Старый, верный Вяйнямёйнен,

Вековечный прорицатель,

Вновь обдумал это дело,

Размышлять над ним он начал,

Как бы сеть связать льняную,

Невод свить во сто раз больше.

Наконец сказал он слово

И такие речи молвил:

"Ведь найдется же, кто вспашет,

Вспашет землю, лен посеет,

Чтоб я невод приготовил,

Сеть стопетельную сделал

И убил бы злую рыбу,

Уничтожил бы дрянную?"

Вот нашлось земли немного,

Несожженное местечко,

По обширному болоту,

Меж двух пней посередине.

Корень был тотчас же вырыт:

Там нашли льняное семя,

Туонелы червем хранимо,

Спрятано червем подземным.

Там золы осталась кучка,

Пепла кучечка сухого

От сожженной как-то лодки,

Уничтоженного судна.

Здесь-то лен и был посеян,

Погружен в золу сухую,

Близко к Алуэ посеян,

В почву глинистую пашни.

Хорошо взошло растенье,

Лен богато там поднялся,

Неожиданно он вырос

Лишь в теченье летней ночи.

Ночью был тот лен посеян,

При луне запахан в землю,

Был очищен и разобран,

Был обобран и ощипан,

Очень сильно был отрепан,

Очень быстро был очесан.

Вот снесли его для мочки;

Был он вымочен поспешно

И затем поспешно вынут,

Очень быстро был просушен.

Принесли его в жилище:

Тут толкли его усердно,

Со старанием помяли,

Растрепали все волокна.

Расчесали лен поспешно,

Расчесали ранним утром,

Разложили весь по связкам,

После лен на веретена

Намотали летней ночью,

Меж двух дней одною ночью.

Вот прядут тот лен сестрицы,

Нитки делают невестки,

Связывают невод братья,

А отцы веревки вяжут.

Взад-вперед вертелись спицы,

Петли делали прилежно,

Так что сеть была готова,

Невод изо льна был связан

Лишь в теченье ночи летней,

Даже в ночи половину.

Наконец-то сеть готова,

Изо льна уж невод связан,

И в длину та сеть сто сажен

И семьсот вокруг по краю.

Прикрепили к сети камни,

Прикрепили к сети доски.

Стали к сети молодые,

Дома старшие гадали:

Можно ль будет этой сетью

Захватить в воде ту рыбу?

Потянули, потащили,

Погрузили сеть для ловли:

Вдоль воды прилежно тянут,

В ширину воды проходят.

Ловят маленьких рыбешек:

Ловят ершиков несчастных,

Ловят окуней костлявых

И плотиц, богатых желчью;

Но поймать не могут рыбы,

Для которой сеть связали.

Молвит старый Вяйнямёйнен:

"О кователь Ильмаринен!

Сами мы пойдем с тобою,

По воде потянем сети!"

И пошли вдвоем герои,

Тянут сеть в воде искусно

И один край повернули

Прямо к Вяйнёле на пристань,

А другою стороною

Повернули на мысочек

И бечевку натянули

Прямо к Вяйнёле на пристань.

Тянут сеть, вперед толкают,

Тянут, тащат этот невод,

Рыб достаточно поймали:

Окуней большую кучу,

И хорошеньких пеструшек,

И лещей, и разной семги,

Всяких рыб в воде поймали;

Но поймать не могут рыбы,

Для которой сеть вязали,

Невод в воду опустили.

К этой сети Вяйнямёйнен

Привязал еще другую;

И края к краям прибавил

В пятьсот сажен шириною,

С бечевою в семьсот сажен.

Говорит слова такие:

"Мы поглубже сеть оттащим,

Понесем ее подальше,

Через воду сеть потянем,

Мы опять потянем невод!"

Сеть к глубинам потащили,

Отнесли ее на волны,

Тянут дальше через воду;

Во второй раз тащат невод.

Молвит старый Вяйнямёйнен,

Говорит слова такие:

"Велламо, воды хозяйка,

С тростниковой грудью в волнах!

Ты смени свою рубашку,

Свой кафтан смени скорее!

Ведь камыш — твоя рубашка,

Пена моря — покрывало,

Их дала тебе дочь ветра,

Дочка моря подарила;

Я же дам тебе льняную,

Полотняную рубашку;

Дочь Луны над ней трудилась,

Солнца дочь ее соткала.

