Прежде из научной литературы она выпускала небольшую серию под названием «Всякая всячина». Как гласит официальное письмо, некоторые отделы нашего предприятия будут «реорганизованы», а часть сотрудников – «освобождены от своих должностей с тем, чтобы применить свои силы в других сферах деятельности». Ожидайте следующей информации, сообщает письмо. Новость, влекущая за собой следующие новости, – всегда дурной знак.

– «Мы искренне сожалеем о неудобствах, которые наше решение может причинить сотрудникам», – зачитывает мне вслух Том, хотя в тексте, лежащем на моем столе, сказано то же самое.

Произнесенное вслух, все это звучит еще более устрашающе, словно нечто неизвестное, некая мрачная тень скрывается за этими словами. Мы собираемся небольшими группками вокруг своих столов. Замечаю Карла; он сочувственно, но с явным удовольствием успокаивает нескольких девиц сразу.

– «Сотрудники, которых не коснется реорганизация, получат новые должности в соответствии с опытом работы», – читает Том дальше.

– В смысле? – спрашивает Нина.

– Они дадут нам пинка под зад и вышвырнут в реальный мир, – переводит Моник.

– В твоем исполнении это звучит как-то лучше, – замечает Том.

Меня чуть поташнивает, и в животе такое неприятное ощущение, будто я приняла лекарство, вызывающее побочный эффект. Полагаю, сейчас мне не стоит садиться за руль и управлять сложными механизмами.

В мой «кубик» входит Моник. Нина уже здесь, пристроилась на коровьей табуретке, тупо глядя в свой экземпляр письма.

– Предлагаю всем сегодня поработать над своими резюме, – говорит Моник.

– Ты знала об этом? – спрашиваю я.

Она пожимает плечами:

– Слухи всегда бродят. Некоторые из них вы игнорируете из-за своей самоуверенности или глупости.

– Мы все окажемся на улице, – печально, с ноткой отчаяния произносит Нина.

– Сходи купи себе булочку, – предлагает Моник.

В письме говорится, что окончательное оформление сделки и реорганизация состоятся через два месяца. Тех, кому придется уйти, проинформируют за две недели, и они получат «достаточное выходное пособие». Мне от этого не легче. Я работаю здесь уже много лет, сразу после колледжа. Работала, когда была замужем за Джошем, когда Джейни впервые расторгла помолвку. Я сижу на одном и том же стуле уже более восьми лет. Его тоже «подвергнут реорганизации»? Когда я пришла сюда работать, мои родители еще были женаты. Мне нравится здесь, нравится повседневная суета, нравится работа, которой у меня, возможно, не будет уже через два месяца. Все эти мысли стремительно проносятся в сознании, Я заберу домой свою коровью табуретку, и там она займет место в углу или под кухонным столом. Бесполезная. Уволенная. Я должна буду искать новую работу.

– У меня нет резюме, – признаюсь я. – Всю жизнь я работала только здесь.

Понимаю, что это звучит патетически, но мне наплевать.

– Ей тоже купи булочку, – просит Моник Нину, которая вертится на табуретке.

Внезапно я вспоминаю докладную Сондры, обвинения в том, что я недостаточно серьезно отношусь к своим обязанностям. Новые хозяева прочтут это, но они же не знают, что мы все считаем Сондру ненормальной. Возможно, впрочем, что, прочтя ее докладные обо всех сотрудниках, они заподозрят неладное. Но в своем нынешнем истерическом состоянии я абсолютно уверена, что они заметят лишь докладную насчет меня. � конец.

Том складывает из своего письма замысловатую фигурку-оригами. Я смотрю на свой лист, и все расплывается у меня перед глазами, наверное, от того, что по щекам бегут слезы. Я не в силах сдержаться.

– О нет! – восклицает за моей спиной Моник.

– Не плачь, пожалуйста, – говорит Том.

Они все суетятся вокруг, но я роняю голову на руки. В детстве мы делали так, когда уставали. Мне нужно вздремнуть. Я хочу лечь в кроватку, а когда проснусь, чтобы было печенье. � шоколадное молоко. Я вовсе не плакса, просто ничего не могу с собой поделать. Все исчезают. Уходят ли они на самом деле или я просто перестаю замечать их, не знаю. Мне все равно. Мне нужно, чтобы рядом был кто-то взрослый, кто ласковым голосом почитает мне добрую книжку с красивыми картинками, и я тихонько усну.

Когда я открываю глаза, передо мной на столе стоит коробочка с салфетками. Это наверняка от Моник. Нина положила рядом большую булочку с шоколадом, по виду не имеющую никакой питательной ценности, но зато она специально для меня. Том принес пластиковую бутылочку сока и бумажного краба – это, должно быть, его экземпляр официального письма в новой жизненной форме. Клешнями даже можно шевелить.

