1

Белый конверт с маркой, изображающей вид Цюриха, лежал на темной поверхности стола, но Александра Вилсон, которую все звали Алекс, никак не решалась распечатать его. Она растерянно смотрела на долгожданное письмо. Подарит ли оно ей надежду или навсегда разрушит ее счастье? Подумав, она осторожно взяла его в руки, как будто боялась обжечься.

Внезапно в детской захныкал ребенок, и Алекс пошла в спальню, опять положив конверт на стол. В комнате царил веселый хаос. По желтому ковру были разбросаны всевозможные игрушки – от заводных грузовиков до резиновых динозавров. Вздохнув, Алекс собрала игрушки и расставила их на кофейном столике. Заглянув в кроватку, она увидела, что мальчик крепко спит на боку, обняв рукой старого, видавшего виды плюшевого мишку. Видимо, малышу что-то привиделось во сне.

Алекс легонько провела по его гладкой щечке тыльной стороной указательного пальца, вспоминая тот день, когда он появился на свет. Ребенок родился раньше срока, и Алекс не отходила ни на минуту от стеклянного бокса, в котором он боролся за жизнь. Она никогда не забудет эти долгие часы, наполненные беспокойством и тревогой.

Девушка не торопилась уходить из комнаты, глядя, словно зачарованная, на прелестное дитя. Какой же он все-таки красивый! Темно-каштановые кудряшки обрамляли пухлое личико, глазки были закрыты, а маленькие руки крепко обнимали любимую игрушку. Постояв еще немного и поправив на спящем мальчике одеяльце с изображениями гоночных машин, она наклонилась, поцеловала его в лоб и на цыпочках вышла из комнаты.

Алекс вернулась в просторную гостиную. Вздохнув, она все же взяла в руки конверт, и, будучи не в силах больше оттягивать неотвратимое, распечатала его. Быстро пробежала глазами текст, не сразу различив смысл за завесой вежливых фраз, затем прочла письмо более внимательно и тяжело опустилась на стул.

«В ответ на Ваш письменный запрос мы хотели бы поблагодарить Вас за то, что Вы обратились в наш филиал банка, который является одним из старейших в Швейцарии.

Выражая искреннее сочувствие Вам в сложившейся ситуации, мы, тем не менее, вынуждены действовать в пределах полномочий, предоставленных нам законом.

Для получения определенной суммы, находящейся на счете Вашей родственницы, мы рекомендуем Вам действовать через представителя, облеченного полномочиями на управление имуществом умершей по праву наследования.

С сожалением вынуждены констатировать также, что мы не наделены правами предоставить Вам информацию о лице, финансирующем указанный Вами счет, так как переписка такого рода явилась бы нарушением одной из непоколебимых заповедей нашего банка. Обеспечение конфиденциальности и сохранение инкогнито его вкладчиков является нашей первостепенной задачей... «

Глаза Алекс наполнились слезами. Сегодня судьба нанесла ей сокрушительный удар. Последние две недели она каждый день проверяла почтовый ящик. Ей отчаянно хотелось верить, что письмо даст ей надежду на благоприятный исход дела, но до последнего момента она не отдавала себе отчета в том, что вероятность положительного ответа ничтожна.

И что же мне теперь делать? – не переставая спрашивала она себя.

Последние три года Алекс прожила вместе с троюродной сестрой Сандрой, с которой они волею случая получили при рождении одно и то же полное имя – Александра. Их отцы были двоюродными братьями, которых жизнь развела по разным концам Соединенных Штатов. Они не встречались долгие годы, и, не имея никаких известий друг о друге, братья дали своим дочерям одно и то же имя в честь богатой престарелой тетушки. Увы, тетушка этого не оценила. Она умерла, даже не упомянув племянников в своем завещании, не оставив ни одному из них ни цента.

А по свету теперь ходили две девочки с одинаковыми именами, но с совершенно разными характерами и внешностью: одна – веселая, уверенная в себе брюнетка, идущая по жизни высоко подняв голову и готовая переступать через судьбы других людей не задумываясь. Другая же – неловкая блондинка, милая и отзывчивая, робкая и застенчивая, способная на любые жертвы ради любимой сестры.

Может быть, если бы обстоятельства сложились иначе, девочкам так бы и не довелось встретиться, но судьба распорядилась по-другому. Родители Сандры погибли в автокатастрофе, и отец Алекс, еще не старый человек, оставшийся вдовцом, забрал девочку к себе. Ну кто же мог знать, что это великодушное решение обернется против его родной дочки?

Алекс было всего восемь лет, а Сандре – на три года больше. Уже тогда Сандра была прелестной девочкой с ангельским личиком, немного раскосыми кошачьими глазами и шелковистыми каштановыми волосами, рассыпающимися по плечам. Она обладала неотразимым очарованием, которым пользовалась «на всю катушку». Она заставила отца Алекс, безутешного вдовца, потерявшего всякую радость в жизни, снова смеяться. Одной ей удавалось выводить его из очередной депрессии.

Прелестная Сандра была не по годам развитой девочкой, эгоистичной и лживой. Она любила рассказывать всем встречным о том, как жестоко родители относились к ней, и находилось множество сердобольных людей, готовых пожалеть сиротку. Алекс всегда восхищалась уверенностью и живостью своей неожиданно обретенной сестры и не задумываясь отдала ей первую роль во всем.

С самого детства люди не переставали сравнивать двух девочек. И, разумеется, не в пользу Алекс. Сандра, казалось, не страдала ни подростковой неуклюжестью, ни скованностью в присутствии других. Отец Алекс не раз делал своей родной дочери замечания по поводу ее неловкости, приводя в пример блистательную кузину, в результате чего самооценка Алекс упала так низко, что она не могла заставить себя надеть что-то более нарядное, чем мешковатые брюки и безразмерные футболки, решив раз и навсегда и не пытаться соперничать с женственной и грациозной сестрицей.

Через полгода, после того как Сандра появилась в доме, она завоевала полную и безграничную власть над отцом Алекс, который искренне хотел облегчить жизнь малютки. Тем тяжелее для него было пережить позор, когда через несколько лет Сандра сбежала из дома с их женатым соседом.

Только став старше, Алекс смогла понять, что, несмотря на свой беспечный нрав, Сандра не была способна испытывать счастье. Она очень остро ощущала, что все, что у нее есть, может исчезнуть в любую секунду, и поэтому торопилась жить, веселиться, наслаждаться, почти не чувствуя ни вкуса этой жизни, ни особой радости от нее.

Месяц назад Сандра погибла. У Алекс не осталось после погибшей ни завещания, ни каких-либо финансовых документов, кроме номера таинственного счета в швейцарском банке, откуда сестра получала щедрую материальную поддержку. Алекс не имела никакого представления, откуда берутся деньги, на которые они с сестрой жили эти последние три года. От ее многократных расспросов Сандра отмахивалась, говоря, что эти деньги она отработала сполна.

Сразу после смерти сестры Алекс написала в банк, подробно описав сложившуюся ситуацию, но отписка из этого финансового учреждения ясно давала понять, что нет никакой надежды обнаружить хоть какие-то следы таинственного любовника или покровителя Сандры.

От этих мыслей огромные бирюзовые глаза Алекс опять подернулись влагой, она склонила белокурую голову на сложенные руки и предалась горьким воспоминаниям.

Сандра разбилась, катаясь на лыжах во время отдыха на модном горнолыжном курорте, когда ей едва исполнилось двадцать семь. Она погибла так же, как и жила, – весело, не забивая свою голову повседневными проблемами, решение которых давно переложила на плечи Алекс. Сандра вела себя так, будто каждый день был последним в ее жизни и она хотела получить от него сполна, рискуя и ставя на кон все, что имела.

Умом Алекс понимала, что со дня смерти Сандры прошло уже больше месяца и не нужно забывать, что жизнь продолжается. Но сердце ее никак не хотело примириться с потерей. Конечно, Сандра всегда была непутевой и ненадежной, но, когда она бывала дома, все вокруг гудело от радости и веселья.

Мысли Алекс опять вернулись к письму из Швейцарии.

Видимо, следует обратиться в соответствующие органы и поставить их в известность о сложившейся ситуации, подумала она. Жаль, что Сандра не оставила завещания. Это значительно облегчило бы дело.

Алекс вернулась в детскую, где Патрик уже начал просыпаться и потянул к тете ручки.

– Пэдди, ты у нас, должно быть, богатенький малыш! – Алекс взъерошила кудрявые волосики ребенка. – Но пока нам с тобой придется туго. Я – одинокая двадцатичетырехлетняя женщина, а теперь со смертью Сандры мы остались совсем без финансовой поддержки. Надо бы мне поискать работу, но на кого же я оставлю тебя?

Вернувшись в роскошную просторную гостиную, Алекс поймала себя на том, что не может отделаться от впечатления, что Сандра, одетая в какой-нибудь невообразимый пеньюар, вот-вот выйдет из своей спальни, сонно бормоча:

– Алекс, это ты, дорогая? Я совсем не выспалась... У меня так ужасно болит голова... Ты была права, не стоило так много пить вчера...

Глаза Алекс снова наполнились слезами. Она, как никто другой, прекрасно знала все недостатки Сандры, все ее изъяны и часто пыталась убедить ее в том, что та разрушает свою собственную жизнь. Но Алекс не могла не любить свою сестру и не восхищаться ею. Когда Сандра бывала в хорошем настроении, нельзя было найти человека интереснее и веселее. Конечно, со дня рождения Пэдди ее было очень трудно застать дома, но что уж тут поделаешь.

– Пора купаться, моя детка, – сказала Алекс мальчику. Она пригладила рукой непослушные темные волосенки и повела Патрика в ванную.

– Лодка! – громко вскрикнул Патрик.

Он бросился собирать пластиковые корабли в радостном предвкушении от предстоящего купания. Алекс взяла его на руки, и Пэдди ласково обхватил ее руками за шею, чмокнув в щеку.

– Это вопрос семейной чести... – Голос старика, прикованного к постели, был слаб, но в нем звенело яростное желание добиться своего.

Он сидел, выпрямившись на кровати, цвет лица у него был белее свежевыкрашенной стены за его головой. Дыхание больного старика было затруднено, и он время от времени закрывал глаза. Но это не помешало ему сурово взглянуть на своего сына, который имел дерзость спорить с ним.

– Ты привезешь сына Георгоса, и мы вырастим из него настоящего человека.

Высокий молодой мужчина, терпеливо сидящий у кровати больного, снова попытался возразить:

– Отец, я высоко ценю ваши слова, но у ребенка ведь есть мать...

– Эта женщина не достойна носить звание матери!

Во внезапном приступе гнева Никифорос Сикельянос приподнялся с подушек и прорычал:

– Бесстыжая девка, которая пила и веселилась до утра, в то время как ее сын боролся за жизнь в больнице! Разве может называться матерью женщина, которая проводит больше времени в ресторанах, чем со своим сыном?

Однако тут силы оставили старика, и он упал на подушки, закашлявшись. Он начал задыхаться, и в ту же секунду к нему подбежали врачи, готовя аппарат искусственного дыхания. Его сын побледнел и напряженно вглядывался в лицо отца, охваченный тревогой за его жизнь. Он встал у изголовья кровати, попеременно переводя взгляд с отца на приборы. Мониторы выдавали непонятную для него информацию.

Юноша был поражен вспышкой ярости, совсем не свойственной этому уравновешенному и мудрому человеку. Лишь когда Костос увидел, что его отец медленно приходит в сознание и его щеки розовеют, он немного успокоился.

Уже когда Костос уходил, он увидел, как худая бледная рука приподнялась с кровати и поманила его. Наклонившись к больному, юноша услышал едва различимые слова:

– Это твой христианский долг – спасти моего внука.

Со дня смерти брата жизнь Костоса кардинально переменилась. Если раньше его старший брат, Георгос, являлся президентом компании и исполнял представительские функции, а он, Костос, руководил одним из филиалов в Афинах, то теперь ему пришлось взять на себя обязанности по общему руководству семейным делом.

Костос очень любил Георгоса, хотя и никогда не был особенно близок к нему из-за разницы в возрасте, ведь тот был на пятнадцать лет старше. Кроме того, они были сделаны из совсем разного теста. Георгос часто, смеясь, называл младшего брата занудой и брюзгой. Костос же со своей стороны вовсе не одобрял образ жизни брата, разнузданность его вечеринок, излишнюю щедрость, с которой тот оплачивал свои удовольствия. Разгульная жизнь Георгоса вместе с его пристрастием к обильной еде, крепким кубинским сигарам и таким же крепким напиткам несомненно стала одной из причин его безвременной кончины в возрасте сорока пяти лет.

Костос, задумавшись, медленно шел в правление компании, в свой роскошный кабинет, который достался ему по наследству от брата, и с грустью вспоминал его слова:

– Я обожаю женщин, причем всех – мою супругу, всех моих бывших жен, дочек, девушек, с которыми я тайно встречаюсь, но почему я должен довольствоваться только одной из них? Если бы мы были мусульманами, я мог бы иметь четыре жены и целый гарем наложниц.

Георгос был неисправимым жизнелюбом и волокитой. Когда он был свободен от обязанностей президента компании, то имел обыкновение совершать увеселительные прогулке по Средиземному морю на яхте «Неисправимый мечтатель» в окружении прекрасных и доступных европейских женщин. Коллекция его красоток могла составить конкуренцию любому конкурсу красоты. Разговоры о двойной жизни старшего сына временами доходили до ушей отца, но Георгос всегда умудрялся замести следы.

По иронии судьбы ни один из многочисленных браков Георгоса не дал ему наследника, хотя каждый раз, принимая из рук очередной жены очередную дочку, он с оптимизмом говорил, что все еще впереди. Сын, о котором он так долго и безнадежно мечтал, родился вне брака, и, к сожалению, мать мальчика вовсе не была средоточием всех добродетелей. Костос в который раз тяжело вздохнул.

После смерти брата они узнали об этом ребенке от адвоката Георгоса, и мысли о внуке превратились в манию для их престарелого отца, который, однако, имел еще достаточно воли, чтобы держать в своих руках семейные компании.

Внук – это стало больным вопросом. При одной мысли о топоте маленьких ножек, эхом отдающемся в этих огромных апартаментах, его усталое старое сердце сжималось от боли. Как изменилась бы его жизнь, если бы рядом появилось маленькое существо, о котором нужно заботиться, которое можно любить и которое продолжило бы династию Сикельяносов.

Георгос прекрасно знал, что известие о незаконнорожденном отпрыске нефтяного короля, каким он по существу являлся, может вызвать бурный интерес желтой прессы и спровоцировать не один скандал в его консервативно настроенной семье. Он сделал все возможное, чтобы его имя никак не связывалось с рождением этого ребенка, а сведения о его матери тщательно засекретил. Информация, имеющаяся у его поверенного, была настолько скудной, что пришлось нанимать опытного детектива и потратить достаточно много времени, чтобы отыскать следы женщины, родившей мальчика, и разузнать побольше о нем самом.

Костос понимал, что его отец сейчас не в состоянии спокойно относиться к тому, что они в конце концов узнали. Отца захлестнули эмоции, и его душу бередил праведный гнев. Но какой бы непутевой ни была мать мальчика, очень трудно и практически невозможно отобрать у нее ребенка, действуя в рамках закона. И самое обидное то, что именно ему, Костосу, придется расхлебывать кашу, которую заварил его брат.

Костос хорошо понимал, что отец боится умереть, так и не повидав внука, не подержав его на руках, но он был убежден в том, что здоровье главы семейства гораздо быстрее пойдет на поправку, если он не будет беспокоиться по пустякам или впадать в ярость по малейшему поводу. Вряд ли и мысли о смерти способствуют улучшению самочувствия.

Костос открыл папку, доставленную от частного детектива, ожидая увидеть фотографию какой-нибудь длинноногой фигуристой брюнетки из разряда тех, которые так часто окружали брата в последние годы, но в тоненьком досье не было никаких портретов ни ребенка, ни его матери. Видимо, сыщик очень торопился отрапортовать о местонахождении женщины, не потрудившись использовать фотоаппарат в своей работе.

Из представленных сведений Костос узнал, что мать мальчика – некая Александра Вилсон. Отчет детектива не содержал информации о ее родителях, детских годах, полученном ею образовании, зато можно было узнать пикантные подробности ее похождений, начиная с восемнадцатилетнего возраста, когда она сбежала из дома с мужем соседки. Затем эта дама стала моделью, но редко выходила на подиум, зато часто появлялась в ресторанах, ночных клубах и казино в окружении богатых и известных мужчин, чаще всего женатых.

Когда госпожа Вилсон решила родить ребенка, никто не имел ни малейшего понятия, кто же был его отцом. Зато после рождения сына она приобрела долгожданную финансовую независимость и смогла вести свободный образ жизни, привычный ей. Она купила дорогую и роскошную квартиру в престижном районе Лос-Анджелеса и продолжала развлекаться на многочисленных вечеринках.

По мере чтения лицо Костоса приобретало все более холодное выражение. Он ни на шутку рассердился. Костос был поражен тем, что узнал, и больше не винил отца за его обеспокоенность будущим мальчика. Стараясь с наименьшими потерями выйти из щекотливого положения, в котором он оказался по своей собственной вине, Георгос малодушно поручил заботу о своем единственном сыне безответственной и эгоистичной женщине, у которой, казалось, совершенно отсутствуют какие-либо материнские чувства.

Небольшим утешением для Костоса был и тот факт, что с самого рождения с мальчиком неотлучно находилась преданная няня, ведь никто не мог дать никакой гарантии, что беспутная мать не расстанется с нею, как только ей это заблагорассудится. В таком окружении его малолетний племянник постоянно подвергается опасности как в физическом, так и в эмоциональном плане.

С отвращением откладывая злосчастную папку подальше, Костос принял решение, которое далось ему нелегко. Он больше ни минуты не сомневался в том, что его долг перед всей семьей – забрать мальчика из гнезда порока, не останавливаясь ни перед чем.

Алекс укладывала мальчика спать. Она поправила его подушку и заботливо укрыла одеялом, когда неожиданно зазвонил телефон. При жизни Сандры телефон надрывался весь день, впору было нанимать специального человека, который бы снимал трубку, но в последнее время дом опустел и погрузился в тишину. – Да?

– Я бы хотел поговорить с мисс Александрой Вилсон, – произнес незнакомый мужской голос с небольшим иностранным акцентом.

Голос был решительным и требовательным.

– Я у телефона. Постойте, но какая... – Она хотела переспросить, какая именно мисс Вилсон ему нужна, но не успела.

– Слушайте меня внимательно. Нам необходимо обсудить дальнейшую судьбу Патрика, поэтому завтра в десять утра вам надлежит быть дома. В случае присутствия в доме посторонних наша встреча не состоится, и ответственность за это будет всецело лежать на ваших плечах.

– Что? – Алекс была растеряна и не сразу нашлась, что ответить, когда в нее выстрелили этим залпом приказаний. А когда к ней вернулся дар речи, на том конце провода уже повесили трубку.

Озабоченно нахмурившись, она судорожно попыталась понять, что же произошло. В ее голове возникли многочисленные вопросы: неужели объявился отец Патрика? или спонсор Сандры? Если нет, то кто еще мог интересоваться будущим мальчика? Или этот звонок был спровоцирован ее письмом в швейцарский банк?

Алекс легла спать в состоянии растущего волнения, пытаясь представить, что же за человек ей звонил. Она ворочалась с боку на бок, не в состоянии придумать, как ей одеться на встречу. В конце концов она решила, что наденет свой единственный деловой костюм и будет в меру скромна, не торопясь высказывать свое мнение.

Она с трудом пыталась вспомнить, что Сандра рассказывала об этом человеке. «Это самый добрый человек на свете... « О нем ли были эти слова? Или это было сказано о том аргентинском миллионере, с которым Сандра встречалась в прошлом году? Или о промышленнике с Запада, который имел обыкновение засыпать Сандру розами по пятьдесят долларов за штуку?

Алекс вздохнула, вспомнив о непостоянстве сестры. Сандра всегда была очень хорошенькой. Видимо поэтому ей было трудно выбрать одного мужчину из многих, хотя могло показаться немного странным, что ей попадались чаще всего женатые экземпляры. Алекс печально вспомнила, как однажды она пыталась поговорить с Сандрой на эту тему, но та только горестно вздохнула, заметив, что она всего лишь хочет, чтобы кто-то ее любил. Но когда Алекс уже была готова расчувствоваться, сестра заметила:

– Ну и что из того, что этот тип уже женат? Ты думаешь, его жена раздумывала бы на моем месте? Как бы не так. Этот мир жесток, здесь каждый за себя.

С самого утра Алекс принялась за уборку. Посередине желтого ковра стоял пылесос, окна были распахнуты настежь, впуская прохладный свежий воздух. К девяти часам утра девушка уже была готова к приему гостей. Она с гордостью убедилась, что дом сиял чистотой. Алекс позаботилась о том, чтобы нигде не было ни пылинки.

Также тщательно она отнеслась и к своему внешнему виду. Она надела костюм цвета морской волны, белую блузку и туфли-лодочки на низком каблуке, собрала свои пышные белокурые волосы в низкий пучок. Оглядев себя в зеркале критическим взглядом, Алекс показалась себе серьезной зрелой женщиной лет тридцати. Затем она вспомнила об очках, которые когда-то носила, и водрузила их на кончик носа. Она подумала с удовлетворением, что ее вид должен внушать если не доверие, то, по крайней мере, уважение.

Алекс продолжала который раз повторять про себя: «Самый добрый человек на земле... «, стараясь унять разыгравшиеся нервы. Если бы он только захотел выслушать ее, она могла бы привести много доводов в свою пользу. Она ходила из угла в угол, судорожно сжимая руки, сцепленные в замок. Боже, хоть бы он выслушал меня! Затем ей в голову вдруг пришла мысль, что если ее заранее предупредили о том, что в доме не должно быть посторонних, это значит, что кто-то ведет постоянное наблюдение за домом. От этой неприятной мысли все внутри Алекс похолодело. Она заметно дрожала. Ее внутренний голос тут же своевременно подсказал, что ей не нравился ни один из знакомых Сандры, которых она когда-либо видела. Это тип запросто может оказаться какой-нибудь гнусной личностью или даже преступником.

Неожиданно резко зазвонил звонок. Затаив дыхание, Алекс поспешила к двери. Стоило ей только приоткрыть дверь, как в комнату ворвались трое смуглых, коротко стриженных мужчин, фигурами напоминающих танки. Не обращая на девушку никакого внимания, они обошли все комнаты квартиры, видимо проверяя, есть ли в доме кто-нибудь еще. Алекс заметалась по комнате, как затравленный зверек. Бросившись к кроватке Патрика, она встала над ним, готовая загрызть каждого, кто посмеет к нему приблизиться.

Ее реакция, похоже, никак не повлияла на поведение этих людей. После того как они осмотрели все комнаты, а также ванную и туалет, один из здоровяков вышел, а двое остальных передислоцировалась в гостиную, все еще делая вид, что Алекс не существует. Дрожа как осиновый лист, Алекс стояла посреди детской, сложив руки на груди. Входная дверь осталась настежь открытой, и в полной тишине было слышно, что вверх медленно поднимается лифт. Алекс застывшим взглядом смотрела прямо перед собой, с ужасом сознавая свою беспомощность. Она услышала шаги, мужские голоса, негромко переговаривающиеся на каком-то иностранном языке... В полутьме коридора обозначился силуэт мужчины.

Алекс сразу же поняла, что слова «самый добрый человек на свете» не могли относиться к нему. Он вовсе не выглядел добрым. Его лицо было сурово и непреклонно. Но в то же время Алекс смотрела на мужчину не отрываясь, потому что при всей жесткости, отражающейся на его лице, он был удивительно красив, особенно поражало его лицо с темными глазами, затененными длинными ресницами, с благородным носом и изящно очерченным ртом.

Девушка была совершенно ошеломлена, так как ожидала, что он будет гораздо старше. Она представляла его каким-нибудь богатеньким пузатым старикашкой, нефтяным магнатом, любителем прогулок на яхте в окружении легкомысленных красоток.

А он был высок и сухощав и производил впечатление человека, который имеет обыкновение охотиться на акул перед завтраком, пробегать пару миль перед обедом, весь день руководить обширнейшей финансовой империей, а в завершение дня прихватить с собой в постель какую-нибудь красотку и довести ее до изнеможения. Последняя мысль ввела ее в смятение, и она покраснела до корней волос.

– Вы мисс Александра Вилсон? – потребовал ответа мужчина, бегло окидывая ее взглядом больших темных глаз.

Этот вопрос странно подействовал на Алекс. Она затаила дыхание, затем медленно кивнула, не отрывая глаз от его иссиня-черных коротко остриженных волос, точеного лица, покрытого бронзовым загаром, его изысканно надменного носа и чувственного рта. Он был так хорош собой, что от него и невозможно было отвести глаза, нет ничего удивительного в том, что Сандра мгновенно влюбилась в него. Где бы ни появлялся молодой нефтяной магнат, женщины прекращали разговоры и с вожделением оглядывали его с головы до ног. Чему тут удивляться? В свои тридцать лет Костос Сикельянос являл собой образец уверенности в себе, процветания и мужской силы в сочетании с блестящим умом. Темноглазый брюнет, он был высок ростом и двигался со сдержанной грацией атлета – он действительно занимался спортом, если позволяло время.

– Я жду ответа. Говорите, – произнес он командным тоном, не терпящим возражений. Алекс с трудом осмелилась открыть рот, так как была здорово напугана. Было видно, что этот человек привык к беспрекословному повиновению.

– Да, я – Александра Вилсон, как и... – Она хотела сказать: как и моя покойная сестра...

Но он тут же прервал ее:

– Когда я захочу, чтобы вы высказались по какому-либо поводу, я сообщу вам об этом.

Он произносил слова слегка нараспев, тем временем цепким взглядом продолжая осматривать ее напряженную фигуру, при этом его выразительный рот презрительно скривился.

– Я, Костос Сикельянос, представляю здесь интересы своего брата Георгоса и являюсь дядей и ближайшим родственником по отцовской линии вашего сына Патрика.

Казалось, что земной шар замедлил свое вращение. Алекс с трудом понимала значение услышанных слов, хотя они и были сказаны по-английски.

– Почему это вы решили предстать передо мной в таком затрапезном виде? Вы думаете, что при помощи этого уродливого камуфляжа вам удастся произвести на меня впечатление заботливой и ответственной матери? Я не хотел бы обидеть вас своей откровенностью, но я в курсе того, что за образ жизни вы ведете, и понимаю, что ваша внешность в данный момент – лишь притворство с целью создать о себе ложное представление.

В голове Алекс вдруг мелькнула мысль, что он, видимо, не знает, что Сандра погибла, и поэтому принимает ее, Алекс, за кузину. Однако какой он все-таки жестокий и бестактный! При его словах «уродливый камуфляж» Алекс почувствовала гнев и боль. Она прекрасно осознавала, что вовсе не красотка, но для нее было неприятно узнать, что обычный костюм и очки могут сделать ее такой некрасивой.

