Старый, верный Вяйнямёйнен,

С ним кователь Ильмаринен,

Третьим с ними Лемминкяйнен,

Молодец тот, Каукомъели,

По морю спокойно едут,

По равнине вод открытых,

В ту холодную деревню,

В сумрачную Сариолу,

Где героев топят в море

И мужей уничтожают.

Кто ж гребет у них на лодке?

Первый был там Ильмаринен,

Он гребет на этой лодке,

Он гребет веслом передним,

А второй был Лемминкяйнен,

Он гребет веслом последним.

Старый, верный Вяйнямёйнен

На корме к рулю садится,

Направляет челн по морю,

Направляет чрез потоки,

Через пенистые волны,

По теченью с бурной пеной,

К пристани той Сариолы,

К тем знакомым перекатам.

Вот туда они подходят,

Путь окончивши далекий,

И челнок на сушу тащат,

Уставляют челн смоленый

На катках, обитых сталью,

На катках, богатых медью.

Челн поставив, входят в избу,

Быстро внутрь избы проходят.

И хозяйка Сариолы

Расспросила у прибывших:

"Что, мужи, пришли поведать,

Что расскажете, герои?"

Старый, верный Вяйнямёйнен

Дал в ответ слова такие:

"Речь героев здесь о Сампо,

Речь мужей о пестрой крышке.

Поделить пришли мы Сампо,

Крышку пеструю увидеть".

Но тут Похъёлы хозяйка

Говорит слова такие:

"Меж тремя не делят белку

И не делят куропатку.

Хорошо вертеться Сампо

И шуметь здесь пестрой крышке

В глыбе Похъёлы скалистой,

В недрах медного утеса.

Хорошо мне быть владыкой,

Обладательницей Сампо".

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

"Если ты делить не хочешь,

Чтоб мы взяли половину,

Все тогда возьмем мы Сампо,

Унесем насильно в лодку".

Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Очень сильно обозлилась,

Похъёлы народ сзывает,

Молодых людей с мечами,

Всех героев с их оружьем

Вяйнямёйнену на гибель.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Тотчас к кантеле подходит

И на нем играть садится.

Начал он играть прекрасно:

Все заслушалися люди,

Удивлялись чудным звукам,

Все мужи развеселились,

На устах у жен улыбка,

Влажны очи у героев,

На коленях все ребята.

Весь народ ослабил старец:

Все, уставши, повалились,

И, кто слушал, тихо дремлет,

Кто дивился, засыпает,

Детям, старцам — сон навеян

Вяйнямёйнена игрою.

Тотчас мудрый Вяйнямёйнен,

Вековечный прорицатель,

В свой карман полез поспешно,

Ищет в кожаном мешочке,

Вынул стрелы сна оттуда:

На глаза навел дремоту,

Крепко запер всем ресницы,

На замок он запер веки

Утомленному народу,

Погруженным в сон героям.

Крепкий сон на них навел он,

Чтоб они проспали долго,

Похъёлы все населенье,

Весь народ со всей деревни.

Он пошел тогда за Сампо,

Крышку пеструю увидеть

В глыбе Похъёлы скалистой,

В недрах медного утеса,

Где замков висело девять,

Десять где засовов было.

Начал старый Вяйнямёйнен

Тихим голосом напевы

Возле медного утеса,

Перед крепостью скалистой,

Покачнулись там ворота,

И крюки их затрещали.

Сам помазал Ильмаринен,

Мажут вместе с ним другие

Жиром те замки у входа,

Салом те крюки дверные,

Чтобы дверь не заскрипела,

Чтоб крюки не завизжали.

Повернул замок он пальцем,

Поднял он засов рукою,

Без труда замки он отпер

И легко открыл ворота.

Молвил старый Вяйнямёйнен,

Сам сказал слова такие:

"О веселый Лемминкяйнен,

Всех друзей моих ты выше!

Захвати пойди ты Сампо,

Крышку пеструю в утесе!"

И веселый Лемминкяйнен,

Молодец тот, Каукомъели,

Что всегда готов без просьбы,

Скор всегда без поощренья,

Устремился взять там Сампо,

Крышку пеструю в утесе,

И, идя туда, промолвил,

На ходу он похвалился:

"Говорит во мне мужчина,

Богатырь, что создан Укко;

Я собью в утесе Сампо,

Крышку пеструю сверну я

Только правою ногою,

Только пяткою я двину!"

