2

Секс? Это что еще за бред?

Мари издала нервный смешок. Затем, глядя на Энди широко раскрытыми глазами произнесла с запинкой:

. — Ты в самом деле… Да нет же! Вероятно, ты хотел сказать совсем не то, что прозвучало!

— Почему? Вспомни, я именно тот парень, которого ты предпочла променять на жалких три тысячи фунтов. После такого мне трудно будет поверить, что рассуждения о высоких моральных принципах не дают тебе спать по ночам, — заметил Энди с подчеркнутым спокойствием. Его невозмутимый тон царапнул напряженные нервы Мари словно наждачной бумагой. — Так что скажешь насчет нашей сделки, дорогая?

— Сделки?! — она почти взвизгнула, произнеся это слово на октаву выше, чем обычно. — Думаешь, твоя шутка смешна?

— Детка, у меня и в мыслях не было шутить. По-моему, это очень лестное предложение. — Энди откинулся на спинку кресла. — Я вознамерился забрать тебя с постылой фабрики и поместить в свою постель с одновременным отпущением грехов твоим родственникам. Это ли не благородный жест?

— Ты намеренно унижаешь меня, потому что с некоторых пор я перестала тебе нравиться.

— Мари, мне вовсе не требуется любить или уважать женщину, чтобы уложить под себя, усадить сверху или заставить принять любую другую позу, — терпеливо объяснил Энди.

Убийственный цинизм этого замечания вернул Мари к реальности, попутно развеяв остатки иллюзий.

— Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне? — прошипела она, вскакивая и с силой сжимая кулаки.

— Тише, дорогая. Не отказывайся от последнего шанса уладить дело. Воспользуйся своей красотой. Ведь даже в этих невзрачных тряпках ты выглядишь как королева. — Энди с блеском в глазах обвел взглядом обтянутую тканью блузки роскошную грудь Мари, тонкую талию, изящный изгиб бедер и длинные стройные ноги.

Она стояла перед Энди с пылающим лицом. Волна вспыхнувшей в мужском теле эротической энергии словно метнулась к ней, окутала с головы до ног и обожгла нежную кожу. Самым скверным было то, что сейчас Мари вновь испытывала всю гамму чувств, которые еще совсем недавно казались забытыми. Она-то думала, что ей больше никогда не доведется переживать ничего подобного! Как бы не так: меж ее бедер возникло знакомое волнующее напряжение, там вдруг стало горячо и влажно.

— Я больше не желаю тебя слушать! — выдохнула Мари, отворачиваясь к окну, чтобы не видеть Энди. Ей во что бы то ни стало нужно было подавить вакханалию ощущений, разбушевавшихся в ответ на воздействие чувственных мужских биотоков, исходящих от него.

— Напрасно, дорогая. Чем больше я думаю об открывающихся перспективах, тем сильнее меня греет эта идея, — признался Энди. — Это так современно! Секс в чистом виде. Честное соглашение, без разного рода ограничений и сложностей, связанных с поддержанием хороших личных отношений и тому подобными условностями. Все предельно просто: я беру на себя расходы по твоему содержанию, а ты ублажаешь меня.

— Не будешь ты меня содержать! — взвилась Мари. — И спать я с тобой не собираюсь. Слушай меня внимательно, Энди Макгвайр, и постарайся уяснить: я не шлюха!

— У тебя, — презрительно произнес Энди, отодвигая белоснежный манжет рубашки, чтобы взглянуть на золотые часы, — есть три с половиной часа. За это время ты должна принять решение. Если не вернешься сюда до двух часов дня, я заберу свое предложение обратно.

В прекрасных голубых глазах Мари появился испуг. Только сейчас она со всей полнотой осознала, что Макгвайр говорит абсолютно серьезно.

— Ты в самом деле думаешь, что я способна торговать собственным телом?

