— Папа, почему ты здесь? — Теперь Лили стояла рядом с кроватью.

— Понимаешь.,. — неуверенно начал Эдвин.

— Мне приснился страшный сон, поэтому папа и пришел ко мне, — помогла ему Хилари, уже полностью очнувшаяся ото сна. — С ним мне не так страшно.

— А куда подевалась твоя ночная рубашка? — обводя недоуменным взглядом обнаженные плечи матери, спросила Лили.

— Сон был настолько страшным, что она… исчезла, — неумело соврал Эдвин.

Хилари захихикала.

Лили покачала головой, уверенными шагами обошла кровать и стала забираться на нее с той стороны, где лежал Эдвин. Он укрыл свое чадо простыней и обнял второй рукой.

Через некоторое время обе его женщины сладко спали. А он лежал с открытыми глазами, потрясенный охватившими его ощущениями, и тщетно пытался понять, почему находиться в постели одному не так уютно, как в окружении этих созданий.

Надо сообщить о Хилари и Лили отцу, твердо решил он. И вздохнул, почувствовав жуткий дискомфорт. Трусость никогда не была ему присуща, но, представляя себе встречу родителя с дочерью Гилберта Уинтона, он морщился и вздыхал.

На следующий день в девять утра Эдвин, Хилари и маленькая Лили уже сидели в приемной врача.

По дороге Эдвин забежал на телеграф и отправил краткое сообщение отцу:

Завтра в три жди меня в гости с Хилари Уинтон и четырехлетней Лили — твоей внучкой.

Так будет лучше, решил он. Пусть папочка побесится в одиночестве! К нашему приезду просто устанет и, быть может, поведет себя сдержаннее.

К великому облегчению Хилари, здоровье Лили находилось вне опасности. Врач провел с ней и с Эдвином долгую беседу, надавал различных рекомендаций и заверил, что с девочкой все будет в порядке.

— Советую свозить ее в какой-нибудь санаторий, заняться с ней физкультурой, и пусть чаще бывает на свежем воздухе, — заключил он и улыбнулся сидевшей у Эдвина на коленях Лили.

Эдвин сразу заметил произошедшую с отцом перемену.

Говард встретил их с улыбкой и в синем, а не в черном костюме!

Лили сразу же потянулась к нему ручками, и он, довольно крякнув, присел на корточки и обнял девочку.

— Ты чудесно выглядишь, папа, — заметил Эдвин и похлопал отца по плечу, когда тот выпрямился, поднимая Лили на руки.

— Проходите, я жду вас с самого утра! — объявил он. — Роза, дорогуша, накрывай на стол! Мои гости уже приехали.

Хилари поцеловала Говарда в щеку, и все четверо прошли в гостиную.

Странно, думал Эдвин, наблюдая за вступившими в непринужденную беседу отцом и Хилари. Когда я привел к нему в дом Глэдис, он вел себя сдержанно, если не сказать недружелюбно. А ведь с Глэдис они знакомы давным-давно.

Хилари же видит впервые…

На судебном разбирательстве четыре года назад Говард не появлялся. Тогда его мучили сердечные боли, и врач категорически запретил ему посещать заседания суда.

— Эй, прекратите меня дурачить! — потребовал Эдвин, устав теряться в догадках. — Вы видите друг друга не впервые, верно? Где вы познакомились? При каких обстоятельствах? Почему я ничего об этом не знаю?

Говард заулыбался.

— Ты слишком подозрителен, сынок. Мы с Хилари сразу понравились друг другу, только и всего! И потом, как гостеприимный хозяин я обязан сделать все возможное, чтобы мои гости чувствовали себя непринужденно.

— Глэдис ты принял гораздо более холодно, — выпалил Эдвин, забыв об осторожностях.

— Зачем же в присутствии Хилари ты упоминаешь о другой женщине? — Говард укоризненно покачал головой.

— Нет, ты все же объясни мне, почему тогда ты вел себя совершенно по-иному, — не унимался Эдвин.

Говард хрипло рассмеялся.

