— Нам нужно слетать в Майами, подобрать платье, — произнесла Полетт.

— Пригласишь модельера сюда, — скривив губы, резко прервал ее хозяин дома. — Я оплачу все расходы.

— Я не успею организовать свадьбу за столь короткое время, — холодно проговорила Бонни.

— А кто тебя заставляет? — фыркнул Мендоса. — Лоредана все устроит сама.

Никогда еще прежде Полетт каждый глоток не давался с таким трудом. Когда ее будущий свекор отправился отдыхать — что, как видно, составляло одну из его послеобеденных привычек, — она, облегченно поднявшись со стула, устремилась вниз по ступеням.

— Полетт…

Обернувшись на полпути, она замерла, услышав голос Франко. Тот поравнялся с нею, высокий, стройный, удивительно юный в узких джинсах, рубашке с короткими рукавами и расстегнутым воротом, открывающим крепкую загорелую шею. Полетт поспешно отвела от него глаза. И тут же, переместив взгляд выше, обнаружила Бонни, устремившую на них свой взор с верхней платформы ступеней. Глаза ее, казалось, яростно сверкали.

— И как же ты собираешься уклониться от этой свадьбы? — натянуто поинтересовалась Полетт.

Франко рассмеялся.

— А я и не собираюсь! С чего ты взяла?

Полетт не могла поверить тому, что услышала, и окинула его недоумевающим взглядом.

— Единственный выход — сказать правду, — спокойно объяснил Франко. — Но об этом не может быть и речи. Это убьет отца.

— Ты вполне можешь объяснить ему, что не совсем уверен в своих чувствах, — натянуто предложила Полетт.

Спустившись на несколько ступеней ниже, Франко оказался прямо перед ее лицом.

— Это стало бы последним оправданием, на которое я бы пустился…

— Но почему? — в отчаянии воскликнула молодая женщина. — Ведь он же сам четырежды был женат! Неужели он не поймет?!

Франко не ответил и стал спускаться по ступеням вниз, направляясь к берегу. Полетт с трудом поспевала за ним.

— Пойдем покатаемся на яхте, — предложил он ей внезапно столь беззаботно, будто предыдущего разговора не было и в помине.

— Франко! — крикнула Полетт, устремляясь вслед за ним к деревянной пристани, где на причале расположилась изящная яхта необычайной белизны.

— Сперва поженимся, потом разведемся, — цинично усмехнувшись, бросил Франко. — Невелико дело!

Полетт ошеломленно замерла.

— Для меня — чертовски велико!

Он окинул ее своим привычным скептическим взглядом.

— Неужели, моя радость? Ты ведь вышла замуж за своего Трампа без любви… Почему бы не повторить свой опыт?

Пораженная столь откровенной издевкой, Полетт побледнела.

— Это… это неправда.

— Если ты и вправду любила его, ты не позволила бы мне тогда и пальцем тебя тронуть, — сухо проговорил Франко.

— Ты уходишь от темы разговора…

— О чем еще говорить?! Ты же заключила сделку. Три месяца твоей свободы, — напомнил Франко, обратив к ней свое красивое загорелое лицо. — К тому же, увидев отца, я сильно засомневался, что ему удастся пережить хотя бы половину указанного срока…

Полетт ощутила, что в словах его непроизвольно проскользнул оттенок душевной боли. Он действительно переживал за отца. Полетт впервые осознала этот факт — равно как и неправдоподобность того, что лишь корыстные мотивы движут Франко в стремлении устроить фиктивную свадьбу. Впрочем, Карлосу хотелось увидеть сына женатым, а Франко был готов притвориться, дабы доставить отцу это удовольствие. Довольно благородно с его стороны.

— Извини, — пробормотала Полетт, и горло ее сжал спазм. — Должно быть, тебе хотелось вернуться сюда много лет назад…

— Нет. Это не совсем так, — отсутствующим голосом признался Франко. — Мы с отцом никогда толком не ладили. Кажется, так часто бывает между отцом и сыном. Но судьба распорядилась так, чтобы мы вновь сошлись вместе. И оттого я становлюсь более терпимым, а он — более благодушным.

Неимоверным усилием воли Полетт удержалась от того, чтобы не обнять его и не прижаться щекой к его груди.

— Ты мог догадаться, что отец потребует от тебя немедленной женитьбы…

— Да, — пожал плечами Франко. — Но это пустяк, если я тем самым смогу доставить ему удовольствие.

— Но это не пустяк для меня, Франко.

Они уже почти подошли к яхте.