— При условии наивысшей оплаты — да! — не задумываясь ответил Энди. — Пять лет назад я, дурак, не сообразил, чего ты от меня добиваешься. Надо было преподнести тебе какой-нибудь ценный подарок. Или еще лучше — выложить на стол пачку наличных в качестве оплаты за интимное общение, которого я так жаждал…

— Прекрати! — крикнула Мари со злостью и отчаянием. Она наклонила голову, не желая, чтобы Энди видел боль на ее лице. — Между нами все было иначе.

— Да уж. Ты взяла деньги за то, чтобы не иметь со мной близости. Жаль, что я не был в курсе происходящего, а то предложил бы больше!

— Я бы отказалась! — яростно возразила Мари, голос ее срывался. — Потому что любила тебя.

— А получив три тысячи, разлюбила? — с вызовом поинтересовался он. На его губах играла оскорбительная усмешка. — Знаешь, у тебя крепкие нервы: ты лжешь мне прямо в лицо.

В глазах Мари заблестели слезы унижения.

— Ненавижу… — прошептала она. — Сейчас я тебя ненавижу!

— О, это я как-нибудь переживу! И даже с легкостью. Твои негативные чувства не станут нам помехой.

— Верно! Потому что между нами ничего не будет. — Мари шагнула к столу и взяла сумочку. Гнев превратил ее голубые глаза в подобие сияющих сапфиров. — Похоже, твоя страсть питается мыслью, что ты имеешь власть надо мной? Так кто же из нас дешевка?

— Знаешь, не всякий согласится запросто списать долг на сумму более семидесяти тысяч фунтов. Так что не тебе рассуждать о дешевизне. А насчет власти… Скажу честно, дорогая, я получаю от нее удовольствие.

— Не тешь себя иллюзиями! Власти надо мной у тебя не будет до тех пор, пока я сама не дам ее тебе!

— Но ведь для своего отца и сестры ты сделаешь все. Думаешь, я этого не знаю? Кстати, где прячутся эти бесхребетные трусишки?

— О чем ты?

— О твоих родственничках. По-моему, их отсутствие красноречивее любых слов. — Презрительно скривив губы, Энди встал из-за стола, подошел к двери и распахнул ее. В каждом его движении сквозило врожденное умение держать себя.

Скрипнув зубами, Мари направилась к выходу. Единственным ее желанием в этот момент было поскорее убраться отсюда.

— Впрочем, возможно, прийти сюда вместо них идея — твоя идея, — добавил он.

— Может быть…

— Кроме того, не исключено, что ты захотела попытать счастья и снова закрутить со мной роман.

— Ты считаешь себя очень умным, правда? — процедила Мари сквозь зубы.

— Да уж не глупее тебя. А может, и умнее. С моей точки зрения, тебе следовало бы или прикрыть тылы, приведя с собой членов своей семьи, или рыдать и нюнить до тех пор, пока меня не затошнило бы от отвращения и я не сдался бы.

— Я никогда бы не опустилась до этого!

— Не сомневаюсь. Иначе у меня не возникло бы к тебе известного интереса. — Энди бросил взгляд в сторону приемной, где маячил Тим Райан, старательно делавший вид, что его совершенно не интересует происходящее на пороге кабинета шефа. Затем медово-карие глаза Макгвайра вновь обратились на пылающее лицо Мари. — Подумать только, ты пробыла здесь всего двадцать минут, а мой референт уже готов как преданный пес прыгать вокруг тебя на задних лапках. Хоть улыбнись ему, когда будешь уходить!

— Иди ты… — Мари повернулась и направилась к лифту, дрожа от стыда и негодования.

Что она могла сказать в свою защиту? Энди считает ее беспринципной сквалыгой. И ничего тут не поделаешь. Пять лет назад Мари сделала ошибку и сейчас расплачивается за нее. Жан тогда остро нуждался в деньгах, ему требовалось срочно отдать кое-какие долги, а чувства дочери он не желал принимать во внимание. Вдобавок Мари в тот день была совершенно раздавлена беседой с Джеффри Макгвайром, по окончании которой у нее развеялись последние иллюзии относительно мифа о социальном равенстве.