Я вытираю слезы, отпиваю глоток сока и учу краба вынимать клешнями кусочки шоколада из булочки. Примерно через час, когда передо мной вырастает небольшая кучка шоколадных крупинок, замечаю, что пришло время ленча.

– Пошли со мной, – зовет Моник. – Я куплю тебе гамбургер.

– Я не люблю мясо.

– Ты совсем закисла, тебе надо развлечься.

Подхватываю сумочку и иду за Моник. Мы направляемся в японский ресторанчик по соседству. Моник заказывает саке.

– �здательство «Всякая всячина»? – удивляюсь я. – Неужели это приличное название для солидной фирмы?

– Пока они не заставляют нас носить футболки с такой надписью, какая разница?

– У тебя нет связей наверху? Нельзя ли как-нибудь разузнать, кого собираются уволить?

– Нет, к сожалению.

Я вздыхаю и смотрю на свое саке. Не думаю, что выпивка сейчас – это хорошая идея. Моник подвигает мне стаканчик.

– Считай, что это горячий бульон, – советует она, и я делаю глоток.

– Очень сладкий бульон.

– Хочешь последние новости? – спрашивает Моник, после того как заказала целое блюдо суши, и вопросительно приподнимает брови. Я делаю то же самое. – Трое наших редакторов уволились сегодня.

– Без выходного пособия?

– Полагаю, они все заранее устроили.

– Подробности.

– Рэчел отправляется на гастроли со своим ансамблем.

– Bay! – восклицаю я. – Она все-таки сделала это.

Рэчел, один из главных редакторов, ей, как и мне, слегка за тридцать; она уже давно играет на ударных в рок-группе «Переводчики». Они выступают у нас на рождественских вечеринках. Каждый член группы говорит как минимум на четырех языках, и они пользуются популярностью.

– Регги нашел работу в одном из мужских модных журналов, – продолжает Моник.

Регги всегда великолепно одет, он единственный в нашем офисе, кто пользуется одеколоном.

– От него всегда пахнет крем-содой, – замечаю я.

– Возможно, он нашел свою судьбу, – отзывается Моник. – Карл тоже уходит, в «Дискавери юнайтед».

«Дискавери», наш конкурент, издает в основном научно-популярную литературу. Вроде «Ваш друг Вселенная» или «Подружись с муравьями».

– Но каким образом они все узнали и успели найти новую работу? �ли это совпадение?

– Я не верю в совпадения.

– Значит, Карл все знал?

– Значит, раз в пять лет он сообщает достоверные сплетни.

Официантка приносит суши в почтительном молчании, словно понимая, что надо быть деликатной с людьми, оказавшимися на пороге безработицы.

– Что будем делать? – спрашиваю я.

Моник макает в соус калифорнийский ролл.

– Мы будем хорошими скаутами. Мы будем всегда готовы.

– Ясно.

– Мы закажем еще саке, – продолжает Моник. – � подсчитаем, сколько у нас осталось неиспользованных дней отпуска.

После работы на выходе из офиса встречаю Роя, рассыльного. Он все так же сидит на ступеньках.

– Мир перевернулся, я совершенно уничтожен, – печально говорит он.

Присаживаюсь рядом.

– Вы не можете оставаться на одном и том же месте, – продолжает Рой. – Вот и сейчас жизнь разбросает нас всех по разным частям издательского мира, а кое-кто вообще попадет в ловушки рекламного бизнеса. Перспективы угнетают меня.

– Все возможно, жизнь порой круто меняется, но все образуется, – утешаю я его.

Странно, но паническое настроение Роя успокаивает меня, и на миг я даже перестаю бояться будущего.

– Я с трудом привыкаю к новым обстоятельствам, – признается Рой. – В однообразии и монотонности я расцветаю.

Похлопываю Роя по плечу.

– Однообразие может стать твоим врагом. – Я пытаюсь говорить в его манере. – Все наладится, вот увидишь.

Надеюсь, это звучит убедительно и он не слышал о моих утренних рыданиях.

– Где мне найти тебя, если жизнь разбросает нас? Я словно затерялся в густом тумане будущего, задыхаюсь там.

– Бедняжка Рой. Туман рассеется, правда.

– Холли, я ощущаю странную связь между нами. Мы удивительно дополняем друг друга.

– Ты мне тоже нравишься, Рой.

– Думаю, все предопределено.

– Да что ты?

– �наче я никогда не встретился бы с тобой и Томом. Вы мои духовные наставники.

– Рой, едва ли наша роль так уж велика.

– Духовные наставники, – повторяет он.

– Ладно. Спасибо. А ты не думал о том, чтобы вернуться в колледж? Тебя, безусловно, здесь очень ценят, все тебе рады, но…

– Я думал об этом. Не уверен, что гожусь для этого. Университетская жизнь полна стрессов. � к тому же листва деревьев в кампусе вызывает у меня аллергию.