— Хорошо, я объясню. Глэдис умна, образована и хороша собой, но с самого детства была невыносимой хитрюгой! Поэтому я и не расшаркивался перед ней, когда вы пришли ко мне. Не умею лицемерить.

Только сейчас Хилари обратила внимание на имя женщины, о которой шла речь. Глэдис!

Неужели это та же самая Глэдис, что появлялась на вилле Эдвина в Майами-Бич, называя себя его другом детства? — подумала она, и ей стало не по себе. Неужели мои догадки в отношении ее стремления прибрать Эдвина к рукам были не напрасными? И почему Эдвин приводил ее в дом отца?

В гостиной появилась Роза с белоснежной скатертью в руках.

Обедали за круглым старинным столом у окна. Угощение было отменным. Лили болтала много и оживленно, а Говард слушал ее с умилением и восторгом.

Когда ей вздумалось рассказать о мамином ночном кошмаре, Эдвин встрепенулся.

— Лили, скорее доедай котлетку! Роза принесет тебе такую вкуснятину, какой ты еще наверняка не пробовала ни разу в жизни! — сообщил он поспешно.

Только по окончании визита, радушно распрощавшись с Говардом и выйдя за пределы его дома, Хилари как будто между прочим поинтересовалась, не поворачивая к Эдвину головы:

— Женщина, о которой вы упоминали в разговоре, это и есть та самая Глэдис? Глэдис Нейленд?

Эдвин неохотно кивнул.

Рассказывать Хилари о том, что совсем недавно он был помолвлен с Глэдис, ему не хотелось. По крайней мере, сейчас. Тех отношений, что связывали его с подругой детства, она все равно не поняла бы. Конечно, он намеревался объяснить ей все, но позднее. В подходящий момент, в доверительной обстановке.

Вихрь волнующих событий закружил Хилари в умопомрачительном танце. То, во что в одночасье превратилась ее жизнь, можно было сравнить с красивым романом.

Началась оживленная подготовка к свадьбе. Заказ блюд, рассылку приглашений, оформление дома и прочие заботы Эдвин взял на себя. Все, что требовалось от Хилари, так это при помощи одного из ведущих модельеров Майами выбрать фасон свадебного платья, подобрать к нему туфли, перчатки и украшения.

Каждое утро ей было необходимо ездить на примерки. Дороти, внучатая племянница Мириам, узнав от Говарда радостную новость о женитьбе Эдвина, вызвалась везде сопровождать его невесту. Хилари радовалась, что ходит по роскошным салонам, ювелирным лавкам и магазинам не одна. Ведь раньше она никогда не посещала подобных мест и, попадая в них, чувствовала себя весьма скованно.

С Лили оставалась Пэг, тоже приехавшая в Майами. Эта женщина была наделена настоящим даром ладить с маленькими детьми. С ней Лили возобновила занятия арифметикой, продолжила изучать алфавит, делать утреннюю зарядку — в Солт-Лейк-Сити всем этим она занималась в садике.

В час дня, когда Эдвин возвращался с работы, они втроем обедали, потом везли Лили на прогулку. За эти дни они успели посетить детский парк со всевозможными аттракционами, выставку универсальных кукол, театр юного зрителя и зверинец.

Лили, наделенная пытливым умом и богатым, воображением, смотрела на все широко раскрытыми глазами и засыпала родителей вопросами.

По возвращении домой ребенка тут же укладывали спать. Та щебетала, как весенняя пташка, делясь впечатлениями от увиденного и пережитого, но как только ее остриженная головка касалась подушки, она сразу же засыпала.

А Хилари с. Эдвином направлялись в просторную комнату, которую на следующий же день после приезда невесты Эдвин обустроил специально для нее.

Теперь в углу здесь стоял белый кабинетный рояль на гнутых ножках. На полу лежал мягкий персидский ковер с затейливым узором, на стенах висели бронзовые канделябры. У камина разместилось кресло-качалка.

Уединяясь здесь вдвоем и сливаясь с музыкой, Хилари и Эдвин чувствовали себя неразрывным целым, единым организмом, которому позволено прикоснуться к миру божественного.