В том же году, еще до того как Мари исполнилось восемнадцать лет и прежде, чем она начала встречаться с Энди, неожиданно от сердечного приступа умерла ее мать, Жюстина. Жюстина была более сильной личностью, чем Жан, она цементировала семью, которая без нее стала словно расползаться по швам. Оставшись без привычной поддержки, ее муж потерял интерес к жизни и начал прикладываться к бутылке, что при его профессии совершенно недопустимо.

К счастью, Джеффри Макгвайр проявил неожиданное сочувствие к горюющему вдовцу. Вместо того чтобы уволить пьющего сомелье, он дал тому шанс исправиться. Это явилось одной из причин, по которой Мари не могла отказать хозяину Касл-рока, когда он попросил ее уехать куда-нибудь.

— Взгляни на свою семью, а потом попробуй сказать, что ты представляешь удачную партию для моего сына, — сказал Макгвайр-старший с прямотой человека, решившего во что бы то ни стало исполнить неприятную обязанность. — Уезжай-ка ты лучше подальше отсюда, да попытайся начать новую жизнь.

Семья! Услыхав это слово, Мари не стала требовать дальнейших объяснений. С отцом все было ясно, а мать… На нее все в округе смотрели косо. Для них она до конца жизни оставалась чужой. Соседи считали француженку Жюстину особой ветреной, и даже ее веселый нрав казался им подозрительным. Местные матроны зорко следили за тем, чтобы их мужья не заглядывались на красивую жену сомелье из Касл-рока…

Покинув деловой центр, Мари направилась в находившееся неподалеку кафе, где ее дожидались отец и сестра. Всю дорогу она не переставала размышлять над тем, что скажет им. Что Энди сделал ей предложение, которое невозможно принять? Что она скорее согласится прыгнуть в котел с кипящим маслом, чем станет чьей-то содержанкой? Особенно, его, Энди Макгвайра…

Ну почему он так безжалостен? Пять лет назад они встречались некоторое время, всего иол-тора месяца. Для Мари этого срока оказалось достаточно, чтобы влюбиться окончательно и бесповоротно, но очень мало, чтобы подарить девственность парню, который ни разу ни единым словом не обмолвился о любви. Подобной щепетильностью Мари была обязана матери. Жюстина Гранье свято верила, что главным богатством женщины является чистота. Так ее воспитали родители. Когда мать впервые заговорила об этом с Мари, та еще плохо представляла себе, что такое физическая любовь. Тем не менее еще задолго до того, как был достигнут возраст первых искушений, в подсознании девочки плотно отложилась мысль, что ее жизнь станет ужасной, если она нарушит строгое правило до своего вступления в законный брак.

С Полли у матери было больше хлопот.

— Она другая, — не раз говаривала Жюстина. — Характер у нее совсем мальчишечий. И дружит она больше не с девочками, а с местными сорванцами. Даже в футбол играет. Вечно ноги в ссадинах! Я слышала, что приятели зовут ее Пол, будто она мальчик. Если Полин не переменится, трудно ей придется в жизни…

Войдя в кафе, Мари сразу увидела в углу за столиком отца и сестру. Последнюю трудно было не заметить, потому что на ней были брюки ядовито-лилового цвета, с аппликацией в виде цветов на коленях. Золотистые вихры торчали на голове девчонки дыбом. Местами они были выкрашены в нежно-салатный цвет. С левого уха Полли свисала на цепочке подвеска, при ближайшем рассмотрении больше всего напоминавшая миниатюрный гаечный ключ.

Увидев Мари, отец и сестра отодвинули чашки с чаем.