Вот сбивает Лемминкяйнен,

Он сбивает, ударяет,

Ухватил руками Сампо

И упер колено в землю,-

Но не сдвинулося Сампо,

Крышка пестрая не сбилась.

Сампо корни запустило

В глубину на девять сажен.

В Похъёле бычище вырос.

Был он рослый и могучий,

С очень крепкими боками

И с хорошим сухожильем;

Каждый рог его был в сажень,

В полторы сажени морда.

Взял быка с полей зеленых,

Взял он плуг с окраины поля,

Корни выпахал у Сампо,

Корешки у пестрой крышки,

И подвинулося Сампо,

Крышка пестрая качнулась.

Взял тут старый Вяйнямёйнен,

С ним кователь Ильмаринен,

Третьим с ними Лемминкяйнен,

Взяли так большое Сампо

В глыбе Похъёлы скалистой,

В недрах медного утеса,

Отнесли его на лодку,

В корабле его укрыли.

Наконец-то Сампо в лодке,

В лодке пестрая та крышка.

Челн мужи толкают в море,

На теченье — стодощатый.

С шумом в воду челн спустился

На течение боками.

И спросил тут Ильмаринен,

Говорит слова такие:

"Но куда свезем мы Сампо

И куда его мы денем,

Чтоб его подальше спрятать,

Скрыть от злобной Сариолы?"

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

"Вот куда свезем мы Сампо,

Крышку пеструю упрячем:

На туманный мыс далекий,

На покрытый мглою остров,

Чтоб всегда там счастье было,

Чтоб оно там вечно жило.

Там ведь есть еще местечко,

Там клочок земли остался

Невредимый и спокойный

И мечом не посещенный".

Едет старый Вяйнямёйнен

Тут из Похъёлы суровой,

Едет он с покойным сердцем,

Едет к родине веселый,

Говорит слова такие:

"Отвернись от Сариолы,

Повернись ты, челн, к отчизне,

А к чужбине стань спиною!

Ветер, ты качай кораблик;

Ты, вода, гони мне лодку,

Окажи ты веслам помощь,

Легкость дай лопаткам весел

На равнинах вод широких,

По открытому теченью!

Коль малы у лодки весла,

Коль гребцы здесь малосильны,

Невелик на лодке кормчий,

Если дети правят лодкой -

Дай твои нам весла, Ахто,

Ты, хозяин, дай и лодку,

Весла новые получше,

Дай и руль, вполне пригодный!

Сам тогда садись у весел,

Сам иди, чтоб двинуть лодку;

Пусть челнок бежит скорее,

Пусть уключины гогочут

Средь прибоя волн шумящих,

Средь воды, покрытой пеной!"

Гонит старый Вяйнямёйнен

Свой челнок прекрасный дальше.

Сам кователь Ильмаринен

И веселый Лемминкяйнен

Там гребут на этой лодке,

Там гребут и поспешают

По волнам прозрачным, чистым,

По равнинам вод открытых.

И промолвил Лемминкяйнен:

"Сколько я ни греб, бывало,-

Заняты гребцы водою,

А певцы искусным пеньем.

А сегодня я не слышу

Ничего у нас такого:

Нету песен в нашей лодке,

Нету пения на волнах".

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

"Петь не следует на море,

Начинать в потоках пенье:

Пенье лишь приносит леность,

Песни лишь мешают гребле.

Свет златого дня исчезнет,

Темнота нас здесь застанет

На равнинах вод широких,

На открытом их теченье".

Тут веселый Лемминкяйнен

Говорит слова такие:

"Все равно уходит время,

Исчезает день прекрасный,

Ночь торопится на море,

Набегает ночи сумрак,

Хоть бы ты не пел и вовсе,

Хоть всю жизнь не распевал бы".

Едет старый Вяйнямёйнен

По волнам на синем море,

Правит день, другой день правит,

Наконец, уже на третий,

Встал веселый Лемминкяйнен,

Говорит слова такие:

"Отчего же, Вяйнямёйнен,

Лучший муж, ты петь не хочешь,

Ты же завладел ведь Сампо

И уже домой стремишься?"

