Старый, верный Вяйнямёйнен

Не принес три нужных слова,

В Туонеле их не добыл он

И в жилищах Маны мрачных.

Он своим умом раскинул,

Рассуждает сам с собою:

Где б найти три эти слова,

Где б добыть те заклинанья?

Шел пастух ему навстречу,

Говорит слова такие:

"Слов найти ты можешь сотню,

Песен тысячу узнаешь:

Випунен тебе их скажет,

Их найдешь в его утробе.

К Випунену есть дорога,

К тем местам идет тропинка.

Не из лучших та дорога,

Не совсем она из худших:

Часть пути пройти ты должен

По концам иголок женских;

А другую часть пройдешь ты

По концам мечей железных;

Третью часть пройти придется

По секирам заострённым".

Старый, верный Вяйнямёйнен

Поразмыслил о дороге,

К кузнецу пошел, к горнилу,

Говорит слова такие:

"0, кователь Ильмаринен,

Выкуй обувь мне из стали,

Сапоги сбей из железа

Да железную рубашку;

Сделай мне рычаг железный,

Из хорошей стали ворот,

Ты его из стали сделай,

Обтяни вокруг железом.

Я хочу достать три слова

И добыть себе заклятий:

Випунен их мне откроет,

Их в его найду утробе".

Тут кователь Ильмаринен

Говорит слова такие:

"Випунен давно уж умер,

Антеро давно скончался,

Уж силков давно не ставит

И сетей не расставляет.

У него ты не узнаешь,

Не найдешь ни полсловечка".

Старый, верный Вяйнямёйнен

Все ж уходит, как задумал.

В первый день проходит быстро

По концам иголок женских,

На другой с трудом проходит

По концам мечей героев

И идет, качаясь, в третий

По секирам заостренным.

Випунен, старик могучий,

Заклинатель-песнопевец,

Лежа врос в сырую землю

И с заклятьями, и с пеньем;

На плечах росла осина,

На висках росла береза,

С бороды свисали ивы,

И ольха на подбородке,

Изо лба тянулись ели,

Меж зубов качались сосны.

Вот подходит Вяйнямёйнен,

Меч железный обнажает.

Из ножон, из кожи тащит,

С пояса его снимает;

На плечах осину рубит,

На висках березу валит,

Ольхи валит с подбородка,

В бороде он рубит ивы,

Он со лба сбивает ели

И с зубов срубает сосны.

Кол железный он втыкает,

Випунену в рот огромный,

В отвратительные десны,

Чрез скрежещущую челюсть.

Говорит слова такие:

Встань, служитель человека,

Под землей лежащий праздно,

В сон глубокий погруженный!"

Випунен, певец заклятий,

Оставляет сон глубокий;

Он удар жестокий чует,

Ощущает он страданье:

Кол железный прикусил он,

Сверху мягкое железо;

Но прогрызть не может стали,

Прокусить нутро железа.

Старый, верный Вяйнямёйнен

На губе его споткнулся,

Поскользнулся незаметно

И скользит ногою левой

Випунену в рот огромный,

Между скул его костлявых.

Випунен, певец заклятий,

Открывает рот пошире,

Угол рта он расширяет,

Проглотил с мечом героя,

Пропускает через горло

Вяйнямёйнена седого.

Випунен, певец заклятий,

Говорит слова такие:

"Ел я многое на свете -

Я глотал козу с овцою

И нетельную корову,

Кабана глотал, бывало,

Но такого я ни разу

Не отведывал кусочка!"

Молвит старый Вяйнямейнен,

Говорит слова такие:

"Вижу я, пришло мне горе,

Разразилося несчастье

Надо мною в склепе Калмы,

В загородке злого Хийси".

Он подумал и размыслил:

Как тут быть и что же делать?

У него был нож па чреслах,

Из березы рукоятка:

Из нее челнок он сделал,

Лодку выстроил искусно

И поплыл на этой лодке,

По кишкам гребя повсюду,

Он гребет по всем проходам

И с трудом по закоулкам.

Випунен, певец заклятий,

Не был этим растревожен,

И тотчас же Вяйнямёйнен

Приготовился к кованью,

Начал он ковать железо:

Обратил рубашку в кузню,

Рукава мехами сделал,

Шубу сделал поддувалом,

Из штанов устроил трубы,

Из чулок отверстье печи,

Стал ковать он на колене,

Молотком рука служила.