— Ну, что сказал мистер Макгвайр? — быстро спросил Жан. Его выцветшие голубые глаза были красными из-за сильного нервного напряжения и бессонницы. Измученный неожиданно свалившимся несчастьем, он сейчас выглядел гораздо старше своих пятидесяти четырех лет.

— Папа…

— Все очень плохо, да? Ах, если бы все это случилось до того, как Джеффри Макгвайр переселился в город, оставив поместье сыну! — удрученно пробормотал Жан. — У Энди гораздо более жесткий нрав. Я никогда не понимал, Мари, что ты находишь в этом парне. Но все мои предостережения ты пропускала мимо ушей…

— Полли, кое-что произошло, — прервала Мари отца.

Сестренка вздрогнула. Больше всего она походила сейчас на перепуганную десятилетнюю девчушку.

— Что?

— Энди говорит, что во время вашей вечеринки у него пропала очень ценная серебряная шкатулка.

— Хочешь сказать, что ее украли? Но никто из нас не мог этого сделать! — Было заметно, что известие потрясло Полли. — Мои друзья, конечно, хороши, но так дурить не стали бы!

— Тебе следует осторожно переговорить с ребятами. Пусть тот кто взял шкатулку, поскорее вернёт. Тогда Энди попросит полицию прекратить расследование. Вещица стоит больших денег.

— Не припоминаю, чтобы видела шкатулку у кого-нибудь в руках, — нахмурилась Полли.

— Энди сказал, что она небольшая, может войти в карман, — пояснила Мари, испытывая огромное облегчение от того, что сестра демонстрирует полную неосведомленность насчет пропажи. Это свидетельствует в ее пользу.

Слушая разговор дочерей, Жан все больше серел лицом.

— Кража нас доконает, — тяжело произнес он. — Неудивительно, что ты не смогла договориться с младшим Макгвайром. Наверняка он в ярости. Что ж, его не за что винить. Мало того, что Полли притащила к нему в дом свою банду, так еще и вещи пропали…

— Я так себя ругаю, пап, — выдавила младшая сестра. — Клянусь, больше я такой глупости не сделаю!

— Тебе и не придется, дочка, — вздохнул Жан. Поднявшись из-за столика, он взглянул на Мари. — Мы отправимся домой, а ты поезжай в Берик. Прости меня, детка. Наверное, не нужно было втягивать тебя в эту кашу.

— Но почему ты решил, что Энди будет благосклонен ко мне? — не удержалась Мари.

Жан снова вздохнул.

— Просто однажды твоя мать обронила фразу… Ну, ты помнишь, у нее всегда были какие-то странные идеи…

— Что именно она сказала?

— Что Энди всегда будет заботиться о тебе. Глупость, конечно, — хмуро произнес сомелье. — Я тогда не придал словам Жюстины никакого значения, а сейчас и вовсе не нахожу в них смысла.

Однако этот рассказ заставил Мари задуматься. Непонятно почему, но у нее даже мурашки побежали по спине.

На улице Полли вдруг порывисто обняла Мари, и та поняла, что творится у сестренки на душе. Сквозь слезы, застилавшие ей глаза, Мари смотрела, как отец и сестра уходят. Они даже не спросили, что произошло сегодня между нею и Энди.

Судя по всему, когда Мари рассказала о пропаже шкатулки, Жан отбросил последние надежды на разрешение конфликта мирным путем.

Мари вдруг почувствовала себя виноватой. Она защищает собственное достоинство, в то время как могла бы реально помочь самым близким людям. Да, но какой ценой? Отдаться во власть человека, который презирает ее? И главное за что?! Если бы Энди знал, как жестко повел себя с ней, в то время робкой восемнадцатилетней девушкой, его собственный отец…

Повинуясь внезапному импульсу, Мари повернулась и зашагала обратно в направлении делового центра. Она скажет Энди Макгвайру все, что о нем думает! А также о его дорогом папочке, богатом и самоуверенном паршивце, к которому Энди всю жизнь относился с огромным уважением. Мари не единственная, кто обладает сомнительным родством, и сейчас для кое-кого наступило время уяснить этот прискорбный факт.

