Дуэт сердца и саксофона

— Мадам, вот ее наставница, мисс Соня Зинделова.

Он поклонился и неслышно отошел от них, словно растворился в темном коридоре, позволяя женщинам познакомиться друг с другом самостоятельно.

Соня Зинделова внимательно оглядела Сандру, потом улыбнулась.

— Кажется, я догадываюсь, к кому вы. Сегодня у нас одна именинница — Келли Нистрем. Только что приезжал ее отец. Он знаменитый музыкант. Но вы, конечно, знаете сами. — Она улыбнулась. — А вы…

— Я Сандра Мередит, самая близкая подруга ее покойной матери. Как девочка пережила это известие?

— Знаете, Сандра, я бы сказала, нормально. Отец объяснил ей, что мама ушла, но всегда будет следить за ней издали, помнить о ней. А когда захочет поговорить с ней, рассказать о своей любви, то попросит его сыграть на саксофоне. Понимаете ли, ее мать давно болела, девочка редко ее видела. Она у нас уже почти три года, привыкла.

Сандра никогда не занималась детской психологией, но знала, что она совершенно иная, не такая, как психология взрослых. Трудно судить, верно ли поступил Говард, таким образом объяснив девочке смерть матери, но он это сделал, и ей, Сандре, надо исходить из этого.

— Келли хорошо себя чувствует.., после этого?

— О да. Вполне. Девочка веселая и общительная, замечательно танцует. Она невероятно пластичная. Да вы сами увидите. Знаете, — Соня понизила голос, — когда вы вошли, мне стало не по себе. — Она перешла на шепот. — Мне показалось, вошла взрослая Келли Нистрем. Но это, наверное, потому, что я как раз думала о ней.

По телу Сандры пробежали мурашки, она почувствовала, как неловко спине от холодного пота, неуютно.

— Я понимаю. Просто Пэт стригла Келли под меня. Отсюда и сходство.

— Наверное, — согласилась Соня. — Пойдемте.

Келли они нашли в танцклассе. Конечно, Сандра сразу узнала голос саксофона Говарда — это его новый компакт-диск. Обработка «Лебединого озера» русского композитора Петра Чайковского. На Келли не было белой пачки, да и сама музыка звучала иначе, чем ее классический вариант. Но источник угадывался отчетливо. Учительница танцев наблюдала за девочкой, поощрительно кивая.

— Простите, Ирина, к Келли приехала гостья.

Келли завершила танец и только потом посмотрела на вошедших.

— Сандра! — воскликнула она и кинулась гостье на шею. — Сандра! Я тебя помню! — Она повисла на ней и принялась тараторить:

— Только что приезжал папа, он подарил мне музыку. Вот эту. Ты слышишь? А Ирина учит под нее танцевать. Ты умеешь танцевать?

— Ну конечно умею. В детстве я тоже училась танцам.

Сандра сбросила туфли и босиком прошлась под музыку.

— Здорово. Ты такая гибкая. Учительница молча наблюдала за танцующими, и брови ее поднимались все выше.

— Если бы я не знала, что не вы ее мать, я бы подумала…

Сандра поспешила прервать Ирину:

— Мы с ее матерью были близкими подругами много лет. Очень много, мы даже вместе учились в школе.

— А, ну тогда.., конечно…

Они кружились по залу, Сандра чувствовала под руками хрупкое тельце Келли, ее быстро бьющееся сердечко. Она кружила девочку в поддержке, которую внезапно и неожиданно для себя вспомнила, хотя прошло немало лет с той поры, когда Сандра Мередит училась танцам. Она вспомнила все — танцкласс, репетиции до головокружения и, наконец, ощущение победы. Она не собиралась стать балериной, но мать была уверена, что дочери танцы необходимы для гибкости, для грации, тем более что занятия стоили невероятно дешево — уроки давала эмигрантка из России, которая ничем другим не могла заработать себе на жизнь в крошечном американском городке почти на границе с Мексикой.

Обнимая Келли, Сандра чувствовала, как наполняется душа свежим потоком и вместе с этим потоком входит новая любовь, ничуть не похожая на уже известные ей варианты любви. До сих пор она любила только себя и иногда — мужчин.