Он ковал с ужасным шумом,

Колотил с ужасным стуком;

Напролет ковал он ночи,

Днем ковал, не прекращая,

Там, в желудке великана,

В животе у чародея.

Випунен, певец заклятий,

Говорит слова такие:

"Из каких мужей ты будешь,

Из числа каких героев?

Проглотил я сто героев,

Я до тысячи пожрал их,

Но не ел тебе подобных:

Мне до рта доходит уголь,

К языку мне жар подходит

Раскаленного железа!

Выходи оттуда, изверг,

Убегай скорей, мучитель,

Иль я к матери отправлюсь,

Все скажу твоей старухе!

Если матери скажу я,

Все открою ей, старухе,

Будет мать твоя печальна,

Тяжело старухе будет,

Что затеял сын дурное,

Очень плохо поступает.

Не могу никак понять я,

Не могу никак постигнуть:

Как ты в чреве оказался,

Как попал туда ты, изверг,

Чтоб кусать меня и мучить,

Пожирать и рвать ужасно.

Или ты — болезнь от бога,

Хворость, посланная вышним.

Или мне тебя наслали,

Причинили вред другие,

Иль пришел сюда за плату,

Поместился здесь за деньги?

Если ты — болезнь от бога,

Хворость, посланная вышним,

То себя творцу я вверю,

Воле вышнего отдамся;

Славных бог не оставляет,

Никогда не губит храбрых.

Если ж мне тебя наслали,

Причинили вред другие,

То найду твое начало,

Отыщу происхожденье.

Появилось наважденье

И несчастье от заклятий

Силой круга чародеев,

И певцов весьма искусных,

На седалище злых духов,

На полянах для гаданья,

На равнинах бога смерти,

Изнутри земли явилось.

Из жилищ мужей умерших,

Из домов людей погибших,.

Из распухшей вышло почвы,

Из земли, повсюду взрытой,

Из кремней, крутимых ветром,

Из песков, обильных шумом,

Из долин, идущих книзу,

Из болот, лишенных мох а,

Из волны, шумящей вечно,

На оград дубравы Хийси,

Из шести расщелин темных,

Из пяти ущелий горных,

С гор покатых, медью полных,

И с вершин, рудой богатых.

С многошумной серой ели

И с сосны, шумящей сильно,

Из дуплистых старых сосен,

Из гнилого леса елей,

Из дрянной норы лисицы,

Из лесных полян оленей,

Из скалистых нор медведей,

Из пещеры косолапых,

Похъёлы краев туманных,

Из большой страны лапландской,

Из дубрав, где нет побегов,

От равнин, не знавших плуга,

Да с больших полей сраженья,

Где мужи, сражаясь, бьются,

От травы, помятой сильно,

И от крови, что дымится,

С дальнего хребта морского,

С распростершейся равнины,

Из покрытой илом глуби,

Глуби тысячесаженной,

Из шипящего потока,

Из огнем кипящей бездны,

Из больших порогов Рутья,

Из стремнины водопада,

С половины задней неба,

С облаков далеких, тонких,

Со стези ветров весенних,

С места их отдохновенья.

Ты скажи, оттуда ль вышел,

Ты оттуда ли пробрался

В это сердце, что невинно,

В это чрево, что безгрешно,

Чтоб кусать и рвать нутро мне,

Пожирать, кромсать ужасно?

Выходи, собака Хийси,

Вылезай, собака Маны,

Выйди, чудище, из чрева,

Из моей печенки, изверг!

Ты не рви мою грудину,

Не тревожь мне селезенку,

Не тряси ты мой желудок,

Не повертывай ты легких,

Не просверливай пупок мой

И моих висков не трогай,

Ты не мучь хребта спинного,

Не раскалывай мне бедер!

Если я не муж, как должно,

Мужа я пошлю получше,

Чтоб прогнать беду оттуда,

Чтобы чудище извергнуть.

Жен земли я снизу кликну,

Позову полей хозяев,

Из земли мужей с мечами,

Из песков верхом героев -

Всех на помощь мне я кликну,

На подмогу мне, на пользу,

При моих страданьях тяжких,

При ужаснейших мученьях.