В первый день Хилари не осмелилась играть Эдвину то, что сочинила когда-то сама. Исполняла классику — лирические романсы Грига, глубокомысленные гениальные сонаты Бетховена, наполненные светом и теплом произведения Чайковского.

— Я не встречал в жизни никого, кто бы умел так сильно чувствовать музыку, — сказал Эдвин, когда Хилари убрана руки с клавиш и повернула к нему голову. — Ты играешь так увлеченно, вкладываешь в любую вещь, которую исполняешь столько живости, столько чувства…

Эдвин смотрел на свою изящную маленькую Хилари и не мог понять, почему теперь воспринимает ее совершенно по-другому. Она словно бы влилась в его душу вместе со звуками музыки, которые с такой ловкостью, с таким упоением извлекала из рояля.

Когда она играла что-нибудь серьезное, лицо ее бледнело и становилось строгим и сосредоточенным. Веселые мелодии преображали молодую женщину, словно она попадала под яркие лучи полдневного солнца.

Ее состояние мгновенно передавалось Эдвину, и его внутренний мир озарялся и ликовал.

— Ты — мой маленький гений! — пробормотал Эдвин, когда по окончании концерта для одного зрителя они пили чай все в том же зале.

— Я вовсе не гений, — ответила Хилари, смущенно краснея. — Но слышать от тебя подобные слова очень приятно.

В канделябрах на стенах горели настоящие свечи. Их таинственное мерцающее сияние лишь усиливало и в Эдвине и в Хилари ощущение того, что они возвысились над мирской суетой.

В эти дни Хилари переживала мощный творческий подъем, Любовь достигла в ней такого накала, что рвалась наружу, преобразуясь в звуки и мелодии безудержным потоком…

Услышав собственные произведения Хилари, Эдвин обомлел. То печально-нежные, то взволнованно-тревожные звуки сочиненной ею музыки так сильно подействовали на него, что ему показалось, будто он очистился от чего-то тяжелого и темного.

Что делает со мной эта женщина, это сказочное, таинственное, сложное и многогранное создание? ~ размышлял он по ночам, когда утомленная и разгоряченная бурными любовными порывами Хилари засыпала у него на груди. О раздельных кроватях никто из них больше не упоминал. Почему мне кажется, что без нее я уже не смогу быть самим собой? — удивлялся Эдвин.

Однажды он представил себе на мгновение, что ее не стало. Что она погибла в катастрофе, подобной той, что унесла жизни его матери и ее отца. На душе у него сделалось так невыносимо гадко, что захотелось кричать.

Я должен беречь ее, как зеницу ока, решительно сказал он себе. Ее и нашу малышку. Теперь я ответственен за их спокойствие и благополучие, а через несколько дней эту ответственность укрепит закон.

До свадьбы оставалась неделя.

— Послезавтра я намерен устроить вечеринку. Соберем близких нам людей и объявим им, что мы помолвлены, — сказал Эдвин.

Они завтракали с Хилари в уютном кафе недалеко от дома.

Хилари насторожилась.

— А это обязательно? Наша история не вполне обычная… И до свадьбы остается всего семь дней…

— Без этого не обойтись, — уверенно ответил Эдвин. — В нашей семье привыкли во всем строго следовать устоявшимся традициям, Хилл. Если я не объявлю родственникам о предстоящей женитьбе так, как это положено делать, они посчитают, что я отношусь к ним пренебрежительно.

Хилари пожала плечами.

— Что ж, давай устроим помолвку. Только я не знаю, каким правилам люди следуют, устраивая подобные мероприятия. От меня потребуется что-нибудь особенное?

Эдвин улыбнулся.

— Ничего такого, что не в твоих силах. Во-первых, сегодня вы с Дороти подберете для тебя подходящее платье. А во-вторых, на твоем пальчике должно красоваться вот это. — Он достал из внутреннего кармана пиджака маленькую атласную коробочку и протянул ее Хилари.

Она приняла подарок слегка дрожащей рукой. В футляре лежало восхитительное колечко с крупным бриллиантом овальной формы.

— Эдвин… — произнесла Хилари на выдохе и с замиранием сердца достала кольцо. — Оно — просто прелесть!