— Келли, — прощаясь, сказала Сандра, — я хочу подарить тебе свой голос. — Она протянула девочке диктофон и кассеты. — Здесь мои вечерние беседы с тобой.

— А про что?

— Я уеду, а ты послушаешь. Но только перед сном. Чтобы лучше спалось и чтобы ты видела приятные сны. А вот по нему, — Сандра вложила ей в руку мобильный телефон, — я услышу твой голос. Я тебе буду звонить, мы будем с тобой говорить по утрам, и ты мне можешь звонить, когда я буду тебе очень нужна. Ты нажмешь вот здесь, здесь и здесь.

— Здорово! Как здорово, Сандра!

— Только знаешь что… — Сандра свела темные брови под густой челкой и пристально посмотрела девочке в глаза. — Пусть это будет наш с тобой секрет.

— Секрет? От всех, да? И от папы?

— Ну если секрет, то, конечно, от всех. Секрета на троих не бывает.

Глаза Келли возбужденно заблестели. Потом она наклонилась к Сандре и в самое ухо прошептала:

— Я люблю тебя, Сандра.

Сердце Сандры сжалось, такого признания в любви ей еще никто не делал. Такого чистого, искреннего и бескорыстного.

— Я тоже тебя люблю, моя милая Келли. Сандра ехала в Прагу, испытывая невероятное облегчение. Все будет так, как она задумала. Раньше или позже.

Глава 10

«Ангельские глаза»

Да, да, да. Сейчас я остановлюсь и достану инструмент. Я сыграю то, что рвется из души, из самого сердца, стоит мне подумать о ней. Какая она невероятно сексапильная в своем черном маленьком платьице, когда садится на стул и раздвигает ноги в черных колготках и в черных туфлях на высоких тонких каблуках! Она строит из себя недотрогу, но я-то знаю, что она такое на самом деле!

Да, кивнул сам себе Говард, я знаю девушек вроде нее, я много их повидал, они были у меня до Пэт… Я любил Пэт, очень любил, но в последнее время мне недоставало в ней огня, а без огня я не мог сочинять, не мог играть импровизации так, как хотел. Мне нужен драйв, я не поклонник кул-джаза, прохладный джаз вообще не годится для моего инструмента. Саксофон замерзает от спокойствия и от холода духа самого музыканта. Я должен заводить всех, свинговать. А как же, заводя других, оставаться холодным самому? Нет, кул-джаз не по мне, неважно, что его играли великие Лестер Янг, или Джерри Маллиген, или Джон Льюис. Я горячий парень, хотя мои предки родом с севера Европы. Нистремы хорошо знали, что такое огонь женщины. Недаром в давние времена гостю даже предлагали взять женщину хозяина. На мол, погрейся.

Говард притормозил возле маленького ресторанчика, вынул инструмент, чувствуя, как начинает возбуждаться, а это всегда являлось предвестником новой удачной темы. Он ощущал, как по телу пробегает дрожь: начинается со спины, потом по позвоночнику бежит вниз, а когда возбуждение добирается до нижней части позвоночника, возникают приятные ощущения и его плоть дает о себе знать. Обильным потоком кровь устремляется к ней и до отказа вздувает только что бывшие пустыми вены. А когда Говард поднесет к губам саксофон, по телу разольется такое наслаждение, которое мечтает испытать каждый мужчина.

Мне нужен, мне просто необходим выброс сексуальной энергии, и я это получу. Сейчас, вот уже сейчас…

Говард поерзал на сиденье. Нет, в таком состоянии он не может выйти из машины. Он откинулся на мягкую спинку и стал думать о ней.

Ну зачем она капризничает? Зачем мотает мне нервы? Все равно я ее получу. В один прекрасный день — именно день, а не ночь, мне нравится заниматься сексом днем гораздо больше, чем ночью, — я займу место виолончели между ее ног… Мы устроим репетицию перед вечерним концертом. И Говард рассмеялся своей шутке. Надо будет предложить ей: не хочешь ли порепетировать? А инструмент спрятать.