Если ж то тебе не страшно,

Если выйти не захочешь,

Призову я лес с мужами,

Можжевельник со слугами

И с народом лес еловый,

Озеро с детьми своими,

Сто героев, всех с мечами,

Тысячу мужей железных,

Чтобы дьявола извергнуть,

Раздавить болезнь лихую!

Если ж то тебе не страшно,

Если выйти не захочешь,

Ты, о мать воды, явися

Из волны в повязке синей,

Из потока в мягком платье,

В чистоте из тины выйди,

Мужу слабому защитой,

Мне, герою, исцеленьем,

Чтоб невинный пожран не был,

Чтоб живой не взят был смертью!

Если ж то тебе не страшно,

Если выйти не захочешь,

Дочь прекрасная творенья,

Ты, краса, златая дева,

Ты, древнейшая из женщин,

Ты, что мать была всех раньше,

Посмотри на эти боли,

Отврати мое несчастье,

Удали страданья эти

И мучителя извергни.

Если ж то тебе не страшно,

Если выйти не захочешь,

Укко, ты, что в высях неба,

Что сидишь средь туч гремящих,

Ты сойди, тебя прошу я,

Поспеши, я призываю,

Изгони мученье это,

Удали ты наважденье

Огненным мечом разящим

И клинком, дающим искры!

Вылезай отсюда, изверг,

Убегай скорей, мучитель!

Не твое жилище это,

Коль тебе нужна обитель,

Ты ищи другого места,

Обиталища подальше,

Близ хозяйского жилища,

У дверей твоей хозяйки!

Но когда туда дойдешь ты,

До конца пройдешь дорогу,

К отцу-матери поближе

И к родительскому стаду,

Дай им знак, что ты на месте,

Укажи им, что ты прибыл,

Застучи, как треск громовый,

Заблести, как блещет пламя!

На дворе ударь по двери,

Опусти с окошка доску,

Проскользни во внутрь жилища,

Мчи грозой в покои дома!

Ты за щиколотку крепко,

Ты за икры ухвати их -

Лишь покажется хозяин,

Лишь в дверях хозяйка станет,

У него глаза ты вырви,

У нее разбей ты череп,

Изогни им пальцы в крючья,

Головы согни обоим!

Если ж этого все мало,

Петухом лети наружу

И на двор лети цыпленком.

На навоз садись ты грудью!

Лошадей гони от ясель,

Скот рогатый от корыта,

Чтоб в навоз ушли рогами

И хвостом в земле увязли.

Вырви им глаза из впадин,

Шеи всем перешиби ты!

Если ж ты — болезнь от ветра.

Им навеяна, надута

Вместе с воздухом весенним,

Послана сюда морозом,

То иди дорогой ветра,

По пути ветров весенних,

Не садяся на деревья,

На ольхе не отдыхая,

Прямо на гору из меди,

К ней на верх, покрытый медью;

Чтоб качал тебя там ветер.

Обвевал тебя там воздух!

Если ж ты спустился с неба,

С облаков далеких, тонких,

Ты взойди опять на небо,

Поднимись опять на воздух

В облака, где много капель,

На мерцающие звезды,

Чтоб, как пламя, запылал ты,

Как огонь, чтоб загорелся

На большой дороге солнца,

На дворе луны округлом!

Если ж ты пришел с потоков,

Пригнан ты сюда водою,

Ты к воде и возвращайся,

Уходи опять в потоки,

К краю крепости укромной,

К водяной горы вершине,

Чтоб тебя качали волны

И потоки колыхали!

Если ж ты с поляны Калмы,

Из жилищ людей умерших,

Возвратись в места родные,

Опустись в обитель Калмы,

Вниз, в распухший дерн могильный

И в ископанную землю,

Где народы погрузились,

Где лежат большие толпы!

Если ж ты, глупец; явился

Из лесов дремучих Хийси,

Из углов еловой чащи,

Из жилищ сосновой рощи,

Прогоню тебя, чтоб жил ты

Средь лесов дремучих Хийси,

Средь жилищ сосновой рощи,

Средь углов еловой чащи,

До тех пор там оставайся,

Не сгниет покуда пол там,

Не покроет плесень стены,

Не падет на землю крыша.