— Тебе нравится? Я очень рад, — ответил Эдвин и надел кольцо на палец невесте.

Платье, на котором Хилари остановила свой выбор, было несказанно красивым. Если бы не Дороти, бедняжка и не приблизилась бы к нему, поскольку оно висело в отделе супердорогих вещей и стоило соответственно.

Нежно-розовое, из мягкой тонкой ткани, оно соблазнительно обтягивало фигуру Хилари и в то же время вовсе не смотрелось вызывающе или дерзко.

— То, что нужно! — воскликнула Дороти, всплескивая руками.

Приглашенных на вечеринке было не слишком много. Собрались в основном родственники Эдвина. Из друзей он пригласил лишь пару человек.

Хилари позвала единственного друга — Томаса Харриса. Конечно, сообщила о помолвке и Освальду с Гретой, и Молли. Молли ответила, что приехала бы с удовольствием, но не может оставить больного отца. А Освальд и Грета пообещали явиться лишь ко дню свадьбы — оба они планировали к этому моменту взять долгосрочный отпуск.

— Погуляем на вашем празднике и поедем путешествовать! — сказал Освальд, когда она звонила ему по телефону. — Чувствую, что по возвращении домой мы тоже займемся пошивом белого платья и выбором обручальных колец!

— Здорово, Освальд! — искренне порадовалась Хилари. — Надеюсь, что все получится именно так.

Родственники Эдвина были пожилыми людьми. Многие из них вели себя сдержанно и чопорно, но к Хилари все отнеслись дружелюбно.

А на Лили смотрели, как на настоящего ангелочка, и всем своим видом давали понять, что приняли ее в свои ряды безоговорочно и с удовольствием.

Малышка в воздушном голубом платье, почувствовав, что является предметом всеобщего внимания, стала носиться по просторному банкетному залу ресторана, в котором проходила вечеринка, как метеор, желая произвести на толпу более сильное впечатление. Пару раз Хилари даже пришлось отводить ее в сторону и объяснять, как следует себя вести.

Томас пришел в элегантном костюме. Его волосы были аккуратно уложены назад, в манжетах рубашки блестели запонки.

— Ты потрясающе выглядишь! — сказала Хилари, приветствуя его у входа. Хорошо, что в этот момент в зал вошли другие гости, и Эдвин шагнул им навстречу, удаляясь на некоторое расстояние. Если бы он услышал, что она отвешивает Томасу комплимент, наверняка разозлился бы.

— А ты сегодня — сказочная принцесса! — ответил Томас приглушенным тоном, многозначительно кося взгляд в сторону Эдвина. — Не хотелось бы, чтобы твой Эдвин услышал мои слова.

Хилари рассмеялась.

Начался вечер просто превосходно. Эдвин не отходил от Хилари ни на шаг. Его родственники рассматривали ее с интересом и, похоже, были вполне довольны.

Чтобы унять дрожь в руках, несмотря ни на что не желающую проходить, Хилари взяла с подноса, который проносил мимо молоденький официант, бокал шампанского и принялась потягивать игристое вино.

Когда все гости были в сборе, на пороге появилась Глэдис Нейленд. Грациозно и неторопливо, раскачивая роскошными бедрами, обтянутыми красным бархатом, она пересекла весь зал и приблизилась к виновникам торжества. Хилари эта красавица удостоила лишь притворно-дружелюбной улыбкой, зато Эдвина поприветствовала куда более тепло; положила ладонь ему на руку и расцеловала в обе щеки.

Хилари не знала, что Глэдис в списке приглашенных. Поэтому, увидев ее, растерялась. По залу прокатилась волна странного оживления. И это лишь усугубило возникшее в ней ощущение неловкости.

Глэдис же держалась на удивление непринужденно. Ее голубые красивые глаза излучали спокойствие и уверенность. Но было в них нечто такое, отчего Хилари нестерпимо хотелось выставить ее вон.

Эдвина позвали к телефону.

— Извините, я ненадолго вас покину, — сказал он, обращаясь ко всем присутствовавшим, и вышел.