Старый, верный Вяйнямёйнен

Так разумно отвечает:

"Слишком рано петь нам песни,

Торжеству еще не время;

Лишь тогда запеть пристойно,

Торжеству тогда лишь время,

Как свои увидишь двери,

Заскрипит своя калитка".

Молвил юный Лемминкяйнен:

"Если бы сидел я кормчим,

Изо всех я сил запел бы,

Всею глоткой зашумел бы,

Даже вовсе не умея,

Напевая очень дурно.

начать не хочешь пенье,

Сам я к пенью приготовлюсь".

Тут веселый Лемминкяйнен,

Молодец тот, Каукомъели,

Рот сложил, как было надо,

И налаживает звуки;

Начинает сам он пенье,

Жалкий шум он поднимает:

Пел он голосом осипшим,

Напевал он горлом грубым.

Так веселый Лемминкяйнен

Расшумелся, Каукомъели.

Борода и рот трясутся,

Подбородок закачался,

Далеко несется пенье,

По волнам оно несется,

До шестой дошло деревни,

За семью морями слышно.

На пеньке журавль уселся,

На сыром холме зеленом;

В пальцах он считает кости,

Поднимает кверху ноги;

Он ужасно испугался

Лемминкяйнена напева.

Поднял крик журавль, услышав,

Испугался, страшно крикнул,

Полетел тотчас оттуда,

В Похъёлу он быстро мчится.

Прилетев туда, на север,

На болоте он остался,

Крикнул голосом противным,

Что есть силы закричал он:

Похъёлы народ он поднял,

Пробудил людей негодных.

Встала Похъёлы хозяйка,

От дремоты пробудилась,

В хлев пошла стада проведать

И к овину побежала,

Осмотрела в хлеве стадо,

Перечла зерно в амбаре:

Не потеряны коровы,

И зерна не уменьшилось.

Тут к скале она подходит,

К двери медного утеса,

И, придя туда, сказала:

"Горе, горе мне, несчастной!

Здесь была рука чужая,

Все поломаны замочки,

И открыта дверь твердыни,

Все крюки совсем разбиты:

Неужель исчезло Сампо

И похищено насильем?"

Уж похищено то Сампо,

Крышка пестрая исчезла

Там, из глыбы Сариолы,

Там, из медного утеса,

Где замков висело девять,

Десять где засовов было.

Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Вся от злобы распалилась,

Видит: власть ее слабеет,

Пропадает также слава.

Удутар она так просит:

"Дева мглы, тумана дочка!

Ты просей туман сквозь сито,

Ниспошли ты мглу густую,

С неба дай сгущенный воздух,

Ты пусти пары густые

На хребет морей блестящих,

По открытому простору,

Чтоб засел там Вяйнямёйнен,

Чтоб застрял Сувантолайнен!

Если ж этого все мало,

Ику-Турсо, ты, сын Старца!

Подними главу из моря,

Подними из волн макушку,

Калевы мужей низвергни,

Утопи друзей потоков,

Пусть те злобные герои

В глубине валов погибнут;

В Похъёлу верни ты Сампо,

Захватив его с той лодки!

Если ж этого все мало -

Ой ты, Укко, бог верховный,

Золотой мой царь воздушный,

Мой серебряный владыка!

Сделай бурю, непогоду,

Силу воздуха ты вышли,

Подними волненье, ветер

Против этой лодки в море,

Чтоб засел там Вяйнямёйнен,

Чтоб застрял Сувантолайнен!"

Надышала дочь тумана,

Нагустила мглу на волны,

Плотно воздух мглой застлала,

Чтобы старый Вяйнямёйнен

Простоял подряд три ночи

Посреди морей широких,

Никуда не мог бы выйти,

Никуда не мог отъехать.

Простояв подряд три ночи

Посреди морских потоков,

Молвит старый Вяйнямёйнен,

Говорит слова такие:

"Даже муж совсем негодный,

Из героев самый слабый,

Не потонет средь тумана,

Не погибнет в испареньях".

Он клинком прорезал воду,

Он мечом ударил море:

Мед с клинка его струится,

Сладкий мед с меча сбегает,

Испаренья всходят к небу,

Поднимаются туманы;

Скоро воды стали чисты,

Прояснились все потоки,

Приоткрылись дальше воды,

И кругом все стало видно.