Прогоню тебя, дрянного,

Вышлю чудище отсюда

В норы старого медведя,

В дом медведицы-старухи,

На болотистые долы,

На безгласные болота

И на зыбкие трясины,

На бурливые потоки,

На безрыбные озера,

В воду, где не плещет окунь.

Не найдешь и там ты места-

Прогоню тебя подальше,

В Похъёлу, страну тумана,

В область дальнюю лапландцев,

На поляны без побегов,

На невспаханную землю,

Где ни солнца, ни луны нет,

Нет совсем дневного света.

Там прожить тебе удобно,

Там летать тебе приятно:

Там висят на ветках лоси,

Благородные олени,

Чтобы голод муж насытил,

Утолил свое желанье.

Я гоню дрянного дальше,

Заклинаю, прогоняю

К тем порогам, что на Рутье,

На ревущую пучину,

Где потоки рвут деревья,

Ели с корнями срывают,

Со стволом большие сосны,

С головой зеленой ели.

Там поплавай, злой язычник,

В белой пене водопада,

Покрутись в волнах широких,

Поживи в потоках узких!

Если ж там не будет места,

Прогоню тебя оттуда

В реку Туонелы туманной,

В вечные потоки Маны,

Чтоб оттуда ты не вышел

Никогда в теченье жизни,

Коль не дам тебе свободы,

Коль тебя не отпущу я

За девять баранов жирных,

Все ягнят одной овечки,

За девять быков сильнейших,

Все телят одной коровы,

За девять коней прекрасных,

Жеребят одной кобылы.

Лошадей себе попросишь,

Для пути коней захочешь -

Лошадей в дорогу дам я,

Для пути коней доставлю:

Чудный конь живет у Хийси,

На горе он, красногривый,

Изрыгает пастью пламя,

У ноздрей концы пылают,

Все копыта — из железа,

Ноги сделаны из стали:

Может на горы он прыгать,

Может двигаться в долине,

Если сам седок искусен,

Если всадник полон силы.

Коль и этим недоволен,

Ты возьми у Хийси лыжи,

Из ольхи сапожки Лемпо,

Также палку злого мужа,

Чтоб попал в равнины Хийси,

Чтоб попал ты в рощу Лемпо,

Исчертил поляны Хийси,

Обошел всю землю Лемпо.

Встретишь там, в пути, каменья,

Расколи их на две части;

По пути ты встретишь ветки

Разломай их на кусочки;

По пути героя встретишь

Оттолкни его в сторонку.

Ну же, трогайся ты, лишний,

Убегай, дрянной, отсюда,

Прежде чем здесь день начнется,

Прежде чем заря займется,

Прежде чем взойдет здесь солнце,

Прежде чем петух здесь крикнет!

Уходить дрянному время,

Убегать пора дрянному,

Уходить при лунном свете,

Удаляться при сиянье.

Если ж, злой, не убежишь ты,

Не уйдешь, собака, скоро,

То возьму орлиный коготь,

Коготь жаждущего крови;

И возьму клещи для мяса,

Те зубцы, что носит ястреб,

Чтоб сдавить дрянного ими,

Чтобы с извергом покончить,

Голова чтоб не шумела

И душа не волновалась.

Ведь бежал же страшный Лемпо,

Милый матушкин сыночек,

Оттого, что бог помог мне,

Даровал творец мне помощь.

Ты, что матери не знаешь,

Тварь дрянная, убежишь ли,

Без хозяина собака,

Пес, что матери не знает,

Прежде чем упустишь время,

Чем окончит путь свой месяц?"

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

"Хорошо мне здесь живется,

Мне приятно здесь остаться.

Вместо хлеба ем я печень,

Жир мне служит для обеда,

Славно легкие варятся,

Сало — пища недурная.

Эту кузницу поглубже

Посажу я в мясо сердца,

Молотком сильнее буду.

Колотить в местах опасных,

Чтобы ты в теченье жизни

От меня свободен не был,

Если слов я не услышу.

Не узнаю заклинаний,

Если тысячу заклятий

Не запомню здесь хороших.

Не должны слова скрываться,

Не должны таиться притчи.

Не должны зарыться в землю

И по смерти чародеев".

