поставили в Киеве, где в Бабьем Яру, неподалеку от города, в течение двух дней были согнаны и расстреляны на краю огромных рвов 33 тысячи евреев.
      Карательные отряды действовали так успешно потому, что местное население не оказывало никакого сопротивления. Больше того, оно в известной степени разделяло ненависть немцев к евреям. Побоище в Бабьем Яру происходило на глазах и под громкие крики одобрения украинской толпы.
      Вскоре, однако, выяснилось, что методов карательных групп недостаточно для доведения до конца программы геноцида. Расстрелы шли медленно и были неудобны. Кроме того, сами евреи упрямо не вымирали так быстро, как того хотелось немцам.
      Эйхман, Пауль Блобель, Гимлер, Штрейхер и десятки других немецко-фашистских главарей выработали грандиозный в своей чудовищности план. Для проведения этого плана в жизнь было необходимо тщательно отобрать особые места, расположенные у железной дороги и неподалеку от крупных населенных пунктов. Лучшие инженеры должны были построить при минимальных затратах лагеря уничтожения, чтобы истребление можно было проводить в массовом порядке.
      Для руководства новыми лагерями были отобраны лучшие кадры старых концентрационных лагерей, разбросанных по всей Германии.
      ЗИМА 1941-го ГОДА.
      В Варшавском гетто свирепствовала смерть. По сравнению с тем, что творилось в Варшавском гетто, бледнел даже Бабий Яр. Сотни и тысячи людей умирали от голода и холода. Дети, у которых давно уже не было сил плакать, умирали сотнями, и сотнями же умирали старики, у которых уже не было сил молиться. Каждое утро улицы были усеяны новыми трупами. Санитарные отряды обходили улицы с лопатами и набрасывали трупы на тачки. Малютки, подростки, женщины, мужчины умирали прямо на улицах, их трупы нагромождали один на другой и отвозили в крематорий, чтобы загрузить ими печи.
      Когда пекарню Мундека закрыли, Дову было уже одиннадцать лет. Он бросил школу и шатался по улицам в поисках пищи. Даже такие крепко спаянные группы, как, "Строители", и те находились в ужасном положении. Дов усвоил все приемы, необходимые для того, чтобы выжить в условиях гетто. Он передвигался, прислушивался и действовал с хитростью зверька. Дома часто нечего было есть. Когда никому из "Строителей" не удавалось достать что-нибудь, Лея обменивала на пищу какую-нибудь из своих драгоценностей.
      Это была долгая и жестокая зима. Однажды, когда у них целых пять дней нечего было есть. Лея наконец все-таки приготовила обед, но обручального кольца не стало на ее пальце. Потом положение несколько улучшилось, так как "Строители" где-то достали дохлую лошадь. Это была старая, костлявая кляча; кроме того, по еврейским законам запрещено есть конину, но какая же она была вкусная!
      Руфи уже было 19 лет. В эту зиму она вышла замуж за Яна. Она до того похудела, что от ее красоты не осталось и следа. Медовый месяц они провели с Яном в общей комнате вместе с остальными четырьмя членами семейства Ландау и тремя членами его семьи. И, тем не менее, молодые супруги ухитрялись как-то уединиться; весной Руфь уже была беременна.
      Одной из главных обязанностей Мундека в качестве руководителя организации "Строителей" была связь с внешним миром. Польских синерубашечников и литовцев всегда можно было подкупить деньгами, но Мундек считал, что деньги надо беречь для более важных дел. Он начал искать подземные выходы из гетто - через канализационные трубы. Было опасно выбираться в Варшаву, потому что банды польских хулиганов зорко охотились за евреями, чтобы шантажировать их или выдать немцам за награду.
      "Строители" потеряли пять человек, посланных с поручениями за пределы гетто. Последним хулиганы поймали, выдали гестапо и тут же повесили Яна, мужа Руфи.
      Маленький Дов усвоил множество хитростей в ежечасной борьбе за существование в гетто. Он пошел к Мундеку и вызвался быть его курьером по канализационным ходам. Мундек не хотел и слышать об этом, но Дов настаивал. У него были светлые волосы и голубые глаза, и он меньше всех походил на еврея. К тому же он еще мальчик и, следовательно, не вызовет подозрений.
      Мундек знал, что Дов смышленый мальчик и хитрый, но он никак не мог решиться поручить своему маленькому брату такое опасное дело. Потом, когда Мундек потерял своего шестого, а затем и седьмого курьера всего за несколько дней, он решил попытать счастья с Довом. Он подумал, все равно ведь их на каждом шагу подстерегает смерть. Лея понимала это тоже и не стала возражать.
      Дов оказался лучшим курьером гетто. Он выискал десятки разных подземных лазеек. Он чувствовал себя как дома в этих каналах, где текли густые, грязные и вонючие отбросы Варшавы. Каждый понедельник Дов совершал такую вылазку, пробираясь впотьмах и по грудь в воде. Выбравшись в Варшаву, он отправлялся на улицу Забровска 99, где жила женщина, которую звали Вандой. Пообедав, он возвращался в гетто теми же каналами, нагруженный пистолетами, боевыми зарядами, запчастями для радиостанций и новостями из других гетто и от партизан.
      В свободное время, то есть, когда он не был в походе, Дов любил сидеть в штабе, где Мундек и Реббека проводили почти все свое время. Реббека занималась подделкой пропусков и паспортов. Дов любил смотреть, как она это делает, и вскоре он и сам начал помогать ей. Очень скоро выяснилось, что у Дова исключительные способности. У него был острый глаз и твердая рука, и в возрасте двенадцати лет он был лучшим подделывателем бумаг среди "Строителей".