Полетт смотрела на море — у берега темно-синее, а дальше, там, где в воде отражались лучи солнца, — ослепительно серебристое. Для нее уже хватило одной фальшивой свадьбы. Она не хотела принимать участия во второй. Если Франко желает умиротворить своего папашу — это его дело, внушала себе Полетт. Он ведь не любит ее и потому не имеет права требовать такой жертвы от нее, тем более после хладнокровного признания, что он предвидел возникшую ситуацию, но не удосужился подумать о последствиях.

— Я не стану удерживать тебя возле себя ни дня после его смерти.

Подобное откровенное признание хлестнуло Полетт как пощечина, она презирала себя за то, что не решилась взглянуть в лицо реальности, воспринимая все происшедшее как неожиданность. Полетт любила его, но это вовсе не значило, что ей следовало позволять ему топтать себя ногами. Конечно, через какое-то время жизнь Карлоса дойдет до своего очевидного завершения, и тогда она вновь будет свободна. Наступит конец лжи, а вместе с нею и всему этому дурацкому «любовному» приключению. Но Полетт вовсе не хотелось вешать на себя, помимо всех остальных бед, еще и обручальное кольцо. Расстаться с Франко тогда ей станет еще труднее.

Однако не обязана ли она отплатить ему хоть чем-то за ту необычайную доброту и такт, которые он проявил по отношению к ее собственному отцу? Ладно, они заключили сделку, но Франко ведь мог поставить гораздо более категорические условия.

Сделка… Господи Боже мой, с болью размышляла Полетт, неужто обладание моим телом было лишь одной из составных частей этого контракта?

Я действительно превращаюсь в продажную девку.

Какой ужас!

Мысли эти настолько захватили ее, что жест Франко, сильными руками приподнявшего Полетт за талию и водрузившего на борт, застал ее врасплох. На палубе, как чертики из табакерки, неожиданно появилась команда. Мужчины о чем-то говорили, но Полетт, не разбирая их слов, замерла, ладонями вцепившись в перила. Она окинула взглядом крепкую, мужественную фигуру Франко. Какую же смесь противоположностей он в себе заключал! Добрый и жестокий одновременно. Всепрощающий и осуждающий. Нежный и свирепый. Вспыльчивый, расчетливый, скрытный, но способный на проявление гораздо более искренних эмоций, нежели в то можно было бы поверить. И при всем том он ненавидит ее. Ненавидит за то, что она вышла замуж за другого. Презрев его как мужчину, она оскорбила тем самым его гордость — и злость на нее все еще обуревала его. На ее месте сотни других женщин с благодарностью кинулись бы в его объятия даже на тех условиях, которые поставил он перед ней шесть лет назад. Но отчего это Франко решил, что она проглотит столь хамское к ней отношение? Но с другой стороны, Полетт обнаружила, что сейчас он ведет себя отнюдь не так, как тогда.

— Ты любишь парусный спорт? — Обхватив Полетт за талию, он привлек ее к своей мускулистой груди.

— Мне нечасто приходилось заниматься этим, — полушепотом произнесла она, борясь с захлестывающим ее жаром. — Ты, я смотрю, хочешь уйти от прямого ответа?

— Но тут больше не о чем говорить, — выдохнул Франко, крепче прижимая ее к себе и опуская ладонь на ее грудь. — И я ничего не могу сделать иного, дабы успокоить страхи своего отца…

— Страхи? — нахмурилась Полетт. Ей передалось его напряжение.

— Он боится, что я не женюсь…

— Но чего ему этого бояться? — Полетт страстно желала, чтобы Франко объяснил ей то, на что прежде уже намекала его сестра.

— Сам он впервые женился, когда был еще совсем подростком, и ему абсолютно непонятна позиция мужчины, желающего остаться холостяком.

Полетт охватило разочарование. Франко лгал ей… или, по крайней мере, пытался скрыть от нее свои истинные мысли. Он не доверял ей. Ее потрясал тот факт, что, сколь бы ни были они близки прошлой ночью, она продолжала оставаться для него посторонним человеком. Ей самой вовсе не удавалось в той же степени контролировать свои эмоции. Полетт давно уже потеряла способность рассматривать все происходящее лишь с рациональной точки зрения.

— Судя по всему, твой отец не больно счастлив в своем нынешнем браке, — сухо отметила она.

— Не забывай, Бонни почти на сорок лет моложе его. Или ты ожидаешь, что браки и впрямь совершаются на небесах? Отец ею вполне доволен. Ведь он ожидает от вашего пола лишь двух вещей. Умения украсить спальню и способности к воспроизводству детей.