Мало времени проходит,

Протекло едва мгновенье,

Шум послышался ужасный

На волнах, у красной лодки;

Пена так и брызжет кверху,

Вяйнямёйнену на лодку.

Тут кователь Ильмаринен

Очень сильно испугался,

Кровь со щек внезапно спала,

Вниз с лица его сбежала,

С головою он накрылся

И с обоими ушами,

Закрывает обе щеки,

А еще плотнее очи.

Тотчас старый Вяйнямёйнен

Посмотрел на море с лодки,

Бросил в сторону он взоры,

Видит маленькое чудо:

Ику-Турсо, тот сын Старца,

Поднялся у бока лодки

Головой своей из моря,

Из воды своей макушкой.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Турсо за уши хватает,

Поднял за уши повыше

И спросил его сурово,

Говорит слова такие:

"Ику-Турсо, ты, сын Старца!

Ты зачем из моря вышел,

Ты зачем из вод поднялся

Пред очами человека,

Пред сынами Калевалы?"

Ику-Турсо, тот сын Старца,

Не обрадовался очень

И не очень испугался,

Но ответа так и не дал.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Во второй раз вопрошает,

В третий раз он молвит строго:

"Ику-Турсо, ты, сын Старца!

Ты зачем из моря вышел,

Ты зачем из вод поднялся?"

Ику-Турсо, тот сын Старца,

Отвечал при третьем разе,

Дал в ответ слова такие:

"Я затем из моря вышел,

Я затем из вод поднялся,

Что намеренье имел я

Калевы весь род прикончить,

Отнести на север Сампо.

Коль меня отпустишь в воду,

Жизнь мне жалкую оставишь,

Не явлюсь уже в другой раз

Пред очами человека".

Тотчас старый Вяйнямёйнен

Отпустил его обратно,

Говорит слова такие:

"Ику-Турсо, ты, сын Старца!

Выходить не смей из моря,

Никогда не поднимайся

Пред очами человека,

От сегодня и до века".

Никогда теперь не смеет

Выходить из моря Турсо

Пред очами человека,

Никогда, пока нам месяц,

Солнце, свет дневной и воздух

Радость светлую даруют.

Правит старый Вяйнямёйнен

Лодкой по морю все дальше.

Мало времени проходит,

Протекло едва мгновенье -

Посылает Укко с неба,

Сам он, воздуха властитель,

Сильный ветер им навстречу

И бушующие бури.

Ветры сильные подули,

Бури страшно загудели,

Ветер с запада бушует,

С юго-запада пронзает,

Напирает он с восхода,

Воет с северо-восхода,

Воет с северо-заката,

Страшно с севера ревет он.

Он сорвал с деревьев листья,

Оторвал у сосен иглы,

Оборвал с лугов цветочки,

Оборвал у злаков стебли

И погнал пески земные

На просторы вод блестящих.

Сильно дули эти ветры,

Захлестали лодку волны,

Унесли тот короб щучий,

Это кантеле из кости,

На веселье всем у Ахто,

Всем у Велламо живущим.

Ахто ловит короб в волнах,

Дети Ахто — на потоках,

Взяли кантеле с собою -

Унесли с собою в воду.

Плачет старый Вяйнямёйнен.

На глазах у старца слезы,

Сам слова такие молвит:

"Вот исчезло, что я создал,

Сгибла вся души отрада,

Утонула радость старца!

Никогда теперь уж больше,

Никогда, пока живу я,

Не придет из зуба щуки,

Из костей моя утеха".

Сам кователь Ильмаринен

Очень сильно испугался,

Говорит слова такие:

"Горе мне, что я поехал,

Что я вышел в это море,

На открытое теченье,

На колеблющихся бревнах,

На ветвях, дрожащих сильно!

Волосы мои знавали

Ветры и большие бури;

Борода моя видала

Злые дни в пространствах водных;

Но видал я редко бурю,

Чтоб была подобна этой:

Страшны бурные потоки,

Эти пенистые волны.

Хоть бы ветер тут помог мне,

Пощадили волны моря".