Он смеялся хрипло, нервно, потом саксофон сам собой оказался возле его рта, и Говард надул щеки. Нежный томный звук выполз из позолоченного горла, словно Говард хотел выманить змею. Звук приобретал ее очертания — маленькая головка в светлых локонах, длинная шея, узкие плечи, большая грудь, тонкая талия, длинные ноги… И ангельские глаза. Но ангела темного, порочного — они влекут, манят, тянут в кромешный ад. Говард это знает, чувствует. Но что он может с собой поделать?.. Стоит ей поднять смычок, как его плоть, словно подчиняясь этому движению тонкой руки, поднимается в ответ.

Говард закрыл глаза.

Сквозь мощный рев крови в ушах он услышал другой звук — тот шел откуда-то извне, сперва он даже не понял, что это. Потом догадался — ну конечно, это гул мотора. Говард приоткрыл глаза и увидел «форд», свеженький, блестящий, отливающий солнечной желтизной. Автомобиль припарковался рядом с его машиной, и из него выпорхнула стройная женщина. Говард пошире открыл глаза.

О Боже, да неужели?.. Нет, у меня явно что-то с головой. Только что я грезил о виолончелистке Марте, а теперь мне мерещится Сандра Мередит. Наверное, я совсем слетел с катушек…

И Говард крепко стиснул саксофон, словно призывая его на помощь.

Потом Говард Нистрем быстро нажал кнопку, и стекло в машине опустилось. Нет, он ничуть не ошибся.

— Сандра! Может ли такое быть?!

Женщина вздрогнула и медленно повернулась на голос.

— Говард? Говард, это ты? — словно не веря своим глазам спросила она. — Вот так встреча!

— Ты была у Келли? Но почему мне не позвонила? Я только что оттуда. — Он выскочил из машины. — Как ты меня нашла здесь?

— Я не искала тебя, Говард. Я просто притормозила, захотелось выпить чего-нибудь. Я давно за рулем, пора освежиться.

Улыбаясь, она смотрела на него. На лице Говарда отражалось желание. Вот так вот, мигом? — усомнилась Сандра. Не-ет, здесь что-то не то.

— Ты один? — спросила она на всякий случай. — Я не помешаю твоей компании?

— Никакой компании. Я один. То есть нет. Она выжидательно посмотрела на него.

— Нет-нет, это не то, о чем ты думаешь. Мы вдвоем с саксофоном. — Говард засмеялся. — Пойдем, здесь хорошее местечко, я заворачиваю сюда всякий раз, когда еду от Келли. Ну как она тебе? Прелестная девочка, правда? Я подарил ей музыку. Новый диск.

— Я знаю. Я видела, как она танцует под твою новую музыку.

— Уже?

Он расплылся в улыбке. Гордость распирала Говарда. Келли понимает, какой прекрасный музыкант ее отец.

Ресторанчик оказался почти пустым, только за столиком в углу сидела пара, молча потягивающая через соломинку что-то бледно-оранжевое.

— Давай сюда, Сандра. — Он повел ее к окну, откуда открывался вид на старинный замок на горе. — Все собираюсь съездить туда, мне кажется, стоит на нее подняться и у меня родится новая музыка…

— Ты много сочиняешь, Говард. Пора выпускать новый диск.

— Да, я хочу, но все некогда. Постоянные гастроли.

— И постоянный успех. Я знаю. Линн просто счастлива, что работает с тобой. Она скоро сколотит состояние на гонорарах.

Говард довольно хмыкнул. Сандра рассматривала его лицо. Какое красивое, страстное мужское лицо! Оно стало еще более привлекательным с тех пор, как я видела Говарда в последний раз. Как же сильно меня влечет к нему… Теперь, поскольку больше нет преграды.., нет Пэт…

Сердце Сандры забилось от откровенного признания самой себе — из-за Пэт она всегда подавляла свои глубинные желания, а они возникали у нее рядом с Говардом. Всегда. Его рука, покрытая светлыми волосками, потянулась к бокалу с вином, которое он заказал.

— Знаешь, Сандра, я так много хочу успеть, Но, как всякий музыкант, я несобранный человек.

— Однако у тебя наверняка есть импресарио.