– Ах вот как…

– Стресс, – продолжает Рой. – �менно он причина всех наших страданий.

– Думаю, ты прав, Рой. – Я осторожно кладу руку на его худенькое плечо.

– Надеюсь, я не огорчил тебя?

– Ничуть. Ты всегда даешь мне так много пищи для размышлений.

Рой улыбается.

– Ты такая целеустремленная, Холли. – Он вскакивает на свой мопед, надевает шлем и уезжает.

На ступеньках появляется Том.

– Рой, уезжающий в закат, – говорит он.

– Человек в маске.

– Тебе лучше? – спрашивает Том.

Кажется, я не поблагодарила его за сок сегодня утром.

– Да, спасибо. Я попытаюсь думать обо всем этом как о страшном сне, не имеющем отношения к реальности. Это все, на что я способна.

– Виртуальная реальность.

– Вроде того.

– А что, если реальный мир разрушит иллюзии?

– Может, все решится само собой. �ли к тому времени у меня появятся новые проблемы, настолько серьезные, что нынешние покажутся сущей ерундой.

– Неплохая мысль, – замечает Том. – Давай посидим где-нибудь и поговорим.

Лучше всего сейчас было бы остаться наедине с молчащей бутылкой вина, но понимаю, что это не самый разумный вариант. Поэтому иду с Томом.

Устраиваемся на скамейке в парке, наблюдая за людьми, спешащими домой.

– Наверное, сейчас не слишком подходящий момент, – начинает Том. Сначала я думаю, что он имеет в виду нашу прогулку в парк, но потом понимаю: речь о другом. – Но все-таки, – решается он. – Давай попробуем. �ногда я думаю о наших отношениях, действительно ли они развиваются так, как я надеялся.

– О! – Я не знаю, что сказать. – Наверное, все правильно. Наши отношения развиваются медленно, но все же развиваются. – Я киваю.

– Как ты считаешь, они развиваются? – спрашивает Том.

Я смотрю на него. Он такой искренний, непосредственный, и вдруг я осознаю, что Том мне очень нравится. Но мне не менее ясно, что наши отношения вовсе не развиваются. Даже если мы попытаемся как-то все изменить, все равно нас всегда будет преследовать чувство, что что-то не так.

– Прости, – говорю я. – Я не знаю. Не уверена.

– Наверное, я что-то сделал не так. – подскакивает Том. – Я хотел пригласить тебя еще раз на обед, но почему-то не пригласил. Думаю, я передержал паузу. А потом не знал, что сказать. Но ты мне очень нравишься.

– Я рада, правда. Я думала о наших отношениях. Может, и не стоит размышлять о таких вещах, а просто позволить всему идти своим чередом.

– Нет-нет, – возразил Том. – Это идеалистические представления. Да и вообще мне нравится об этом думать.

– Верно. Думать, мечтать, фантазировать. Видимо, мы оба слишком много фантазировали.

– А мне было любопытно, – признается Том.

– Ага, мне тоже. Но едва ли у нас могло что-то получиться. Вовсе не потому, что ты не привлекателен.

– Спасибо. Но все равно, похоже, время ушло. Я подумаю об этом. Это неприятно, но я подумаю.

– Знаешь, я всегда предполагала, что со мной больше ничего не произойдет, но вот так много всего случилось. Моя карьера под угрозой краха, моя сестра и бывший муж собираются вступить в брак, слава Богу, хоть не друг с другом. Потом ты и все эти новые возможности. А вот теперь все заканчивается.

Главное, не расплакаться, а то придется самой себя успокаивать, сжимать ладонями щеки. Нет, не хочется патетических жестов.

– Но всегда открываются новые возможности, – обнадеживает Том. – Правда, сейчас я не вижу их.

– Нам нужно печенье с предсказаниями.

– Едва ли существует на свете печенье, которое знает больше, чем я.

– Но это забавно, мне нравится.

Том кладет руку мне на плечо. Это не романтическое движение, а дружеское, жест защиты, надежности. Были в моей жизни времена, когда я не допускала подобных жестов, обижалась, возмущенно спрашивала, что это парень себе позволяет. Но сейчас это жест, выражающий симпатию, нечто вроде подведения итогов. �так, из-за одной проблемы больше незачем волноваться.

Мы сидим и прислушиваемся к уличному шуму, выкрикам лоточника на углу улицы. Откуда-то издалека доносится вой сирены. � низкий рокот двигателя мопеда. Жужжание мотора раздается то с одной, то с другой стороны парка. Представляю, как Рой кружит по дорожкам, будто пытается наложить какое-то заклятие. �нтересно, он уже не считает нас духовными наставниками или, напротив, уверен, что все мы уже достигли состояния, к которому стремились. Мопед набирает скорость. Не понимаю отчего, но этот звук вселяет надежду.