К моменту, когда Мари во второй раз за сегодняшний день добралась до верхнего этажа высотного здания, ее распирало от избытка эмоций. Девушка, сидевшая в приемной, связалась с Макгвайром по телефону. Тот ответил, что посетительница может зайти к нему прямо сейчас.

Итак, что же ему сказать? — думала Мари, направляясь к кабинету. Как поточнее выразить все, что заставило меня вернуться в главный офис Макгвайра?

Она уже была не так уверена в себе, как несколько минут назад, но отступать было поздно. Поэтому Мари собралась с духом и протянула пальцы к дверной ручке. И тут ее укололо подозрение: уж не потому ли она решила вернуться, что одна лишь перспектива вновь увидеться с Энди вызывает в ней сладостный душевный трепет?

Пока Мари медлила, пытаясь разобраться в своих истинных чувствах, дверь отворилась.

— Все еще раздумываешь? — поинтересовался Макгвайр. Голос его был прохладен и маловыразителен.

Она взглянула на Энди, испытывая неприятное ощущение, будто язык приклеился к нёбу. Вдобавок сердце вдруг так сильно забилось в груди, что стало трудно дышать. Это красивое, до боли знакомое лицо, эти чудесные глаза! Стоило Мари вновь увидеть их, как она уже не могла отвести взгляд. Словно могучий электромагнит включился в ее организме, и ее собственных сил оказалось недостаточно, чтобы противостоять мощи этого притяжения.

Мари судорожно глотнула воздух.

— Только не пойми меня неправильно… Я вернулась лишь для того, чтобы… высказать все, что думаю о тебе.

— Ты сможешь сделать это за ланчем, — спокойно заметил Макгвайр, как бы между прочим обнимая Мари за плечи и разворачивая ее лицом к лифту.

— За ланчем? — опешила та.

— Я голоден. — Энди смотрел прямо ей в глаза. — Очень голоден.

Мари задрожала. Ее смущенный взгляд невольно скользнул по его красиво очерченным губам. И вдруг она отчетливо вспомнила, как Энди целуется и как чудесно ей было в его объятиях. До сих пор Мари не вполне осознавала, насколько силен ее собственный чувственный голод по отношению к нему, и лишь в этот миг сообразила, что ни одному мужчине никогда не удавалось так быстро накалить дремлющую в ней страсть.

— Трудно это сдерживать, правда, дорогая? — тихо произнес он с низкими, похожими на приглушенное рычание дикого зверя нотками в голосе. Вместе с тем в его тоне присутствовало типично мужское самодовольство. Уловив эти интонации, Мари испытала сильнейшее желание дать Энди пощечину и вырваться из невидимых пут, которыми она была крепко-накрепко привязана к нему.

И зачем только она вернулась? Надо же, ухватилась за малейший повод, только бы вновь увидеть Энди! Иного оправдания ее повторному появлению в этом офисе не существует. Все, что случилось пять лет назад, потеряло значение. Равно как и то, что Макгвайр думал о ней. И если нынешний приход Мари дал Энди повод составить совершенно неверное представление о происходящем, это ли не ее новая ошибка?

— Знаешь, я передумала, — сказала Мари, шагнув вместе с ним в кабинку лифта. — Мне не нужно было возвращаться. Хотя… раз уж я оказалась здесь, то скажу, что сообщила Полли о пропаже шкатулки и совершенно уверена в невиновности моей сестры.

Не успела Мари произнести эти слова, как Энди оттеснил ее в угол и крепко стиснул плечи.

— Ты слишком много говоришь.

— Но Полли собирается обратиться к приятелям с просьбой помочь выяснить, у кого находится шкатулка, которую в дальнейшем она сможет благополучно вернуть тебе. Так что я возвращаюсь в Берик, — продолжила Мари еще поспешнее. Она задыхалась от волнения, потому что остро ощущала близость сильного тела Энди. Кроме того, Мари приходилось сдерживать собственную волну тепла, взметнувшуюся в ней снизу вверх и грозившую залить все ее существо.