Он помотал головой.

— Я всех разогнал. Эти кровопийцы ни черта не смыслят в музыке. Вот Пэт смыслила.

— Да, она понимала музыку.

— Она понимала не просто музыку, а мою музыку. А с тех пор, как она заболела, а потом ушла.., я не нахожу себе места. Я мотаюсь по гастролям, я не успеваю записывать диски, но самое печальное, я хотел создать здесь, в Европе, свою школу, но меня не хватает на все.

— Однако, кажется, ты нашел путь? И весьма оригинальный?

Сандра тоже отпила глоток вина, оно было хорошее, в меру терпкое. Она любила красное сухое вино.

Говард рассматривал ее лицо, что-то шевельнулось у него в душе, промелькнуло, словно легкое воспоминание. Которое он снова тут же забыл.

А Сандра продолжала:

— Ты окружил себя невинными девушками.

— Невинными? — Он усмехнулся. — Это придает мне особенный шарм. Все привыкли, что вокруг музыкантов постоянно крутятся дешевки, эти «группи», а я вот какой. Я другой. Со мной не опасно и совершенно невинно. Я музыкант, я мужчина, но я с девушками играю…

Сандра бросила пробный камень.

— Во что?

— В музыку.

— И только?

— И только. По крайней мере, пока. Сандра засмеялась и пожала плечами.

— Извини, но во мне проснулся профессионал, я хотела выяснить, что такое сознательное и бессознательное для музыканта твоего уровня.

— И что же? Ты уже поняла?

— Да.

— Так скажи мне. — Он ополовинил бокал и пристально посмотрел Сандре в лицо.

— Ты хочешь поиметь их всех. Но одну больше других.

— Какую? — с любопытством спросил Говард.

— Самую сексапильную. — Сандра помолчала, изучающе глядя на него. — У которой между ног инструмент.

— Ты делаешь успехи, Сандра! Наверняка у тебя отбою нет от…

— Клиентов, ты хочешь сказать? Да.

— А казалась такой робкой.

— То есть?

— Ты никогда не смотрела в мою сторону, даже когда я смотрел в твою.

— Ты был парнем моей самой близкой подруги.

— Был. Ну и что?

— Я верная подруга.

Говард помолчал, потом приблизил свое лицо к ее лицу.

— И сейчас? Сандра колебалась.

— Хотя сейчас и нет подруги… Подошел официант.

— Простите, принести мороженое?

— Да, пожалуйста. — Сандра кивнула и пробормотала себе под нос:

— Оно немного охладит. Так о чем мы говорили? Ты хочешь выпустить диск в Америке? Я могу помочь.

— Какой возьмешь процент? Сандра пожала плечами.

— Обычный.

— Хорошо. Я согласен.

— Куда прислать факс?

— В Таиланд. Вот номер.

Сандра вскинула брови. Но ничего не спросила. Она все узнает у Линн.

Потом они с Говардом попрощались, он остался в ресторане, а Сандра торопилась на самолет.

Она ехала успокоенная, ей удалось найти верный тон с Говардом. На этом этапе верный, поправила себя Сандра. Ничего, я найду его и на следующем. Неважно, что этот этап будет далеко отсюда и от Америки — в Таиланде.

У меня есть Дуглас Скотт. Теперь я знаю, что делать.

Дома Сандру ждало новое сообщение от Линн.

Перебирая снимки, присланные «агентом» по почте «Федерал Экспресс», Сандра еще раз убедилась, что, если она хочет получить желаемое, надо действовать энергичнее.

«Посмотри внимательно на эту девицу. Типичная „грутш“, только с виолончелью. Это ей он посвятил самую свежую вещь, „Ангельские глаза“, — написала Линн в пояснении к фото. — По-моему, девочка не промах…»

Дальше Линн могла не трудиться, Сандре и самой было ясно, что за девушка Марта Пфицер. Судя по имени, она немка, хотя и окончила Пражскую консерваторию. Светлые локоны, разметавшиеся по плечам, приоткрытый рот, полный и алый, томные, зовущие глаза — их взгляд так откровенен, что, если не видеть виолончель, можно подумать, будто Линн снимала Марту в постели.