Ее гость, однако же, выглядел как каменный истукан, уверенный в себе, лишенный каких-либо эмоций и не желающий знать ничего о чувствах других людей. Можно поспорить, он наверняка не может пройти мимо зеркала, не полюбовавшись на свое великолепное отражение. Какое ему дело – Сандра она или нет? Не станет она ничего ему объяснять. Наплел ей всякую ерунду по телефону о необходимости инкогнито, а сам оказался вовсе не отцом Патрика.

– Ваш брат... – проговорила Алекс ледяным тоном, выпрямляясь во весь свой рост, а он был целых 162 сантиметра, и стараясь прямо держать спину. – Я буду разговаривать только с вашим братом, отцом Патрика.

– Георгос умер от инфаркта месяц назад. Алекс нахмурилась при этом известии.

– После смерти брата на мне лежит ответственность за воспитание мальчика, и именно мне предстоит позаботиться о предоставлении ему соответствующего ухода и заботы, чего он лишен в вашем доме, как мы могли убедиться.

Сделав это замечание, смысл которого еще не вполне дошел до сознания Алекс, он подошел к кроватке, где сладко спал маленький Патрик. Окинув мальчика непроницаемым взглядом, он заметил:

– Что-то он маловат для своего возраста, а ведь наш род всегда отличался высоким ростом.

– Что вы имели в виду, сказав, что на вас лежит ответственность за Патрика? – тихо спросила Алекс, при этом ее желудок вел себя так, будто она попала в эпицентр шторма.

Ее воображение рисовало ей страшные картины. Этот человек не нравился ей, он излучал опасность, она была не в состоянии доверять ему. Вот, например, что он хотел сказать своим последним замечанием? Он что, сомневается в том, что в крови Патрика течет кровь Сикельяносов? Ну так она вовсе не собирается его в этом убеждать!

Этот тип наверняка просто не хочет, чтобы Патрик оказался его родственником. Зачем может быть нужен мальчик их семье? Ведь Георгос Сикельянос, как она поняла, не постоял ни перед чем, чтобы сохранить существование ребенка в тайне. Нужно отдать ему должное, не желая признавать сына, он постарался тем не менее устроить финансово обеспеченное будущее мальчика.

– Если вы не хотите расстаться с вашим нынешним финансовым положением и образом жизни, который вам так нравится, воздержитесь от споров со мной, – надменно сказал Костос.

Алекс решила, что не стоит рассказывать ему всего. По крайней мере, не сейчас. Разве можно довериться человеку, пришедшему к ней с тремя головорезами? Что она знает о нем? Наверняка он имеет самую сомнительную репутацию и связан с преступным миром. Что он за человек, если весьма прозрачно намекает на то, что в его власти отменить все финансовые распоряжения, которые сделал его более рассудительный брат? Что он за человек, если угрожает оставить ребенка без единственной финансовой поддержки?

И чего уж ему вовсе не стоило делать, так это смотреть свысока на нее, как будто она пыль под его драгоценными ногами. Алекс было очень нелегко вывести из себя, но сейчас ее гнев уже начал закипать. Она сделает все возможное, чтобы спасти Пэдди. Если этот человек и вправду дядя мальчика и поэтому кричит о своих правах, то и она – не пустое место и своего племянника ему не отдаст.

– Не могли бы вы предоставить мне документ, подтверждающий вашу личность? А также документ о том, что вы и впрямь родственник Патрика? – спокойно спросила Алекс, выстреливая наугад.

Он удивленно приподнял тонкую аристократическую бровь. Его огромные темные глаза сверкнули опасным огнем, мгновенно превратившись в щелки.

– Мне нет никакой необходимости удостоверять свою личность, она и так прекрасно известна в деловых кругах.

Его тон, полный высокомерия, в то же время не мог скрыть и удивления от того, что кто-то может поставить под сомнение его слова.

– Простите, но я к деловым кругам не отношусь. – Алекс расправила плечи. – Я вас впервые вижу, вы можете оказаться кем угодно, а я не намерена обсуждать судьбу ребенка с человеком, чья личность сомнительна.

– Я не привык к такому неуважительному обращению. – Его тон был так холоден, что, казалось, стены детской покрылись инеем.

После этих слов его громилы подошли поближе, угрожающе смотря на нее, и Алекс не на шутку рассердилась. Она ведь вовсе их к себе не приглашала, так пусть ведут себя подобающе.

– Возможно, вы смогли бы прийти более подготовленным завтра вечером, часов так в восемь, – с кажущимся спокойствием произнесла Алекс, стараясь не обращать внимания на звенящую тишину, установившуюся в комнате. Похоже, ее посетители просто остолбенели от ее заявления. – Прихватите с собой бумаги, удостоверяющую вашу личность, и ваши права. Тогда я с превеликим удовольствием сяду с вами за стол переговоров, и мы, как цивилизованные люди, обсудим возможности, открывающиеся перед Патриком.

Алекс нужно было время, чтобы навести справки об этом Костосе Сикельяносе и собраться с мыслями, а может, и посоветоваться со знающими людьми. Если для достижения безопасности и благосостояния Патрика придется испортить отношения с заносчивым влиятельным человеком, что ж, ничего не поделаешь.

– Вы еще об этом пожалеете, – угрожающе произнес Костос Сикельянос и вышел из комнаты, а за ним и его прихвостни.

Бледная как смерть, Алекс наблюдала за ними, оцепенев. Вся ее напускная храбрость куда-то испарилась. Девушка была так напугана, что все еще боялась перевести дыхание. Она услышала, как захлопнулась входная дверь. Алекс понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться, и еще пара минут, чтобы собраться с силами и встать. Ноги у нее все еще дрожали, но теперь к ней вернулась способность здраво мыслить. Что бы там ни думал этот тип, а Патрик принадлежит ей.

Она взглянула на мальчика, свернувшегося калачиком в своей кроватке. Спит себе и не знает, что остался один одинешенек на белом свете. Как странно, мальчик как мальчик, а оказывается, в его жилах течет голубая кровь и когда-нибудь он получит колоссальное наследство.

Пэдди заворочался, начиная просыпаться. Как часто в такие минуты, он тихонько захныкал, и Алекс взяла его на руки, чтобы приласкать. Несмотря на высокопоставленных родственников, он был очень ранимым ребенком. Что станет с этой милой наивностью, с этой искренностью, с этим любящим сердечком, если позволить ему проводить время с таким человеком, как этот Сикельянос? С человеком, у которого нет ни стыда, ни совести, ни сострадания.

2

Следующим утром Костос сидел в своем кабинете в филиале семейной фирмы в Лос-Анджелесе и тщательно изучал отчет группы наблюдения за передвижениями Александры Вилсон.

Костос понимал, что оказывает на Александру значительное давление, в чем, по правде говоря, и заключались его тайные намерения. Пока его покойный брат осуществлял представительскую функцию, а в перерывах между своими обязанностями, окруженный красивыми девочками, бороздил теплые волны Средиземного моря, Костос медленно, но неуклонно приобретал репутацию, хорошего бизнесмена. Достойным результатом его финансовой деятельности стали дочерние нефтяные компании, успешно функционирующие по всему миру.

Блестящий выпускник Лондонской финансовой академии, Костос приобрел неоценимый опыт ведения переговоров, умело расширяя свою империю и умножая свое состояние. Он, как никто другой, умел распознать слабые стороны своей жертвы и, правильно рассчитав время, делал последний смертельный бросок. Нужно признать, что он практически всегда получал то, что ему было нужно.

Костос намеренно дал понять госпоже Вилсон, что та может легко потерять положение в обществе и материальное благосостояние, приобретенное ею после рождения сына. Несомненно, она будет думать, что ей необходимо сохранить опеку над сыном, если она хочет вести привычный образ жизни. Однако Костос нисколько не сомневался в том, что, как только она узнает, что сможет сохранить финансовую стабильность, отдав мальчика родственникам со стороны отца, она не замедлит сделать это.

Читая доклад детективов, Костос пришел к выводу, что события развиваются по его сценарию. Того, что сразу после его визита Александра отправилась к юристу, вполне можно было ожидать. Неожиданно его лицо осветилось ироничной улыбкой. Забавно, что эта женщина провела два часа в салоне красоты. Он так и знал, что настоящая Сандра не замедлит показать свой норов. Ей не хватит надолго духу играть роль скромной и серьезной женщины, не придающей внимания внешности, какой она пыталась предстать перед ним в их прошлую встречу. Видимо, его намеренное замечание о ее непривлекательности задело ее за живое.

Может, женщина уже тогда догадалась, что ее финансовое положение теперь будет зависеть от него? Может, поэтому она попыталась при помощи несложного маскарада убедить его в том, что ей можно доверять? Но она зря надеялась на то, что он примет все ее смехотворные ухищрения за чистую монету. Насколько он знал Георгоса, тот был истинным ценителем красивых женщин и не взглянул бы второй раз в сторону особы с простенькой прической, в неприглядных очках и в безвкусной одежде.

Но может, эта Александра просто немного глуповата? Ведь не стала бы умная женщина звонить в греческое представительство, пытаясь удостовериться в его присутствии в Лос-Анджелесе? Эта попытка получить сведения о нем была настолько же наивна и нелепа, как и весь ее маскарад, ведь, само собой разумеется, что ни один посольский работник даже самого низшего ранга не станет предоставлять информацию о частном визите такого известного лица, как он. Однако немного странно, что она не узнала его по их общим с братом фотографиям, которые, как он помнил, имелись в избытке на яхте брата. Или она просто тянет время?

Костос надеялся, что завершит это дело к концу дня, так как не стоило испытывать терпение отца, и так основательно подорванное. Квалифицированный персонал по уходу за ребенком – гувернантки, детские медсестры и врач – уже был готов приступить к работе. Может, прибытие долгожданного внука отвлечет главу династии на какое-то время от другой проблемы, которая непосредственно касалась Костоса. После смерти старшего сына Никифорос Сикельянос хотел видеть своего единственного наследника женатым и окруженным детьми.

Костосу уже исполнилось тридцать, но он не спешил обзаводиться семьей, да и отец его до сих пор не торопил. Никифоросу Сикельяносу казалось, что неспособность его старшего сына создать крепкую семью была вызвана тем, что, заботясь о продолжении рода, родители вынудили его жениться слишком рано, когда он еще не был готов выбрать себе достойную избранницу. Поэтому он давал младшему сыну время подумать. Но теперь, со смертью Георгоса, приоритеты изменились, и глава семьи хотел быть уверен, что ему есть кому передать свое многомиллионное дело. Семье нужен был наследник мужского пола.

Ну, если отец так уж этого хочет, пусть он сам и выберет ему невесту, потому что у него самого не было никакого желания заниматься этим. За последние два года во время массовых праздников перед глазами Костоса прошли вереницы самых прекрасных девушек из самых достойных семейств, своей многочисленностью отбив у него охоту встречаться с кем бы то ни было. Вся родня надеялась, что его сердце не останется холодным и ответит взаимностью одной из красавиц. Но мысль о том, что каждая из этих прелестных девушек только и мечтает стать его женой и использует все возможные женские уловки, чтобы заполучить его в свою постель, сделала его предвзятым и слишком разборчивым.

Кроме того, Костос больше не верил в любовь. Вот Георгос – тот влюблялся каждую неделю, а его младший брат всего лишь раз позволил себе открыть свое сердце, и то этот опыт оказался весьма печальным. Любовь делает человека слабым и уязвимым, и у Костоса не было никакого желания становиться очередной жертвой несчастной любви.

После визита незваных гостей Алекс долго сидела за столом в полном оцепенении. Очнувшись, она усилием воли подавила рыдание. Алекс не имела права пролить хоть одну слезинку – не могла позволить себе такую роскошь. Она должна сейчас быть сильной. Возможно, она и даст еще волю слезам, но потом. Когда все будет позади.

Алекс пошла к юристу в надежде получить квалифицированный совет о том, как вести себя дальше с этим непредсказуемым господином. Подробно описав сложившуюся ситуацию, не называя при этом имен, она попыталась выяснить, какие права на ребенка она имеет.

– Послушайте, мисс Вилсон, дела об опекунстве обычно превращаются в нескончаемую тяжбу и изматывают эмоционально обе стороны, не говоря уже о ребенке, для которого они просто губительны, – сразу же предупредил ее привлекательный мужчина в темном костюме. – Дядя – достаточно близкий родственник, который может предъявить свои права на ребенка, – продолжал он. – Кроме того, комитет по усыновлению обязательно примет во внимание возможное наследство мальчика, в то время как вы не обладаете независимыми финансовыми источниками.

Никогда не задумываясь об этом до сих пор, Алекс нахмурилась, но все же продолжала гнуть свою линию.

– А если я обращусь в суд по делам опеки, мотивируя это необходимостью защиты интересов Патрика?

Брови юриста удивленно поднялись:

– У вас есть какие-то подозрения, что жизни ребенка угрожает опасность?

– Нет, у меня нет никаких определенных подозрений, но этот человек мне вовсе не нравится, он действует как... – начала она, пытаясь вызвать сочувствие, но чиновник прервал ее на полуслове.

– Конечно, социальные службы могут вмешаться, чтобы гарантировать безопасность мальчика, но по информации, которую вы мне предоставили, я могу сделать вывод, что в этом вряд ли есть какая-то необходимость. – Он доверительно наклонился к ней и мягко сказал: – Вам также следует знать, что в нашем штате принят закон, согласно которому отец внебрачного ребенка имеет одинаковые права с матерью. Поэтому родственники отца имеют право возбудить ответный иск в суде.

Какое-то время помолчав и оценивающе оглядев Алекс, мужчина подвел итог:

– Кроме того, у меня сложилось впечатление, что вам не следует брать такую ответственность на свои плечи.

– Каковы у меня шансы выиграть процесс? – Алекс не хотела сдаваться.

– Не питайте слишком больших надежд. Как я уже говорил, ваши шансы получить то, чего вы хотите, очень малы.

Опечаленная результатом консультации, Алекс шла домой с невеселой мыслью, что все вокруг сговорились против нее. Усилием воли она прогнала уныние. Не время впадать в хандру, нужно что-то делать. Алекс не хотелось верить, что она оказалась в безнадежной ситуации.

По дороге домой она зашла в университетскую библиотеку и порылась в пыльных подшивках старых газет, пытаясь найти хоть какую-то информацию об этом семействе, кичившемся своей значительностью. Ей повезло, и в каком-то прошлогоднем выпуске «Дейли Трибьюн» она нашла разворот, посвященный открытию семейством Сикельяносов нового нефтеперерабатывающего завода в Луизиане. Она просмотрела заметку о состоянии здоровья старейшины династии – Никифороса Сикельяноса, встретила упоминание о стремительном взлете его карьеры в начале века – от простого банковского служащего до нефтяного короля. Там же она нашла всевозможные сплетни о личной жизни его старшего сына Георгоса, а также фотографию его последней жены, ослепительно красивой брюнетки, по виду намного младше своего мужа.

Однако больше всего ее внимание привлекла небольшая фотография младшего сына магната – Костоса, смотрящего на нее с портрета с тем же высокомерием, что и вчера. По словам репортера, он был известен в финансовом мире своей деловой хваткой и проницательностью.

Узнав таким образом, что этот человек и впрямь тот, за кого себя выдает, Алекс попыталась еще раз трезво взглянуть на факты. Может, она зря так настроена против него? Конечно, для нее было сильным ударом обнаружить у себя в гостиной возникшую неизвестно откуда влиятельную особу, предъявляющую к ней необоснованные претензии, причем именно в тот момент, когда она была буквально раздавлена известием из Швейцарии. Но нужно отдать должное профессионализму ее юридического консультанта. Он, несомненно, прав. Она не должна ставить свои интересы выше интересов мальчика.

Надо полагать, что этот высокомерный господин рано или поздно станет опекуном Патрика, и с этим придется смириться. Но надо узнать, каковы дальнейшие планы этого финансового гения, и постараться сделать все возможное, чтобы смягчить для мальчика прощание со всем тем, к чему он привык.

Алекс немного поплакала, представляя, как одиноко ей будет жить без мальчика, и с печалью заметила про себя, что рыдание в подушку становится еще одной неприятной привычкой, приобретенной за последнее время. Кто же будет укладывать Пэдди спать, кто будет расчесывать его смешные кудряшки?

Внезапно Алекс вспомнила о том, что Костос Сикельянос пытался провести переговоры между ними в строжайшей тайне. Это ее несколько насторожило. Если он собирается официально стать опекуном, чего он боится?

На следующее утро, закутавшись в старенький уютный халатик, Алекс сидела у окна с чашкой утреннего кофе. Прямо перед ней раскинулся парк Лафайет, в котором, несмотря на ранний час, уже кипела жизнь: молодые мамаши выгуливали своих детишек, любители бега совершали утренние пробежки, мужчины и женщины постарше сидели, наслаждаясь солнцем. Под дубом старый китаец в черном одеянии проделывал медленные плавные движения, занимаясь гимнастикой тан-чи.

Вспомнив, как подозрительно отнесся Костос к ее внешности в первый визит, Алекс решила, что ей не стоит придерживаться прежнего стиля поведения. Она отправилась в парикмахерскую, чтобы встретить его во всеоружии. Через несколько часов, выйдя из салона и взглянув на себя в зеркало, она была поражена переменой в собственной внешности и невольно залюбовалась белокурыми волнами, окутавшими ее плечи.

Алекс всегда убирала волосы в хвост или пучок, так как знала по опыту, что распущенные волосы сильно мешают при работе, особенно с маленькими детьми. Она бы уже сто раз подстриглась, если бы не помнила, как ее покойный отец с нежностью называл ее Златовлаской.

Кроме того, густые волнистые волосы являются несомненным украшением лишь для тех, кто умеет как следует управляться с феном и всевозможными средствами для укладки. Алекс же всю эту технику просто ненавидела тихой ненавистью, а время, проведенное за приведением своей непокорной гривы в божеский вид, считала потраченным напрасно.

Опыт общения Алекс с мужчинами был невелик и очень болезнен. Он убедил бедняжку в том, что ей уготовано остаться старой девой, посвятившей себя уходу за чужими детьми. За последние годы лишь подвыпившие гуляки или покинутые любовники, желающие излить горести своей неудачной личной жизни на ее плече, проявляли хоть какой-то интерес к ней. Она никак не могла понять, почему же это происходит с ней? Она вспомнила, как Сандра часто говорила: «Ты, Алекс, такая милая пухленькая простушка».

Алекс не нравилось свое тело, и она старалась скрыть его всеми доступными ей способами. Одного взгляда на свою пышную грудь и на свое не только «мягкое», но и упитанное «место», когда она одевалась по утрам, было достаточно, чтобы на весь день испортить ей настроение. Ее формы развились гораздо раньше, чем у ее одноклассниц, и вскоре, устав от обидных прозвищ, она приобрела привычку прятаться в обширных свитерах и просторных футболках.

Желание скрыть свое сдобное тело еще больше укрепилось после того, как она стала жить в одном доме с тоненькой, как тростиночка, Сандрой. Как бы она ни изнуряла себя упражнениями или диетами, это не помогало ей избавиться от излишней полноты. Сравнение между сестрами всегда было не в ее пользу.

Вечером, укрыв спящего Пэдди одеялом, Алекс с грустью посмотрела на его спокойное личико. Комок застрял в горле, и она почувствовала, как сердце сжимается при мысли о неотвратимости расставания. Алекс даже в самых дурных кошмарах не могла представить себе, что когда-нибудь она останется без этого маленького сорванца.

Она наскоро приняла душ и завернулась в розовое полотенце. Затем прошла к себе и, стоя перед большим зеркалом, старательно нанесла немного теней на глаза и провела тушью по ресницам. Алекс редко пользовалась косметикой, хотя столько раз наблюдала за Сандрой, что знала, кажется, все хитрые приемы процесса превращения обыкновенной женщины в идеальную красавицу.

Когда Алекс взялась за помаду, кто-то зазвонил в дверь. Она весело подмигнула своему отражению. Сегодня ожидается непростой день, так что неплохо будет побаловать себя пиццей – сочной и хрустящей, с большим количеством сыра. Пытаясь заглушить голос совести, тут же напомнивший ей, что от пиццы поправляются, она поспешила себя заверить, что не так уж часто она ее ест, всего раз в неделю, правда ведь? Рот девушки наполнился слюной, и она поспешила к входной двери. Вспомнив, что не вполне одета, она лишь махнула рукой. Не стоит тратить время на одевание – в их районе пиццу разносит девушка.

Быстро открыв дверь, Алекс окаменела. Не ожидая приглашения, в прихожую вплыл Костос Сикельянос.

– А я думала, что это пицца, – пробормотала Алекс, удивленная его слишком ранним прибытием. У нее бешено заколотилось сердце.

Она встретилась взглядом с его пронзительными глазами, и у нее опять дух захватило от его суровой красоты.

Если бы у меня вдруг оказалась золотая рыбка с ее хрестоматийными тремя желаниями, то я пожелала бы его, снова его, и опять его, подумала Алекс, ощущая непривычное головокружение.

Приглушенный свет запутался в его густых черных волосах, зачесанных назад, подчеркивая идеальную форму скул и мужественную линию губ. Он вызывал у Алекс некий трепетный страх и в то же время необъяснимое любопытство. Он был невообразимо прекрасен и так же опасен.

Его высокое худощавое тело было упаковано в шикарный деловой костюм, сшитый, видимо, лучшим портным мира. Засмотревшись в его глаза, она уже не могла отвести взгляд и чувствовала, как полная истомы теплота наполняет ее тело, лишая ее сил и путая мысли.

– Пицца? – хрипловатым голосом протянул он, тоже не торопясь двигаться с места.

О чем только я думал в свой прошлый визит? Где были мои глаза? – спрашивал себя Костос в немом удивлении. Ее затуманенные желанием глаза были цвета сияющей бирюзы, и их цвет менялся ежесекундно. Грива белокурых волос, как у русалок в сказках, окутывала ее плечи. Но что-то он не помнил, чтобы в какой-то из легенд хоть кто-то из русалок имел такую же нежную и полную грудь, едва прикрытую сейчас розовым полотенцем, или грациозное тело, великолепные формы которого угадывались под тонкой махровой тканью. Ее губы были пухлыми, аппетитными, невероятно соблазнительными...

Тело Костоса сразу же отреагировало на ее женский вызов, в то время как в уме он просто хладнокровно отметил, что недооценил своего противника в прошлую встречу.

Ему захотелось сорвать с нее полотенце, прижать ее пышное роскошное тело к стене и войти в нее, теряя голову, в грубом первобытном соединении, как случалось с ним когда-то в далекую подростковую пору.

– Вы собираетесь снять полотенце или просто дразните меня? – вкрадчиво спросил он.

Медленно румянец залил ее шею и лицо, когда она с усилием оторвала от него взгляд и опустила глаза, в смятении обнаружив, что стоит всего в нескольких шагах от него, одетая в одно полотенце. Чуть не упав в обморок от замешательства, она вскрикнула и бросилась к своей комнате.

Но неожиданно Костос схватил ее за руку и привлек к себе. Его загорелая рука погрузилась в ее волосы, а другая крепко прижала к себе ее бедра. Ее удивлению не было предела, бирюза глаз расплавилась и, казалось, прожигала его насквозь.

– Ваше приглашение было так своевременно, – прошептал он, глядя на нее насмешливыми глазами.

– Что вы вбили себе в голову? – возмущенно пробормотала она, пытаясь освободиться.

– Не смущайтесь так. Не хотел бы, чтобы вы подумали, что я бахвалюсь, но женщины кидаются на меня еще с тех пор, когда я был совсем мальчиком.

Алекс оказалась в его объятиях раньше, чем опомнилась и успела разгадать его намерения. И еще до того как до нее дошел смысл его слов, порочно чувственный рот снизошел к ней, вливаясь в ее губы, как расплавленный огонь. Волна пламени охватила ее многоцветным покрывалом. Она была вынуждена протянуть руку и схватиться за него, чтобы не упасть.

Алекс казалось, что она летит куда-то в пропасть и, вероятно, сгорит до того, как достигнет ее дна. Все на свете потеряло значение, кроме его губ. Вдыхая терпкий мужской аромат, она чувствовала, как он дурманит ее сознание. Алекс ощущала силу рук, обнимавших ее, мощный торс и даже твердую выпуклость, обтянутую плотными брюками. Вздрагивая от яростного вторжения его губ в нежность ее рта, она отчаянно желала, чтобы он прижал ее к себе еще крепче, соединив их навечно воедино.

Где-то отдаленно зазвенел звонок, но она поняла это только после того, как он напрягся и отодвинулся от нее.

– О Боже... – еле слышно пролепетала Алекс, как вспугнутая кошка уносясь в свою комнату.

Закрыв дверь на задвижку, она прислонилась к ней, дрожа словно осиновый лист. В зеркале напротив отразился ее распухший рот, ее расширенные зрачки и выражение растерянности и крайнего удивления на лице. Ее смущению не было предела. Как она сможет выйти и опять взглянуть в его глаза? Эта единственная мысль непрестанно вращалась в ее затуманенном мозгу.

Он и вправду думает, что она специально для него обрядилась в полотенце? Какая чушь! Чувство неловкости не проходило, но где-то глубоко внутри начинало рождаться новое понимание себя. Она никогда не думала, что мужчина может заставить ее чувствовать себя так. Она все еще находилась к каком-то зачарованном состоянии, этот опьяняющий поцелуй заставил ее забыть обо всем – кем была она, кто был он, для чего они встретились... Нечестно, что ей пришлось сделать это открытие с Костосом Сикельяносом. Только от одного этого можно прийти в отчаяние.

До сегодняшнего дня ее всегда поражал тот факт, что все женские журналы полны восторженных статей о сексе, хотя ее немногочисленный опыт никак не хотел с ними согласиться. И подумать только, именно этот человек, которого она ненавидела всем сердцем, показал ей, что может быть и в самом деле секс – это вовсе не так плохо.

Какое право он имел так поступать с ней? Ну и что ей делать с тем фактом, что этот паршивый нефтяной король был способен уговорить ее навсегда распрощаться со всеми ее принципами?

Не забудь, что он пришел поговорить с тобой о Пэдди, подсказал внутренний голос.

Алекс заставила себя выйти из оцепенения, как можно тише приоткрыла дверь и посмотрела в гостиную через щелочку. Она ничего не увидела. Может, он ушел? – подумала она с надеждой. Надев на себя длинную юбку и широкую футболку, которая скрывала ее почти полностью, она попыталась спокойно взвесить происшедшее с ними.

Этот Костос просто захватил ее врасплох. Она находилась в состоянии временного помешательства от того, что он так шикарен. Но как только он заговорит в своем привычном агрессивном ключе, все его очарование развеется, словно дым, так что у нее вряд ли будет еще один шанс свалять очередную глупость. Итак, он считает, что женщины бросаются ему на шею? Бедняжка, как же он еще остался цел? Видимо, стоит немного поработать над его преувеличенной самооценкой.