Улыбка, до сих пор не сползавшая с губ Глэдис, постепенно исчезла. Она смерила Хилари пристальным взглядом.

— Как продвигается подготовка к свадьбе? Внутри у Хилари все напряглось. Ей задали обычный вопрос, причем вполне естественный при данных обстоятельствах. Но она почувствовала в нем скрытую угрозу.

— Все идет отлично. — Ей было неудобно разговаривать со слишком высокой Глэдис, поскольку приходилось при этом чуть ли не задирать голову.

— Какое колечко подарил тебе Эдвин? — поинтересовалась экс-невеста.

— Тебя это очень волнует? — недружелюбно буркнула Хилари. Делать вид, что эта беседа не вызывает в ней неприязненных эмоций у нее не получалось.

— Конечно! — Глэдис язвительно усмехнулась. — Хочу сравнить его со своим.

Хилари, ничего не поняв, покачала головой.

— Ты тоже помолвлена с кем-то?

— До недавнего времени была помолвлена. С Эдвином. И жажду узнать, не одинаковые ли он подарил нам кольца, — тихо произнесла Глэдис, не желая, чтобы ее слова услышал кто-нибудь из окружающих.

— Что? — Хилари не могла скрыть потрясения.

Глэдис окинула внимательным взглядом кольцо с бриллиантом на пальце Хилари и вытянула вперед руку.

— Мой камень совсем другой формы. Это радует. — Она злобно прищурила глаза и стала похожа на опытную хищницу. — Предупреждаю: не пройдет и месяца, как Эдвин вновь станет моим! Готовься к разводу, чертова нищенка! Скоро ты вновь уберешься из нашей жизни вместе со своим приплодом.

— Закрой рот! — выпалила Хилари, кипя от негодования. Затем резко развернулась и пошла прочь, беря на ходу еще один бокал шампанского и за считанные секунды осушая его.

Нет! Нет! Нет! — возмущалась она. — Все это вранье, выдумки! Глэдис нагло соврала мне, чтобы вывести из себя. Эдвин не мог быть с ней помолвлен. Он рассказал бы мне об этом и ни за что не стал бы сближаться со мной. Я должна успокоиться, взять себя в руки!

— Что случилось, милая? Почему ты так бледна? — прозвучал где-то рядом обеспокоенный голос Эдвина.

Хилари повернула голову. Она даже не заметила, что он вернулся в зал и идет ей навстречу.

— Я только что беседовала с твоей подругой! — ответила она, с трудом сохраняя внешнее спокойствие. — По ее словам, вы были с ней помолвлены!

Эдвин нахмурился.

— Не понимаю, зачем Глэдис понадобилось говорить тебе об этом именно сейчас…

— Так значит, она сказала мне правду? — спросила Хилари, отчаянно надеясь услышать отрицательный ответ на свой вопрос.

Эдвин пожал плечами.

— Да, но наши с Глэдис отношения…

— Когда вы расторгли помолвку? — ослепленная яростью и обидой, попыталась уточнить Хилари.

Эдвин сглотнул.

— Я все объясню тебе позднее.

— Почему не сейчас?

— Потому что этот разговор сугубо личный и должен происходить в другой обстановке.

— Эта особа назвала меня чертовой нищенкой! А мою дочь — приплодом! — Хилари хотелось орать и топать ногами, но она не давала воли эмоциям, едва-едва сдерживаясь. — А еще в ней живет уверенность, что вскоре ты разведешься со мной и вернешься обратно к ней! Можешь успокоить ее: я не желаю выходить за тебя замуж!

Хилари резко устремилась к балкону, боясь, что ее негодование вырвется наружу. По пути она схватила еще один бокал шампанского.

Эдвин сжал кулаки и хотел было броситься вслед за ней, но передумал и зашагал к стоявшей у противоположной стены Глэдис.

— Зачем ты это сделала? — потребовал он, приблизившись.

Глэдис непонимающе моргнула.

— Ты о чем?

— О вашем разговоре с Хилари. Глэдис взяла его за руку.