— Ни в какой Берик ты не уедешь… — прошептал он. Его длинные тонкие пальцы двинулись вниз по рукам Мари, чтобы через мгновение стиснуть ее маленькие изящные ладони.

— Пусти! — воскликнула она, предпринимая попытку высвободиться. Последнее действие Энди заставило ее очнуться. — Разве ты не слышал, что я сказала? Я не принимаю твоего предложения. И вообще не желаю иметь с тобой ничего общего…

С гортанным стоном нетерпения Энди зарылся пальцами в густые темные волосы Мари, удерживая ее голову, и с откровенной жадностью припал к губам. Она замерла, потрясенная тем, что он сделал, и тот не замедлил воспользоваться своим преимуществом. Он плотнее прислонил Мари к прохладной металлической стенке лифта, подхватил ее под ягодицы и приподнял, прижимая к себе. В тот же миг его язык одним непередаваемо чувственным движением проник между раздвинувшихся губ Мари и принялся нежно исследовать рот, вследствие чего каждый нерв ее тела напрягся до предела.

Словно пребывая в забытьи, она обвила шею Энди руками и самозабвенно ответила на поцелуй. Стон наслаждения вырвался из ее груди. Секунды текли, а Мари все никак не могла утолить накопившуюся за годы страсть, которую ей так и не удалось искоренить. Сила и властность человека, прижавшего Мари к стене, раздували в ней опасное пламя. Чувствуя себя беспомощной в тисках собственного, нарастающего с каждым мгновением — желания, Мари даже не пыталась возражать, когда Энди ловко завел ее ноги себе за спину.

Но затем, без всякой видимой причины, Макгвайр вдруг словно окаменел. С хриплым стоном досады он отстранился от Мари и взглянул на нее сверху вниз. В его потемневших глазах плясали сполохи страсти.

— Ничего не выйдет, дорогая. Мы находимся в общественном месте…

Так же неожиданно Энди опустил Мари на пол. Только сейчас та сообразила, что лифт стоит.

— Мы уже приехали? — спросила она. — А почему двери не открываются?

— Я заблокировал лифт, — коротко пояснил он, поочередно нажимая на две кнопки.

Едва заметно вздрогнув, кабинка двинулась I вниз. Мари тем временем принялась поправлять дрожащими руками сбившуюся блузку. Она не могла себя заставить взглянуть на Энди. Это был один из тех мучительных моментов, когда предельная ясность произошедшего не позволяла выдвинуть ни единого уважительного объяснения, которое Помогло бы ей сохранить хорошую мину при плохой игре. Губы Мари горели после поцелуя, трепещущее тело еще не освободилось от предвкушения, порожденного властными прикосновениями к нему Энди. Она чувствовала себя уничтоженной.

— Лучше вернемся в мой кабинет, — тяжело выдохнул Энди.

Осознав, что вовсе не ланч являлся главной его целью, Мари покраснела до корней волос.

— Нет. Я еду домой. Как и собиралась. Все, что сейчас случилось… это нечто наподобие несчастного случая.

— В каком смысле? — недоуменно спросил Макгвайр.

— Ну, как если бы ты, отвлекшись от ситуации на дороге, неожиданно врезаешься в столб, — неуверенно пояснила Мари, раздираемая чувством нестерпимого стыда.

В этот момент лифт остановился, дверцы разошлись. Снаружи стояла толпа желающих ехать наверх. На Мари и Макгвайра с интересом уставилось более десятка пар глаз.

Пригнув голову, Мари протиснулась между ними и побежала к выходу. Она не сбавляла шага почти до самой железнодорожной платформы, где останавливался ее поезд.