Старый, верный Вяйнямёйнен

Тут высказывает мненье:

"В лодке плакать не годится,

Горевать в челне не должно:

Плач в несчастье не поможет

И печаль в годину бедствий!"

И потом промолвил слово,

Говорит такие речи:

"Удержи сынов ты, море,

Чад своих, волна морская,

Вниз спусти ты, Ахто, волны,

Велламо, народ свой сбрось ты,

Чтоб он мой челнок не трогал

И не брызгал в ребра лодки.

Поднимись на небо, ветер,

Уходи туда на тучи,

В те места, где ты родился,

Где живут твои родные!

Не вали дощатой лодки,

Не крути мой челн сосновый -

Ты вали в лесу деревья,

Нагибай на высях ели!"

Сам веселый Лемминкяйнен,

Молодец тот, Каукомъели,

Говорит слова такие:

"Прилетай, орел турьянец,

Принеси мне тройку перьев,

Принеси мне пару, ворон,

Для защиты лодки малой,

Для боков ее негодных!"

На края бруски набил он,

Боковые делал доски,

Новые бока он делал,

Вышиной их сделал в сажень,

Чтоб чрез них большие волны

Не могли прорваться в лодку.

Хорошо челнок устроен,

Хорошо подправлен сбоку,

Чтоб его качать мог ветер,

Чтоб могли бросать и волны,

Если он средь пены моря

По волнам пойдет высоким

Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Северный народ сзывает,

Раздает тугие луки,

Собирает меченосцев,

Снаряжает челн военный,

Похъёлы корабль готовит.

На корабль мужей сажает,

Снаряжает их на битву,

Как птенцов выводит утка

И ведет детей в порядке:

Сели сотни меченосцев,

Тысяча державших луки.

Утверждает мачту в лодке,

Ставит парусные стеньги;

Парус к мачте прикрепляет,

Полотно на эти стеньги

Точно облако спустилось

Иль нависла туча в небе,-

Собралась оттуда ехать

И поспешно уезжает

Отбивать обратно Сампо,

Взять его из лодки Вяйнё.

Старый, верный Вяйнямейнен

Правит лодкой в синем море,

Говорит слова такие,

На корме поднявшись, молвит:

"О ты, сын веселый Лемпи,

Ты друзей моих всех лучше!

Ты взойди наверх, на мачту,

Влезь на парусные стеньги!

Посмотри вперед на воздух,

Посмотри назад на небо,-

Ясны ль воздуха границы,

Все ли ясны иль туманны!"

Влез веселый Лемминкяйнен,

Молодец здоровый, ловкий,

Что всегда готов без просьбы,

Скор всегда без поощренья.

Влез на верх высокой мачты,

Влез на парусные стеньги.

На восток, на запад смотрит,

Он на юг глядит, на север,

И на Похъёлу глядит он.

Говорит слова такие:

"Впереди нас воздух ясен,

Но за нами небо мутно;

Мчится с севера к нам тучка,

Облачко идет с заката".

Молвит старый Вяйнямейнен:

"Ты сказал несправедливо!

Это вовсе там не тучка

И не облако несется:

Это — лодка с парусами.

Посмотри-ка ты получше".

Смотрит пристально второй раз,

Говорит слова такие:

"Там вдали как будто остров,

С юга будто остров в море;

Соколы там на осинах,

Глухари там на березах".

Молвит старый Вяйнямёйнен:

"Ты сказал несправедливо;

Соколов там не бывало,

Глухарей там вовсе нету:

Похъёлы мужи там едут.

В третий раз взгляни получше!"

Тут веселый Лемминкяйнен

В третий раз прилежно смотрит,

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"Лодка с Похъёлы подходит,

Сотней весел бьет по морю!

Сто мужей сидят у весел,

Тысячи сидят там в лодке!"

Тут-то старый Вяйнямёйнен

Наконец узнал всю правду.

Говорит слова такие:

"Налегай-ка, Ильмаринен,

Ты, веселый Лемминкяйнен,

Люди, побыстрей гребите,

Чтоб умчалась дальше лодка,

Чтоб челнок ушел подальше!"

Налегают Ильмаринен

И веселый Лемминкяйнен,

И гребут все люди с ними.

Ходит руль еловый с треском

И уключины со стуком,

И затрясся челн сосновый;