Алекс отправилась в гостиную, надеясь, что Костос ретировался, не дождавшись ее. Но, к ее сожалению, у него не было ни стыда ни совести, потому что он преспокойно сидел за столом, не потеряв ни капли своей самоуверенности. Она совсем не любила эту роскошную комнату и почти не заходила в нее после смерти Сандры. Но Костос выглядел так, как будто здесь и родился. Роскошные, обтянутые шелком стены и узорчатые портьеры, украшенные бахромой и кисточками, создавали для него вполне подходящий фон.

Костос с вызывающей ухмылкой указал на невысокую коробку, стоящую на столе.

– Ваша пицца...

– Послушайте, прекратите улыбаться, я от вас совсем не в восторге, – как будто со стороны услышала она свой голос, не успев толком и подумать. Боже, а ведь раньше она всегда предпочитала тщательно взвешивать каждое свое слово! – Так что нечего улыбаться как Чеширский Кот. То, что произошло между нами, просто стечение каких-то издевательски неблагоприятных обстоятельств. Можете не тешить свое самолюбие понапрасну и не опасаться, что впредь я буду бросаться к вам на шею.

Костос ничего не сказал, и установившаяся тишина тяжелым грузом повисла в комнате, действуя Алекс на нервы. Он был рядом – темная, полная враждебной энергии масса, и Алекс почти физически ощущала, как его глаза скользят по ее лицу. Костос изучал ее с холодным равнодушием, как если бы ему были безразличны такого рода женщины.

Алекс почувствовала, как ее лицо заливает румянец. Она никак не могла понять, что же на нее нашло, с чего это ей вздумалось так вести себя? Вместо того чтобы делать вид, что ничего не произошло, она напала на него, как неуверенная молоденькая дурочка, стремящаяся как-то спасти свою репутацию.

Побежавшие по телу мурашки заставили ее вздрогнуть. Ей показалось, что в доме гуляет сквозняк, она не желала признаваться, что это Костос был причиной ее озноба.

Прошло секунд двадцать, и Костос наконец проговорил своим тягучим голосом:

– Давайте все же вернемся к беседе о моем племяннике. Кстати, не стесняйтесь, ешьте свою пиццу.

Ей захотелось чем-нибудь в него запустить, но перед ее глазами была только коробка из-под пиццы. Алекс представила, какие заголовки могут появиться в газетах: «Нефтяной король избит до полусмерти коробкой из-под пиццы! « Несерьезно как-то...

Как же она его ненавидела! Каждое мгновение, всем своим видом и каждым своим словом этот тип показывал, насколько он выше ее. Всего секунду назад он уже доказал, что для того чтобы унизить ее, ему не нужно даже и заговаривать, для этого у него есть другие методы. Она плюхнулась на сверхмягкий диван и почти утонула в нем. В желудке у нее заурчало, и ей стало неловко. Ей ужасно хотелось есть, но она не могла представить себе, что, будет жевать пиццу у него на глазах. Ей кусок в горло не полезет. Наверняка он думает, что именно пицца – причина ее слишком пышных форм.

Но тут же в голову Алекс пришла другая мысль. Он ведь все-таки поцеловал меня! Может, он и не считает меня такой уж непривлекательной? Говорят, что некоторые мужчины любят женщин в теле... Может быть, он относится к их числу? Сразу же в голове у Алекс появились соблазнительные картины – она лежит на низенькой тахте под портиком с колоннами, а потрясающий мужчина с глубокими темными глазами кормит ее ирисками. И при одном только упоминании о том, что она хочет сесть на диету, он начинает в отчаянии рвать на себе волосы.

Боже, какой ерундой забита ее голова! Сейчас она должна не забывать о том, что ей предстоит принять одно из самых важных решений в своей жизни – решение, от которого будет зависеть не только ее жизнь и счастье, но и судьба чудесного маленького ребенка, который еще не может сам позаботиться о своих интересах.

– Я слышал, что вы наняли для Патрика гувернантку. Где она? – задумчиво спросил Костос, не сводя с нее проницательных глаз.

Задавая себе в уме вопрос о том, что же конкретно он знает о жизни Сандры и о ее собственной жизни, она подняла глаза и взглянула на него.

– Она попросила выходной, у нее какие-то проблемы в семье. – Алекс редко прибегала ко лжи, но сейчас ей было необходимо знать, что он замышляет.

Подумав, она продолжила:

– Вы сказали, что хотели бы взять на себя заботу о Патрике, но что заставило вас принять такое решение?

Костос недоуменно прищурил глаза.

– Не забывайте, что он мой племянник.

– Но ваш брат хотел сохранить в секрете факт его рождения, он не проявлял к мальчику никакого интереса.

Теперь Алекс тщательно взвешивала каждое слово.

– Не в моих правилах комментировать поступки и решения моего покойного брата, – жестко проговорил Костос.

– Но, тем не менее, что-то же вас все-таки вынудило заняться судьбой вашего племянника? – настаивала Алекс.

– Я недавно получил отчет о том образе жизни, который вы ведете, и мы поняли, что ребенок не может нормально развиваться в такой обстановке.

Алекс вовсе не понравился тон, которым были сказаны эти слова, еще меньше ее обрадовало известие о том, что какая-то частная ищейка совала свой нос в их жизнь, а они даже и не подозревали об этом.

– А вы не промах! – сказала она ему с вызовом.

Костос невозмутимо продолжал:

– Из полученной информации я могу сделать вывод, что вы, как бы выразиться помягче, нерадивая мать. Вы постоянно оставляете мальчика на попечение служащей, иногда даже на весьма продолжительные периоды времени. А когда вы появляетесь дома, то вечно устраиваете шумные вечеринки, и ваши соседи вынуждены вызывать полицию, чтобы утихомирить ваших расходившихся гостей.

Алекс покраснела от стыда, так как это полностью соответствовало действительности. Она отвела глаза, не в силах выносить его презрительный взгляд. Она вспомнила, как лежала в постели, не в силах закрыть глаза хоть на минуту, пытаясь успокоить мальчика, когда Сандра устроила первую вечеринку после рождения ребенка. Затем последовала целая серия подобных мероприятий, в результате чего они настроили против себя всех соседей, которые постоянно жаловались на шум и вызывающее поведение гостей. После того как однажды кто-то из гостей попытался вломиться в ее спальню, Алекс стала уходить ночевать к подруге, забирая с собой и малыша, когда заранее узнавала о намечавшейся вечеринке.

Алекс не знала, что ответить, понимая, что вряд ли найдет какое-то оправдание.

Я понимаю, что это выглядит нехорошо.

– Это выглядит гораздо хуже, чем вам кажется, – сказал он язвительно. – Очевидно, вы не созданы для того, чтобы быть матерью, и вас мало заботит благополучие вашего ребенка. Но в мальчике, хоть он и незаконнорожденный сын Георгоса, все же течет кровь Сикельяносов. Кодекс чести требует, чтобы мы взяли на себя ответственность за его воспитание.

– Кого вы подразумеваете, говоря «мы»? Я бы хотела, чтобы вы были более конкретны в своих заявлениях, – потребовала ответа Алекс, зная из газет, что он все еще холост.

– Свою семью, – гордо провозгласил Костос.

– Но вы холосты, а ребенку нужна мать, – подчеркнула Алекс с некоторым удовольствием.

Костос неприязненно поджал губы.

– Круг наших родственников весьма широк. Я надеюсь, что среди них будет нетрудно найти добрых людей, способных дать ребенку необходимые любовь и заботу, которых он не видел от родной матери.

– Но речь идет не о вас, я правильно поняла? – сердито спросила Алекс, негодуя при мысли о том, что Пэдди отдадут совершенно незнакомым людям, выразившим желание приютить его.

Итак, хотя он и дядя Патрика, но вовсе не собирается непосредственно участвовать в воспитании ребенка. К чему тогда все эти высокие слова о чести и ответственности? Алекс была в смятении. Такое решение ее вовсе не устраивало.

– Вам следует понять, что наше общество достаточно консервативно и необходимо соблюдать определенную осторожность во избежание огласки. Происхождение моего племянника следует тщательно скрывать ради его же благополучия, так как в нашей стране быть незаконнорожденным – это позорное пятно.

Костос был очень серьезен.

Алекс взглянула на него из-под густых ресниц.

– Вы почему-то злитесь на меня, но ведь и меня заботит будущее Патрика, поэтому я хочу точно знать, что может его ожидать в новой для него стране.

– Принимая во внимание полученную мной информацию, я не очень верю вашим заверениям. – Костос упрямо стиснул зубы. – Вы всегда воспринимали своего ребенка как счастливый билет, выигравший крупную сумму в лотерее, – ведь он приносил вам финансовую обеспеченность.

Когда Алекс попыталась возразить, он нетерпеливо поднял руки в знак того, что больше не собирается спорить на эту тему.

– Меня утомляет наша дискуссия, и я могу вас заверить, что ваше финансирование останется на том же уровне, если вы доверите Патрика моим заботам, – произнес он, стараясь завершить надоевший ему бессмысленный разговор.

– Что бы вы ни думали обо мне, деньги для меня не главное. – Алекс не находила слов, боясь, что ее навсегда разлучат с ребенком. – Патрику нужна материнская любовь, ведь он очень чувствительный малыш. Вы говорите о чести и об ответственности, но маленькому ребенку прежде всего нужны ежедневная забота и ласка.

– У вас нет никакого права требовать чего-либо от меня. Что бы мы ни сделали для мальчика, это будет несравнимо больше того, что могли бы дать ему вы, – сказал Костос, показывая, что разговор окончен.

– Но ведь ему понадобится время, чтобы адаптироваться к новому окружению, выучить язык, привыкнуть к новым людям, которые будут вокруг него... А чем его будут кормить? Изменение режима питания маленького ребенка может привести к неисправимым последствиям.

– У меня очень мало времени. Мой отец с нетерпением ждет свидания со своим внуком. Так что завтра я с Патриком вылетаю в Грецию.

– Завтра?! – Казалось, Алекс окаменела. – Но ведь вы еще даже не познакомились с Пэдди и ничего не знаете о нем! Он вам не посылка, которую можно запихнуть в самолет, ни у кого не спрашивая разрешения!

– В самолете в моем распоряжении будет высококвалифицированный персонал, имеющий большой опыт работы с маленькими детьми.

Алекс покачала белокурой головой, печально всматриваясь в него бирюзовыми глазами.

– Вы ведь никогда не имели дела с маленькими детьми, правда?

– Я не специалист в области воспитания детей, но знаю, что Патрик еще очень мал, а маленькие дети легко привыкают ко всему новому, – невозмутимо произнес он.

– Но он получит психическую травму, если вы так внезапно оторвете его от меня! – с запалом воскликнула Алекс. – Такие вещи не делаются за один день.

– Разрыв между вами неизбежен, и он должен быть быстрым и бесповоротным. Я не думаю, что ваша привязанность к ребенку или его привязанность к вам могут как-то изменить мое решение, – проговорил Костос насмешливо. – Неужели мне нужно напомнить вам, что большую часть его жизни вы отсутствовали, загорая в тропических странах или развлекаясь на вечеринках?

Алекс судорожно пыталась придумать что-то необыкновенно умное, способное оттянуть это жестокое решение хоть на несколько дней.

– Может быть, я могла бы поехать вместе с вами? Я остановилась бы где-нибудь в гостинице до тех пор, пока Патрик не смог бы обходиться без меня. – В голосе Алекс появилась надежда.

Черные глаза Костоса вспыхнули сердитым огнем.

– Вы говорите ерунду. Патрик прекрасно обходился без вас все эти годы. Кроме того, я должен прямо заявить вам, что ни сейчас, ни в будущем у нас нет никакого желания видеть вас у себя.

Какой же этот Костос упрямый... Беспокойство Алекс о состоянии Пэдди не утихало, а, наоборот, усиливалось. Этот человек не имеет ни малейшего понятия, как обращаться с маленькими детьми, а имеет наглость считать, что переезд ребенка в чужую страну с другим языком может пройти безболезненно.

Кроме того, плохо еще и то, что он был в курсе всех не слишком привлекательных подробностей жизни их семьи, поэтому нельзя его упрекать в том, что он так настроен против нее.

– Ну, хорошо, – сказал он, вставая. – Завтра утром я пришлю гувернантку, чтобы она взяла мальчика на прогулку, где мы сможем познакомиться с ним поближе. Вас такой вариант устроит? – сухо спросил Костос.

Алекс понимала, что в этой игре ей не выиграть. Она вспомнила слова юриста, который напомнил ей, что она берет слишком много на свои плечи. Вправду ли она думала о потребностях и запросах мальчика? Или она боялась остаться совсем одна, когда ей будет некого любить, когда ей не о ком будет заботиться? В конце концов, что она могла дать Пэдди? Свою любовь и привязанность? А не станет ли Патрик обвинять ее, когда подрастет, что она лишила его обеспеченного и безбедного будущего? Не поступает ли она эгоистично, пытаясь лишить его богатых родственников?

– Будут ли у Патрика подходящие родители в Греции? – спросила она дрожащим голосом.

– В этом я могу вас заверить. Среди наших родственников есть несколько бездетных пар, любая из которых будет только рада позаботиться о мальчике.

Алекс печально повесила голову, не зная, что ей еще сказать. Есть ли у нее основания подозревать его в чем-либо? Ведь для него было бы даже проще оставить все так, как есть. Следовало признать, что даже расследование, о котором он упомянул, говорило об искренней заботе семьи Сикельянос о благополучии мальчика.

– Если вы не против, – проговорила Алекс, тоже поднимаясь с места, – я бы хотела перенести решение вопроса на завтра. Давайте встретимся вечером.

Выходя из квартиры, Костос оглянулся на Алекс и окинул ее оценивающим взглядом. Странно, что она решила играть роль скорбящей матери. Может, она думает, что таким образом набьет себе цену? А может, она искренне не понимает, что являет собой образец безответственной матери? Как бы то ни было, он знал, что выиграл. Завтра она передаст ему все права на мальчика. Он удивился тому, что в глубине души ему стало чуть жаль эту заблудшую женщину, стоящую в дверях квартиры с напряженным лицом, с горестно опущенными уголками красиво очерченного рта.

Как только дверь за ним закрылась, Алекс разрыдалась. &Вот она и потеряла Патрика, и нет никакой надежды увидеть его вновь в будущем. Как он сказал? «Разрыв должен быть быстрым и бесповоротным».

3

Наутро Алекс встала очень рано, мучаясь головной болью после бессонной ночи. Чего она только не передумала за эти часы!

Теперь каждая минута, проведенная с мальчиком, казалась ей бесценной. Алекс не могла насытиться последними драгоценными минутами общения с ним. Она не отрываясь смотрела, как он возился со своим любимым завтраком – яйцом всмятку и гренками в виде игрушечных солдатиков. Она не сводила глаз с его перепачканного желтком милого пухленького личика, окруженного ореолом темных кудряшек. Она так бы и не выпускала его из рук весь день. Ей казалось, что сердце у нее вот-вот разорвется.

Всю прошлую ночь она не могла заснуть, вспоминая то о том глупом поцелуе, то о решении, которое сегодня ей предстоит принять. В глубине души она понимала, что гораздо проще корить себя за глупость, чем подготовиться к потере, которая ее ожидает. Но ведь чем скорее она привыкнет к этой мысли, тем легче ей будет ее перенести. А то, что у нее так болит сердце, – ничего, постепенно эта боль утихнет. Говорят, что время лечит.

Когда Алекс училась ухаживать за детьми, ее не раз призывали не забывать о том, что ребенок, вверенный твоим заботам, вовсе не твое дитя, у него есть мама. Слишком крепкая привязанность может только повредить, ведь рано или поздно все равно придется перейти работать в другую семью. Что бы там ни говорили специалисты, утверждавшие, что прочная связь существует только между ребенком и родной матерью, но будь Патрик ее плотью и кровью, она не могла бы любить его больше, чем сейчас.

Внезапно печальные размышления Алекс были прерваны резким звонком в дверь. Было всего девять часов утра. Алекс подумала, что в последнее время ее все время преследуют неурочные гости. Она открыла дверь и увидела молодую гречанку, одетую в форму гувернантки. Та представилась, сказав, что пришла немного погулять с Патриком, хотя Алекс надеялась, что это произойдет попозже.

Стройная брюнетка, немногим за двадцать, сдержанная и уверенная в себе, девушка прекрасно говорила по-английски и сразу же заинтересовала Патрика, в то же время она умышленно не обращала внимания на Алекс.

Алекс старалась быть дружелюбной и приветливой, но новая гувернантка как будто специально игнорировала ее. Алекс не знала, что и думать. Молодая гречанка выстрелила обоймой профессиональных вопросов о том, какую еду мальчик любит, о его обычном распорядке дня, о болезнях, которые он перенес, о прививках, которые ему делали. Девушка явно была специалистом в своем деле, но Алекс никак не давала покоя ее демонстративная враждебность. – Куда вы поведете Патрика? – спросила она, стараясь скрыть растерянность и заглушить какое-то неприятное чувство под ложечкой.

Девушка не торопилась с объяснениями.

– Я еще не получила точных распоряжений на этот счет.

Гувернантка опустилась на колени на ковер рядом с мальчиком с таким почтением, будто он был коронованной особой, ее большие глаза были полны искреннего удивления и восторга.

– Какой прелестный ребенок!

Патрик, как настоящий мужчина, не мог остаться равнодушным к восхищению, сквозившему в глазах красивой девушки, и, сияя от радости, протянул ей игрушку. В сердце Алекс зашевелилась ревность. Хорошо, конечно, что эта особа так умеет ладить с детьми, но несколько обидно, что она заслонила собой Алекс в глазах ребенка... Еще через несколько минут, добившись полного понимания с мальчиком, гувернантка взяла его на руки и открыла входную дверь.

– До свидания, – сказала она Алекс и взяла руку мальчика в свою. – Давай помашем маме. До свидания.

Неожиданно мальчик оттолкнул няню, высвободился из ее рук и неуклюже подбежал к Алекс, требуя:

– Поцелуй Пэдди.

У Алекс перехватило дыхание. Подхватив ребенка на руки, она крепко прижала его к себе, не желая больше отпускать ни на секунду. Но реальность вступала в свои права, и ей пришлось опять отдать ребенка этой высокомерной нянечке.

– Если он будет капризничать или расплачется, позвоните мне, я посоветую вам, что делать, – сказала Алекс с дрожью в голосе.

Девушка молча кивнула, что, видимо, должно было означать согласие со словами Алекс, но у нее был такой вид, будто она хотела заявить: «Как-нибудь обойдемся и без вас». Она вышла на лестничную площадку. Возле двери стояли два коротко остриженных здоровяка. Лифт уже был наготове. Когда Патрика занесли в лифт, он оглянулся, гордо улыбаясь, довольный своей собственной самостоятельностью.

Какой же он спокойный и доверчивый, подумалось Алекс, пока она следила за тем, как медленно закрывается дверь лифта. Слезы лились из ее глаз нескончаемым потоком, и Алекс почти ничего не видела вокруг себя. Она могла гордиться тем, как воспитала Патрика. Он был спокойный и уверенный в себе ребенок, довольно самостоятельный для своего возраста, контактный и дружелюбный, который не боялся общаться с новыми людьми.

Это был самый длинный день в ее жизни. Никогда прежде ее внутренние часы не отсчитывали каждую секунду, проведенную без ребенка. Каждые пять минут она смотрела на часы, ожидая возвращения Пэдди. Уже прошло время обеда, а мальчика все не было. На душе Алекс скребли кошки, ее воображение рисовало картины самых невероятных происшествий. Она ничего не ела с самого утра, но ей ничего не лезло в горло. Костос Сикельянос говорил Алекс, что гувернантка побудет с мальчиком какое-то время, но она не думала, что это продлится так долго.

С одной стороны, Алекс была рада, что Патрик не раскапризничался, но с другой стороны, она была немного удивлена тем, что он так долго обходится без нее. Каждый день своей коротенькой жизни он провел с ней, и, кроме того, когда уставал, то обычно начинал хныкать. Но, видимо, эта девушка знала, как развлекать маленьких детей. Наверное, она смогла найти ему такие развлечения, которые надолго отвлекли его от дома.

Часы неожиданно громко пробили три. Алекс уже не отходила от окна, будто приросла к нему, выглядывая знакомую маленькую фигурку. Когда где-то около пяти в дверь позвонили, Алекс уже стояла в коридоре, готовая открыть.

Быстро распахнув дверь, она удивленно отпрянула от нее, увидев там не гувернантку с Патриком, а Костоса Сикельяноса собственной персоной, как всегда окруженного неизменными телохранителями.

– А где Патрик? Вы оставили его в машине? Он, наверное, очень устал, ему обязательно нужно как следует поспать. Пошлите за ним кого-нибудь, – не останавливаясь ни на секунду, затараторила она, несколько удивленная молчанием высокого гостя.

– Сандра... – наконец осторожно проговорил он, смотря на нее с выражением полной растерянности.

– Алекс, – не задумываясь, исправила его девушка, отмечая про себя странную задумчивость, появившуюся в его глазах, и суровость его черт.

Когда телохранители Костоса вошли в прихожую, Алекс еще раз озабоченно выглянула за дверь, надеясь увидеть за ней своего дорогого мальчика, который в действительности уже находился на расстоянии тысячи километров от нее. Костос остро почувствовал ее обеспокоенность, ее смятение, ее неспособность думать о чем-либо еще, кроме ребенка. Какое-то незнакомое ему прежде чувство, похожее на сожаление, мелькнуло где-то в глубине его души.

Перед Костосом стояла весьма нелегкая задача – объяснить то, что не подлежит никакому оправданию в цивилизованном обществе, и прийти к соглашению тогда, когда твой партнер загнан в угол, озлоблен и не способен думать. Но у него не было выхода. Ведь если он не уговорит Алекс принять их условия, то разразится грандиозный скандал, и он вряд ли сможет защитить себя и свою семью от обвинений в самоуправстве и похищении ребенка. К сожалению, на данный момент эта негодная мать еще фактически не дала официального разрешения на передачу ему прав на ребенка.

Сандра, или Алекс, или как там еще ее зовут, может быть, и совсем никудышная мать и неисправимая гулена, но ее никак нельзя упрекнуть в отсутствии чувств по отношению к своему сыну. Костос сразу же почувствовал, что каждый вопрос о будущем Патрика, который она задавала ему вчера, был продиктован прежде всего заботой о ребенке, о его будущем, хотя Костосу и совсем не хотелось этого признавать.

Костос уже заметил горечь поражения, появившуюся в ее глазах, а также понимание ею того, что ребенок заслуживает матери, гораздо лучшей, чем она. Оставалось просто подождать немного, пока она окончательно сдастся. Она была бы легкой добычей. Но ждать он как раз и не мог.

Алекс все еще стояла как статуя в прихожей, когда один из телохранителей плотно закрыл входную дверь. Алекс не понимала, что происходит, и подумала, что, видимо, Патрика приведут позднее.

Передняя казалась слишком маленькой и тесной для такого количества крупных мужчин угрожающего вида. Почувствовав угрозу, витающую в самом воздухе, Алекс вспомнила, что невежливо держать гостей в прихожей, и прошла в гостиную, приглашая всех за собой. Голосом, лишенным всяких эмоций, она произнесла:

– Вы знаете, Патрик сегодня должен лечь спать, как обычно, в семь часов. Он очень восприимчивый ребенок и плохо переносит нарушение обычного распорядка дня. Поэтому я хотела бы знать, когда он вернется.

Алекс жаждала получить от Костоса обещания, заверения в том, что их договор еще в силе. Она вопросительно обернулась к нему, при этом ее бирюзовые глаза не покидало выражение глубокой тревоги. Она нервно теребила пальцы, совсем не замечая этого. Ее глаза расширились от волнения, от страха возможной утраты.

– Я должен извиниться перед вами, – сдержанно проговорил Костос, и что-то в его тоне заставило ее насторожиться.

Взгляд Алекс беспорядочно блуждал по лицам, переходя от одного к другому, выискивая ответ на интересующий ее вопрос. Между бровями девушки залегла складка. Сразу было видно, что этот важный господин не привык извиняться. Он, казалось, не торопился давать объяснения. Что же случилось? Ее ум отказывался воспринимать происходящее.

– Присядьте, чтобы я смог объяснить вам сложившуюся ситуацию, – мягко и печально продолжал Сикельянос. Его сжатые губы и серьезное выражение лица наводили на мысль о какой-то неприятности.

Боже, неужели с Патриком что-то случилось? За несколько секунд в голове Алекс промелькнули ужасные картины всевозможных происшествий. Одна только мысль об этом приводила ее в ужас. Ее голос отказывался подчиняться ей. Она пристально посмотрела на него.

– Он... жив? – почти неслышным запинающимся голосом прошептала она. Ей стало невыносимо страшно. – С Патриком... что-то случилось?

– Нет, нет, что вы, с ним все в порядке, – поспешил заверить ее важный гость, не отрывая опечаленных глаз от ее лица.

– Но в чем тогда дело? – не понимая, спросила она.

– Сегодня утром в полдесятого Лала привела Патрика ко мне, где мы с ним познакомились. Он такой доброжелательный и послушный ребенок, мы очень понравились друг другу. Мы играли с ним в машинки. Я хочу сделать вам комплимент. Вам удалось вырастить его общительным и дружелюбным, – издалека начал Костос.

Алекс все еще никак не могла понять, какое это имеет отношение к ней и к Патрику. В ее сердце гнездились дурные предчувствия.

– Сразу же после этого мне позвонили из больницы, где сейчас находится мой отец, и сообщили об ухудшении его самочувствия. Он смог сказать мне всего несколько слов, и его единственным желанием было увидеть своего внука. Я не мог отказать человеку, который уже взглянул в лицо смерти. Мне пришлось срочно отвезти Патрика вместе с гувернанткой в аэропорт, откуда они на частном самолете вылетели в Грецию. Патрик сейчас находится на борту самолета, и через час они приземлятся в Афинах.

Его попытка оправдаться выглядела неуклюжей. Он был слишком уставшим и расстроенным, чтобы придумать какое-либо более подходящее объяснение.

Алекс была настолько потрясена, что не отвечала в течение длительного времени и лишь смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Что вы сказали? Патрик...

Она, казалось, совсем утратила дар речи, мука отчаяния отражалась на ее лице.

– Патрик на пути к своему дедушке, ему будет хорошо там. – Костос старался, чтобы его слова звучали помягче. Он говорил с Алекс успокаивающим тоном, как разговаривают с тяжелобольными.

Пэдди в пути? Без нее? Она закрыла лицо руками, а затем выпрямилась, сделав глубокий вдох, безучастно глядя на стену. Она была в состоянии оцепенения.

– Но ведь с ним не было никаких документов...