Випунен, певец заклятий,

Этот старец, полный силы,

На уста выносит песни,

Силой грудь переполняет,

Отпер ящик песнопений -

Отворил ларец заклятий,

Чтобы спеть получше песни,

Наилучших песен выбрать:

О вещей начале первом,

О вещей происхожденье.

Не поют теперь их дети,

Не поют их и герои -

Времена пришли плохие

Недород, и хлеба мало.

Пел вещей происхожденье,

По порядку все заклятья,

Как по божьему веленью,

Всемогущему приказу,

Сам собой распался воздух,

Из него вода явилась,

Из воды земля возникла,

Из земли пошли растенья.

Он пропел, как создан месяц,

Зажжено на небе солнце,

Как столбы ветров воздвиглись,

Как возникли в небе звезды.

Випунен, певец заклятий,

Много пел с большим уменьем!

Не слыхали, не видали

Никогда в теченье жизни

Никого, кто пел бы лучше,

Кто б сильнее знал заклятья.

Так уста слова и гонят,

Так язык и гонит речи,

Как рысистый жеребенок,

Как скакун, бегущий быстро.

День за днем поет он песни,

Он поет подряд все ночи;

И внимает пенью солнце,

Прекращает бег свой месяц,

Неподвижны в море волны,

Стали все валы в заливе,

Не текут потоки больше,

Замер бурный омут Рутьи,

Стихло Вуоксы волненье,

Иордан остановился.

Старый, верный Вяйнямёйнен,

Как напевы эти понял,

Как наслушался их вдосталь,

Как набрал хороших притчей

Порешил скорее выйти

У чудовища из чрева,

Изо рта у великана,

Из груди у чародея.

Молвил старый Вяйнямёйнен:

0 ты, Випунен! Открой-ка,

Отвори свой рот пошире,

Уст твоих углы побольше,

Чтоб из чрева мог я выйти

И на родину вернуться!"

Випунен, певец заклятий,

Говорит слова такие:

"Пожирал я в жизни много,

Проглотил я много тысяч;

Никогда не ел такого,

Как ты, старый Вяйнямёйнен!

Ты, хитер, сюда забрался

Все же лучше, коль уйдешь ты".

Славный Випунен зевает,

Быстро челюсти раздвинул,

Открывает рот пошире

И углы у рта побольше.

Старый, верный Вяйнямёйнен

У него из чрева вышел,

Из утробы великана,

Из нутра у чародея;

Изо рта скользит поспешно,

Выскользает на поляны,

Словно белка золотая,

Златошерстая куница.

Он пошел дорогой дальше,

К кузнецу пришел, к горнилу.

И промолвил Ильмаринен:

"Что ж, узнал ли ты три слова,

Получил ли изреченья,

Чтоб края построить лодки,

Чтоб связать корму покрепче,

Чтоб борты сплотить сильнее?"

Старый, верный Вяйнямёйнен

Так в ответ ему промолвил:

"Ста словам я научился,

Тысячу узнал заклятий,

Вынес скрытые заклятья

И слова из тайной глуби".

К челноку уходит старец,

К месту, где работал мудро;

Скоро лодочку окончил,

По краям связал каемки;

Он корму связал покрепче

И борты сплотил сильнее:

Был готов челнок без стройки,

Лодка выросла без щепок.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Пораздумал и размыслил:

Привести пойти девицу,

Деву с славною косою,

Взять из Похъёлы суровой,

Из туманной Сариолы,

Дочку Похъёлы, красотку,

Там, на севере, невесту.

Красной краской красит лодку,

Синюю приделал крышку,

Нос он золотом украсил,

Серебром его отделал,

И потом, прекрасным утром,

Рано, только день начался,

Оттолкнул он лодку в воду,

На теченье челн дощатый,

От катков, коры лишенных,

От еловых бревен круглых.

Мачты крепкие поставил,

Паруса на мачту поднял,

Натянул он парус красный,

Прикрепил и парус синий;

Сам в ладью тогда он сходит,

В этот новенький кораблик,

Чтобы править им по морю,

Бороздить по голубому.

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"Ты сойди, всевышний, в лодку,

На корабль ты, милосердный,

В помощь слабому герою,

Мужу малому в подмогу

На пространстве вод широких,

По открытому теченью!

Ты качай челнок мой, ветер,

Ты гони, волна, кораблик,

Чтоб не брать мне в руки весел

И не трогать ими воду.