И вновь Полетт замерла. Несомненно, Бонни вышла замуж, руководствуясь лишь меркантильными целями, — то есть продавая собственную красоту ради возможности вкусить прелестей красивой обеспеченной жизни. И теперь сознание Полетт переполняла мысль о том, не входило ли в число намерений Франко стремление исполнить свои желания в той же мере, в коей некогда претворял их в жизнь его папаша? Франко использовал ее лишь для воплощения своих целей, но почему же она с настойчивостью, достойной лучшего применения, не решалась взглянуть в лицо реальности?

И вдруг Полетт осенило: уж не потому ли Бонни пыталась использовать свое, хоть и ограниченное, влияние на Карлоса, когда пыталась отложить их свадьбу… Стало быть, и Бонни претендует на то, чем хочет завладеть Франко?

Полетт не знала, что и думать, ее подозрения менялись с каждой секундой, но теперь она осознавала, насколько беззащитнее стала после ночи, проведенной в постели с этим обворожительным негодяем. Она могла жить с ложью, если та вызвана стремлением доставить удовольствие умирающему человеку, но она не могла жить с ней и одновременно в согласии с собою при всех прочих условиях.

— Ты поразительно холодна. — Его крепкие загорелые руки внезапно стали гладить ее груди, и волна желания поднялась из глубины ее тела.

— Не трогай меня! — задохнулась Полетт от возмущения, слезы чуть не брызнули у нее из глаз. Господи, насколько же уязвимой она чувствовала себя сейчас.

Легким движением Франко повернул ее к себе лицом. Внезапные резкие складки залегли в уголках его губ.

— Я хочу забыть про этот остров и его обитателей хотя бы на эти несколько часов. — Он отбросил назад упавшие Полетт на глаза серебристые пряди волос и сжал в ладонях ее лицо. — Когда я занимаюсь с тобой любовью, я забываю обо всем на свете. И это сладчайшее изо всех известных мне забвений…

Яхта двинулась в путь вокруг острова. Поскольку площадь его составляла не более квадратной мили, эта прогулка продлится недолго. Полетт позволила Франко проводить ее в удобную каюту и осмотрела несколько уже приготовленных для нее купальных костюмов. Потратив немало времени, она выбрала бикини наименее смелого покроя. Поднявшись по трапу наверх, она обнаружила, что команда, спешно покидая яхту, забирается на моторную лодку.

— Почему они уезжают?

— Чтобы оставить нас наедине, — сообщил Франко, явно забавляясь ее вопросом. Пристальным взглядом своих золотисто-медовых глаз он лениво скользнул по ее полной упругой груди и округлости точеных бедер.

Густая краска залила лицо Полетт.

Франко стянул с себя рубашку и небрежно отшвырнул ее в сторону. У него было изумительное тело атлета. Проведя языком по пересохшим губам, Полетт опустила взгляд на его джинсы. Она надеялась, что под ними обнаружит плавки, но, когда Франко снял джинсы, под ними не оказалось ничего, что скрывало бы его мужское естество.

— Не смущайся. Привыкай. Я всегда плаваю совсем раздетый.

— Это я вижу, — загипнотизированная представшей перед ней картиной, Полетт наблюдала, как Франко, прекрасным прыжком оторвавшись от борта яхты, нырнул в море и быстро поплыл, рассекая воду мощными гребками.

Не столь способная пловчиха, Полетт спустилась в воду по предназначенному для этого трапу. Море окутало ее нежным теплом, и она почувствовала необычайный прилив энергии.

Рядом с ней вынырнул Франко.

— Что-то ты не больно активна.

— Только не надо тянуть меня под воду или вытворять какие-нибудь подобные штучки. — предупредила Полетт.

В ответ он горячо поцеловал ее, и желание, уже давно охватившее Полетт, теперь стало столь сильным, что она перестала грести и погрузилась бы под воду, если бы Франко вовремя не подхватил ее. Полчаса спустя, откинувшись в шезлонге, Полетт сжимала в руке бокал с мартини, ощущая, как по каждой клеточке ее тела растекается приятная нега. Когда восхитительное тепло вдруг резко пропало, она нехотя открыла прикрытые темными очками глаза и обнаружила, что Франко пристраивает над нею зонтик.

— Не порти удовольствия, — пробормотала она.

— Ты обгоришь… а если обгоришь, — невозмутимо разъяснил Франко, — то я не смогу к тебе прикасаться.

— Я бы предпочла обгореть…

— Я тебе не верю! — Он обхватил ее не терпящими возражений руками, и Полетт задрожала, почувствовав электризующее прикосновение его согретого солнцем тела. Франко освободился от прикрывающего бедра полотенца.