Мари переполняло чувство паники и жгучего стыда. Как она могла опуститься до такого? Сказала Энди, что вернулась только для того, чтобы выложить все, что думает о нем, и тут же бросилась ему на шею! Как это понять?..

3

На следующее утро Мари, как обычно, отправилась на фабрику, но работала недолго, так как была пятница, короткий день.

Чувствуя себя разбитой, она поднялась по ступенькам дома, где снимала жилье. Ее ждала записка, прикрепленная к двери квартиры. На листке бумаги было написано:

«Срочно! Позвони отцу!»

Мари узнала почерк Сесил, соседки слева.

Встревожившись до крайности, она бросилась вниз, к висевшему в вестибюле таксофону. Отец ответил почти сразу.

— Мари, это ты?

— Что… что случилось? — спросила та сдавленным от волнения голосом.

— Сегодня утром к нам явилась полиция с санкцией на обыск.

— Что?!

— Они обнаружили пропавшую шкатулку в нашем сарайчике для дров, — мрачно сообщил Жан. — Полли арестована. Против нее выдвинуто обвинение в краже, но я знаю, что она этого не делала. Не могла сделать!

Услышав новость, Мари похолодела.

— Полли… арестована?

— Я знаю, кто на самом деле украл шкатулку, — с горечью произнес Жан. — Это Китти, дочка деревенской парикмахерши. Когда Полли прибежала ко мне за помощью, Китти была с ней, но к нам в дом не заходила. А когда я разогнал вечеринку в Касл-роке и вернулся к себе, то заметил, как Китти выскользнула из сарая. Тогда я не придал этому обстоятельству большого значения…

— Ох, папа… — вздохнула Мари. Ее сердце сжималось от боли.

— Наверное, Китти испугалась того, что натворила, и спрятала шкатулку. Но кто этому поверит, если шкатулка обнаружилась в нашем сарае? — в сердцах воскликнул Жан. — Что нам теперь делать, ума не приложу…

— Я попробую что-нибудь предпринять, — услыхала Мари собственный голос. — Передай Полли, что я все время думаю о ней и верю, что все обойдется.

— Что ты можешь сделать? Уже слишком поздно… — Похоже, Жан не смог сдержать слез. — Адвокат говорит, что остается лишь ждать суда.

— Поверь, я что-нибудь придумаю. Даю слово, пап! Не позволяй Полли падать духом. — Мари знала, что ее сестренка очень эмоциональна, хотя внешне выглядит ершистой и независимой. Мягкая сторона характера Полли находила выражение в увлечении живописью и музыкой.

Лишь повесив трубку, Мари обнаружила, что вся дрожит. Она на миг закрыла глаза. В ее силах спасти сестру от суда и всего, что за ним следует. Хотя, возможно ли в данных обстоятельствах закрытие возбужденного против Полли дела? И если да, то согласится ли теперь Энди обратиться в полицию с подобной просьбой?

Мари вынула из сумочки записную книжку и отыскала в ней телефонный номер, который последний раз набирала сорок восемь часов назад, чтобы связаться с офисом Макгвайра и договориться о приеме. Сегодня ей повезло меньше. Она побеседовала с секретаршей, но та сообщила, что босс в отъезде.

— Он вылетел за рубеж? — в испуге спросила Мари. — Послушайте, у меня очень срочное дело. Мне крайне необходимо узнать, где находится мистер Макгвайр!

— Он в своем загородном доме, но, боюсь, я не смогу сообщить вам ни адреса, ни номера телефона. Однако вы можете оставить сообщение, и я…

— Нет-нет, благодарю! — прервала девушку Мари. В другое время она посмеялась бы над ошибкой секретарши, опрометчиво упомянувшей о загородной резиденции шефа. Откуда той было знать, что собеседнице прекрасно известно, где находится это поместье!