— Ты слишком взволнован, Эдвин. Я вообще не разговаривала с твоей Хилари. Наверное, эта девочка ревнует тебя ко мне, вот и выдумала какую-то историю. — Она пожала плечами. — Чем ей удалось тебя так взвинтить?

На мгновение Эдвин замер в нерешительности. С Глэдис их связывала давняя дружба, тем не менее сейчас он отчетливо видел в ней фальшь, которой раньше не замечал. К тому же в его памяти всплыли вдруг слова отца, назвавшего ее хитрюгой.

— Убирайся отсюда, — спокойно, но категорично произнес он.

Лицо Глэдис резко побледнело.

— Ты шутишь, Эд…

— Не шучу! Проваливай, и чтобы ноги твоей здесь больше не было.

Хилари чувствовала себя так паршиво, что была готова на самые нелепые, самые решительные поступки.

Каждую минуту ей в голову приходили безумные идеи. То ее охватывало страстное желание сейчас же схватить Лили и уехать с ней в Майами-Бич, то хотелось напиться до чертиков и забыть об этой дурацкой помолвке, о Глэдис, о свадьбе, которой никогда не было бы, не узнай Эдвин о существовании маленькой дочери.

Он не любит меня, не любит! И если бы не Лили, у него не возникло бы необходимости рвать отношения с Глэдис! — думала она, проглатывая слезы. Это мерзкое мероприятие — маскарад! Его родственники улыбаются мне и ломают комедию, делая вид, что с удовольствием принимают меня в свою родовитую семью. Лицемеры! Им приходится терпеть мое присутствие только из-за малышки Лили.

Она вышла с балкона, поставила на столик опустошенный бокал и, разыскав глазами Томаса, чуть пошатывающейся походкой двинулась к нему.

— Пригласи меня потанцевать, Томас!

Томас, давно заметивший, что между Хилари, Эдвином и высокой шатенкой, которая буквально минуту назад вылетела из зала как ошпаренная, произошло что-то неприятное, пристально взглянул Хилари в глаза.

— А твой жених не заревнует тебя, если мы закружим по залу?

— Мне все равно! — заявила Хилари. Томас аккуратно положил руки ей на талию и, стараясь держаться от нее как можно дальше, повел ее в медленном танце.

— Твой Эдвин страшно ревнив, я понял это еще в день нашего знакомства. Поэтому нам следует вести себя крайне осторожно, — сказал он, заметив в толпе кидающего на них убийственные взгляды Эдвина. — Один неверный шаг и твой жених разорвет нас на части.

Хилари усмехнулась.

— Не думаю!

— А зря. Такие парни, когда влюбляются, становятся просто опасными, — произнес Томас.

— Влюбляются? О чем это ты? — Хилари порывисто рассмеялась.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем. Признаюсь, ты мне очень нравишься, и я с удовольствием танцевал бы с тобой и танцевал. Но быть козлом отпущения не желаю. Эдвин здоров как бык. Вступать с ним в драку без особой на то причины мне как-то не хочется. — Томас поежился, представив себе на мгновение, как Эдвин расквашивает ему физиономию.

Некоторое время они танцевали молча.

Мелодия закончилась, и Томас вздохнул с нескрываемым облегчением.

Подскочивший к ним Эдвин схватил Хилари за руку и отвел в сторону. На Томаса он даже не глянул.

— Что ты себе позволяешь? Расхрабрившаяся после выпитого, Хилари дерзко посмотрела в потемневшие глаза Эдвина.

— Не смей флиртовать с другими парнями, тем более из желания мне досадить! — приказал он, стиснув зубы.

Хилари отдернула руку.

— На каком основании ты решил, что имеешь право указывать, что мне делать, а что — нет?

— Скоро мы станем мужем и женой, поэтому можем выдвигать друг другу какие-то требования, — вновь хватая ее за запястье, произнес Эдвин.

— Ты уверен, что мы станем мужем и женой? — выпалила Хилари. — Лично у меня к этому пропала всякая охота! Я чувствую себя так отвратительно, что, если ты сейчас же не оставишь меня в покое, заору на весь зал!