— Тебе не кажется, что стоит хоть что-нибудь надеть? — выпалила Полетт, желая и не находя в себе сил отвести взгляд от его обнаженного тела.

— Мне кажется, что тебе необходимо взять несколько уроков анатомии, — мягко рассмеялся он, рассматривая ее пылающие жаром щеки. — Что, твой муж раздевался исключительно в темноте?

— Что за пошлый вопрос!

Она вдруг разъярилась. Он, видимо, считает, что желание превратит ее в бессловесную рабыню? Что секс заставит ее быть слепой ко всему остальному?

— И, возвращаясь к тому предмету, который ты не стал обсуждать, — бросила она, — я не желаю принимать участия в этой фальшивой свадьбе!

— Порой всем нам приходится делать то, чего мы не желаем.

— Значит, тебе этого тоже не хочется? — Ее охватило безотчетное раздражение. Сжав губы, она мучительно старалась побороть то страстное желание, которое он сумел вызвать в ней со столь обидной легкостью.

— Думаю, обручальное кольцо — последняя из наград, которую я стал бы тебе дарить…

Ее аметистовые глаза распахнулись во всю ширь.

— Наградой? И эту отвратительную пародию на свадьбу ты называешь наградой?

Не обращая внимания на охватившую ее ярость, Франко одарил Полетт мрачной усмешкой.

— Пародия или нет, но все равно свадьба состоится и ты станешь моей женой… на некоторое время.

— Слушай, ты, самовлюбленный и самоуверенный негодяй! — накинулась на него Полетт. — Ты считаешь, что это награда? Это наказание! В отличие от тебя, я уважаю таинство брака. Для меня это не какая-нибудь выгодная затея… Ты же пользуешься всем и вся, чтобы заполучить то, чего тебе хочется!

Глаза Франко потемнели, он стремительно поднялся на ноги, всем своим видом выражая презрение.

— Неужели? — парировал он сухо. — Шесть лет назад я мог бы сказать твоему отцу, как близки мы с тобой стали, и, совершенно уверен, он приложил бы все усилия, чтобы только не увидеть тебя женою этого анемичного Арманда Трампа.

Полетт с ненавистью сверкнула глазами. Ей никогда не приходила в голову подобная возможность.

— Я мог сам лично поговорить с Трампом. Я мог превратить для него брак с тобой в такое унизительное мероприятие, что он сам, дабы избежать позора, отказался бы от этой свадьбы! — язвительно продолжал ее мучитель. — Но я не сделал ни того, ни другого. Я промолчал. Я устранился… Я позволил тебе самой принимать решение…

— Нелепая чушь! — выкрикнула Полетт. — Я и не нуждалась в твоем позволении. Плевать я хотела на твое мнение!

— Это неправда.

— Нет, правда, — с горечью настаивала Полетт. — И не смей забывать о том шантаже и давлении, которые всему этому предшествовали! Лично я всегда помню об этом. Ты не сделал и малейшей попытки понять, что я чувствовала в то время. Я предала Арманда. Я совершила непростительный поступок по отношению к человеку, которого, как мне казалось, любила. Мне было настолько стыдно, что я не могла этого выдержать. А как поступил ты? Ты торжествовал. Тебе было наплевать на всех, кроме себя. В этом ты обвинял своего отца — но то же самое относилось и к тебе!

Франко застыл, вперив изумленный взгляд в ее исполненное негодования лицо.

— Ты сказала… человек, которого ты, как тебе казалось, любила. Вот ты наконец и призналась, — расхохотался он, откинув голову. — Вот ты наконец и призналась, что не любила его.

Полетт резко отвернулась, проклиная свой острый язык и несдержанность натуры, позволившие ей проговориться.

— Я думала, что люблю его… а позже поняла, что ошиблась, — в замешательстве, запинаясь, проговорила она, — по крайней мере… не так, как должна была его любить.

— Позже? — воскликнул Франко голосом, полным презрения.

Тяжело дыша, Полетт закрыла глаза. Она тогда не понимала, что любила Арманда исключительно как друга. Будь их супружеская жизнь нормальной, она, быть может, продолжала бы верить, что любит его, но, когда месяц за месяцем они проводили в разных спальнях, связанные лишь узами, подобными тем, что соединяют брата и сестру, у нее оказалось достаточно времени, чтобы понять тот факт, что Арманд не привлекает ее сексуально и что если она предложит ему себя, если попытается заговорить о полном отсутствии в их жизни физической близости, то поступит так лишь из чувства вины. Подобная позиция еще дальше отодвинула от нее Арманда — и так продолжалось до тех пор, пока он не заболел и секс стал наименьшей из их проблем.