Костос сконфуженно опустил глаза, стараясь не смотреть на Алекс.

– Я понимаю, что мне трудно оправдаться, но вы должны понять и меня. Так как дело не терпело отлагательства, мне пришлось использовать свои деловые связи. – Он не смог сочинить подходящую отговорку.

Неужели это правда? Такое ведь бывает только в плохих боевиках... Патрика похитила эта греческая террористка? Ее мальчика увезли от нее, украли, спрятали... У Алекс закружилась голова, желудок сжало, в висках стучало, мешая думать. Казалось, мозг окутан густым туманом.

Она никак не могла взять в толк, что Патрик больше никогда не войдет в эту дверь, не будет ползать со своими игрушками по этому ковру, что все то время, что она доверчиво ждала его возвращения, он уже был в самолете, который уносил его все дальше и дальше от нее.

Неожиданно Алекс вспомнила, как Лала сказала Патрику: «Давай помашем маме». Какое отвратительное бездушие и коварство!

Впервые за много лет Алекс объяло ощущение страха. Ее бил озноб. Что же это за люди? Разве не вчера Костос Сикельянос, член уважаемой семьи, беседовал с ней о перспективах, которые могут открыться перед Патриком, втираясь к ней в доверие, а сегодня беззастенчиво украл ребенка? А она поверила ему, сдалась... Где были ее глаза, где была ее голова?

– Вы не можете этого сделать... Забрать Патрика от меня таким образом... – Алекс говорила что-то маловразумительное тихим надтреснутым голосом, на ее лице была застывшая маска горя и отчаяния. Она медленно покачала головой. – Ведь у него нет даже пижамки.

Костос подошел к бару, инкрустированному красным деревом, вытащил красивую бутылку и плеснул приличное количество коньяка в широкий фужер. Лучшее средство от стресса. Это должно помочь ей, попытался он убедить себя.

Он жестом подозвал одного из телохранителей, стоящего у дверей, и дал ему несколько команд на своем родном языке, приказав привезти врача из посольства. Чего бы это ни стоило, ему сейчас было необходимо привести ее в чувство, чтобы закончить это дело полюбовно. Вот сейчас ему и должно пригодиться его умение вести переговоры в экстремальных ситуациях.

Костос подал Алекс фужер, но та взяла его, не понимая, что ей делать с ним. Фужер задрожал в ослабевшей руке. От прежней Алекс остались только яркие бирюзовые глаза. Ее лицо было лицом старой и усталой женщины. Она чувствовала, что ее жизнь трещит по швам.

Алекс смотрела в смуглое суровое лицо, поражаясь, как такая красота могла скрывать коварство и низость. Ей не хотелось верить в то, что произошло. Алекс растерялась, не зная, где теперь ей искать ее дитя. Она с трудом соображала. Она превратилась в робота, в тело-автомат, лишенное разума.

Алекс, не понимая, что делает, глотнула коньяку, и крепкий напиток обжег ей горло. Она закашлялась, но приятная теплота разлилась по телу, принеся некоторое облегчение.

– Чтобы загладить нашу вину, мы готовы возместить моральный ущерб, нанесенный вам, в любом виде, в котором вы потребуете. – Его голос звучал откуда-то издалека, она едва его услышала.

– Мне нужен Патрик, больше ничего. – Ей не потребовалось ни минуты на раздумье. В ее душе загорелась искра надежды. – Вы же влиятельный человек, отзовите самолет назад.

– Я уже не в силах сделать это. – Он возненавидел себя за эти слова.

Все, что говорил Костос, пролетало мимо сознания Алекс. На какой-то миг у нее возникло чувство, близкое к помешательству, какое случается, когда человека неожиданно смывает волной за борт. Наконец до нее стало доходить, что Патрика больше нет с ней. Его забрали, не потрудившись даже вынудить ее дать согласие на это. Как она могла поверить этому человеку? Как она могла позволить кому-то увести ребенка? Почему она сразу же не позвонила в полицию?

Неожиданно Алекс разжала руку, не стараясь даже подхватить упавший фужер. Он со звоном упал на пол. Резко пахнущая жидкость разлилась по светлому ковру. Алекс протянула руку к телефону, как утопающий тянется к спасательному кругу.

– Что вы собираетесь делать? – Его голос резко ударил по ее нервам.

Высокая фигура Костоса встала между Алекс и телефоном, не давая ей возможности подойти к нему.

Впервые в жизни она почувствовала, что возненавидела человека. И на какое-то безрассудное мгновение, ослепленная всем происходящим, она страстно захотела, чтобы он исчез из ее жизни раз и навсегда. Из ее с Патриком жизни. Она даже подумала, что способна его убить. Ей стало страшно от этой своей жуткой мысли, и она, сдерживая изо всех сил то, что рвалось из нее, сдавленно крикнула:

– Убирайтесь отсюда!

Он подошел к ней и попытался успокоить, дотронувшись до ее плеча. Она нашла в себе силы оттолкнуть его. И почти успокоилась. Есть же другой выход.

– Я сейчас же звоню в полицию. Вы нарушили международный закон. Никто не имеет право насильно увозить граждан США.

Он все еще старался ее успокоить:

– Остановитесь, вы не понимаете, что говорите.

Но она уже не могла остановиться.

– Я устрою такой международный скандал, что вы будете не рады тому дню, когда переступили порог моего дома. Откуда я знаю, может, вы собираетесь убить Патрика! Вы мне не предоставили никаких гарантий.

Ее слова ранили подобно стреле, сразу в сердце.

Алекс сквозь какую-то странную пелену, затянувшую ее глаза, увидела, как телохранители Костоса окружили его плотной стеной, закрывая его собой и отгораживая от нее, как будто это ему угрожала какая-то опасность, а не она сама стала жертвой его подлого коварства.

В ее словах прозвучала боль.

– Вы самый обычный трус!

Изменившись в лице, Костос что-то выкрикнул на своем языке, и его люди быстро и послушно вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Я вовсе не трус, но, пока вы не выслушаете все мои доводы, я не дам вам звонить по телефону. Какова бы ни была моя роль в происшедшем, я не позволю вам нанести вред моей семье.

– Плевать я хотела на ваши доводы и вашу семью. Я хочу только одного. Верните мне Патрика!

Искусственное спокойствие, больше похожее на паралич, внезапно покинуло ее, и Алекс как фурия кинулась на Костоса, исхитрилась лягнуть его ногой что есть силы, надеясь, что сделала ему больно, так же больно, как сейчас было ей. Она бы с наслаждением его кусала и рвала бы когтями, но он перехватил ее на расстоянии всего нескольких сантиметров от телефона и удержал, обхватив обеими руками.

– Хотя вы и ударили меня, я не стану отвечать вам тем же. Я прекрасно понимаю ваше состояние. Вам нужно успокоиться, присядьте. – Он пытался сохранять хладнокровие, но это было трудно.

– Успокоиться? Как я могу успокоиться! – продолжала кричать Алекс, пытаясь вырваться из его железных тисков. – Вы не можете запретить мне звонить в полицию. Это мое неотъемлемое право. Вы – преступный тип. Вас должны арестовать как похитителя детей!

Его темные глаза смотрели на нее в упор, не желая ставить последнюю точку над «i».

– Нет причины так нервничать, вы все равно не сможете позвонить. Успокойтесь, и давайте поговорим. Ваш телефон отключен уже со вчерашнего дня.

– Что?!

Алекс в ужасе смотрела на него, не в состоянии поверить его словам. Как такое может случиться во второй половине двадцатого века в центре Лос-Анджелеса? И что же ей теперь делать?

Ее положение было безвыходным – телефон не работает, а ее квартиру оккупировали четыре звероподобных великана, от которых нельзя ждать ничего хорошего. Она заложница в своем собственном доме! Она побледнела как полотно и в изнеможении опустилась на диван.

– Чтобы вас немного успокоить, могу заверить, что Патрик в полном порядке и ничто не угрожает его здоровью и жизни, – заговорил Костос уже более спокойным тоном, видя, что она в растерянности и не делает более никаких попыток изменить ситуацию.

– Не знаю, поверите ли вы мне, но я просто хочу, чтобы вы подумали перед тем, как начнете действовать. – Он был настойчив и не терял надежды убедить ее в своей правоте. – &Вы производите впечатление разумной и практичной женщины. Помните, что все ваши шаги повлекут за собой определенные неприятности не только для вас и Патрика, но и для многих людей, не имеющих никакого отношения к нашим с вами разногласиям.

Его слова прозвучали угрожающе, несмотря на то, что он был предельно вежлив.

– Не делайте того, о чем вы потом можете очень сильно пожалеть.

4

– Я не мог долго разговаривать с отцом, он все еще в тяжелом состоянии. Кроме того, он еще так слаб, что потребовалось вмешательство врачей во время разговора, – опять заговорил Костос, красивым быстрым движением усаживаясь на софу напротив Алекс.

Его голос был суров и насторожен. А правильные черты выражали скорбь и усталость.

Алекс промолчала, подумав при этом про себя, что слабое здоровье – прекрасное оправдание для любой ситуации. Ей совсем нет дела до состояния здоровья какого-то выжившего из ума старика, который ведет себя как удельный князек.

Находясь на грани истерики, она старалась вновь обрести самоконтроль, так необходимый ей сейчас. Она попыталась принять тот факт, что Патрик далеко от нее, с этим ничего нельзя поделать. Но она должна найти выход из этого положения. Сейчас, как никогда, ей нужно как следует подумать и найти один-единственный беспроигрышный вариант из тысячи других, не давая своим противникам возможность обыграть ее. И хотя она никогда не была хорошим игроком, тем не менее, полна решимости идти до конца.

Какой-то внутренний голос неожиданно подсказал Алекс, что ситуация несколько изменилась, и не в его, Сикельяноса, пользу. Костос, казалось, теперь и сам не представлял, как она поведет себя и какие последствия это может повлечь за собой. Он уже не демонстрировал свое высокомерие, сидел себе тихо, как мышка, и только призывал все обсудить и прийти к взаимовыгодному соглашению.

Сердце Алекс обрадованно заколотилось, наполняя ее надеждой на благоприятный исход дела. Теперь этому господину придется выслушать ее. А она уж постарается воспользоваться этим небольшим перевесом сил.

Конечно, новость о том, что ее телефон не действует, стала для нее еще одним ударом ниже пояса. Но сколько таких ударов пришлось ей перенести в последнее время. Одним больше, одним меньше... Прежде всего, ей не следует забывать о том, что этот Костос Сикельянос так хочет полюбовно замять это дело, что готов на многое. Ему придется найти какой-то способ помочь ей вернуть мальчика.

Те крохи доверия, которые только начинали возникать между ними вчера, были окончательно и бесповоротно разрушены грубой действительностью. Ничто больше не заставит ее поверить, что в той стране Патрика ждут любящие родственники и ему гарантирована безопасность и забота. Цивилизованные люди не крадут маленьких детей среди белого дня, используя власть и богатство. Она крепко сжала руки. Теперь она пойдет на все, сделает что угодно, лишь бы вернуть Патрика.

– Алекс... послушайте меня. Она встретила взгляд теплых и глубоких черных глаз, в них хотелось утонуть и больше никогда не всплывать. Он ведет себя очень умно, подумала Алекс. Она поняла, что сейчас в ход пойдет все – его мужское обаяние, деньги и та бешеная энергия, клокочущая у него внутри, которая только иногда выбивается на поверхность, а до этих пор таится где-то в укромном уголке его души.

Алекс вспомнила, что она читала о том, что дипломатические способности Костоса признаются многими. Нужно быть очень осмотрительной, иначе он обведет ее вокруг пальца, не успеет она и «Ах! « сказать.

Казалось, ее молчание вовсе его не смущало. Он подумал, что пришло время для последнего рокового броска.

– Я не думаю, что после всего случившегося вы захотите проявить снисходительность, которая, как я слышал, свойственна вам в обычной обстановке, но я не могу не напомнить вам, что смерть Георгоса была большим ударом для моего отца. А с той самой минуты, как он узнал, что у моего брата есть сын, наследник, все его мысли были посвящены мальчику. Мой отец ждет не дождется, когда же он увидит своего внука. Больше всего он боится, что может покинуть этот мир еще до того, как произойдет их встреча.

Костос выглядел таким озабоченным, его голос звучал так искренне, что Алекс захотелось запустить в него чем-то тяжелым. Каков негодяй! Сидит у нее в гостиной, как у себя дома, при этом его загорелое лицо выражает ровно столько сочувствия и озабоченности, сколько уместно в данной ситуации – не больше и не меньше. Ей показалось, что она заметила сожаление в его глазах, но она не могла позволить себе верить ему. Что она знает о мотивах его поступков?

Его глубокий голос был полон деланного сострадания и просьбы о прощении. Алекс опять захотелось вскочить, закричать, сбить спесь с его великолепного фасада, но у нее не было сил даже просто пошевелиться. Она напоминала себе воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. Мысль об этом заставила ее взять себя в руки.

Алекс дерзко подняла подбородок повыше и распрямила спину.

– Если вы хотите уговорить меня смириться с ситуацией, то вы зря на это надеетесь. Я не прошу, я требую, чтобы Патрика вернули на родину! А если вы этого не сделаете, я пойду на любой скандал. Я знаю, что мне будет не слишком просто бороться с вами, вы обладаете деньгами, властью и связями, но даже вы не можете ставить себя выше международных норм. Кроме того, не забывайте, что Патрик – гражданин США, и закон стоит на его защите.

– Хотел бы вас предупредить о том, что если это дело всплывет, то прежде всего пострадает семья Георгоса. Пресса займется раскапыванием всяких сомнительных историй из двойной жизни моего брата. Но подумайте, его жена и дети ведь ни в чем не виноваты. Разве вы горите желанием наказать невиновных? Я в это не верю.

– И это после того, как украли у меня ребенка? Вы меня призываете после этого сочувствовать вашей семье? Думайте, что говорите! – с горечью воскликнула Алекс. И добавила уже спокойнее: – Это ваши проблемы, а не мои. Почему я должна думать о благе вашей семьи? Вы никогда не задумывались, а может, стоило в свое время убедить вашего брата жить в большем соответствии с традиционными моральными нормами? – Алекс пожала плечами. – Мне абсолютно все равно, что случится с вами, с вашей семьей, с семьей вашего брата. Единственное, что волнует меня в данный момент, – когда мне вернут ребенка. Отдайте мне Патрика, и я забуду обо всем вашем семействе, как о кошмарном сне!

В голосе Алекс звучало столько боли, и такой искренней и неприкрытой, что это его испугало. Но Костос не мог позволить себе пойти на поводу у своих чувств.

– Если я окажусь не прав, поправьте меня. Вчера мне показалось, что вы уже были готовы передать права на ребенка мне, не так ли? То, что произошло сегодня, несколько нарушило нашу договоренность, но ведь мальчик бы все равно рано или поздно улетел в Грецию. Так почему же вы так отчаянно теперь протестуете? Мы не можем повернуть ход событий вспять, вам придется с этим смириться. Так что давайте лучше вместе подумаем о том, как нам выйти из этой ситуации с наименьшими для нас обоих потерями. – Костос отвел взгляд и немного помолчал, задумчиво уставившись в какую-то точку на стене. – Ну хорошо, давайте поговорим откровенно. Сколько вы хотите в качестве компенсации, чтобы загладить это происшествие и оставить его между нами? Во сколько вы оцениваете нанесенный вам моральный ущерб?

Глаза Апекс округлились от ужаса. Она охнула и тихо сказала:

– Патрик не продается. Как вы могли подумать, что я возьму у вас деньги?

Костос встал и отошел к другой стене, стараясь быть подальше от Алекс, от ее бездонных синих глаз, полных беспокойства и еле прикрытого гнева, от ее полных губ, посылающих ему проклятия.

– Но у брата моего вы их брали!

Апекс залилась краской стыда, не сразу сообразив, что ответить.

– Но ведь это совсем другое дело... Его голос был полон иронии:

– Разве?

Девушка в задумчивости сжимала и разжимала пальцы, как будто пытаясь принять какое-то важное решение.

– Если вы не можете вернуть мне Патрика, тогда я поеду в Грецию, чтобы там быть рядом с ним. Этого вы мне запретить не можете!

В ее голосе появились нотки отчаяния.

Тень досады пробежала по его мужественным чертам, а теплые черные глаза несколько изменили свое выражение, сделавшись холодными и высокомерными. С него слетел налет дружелюбия и наносного сочувствия.

– Мой отец в курсе вашего безнравственного поведения, и он не потерпит вашего влияния на ребенка. Так что вам не стоит ждать от нас приглашения навестить Патрика.

Алекс почувствовала, что начинает закипать от злости.

– Кто бы говорил! На вашем месте я не стала бы так уж гордиться вашей семейкой. Один другого лучше. Ваш отец, как капризный ребенок, требует немедленно доставить ему внука, словно новую игрушку, и все идут у него на поводу. Вы похищаете своего собственного племянника, как заправский террорист, не думая ни о моих чувствах, ни о самочувствии маленького Патрика.

Внутри у нее все бушевало.

– А ваш покойный брат, известный своей любовью к низкопробным интрижкам? Может быть, в вас и течет какая-то особенная кровь, в чем я совсем не уверена, но вам вовсе не стоит быть таким надменным, презирая всех окружающих. И совсем уж глупо думать, что я чем-то хуже вас. Я, по крайней мере, люблю Патрика и никогда не стала бы обращаться с живым ребенком, как с бесчувственной вещью.

Костос был вне себя от ее обвинений в адрес его уважаемой семьи. Он побледнел от гнева и резко отбросил назад гордую голову, пытаясь сдержать приступ ярости, охватившей его.

В его глазах внезапно появились злые огоньки. Никогда еще в своей жизни он не слышал, чтобы кто-то так отзывался о близких ему людях. Никто никогда так не оскорблял членов его семьи. Те немногие крупицы правды, которые заключались в ее словах, только еще больше разозлили его.

При этом она, эта преступная мать, еще сидит здесь со своими распущенными белокурыми локонами, словно какая-то Златовласка. Сирена с каменным сердцем! И при этом, смеет походить на обиженную маленькую девочку, поджавшую под себя ноги и вытирающую слезы тыльной стороной ладони...

И Костос пообещал себе, что, как бы ни повернулось дело, кто бы ни одержал верх, он заставит ее заплатить за то, что она пытается сровнять его с грязью, в которой сама увязла по уши. Она еще будет просить у него пощады. Он со злостью посмотрел на нее, не вставая с места.

Алекс убрала прядь волос с лица. Она сама была шокирована словами, вылетевшими у нее. Такая реакция была вовсе ей не свойственна. Но она теперь ни за что бы не пошла на попятную. Она продолжала настаивать на своем. Ее голос, несмотря на все ее усилия казаться спокойной, сорвался на очень высокую ноту.

– Выбирайте: или вы привозите Патрика сюда, или я еду к нему.

Костос попробовал достичь компромисса, не отменяя при этом своих прежних решений:

– Со временем я попробую уговорить отца предоставить вам возможность регулярно видеться с мальчиком. Я думаю, мне это удастся. Но вы не можете не понимать, что для этого мне потребуется время, время, которого у нас с вами сейчас нет, – сдерживая гнев, попытался убедить ее Костос, при этом красиво жестикулируя.

Его жест, взывающий к милосердию, не мог не тронуть ее, но тут же она подумала, что этот негодяй неплохо владеет языком жестов. Великолепный актер и притворщик. Знает, как выглядеть открытым, честным, человечным, в то же время умеет надавить, когда это нужно.

Однако ему не следует думать, что она опять сможет доверять ему, что он заморочит ей голову своим шармом, заговорит ее, наобещает с три короба, убедит в том, что то, что случилось, уже невозможно исправить.

– То, что вы говорите, очень интересно, но я не верю ни единому вашему слову. Мне нужен Патрик, или я сейчас же иду в полицию. Если в полиции меня не захотят слушать, потому что вы относитесь к мировой знати, богаты и влиятельны и у вас найдется море защитников, то я обращусь в газеты, а журналисты, уж поверьте мне, выслушают меня внимательно. Эта история будет для них очень интересна.

Костос выглядел раздраженным. Мало было людей на свете, которые могли довести его до подобного состояния. Теперь он стал похож на большую дикую кошку перед прыжком. Так же собран и беспощаден.

– Вы думаете, что ваш сын, когда вырастет, скажет вам спасибо за то, что вы обнародовали факт его внебрачного зачатия? За то, что вы родили его только для того, чтобы обеспечить себя?

Его голос повысился до опасного предела, а глаза метались по всей комнате.

– Таким образом, вы собираетесь рассказать всему миру, что ребенок вам был нужен только как гарант вашего безбедного существования и вы совершенно не интересовались его воспитанием? А о том, что через несколько дней после рождения Патрика, когда он был еще в больнице, вы уже веселились на вечеринке, не зная даже, выживет ли он или нет? Об этом вы тоже собираетесь рассказать?!

Алекс почувствовала, как будто ее ударили по лицу. Ее бирюзовые глаза широко раскрылись в ужасе. Несколько крупных слезинок выкатились из них, прокладывая мокрые дорожки на щеках. Она бросилась лицом в подушку, пытаясь скрыть от него свои слезы, и забилась в неудержимых рыданиях.

Она и без этого выглядела ужасно – измученная, бледная, с осунувшимся лицом; в глазах застыло какое-то трагическое выражение...

Костос подошел и, вздохнув, присел подле нее, гладя ее по голове неловкими движениями, утешая, будто маленькую девочку. От его скупой ласки Алекс зарыдала еще горше. Сейчас она была полностью раздавлена всеми неприятностями, которые обрушились на нее в последние несколько дней. Он пересел поближе и крепко обнял ее.

– Алекс... – Голос Костоса был мягким. Ее глаза, похоже, старались избежать его взгляда. Ее лицо, намокшее от слез, было закрыто руками, и слова были едва различимы.

– Ваш престарелый отец захотел увидеть своего внука, и мальчика похищают по вашему приказу. А что будет, если ваш отец потеряет интерес к нему или если он умрет? Кому будет нужен Патрик тогда, особенно если это будет грозить вашей семье неминуемым скандалом? – проговорила Алекс между приступами рыданий.

Костос понял, что он никогда не смотрел на вопрос под этим углом. Он хранил молчание, дав ей выплеснуть всю накопившуюся горечь. Его основной целью на тот момент было заставить Алекс согласиться с ним. Как раз в эту минуту в комнату вошел посольский врач.

Прошли, казалось, долгие часы, пока Алекс наконец прекратила рыдать. В голове у нее крутились тревожные мысли о том, как, должно быть, сейчас несчастен Патрик, как он расстроен! Может быть, он плачет, не находя ее рядом, а она ничем не может помочь ему. Что бы она ни сделала, к кому бы ни обратилась, это вряд ли поможет вернуть мальчика домой. Давно известно, что влиятельные люди обычно глухи к общественному мнению, особенно если оно выражается далеко от границ их государства.

Алекс начинала подозревать, что Никифорос Сикельянос, да и его сын тоже, видимо, отличаются редким упрямством, они вряд ли признают свою ошибку, как бы велика она ни была. В ее власти было только немного напугать их, взвинтить их нервы, но стоит ли делать это, если ее действия могут повредить дальнейшей жизни Патрика?

Алекс почувствовала, как что-то кольнуло в предплечье, но, глубоко погруженная в свои мрачные мысли, она не обратила на это внимания. Она было снова собиралась протестовать, но у нее началось вдруг сильное головокружение.

Девушка откинулась обратно на спинку дивана. Внезапно лица Костоса и врача поплыли у нее перед глазами, все мысли смешались в голове. Мир залила темнота. Она погрузилась в эту беспросветность, а когда ей удалось наконец открыть глаза, увидела голову Костоса совсем рядом с собой.

– Вы похожи на льва, у вас такие же глаза... – сонно сказала Алекс, с трудом пытаясь разжать слипающиеся веки. Ей хотелось дотронуться до него, но у нее не было сил пошевелить хотя бы пальцем.

Она обнаружила вдруг, что лежит на спине и смотрит на Костоса снизу вверх, хотя и не могла вспомнить, когда же она поменяла положение тела.

Костос увидел, как ее бирюзовые глаза опять закрылись и таинственная блаженная улыбка застыла на ее полных губах. Вот так-то лучше. Он не торопясь вынес Алекс из лифта и направился к лимузину, стоящему в отдалении. Женщине сделали укол легкого успокоительного, но в сочетании со спиртным это могло дать необычный эффект. Она, кажется, бредила.

Алекс приснился необычный сон. Ее окружала кромешная тьма, лишь серебряный блеск молнии пронизывал темноту и подобно змее извивался на беззвездном черном небе. Она шла по заросшей узкой тропе, ошеломленная своим полным одиночеством. Ветер рвал ее одежду, ей было холодно и страшно. Она мечтала как можно скорее найти приют.

Вдруг она заметила слабый мерцающий свет, медленно приближающийся к ней. Внезапно перед ней возникла облаченная в темное фигура. В свете молнии она увидела худощавое надменное лицо. У нее возникло ощущение, что она знает этого мужчину, припоминает, как будто после долгих лет разлуки. Он был притягателен и пугающе красив, с жестокими и прекрасными глазами. Она не могла отвернуться, избавиться от его чар, окутавших ее. Испуганная, она хотела бежать, но ее ноги словно приросли к земле. Мужчина протянул к ней свою руку, но внезапно все исчезло, закружившись перед ней мириадами непонятных образов, и она проснулась с чувством потери в душе.

Потянувшись, Алекс открыла глаза.

Ей предстал вид совершенно незнакомой комнаты, красивой, но чужой, освещенной приглушенным искусственным светом. Такое бывает в детских снах, когда тебе привидится, что ты просыпаешься в странном и необычном месте и тебя охватывает ужас от того, что ничего близкого и родного нет рядом.

Круглые окна были задернуты шторами, за ними не было ничего видно. Алекс лежала на огромной кровати, одетая в шикарную атласную ночную рубашку с довольно откровенным вырезом, отделанную кружевом ручной работы. Неподалеку на стуле лежал ее голубой костюм, в котором она была с утра. Значит, это уже не сон?

Какой-то звук заставил ее повернуться, и в затемненном углу комнаты она увидела высокую фигуру в кресле, похожую на ту, которую она только что увидела во сне. Она вздрогнула.

– Не пугайтесь так... Это всего лишь я. – Она услышала знакомый певучий голос Костоса Сикельяноса, говоривший с нескрываемой иронией.

– Где я? – резко спросила Алекс, еще не понимая, что же произошло.

Костос поднялся и дотронулся до выключателя. Ярко вспыхнули два торшера, стоящие с каждой стороны кровати. Слепящий свет еще больше подчеркивал красоту его совершенного лица, его плотно сжатые губы и яркий огонь, горящий в темных глазах.

– Вы на борту моего личного самолета, и мы с вами направляемся в Афины. Предположительно, мы доберемся до места назначения через час. Вы ведь так стремились в Грецию, правда? – насмешливо протянул он.