— Я никогда не оставлю тебя в покое, так и знай! — ответил Эдвин. — И если тебе хочется орать, ори на здоровье. Делай что угодно, только не строй глазки другим мужчинам. Когда я вижу это, просто дурею.

— Мне плевать! — провозгласила Хилари. — Когда я узнала о твоем романе с Глэдис, тоже чуть не сошла с ума!

Эдвин громко рассмеялся.

— Роман? Хилари, чего-чего, а романа у нас с Глэдис никогда не было!

— Не принимай меня за круглую дуру! — повышая голос, потребовала она. Хорошо, что никто не слышал их перепалки. Громко звучала музыка, и гости танцевали. Только Томас, оставшийся у ближайшего столика, мог догадываться о том, что они до сих пор выясняют отношения.

— За дуру? В последнее время я только и делаю, что пытаюсь вести себя с тобой как можно более уважительно… — пробормотал Эдвин.

— Как давно вы были помолвлены? — спросила Хилари, гордо вскинув голову и немного пошатнувшись.

Эдвин раздраженно ухмыльнулся.

— Тебе больше не следует пить.

— Хочешь сказать, что я пьяна? — Она смотрела на него с вызовом.

— Я хочу сказать, что ты выпила чересчур много шампанского, — поправил ее Эдвин.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила Хилари. — Когда вы с Глэдис объявили о своей помолвке?

Эдвин тяжело вздохнул.

— Разве это так важно? Хилари зло рассмеялась.

— Тебе кажется, это пустяк?

— Нет, но ты не все понимаешь… — Он покачал головой. — Хорошо, я отвечу тебе: мы были помолвлены шесть месяцев, а расторгли помолвку совсем недавно… Но я должен многое тебе объяснить. Наши с Глэдис отношения отличались от…

Хилари подняла вверх руки, давая ему понять, что больше ничего не желает знать.

— Давай прекратим наш разговор, — странно тихим голосом произнесла она.

Последующий час показался ей истинной пыткой. Приходилось ходить по залу, разговаривать с гостями, почти не слыша и не видя их, улыбаться и даже терпеть рядом с собой Эдвина. А душа ее рвалась на куски и металась от боли.

Лишь когда гости разошлись, она устало опустилась на стул и дала волю чувствам. По ее щекам потекли прозрачные соленые струйки.

— Умоляю тебя, перестань! — воскликнул Эдвин, опускаясь перед ней на корточки.

— Я отказываюсь выходить за тебя замуж, — пробормотала Хилари и вытерла слезы рукой.

— Не говори глупости, Хилл. Ты ведь ничего не знаешь. Я планировал рассказать тебе все после свадьбы, — утешающим тоном проговорил Эдвин.

— После свадьбы? — выкрикнула Хилари, содрогаясь от возмущения. — Ты издеваешься надо мной? За кого ты меня принимаешь?

— То, что было у нас с Глэдис, и то, что есть с тобой, — вещи совершенно разные! ~ с чувством сказал Эдвин.

Хилари повернула к нему голову. Ее серые глаза сияли.

— Ты обманул меня! Затащил в постель, хотя был помолвлен с другой женщиной! Сегодняшнее гнусное поведение Глэдис вполне объяснимо. Если бы я знала, что ты кому-то принадлежишь, ни в коем случае не стала бы с тобой связываться!

— Принадлежу? — возмущенно переспросил Эдвин. — Я что, вещь или морская свинка? — Он с отвращением хмыкнул. — Послушай меня внимательно. Я все объясню. В прошлом году мы с Глэдис заговорили о семейных отношениях и брачных узах. Я сказал, что если и женюсь, то только для того, чтобы в моем доме была хозяйка. Она заявила, что ищет мужа, который бы не смел распоряжаться ее жизнью и не мешал карьерному росту. Короче говоря, мы выяснили, что оба хотим вступить в брак, не основанный на привязанностях, страсти и любви. Мы даже решили заключить своеобразную взаимовыгодную сделку, при которой я не обязан был хранить супружескую верность.

— Что? — не веря собственным ушам, спросила Хилари. — Не могу представить себе, что подобное возможно! Это омерзительно! Чудовищно!