На хребте широком моря,

По открытому теченью!"

Дева Анникки, красотка,

Дочка сумерек и ночи,

Прежде солнышка проснулась,

Рано утром пробудилась

И белье уже колотит,

Платья чисто полоскает

На конце моста, на красном,

На широком переходе,

На мысочке, скрытом мглою,

Там, на мглистом островочке.

Вот вокруг взглянула дева,

В даль, в простор она взглянула,

Посмотрела кверху в небо,

А потом взглянула в море:

В высоте блестело солнце,

А внизу сверкали волны.

Взоры бросила на море,

Повернулась прямо к солнцу:

В Суомеле, при устье речки,

При владенье речки Вяйнё,

Что-то на море чернеет,

Что-то синее на волнах.

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"Что там черное на море,

Что там синее на волнах?

То, быть может, стадо уток

Иль гусей крикливых стадо?

Так лети себе скорее

Вверх, в небесные просторы!

Или ты — утес лососий,

Иль, быть может, рыбья стая?

Так спустись и плавай глубже,

Уходи ты в глубь потоков!

Или ты — подводный камень,

Или просто ветка в море?

Пусть тебя укроют волны,

Пусть вода тебя покроет!"

Но челнок плывет все дальше,

Едет парусный кораблик

Мимо мглистого мысочка,

Мимо острова в тумане.

Дева Анникки, красотка,

Уж кораблик увидала,

Видит близко челн дощатый,

Говорит слова такие:

"Ты не братнин ли кораблик,

Не челнок ли ты отцовский?

Поезжай в родную землю,

Поверни в страну родную,

К этой пристани стань носом,

А кормой к каткам чужбины.

Если ж ты челнок с чужбины,

То плыви отсюда дальше,

Носом стань к каткам чужбины,

К этой пристани кормою!"

То не с родины челнок был,

Но и не совсем с чужбины:

Подплывал то Вяйнямёйнен,

То челнок певца подъехал.

Очень близко подъезжает,

В разговор вступает старец,

Слово молвит, вслед — другое,

Чтоб сказать получше третье.

Дева Анникки, красотка,

Дочка сумерек и ночи,

Обратившись к лодке, молвит:

"Ты куда же, Вяйнямёйнен,

Ты куда, друг моря, едешь,

Красота страны, стремишься?"

Отвечает Вяйнямёйнен,

Молвит с лодки старец деве:

"Я ловить лососей еду,

Где икру лососи мечут,

В черных Туонелы потоках,

В глубине меж камышами".

Дева Анникки, красотка,

Говорит слова такие:

"Хоть не лгал бы ты так явно!

Разве рыба ныне мечет?

Выезжал отец мой прежде,

Часто ездил седовласый,

Чтоб ловить в потоках семгу,

Привозить домой пеструшек;

И лежали сети в лодке,

Невода в челне бывали,

У сетей веревок много,

По бокам шесты и сети;

На скамьях багры лежали,

У руля большие палки.

Ты куда же, Вяйнямёйнен,

Держишь путь, Сувантолайнен?"

Молвит старый Вяйнямёйнен:

"Я гусей ловить поехал

Там, где пестрые играют,

Птиц ловить хочу слюнявых

На Саксонском том проливе,

По открытому теченью".

Дева Анникки, красотка,

Говорит слова такие:

"Знаю тех, кто правду молвит,

И лгуна всегда открою:

Выезжал отец мой прежде,

Часто ездил седовласый,

Чтоб гусей ловить в проливе,

Убивать там красноклювых;

Лук его бывал прилажен,

Он натягивал тетивку;

На цепи собаки были

И привязаны у лука;

Псы по берегу бежали,

Брехуны по острым камням.

Молви правду, Вяйнямёйнен,

Ты куда свой путь направил?"

Молвит старый Вяйнямёйнен:

"Ну а если я поехал

К шуму страшному сраженья,

Где мужи друг с другом бьются,

Где потоком кровь струится,

До колена достигает?"

Молвит Анникки девица

В оловянных украшеньях:

"Знаю, как идут на битву.

Уходил отец мой раньше

В тот великий шум сраженья,

Где мужи друг с другом бьются.

Сто мужей садились к веслам,

С ними тысячи стояли,

По краям висели луки,

По скамьям мечи висели.