«А теперь мы летим в Таиланд, — заканчивала отчет Линн. — Там большие гастроли, и на очень выгодных условиях для Говарда. Правда, он загнан в очень жесткие рамки…»

Понятно, сказала себе Сандра и набрала номер мобильного телефона.

— Келли, — прошептала она, — ты меня слышишь, девочка?

— Сандра! А знаешь, что я делаю?

— Но ведь ты мне скажешь, правда?

— Я пишу письмо папе.

— Молодец. Но ты можешь ему не писать, ты можешь ему позвонить.

— А как?

— У тебя в руках мобильный телефон, по которому ты разговариваешь со мной. Слушай внимательно… — И Сандра продиктовала номер.

— А когда мне ему позвонить?

— Я думаю, его стоит удивить ночью. Ведь он не знает, что у тебя есть мобильный телефон. Но ты все еще помнишь, что этот телефон наш с тобой секрет?

— Конечно, Сандра. Секрет может быть только на двоих, ты сама сказала. А когда ты мне еще позвонишь? Я слушаю твой голос каждый день. Ты так хорошо рассказываешь разные истории. Особенно про кота Маркиза. Я уже полюбила его. Ты меня познакомишь с ним, когда я приеду к тебе?

— Обязательно, только он живет не у меня дома, а далеко, в другом штате. Но мы к нему съездим.

Сандра улыбнулась. Она начитала на кассету смешные истории из детских книжек. Ей было важно приучить Келли к своему голосу, к своему постоянному присутствию в ее жизни. Что ж, ради такого дела можно завести и кота.

Она и Говарда хотела приучить к постоянному присутствию дочери в его жизни. Голос Келли должен постоянно напоминать ему о дочери, отвлекая от других мыслей, чтобы каждый день он прислушивался к телефонным звонкам и думал о своем ребенке. Его мысли должны быть заполнены не только собственной персоной, музыкой и «ангельскими» глазами Марты. Сандра хотела «вживить» в его подсознание голос дочери.

— Келли, я люблю тебя.

— И я тебя, Сандра.

— Целую, детка.

Потом она набрала номер Дуга.

Он отозвался тотчас.

— Дуглас Скотт.

— Дуг, ты мне нужен.

— Надолго? На ночь? Навсегда? Сандра улыбнулась.

— Навсегда ты не отдашься. Он хмыкнул.

— Навсегда ты меня и сама не возьмешь.

— Но я хочу воспользоваться тобой. Правда, не совсем обычным способом.

— То есть? Меня разбирает любопытство, милочка. Куда мне лететь? К чему быть готовым? Какую часть моего тела ты хочешь получить на сей раз?

— Голову, Дуг.

— Что-то новенькое! Она еще не участвовала в наших играх.

— Но я очень надеюсь, что тебе понравится.

Он снова хмыкнул.

— Уже лечу.

Сандра откинулась на спинку нового кожаного дивана песочного цвета — она недавно полюбила этот цвет и старалась как можно чаще держать его перед глазами. Блузка цвета морской волны очень шла Сандре, придавая обманчивую мягкость ее лицу. Как лучше поступить? Что для Говарда стало бы большей потерей: Марта или, к примеру, инструмент?

Сандра встала и принялась мерить шагами комнату. Она ходила несколько минут, сперва осторожно, словно по скользкому льду, потом ее ноги в черных лодочках уже ступали твердо и уверенно. Ну конечно, инструмент! Он основа жизни Говарда, то, что привязывает его к миру больше, чем все остальное.

И даже если Говард Нистрем переспит с этими распутными «ангельскими глазами», пускай. Сандра усмехнулась. Я со временем заставлю его забыть о Марте, о других, обо всех. Это произойдет.., скоро. Но, чтобы напрочь отвратить его от «ангельских глаз», Марту надо повязать… В восприятии Говарда эта девица должна ассоциироваться с болью, которую он испытает…

Да, иначе не получится. Я должна поспешить.

Сандра услышала шуршание автомобильных шин на гравийной дорожке, ведущей к входу в дом.

— Дуг, привет! — Сандра подошла к нему и нежно поцеловала в щеку. — Я хочу прокатиться.