Он улыбнулся, разглядывая ее ошеломленное лицо, затем медленно продолжил:

– У меня скопилось много неотложных дел на родине, мне нужно было торопиться, а вы, Алекс, закатили первоклассную истерику. Разве я мог, как настоящий джентльмен, оставить даму в таком состоянии? У меня не было выбора. – Тут он злорадно ухмыльнулся и заявил: – Так что мне пришлось прихватить вас с собой.

Груз усталости, навалившийся на Алекс за последние дни, все еще давал о себе знать. Она не вполне осознавала происходящее. Еще не вполне проснувшаяся, Алекс запротестовала:

– Но как я сюда попала? Я ничего не помню...

– Да ну? – переспросил Костос, говоря медленно, напоминая своей повадкой кошку, играющую с мышью.

Она выпрямилась и вопросительно взглянула на него, в глазах у нее опять появились слезы.

– Вам сделали укол легкого успокоительного, это вам не повредит. – Костос говорил ровным спокойным голосом, начинающим действовать ей на нервы. Но в его взгляде теперь проглядывало беспокойство.

– Патрик... – Алекс мгновенно вспомнила все случившееся вчера, и это наполнило ее сердце болью. А она надеялась, что это было просто страшным сном. – Есть ли известия о Патрике?

Сидя на кровати, она глядела на него такими несчастными глазами, что не могла не тронуть его. Костос недоуменно пожал плечами.

– Что могло с ним случиться? Самолет благополучно приземлился, и мальчика положили спать. Он здоров и вполне счастлив.

Костос как-то странно взирал на нее своими львиными глазами, и Алекс вдруг ясно ощутила, что не вполне одета, что находится наедине с незнакомым мужчиной, и она поторопилась натянуть простыню повыше, закрываясь ею до самого горла. Она почувствовала, как помимо ее воли соски напряглись под тонким синим атласом, а щеки залились румянцем.

В смятении она спросила:

– Кто уложил меня в постель?

– Горничные.

В неприятном тоне его голоса она почувствовала насмешку и в этот момент возненавидела его.

Костос с грацией дикой кошки подошел к кровати. Алекс не могла оторвать взгляд от его сияющих темным огнем глаз. Ощущая головокружение и нервную дрожь, она судорожно облизнула пересохшие губы. Она увидела, как он тут же перевел взгляд на ее губы, и они затрепетали в ответ, не давая ей собраться с мыслями. Казалось, прошло очень много времени, а они так и не сводили глаз друг с друга.

Алекс напомнила себе, что ее главной задачей было вернуть себе Патрика, а вовсе не закрутить роман с этим непредсказуемым мужчиной. Ей хотелось избавиться от той власти, которую он приобретал над ней, от той слабости, которая охватывала ее при одном взгляде на него.

– Не забывайте, что я добиваюсь только возможности быть с Патриком, – может быть, не совсем кстати сказала Алекс, разрушая романтическую идиллию момента.

Медленно опускаясь на кровать, Костос продолжал поедать ее глазами, а его тягучий голос задевал ее за живое.

– А что же я получу взамен за то, что привезу тебя в Грецию? Как ты оплатишь, так сказать, стоимость билета? Ты получаешь то, к чему стремилась, но нужно ведь быть справедливой и ко мне, так ведь?

Глаза Костоса пристально взглянули на нее, и она ощутила, как начинает таять под этим взглядом. Она замерла, смотря на него огромными бирюзовыми глазами, почти не дыша, как зверек, который пытается слиться с травой, боясь неосторожным движением привлечь охотника. Она чувствовала себя ланью, загнанной собаками.

Находясь так близко от него, Алекс не могла собраться с мыслями, но она не могла не чувствовать опасность, которой, казалось, был пропитан воздух.

Костос выдержал паузу, не спуская с нее глаз, а затем, слегка наклонившись к ней, прошептал в гущу ее спутанных во сне волос:

– Ты думаешь, я у тебя на крючке?

– Конечно же, я так не думаю, – поторопилась оправдаться Алекс, чувствуя, как звенит тишина вокруг них, как ее охватывает жар, исходящий от него.

Но они не нуждались в словах, они были наедине друг с другом в особом мире, где остановилось время.

Хотя все ее чувства приказывали ей спасаться бегством, она не могла пошевельнуться, загипнотизированная его властным взглядом. Он опять посмотрел ей прямо в глаза, и она ощутила, как у нее начинает биться сердце. Она мечтала о нем: губы жаждали поцелуев, груди – прикосновения.

– Ты не думаешь, ты прекрасно знаешь, что я хочу тебя. – Казалось, его хриплый голос доносится откуда-то издалека, волнуя и нервируя ее.

Сердце Алекс бешено забилось. Она не ослышалась? Действительно ли он сказал это? Он хочет ее? Она смотрела на него как зачарованная. Не было похоже, что он шутит. Он был абсолютно трезв и не походил на мужчин, которые имели обыкновение рассказывать ей о том, как их бросила очередная девушка. Таких мужчин, как он, девушки в здравом уме не бросают. Неужели он и впрямь находит ее привлекательной, ту, которую отвергали столько раз? Мужчина, как будто вылепленный из ее снов, находит ее желанной?

– Честно? – еле слышно переспросила она, наклоняясь вперед, готовая слушать его снова и снова.

Ее глаза молили его повторять эти слова, убеждать ее в том, что она – самая лучшая во всем мире.

Костос склонился к ней, запустив длинные смуглые пальцы в гриву белокурых волос, властным жестом укладывая ее голову на подушки. Прикованная его гипнотическим взглядом, она не могла пошевелиться, не могла отвести глаза, ощущая свою зависимость от него и в то же время свою женскую власть над ним. Весь мир исчез, в нем остались только они двое, неотрывно глядевшие друг на друга.

Алекс не могла пошевелиться, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Она всматривалась в его лицо, видела высокие скулы и дерзкий прямой нос. Высокомерное суровое лицо. Его большие, с густыми ресницами глаза стали такими темными, что ей казалось, что она погружается в бездонную глубину.

Алекс перевела взгляд на точеный рот. Тонкая верхняя губа намекала на некоторую жестокость нрава, нижняя же, полная, говорила о щедрости и великодушии натуры, а ее плавный изгиб – о чувственности. Она смотрела на его губы, и желание коснуться их своими губами было почти непреодолимым. Она знала, как приятно будет прикосновение этих теплых губ, какими они будут чуткими и твердыми, когда заскользят по ее рту. Помимо своей воли она жаждала оказаться в его объятиях.

Алекс сделала было слабую попытку запротестовать, но он взял ладонями ее лицо и приблизил к себе. Его рот мягко нашел ее губы.

Алекс радостно откликнулась на эти вольности, ей даже не пришло в голову сопротивляться. Губы ее раскрылись, и язык Костоса погрузился в медовую сладость ее рта.

Сильные, мощные ощущения смели слабые препоны, которые Алекс пыталась возвести. Это был уже не нежный поцелуй, но ласка разгоряченного мужчины, требовательная, настойчивая. Алекс впустила его жаркий язык, обвивая руками его шею. Она покорно отдалась его объятиям, покоряясь его жаркой страсти. Он упоенно целовал ее, наслаждался раскрытыми навстречу ему губами, до боли сжимал ладонями нежное лицо.

Они страстно целовались бесконечно долго, прежде чем смогли оторваться друг от друга. Где-то в глубине ее тела родился стон, это чувство наполнило ее таким острым желанием быть с ним, что она, испугавшись, поспешила вернуться к действительности.

Ошеломленная той легкостью, с которой она оказалась в объятиях почти незнакомого мужчины, и приходя от этого в ужас, Алекс рванулась. Она резко вздрогнула, широко распахнув свои синие глаза и отчаянно толкнула его в грудь, но обнаружила, что Костос, оказывается, уже не обнимает ее.

В дверь постучали, и Костос поднялся и вышел из салона.

Оглядев себя, Алекс залилась краской, увидев свои полностью обнаженные груди, увенчанные заострившимися алыми сосками. Она быстро потянула простыню на себя, закрываясь ею до самого подбородка, закрыла глаза и постаралась привести дыхание в норму.

Алекс повернулась на бок и спрятала голову в подушку. Она думала о том, что ее поведению не было никакого оправдания. Она его совсем не знала, и у нее не было привычки прыгать из постели в постель, меняя партнеров как перчатки. Каким образом эта страсть могла вмешаться в их яростную борьбу за ребенка?

Направление ее мыслей несколько переменилось. И зачем только она поцеловала Костоса, причем дважды? Оказалась абсолютной дурочкой! Одно только утешало ее – он ведь не знал, что в ее жизни было так мало поцелуев. Костос наверняка считал, что она вполне соответствует своей репутации распущенной женщины. Теперь ей будет все труднее соблюдать необходимую дистанцию между ними. Нужно сделать все возможное, чтобы свести их отношения к деловым и взаимовыгодным.

Девушка встала и, пользуясь отсутствием Костоса, быстро оделась, убрав волосы в плотный пучок. Теперь она будет полностью контролировать себя и не поддастся ни на какие его провокации. Она будет тверда, как скала.

Алекс осторожно приоткрыла дверь, в которую вышел Костос всего несколько минут назад, и оказалась в пассажирском салоне самолета.

Костос беседовал с одним из стюардов, стоя посреди комнаты. Увидев Алекс, он прекратил разговор и подошел к ней. Совершенно неожиданно он протянул руку, привлекая Алекс к себе. Он хозяйским жестом положил ей руку на бедро, обнимая другой за плечи. Ему хотелось целовать ее, обнимать ее, касаться ее, чтобы она принадлежала только ему настолько, насколько это было в его власти.

Вспыхнув и сконфуженно оглянувшись на присутствующих в салоне стюардесс, Алекс сделала попытку отстраниться, но Костос крепко ее держал и не собирался ослаблять свою хватку.

– Что вы делаете? – пролепетала Алекс.

У нее перехватило горло от противоречивых чувств, охвативших ее. Она растерялась и не знала, как себя вести.

– Мне не нравится твоя прическа, – безапелляционно заявил он. – Я люблю, когда твои волосы распущены.

Костос красивым жестом запустил свои длинные пальцы в ее волосы и расстегнул заколку. Масса белокурых локонов заструилась, словно водопад, по плечам Алекс, окутывая ее легким облаком.

– Ты и вправду так наивна, что полагаешь, что я не подумал о своей выгоде в нашей сделке? Не бойся, я позабочусь, чтобы у нас обоих были развлечения на любой вкус.

Он с ироничной улыбкой вглядывался в ее милое раскрасневшееся лицо, потрепал по голове, а затем так же неожиданно отпустил ее тогда, когда она меньше всего этого ожидала.

– О чем ты говоришь? – спросила Алекс, упрямо приводя свои волосы в порядок, то есть снова скручивая их в тугой жгут и закрепляя сзади.

Потаенная чувственность, сквозившая в его голосе, не давала ей покоя.

– Скоро узнаешь, – сказал он, загадочно усмехаясь.

5

Успокоенная тем, что она скоро увидит Патрика, Алекс надеялась, что теперь ее сердечный ритм вернется в норму. Однако ее ждало еще не одно потрясение. Прежде всего, шикарный интерьер самолета, который она наконец смогла рассмотреть, и салон величиной с квартиру ее покойной кузины, тоже весьма немаленькую, поверг ее в шоковое состояние.

Раньше Алекс никогда не думала о Костосе, как о человеке с многомиллионными доходами. Если не задумываться о том, как он красив, то можно сказать, что он ничем не отличался от миллионов других молодых мужчин его возраста. Теперь же, видя баснословную роскошь, окружающую его даже в самолете, а также раболепное отношение к нему команды его личного лайнера, готовой лезть из кожи вон ради любой его прихоти, она стала понимать, почему он ведет себя так, словно он пуп земли.

Сидя в кожаном кресле, которое можно было приспособить к любому положению тела, обложенная со всех сторон книгами, газетами и журналами на любой вкус, Алекс казалась самой себе счастливой победительницей телевикторины, выигравшей экзотический отдых на всю жизнь.

Предупредительные бортпроводницы были готовы предугадать каждое ее желание, а еда была настолько вкусной, что ей пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не наброситься на вкуснейшие десерты. Однако Алекс чего-то не хватало, чтобы ощущать полную идиллию.

Неожиданно девушка поймала себя на том, что она почти непрестанно смотрит на Костоса, который сидит в другом конце салона. Сначала Костос просмотрел стопку газет, разложенных на столике по степени важности. Затем он занялся кипой папок, лежащих перед ним. Деловые бумаги, видимо, неотложно требовали его внимания.

Он был так углублен в работу, что совсем не замечал ее, а она не могла глаз отвести от его худого аристократического лица, великолепной фигуры, скульптурной линии его скул, великолепия тонкого носа, густых темных ресниц, окаймляющих глаза, и страстного изгиба подвижных губ.

Алекс поняла, что могла бы весь день вот так разглядывать Костоса Сикельяноса. Он притягивал ее к себе, хотя она не находила тому причины. А может быть, она не хотела ее видеть, чтобы не открыть чего-то плохого в самой себе.

Неожиданно Костос бросил взгляд в ее сторону и заметил, что она смотрит на него не отрываясь. Алекс сконфуженно отвела взгляд. При виде Костоса ее сердце начинало биться сильнее, ей невольно хотелось узнать, какие жестокие или необычные поступки такой мужчина способен совершить во имя любви. Он выглядел сильным, энергичным, уверенным в себе. Этот мужчина выглядел как победитель. Он работал много, быстро и хорошо и добивался поразительных результатов. Он всегда побеждал. Победа была неотделима от его образа жизни. Она никогда еще не встречала подобных людей.

Алекс почувствовала, как теплый румянец разливается по щекам, и была сердита на себя за то, что испытывала подобное чувство. Где-то внизу живота она почувствовала жар, а все тело словно расплавилось под взглядом темных глаз. Как стыдно, что она ничего не могла поделать со своим телом. Алекс сжала руки, боясь выдать себя их дрожью.

Она поймала себя на том, что принялась нервно поправлять волосы, и этот жест выдавал ее растерянность. С чего это вдруг меня так тянет к нему? – злилась она на себя. Сколько ей лет, чтобы вести себя как школьница, влюбленная в учителя физики? Почему она вдруг превратилась в женщину, изголодавшуюся по плотской любви? Сколько раз раньше она становилась объектом насмешек из-за того, что избегала мимолетных связей или сторонилась мужчин? Что же изменилось теперь? Почему один его взгляд заставляет ее сердце биться чаще?

Костос откинулся в кресле и, вытянув длинные ноги, рассматривал свою раскрасневшуюся пленницу, которая его порядком забавляла. Ровный слой румянца покрывал ее лицо, шею и даже уши. Уже минут пять он ловил на себе ее настойчивый взгляд, но продолжал работать.

Понимая ее молчаливое, но недвусмысленное приглашение, он был вынужден сохранять хладнокровие. Если бы они были на земле, в его фамильном доме, он бы, не раздумывая, отнес ее на руках в спальню, где бы предался радостям секса. Но делать этого на борту самолета не стоило, так как слишком много людей могли наблюдать за ними, а им вовсе не стоило быть в курсе дела.

Костос, в свою очередь, тоже внимательно изучал Алекс. Эта женщина оставалась для него загадкой. Она обворожила его, проникла во все его поры. Никогда ранее он не терял голову от желаний, обуревавших его.

Она была аппетитна, как персик, и безыскусна, как пятнадцатилетняя девушка, что противоречило всему тому, что он знал о ней. Вид у нее был такой невинный, что он бы наверняка поверил своим глазам, если бы столько раз не перечитывал доклад частного детектива, где утверждалось совершенно противоположное. Это можно было объяснить только одним – она, видимо, была просто превосходной актрисой, которой одинаково хорошо удавались и роли простушек, и роли коварных искусительниц.

Всего несколько часов назад, когда Алекс узнала о неизбежном расставании с сыном, Костос был искренне обеспокоен ее душевным состоянием. Ее продолжительная истерика не оставляла сомнений в характере ее чувств к мальчику. Но, как следует подумав об этом на досуге, он пришел к выводу, что это было чистой воды притворством, и больше ничем. Ну что ж, видимо, ей давно пора преподать необходимый урок – с кем стоит играть, а с кем нет.

Легкая улыбка коснулась красивых губ Костоса. Пока мальчик будет привыкать к новому окружению, учить язык, присутствие его матери рядом с ним вовсе не помешает. А потом, когда у Патрика появятся новые привязанности и друзья, можно будет с легкой душой распрощаться с Алекс. К тому времени она ему наверняка надоест.

Конечно, известие о том, что он привез с собой какую-то женщину из Лос-Анджелеса и содержит ее в своем доме на острове, будет не очень просто скрыть от отца и других родственников. Наутро об этом будут знать все Афины. Распространение сплетен и досужих домыслов со скоростью света было главным занятием слуг и домашней челяди. Но если он не будет афишировать их с Алекс отношения, не будет показываться с ней в свете, все закроют на это глаза, пока он холост.

Кроме того, он надеялся, что слухи о женщине в его особняке быстро долетят и до ушей Софии. Это будет его маленькая месть ей. Костос самодовольно улыбнулся, вспоминая о девушке, на которой он мечтал жениться в далекой юности и которая, казалось, тоже любила его, но вычеркнула его имя из своего сердца в то же мгновение, как только взгляд любвеобильного Георгоса, стоявшего тогда во главе компании, упал на нее.

Желание стать полноправной и единственной хозяйкой усадьбы и стремление купаться в роскоши погасило зарождающееся чувство. София предпочла не очень молодого, но еще симпатичного президента компании студенту, только начинающему свою деловую карьеру. Хотя девушка и была вдвое младше брата Костоса, она не задумываясь стала его женой. Самым печальным было то, что после смерти Георгоса София, теперь уже его вдова, стала вести себя с Костосом с непозволительной в ее положении вольностью, надеясь наверстать упущенное и не желая уходить в тень.

Сбросив с себя груз воспоминаний, Костос тяжело вздохнул. Неужели я вечно обречен расплачиваться за ошибки своего брата? – с неожиданной горечью подумалось ему. За что ему такое наказание? Вот и сейчас он оказался один на один с еще одной из покинутых Георгосом женщин, с бессердечной искательницей приключений, которая даже бровью не повела при известии о том, что отец ее ребенка умер.

Костос еще раз с нескрываемым интересом посмотрел на Алекс. Циничная прожигательница жизни с лицом школьной отличницы. Он сразу понял, что она – женщина с характером, а он именно таких и любил.

Ему захотелось сжимать ее в объятиях до полного изнеможения. Будучи человеком рассудка, умеющим быть сильным и сдержанным, он никогда ранее не был во власти подобных ощущений. Это одновременно пугало и завораживало его.

Он представил ее обнаженной, со спутанными прекрасными волосами и затуманенными глазами, и тихо застонал. Эти ее роскошные волосы бередили его душу! Он твердо решил, что у него в доме она будет носить эту свою великолепную белокурую гриву только распушенной.

Костос явственно видел, как ее прекрасное белое тело распростерто на его постели, она изнывает от страсти, стонет и извивается, а он уж постарается довести ее до неистовства желания, равного его собственному. Скоро он будет делать с ней все, что захочет. От этих мыслей все его тело загорелось таким голодом, которого он не испытывал с давних пор. Он почувствовал укол ревности. В конце концов, Георгос мог покупать ее ласки сколько угодно, но именно он будет безраздельно владеть ею.

Стюардесса попросила их пристегнуть ремни. Когда самолет пробился сквозь облака навстречу солнцу, все вокруг окрасилось в золотисто-розовые тона. День был великолепный. Самолет снизился и наконец приземлился. Подали трап, но Алекс не торопилась вставать.

Она все еще сидела в своем кресле, глядя на современный аэропорт за окном. Что ждет ее в этом городе? Никогда еще в своей жизни не попадала она в такую необычную ситуацию. Если бы кто-то рассказал ей о том, что с ней произойдет, она бы никогда в это не поверила.

Когда Костос поднялся со своего места и направился к выходу, Алекс тоже торопливо вскочила, стараясь не отстать от него. Он был единственным человеком, который мог ее поддержать в этом чужом месте.

На улице было так жарко, что казалось, ты находишься внутри духовки. К счастью, им не пришлось идти в здание аэропорта, так как недалеко от самолета их ждал вертолет. Костос обхватил талию Алекс своими крепкими руками и подсадил ее в кабину.

– Когда я увижу Патрика? – Это был первый вопрос, который Алекс задала на борту вертолета, пристегивая ремень, но Костос перебил ее:

– Может быть, мне удастся привезти его к нам сегодня вечером, но тебе необходимо набраться терпения. Тебе следует понять, что я не могу дать никаких гарантий. Прежде всего я должен поговорить с отцом.

– А что будет, если он вдруг скажет «нет»? – испуганно спросила Алекс.

Костос бросил на нее раздраженный взгляд. Она и вправду так глупа или просто прикидывается? Естественно, его отец скажет «нет»! В этом не может быть никаких сомнений. И все же он не собирался скрывать от отца то, что привез Алекс с собой. Такой секрет вряд ли от него утаишь. Но отец был человеком, способным понять его.

Вертолет резко взвился в воздух. Алекс ахнула и зажмурилась. Ей показалось, что в ее желудке все перевернулось, она старалась не дышать. Немного привыкнув, она открыла глаза и посмотрела в иллюминатор. С борта вертолета открывался панорамный вид Афин. Затем картинка сменилась, и она, затаив дыхание, залюбовалась лазурно-голубым морем и множеством маленьких островов, разбросанных вдоль линии побережья.

Неожиданно вертолет резко накренился и стал быстро падать, хотя внизу не было видно ничего, кроме моря. Ужас сжал сердце Алекс, и она крепко вцепилась в руку Костоса, сидящего рядом с ней. Ей показалось, что еще мгновение – и они все вместе нырнут в воду, а морская пучина поглотит их. Она уже попрощалась со всем, что любила в этой жизни.

Но когда ей хватило храбрости осмотреться, она смогла различить маленький остров внизу, скалы, поросшие растительностью, затем зеленое пространство, заполненное домиками с черепичными крышами... Через секунду вертолет приземлился в долине. Каким облегчением было опять ступить на твердую землю! – Это Пелекас, моя резиденция, – пояснил Костос, подавая ей руку.

Стоя на вертолетной площадке, Алекс в изумлении смотрела на роскошный сад, полный фруктовых деревьев и цветущих кустарников, простирающийся на многие мили вокруг, виднеющийся повсюду, куда ни кинь взгляд. Это было и в самом деле чудесное место. В отдалении был виден старый каменный дом значительных размеров во всем своем великолепии. Он был окружен парком с аккуратно подстриженными деревьями.

– Какое красивое место! – Она сказала это ненароком, и их взгляды встретились.

Почти невидимая среди деревьев мощеная тропинка вела к старинной каменной арке, украшенной тонкой резьбой. Неужели она будет жить в этом дворце?

– Алекс... – поторопил ее Костос, ожидая девушку на ступенях лестницы.

Алекс шла будто во сне, в восхищении рассматривая необычный интерьер здания и великолепное старинное убранство. Бронзовое лицо Костоса осветилось улыбкой, когда он заметил ее восторг перед теми вещами, к которым он привык с детства и воспринимал как самые обычные. Пусть смотрит и учится хорошему вкусу. Он с дрожью вспомнил ее безвкусную дорогую квартиру.

Мебель в доме была выдержана в основном в стиле английских и французских загородных домов, и все в комнатах было устроено строго в соответствии с каноном семнадцатого века, когда и был построен этот дом. Алекс прошлась по длинным залам, разглядывая красивые узорчатые плитки пола и любуясь из высоких окон видом на море. Наконец она остановилась в конце зала, где размещался солярий с растениями и стояли удобные кресла.

Алекс взглянула на Костоса и была поражена теплой улыбкой, которая осветила его лицо. Потрясенная, она почувствовала прикосновение его теплой руки. Его глаза страстно блестели и всматривались в ее лицо с таким пылом, что ее охватил жар.

Костос взял ее за руку, и они вошли в следующую дверь. Горячий поток солнца вливался в комнату через растворенные двери террасы, освещая ореховое бюро, письменный стол и полки с книгами. Костос нежно вынул заколку из ее волос и небрежным жестом отбросил ее в сторону.

– А теперь, дорогая, мы сделаем то, о чем я мечтал с того самого момента, как увидел тебя... Мы пойдем в спальню, и я доставлю тебе неземное удовольствие. – Он был серьезен как никогда.

Бирюзовые глаза Алекс широко раскрылись. Сердце бешено запрыгало в груди, соски внезапно затвердели и заныли, пламя внизу живота разгоралось все жарче. Множество разнообразных чувств раздирало ее.

Фантазии – это одно, в действительности же все выглядело по-другому. Одно дело – смотреть на него и, сидя на безопасном расстоянии, представлять, как он касается тебя, как целует тебя, а совсем другое дело – когда твои рискованные фантазии начинают претворяться в жизнь.

– Прошу прощения, но... – робко начала она, прикусив нижнюю губу и задыхаясь.

Не слушая ее бессвязного лепета, Костос поднял ее на руки и нетерпеливо понес по длинной веренице комнат, открывая двери ногой.

– Сейчас же отпусти меня! – В отчаянии Алекс не знала, что делать.

– Не нужно разыгрывать из себя оскорбленную невинность, это тебе не идет. Ты уже переигрываешь, – заявил Костос тоном, не терпящим возражения, быстро поднимаясь на верхний этаж и не выпуская ее из рук. – Мне уже начинает это надоедать.

Он испытывал некое ощущение обладания, странную нежность, какой не должно было быть.

– Я предпочитаю в женщине честную и открытую страсть, а не лицемерие, – пояснил он тоном наставника и добавил, слегка раздражаясь: – Ты ведь хочешь меня, а я тебя, так в чем же дело?

– Мы так не договаривались! – вскрикнула Алекс. И... не знала, что еще сказать. Словно сквозь туман она удрученно и потерянно смотрела на Костоса.

Неожиданно их спор прекратился. Как только они вошли в просторную спальню, они оба потеряли дар речи от необычного зрелища, которое их там поджидало. Брюнетка потрясающей красоты, полностью при этом обнаженная, как гурия возлежала на широком ложе.

Она была так изящна, так изысканно сложена! Гладкая кожа, слегка позолоченная загаром, великолепная грудь, изящная талия и необыкновенно женственные бедра были, без сомнения, созданы самими богами Эллады. Каждый сантиметр ее тела был призван зазывать и соблазнять, а водопад длиннющих шелковых волос каскадом струился на простыню светлых тонов.

Растерянная от этой ослепительно бесстыдной наготы, Алекс залилась краской и постаралась высвободиться из рук Костоса. Тот просто окаменел, не в силах сдвинуться с места, затем прошептал что-то на своем родном языке. По ярости, прозвучавшей в его голосе, Алекс заключила, что это несомненно было какое-то ругательство. Костос буквально швырнул Алекс в мягкое кресло, стоящее прямо у порога спальни, чуть не сломав ей шею.