Элемент неожиданности будет мне только на руку, думала Мари, вытаскивая из кладовки дорожную сумку. В Эдинбурге она пересядет на автобус, идущий до деревни, к которой примыкают земли Касл-рока. Затем постарается поговорить с Энди до того, как встретится с родней. А что еще делать? Спокойно смотреть, как будут судить Полли?

Наверняка Энди в ярости. И немудрено, принимая во внимание вчерашнее поведение Мари, когда она сначала горячо ответила на его объятия, а потом вдруг сбежала. Можно ли теперь внятно объяснить, почему она возвращается, но вместе с тем все-таки не имеет намерения принять предложение Энди? Если Мари сама этого не понимает, то как же растолковать сей парадокс ему?

Застегнув молнию на сумке, она посмотрела в зеркало и ужаснулась: волосы висят спутанными прядями, лицо бледное и без всякого макияжа, а простенькие джинсы и блузка вовсе не подходящий наряд для общения с человеком, который вынуждает ее поступиться своими принципами. К тому же вчера Энди назначил Мари конкретный срок для принятия решения. Время давно истекло, и, если сейчас она желает его убедить не отменять данного ранее слова, ей придется обеспечить себе не просто хороший, а… соблазнительный вид.

Никогда прежде Мари не ставила перед собой подобной задачи. Наоборот, она делала все возможное, чтобы мужчины усматривали в ней личность, а не просто объект чувственных желаний. Прекрасно осознавая, что благодаря очертаниям похожей на песочные часы фигуры, красивым глазам и полным губам она представляется парням легкой добычей, Мари намеренно избегала провоцирующей одежды. Однако сейчас дело обстоит иначе. Вновь напомнив себе, что сестра в эту минуту томится за решеткой, она вышла в коридор и постучала к соседке.

Сесил, маленькая стриженая шатенка, работавшая официанткой в баре за углом, отворила дверь.

— А, Мари! Ты нашла мою записку?

— Да, спасибо. Послушай, ты не могла бы одолжить мне какой-нибудь вечерний наряд? — робко спросила та.

Сесил изумленно воззрилась на нее.

— Я буду очень бережно с ним обращаться, — смущенно пообещала Мари.

— Так-так… А разве не ты уверяла меня, что не в твоих правилах щеголять в мини-юбке, позволяя мужикам глазеть на твои стройные ножки?

Мари сконфуженно кивнула.

— Да, помнится, я что-то такое говорила.

— И разве не ты заявляла, что сиськи даны бабам не для того, чтобы выставлять их на всеобщее обозрение, словно дыни на прилавке?

Напоминание заставило Мари съежиться, но ей не оставалось ничего иного, как снова кивнуть. Тогда Сесил ухмыльнулась и отступила в сторонку, приглашая ее войти.

— Скажи-ка, подружка, кто тот счастливчик, ради которого ты собираешься изменить своим джинсам и тапочкам, в которых я вижу тебя каждый день?

На сей раз Мари побледнела и на миг задумалась.

— Это моя роковая страсть, — произнесла она наконец, улыбкой давая понять, что шутит.

— Ух ты! Обожаю такие истории… — Сесил распахнула дверцы платяного шкафа. — Доверься мне. Сейчас я тебя так одену, что у твоего парня слюнки потекут!

Спустя двадцать минут, переместившись вместе с Сесил к себе в квартиру, Мари изучала свое зеркальное отражение. Ярко-розовый топ обтягивал ее полную грудь, к бедрам льнула короткая черная кожаная юбка с интригующим разрезом сзади. Босоножки на высоченных шпильках едва прикрывали пальцы и пятки и чудом держались на ногах. На верхней части правой руки, у самого плеча, красовалась переводная татуировка в виде изящной бабочки. Сесил обещала, что со временем картинка смоется. Эти штучки сводят мужиков с ума, уверяла соседка. Мари выразила сомнение насчет того, не слишком ли пышны ее формы, но официантка, которая обладала гораздо большей осведомленностью в подобных вопросах, только рукой махнула.