Ахто, ты, глубин хозяин,

Сотни омутов владыка!

Ты возьми в пять сажен палку,

Кол возьми семиконечный,

По всему пройдися морю,

Перерой все дно морское,

В тростниках поройся палкой,

К нам гони ты рыбьи стаи,

К нам, туда, где тащим невод,

Поплавков волочим сотню,

Рыб гони ты из заливов,

Из лососьих ям гони их,

Из большой пучины моря,

Из его бездонной глуби,

Где совсем не светит солнце,

По песку никто не ходит!"

Поднялся из волн малютка,

Богатырь из моря вышел,

На волнах остановился,

Говорит слова такие:

Нужен вам, кто гнал бы рыбу,

Кто б держал большую палку?"

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

"Нужен нам, кто гнал бы рыбу,

Кто б держал большую палку".

Муж-малыш, герой-малютка

Тут срубил сосну большую,

Взял он длинную из леса,

К ней скалу вверху приделал

И, спросив, промолвил слово:

"Из всей силы гнать мне рыбу,

Со всего плеча работать

Или гнать насколько нужно?"

Старый, мудрый Вяйнямёйнен

Тут сказал слова такие:

"Будешь гнать насколько нужно,

Так и то довольно будет".

Муж-малыш, герой-малютка

Начал тут свою работу.

Гонит он насколько нужно:

Гонит рыб большие стаи

К месту, где тащили невод,

Поплавков тащили сотню.

У весла кузнец уселся;

Старый, верный Вяйнямёйнен

Сам повыше невод тянет,

Посильнее тащит сети.

Молвит старый Вяйнямёйнен:

"Уж попала рыбья стая,

Где я невод кверху поднял,

Где пустил пониже доски".

Тут уж вытянули невод,

Подняли его повыше,

Вытрясли на лодке Вяйнё.

Поймана была та рыба,

Для которой сеть вязали,

Заготавливали невод.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Едет к берегу на лодке,

Едет к синему мосточку,

К красной пристани прибрежной.

Груду рыб из лодки вынул,

Взял он кучу рыб костлявых:

Щуку серую там выбрал,

Что давно поймать хотел он.

Молвил старый Вяйнямёйнен,

Сам сказал слова такие:

"Взять ли рыбу мне рукою,

Без железной рукавицы,

И без каменной перчатки,

И без варежки из меди?"

Солнца сын услышал это,

Говорит слова такие:

"Распластал бы здесь я щуку,

Взял бы я ее рукою,

Если б здесь был нож отцовский,

Заповедный нож от предков".

С неба выпало железо

С череночком золоченым,

С лезвием посеребренным,

Прямо к чреслам сына Солнца.

Храбрый Солнца сын тотчас же

Этот нож берет рукою,

Разрезает тело щуки,

Тело той широкоротой;

Там, в утробе серой щуки,

Оказалася пеструшка;

У пеструшки этой в брюхе

Гладкий сиг уже нашелся.

Вот сига он разрезает -

Синий клуб оттуда тащит,

Из кишки сиговой тонкой,

Там, из третьего загиба.

Развернул клубочек синий:

А из синего клубочка

Выпал красненький клубочек.

Вскрыл он красненький клубочек

Изнутри того клубочка

Вынул огненную искру,

Что упала с высей неба,

Что проникла через тучи,

Что с восьми небес упала,

Из девятого пространства.

Вяйнямёйнен думать начал,

Как теперь доставить искру

К избам, пламени лишенным,

К обиталищам без света,

А она вдруг ускользнула

Из руки у сына Солнца.

Вяйнё бороду спалила,

Кузнеца сожгла сильнее,

Опалив бесстыдно щеки,

Опалив ему и руки.

И бежит огонь оттуда,

В волнах Алуэ мелькает,

Можжевельник обжигает,

Опаляет всю равнину;

Поднимается на ели:

Сжег еловые лесочки.

И бежит все дальше, дальше,

Уж пол-Похъёлы пожег он,

Опалил пределы Саво

И Карелии пределы.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Сам идти за ним собрался,

Чрез леса он там проходит,

По следам огня стремится.