Ты скажи-ка лучше правду,

Ты скажи, не прилыгая:

Ты куда, о Вяйнямёйнен,

Держишь путь, Сувантолайнен?"

Молвит старый Вяйнямёйнен,

Говорит слова такие:

"Ты сойди на лодку, дева,

Ты войди в челнок, девица,

Вот тогда скажу я правду

И скажу, не прилыгая".

Отвечает тут девица

В оловянных украшеньях:

"Ветер пусть сойдет на лодку,

В твой челнок пусть сядет буря!

Поверну твою я лодку,

Твой челнок я опрокину,

Если правды не услышу,

Для чего ты в лодке едешь,

Не услышу правды ясно

И ты ложь свою не кончишь".

Молвит старый Вяйнямёйнен,

Говорит слова такие:

"Ну, скажу я правду ясно.

Я солгал тебе немножко:

Я иду, чтоб взять девицу,

Получить младую деву -

Взять из Похъёлы суровой,

Из туманной Сариолы,

Из жилища людоедов,

Где героев топят в море".

Дева Анникки, красотка,

Дочка сумерек и ночи,

Услыхавши эту правду,

Эту правду без обмана,

Уж платков не выбивала,

Платьев больше не стирала

На широком переходе,

На краю моста, на красном;

Подхватив рукою платья,

Подобрав подол рукою,

Припустилася в дорогу,

Побежала к дому быстро,

К кузнецу пришла в жилище,

Подошла сама к горнилу.

Там работал Ильмаринен,

Вековечный тот кователь,

Делал лавку из железа,

Серебром ее украсил;

Копоть с локоть — на макушке,

На плечах углей на сажень.

Подошла к дверям девица,

Говорит слова такие:

"Брат-кузнец мой, Ильмаринен,

Вековечный ты кователь!

Челночок мне, братец, выкуй,

Выкуй мне получше кольца,

Выкуй две иль три сережки,

Пять иль шесть мне подпоясок,

Я за то скажу всю правду,

Безо лжи все расскажу я!"

Молвит мастер Ильмаринен:

"Принесешь вестей хороших -

Челночок тебе скую я,

Накую колец хороших,

И на грудь скую я крестик,

Головной убор прекрасный.

Принесешь дурные вести -

Поломаю украшенья

И сорву, в огонь их брошу,

Брошу их в мое горнило".

Дева Анникки, красотка,

Говорит слова такие:

"О кователь Ильмаринен!

Ты ведь хочешь взять девицу,

Ту, с которой обручился,

Хочешь взять ее в супруги!

Ты куешь без передышки,

И без отдыха стучишь ты:

Летом ты куешь подковы,

А зимой куешь железо,

По ночам ты строишь сани,

Днем ты также сани строишь,

Чтобы ехать за невестой,

Ехать в Похъёлу за нею.

Между тем туда уж едет,

Кто хитрей тебя и ловче,

И возьмет, что заслужил ты,

Увезет, что так любил ты

И на что смотрел два года.

Сватался три полных года.

Спешно едет Вяйнямёйнен

По волнам на синем море,

У руля из меди сидя,

На корме с златой резьбою,

В Похъёлу, в страну тумана,

В сумрачную Сариолу".

Ильмаринен огорчился,

Муж железа стал печален,

Молоток из рук валится,

И клещи из рук упали.

Молвит сильный Ильмаринен:

"Анникки, моя сестрица,

Челночок тебе скую я,

Накую колец хороших,

Две ли, три ль скую сережки,

Пять ли, шесть ли подпоясок,

Баню сладкую нагрей мне,

Надыми в медовой бане,

Положи потоньше плахи,

Нащепи помельче щепок

Да подсыпь золы немного,

Щелоку прибавь немножко,

Чтоб им голову мне вымыть,

Тело щелоком очистить

От углей еще осенних

И от старой зимней гари!"

Дева Анникки, красотка,

Хорошо нагрела баню.

Жжет упавшие деревья

И что молнией разбиты;

Набрала в реке каменьев,

Полила их — пар поднялся

От воды, в ключе добытой,

В роднике, покрытом пеной.

Нарвала в кусточках веток,

В роще веточек хороших,

Парит полный медом веник

На краю медовом камня,

Из мозгов и простокваши

Мыло мягкое готовит.