— Десять дней назад ты назвал меня шлюхой за то, что произошло тогда! — с обидой напомнила Полетт. — И именно так ты ко мне относился. Мне было всего двадцать, и у меня совсем не было опыта общения с людьми, подобными тебе. Этим ты и воспользовался.

— Я не относился к тебе, как к шлюхе… Я желал тебя. — В его бесстрастном заверении не прозвучало ни малейшего намека на чувство вины.

Губы Полетт скривились.

— Для меня верность — не пустой звук. Я с трудом могла жить после того… того, что казалось тебе лишь маленьким развлечением, которое ты устроил, чтобы доказать себе, что я легкая добыча. И это того стоило?

— Нет, — пробормотал Франко, внезапно понизив голос — Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что не стоило.

Полетт невольно загляделась на него. Его точеный профиль казался словно вырезанным из мрамора. Внезапно ей захотелось, хотя это было и глупо, чтобы он стал возражать, спорить с нею. Он никогда не прикоснулся бы к ней в тот день, но оба просто не смогли обуздать свои желания. Теперь Полетт это понимала, что отнюдь не значило, что она прощает ему последующее поведение!

Франко направил яхту к берегу, и Полетт не могла дождаться момента, когда наконец выберется на твердую землю, поскольку угрюмое настроение Франко угнетало ее. Она почувствовала себя отвергнутой, брошенной и поняла, насколько слаба и как больно ранит ее повисший в воздухе холод. А ведь еще совсем недавно она мечтала, чтобы Франко оставил ее в покое и даже вообще забыл о ее существовании.

Полетт потратила массу времени, готовясь к ужину. На этот раз она выбрала черное платье. Оно соответствовало ее настроению — длинное, темное, но великолепно подчеркивающее каждый изгиб ее безупречной фигуры. Теперь можно потягаться и с Бонни, с безразличием подумала она.

Карлос за обеденным столом отсутствовал.

— Он отдыхает, — объяснила Лоредана. — Сегодня он слишком переволновался.

Бонни, сверкая в обрамлении изумрудного цвета кружев и бриллиантов словно новогодняя елочка, натянуто рассмеялась.

— Переволновался? Здесь, на Богом забытой скале? Ты шутишь!

— Для всех нас пришло трудное время, — тихо проговорила Лоредана.

— Он умирает, но и я все равно что мертвая. Ненавижу это место! — с горечью воскликнула Бонни.

— Никто тебя тут не держит. — Полное лицо Лореданы залила краска гнева.

— Что ж, большое спасибо на добром слове! — Окинув Лоредану полным ненависти взглядом, Бонни поднялась из-за стола и гордым шагом покинула гостиную.

— Не нужно мне было этого говорить, — огорченно прошептала Лоредана, и на ее ресницах задрожали слезинки.

Франко произнес что-то по-итальянски и похлопал сестру по руке. Та благодарно сжала его пальцы, губы ее тронула горестная улыбка.

— Пойду посижу с отцом, — сказал Франко и, не дожидаясь десерта, вышел, даже не бросив взгляда в сторону своей невесты.

После обеда Полетт решила осмотреть дом и, прогуливаясь по чудесно обставленным и украшенным, но безжизненным гостиным, с радостью набрела на библиотеку. Но книги обманули ее ожидания. Полетт вдруг обнаружила, что не может сосредоточиться ни на одной строчке.

Тогда она поднялась, отворила доходящее до пола окно — и вышла на террасу. Проходя мимо открытых дверей, Полетт вдруг услышала звенящий, словно колокольчик, голос Бонни.

— Ты не можешь любить ее, Франко… это невозможно! — резко настаивала та. — И он не может заставить тебя жениться на ней!

— Возьми себя в руки, — жестко ответил Франко. — Ты представляешь, что он тебе устроит, если узнает, что ты была здесь со мной?

— Ты же хочешь меня… а не ее! — прошептала Бонни. — Я люблю тебя… и ты это знаешь! Посмотри, на какой риск я иду ради тебя!

Франко произнес что-то, напоминающее ругательство.

Полетт застыла на месте. Уши ее заполнил странный звон, дыхание остановилось. Шторы на окне не были задернуты, и Полетт могла наблюдать за ними. Франко стоял к ней спиной. Бонни бросилась в кресло и истерически воскликнула:

— Почему ты не объяснишь ему, что не хочешь на ней жениться? Ты же единственный из нас, кто может позволить себе не подчиниться ему. Он отдаст тебе все, что захочешь.

— Сомневаюсь, что и свою жену тоже — независимо от того, нужна она ему или нет.

— Прости меня, Господи, но когда же он наконец помрет! — И Бонни разрыдалась.