— Не накаталась в Европе?

— Ты знаешь, что я там была?

— Но кто-то должен за тобой присматривать? Ты очень мобильная женщина. Между прочим, мне нравится твоя подвижность. Ты всегда в форме.

Он хотел ее обнять, но Сандра вывернулась.

— Не сейчас. Дуг.

— Что-то случилось?

— Нет. Но должно. С твоей помощью, Дуг.

— Говори, Сандра. Я весь внимание.

— Знаешь, я правда хочу прогуляться.

— И где же ты предлагаешь это сделать?

— Насмотревшись на древности Восточной Европы, на их замки и по-настоящему старинные дома, я вдруг подумала, что никогда не была в Сэнфорде, а городок этот совсем близко от Орландо. Давай пройдемся по нему, по специальному пешему маршруту для любителей старины.

— Это что-то новое… — Дуглас озадаченно разглядывал Сандру. — У тебя на уме нечто очень серьезное, девочка. Но мне всегда нравилась твоя голова, в ней вечно что-то варится, незаметное для глаза. Я всегда считал и до сих пор считаю, что из женщин получаются прекрасные агенты. Правда, у них есть один недостаток — если они хотят заполучить мужчину, то способны на чудеса изобретательности, поэтому с вашей сестрой всегда приходится быть начеку. За каждым предложением, даже самым невинным, ожидать опасный порот. Ладно у поехали! Я готов! Не там ли, кстати, в свое время жили индейцы из племени семинолов?

— Да, там.

— О, значит, это занятное местечко. Городок Сэнфорд с мощеными улицами, обращен к озеру Монро. В самом центре города, под старинными часами, установленными на здании Первого национального банка, обычно начинаются все пешеходные экскурсии.

— Насколько мне известно, в тридцатые годы прошлого века здесь располагался лагерь Монро, это был форпост американской армии, — сказал Дуглас, оглядываясь по сторонам.

— Ты прав, здесь так и написано. — Сандра развернула путеводитель, который купила в киоске близ стоянки, где они оставили машину Дуга. — В одна тысяча восемьсот тридцать седьмом году индейцы-семинолы атаковали этот лагерь и сражались с солдатами несколько часов.

— А лет через пятьдесят Генри Шелтон Сэнфорд, известный юрист и дипломат, купил землю в этих местах. Он собирался построить новый город, который был бы воротами юга Флориды. Со временем этот городок стал процветающим местом, с отелями, железнодорожной станцией…

— Слушай, Дуг Скотт, ты случайно не прослушал курс истории в каком-нибудь престижном университете?

— Может быть. — Он пожал плечами и хитровато взглянул на Сандру. — Хочешь знать, что было дальше?

— Ну расскажи, если тебе не лень.

— Нисколько. Были жестокие пожары, как в любом деревянном городе, потом его перестроили, но ты не зря меня вытащила сюда. Здесь на самом деле есть что посмотреть.

Они отметились во всех двадцати двух точках маршрута и наконец сели на скамейку на берегу озера Монро.

— Санночка, признайся, ты вывезла меня сюда специально, чтобы поговорить о чем-то… Ты не хочешь, чтобы кто-то подслушал? Ты считаешь — впрочем, ты не так уж и не права, — что и у стен есть уши.

— Я готова тебе поверить, Дуглас Скотт. Здесь нас никто не сможет подслушать, разве что с помощью спутников. Но я не стану произносить ключевых слов. — Она рассмеялась.

— Молодец. А теперь, дорогая, выкладывай, что мешает тебе жить спокойно и счастливо. Я готов помочь.

Сандра рассказала Дугласу о своем плане. Она не пыталась морочить ему голову насчет того, что намерена защищать только интересы Келли, оставшейся без матери. Хотя и в самом деле, если позволить сценарию жизни Говарда развиваться так, как он развивается сейчас, девочка останется без отца.

Дуг внимательно выслушал ее и сказал утвердительно:

— Ты выйдешь за него замуж. Так? Сандра колебалась не дольше секунды. Потом посмотрела Дугласу в глаза и улыбнулась.