Алекс только и оставалось делать, что наблюдать за тем, как взбешенная красотка вскочила с кровати. Ее темные, как сливы, глаза метали молнии, а алые губы, всего секунду назад призывно улыбавшиеся, извергали что-то негодующее и неистовое. Готовая вцепиться в Костоса как тигрица, она заверещала так, что, казалось, стекла задрожали в оконных рамах.

Костос резко побледнел, что было неожиданно при его смуглой коже. Он опять что-то прошипел по-гречески, с ненавистью глядя на женщину. Потом торопливо схватил покрывало и яростно швырнул его соблазнительнице. Алекс видела, как у него дергается щека. Затем он взглянул на Алекс и довольно холодно проговорил: «Извини», выходя из комнаты.

– Кто ты такая?

Слегка прикрываясь тонкой тканью, красотка подошла к Алекс, как только дверь за Костосом закрылась.

– Костос говорил с тобой по-английски. Ты, иностранная потаскушка!

Не успев прийти в себя от изумления, Алекс испугалась, что сейчас алые длинные ноготки женщины вцепятся ей в волосы. В своем воображении она представила себе дикую сцену женской драки из-за мужчины. Боже, куда она попала? Она не вполне была уверена, имеет ли право эта штучка изрыгать проклятия на кого бы то ни было. Может, она бывшая любовница Костоса? А может, даже и не бывшая?

Эта сцена, к счастью для Алекс, не имела продолжения, так как в комнату вбежали трое служанок и вывели рыдающую женщину вон.

Какое-то время Алекс слышала, как женщины раздраженно переговаривались по пути к выходу, а затем хлопнула входная дверь. Воцарилась тишина. Алекс чувствовала себя ужасно нелепо. Она вспомнила, как Костос говорил ей при их первой встрече, что женщины бросаются на него, но не могла же она подумать, что так оно в буквальном смысле и есть. И вообще, зачем она-то нужна ему, неуверенная в себе простушка, если такая роковая женщина, горя нетерпением, ожидала его в постели?

Задумавшись, она не сразу заметила, как в комнату почти неслышно вошел Костос. Костос приближался к ней, и, наблюдая за ним, Алекс испытывала трепет. С каждым его шагом где-то в глубине ее тела зарождалась нервная дрожь. Он был все ближе и ближе, и трепет нарастал, охватывая ее всю и спускаясь все ниже, ниже и ниже...

Приседая перед ее креслом, он лениво спросил:

– Итак, на чем мы остановились?

Алекс в изумлении взглянула на него. Поистине, его самоуверенность не знала предела. Единственным ее желанием было очутиться как можно дальше от этого дома.

– Ни на чем, – пробормотала она смущенно. Его сверкающие темные глаза, казалось, пожирали каждую черточку ее тела, смущая и нервируя ее. Усилием воли Алекс отвела глаза и невидяще посмотрела в сторону.

– Я хочу насладиться тобой сегодня, – услышала она его голос.

Как он странно выражается. Никогда еще мужчины так не говорили с ней. Видимо, это можно объяснить тем, что английский язык не является для него родным.

По выражению его лица Алекс почувствовала, что Костос очень серьезен.

– Удивлена? Странно. – Костос поднял черную соболиную бровь, а в его глазах зажглись насмешливые огоньки. – Ты была не очень щепетильна, когда сказала, что пойдешь на все, лишь бы увидеться со своим сыном. Отчего же ты остановилась на полпути?

Алекс приложила руку к виску, пытаясь мыслить здраво и найти рациональное зерно в том, что с ней произошло. Что же делать дальше? – спрашивала она себя, стараясь не думать о том, что она натворила.

– Ты считаешь, что это справедливо – заманивать меня в Лондоне, а сейчас изображать из себя недотрогу? – поморщился Костос.

Справедливо ли? О какой справедливости он говорит? Разве она его заманивала? Сходя с ума от страха за Патрика, она, как умела, шла к своей, только ей видимой цели, не оглядываясь ни на кого.

– Но ты ведь умный человек. Не хочешь же ты переспать со мной только для того, чтобы восстановить попранную справедливость, – поторопилась проговорить она, нервно сгибая и разгибая пальцы. Она смотрела на Костоса широко распахнутыми глазами, не зная, как еще его убеждать. – Это было бы глупо и неразумно.

– Неразумно...

Костос откинул свою красивую черноволосую голову назад и рассмеялся. От этого смеха у нее мурашки побежали по коже. Он по-хозяйски оглядел ее фигуру, затем легким движением снял пиджак и небрежно бросил его на пол, расстегнул воротник рубашки и развязал галстук.

– Сегодня ночью я вовсе не собираюсь быть разумным. Каким угодно, но только не разумным, – протянул он с иронией в голосе и, вытянув рубашку из брюк, начал медленно ее расстегивать.

Алекс как зачарованная не могла отвести от него глаз. Сначала показалась тонкая полоска его загорелой груди, изредка поросшая темными волосками, а затем он сбросил рубашку и остался голым по пояс, а его рука потянулась к верхней пуговице брюк. Он являл собой олицетворение мужской силы и уверенности. – Ты ведь меня совсем не знаешь...

– Я узнал уже все, что мне было нужно. – Костос быстро подошел к Алекс, поставил ее на ноги, а затем спустил легкий пиджак с ее плеч, дав ему упасть на пол.

Он не мог оторвать глаз от открывающейся ему роскошной груди под легкой блузкой на бретельках. Чувственная улыбка исказила красиво очерченные губы Костоса. Алекс почувствовала, как напряглись ее соски, предательски проступая через тонкую ткань.

Глаза Костоса сверкали от страсти, он с трудом дышал.

Алекс немного отступила, чуть не споткнувшись о кресло, стараясь убежать от него, от себя и от своих потаенных желаний. Ему стоило только взглянуть на нее одним глазом, как ее охватывало яростное желание быть с ним рядом, желание, которого она никогда ранее не испытывала и которое ужасало ее. Ее слабость грозила вот-вот пролиться наружу, открывая всем ее существо. Впервые в своей жизни она чувствовала себя женственной, красивой и желанной.

Костос притянул ее к себе.

– Чего ты боишься?

Как он почувствовал ее страх? Алекс не могла признаться ему, что она трепетала от его власти над ней, робела от своего собственного чувственного голода. Сладостная и неумолимая страсть овладела ею. Алекс всегда казалось, что она – очень благоразумная женщина, но что-то в ее жизни круто изменилось с тех пор, как Костос переступил порог ее дома. За последние несколько дней она говорила и делала такие вещи, о которых раньше и не помышляла.

– Ничего, – торопливо сказала она.

Ее сопротивление растаяло, как снег, когда ее глаза встретились с его властным взглядом, и опустошающий поцелуй погрузил ее в пучину эротического предвкушения.

– Несомненно, ты самая соблазнительная штучка из тех, что я встречал в своей жизни, к счастью или к несчастью, – глухо произнес он. – Едва я только взгляну на тебя, как меня охватывает желание.

Алекс бессознательно обвила его шею руками и с тихим стоном ответила на его поцелуй. Она убеждала себя, что не желает этого, но он поцеловал ее еще крепче, пробуждая своим коварным языком и гипнотизирующей близостью такие чувства, что для Алекс, ласкавшей его густые волосы, ничто больше не имело значения.

Костос еще крепче прижал ее к себе. Возбуждение понемногу нарастало. Алекс почувствовала, как блаженное тепло заставило затрепетать все ее тело, быстрее забиться ее сердце. Еще немного – и она, как спелый плод, без сил упадет к его ногам.

Костос просунул ступню меж ее щиколоток, раздвигая ей ноги. Алекс почувствовала, как увлажнились ее трусики. Она задрожала. Ее колотил самый настоящий озноб. Ощущение было совершенно новым, неизведанным. Никогда еще желание не овладевало ею с такой силой. Она была просто раздавлена им. А она-то думала, что «дрожь желания» – всего лишь поэтическая метафора.

Костос медленно расстегивал ее блузку, освобождая из плена материи мягкие полушария грудей. Алекс в очередной раз чуть не лишилась чувств. Откуда-то из подсознания пробивался несмелый голос разума. Ей казалось, что он выкрикивал нечто похожее на призыв держать себя в руках, но этот голос был так тих, что сказать с уверенностью она не могла. Ею овладело какое-то дикое безрассудство.

– Мне очень нравится эта молния на твоей юбке. Весьма провокационно... – Его палец чертил замысловатые рисунки на ее белоснежной коже.

– Видимо, я ем слишком много пиццы, – вздохнула она виновато. – Или сливочных помадок.

– Ты сама как сливочная помадка, – страстно прошептал Костос ей на ухо, нежно исследуя ее ушную раковину своим языком.

Он медленно подвел ее к постели, все еще тесно прижимая к своей груди, одновременно расстегивая молнию на ее юбке. Алекс постаралась втянуть живот, надеясь, что юбка соскользнет с нее, а не застрянет где-нибудь на полпути ее округлых бедер.

Ей хотелось закрыться простыней, задвинуть шторы или выключить свет, чтобы он не смог разглядеть многочисленных, по ее мнению, недостатков ее полненькой фигуры.

К счастью, юбка без осложнений послушно прошелестела вниз, при этом Алекс из последних сил старалась выглядеть веселой и уверенной светской женщиной. Но внезапно она вспомнила о том, что эти простыни еще теплы от тела предыдущей гостьи. Не в состоянии забыть разыгравшуюся здесь сцену, она робко спросила:

– А кто была та женщина? Повисла гробовая тишина, а затем Костос раздраженно произнес:

– Тебя это не должно волновать.

Краска залила его высокие скулы, губы сжались.

– Ты должна помнить, что она никогда не была и не будет моей любовницей.

Как странно. Может быть, в Греции не так уж много мужчин, раз женщины должны добиваться их такой ценой? – подумала Алекс. Интересно, а что бы произошло, если бы Костос вернулся один, как эта женщина, видимо, и предполагала? Может быть, он оказался бы для нее легкой добычей? Эта мысль ей совсем не понравилась.

Огонь желания разгорался все сильнее в них обоих. Пушистые волосы Алекс смешно щекотали Костосу нос. Он с наслаждением вдыхал цветочный аромат ее шампуня, погружая лицо в великолепие роскошной белокурой гривы. Вдохнув глубже, он уловил и тонкое благоухание ее тела. Это был запах женщины, и он как магнит притягивал к себе все мужское, что было в Костосе.

Одним быстрым движением он стянул с нее колготки и отбросил их в сторону, а потом крепко обнял Алекс и устроил рядом с собой на кровати. Она была послушна и чувственна. Костос начал медленно ласкать ее груди кончиками пальцев.

Лампа освещала нежные розовые соски, словно почки набухавшие у него на глазах. Их сочетание с нежной белой кожей редкого оттенка и молодым упругим телом было настоящим чудом. Обещанием, от которого могло разорваться сердце.

Повинуясь внезапному порыву, он наклонился и провел языком по сладостной груди Алекс, а руками обхватил ее бедра и притянул к себе.

Неожиданно почувствовав тепло его губ и языка на своей обнаженной коже, Алекс невольно выгнулась дугой и вцепилась в густые черные волосы на его затылке. Он принялся с жадностью сосать ее грудь, а Алекс тихо постанывала от необычных ощущений, пронзавших ее, и слегка покачивала бедрами ему навстречу.

Взглянув Алекс в глаза, Костос заметил, что она опять зарделась как роза. Румянец необыкновенного оттенка залил ее изящную шейку, поднялся вверх на щеки и залил все лицо. Даже ушки порозовели, будто устыдились чего-то.

– А у тебя уши покраснели, – дразня ее, сказал он.

Алекс подняла руки и сконфуженно спрятала уши под волосами. Костос засмеялся, отбросил простыню и погрузил одну руку ей в волосы, страстно обнимая ее другой. Его изголодавшиеся губы приблизились к ее.

– Я весь горю от желания, ma belle, – проговорил он хрипловатым голосом, почему-то по-французски.

Она не знала французского, но догадалась, что могут значить эти слова.

Алекс неуверенно протянула руки и коснулась его жестких густых волос. Этот жест можно было расценить как приглашение.

– Поцелуй меня, – попросила она Костоса, не в силах больше терпеть жар, который нарастал внутри.

От этого поцелуя она чуть не задохнулась. Она не могла дышать, да и не хотела, она была готова задохнуться в этом мареве желания. Ее окутывали волны его пряного мужского запаха, густого и соблазнительного.

– Ты такая красивая, – прошептал он. – Ты полна самого изысканного вкуса.

Неожиданно он засмеялся:

– Похищение принесло совершенно неожиданные плоды.

Она с такой готовностью отзывалась на его ласки, так страстно прижималась к нему, что мужчина был больше не в силах терпеть эту сладостную муку.

Костос стянул с нее трусики, и она моментально вернулась назад на землю, ощущая свою наготу и нахлынувший вдруг страх перед неизведанным.

– Ты достойна моей страсти. Я знал, что так и будет, – прошептал он, и она опять забыла все, кроме этих глубоких, словно два омута, глаз.

Он с силой сомкнул руки вокруг ее бедер и крепко прижал девушку к себе. Охваченный дикими первобытными чувствами, насквозь пронзавшими его, он страстно целовал ее, не останавливаясь ни на секунду, и движения языка повторяли движения его бедер, которые все неистовее скользили вверх-вниз по ее бедрам.

Алекс с жаром отвечала на его яростные поцелуи, вся дрожа, почти теряя сознание от вожделения. Костос погладил ее полные груди, провел широкой ладонью по плоскому животу и спустился к треугольнику, покрытому нежными завитками, туда, где смыкались ее бедра. Он помедлил немного там, нежно поглаживая короткие мягкие волосики, и скользнул пальцами в сладостную набухшую плоть, таившуюся под крошечными локонами.

Алекс окаменела от изумления и восторга. Она доверчиво отдавалась этой сладостной и невероятной муке, этому совершенно неведомому ощущению. Он терпеливо ласкал ее лоно до тех пор, пока всю Алекс не заполнило тепло, накрывшее ее словно пеленой. Желание достичь пика экстаза, вершины наслаждения, о которых она лишь смутно догадывалась, возрастало с каждым прикосновением его пальцев.

Костос отчаянно жаждал достичь той же вершины. Больше он не мог сдерживать себя и, приподняв обеими ладонями ягодицы девушки, со стоном, переходящим в рычание, начал медленно погружаться в ее лоно.

Алекс напряглась, когда почувствовала его твердый мужской жезл, но ее жажда пересилила страх перед неизвестным. Он вошел в нее со всей страстью, разбуженной в нем этой странной женщиной. Растворившись в блаженстве, которое дарила ей твердая гладкая плоть, все глубже и глубже вонзающаяся в ее отзывчивое лоно, Алекс была не готова к какому-либо противостоянию. Внезапная боль заставила ее вскрикнуть.

Костос удивленно замер.

– Тебе больно?

– Нет, все нормально.

– У тебя там так узко, – прошептал Кос-тос, и в его голосе прозвучали забота и наслаждение.

Терпеливый и опытный любовник, он перемежал медленные, неторопливые, максимально глубокие проникновения быстрыми, резкими толчками, забывая о себе ради ее наслаждения, прислушиваясь к ее дыханию, ощущая ее испарину, пока не сплел окутавшее обоих покрывало страсти, под которым исчезло время.

Ее тело с жадностью приняло его, и все это время Алекс, не прекращая, стонала, задыхалась и произносила нежные и призывные слова, выражая свое полное удовольствие. Она умоляла его не останавливаться, не прекращать движения.

Алекс первой достигла экстаза. Она издала тихий стон, замерла в восторге от волны необыкновенного наслаждения, вдруг окатившей ее. Огромная сила, бесконечная сладость поглотила ее, ошеломила ее, и она, не помня себя, затихла.

Когда последний стон замер у нее в горле, Костос почувствовал, как что-то прорвалось внутри него. Словно яркая вспышка взорвалась в мозгу – наступила разрядка, и в этот самый миг он понял, что благодаря чистой случайности встретил нечто редкое и драгоценное, то, с чем ему ни за что нельзя расставаться.

Прошло немало времени, прежде чем он отстранился от нее. Было так прекрасно, так дурманяще радостно ощущать ее обворожительное тело. Костос поднял темную голову и смотрел на нее ясными глазами, снова казавшимися сейчас коричнево-желтыми, как у тигра.

– Прости, что был груб с тобой. Я никогда еще не причинил боли ни одной женщине.

Даже распластанный на мятых простынях, Костос источал ауру мужественности. Мускулы плеч и спины выдавали недюжинную силу. Изящные кисти рук казались удивительно мощными. В строгом лице угадывалась страстность и одновременно несгибаемая воля.

– Тс, – прошептала она.

Она стараясь не встречаться с ним взглядом и целовала ту часть тела, до которой могла дотянуться, – его уверенный подбородок.

Костос оттаял от этого нежного проявления ее чувств, а затем хрипловато рассмеялся, самодовольно откинувшись на подушки.

– Нельзя не согласиться, что секс – это прекрасное средство для снятия напряжения. Теперь я с легкостью смогу пережить аудиенцию у отца. – Его голос был весел и полон уверенности в себе.

Тонкие пальцы Костоса забавлялись с белокурыми локонами Алекс.

– Я думаю, ma belle, пока ты здесь, нам будет очень неплохо вдвоем.

Внезапно Алекс захотелось ударить его. Что? Она для него лишь средство для снятия напряжения? Неужели именно так называется то, что они только что пережили вместе? Как будто сыграли вместе в теннис? Прекрасное чувство единения их тел и душ было растоптано и разрушено его небрежными словами.

Алекс сразу же вернулась в свой футляр, как будто с размаху упала на землю с высоты, ужасаясь про себя мысли о том, что она натворила. Тут же ей некстати вспомнились его слова о том, что похищение приносит неожиданные плоды, и стыд захлестнул ее могучей волной, от которой не спрячешься.

Не почувствовав ее сомнений, полный сил и энергии, Костос отбросил простыню и вскочил с кровати. Он пошел в ванную, и вскоре она услышала звук падающей воды. Алекс легла на живот и уткнулась лицом в подушку, понимая, что уже поздно раздумывать о том, что произошло. Тем не менее слезы поднимались к ее глазам.

Затем из соседней комнаты донесся звук выдвигающихся и задвигающихся ящиков. Видимо, Костос одевался.

Он вошел в комнату и посмотрел на Алекс. Лицо его смягчилось. Она лежала посреди небрежно скомканных простыней, такая милая, до сих пор упивающаяся любовью. Распухшие от страстных поцелуев губы ее все еще горели, белокурые кудри каскадом струились по белоснежной льняной подушке, из-под покрывала соблазнительно виднелся коралловый сосочек.

Она казалась привлекательной, зовущей, соблазнительной, и Костос с трудом удержался от того, чтобы не сорвать с себя деловой костюм и не броситься снова сломя голову в постель к ней.

Прикусив губу, Алекс повернулась к нему лицом, надеясь вести себя естественно, при этом абсолютно не зная, как же ведут себя в такой ситуации. Она раньше не была в постели с мужчиной.

– Алекс...

Она посмотрела на него.

Черные волосы были зачесаны назад, он был свежевыбрит и одет в светло-серый костюм в тонкую полоску. Костос выглядел необыкновенно свежо и привлекательно, и впрямь как нефтяной магнат.

Внезапно ей пришло в голову, что раздетый он ей гораздо ближе, по крайней мере тогда он лишен своей обычной сдержанности и высокомерия.

– Я увижу Патрика или, в крайнем случае, узнаю, как он себя чувствует, – спокойно сообщил он, не сводя с нее глаз. – Я постараюсь привезти его сюда, но больше ничего я обещать не могу. Доверься мне.

Губы Алекс сморщились, как будто она собиралась заплакать, но она только кивнула в знак согласия. У нее не было сил спорить.

Костос повернулся и собрался уже уходить, но, взявшись за ручку двери, он внезапно остановился как вкопанный и резко повернул назад. На его лице отразилась борьба чувств. С резкими словами он потянул простыню на себя, оставляя Алекс совсем обнаженной.

– Что случилось? – не понимая ничего, удивленно спросила Алекс.

Она посмотрела туда же, куда смотрел он, и с ужасом поняла, что погибла. Чем выше взлетишь, тем больнее падать.

Костос поднял прищуренные глаза от небольшого пятнышка крови на простыне, где они только что лежали вместе. Алекс постаралась прикрыться другим краем простыни, но Костос не дал ей такой возможности, совсем стянув покрывало с кровати и сердито бросив его на пол.

Было видно, что в нем кипит гнев.

– Мне с самого начала кое-что показалось неладным, но я не послушался своего внутреннего голоса. Теперь у меня есть подтверждение моей догадки! – Голос Костоса прерывался.

Он подошел к ней ближе, не спуская подозрительных глаз с ее лица.

– Если ты девственница, то не можешь быть матерью моего племянника.

Тяжелый гнет тишины повис над комнатой.

6

Бледная как смерть, Алекс дрожала от страха и холода. Она сидела, сжавшись в комочек, прижав колени к подбородку. Слезы непрерывающимся потоком струились по ее лицу.

Холодный и требовательный взгляд Костоса ждал ответа, но ей так хотелось куда-нибудь исчезнуть, провалиться сквозь землю и никогда больше не показываться ему на глаза. Как глупо с ее стороны не подумать о том, что, когда они будут близки, он сразу же догадается, что она не та опытная куртизанка, за которую себя выдает.

Кто знал, что она не сможет сдержаться от вскрика, что могут быть другие свидетельства того, что она девственна. Но с другой стороны, разве она не читала, что некоторые мужчины не всегда могут определить разницу между неопытной девушкой и зрелой женщиной? – Теперь рассказывай, кто ты такая? – истребовал ответа Костос тихим и враждебным тоном.

Его тон не позволял ослушаться.

Алекс понимала, что ей не остается ничего другого, как рассказать всю правду, всю до остатка, ничего не утаивая, потому что он не потерпит никаких отговорок. Она готова была расплакаться от унижения, которое сама накликала на свою голову.

Сидеть голой перед совершенно одетым и до предела разгневанным мужчиной – не самое удобное из положений для того, чтобы убедить его в чем бы то ни было, но еще труднее объяснить, что она обманула его, руководствуясь исключительно благими намерениями, только любовью к ребенку.

– Я жду ответа, – повторил Костос, и его тон не обещал ничего хорошего.

Алекс дрожала крупной дрожью, несмотря на то что воздух в комнате был очень теплый. Она дрожала бы и в пустыне Сахара.

– Можно я оденусь? – жалобно попросила она Костоса, надеясь на его милость.

– Нет! – Он был непреклонен как скала.

В его глазах не осталось ничего от того Костоса, которого она знала всего несколько минут назад.

Алекс опустила глаза, желая прожечь своим взглядом дырку в этой проклятой простыне. Пусть будет пожар и они сгорят вместе. А что? Очень романтично.

– Я бы тебе порекомендовал начать свой рассказ немедленно, пока я еще сдерживаюсь, хоть и с трудом, – угрожающе посоветовал он.

– Сандра... Мать Патрика разбилась на горнолыжном курорте почти два месяца назад, – прошептала Алекс прерывающимся голосом и охватила колени руками. Ей было тяжело опять возвращаться мыслями к этой трагедии. – Она была моей троюродной сестрой. Как ни странно, у нас были одинаковые имена.

– Одинаковые имена? Что за глупость? – недоверчиво прервал ее Костос.

– Наши отцы были двоюродными братьями, поэтому мы обе носили фамилию Вилсон. Нам обеим дали имя Александра при крещении в честь одной из тетушек. Когда мне было восемь лет, Сандра потеряла родителей и стала жить с нами...

– Ты что, хочешь меня убедить, что вас было двое? Ха, ха, ха! Очень интересно, но верится с трудом. Выкладывай всю правду, пока я не вытряс ее из тебя.

Алекс подняла глаза и тут же опустила их, не выдержав его взгляда, хлестнувшего ее как плетка.

– Последние три года мы жили с Сандрой в одном доме. Квартира и все, что находится в ней, принадлежало Сандре, а я... я присматривала за Патриком с того самого дня, когда он родился.

Так это ты – гувернантка Патрика? – спросил Костос, с недоверием глядя на нее. – Ты прислуживала своей сестре?

Его голос был полон презрения.

Алекс залилась краской и спрятала лицо в коленях, стараясь свернуться в маленький-премаленький комочек. Так вот как он на нее смотрит теперь. Как на прислугу. Ну что ж, с точки зрения его высокого полета так оно, наверное, и есть.

– И ты еще посмела залезть ко мне в постель? – Его негодованию не было предела.

У Алекс перехватило горло от его вопиющей наглости. Разве это она залезла в его постель? Ведь это же он ее туда затащил!

Голос Костоса становился все более гневным. Он схватил простыню, лежащую у его ног, и швырнул ею в испуганную девушку.

– И не пытайся разжалобить меня, смотря своими колдовскими глазами. Кто обвинит меня, если я сейчас же выброшу тебя из дома в чем мать родила? Ведь ты за наше короткое знакомство уже не раз успела воспользоваться обманом.

Алекс медленно подняла глаза, и на ее мертвенно-бледном лице отразился панический ужас. Она не знала, что сказать, что сделать. В ее голове не было ни одной мысли.

– Если ты и в самом деле говоришь правду, ты – самозванка, не имеющая никаких прав на Патрика, – гневно выпалил Костос. – Но я разберусь с тобой позже. Сейчас меня ждет отец.

Костос вышел из комнаты вне себя от гнева. Ему хотелось вернуться и вытрясти из этой девицы полное признание. Совсем некстати ему в голову пришла мысль, что она все-таки не принадлежала Георгосу, но он тут же отбросил ее как несущественную.

Кем бы ни была покойная мать Патрика, какими бы недостатками она ни обладала, какой бы распутной ни была, нужно отдать ей должное – она никогда не притворялась. Итак, он дал расчетливой авантюристке и лгунье втянуть себя в эту историю. Так называемая «преданная няня»! Волна ярости опять охватила его.

Через час начало темнеть, и Алекс, одетая в измятый костюм, вышла в прохладный холл, окна которого были распахнуты в сад. До самого горизонта простиралась розовая, персиковая и золотая дымка. Какая-то магическая сила тянула ее туда. Она знала, почему ей так хотелось вернуться в сад: какое-то странное, неспокойное чувство, связанное с появлением этого человека в ее жизни, запало ей в душу. Ей хотелось выйти из дома, где произошла тягостная сцена, отдышаться, отвлечься видом прекрасной природы и разобраться в себе.

Алекс винила только себя за то, что оказалась в таком затруднительном положении. Теперь Костос даже и не подумает помочь ей встретиться с Патриком, ведь она ему не мать. Кроме того, он теперь не чувствует к ней ничего, кроме отвращения. Она вспомнила, какими холодными чужими глазами он смотрел на нее, уходя.