Наконец его нашел он

Между двух пеньков у корня,

Был огонь в дупле ольховом,

Там, в изгибе пня гнилого.

Молвил старый Вяйнямёйнен,

Сам сказал слова такие:

"Ты, огонь, созданье божье,

Ты, светящее творенье!

В глубину идешь напрасно,

Вдаль идешь без основанья!

Лучше сделаешь, вернувшись

В избы, в каменные печки;

Там в своих ты ляжешь искрах,

Под свои укрывшись угли,

Чтобы днем ты пригодился

Для березовых поленьев,

Чтоб тебя скрывали на ночь,

В очаге тебя хранили".

Искру огненную взял он,

Положил на трут горючий,

На кусок сухой березы,

Положил в котел из меди

И в котле принес ту искру.

Он принес ее в бересте

На мысок, укрытый мглою,

На туманный островочек:

Получили пламя избы,

Получили свет жилища.

Сам кователь Ильмаринен

Побежал на берег моря,

Подошел к утесу быстро,

На скале остановился,

От огня терпел мученья

И от пламени страданья.

Пламя хочет он утишить,

У огня ослабить силу.

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"Ты, огонь, созданье божье,

Сын небесного светила!

Чем разгневан ты так сильно,

Что мои обжег ты щеки,

Что ты бедра опалил мне

И бока обжег ужасно?

Как смогу унять я пламя,

У огня ослабить силу,

Сделать жар огня бессильным,

Это пламя обезвредить,

Чтоб не жгло меня сильнее,

Чтоб не мучиться мне больше?

Приходи, о дочка Турьи,

Из Лапландии девица,

В лед и в иней ты обута,

В замороженной одежде,

Носишь с инеем котел ты

С ледяной холодной ложкой!

Окропи водой холодной,

Набросай побольше льдинок

На места, где есть ожоги,

Где мне бед огонь наделал!

Если ж этого все мало -

Сына Похъёлы зову я.

Ты, Лапландии питомец,

Длинный муж земли туманной,

Вышиной с сосну ты будешь,

Будешь с ель величиною,-

У тебя из снега обувь,

Снеговые рукавицы,

Носишь ты из снега шапку,

Снеговой на чреслах пояс!

Снегу в Похъёле возьми ты,

Льду в деревне той холодной!

Снегу в Похъёле немало,

Льду в деревне той обилье:

Снега реки, льда озера,

Там застыл морозный воздух;

Зайцы снежные там скачут,

Ледяные там медведи

На вершинах снежных ходят,

По горам из снега бродят;

Там и лебеди из снега,

Ледяных там много уток

В снеговом живут потоке,

У порога ледяного.

Лед вези сюда на санках,

На возах доставь ты снегу,

Привези с вершины дикой

И с краев горы твердейшей!

Охлади холодным снегом,

Заморозь ты льдом холодным

Все, что мне огонь наделал,

Все, что здесь спалило пламя!

Если ж этого все мало,-

О ты, Укко, бог верховный,

Укко, ты, что правишь в тучах,

Облаками управляешь,

Вышли тучу от востока,

А от запада другую

И ударь ты их концами,

Пустоту меж них наполни!

Ты пошли и лед и иней,

Дай ты мне хорошей мази

На места, что опалились,

Где мне бед огонь наделал!"

Так кователь Ильмаринен

Пламя грозное утишил,

У огня он отнял силу.

И кузнец стал вновь здоровым,

Получил обратно крепость,

Исцелившись от ожогов.

Не восходит больше солнце,

Золотой не светит месяц

Ни над Вяйнёлы домами,

Ни над полем Калевалы.

Охватил мороз посевы,

На стада болезнь напала,

Птицы все затосковали,

Люди чувствовали скуку

Без сиянья солнца в небе,

И без лунного сиянья.

Щука ведала свой омут,

Знал орел дороги птичьи,

Ветер знал челна дорогу;

И не знали только люди,

Утро ль серое вернулось,

Ночь ли темная спустилась

На мысок, укрытый мглою,

На туманный островочек.

Совещались молодые,

Старцы также рассуждали,

Как без месяца прожить им,

Как без солнца сохраниться

В областях, несчастьем полных,

В бедных северных пространствах.

Совещались и девицы,

Девочки полны заботы.

К кузнецу пошли, к горнилу.