— Но ведь ты мне не предлагаешь руку и сердце?

— Я предлагаю тебе только тело, ты хочешь сказать? Но это самое большое, что у меня есть.

Она хмыкнула.

— Вот поэтому я так откровенна с тобой. Дуг. Ты мне поможешь, правда?

— Естественно. Я лечу сегодня же. Считай, «ангельские глаза» у меня в руках.

Глава 11

«Любовник из ада»

Говард укладывал вещи в необъятную дорожную сумку, самолет в Таиланд улетает завтра, во второй половине дня, и ему надо успеть сделать бессчетное количество мелких дел. Гастрольный контракт подписан, он очень хорош. Слишком хорош! Уволив всех администраторов, Говард взялся за дело сам. Линн была на подхвате, она оказалась вполне сообразительной девушкой не только по части ведения домашнего хозяйства. Квартет тоже не доставлял особых хлопот. Кроме.., одной. Марта все больше влекла его к себе, но Говард чего-то опасался. Обычно он не заводил интрижек с коллегами, это мешало музыке. Да и зачем? Девушек полно на стороне, сколько угодно! Но.., он даже написал новую вещицу, и, надо сказать премилую, навеянную глазами Марты. Выходит, он ее должник?

А глаза у нее невероятные, говорящие. Нет, не говорящие, стонущие. Когда она ставит меж длинных крепких бедер виолончель и бросает на Говарда откровенные взгляды, ему кажется — еще секунда и он выдернет инструмент и сам пристроится на его место. Только музыка останавливала Говарда Нистрема. Он опасался, что обретенная с этим квартетом гармония рухнет и придавит его. Этого он не мог себе позволить. По крайней мере, пока.

От внезапного телефонного звонка Говард вздрогнул. Потом вынул мобильник из кармана.

— Папа! Папа! Говард опешил.

— Келли? Откуда ты звонишь? Откуда ты знаешь, что можно мне позвонить вот так?

— Я уже большая, папа. Я все знаю. Он усмехнулся. Слава Богу, ребенок ошибается на сей счет. Она пока знает не все.

— Здравствуй, милочка. Я рад тебя слышать. Как дела?

— Отлично. Я танцую каждый день. Под твою музыку. Когда ты приедешь ко мне?

— Как только вернусь с гастролей. Я привезу тебе новую музыку.

— Спокойной ночи, папа. Я тебя люблю. А у меня была Сандра. Она красивая…

Голос дочери растворился в пространстве. Говард стоял возле сумки, в которую только что кидал вещи. Он был в черных джинсах и в черной футболке. На этом фоне белые волосы казались еще белее. Келли. Сандра… Сердце неожиданно сдавила печаль. Что это? Переутомление? С тех пор, как Пэт ушла из жизни, он постоянно куда-то бежал, словно хотел что-то догнать, кого-то поймать… Иногда с невероятной силой жаждал покоя, обычного, который есть у каждого нормального мужчины, домашнего покоя. Чтобы в доме была жена, дочь, он сам. Девочка уже несколько лет живет вне дома, Пэт была слишком слаба, вот они и почли за благо отдать Келли в частную школу. Очень, очень хорошую, поторопился добавить Говард.

Иногда ему хотелось вернуться в Америку, но он должен въехать туда с триумфом, сделав джазовую прививку на восточноевропейскую почву.

Говард Нистрем хотел большего.

Он вспомнил недавнюю встречу с Сандрой, ту, случайную, в придорожном ресторане. Странное дело, после недолгого разговора с ней у него в памяти до сих пор осталось ощущение невероятного покоя. Не того покоя, когда хочется лечь и умереть, а мощное ощущение собственной силы и уверенности: все будет так, как я хочу.

А Сандра действительно красивая, неожиданно подумал Говард. Вообще-то он заметил это давно, едва только познакомился с девушками, тогда юными любительницами джаза. Он улыбнулся, вспомнив, каким менторским тоном говорил с ними о музыке, он, профессионал. Но Пэт покорила его сердце, беленькая, тоненькая Пэт, девушка с такой прозрачной кожей, что, кажется, через нее видно, как бьется сердечко, а по венам бежит кровь. Сандра на ее фоне казалась сгустком энергии и силы, но обращенных только на одно: на собственную карьеру.