А чего еще она ожидала? Пытаясь добиться свидания с Патриком, она сыграла с Костосом недобрую шутку. Каково было ему узнать, что она совсем не та женщина, за которую себя выдает? Говорили же ей все, что она не имеет права решать судьбу ребенка, матерью которого не является. Но она любила Патрика! Она не могла бы любить его больше, если бы он действительно был ей родным сыном, потому что сильнее любить просто невозможно.

Но как она не подумала заранее о том, что, когда все ее тайны откроются, все ее секреты, шитые белыми нитками, вылезут наружу, единственный человек в этой стране, который мог бы помочь ей, превратится в злейшего врага?

А зачем она легла в постель с ним? Здесь ей нет совсем никакого оправдания. Боль в сердце напомнила ей об этой самой досадной и наименее простительной слабости. Она так легко поддалась соблазну, так просто дала себя уговорить, что при одном воспоминании об этом ее продирала дрожь.

Чем дольше Алекс думала о том, что произошло, тем яснее ей становилось – все, что она делала с той самой минуты, как Костос позвонил ей, было одной огромной ошибкой, которую уже никак не исправишь.

Рано утром на следующий день Костос с племянником на руках вышел из вертолета. Мальчик крепко вцепился в его шелковую рубашку и не переставая, как заезженная пластинка, повторял одно и то же имя: «Аля», вытирая слезки второй свободной ручкой. И в который раз Костос не уставал поправлять его:

– Не Аля, а Алекс. Не плачь, мы сейчас ее найдем.

Гувернантки и нянечки, медсестры и детские врачи, присматривающие за Патриком, сбились с ног, не понимая, имя какой любимой игрушки называет мальчик, не останавливаясь ни на секунду. Они готовы были найти все что угодно, лишь бы он перестал плакать и капризничать. Если бы он звал маму, тогда все было бы понятно, но как раз слово «мама» мальчик не произносил ни разу.

– Аля...

Лицо мальчика покраснело, нижняя губка дрожала, большие карие глаза были подернуты невыплаканными слезами, он уже потерял всякую надежду на то, что его любимая Алекс найдется.

Смуглое лицо Костоса стало более суровым при воспоминании о том, каким веселым, доверчивым и общительным был мальчик при их первой встрече в Лос-Анджелесе.

Теперь его доверие к окружающим было подорвано, все знакомые и любимые люди и предметы исчезли из его окружения, и Патрик капризничал и плакал по любому поводу и даже без него.

Костос покрепче обнял племянника, взглянув на него еще раз. Его сердце дрогнуло. Когда мальчик впервые улыбнулся ему, у Костоса исчезли все сомнения по поводу того, течет ли в ребенке кровь Сикельяносов, потому что это была улыбка Георгоса.

Алекс не услышала звука приближающегося вертолета, так как стены в доме были очень толстые. Она только под утро заснула на софе в гостиной, где напрасно ждала Kocтoca. Возле нее стояла недопитая чашка чая – единственное, к чему она притронулась за весь день.

Всю ночь она мерила шагами красивую комнату, рассуждая, почему же Костос не ночевал дома? Вернется ли он когда-нибудь?

Усталая и бледная, она приподняла голову с подушки, услышав шаги в коридоре, а затем увидела Костоса, стоящего на пороге комнаты с мальчиком в руках. Его темные глаза не переставали укорять и судить ее, что не помешало ее сердцу опять наполниться любовью к нему. Она замерла и боялась дышать. Она даже не смела надеяться, что Костос поможет ей увидеть Патрика после того, что он узнал о ней.

Костос поставил мальчика на пол, и неуклюжие ножки помчались к Алекс. Она, ни секунды не раздумывая, бросилась ему навстречу, казалось, летя, не касаясь пола. Уже через мгновение она держала маленькое тельце в руках, крепко прижимая его к себе.

Голос Алекс дрожал и прерывался, когда она говорила в крохотное ушко какие-то глупые и понятные только им двоим слова. Пальчики Патрика крепко схватились за нее, слегка дрожа. Алекс обнимала и целовала его как заведенная и никак не могла насмотреться на его чудесное личико. Скоро на лице Патрика заиграла улыбка, хотя слезы еще не совсем просохли.

Алекс посмотрела поверх головы мальчика на Костоса, который все еще стоял на пороге. В ее глазах стояли слезы облегчения.

– Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделал. Я понимаю, что не заслуживаю этого счастья, но спасибо тебе от меня и от Патрика.

– Мне не нужна твоя благодарность. – Его суровые глаза заставили ее покраснеть. – Мой племянник очутился здесь только потому, что он нуждается в тебе.

Алекс понуро опустила голову.

– И не разыгрывай из себя мученицу. – Его взгляд был неумолим. – Ты ведь никогда и не собиралась расставаться с ним.

При этих словах ее бирюзовые глаза загорелись огнем противоречия.

– Но я ведь...

– И не спорь, ты всегда ставила свои собственные интересы превыше потребностей ребенка.

Обиженная несправедливостью обвинения, Алекс сказала с болью в голосе:

– Это совсем не так!

– Ты ведь просто его гувернантка, а не опекун. Что ты можешь предложить ему по сравнению с семьей его отца? Безопасность? Ты ведь одинокая молодая женщина без средств, достаточных, чтобы содержать ребенка, – произнес Костос с презрением в голосе.

– Может быть, но... – Она так любила Патрика, что видела только одну сторону этого вопроса.

– Ему только два года, но он принадлежит к семье, у которой вековые традиции, – продолжал Костос. – Ему предстоит такое блестящее будущее, какое ты никогда не смогла бы дать ему. Его место здесь – на земле его предков. Он больше никогда не вернется в Америку.

– Наверное, все, что ты говоришь, правильно. И на это я могу ответить тебе только одно. Да, у меня нет таких финансовых возможностей, которые есть у вас. Единственное, что я могу дать Патрику, это моя любовь. Но я уверена, что это не так уж мало, – проговорила Алекс тихим голосом, стараясь говорить ровно, так как малыш сразу же поднял головку, готовый опять захныкать.

– Кроме того, вместо того чтобы признаться, что ты только воспитательница Патрика, ты солгала мне.

– Но я ведь ни разу не сказала, что я – мать Патрика...

– Но ты промолчала, когда могла бы с легкостью разъяснить этот вопрос, – прервал ее Костос, не давая ей возможности уйти от ответа. – Если бы ты сказала, кто ты на самом деле, я бы сразу же согласился взять тебя в Грецию вместе с Патриком.

– А я думаю, что ты вообще не стал бы считаться со мной.

– Мои чувства никогда не влияют на решения, которые я принимаю. Я так понимаю, что ты тоже чаще принимаешь решения, руководствуясь здравым смыслом, а еще чаще – выгодой.

Его глаза были полны пренебрежения.

– Ты так же использовала Патрика в своих корыстных целях, как и его мать. Ты увидела возможность подняться из нищеты за счет него и не преминула этим воспользоваться.

Похолодев от тех обвинений, которые посыпались на нее, Алекс вскрикнула:

– Это неправда!

Не переставая укачивать Патрика, который уже начинал засыпать, Алекс в упор посмотрела на Костоса. С ее щек сошла всякая краска.

Костос иронично поднял изящно очерченную бровь, его взгляд был тверд как гранит.

– Ты что, все еще собираешься утверждать, что залезла ко мне в постель только из любви к Патрику? Совершила самопожертвование? Я-то просто уверен, что у тебя были гораздо менее благородные причины позволить мне воспользоваться твоим роскошным телом. Все твои претензии ко мне были никак не связаны с заботой о моем племяннике.

Алекс было открыла рот, чтобы попытаться как-то оправдаться, но испугалась, что разговор на повышенных тонах может взволновать мальчика. В ее бирюзовых глазах вспыхнул огонек гнева, а губы презрительно искривились. Костос искажал факты, как ему хотелось. Разве она рвалась в его спальню? Кто соблазнил ее ласковыми словами? Кто так умело воспользовался своим опытом обольстителя? Он, он и еще раз он!

– Не драться же мне с тобой, чтобы убедить тебя в том, что ты не прав, тем более сейчас, когда Патрик спит, – холодно сказала Алекс.

Костос сжал губы.

– Я не дерусь с женщинами, – резко произнес он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Может быть, оно и так, но почему-то Алекс показалось, что у него ушло бы не так много времени на то, чтобы научиться этому.

Внезапно Алекс вспомнила, что должна была спросить его о многом, но не успела. Как надолго привез он мальчика? Дадут ли ей еще одну возможность увидеться с ним? Весь ее гнев испарился от одной только мысли, что, может, это ее последняя встреча с Патриком.

Ей сразу же расхотелось спорить о чем-либо. Она понимала, что ей сказочно повезло уже в том, что она опять держит ребенка на руках и может заботиться о нем хотя бы в течение нескольких часов.

Алекс вспомнила, как Костос сказал ей, что привез ребенка только потому, что тот нуждался в ней. Что бы это могло значить? Значит, Пэдди было здесь плохо? Ее сердце упало от мысли об этом.

После того как мальчик проснулся, Алекс показала ему их новое место жилья, и они погуляли в саду. Она произвела переполох среди прислуги, приготовив самостоятельно завтрак для мальчика в просторной кухне, очень чистой, но лишенной каких-либо современных бытовых приборов.

Когда мальчик поел, она немного посидела с ним, пока он не заснул, не переставая думать об обвинениях, которыми ее забросал Костос.

Он не хотел дать ей возможности оправдаться, так как был уверен, что она в своих поступках руководствовалась жадностью и коварством. Можно понять его убежденность в том, что она была простой искательницей приключений, ведь именно так жила Сандра – она была не особо разборчива в своих связях и очень любила деньги и драгоценности. Костос прекрасно осведомлен о привычках ее сестры, и почему он должен думать о том, что она другая, если она пока ничем не смогла завоевать его доверия.

Когда мальчик заснул, Алекс оставила одну из горничных посидеть с ним и отправилась на поиски Костоса. По дороге ей попалось зеркало, и она бросила мимолетный взгляд в него. Боже, какое же страшилище предстало ее взгляду! Волосы спутаны, костюм висит, как тряпка, в лице ни кровинки.

Первым ее порывом было пойти и привести себя в порядок, но затем она решила, что это не стоит трудов. Ему плевать, как она выглядит, а ей – уж и подавно. С каких это пор она так озабочена своей внешностью? Ее внутренний голос напомнил ей, что, видимо, с тех самых, когда тягучий мужской голос пропел ей на ухо – ma belle.

Пытаясь найти кого-нибудь из прислуги, кто бы говорил по-английски, а затем воспользовавшись их помощью, она оказалась перед закрытой дверью в левом крыле особняка. Она постучала, немного подождала ответа, но, не дождавшись, вошла.

Она бесшумно подошла к нему, ступая босыми ногами по персидскому ковру. Нежный зеленый шелк плотно обтягивал кушетку. Стулья в стиле Людовика XIV выстроились подобно солдатам на параде. Гобелен, где на фоне нежной морской волны сплетались светло-малиновые цветы, был великолепен. Шторы обрамляли прекрасный вид на море, открывающийся из окна. Серебряные подсвечники сверкали на столе.

Костос отпрянул от окна, у которого он стоял, направив на нее гневный взгляд. Ей сразу стало понятно, что он не собирался общаться с ней сегодня.

– Прости, что я нарушила твое уединение. Я просто думала, что могу войти к тебе, – неловко извинилась Алекс.

Костос был теперь одет в свободную белую рубашку и великолепно сшитые бежевые хлопчатобумажные брюки. Пока Алекс говорила, она старалась не смотреть на него, но он казался магнитом огромной силы, и, куда бы она ни отводила свой взгляд, все равно ее глаза возвращались к его лицу.

Он был так великолепен, что даже его мрачный вид только придавал ему большую выразительность. Все в нем дышало мужской силой – от резковатых черт его лица до высокой, ладно скроенной худощавой фигуры. Все в его облике напоминало ей о том, как нежен он был с ней, как необузданны были его губы и руки, все ей напоминало об испепеляющей силе её собственной страсти.

Стараясь не возвращаться в своих мыслях к событиям вчерашнего дня, Алекс поймала себя на том, что не знает, как начать разговор. Ее руки вспотели, и маленькие капельки пота появились на верхней губе. Алекс удивилась тому, как легко она теряет какой бы то ни было контроль над собой в его присутствии.

– Мне нужно поговорить с тобой, – пробормотала Алекс, чувствуя себя неловко. – Но я не знаю, с чего начать.

– А разве у нас есть о чем говорить? – произнес Костос хрипловатым голосом, который сразу же отозвался во всем ее теле. – О Патрике? Он пока останется с нами. Наверное, несколько раз в неделю его будут отвозить к моему отцу в больницу, но сначала мальчик должен прийти в себя и обрести душевное равновесие.

С трудом верилось, что Костосу удалось добиться такого решения от этого упрямого старикашки.

– Здорово. Но как ты убедил отца?

– Нам пришлось принять такое решение только ради самого Патрика. Мальчику было плохо среди незнакомых людей в доме отца, а отправлять тебя в Афины, с его точки зрения, было бы неразумно.

Алекс в ужасе подняла глаза на Костоса.

– Ты рассказал ему все?

Гримасу на лице Костоса было трудно назвать улыбкой.

– Что я ему сказал, тебя не касается. Алекс покраснела, но так как волнующий ее вопрос разрешился к ее полному удовольствию, она сказала примирительно:

– Я не думала, что все настолько усложнится.

– Не притворяйся такой наивной дурочкой. Тебе ведь наплевать на всех окружающих.

Его тон не оставлял сомнений в том, что именно он думает о ней.

– Ты меня вынудила убедить отца в том, что твое присутствие абсолютно необходимо для психического здоровья Патрика и что я приму участие в его воспитании. Если бы я этого не пообещал, мне бы не удалось привезти его сюда.

Только сейчас Алекс начинала понимать, что ее желание держать Патрика на руках и упрямство, с которым она не хотела никому его отдавать, привело к тому, что многие люди несут теперь ответственность за ее решение и за ложь, сказанную ею.

– Патрик очень скучал по тебе, и, хотя он забыл бы тебя спустя какое-то время, я не мог спокойно смотреть, как он страдает. Он сын моего брата, а я любил Георгоса. Георгос не задумываясь усыновил бы моего ребенка, если бы что-то случилось со мной.

Почему-то Алекс ощутила легкое чувство стыда.

– Прости, если я стала виной того, что тебе придется заниматься воспитанием Патрика. Но на самом деле ты вовсе не обязан этого делать. И вообще, перестань винить меня за вс, что произошло. Если бы ты не похитил Патрика, ничего бы этого не случилось. Кроме того, я могла бы поселиться в каком-то другом доме, чтобы не стеснять тебя.

Костос стал медленно подходить к Алекс.

– Я не думаю, что это хорошая идея. Здесь достаточно места для нас двоих.

– Но ты ведешь себя так, будто ненавидишь меня.

Он подошел еще ближе, и Алекс пришлось отступить к самой стене.

– Разве это помешало нам остаться довольными друг другом вчера? – Он протянул руку и коснулся ее щеки.

– Но ведь... – начала было она, но он прервал ее.

– Признайся, ведь тебе было хорошо? – бархатным низким голосом проговорил он.

У нее не было сил смотреть в его глаза, и она отвела взгляд, боясь сгореть в огне его страсти.

– Но дело ведь не в этом.

Костос обхватил ее талию, отрывая Алекс от стены, в которую она, казалось, вросла.

Ее тело напряглось и дыхание участилось, но она постаралась сохранить свое самообладание.

– Только посмей ко мне...

– Я всегда смею, – произнес Костос, и его темные глаза остановились на ее полных губах, заставив их затрепетать. – Ты дразнишь меня и становишься все желаннее. Скажи, что ты меня не хочешь...

– Я тебя не хочу, – поторопилась заверить его Алекс.

– ... и я назову тебя лгуньей.

Руки Костоса скользнули по ее бедрам, делая контакт их тел еще более полным.

Ее тело затрепетало, во рту пересохло, сердце колотилось как сумасшедшее. Теплый мужской запах, смешанный с легким ароматом мужских духов, заставил ее почувствовать жажду.

– Отпусти меня...

Костос поднял руку и коснулся ее волос, не сводя глаз с Алекс. Внезапно он наклонился, и Алекс напряглась, когда его губы коснулись ее губ. Алекс в смятении закрыла глаза, поклявшись, что она будет стоять как скульптура изо льда.

Не встретив никакого отклика, он хмыкнул и провел по ее губам кончиком языка. Ее сердце прекратило свой бег и на мгновение замерло, а тело, наэлектризованное легкими прикосновениями его рук, устремилось ему навстречу.

Грудь напряглась, и соски стали твердыми, ощущение было нестерпимо восхитительным. Чувственная волна накрыла ее с головой. Его мягкий язык продолжал исследовать ее губы, затем проник в нежную пещеру ее рта, возбуждение внутри ее росло, призывая сдаться ему на милость. У нее вырвался стон отчаяния.

– Ты так волнуешь меня, – нежно бормотал Костос, его длинные пальцы задирали вверх подол ее юбки, лаская бедро.

Его другая рука притянула ее лицо еще ближе, и разразился поцелуй, безудержный, как тропический ливень. Волна чувств обрушилась на Алекс – горести и печали жизни, радости и восторги, шок от физического контакта после стольких лет одиночества.

Она протянула руки, чтобы прикоснуться к нему, но он схватил их и прижал к стене над ее головой, так что она оказалась всецело в его власти. Плотно прижавшись к ней бедрами, он уже готов был проникнуть в нее.

Алекс полностью растворилась в нем, испытывая потребность слиться с ним воедино, крепко прижимаясь к нему. Она потянулась к нему каждой клеточкой своего тела, каждым тайным уголком, отчего задрожала и тут же пожелала большего. Большего, чем поцелуй...

Закрыв глаза, она чувствовала, как он укладывает ее на холодную твердую поверхность. У них не было времени раздеться, одним быстрым движением он поднял ее короткую юбку до талии, а затем приподнялся над ней, опираясь на ладони. Дрожь пробежала по его телу, когда он взял в рот ее сосок.

Внезапно какой-то звук из внешнего мира, о существовании которого они полностью забыли, донесся до них. Это был резкий настойчивый телефонный звонок. Мгновенно отрезвев, Алекс оттолкнула его.

Отодвинувшись, Костос постарался привести в норму свое дыхание.

– В чем ты права, так это в том, что любовью вовсе не стоит заниматься на полу.

Физический контакт с Костосом вызвал у Алекс целую волну неконтролируемых эмоций. Она задавала себе множество вопросов. Что же в конце концов происходит с ней?

Костос говорил по телефону. Она поднялась и хотела сбежать, пока он был занят, но он стоял так, что загораживал собой дверь. Она поднесла руку к своим распухшим губам.

Костос положил трубку на рычаг и повернулся к ней.

– Мне необходимо срочно вылететь в Нью-Йорк. Моего заместителя положили в больницу с острым приступом аппендицита, поэтому требуется мое присутствие на важной встрече. Я буду отсутствовать несколько дней.

Он вышел из комнаты, больше не взглянув на нее.

7

Через два дня к ней нагрянула посетительница. Алекс только-только проснулась, позавтракала и принялась разбирать детские вещи, которые прислал дедушка для Патрика. Тут вдруг пришла экономка и сообщила, что ее ждет госпожа Мелисса.

Кто такая эта Мелисса? Так как Алекс жила в доме Костоса на острове, она не видела никого из его родственников, при этом они с Костосом так мало общались между собой, что Алекс поняла, что практически ничего не знает о нем и его семье.

Тем не менее она причесалась, постаралась привести в порядок свое единственное платье и поторопилась, так как не хотела заставлять гостью ждать. Чем вызван ее визит?

Может, ей нужно было поговорить с Костосом, но его не оказалось? Но нет, тогда бы эта дама просто ушла. Алекс была в смятении и не знала, как себя вести. Может, это еще одна из женщин, которые «бросаются» на Костоса? Ей бы хотелось остаться в своей комнате и не встречаться ни с кем, но у нее не было выхода.

Спускаясь по каменной лестнице, Алекс еще раз взглянула на букет роз, стоящий в хрустальной вазе на столике в холле. В который раз Алекс поразилась его красоте: ей редко приходилось видеть столь крупные полураспустившиеся бутоны, да еще в таком количестве. Они были настолько совершенны, что напоминали искусственные. Похоже, они были сделаны из красного атласа или бархата.

Этот великолепный букет доставили ей вчера. Она не имела ни малейшего представления, с чего бы это Костосу дарить ей цветы, кроме того, ее удивляло то, что за эти два дня он умудрился позвонить ей уже три раза.

Он спрашивал о том, как себя чувствует Патрик, чем он занимается, рассказывал о том, чем занят сам, и говорил, что скоро приедет домой. Он был настолько вежлив во время всех этих телефонных разговоров, что она начинала подозревать, что здесь что-то нечисто.

Спустившись в уютный внутренний дворик, где был накрыт стол с прохладительными напитками и фруктами, Алекс увидела молодую симпатичную девушку в модном брючном костюме, которая приветливо ей улыбнулась.

– Я – племянница Костоса, Мелисса. А вы, как я поняла, Алекс, или Аля, как называет вас Патрик, которого мы все полюбили.

От этой милой улыбки Алекс оттаяла, и ее страх перед непрошеной гостьей прошел.

– Мне так хотелось с вами познакомиться! – Карие глаза девушки с интересом изучали лицо Алекс. – Мы там в Афинах просто умираем от любопытства. Но теперь я понимаю, почему дядя Костос влюбился в вас с первого взгляда. Вы – очень красивая.

Алекс поблагодарила ее за комплимент, но очень обрадовалась, когда горничная принесла мятный чай и множество маленьких пирожных. Еда могла бы немного отвлечь гостью и дать ей время подумать.

И откуда это Мелисса взяла, что Костос влюбился в нее, да еще с первого взгляда? Интересно, что бы он сказал, если бы сам услышал эту сплетню?

– Так хорошо, что вы вытеснили Софию из его сердца, – усмехнулась девушка, поправляя свои темные локоны. – Она наверняка кусала локти от злости, когда узнала, что у Костоса невеста, а она осталась у разбитого корыта.

От всей этой информации Алекс раскрыла рот от удивления. Невеста? У Костоса невеста? А кто такая София? У Алекс оставался один единственный выход – дать словоохотливой Мелиссе волю, и она, видимо, расскажет ей обо всем на свете. Нужно только время от времени вставлять какие-либо заинтересованные междометия.

– Ой, вы, наверное, еще совсем мало знаете про нашу семью. София – последняя жена отца. – На глаза девушки набежали непрошеные слезы. – Нам так его не хватает сейчас.

Так, значит, Мелисса – дочь Георгоса и сестра Патрика? Но она так спокойно говорит о мальчике, будто обнаружить внебрачного родственника для нее самое обыкновенное дело. Нужно быть осторожной... Как бы не ляпнуть что-нибудь неуместное, способное обидеть...

А Мелисса тем временем продолжала:

– Софии исполнилось только двадцать шесть лет, и она вышла замуж за папу пять лет назад, когда все думали, что она станет женой Костоса.

Все перемешалось в голове Алекс. Она уже была не так уверена в том, что ей хочется знать обо всех семейных тайнах Сикельяносов, о бывших и настоящих невестах Костоса.

– Она совсем не любила моего отца, а он не имел никакого представления о том, что она строила глазки и Костосу. Мы, конечно, ее просто не переносим! – Девушка трещала не переставая. – После смерти отца прошло совсем мало времени, а она уже не дает проходу Костосу.

Отчего-то настроение у Алекс испортилось. Ей показалось, что она наконец догадалась, кто была та обнаженная красотка, которую они встретили сразу же после приезда.

Мелисса не замолкала ни на минуту.

– Мы так боялись, что Костос все еще неравнодушен к Софии и может все же жениться на ней, ведь нужно отдать ей должное – она очень красивая. Даже дедушка был очень расстроен. Но теперь появились вы, и Костос страстно в вас влюбился. Это здорово. – Девушка вздохнула. – Хотела бы и я влюбиться в кого-нибудь так. Это, наверное, необыкновенное чувство?

Она вопросительно посмотрела на Алекс. Алекс попыталась лучезарно улыбнуться и подтвердила:

– Просто восхитительное.

Так, значит, Костос был в свое время без ума от Софии? А новая невеста Костоса – это она сама? Сногсшибательные новости. Еще бы узнать, кто все это придумал...

– А теперь, когда мы с вами подружились, не могли бы вы мне сказать кое-что по секрету? – Мелисса заговорщицки понизила голос. – Правда ли, что, когда вы приехали, бесстыжая София ожидала Костоса в постели? Говорят, она была совсем голая...

– Откуда вы это взяли? – спросила Алекс чужим бесцветным голосом, не решаясь ни отрицать, ни подтверждать эту информацию.

Прелестные губки девушки разочарованно скривились.

– Значит, неправда?

Алекс неопределенно пожала плечами.

– А мы так надеялись, что она наконец себя скомпрометировала.

– Мы, это кто? – осторожно спросила Алекс.

– Я и Медина, моя старшая сестра. Она уже замужем, а ее мать была первой женой папы. Потом он женился на моей маме, а София была третьей женой. Моя мама – англичанка, и мы с сестрой посещали английскую школу в Афинах, – с гордостью сообщила девушка.

Теперь понятно, почему Мелисса так хорошо говорит по-английски. Мелисса просидела еще час и ушла, когда Алекс окончательно запуталась в многочисленных родственных связях Костоса, так и не сумев запомнить имена жен, дочерей и тетушек.

После ухода Мелиссы Алекс погрузилась в невеселые думы. Мелисса рассказала о Софии много неприятных вещей, но разве не все девочки ненавидят своих мачех?

Но каково же было Костосу, когда девушка, которую он любил, вышла замуж за его брата? Интересно, а что он чувствовал, когда его бывшая невеста, а теперь вдова брата, в художественном беспорядке возлежала на его ложе?

А может, у них был тайный роман, пока Георгос был жив? Ведь у Георгоса были любовницы на стороне, а молодая жена сидела дома, ожидая его возвращения. А с другой стороны, ведь Костос сказал, что София никогда не была его любовницей? Но ведь он мог и солгать...

Через два дня вернулся Костос. Не признаваясь себе даже в душе, Алекс тщательно готовилась к этому событию. К семи вечера она накрасила ногти светло-розовым лаком, ее локоны струились по плечам, но она никак не могла решить, что же ей надеть... Не имея возможности уехать с острова, она посмотрела, что же продавалось в его немногочисленных магазинах, но выбор там был невелик.

Как только Костос уехал, она выбрала себе короткое светло-сиреневое платье с гофрированной юбкой. Она купила его, поддавшись внезапному порыву, когда проходила мимо витрины... Платье стоило дороже, чем она намеревалась потратить, однако, примерив его, Алекс не смогла устоять. Но как только она примерила его сегодня, она сразу же почувствовала, что оно слишком нарядное для обычного вечера дома.