Так они ему сказали:

"Поднимись, кузнец, с постели,

Где лежишь у теплой печки,

Нам ты выкуй новый месяц,

Сделай круглое нам солнце!

Плохо, коль не светит месяц,

Тяжело прожить без солнца".

Поднялся кузнец с постели,

Где лежал у теплой печки,

Стал ковать он новый месяц,

Солнце новое стал делать,

Чтоб из золота был месяц

И серебряное солнце.

Вышел старый Вяйнямёйнен,

У дверей уселся кузни.

Говорит слова такие:

"О кузнец, любимый братец!

Что там в кузнице стучишь ты,

Что колотишь беспрестанно?"

Отвечает Ильмаринен,

Говорит слова такие:

"Золотой кую я месяц

И серебряное солнце,

В небесах вверху повесить,

Выше, чем шесть пестрых крышек".

Молвил старый Вяйнямёйнен,

Сам сказал слова такие:

"О кователь Ильмаринен!

Ты предпринял труд напрасный!

Злато месяцем не станет,

Серебро не будет солнцем".

Сделал месяц Ильмаринен,

Также выковал и солнце,

Кверху снес их осторожно,

Высоко он их поставил:

На сосну отнес он месяц,

На вершину ели — солнце.

Пот со лба его катился,

С головы струилась влага:

Так трудна была работа,

Так подняться было трудно.

Вот наверх отнес он месяц

И отнес на место солнце,

На сосну повыше месяц,

На верхушку ели солнце:

Но сиять не хочет месяц,

И светить не хочет солнце.

Молвил старый Вяйнямёйнен,

Сам сказал слова такие:

"Ворожбу начать придется

И по знакам вызнать надо,

Где теперь укрылось солнце

И куда исчез наш месяц".

Сам он, старый Вяйнямёйнен,

Вековечный прорицатель,

Из ольхи лучинки режет,

Ставит их сперва в порядке,

А потом вертеть их начал,

Поворачивать перстами,

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"У творца прошу я знака,

Жду настойчиво ответа.

Божий знак, открой мне правду,

Знак всевышнего, скажи мне:

Где теперь укрылось солнце

И куда пропал наш месяц,

Отчего все это время

В небесах мы их не видим?

Знаменье, открой мне правду,

Не скажи по мысли мужа,

А скажи правдивым словом,

Знанье верное даруй мне!

Если знак меня обманет,

Брошу я его на землю;

Знак в огонь тогда закину,

Пусть в огне тот знак сгорает".

Правду знаменье открыло,

Знак мужей тогда ответил:

Что сокрылось с неба солнце

И с небес сокрылся месяц

В глыбе Похъёлы скалистой,

В недрах медного утеса.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

"Если в Похъёлу пойду я,

Похъёлы сынов тропою,

Засияет снова месяц,

Заблестит как прежде солнце".

Он отправился поспешно

В землю Похъёлы туманной.

День идет он и другой день;

Наконец, уже на третий,

Земли Похъёлы открылись,

Видны каменные горы.

Вот кричит он очень громко

В Похъёле у переправы:

"Лодку мне сюда доставьте,

Чтобы реку переплыл я!"

Крик его услышан не был,

Лодки старцу не послали,

Он собрал деревьев кучу

И сухих еловых веток;

Он зажег их на прибрежье,

Так что дым большой поднялся,

Пламя к небу восходило,

Дым собой наполнил воздух.

Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Подошла сама к окошку.

На пролив, на устье смотрит,

Говорит слова такие:

"Что за пламя там пылает,

В устье этого пролива?

Для войны, пожалуй, мало,

Для костров рыбачьих много".

Житель Похъёлы выходит

Из избы на двор поспешно,

Чтоб увидеть и услышать

И получше все разведать:

"За рекой, на том прибрежье,

Виден мне герой могучий".

Крикнул старый Вяйнямёйнен,

Во второй раз молвил громко:

"Ты, сын Похъёлы, дай лодку,

Вяйнямёйнену челнок дай!"

Но сын Похъёлы промолвил,

Говорит слова такие:

"Нет незанятых здесь лодок.

Пальцы веслами ты сделай,

А рука рулем пусть будет

В Похъёлу доплыть водою".