Что ж, она сделала карьеру. Прекрасную, между прочим.

Говард помотал головой, словно отметая воспоминания, и снова принялся бросать вещи в сумку.

А потом лег спать.

Утром он проснулся от телефонного звонка. Линн, которая выполняла его поручения, должна была подтвердить, что квартет в сборе и готов к отлету.

— Говард! — Голос Линн не был похож на обычный.

— Что случилось? — пытаясь высвободиться из сонного плена, спросил Говард.

— Марта пропала.

— То есть как.., пропала?

— Девушки сказали мне, что вчера вечером она договорилась с кем-то по телефону и ушла…

— О Боже! — выдохнул Говард. В голове завертелось: провал гастролей, неустойка, конец карьеры. Потому что именно после успеха этих гастролей ему обещан контракт на запись диска и на гигантскую раскрутку во всей Юго-Восточной Азии. Ни одному западному саксофонисту никогда ничего подобного до сих пор не было обещано.

— Линн, Линн… Что я должен делать? — беспомощно вопрошал Говард.

— Я не знаю. Наверное, звонить в полицию.

В полицию. Какая ерунда!

— Ты хочешь этого, правда? Очень хочешь. Я знаю.

Мужчина дышал ей в шею, Марта стонала, теряя голову, задыхаясь от желания.

— Я знаю, чего ты хочешь. Только я могу тебе дать это. — Он разжал руку. — Это будет твое. И я буду твоим любовником, призванный адом твоей души. Ведь ты об этом мечтаешь, когда играешь в ночном клубе тайно от Говарда? Ты любишь эту композицию. — Он усмехнулся. — Когда ты играешь «Любовника из ада», ты мечтаешь о таком, как у меня, порошке. И о жеребце вроде меня. — Мужчина хрипло рассмеялся и навалился на нее. — Я знаю, ты хочешь и то и другое. Я все тебе дам. Но сперва ты сделаешь для меня кое-что. Так, небольшое одолжение. А потом мы оба унесемся в другой мир и проведем там несколько дней. Твои ангельские глаза будут гореть от адского наслаждения…

Марта кивала как китайский болванчик. Действительно, она давно хотела всего вместе, но не могла себе позволить. А этот мужчина, внезапно позвонивший ей и представившийся агентом крупной фирмы звукозаписи, откуда-то узнал ее тайну.

Тайну, которая была неизвестна даже Говарду Нистрему. Может быть. Марта и открылась бы ему, но потом, после, когда поняла бы, что Говард готов ради нее на все. Готов разрешить ей все. Дать ей все…

Но пока он был готов только к одному: написать музыку и посвятить ее глазам.

— Чего ты хочешь взамен? — прошептала она.

— Его саксофон.

Она ошарашенно раскрыла глаза и посмотрела на твердые губы, которые только что вжимались в ее рот. Какие твердые губы и какой он весь твердый! Весь. Марта хотела его. Она знала, что с ним получит удовольствие, которое не могла бы получить без него. Хотя и пыталась. Просто он в руках держал то, чего она давно не пробовала. Но хотела невероятно сильно.

— Но как?..

— Ты знаешь, где инструмент? Правда? Я имею в виду, его концертный альт-саксофон. Ты сама его иногда берешь… Ну для дела. Для личного дела.

— Откуда ты знаешь? — Теперь она дышала часто-часто.

— Он ведь даже не подозревает об этом, правда?

Она покачала головой и закрыла глаза.

— Тебе становится так хорошо, лучше, чем с мужчинами. Да? Ты маленькая мазохистка… — Он засмеялся. — Виолончель для таких дел великовата, я понимаю.

— Не надо. Молчи.

— Хорошо, я молчу. Но запомни: я все про тебя знаю. Инструмент Говарда Нистрема — ты ведь понимаешь, о каком инструменте я говорю, — он засмеялся, — нужен мне. А взамен ты получишь вот это. — Мужчина снова разжал руку, и Марта уставилась на его ладонь горящими глазами. — И инструмент, который при мне, если захочешь, конечно.