      ПОЗДНЕЙ ВЕСНОЙ 1942-го ГОДА.
      Немцы сделали важный шаг по пути "окончательного решения" еврейского вопроса, построив ряд лагерей массового уничтожения. Для евреев варшавской зоны была выделена и отгорожена от постороннего глаза территория в 33 акра в Треблинке. В двух главных корпусах были сооружены 13 газовых камер. Там находились и жилые дома для рабочих и немецкой охраны, и там же были огромные печи для сжигания трупов. Лагерь в Треблинке, один из первых таких лагерей, был только первенцем целого ряда других, более эффективных лагерей уничтожения, построенных впоследствии.
      ИЮЛЬ 1942-го ГОДА.
      Июль месяц принес с собой день глубокого траура для всех евреев. Евреи варшавского и других польских гетто отмечали этот день, возможно, еще более глубоким трауром, чем все остальные евреи. Был день девятого Ава, день ежегодного еврейского траура в память дважды разрушенного - вавилонцами и римлянами - иерусалимского храма. Ибо падение Иерусалима в войне с римлянами около двух тысяч лет тому назад ознаменовало собой конец государственного существования евреев. С тех пор евреи жили, рассеянные по всему миру. С того времени они жили в так называемой диаспоре.
      9-ый день месяца Ав совпал в 1942-ом году с важнейшим этапом "окончательного решения" еврейского вопроса.
      В то самое время, когда евреи оплакивали свои былые и новые несчастия, немецкие отряды ворвались в гетто и остановились перед зданием юденрата. Могло показаться, что немцы затевают новую облаву для пополнения трудовых батальонов. Но на этот раз в воздухе носилось что-то гораздо худшее. Началось с того, что немцы стали сгонять только стариков и детей. В гетто возникла паника. Когда немцы согнали в одно место стариков, они устроили настоящую охоту на детей, прямо вырывая их из рук матерей.
      Всех согнали на Умшлагплац, а оттуда погнали по улице Ставки к железной дороге, где уже стоял длинный ряд товарных вагонов. Собралась ошеломленная и испуганная толпа. Матерей, в отчаянии бросавшихся к своим детям, удерживали силой, а некоторых тут же и пристрелили.
      Дети смеялись и пели. Немецкая охрана обещала им прогулку за город. Вот это да! Многие из них уже забыли, когда были за пределами гетто.
      Поезд медленно тронулся по направлению к Треблинке. Началось "окончательное решение". Это произошло в день девятого Ава 1942-го года.
      Две недели спустя Дов Ландау вернулся от Ванды с улицы Забровска 99 с ужасным донесением. В донесении говорилось, что все те, кого забрали в день 9-го Ава, а затем в ходе еще пяти таких облав, были умерщвлены в газовых камерах какого-то нового лагеря, Треблинки. Из других польских гетто поступали сведения о существовании других таких лагерей; Бельзец и Хелмно в районе Кракова, Майданек в районе Люблина, который не то уже действует, не то вот-вот будет введен в действие. По всему видно, говорилось в донесении, что строят еще десяток таких лагерей.
      Массовые убийства в газовых камерах? Это было просто непостижимо! Мундек в качестве руководителя "Габоним" встретился с руководителями других сионистских групп в гетто, и они выпустили совместное воззвание "Ко всем!" немедленно организовать восстание и прорвать стену.
      Воззвание имело скорее моральное значение, чем практическое. У евреев не было оружия. Кроме того, каждый, у кого было на руках рабочее удостоверение, считал себя застрахованным от всего.
      Однако главная причина, делавшая восстание невозможным, заключалась в том, что никто за стенами гетто не стал бы его поддерживать. Во Франции вишистское правительство категорически отклонило требования немцев о выдаче французских евреев. В Голландии все население было полно решимости спрятать евреев у себя дома. В Дании король не только не обращал внимания на немецкие декреты, но датчане еще эвакуировали всех евреев в Швецию.
      Поляки же, если они и не поддерживали прямо истребления своих евреев, но и не возражали. Во всяком случае, открыто не протестовали. Только очень небольшая часть поляков была готова скрывать у себя евреев.
      В стенах гетто каждая еврейская организация придерживалась своей идеологии. Религиозные препирались с социалистами, консервативные с левыми. Евреи любят препираться. В условиях гетто споры и дискуссии всегда играли большую роль. Но сейчас им грозила смертельная опасность. "Строители" Мундека объединили все враждовавшие группы и создали единое руководство. Эта объединенная организация носила название ЦОБ, и ее ближайшей задачей было сплочение воедино остатков евреев в гетто.
      Дов делал теперь одну вылазку за другой к Ванде на улицу Забровска 99. В каждый такой поход он доставлял польскому подполью просьбы от ЦОБ об оружии и помощи. Большинство этих просьб так и осталось без ответа, а те ответы, которые поступили, были просто отписками.
      В продолжение этого ужасного лета, когда немцы отправляли в Треблинку один транспорт евреев за другим, ЦОБ делал отчаянные попытки приостановить это поголовное уничтожение.
      Однажды, в начале сентября, Дов чуть не попался. Выходя от Ванды, он привлек внимание четырех хулиганов. Он пытался убежать, но те загнали его в переулок, из которого не было выхода, и потребовали у него документов, которые бы удостоверили, что он не еврей. Мальчик стоял спиной к стене, и его мучители напирали на него со всех сторон, намереваясь спустить ему штаны, чтобы удостовериться самым недвусмысленным образом - еврей он или не еврей. Дов выхватил пистолет, который он должен был доставить в гетто, и наповал убил одного из хулиганов. Остальные убежали. Сам Дов что было мочи побежал прочь и вскоре был уже в канале.