Думал старый Вяйнямёйнен,

Так подумал и размыслил:

"Не сочтут того за мужа,

Кто с пути назад вернется".

И пошел он щукой в воду,

Он сигом пошел в потоки,

Переплыл пролив он скоро,

Перешел пространство быстро.

Сделал шаг, другой шаг сделал

И ступил на берег грязный.

Дети Похъёлы собрались,

Говорит толпа дрянная:

«В Похъёлы избу пожалуй!»

В Похъёле во двор он входит.

Дети Похъёлы сказали,

Говорит толпа дрянная:

«В Похъёлы избу пожалуй!»

В Похъёлы избу он входит;

Он ступил ногою в сени,

Взял рукою ручку двери

И тогда вовнутрь проходит,

Проникает он под кровлю.

Мед в избе мужчины пили,

Сладкий сок они глотали,

Были все они с оружьем,

Все у пояса с мечами

На погибель старца Вяйнё,

Чтоб погиб Сувантолайнен.

Так пришедшего спросили,

Говорят слова такие:

"Что, негодный муж, ты молвишь,

Что, герой-пловец, расскажешь?"

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

"Я о месяце скажу вам,

Чудеса скажу о солнце.

Где от нас укрылось солнце

И куда пропал наш месяц?"

Дети Похъёлы сказали,

Говорит толпа дрянная:

"Вот куда сбежало солнце,

Солнце скрылось, месяц скрылся

В грудь пятнистого утеса,

В грудь скалы, железом полной.

Уж не выйти им оттуда,

Не уйти, пока не пустят".

Молвит старый Вяйнямёйнен,

Говорит слова такие:

"Если месяц из утеса,

Солнце из скалы не выйдет,

Так и бой начать мы можем,

На мечах тогда сразиться!"

Вынул меч, открыл железо,

Из ножон меч грозный тащит:

На конце сияет месяц,

Солнца блеск на рукоятке,

И конек стоит на спинке,

На головке кот мяучит.

Вот померились мечами,

Лезвия их осмотрели:

Только малую толику

Подлиннее меч у Вяйнё;

На зерно он подлиннее,

На обхват стебля соломы.

Вот на двор наружу вышли,

На просторную поляну.

Ударяет Вяйнямёйнен

Так, что искры засверкали,

Раз ударил и другой раз:

Посрубил он, словно репы,

Головы, как льна головки,

Гордым Похъёлы потомкам.

И собрался Вяйнямёйнен

Поглядеть на светлый месяц,

Унести с собою солнце

Из груди скалы пятнистой,

Из горы, железом полной,

Из железного утеса.

Вот проходит он немного,

Небольшое расстоянье,

Видит там зеленый остров.

А на нем растет береза,

Под березой этой камень,

И утес стоит у камня,

А дверей в утесе девять,

На дверях задвижек сотни.

Видит трещину в утесе,

В камне узкую полоску.

Меч из ножен вынимает,

Острый меч в скалу вонзает,

Колет он клинком огнистым,

Колет пламенным железом

Так, что камень раскололся,

Быстро натрое распался.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Посмотрел чрез щели камня:

Змеи там хлебают сусло,

Пиво пьют в скале гадюки,

В недрах этого утеса,

Что похож на печень цветом.

Молвит старый Вяйнямёйнен,

Говорит слова такие:

"То-то бедная хозяйка

Мало пива здесь имела,-

Тут хлебают сусло змеи,

Пиво пьют в скале гадюки".

Змеям головы срубает,

Злым гадюкам рубит шеи.

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"Никогда в теченье жизни,

От сего дня впредь считая,

Да не пьют гадюки пива,

Не хлебают сусла змеи!"

Хочет старый Вяйнямёйнен,

Вековечный прорицатель,

Раскачать руками двери,

Силой слова снять задвижки:

Не открыл дверей рукою,

Слов не слушались задвижки.

Молвил старый Вяйнямёйнен,

Сам сказал слова такие:

"Баба тот, кто безоружен,

Тот без сил, кто без секиры".

Тотчас он домой вернулся,

Головой поник печально,

Что ни месяца не добыл,

Что ни солнца не достал он.

И промолвил Лемминкяйнен:

"О ты, старый Вяйнямёйнен!

Отчего меня не взял ты

Как товарища в заклятьях?