— Тем не менее — это факт, — спокойно ответил Эдвин. — После того как возобновились наши с тобой отношения, я сразу поехал к Глэдис и расторг помолвку. — Он несколько растерянно помолчал. — Признаюсь честно: я чувствовал себя виноватым перед ней. И сказал, что не собираюсь жениться на тебе.

Хилари печально вздохнула.

— А ты ведь и на самом деле не намеревался делать мне никакого предложения. Ты заговорил со мной о браке только тогда, когда узнал о Лили.

Эдвин кивнул.

Хилари ощутила себя беспредельно одинокой, преданной, обманутой. Конечно, преуспевающая красавица Глэдис гораздо лучше подошла бы для роли жены известного бизнесмена, миллионера, представителя старинного британского рода. Она выигрышнее смотрелась бы рядом с ним в обществе — на приемах и банкетах, на обложках журналов. Без труда вошла бы в роль супруги богача — ведь она никогда не бедствовала.

Решающим фактором, побудившим Эдвина изменить планы, явилась вовсе не сама Хилари, а их маленькая дочь, как две капли воды похожая на отца…

— Увези меня отсюда, — потребовала Хилари, поднимаясь со стула и чувствуя приступ отвращения к этому залу, к недавно покинувшим его гостям.

Когда они вернулись домой, Пэг сообщила, что Лили давно спит.

Не говоря Эдвину ни слова, Хилари прошествовала в детскую и улеглась в ней на небольшую софу. Здесь он точно не стал бы приставать к ней с разговорами и никому не нужными объяснениями.

Сон не заставил себя долго ждать.

Она проснулась в тот момент, когда за окном серело раннее утро. В памяти всплыли воспоминания о вчерашнем дне, и на душе у нее сделалось отвратительно.

Алкоголь выветрился, и теперь ситуация, в которой она находилась, казалась безвыходной.

Эдвин был без ума от Лили. Это, наверное, заметил бы самый ненаблюдательный. И Лили полюбила отца. Доставлять ребенку страдания было бы бесчеловечно. Сообщение о том, что свадьба отменяется, явилось бы для Лили настоящим потрясением. Она ждала этого события с огромным нетерпением.

А что будет со мной? — размышляла Хилари.

Как мне жить с человеком, для которого я не представляю никакой ценности?

Ей вспомнились проведенные с Эдвином несколько вечеров в зале, где стоял новый белый рояль. Все казалось тогда настолько глубинным, настолько реальным, думала она… По щекам текли слезы. Когда я научусь быть взрослой, когда перестану жить в мире иллюзий и глупых надежд?..

Она проснулась во второй раз, когда в окно ярко светило солнце. На краю кровати вполоборота к ней сидел Эдвин. Его лицо выглядело мрачным, задумчивым и непривычно растерянным.

Хилари, вспомнив вдруг, что она ложилась спать в детской, огляделась по сторонам и поняла, что находится в своей комнате.

— Как я сюда попала?

Эдвин вздрогнул и повернулся к ней.

— Я перенес тебя сюда. С добрым утром, милая, — пробормотал он мрачно.

Хилари поднялась с кровати, прошла в ванную, приняла душ и, полностью отойдя ото сна, вернулась к Эдвину.

— Мы можем спокойно побеседовать? — спросил он.

Хилари пожала плечами.

— Думаешь, нам есть, о чем разговаривать?

Потемневшее лицо Эдвина напряглось. Залегшая между его бровей складка на глазах углубилась.

— Хорошо, я поставлю вопрос по-другому: ты в состоянии выслушать меня?

Хилари медленно убрала за ухо влажную прядь, прилипшую к щеке. События вчерашнего вечера вновь и вновь оживали перед ее глазами, и она не могла решить, что ей делать. Но о свадьбе с Эдвином уже не желала слышать. Тем не менее спокойно опустилась на край кровати рядом с ним и приготовилась к беседе.

— Я должен во всем тебе признаться, — заговорил Эдвин сдавленным голосом. — В тот день пять лет назад я был так шокирован, увидев тебя с тем парнем, что напился до беспамятства.