Я отбил бы все замочки,

Поломал бы я задвижки,

Я сиять пустил бы месяц

И светить я дал бы солнцу".

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

"Не берут слова задвижек,

Не берут замков заклятья,

Кулаком их не подвинешь,

Не своротишь двери локтем".

К кузнецу пошел, к горнилу.

Говорит слова такие:

"О кузнец ты, Ильмаринен!

Выкуй мне трезубец твердый,

Выкуй дюжину мне копий

Да ключей большую связку,

Чтоб я месяц из утеса,

Из скалы достал бы солнце!"

И кузнец тот, Ильмаринен,

Вековечный тот кователь,

Все сковал, что было нужно:

Дюжину сковал трезубцев

И ключей большую связку,

Связку копий приготовил,

Не больших, не очень малых,

Сделал среднего размера.

Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Редкозубая старуха,

К бедрам крылья прикрепила

И на воздух вознеслася.

Возле дома полетала

И летит она подальше,

Море Похъёлы минуя,

К Ильмаринену на кузню.

Посмотрел кузнец в окошко,

Уж не буря ль там несется:

То не буря там несется,

То слетает серый ястреб.

И промолвил Ильмаринен,

Говорит слова такие:

"Что тебе здесь нужно, птица,

У окна зачем ты села?"

Так ответила тут птица,

Так промолвил этот ястреб:

"О кузнец ты, Ильмаринен,

Замечательный кователь,

Ты, по правде, славный мастер,

Ты — кователь настоящий!"

Так ответил Ильмаринен,

Сам сказал слова такие:

"Никакого тут нет чуда,

Что кузнец я настоящий,

Если выковал я небо,

Кровлю воздуха устроил".

И сказала эта птица,

Так промолвил серый ястреб:

"Что куешь ты здесь, кователь,

Не оружие ль какое?"

Так промолвил Ильмаринен,

Дал в ответ слова такие:

"Я кую ошейник крепкий

Этой Похъёлы старухе,

Приковать старуху надо

Там, у твердого утеса".

Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Редкозубая старуха,

Видит, к ней беда подходит,

Ей несчастье угрожает.

И летит, стремясь чрез воздух

Дальней Похъёлы достигнуть.

Из скалы пускает месяц,

Солнце выслала из камня.

А сама свой вид меняет,

В виде голубя явилась:

Запорхала, прилетела

К Ильмаринену на кузню.

Подлетела к двери птицей,

Голубком у двери села.

И промолвил Ильмаринен,

Сам сказал слова такие:

"Ты зачем сюда явился,

Прилетел к порогу, голубь?"

Из дверей ему ответил,

От порога этот голубь:

"Я затем здесь у порога,

Чтоб принесть тебе известье:

Из скалы уж вышел месяц,

Из утеса вышло солнце".

Сам кователь Ильмаринен

Посмотреть тогда выходит.

Он подходит к двери кузни,

Смотрит пристально на небо:

В небе вновь сияет месяц,

В небе вновь блистает солнце.

К Вяйнямёйнену идет он,

Говорит слова такие:

"О ты, старый Вяйнямёйнен,

Вековечный песнопевец,

Посмотри пойди на месяц,

Погляди пойди на солнце!

Ведь они уже на небе,

На своих местах привычных".

Старый, верный Вяйнямёйнен

Сам на двор тогда выходит,

Поднял голову он кверху,

Посмотрел на небо быстро:

Месяц там стоял, как прежде,

И свободно было солнце.

Смотрит старый Вяйнямёйнен,

Говорить он начинает.

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"Здравствуй, месяц серебристый,

Вновь ты кажешь лик прекрасный,

Здравствуй, солнце золотое,

Снова всходишь ты, сияя!

Из скалы ушел ты, месяц,

Ты ушло из камня, солнце,

Как кукушка золотая,

Как серебряный голубчик,

На своих местах вы снова,

Прежний путь свой отыскали.

По утрам вставай ты, солнце,

С нынешнего дня вовеки!

Каждый день приветствуй счастьем,

Чтоб росло богатство наше,

Чтоб к нам в руки шла добыча,

К нашим удочкам шла рыба!

Ты ходи благополучно,

На пути своем блаженствуй,

В красоте кончай дорогу,

Отдыхай с отрадой ночью!"