Тут девушка услышала звук подлетающего вертолета и решила, что не стоит так переживать, все равно Костос вряд ли заметит, во что она одета. Она взяла на руки Патрика, уже одетого в пижамку, и поспешила вниз по ступенькам.

Костос уже подходил к дому, его лицо было серьезно. Как всегда, он великолепно выглядел.

У Алекс сразу пересохло во рту. Он поднял глаза и приветливо взглянул на них.

Первым делом Костос взял на руки Патрика. Мальчик легко пошел к нему, болтая о всяких мелочах.

– Он прекрасно чувствует себя, – произнес, улыбаясь, Костос. – Совсем такой же, как тогда в Лос-Анджелесе, веселый и общительный, – заметил он с удовлетворением. – Ты просто творишь чудеса.

– Я просто люблю его, вот и весь секрет, – тихо ответила Алекс.

Ей бы хотелось сказать что-то умное, а еще лучше веселое, но в голове было абсолютно пусто, ни одной мысли.

Костос внимательно посмотрел на нее.

– Ты необыкновенна хороша в этом платье, – задумчиво проговорил он.

Алекс глупо покраснела, будто девочка, которая впервые пошла на свидание. Но это, в общем-то, не было таким уж преувеличением.

Когда Алекс было пятнадцать лет, Сандра уговорила одного из своих друзей пригласить Алекс на свидание. Радости Алекс, казалось, не было передела, так как она не знала, что Сандра является организатором этого свидания. Но ее восторг длился недолго, так как однажды, возвращаясь из класса, она услышала, как парень, с которым она встречалась, рассказывает о ней своему приятелю:

– И вовсе она мне не нравится! Просто Сандра дала мне двадцать фунтов, чтобы я сводил ее сестру куда-нибудь.

Алекс проплакала всю ночь, но никогда так и не рассказала сестре, что она узнала все. И когда четыре года спустя, приехав домой на каникулы, Сандра увела у Алекс первого парня, в которого та была влюблена, Алекс повела себя как ни в чем не бывало. Что уж тут говорить – Стив был очень симпатичным парнем, и Алекс понимала, что вряд ли его интерес к ней будет долгим, он был слишком хорош для нее.

Через неделю Сандра позвонила ей по телефону и, рыдая, попросила прощения.

– Я просто хотела проверить, насколько серьезно Стив к тебе относится!

– Да мне он вовсе не нужен, – пытаясь сохранять достоинство после того, как ее выбросили, как ненужную обувь, сказала Алекс, тем временем утирая распухшие глаза рукавом.

Прошло еще несколько лет, и Алекс вовсе перестала интересоваться противоположным полом, поняв по своему опыту, что мужчины приближались к ней только в том случае, когда им нужно было выплакаться на чьем-либо плече.

Ей было гораздо проще проводить время в женских компаниях. А в последний год у нее и не было времени ходить куда-то, так как Сандра редко бывала дома и Алекс приходилось отдавать все свое время ребенку.

Костос привез из Нью-Йорка игрушечный поезд для Патрика. Локомотив был такой большой, что Патрик мог сидеть на нем верхом. Теперь они вдвоем возились на полу, собирая гигантскую железную дорогу. Они получали массу удовольствия, и Костос испытывал не меньше радости, чем его племянник.

Патрик старался копировать дядю во всем, но проявлял характер. Когда дядя попытался показать ему, как нужно соединять вагоны, малыш посмотрел на него обиженно, и Костос, вздохнув, дал ему возможность делать все по-своему.

Смотря на эту парочку, ползающую на полу, Алекс заметила между ними значительное сходство. Когда Патрик подрастет и его лицо утратит свою детскую округлость, у него будет такой же нос, как у Костоса, а форма глаз и их цвет даже сейчас у них были одинаковы. Кроме того, перед Патриком теперь будет прекрасный образец для подражания.

Когда Алекс впервые встретила Костоса, она сразу же отвела ему роль противника, хотя теперь понимала, что в нем много хорошего. Чем больше она узнавала его, тем больше попадала под обаяние его личности. Его ум, сила характера, преданность своей семье, а также чувство ответственности за своего племянника были достойны восхищения.

Вскоре Патрик уснул, лежа прямо на игрушечном поезде. Костос взял его на руки и пошел вслед за Алекс, которая показывала дорогу в комнату мальчика.

Увидев ночную рубашку Алекс в этой же комнате, Костос нахмурился.

– Тебе вовсе не нужно спать в той же комнате, что и ребенок. Я уже попросил найти ему няню.

– Но это вовсе ни к чему, – запротестовала Алекс.

В ее голове мелькнула мысль – он хочет поскорее от меня избавиться. Как только Патрик привыкнет и моя помощь будет ему больше не нужна, в тот же день меня отправят назад в Лос-Анджелес.

– Нет, это просто необходимо. Патрику нужно научиться говорить по-гречески. И кроме того, ты не служанка в этом доме, а гостья. Пока гувернантку не найдут, в этой комнате может спать горничная, которая присмотрит за Патриком ночью.

Костос вызвал прислугу и попросил приготовить для Алекс комнату, в которую он сам ее и отвел. Как только она вошла туда, он быстро закрыл дверь, и она еще не успела догадаться о его намерениях, как оказалась прижатой к стене.

Костос склонился над ней и, обвив сильными руками, покрывал поцелуями ее шею, впадинку у плеча. Он закрыл поцелуем ее рот, крепко прижал к своему упругому телу.

– Даже холодный душ и плотный ужин не смогут успокоить моего желания!

Он целовал ее плечи и шею жадно, словно изголодавшись, так что Алекс даже обмякла в его объятиях. Она вздохнула от удовольствия и радостно подставила под поцелуи губы.

И Костос страстно поцеловал ее, пробираясь языком в медовый жар, разгоравшийся за преградой ее губ. Алекс, почувствовав неведомый ей доселе восторг, вскрикнула и машинально вонзила в пальцы в его мощную спину.

Его язык словно исследовал глубины ее рта: это было совершенно новое для нее интимное ощущение. Она не ведала, что таким простым действием можно доставить друг другу так много удовольствия.

Новые чувства совершенно поглотили ее: тело горело, словно в огне, грудь налилась в мучительном ожидании ласки, чресла ныли и требовали свободы от возрастающих сладострастных ощущений, терзавших ее. Затем он внезапно отпустил ее и, уходя, сказал:

– Я жду тебя в столовой.

Обед был накрыт с особой пышностью. Комната была настолько велика, что могла вместить огромное количество людей, но только они вдвоем сидели друг против друга.

Алекс подумалось, что можно было бы поесть в какой-то комнате попроще, где твой голос не будет отдаваться эхом, а слугам не придется преодолевать пространство в десятки метров, чтобы подойти к столу от двери. Кроме того, тогда их общение могло бы быть более раскованным.

Но, взглянув на Костоса, она поняла, что он вполне привык к этой комнате и совершенно не испытывает никакого неудобства. Так что придется ей самой менять свои привычки.

Когда принесли кофе, Костос откинулся в своем кресле.

– Пока я был в Нью-Йорке, я подумал о наших взаимоотношениях.

– А что, у нас есть какие-то отношения? – удивилась Алекс.

Он пропустил ее реплику мимо ушей и продолжал:

– Иногда очень полезно посмотреть на проблему с разных точек зрения, – сообщил он ей. – Я пришел к выводу, что мы могли бы заключить с тобой взаимовыгодное деловое соглашение.

– О чем ты? – не поняла Алекс.

– Когда мужчина и женщина встречаются и влюбляются, каждый из них ожидает многого от этих отношений, но жизнь не всегда оправдывает их надежды, – вещал Костос с холодной уверенностью, в его черных глазах горел огонек цинизма.

Алекс в растерянности смотрела на него.

– Но мы не влюблены, так ведь? Поэтому мы можем урегулировать наши сексуальные аппетиты в соответствии с нашим удобством. Я уже знаю, чего от тебя можно ожидать, так что мне не придется разочароваться. – Голос Костоса был холоден и деловит. – Такие отношения будут удобны для нас обоих. Ты получишь возможность быть с Патриком и вести роскошный образ жизни, а я – красивую любовницу, которая меня устраивает.

Алекс побледнела. В ней поднималась волна гнева. Как он может сидеть здесь и так холодно обсуждать их отношения без тени каких-либо эмоций или чувств?

– Причем нежную и очень сексуальную любовницу, – хрипловато проговорил он, его глаза загорелись огоньком предвкушения. – Я не вижу никаких причин, почему нам не прийти к взаимовыгодному соглашению, оставив прошлое позади.

– Я не уверена, что ты сможешь дать мне то, что мне необходимо для счастья. Думаю, что ты из того сорта мужчин, которые, обжегшись на молоке, затем дуют и на воду, – заявила Алекс. Она вовсе не собиралась сдерживать свое раздражение. – Тебе однажды встретилась женщина, которая обидела тебя, а теперь твоя оскорбленная мужская гордость заставляет тебя вымещать свою обиду на всех других женщинах, которые встречаются тебе.

– Что, что? – Рассвирепев, Костос встал в полный рост. – Что еще за чушь об оскорбленной мужской гордости? Кто тебе это напел?

– Это вовсе не чушь! – Голос Алекс дрожал от эмоций, кипевших в ней.

– О чем ты говоришь? Ответь мне на вопрос, кто приходил к тебе, с кем ты говорила? – Костос требовал ответа, тряся ее за плечи.

– Отпусти меня, – прошептала Алекс, понимая, что, дав волю своему возмущению, она сказала гораздо больше, чем хотела.

Она вовсе не собиралась называть источник своей информации, так как Мелисса была членом его семьи и неизвестно к чему привело бы его разбирательство.

– Прости меня, если я задела твои чувства, – сказала Алекс сдавленным голосом.

Костос отпустил ее.

– Ты говоришь о Софии?

– Единственное, что я хотела сказать тебе, так это то, что у меня тоже есть чувства, так что у меня нет сил выслушивать твои рассуждении о деловом сотрудничестве.

– Если у тебя есть чувства, тогда пожалей и мои! – в сердцах сказал Костос и, хлопнув дверью, вышел.

Зачем она вступила с ним в этот дурацкий спор? Разве она не понимает, – что между ними не может быть никаких взаимоотношений? Напоминать ему о его разорванной помолвке было неосмотрительно, да, наверное, и жестоко. А вдруг он, обидевшись, отправит ее назад домой, оставив себе Патрика?

Алекс вышла во внутренний дворик, куда спустилась ночная прохлада. Она полюбила этот двухэтажный особняк не только из-за красоты выложенного изразцами дворика, но в первую очередь из-за великолепного вида на океан. Бесконечный голубой простор неба сливался с такой же бесконечной морской гладью.

Алекс не уставала любоваться этой прекрасной картиной природы. Дом буквально висел на утесах, и Алекс часто думала о том, что, случись землетрясение или оползень, вилла упадет в бездну. В то время как верхний этаж состоял из просторных спальных комнат, залитых солнцем и открытых морскому ветру, на нижнем, более затененном, располагались столовая и просторный холл.

Алекс еще долго сидела там, раздумывая о том, в какие дебри завела ее необдуманная ложь. В глубине души она надеялась, что Костос спустится к ней и они смогут спокойно поговорить, но этого не случилось.

Через пару часов она поднялась в свою новую спальню, по дороге заглянув к Патрику, который сладко спал в своей кроватке. Когда она зашла в свою комнату, она увидела, что ее кровать завалена горой элегантно упакованных коробок. На каждой из них четкой рукой Костоса было написано ее имя.

Алекс удивленно остановилась. Она не могла вспомнить, когда же ей делали подарок последний раз.

Она растерянно села прямо на пол перед кроватью и неуверенно открыла самую маленькую из коробочек. В ней оказались ее любимые духи. В коробочке побольше ее ожидали изящные золотые дамские часики, украшенные маленькими бриллиантами. Она взглянула на часы, надетые на ее руке, которые ей приходилось столько раз ремонтировать и которые всегда отставали.

Самый большой сверток содержал в себе шкатулку из розового дерева с множеством выдвижных ящичков и потайных отделений. В каждом из ящичков была масса крохотных вещичек, которые она любила коллекционировать с самого детства. Алекс даже вскрикнула от радости. Именно о такой шкатулке мечтала она всю жизнь.

В следующем свертке оказалась дамская сумочка, которая полностью копировала форму сумочки, которая была с ней, но эта была выполнена известным мастером из нежнейшей кожи. С замиранием сердца подступила Алекс к последнему свертку. Что же еще может быть в нем? Она обнаружила там позолоченную коробку, до краев полную... ее любимыми сливочными помадками.

Поджав под себя ноги и задумчиво разворачивая первую конфету, Алекс подумала о том, что, наверное, Костос обладает острой наблюдательностью и способностью понять тайные желания человека.

Интересно, почему же человек, который только что говорил о деловом подходе к любви, постарался предугадать каждое ее желание и оставил ее одну изнывать от любопытства и изумления?

Не выпуская из рук коробки с конфетами, Алекс пыталась догадаться, как он мог узнать, что она так любит коллекционировать вещи в стиле викторианской эпохи? Неужели он также заметил, что она в самолете мучилась со сломавшейся застежкой часов? А откуда он знает название ее любимых духов? Он был так щедр, так внимателен в выборе подарков, которые тронули ее сердце.

Нет, мужчина, который с презрением относится к женщине, не стал бы выбирать для нее подарки с такой тщательностью. Нет, наверное, он просто не доверяет женщинам, уже однажды столкнувшись с обманом. При этих мыслях Алекс вздохнула и подумала, что не однажды, а уже дважды женщины серьезно обманывали его.

Она опять вздохнула и развернула очередную помадку. 1Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы сейчас он сказал ей – ma belle.

8

Костос осторожно приоткрыл дверь, чтобы не разбудить Алекс, и застыл в удивлении.

Алекс, как ребенок, заснула прямо на полу, окруженная блестящими фантиками от конфет и цветной оберточной бумагой. Он заметил, что ее нос покраснел, а глаза припухли, как будто она плакала. Неожиданно на него нахлынула волна нежности – она казалось такой маленькой и одинокой, что о ней хотелось заботиться, ее хотелось охранять и никому не давать в обиду. Подняв ее на руки, он положил ее на кровать, расстегнул молнию и освободил от измятого платья.

Она была так бесхитростна и прямодушна, что совершенно очаровала его. С самого раннего возраста Костоса учили ничего не говорить, не подумав, никогда не терять самоконтроль. Но с тех пор, как Алекс, завернутая в полотенце, появилась в его организованной и спокойной жизни, его самодисциплина часто подвергалась испытанию.

Обладая властью и богатством, он возвышался над другими людьми, не давая им возможности подробно рассмотреть свои недостатки. Люди не торопились критиковать его или спорить с ним, а женщины всегда были готовы исполнять любые его прихоти.

Только эта непостижимая Алекс, русалка с колдовскими бирюзовыми глазами, осмеливалась пререкаться и противоречить ему. Отец неоднократно спрашивал его, когда же он представит ему свою гостью, но Костос чувствовал, что время еще не пришло, ведь никто не сможет сказать заранее, к чему приведет эта встреча. Они были настолько разные, что Костос не ожидал от этого знакомства ничего хорошего. Алекс была взрывной, как порох, а представления отца о том, какой должна быть современная женщина, несколько устарели.

Когда он смотрел на спящую Алекс, его лицо смягчилось. Ему нравилось просто наблюдать за ней. Наклонившись, он запечатлел быстрый поцелуй на ее лбу.

Неожиданно Алекс открыла глаза и затуманенным взглядом посмотрела на Костоса.

– А я думала, что ты ушел, – тихим голосом прошептала она.

– Здесь никуда особо не уйдешь, – усмехнулся Костос.

Протянув руку, он зажег ночник у кровати. Зажмурившись от света, а затем открыв глаза, Алекс мечтательно улыбнулась, потянулась! как котенок, и с изумлением заметила, что он раздел ее. Это заставило ее покраснеть и потянуться за покрывалом. Она внимательно посмотрела на его прекрасное смуглое лицо, на легкую усмешку, застывшую на его губах, на нежность, сквозившую во взгляде, и с облегчение обнаружила, что он больше не сердится на нее, что неосторожные слова, сказанные ею, не положили конец доверию, начинавшему появляться в их отношениях.

– Прости меня за те глупости, которые я тебе наговорила сегодня. Сама не знаю, что на меня нашло. Я себя совсем не узнаю. Никогда раньше я не говорила таких резких вещей другим людям.

– Не волнуйся, я уже все забыл. – Он смотрел ей в глаза, не отрываясь. – В определенном настроении я и сам не прочь подразнить тебя.

Его взгляд, полный мужского восхищения, которое он и не пытался скрыть, гипнотизировал и воспламенял ее. Она вздохнула и покорно призналась:

– Что уж тут поделать, я и впрямь вспыльчива.

– Но в этот раз ты хоть не пинала меня, – хриплым голосом сказал Костос, протягивая руку и спуская лямку ее лифчика.

От его ласки у Алекс перехватило дыхание. Удары сердца гулко отдавались во всем теле.

– Ты так легко воспламеняешь меня. – Он погладил ее щеку теплой рукой, такой высокий, сильный, и кроме шелкового халата на нем ничего не было.

Костос встал с кровати, чтобы раздеться. Алекс смотрела на то, с какой торопливостью он сбрасывает с себя халат, и поняла, как безудержно он желает ее. Она никогда не думала, что сможет оказывать такое воздействие на мужчину. Даже в своих самых смелых мечтах она не могла представить, что будет лежать полуобнаженной, нисколько не стесняясь этого, в то время как прекрасный мужчина с сияющими, словно черный бриллиант, глазами неотрывно смотрит на нее.

Алекс тоже не могла отвести глаз от прекрасно сложенного тела Костоса. Он являл собой силу и мужскую власть, настойчивость и упорство. Как он прекрасен, снова подумала она, прекрасен с головы до пят. Прямые плечи, ровная широкая грудь, а ниже, там, где тело его покрыто густыми шелковистыми завитками иссиня-черных волос, находится то, от чего невозможно оторвать взгляд... Внушительных размеров жезл, который бесстыдно вздымается между бедер...

– Я еще сама не знаю, какая я, я еще только узнаю, – призналась Алекс, гладя руками его плечи.

Зачарованная его телом, она обвела пальцем его сосок, твердый, как галька.

– Сейчас мы узнаем это вместе, – пообещал Костос, – я мечтал об этом мгновении все то время, которое провел в Нью-Йорке. Я давно и безнадежно влюбился в твое роскошное тело, – шептал он ей.

Он положил руку ей на грудь. Его ладони показались Алекс удивительно прохладными на ее разгоряченном теле, но они не только не охладили ее желания, но, наоборот, разгорячили ее. Она засмеялась, радуясь тому, что он рядом с ней. Вселенная для нее сузилась до размеров кровати. Казалось, шквал сладостного огня захлестнул Алекс.

Она невольно выгнулась навстречу его ладони. С каждой секундой сладостная боль внутри нарастала, кровь, горячая и густая, пульсировала в жилах, соски набухли. Первозданное желание соединиться с ним возобладало над всеми остальными чувствами. Она беспокойно извивалась под его руками, сбивая ногами шелковое покрывало, а огонь внутри разгорался все сильнее и сильнее.

Почти не соображая, что она делает, Алекс нащупала пальцами плоские соски Костоса. От этой робкой ласки Костос вздохнул, рот его впился в губы Алекс с еще большей алчностью, а она наслаждалась этой полудикой, полунежной схваткой.

Костос мягко скользнул по ее шее к груди и принялся обводить губами соски. Она почувствовала новый взрыв чувственного восторга. Неизъяснимая нежность захлестнула Алекс. Она выгнулась навстречу его горячей плоти, руки и ноги их переплелись, его язык сладострастно обхватил набрякший сосок.

Я люблю тебя до невозможности, хотела сказать ему Алекс, но что-то удержало ее. У нее была своя гордость. Это будет ее тайна, ему вовсе не обязательно знать ее.

Костос не то застонал, не то засмеялся. Поцелуи его были пьянящими и дурманящими, как бренди. Он дерзкой рукой скользнул вниз к покрытому нежными завитками холмику. Дыхание Алекс участилось, она машинально раздвинула бедра. Он посмотрел на нее: в ее бирюзовых глазах сверкало удовлетворение.

Под ласковыми пальцами Костоса Алекс выгибалась, жадно прижималась к нему, и Костос вдруг окончательно утратил способность соображать. Соблазнительная и пылкая, она пробудила в нем нестерпимую, мучительную страсть, и ничего ему так не хотелось, как ощутить свою плоть внутри ее шелковистого податливого лона, достичь вместе в ней пика блаженства.

Алекс попалась в западню первобытных желаний и страстно жаждала момента, когда Костос соединит их тела. Она беспокойно металась на постели, неистово двигала бедрами, покоряясь ласкающим ее пальцам. Она до боли хотела его.

Каждая частичка Алекс взывала к нему. С каждой минутой в ней все больше разгоралось вожделение, а из уст сорвался резкий стон. Она не могла больше ждать. Голова ее была словно в огне – ничто не имело значения, кроме этой буйной страсти, овладевшей ею безоглядно.

Костос потерял остатки самообладания – он был поглощен силой своего желания и уже не владел собой. Когда он раздвинул ей ноги, Алекс на какое-то время почувствовала себя беззащитной, но едва он надавил на нее всей тяжестью своего тела и она ощутила, как его торс касается ее груди, осталось лишь предвкушение наслаждения, от которого перехватывало дыхание.

Одна рука Костоса нежно поглаживала лобок, заставляя Алекс трепетать от удовольствия, а другая быстро направила твердую плоть в жаркое шелковистое лоно. Там было тесно, но так влажно и горячо, что Костос беспрепятственно скользнул внутрь. Он приподнял бедра Алекс и прижал их к себе еще крепче. Алекс была рада этому вторжению. Она сцепила руки вокруг плеч Костоса, обняв ногами его бедра. Ей казалось, будто она вся заполнена Костосом – тело выгнулось под ним, словно пригвожденное, каждым нервом, каждой своей частицей она ощущала, что пропитана им.

Она изогнулась и вытянулась, чтобы встречать каждый его толчок, каждое движение. Тело ее гудело от чувственной истомы, от неумолимого желания достичь кульминации. Вдруг она словно рассыпалась на тысячи осколков и закричала, неистово двигая бедрами навстречу экстазу, взорвавшемуся в ней.

Губы Костоса с жадностью поглотили ее возглас, и он растворился в сладостном, божественном исступлении наивысшего восторга. Постепенно движения его замедлялись, но он по-прежнему прижимал к себе обеими руками бедра Алекс. Алекс парила. Она все еще дрожала и горела, но прежнее вожделение прошло, ленивая истома медленно разливалась в ней.

Алекс вспомнила, как он говорил когда-то, что это «просто секс». Если он и сейчас скажет что-то подобное, она просто задушит его. Она была ему так благодарна за сегодняшний день. Он принес ей помадки, поиграл с Патриком и был так ласков с ней, он так любил ее тело. Костос – именно тот человек, который нужен ей, он просто еще не понял этого. Но она ему это объяснит. Со временем.

Обняв ее, Костос перевернулся так, чтобы она лежала на нем. Нежно отведя белокурые локоны с ее потрясенного лица, он ласково улыбнулся тому, что она опять зарделась, словно невинная девушка.

– В следующий раз ты поедешь со мной в Нью-Йорк.

– Помогать тебе ходить по магазинам? – подразнила его Алекс. – Кстати, я была просто поражена всеми твоими подарками, но я вела себя невежливо, ведь я даже спасибо тебе еще не сказала.

– Ты меня уже сполна отблагодарила, и не один раз, – довольно ухмыльнулся Костос. – Рад, что тебе понравилась помадка.

– Не напоминай мне о ней. Боюсь, что я больше ее в рот не возьму, – жалобно пробормотала Алекс. – Я ведь съела целую коробку.

Немного позже Костос взял ее с собой в душ. Она не имела никакого представления, сколько было времени, но прохладная вода окончательно пробудила Алекс от дремы, делая ее бодрой и энергичной.

Внезапно она спросила:

– А как ты узнал, что мне понравится эта шкатулка?

Костос засмеялся.

– Я просто как следует поколдовал над отчетом детектива. Следует сказать, что он не так уж скрупулезно поработал над вашим досье. Там все твои привычки и привычки твоей сестры были здорово перепутаны. Мне пришлось немного поработать головой, чтобы догадаться, что же предпочитаешь ты. Надеюсь, я угадал правильно?

– Да. Сандра коллекционировала миниатюрные бутылочки из-под алкогольных напитков.

Наступило время обедать. Солнце поднялось высоко, и в саду было очень жарко. Алекс и Патрик прятались в доме, где толстые стены еще сохраняли утреннюю прохладу. Патрик не хотел есть и немного раскапризничался, так как ему пришло время спать. Сама Алекс тоже не испытывала никакого голода. Утром она выпила только чашку цветочного чая с бутербродом, но даже от такой еды ее мутило. Ничего страшного, может, она хоть немного похудеет?

Алекс отнесла Патрика наверх, но он отказывался ложиться в кроватку без своего любимого мишки. Как следует подумав, Алекс неожиданно вспомнила, что они забыли игрушку в саду, где гуляли рано утром.

Алекс спустилась вниз. Стараясь держаться в тени, она внимательно осмотрелась и наконец нашла зверушку. Неожиданно она заметила на тропинке незнакомого пожилого мужчину, прячущегося под деревьями от палящего солнца. Одетый в традиционный полотняный костюм, он опирался на посох, тяжело дыша. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание, его лицо было серым от усталости.

В саду больше никого не было, и Алекс заторопилась к нему на помощь.

– Присядьте сюда, – показала она ему на удобную скамейку неподалеку, но затем, подумав, что он, вероятно, не говорит по-английски, взяла его под руку и сама подвела к этому месту.

Седовласый старик был несколько сконфужен и что-то протестующе заговорил на своем родном языке. Его дыхание было неровным и тяжелым. Усталость и преклонный возраст давали себя знать.

– Не волнуйтесь так, – успокоила его Алекс. – Я не хочу вас обидеть, я просто хочу вам помочь. Вы неважно себя чувствуете, это и понятно – здесь очень душно. Вам обязательно нужно отдохнуть в густой тени дерева, а потом вы сможете продолжить свой путь. Вы, наверное, поднимались сюда по тем крутым ступенькам? Как вам только позволили это ваши родные? Нужно поберечь себя.

Она силой заставила его присесть.

– Посидите здесь немножко, а я сбегаю наверх и принесу вам что-нибудь попить. Только не уходите отсюда никуда, а то я на вас рассержусь. Еще школьницей я помогала медсестре, поэтому я знаю, что лучше для вашего здоровья.

Старик растерянно смотрел на нее, видимо не поняв ничего из того, что она говорила. Его темные глаза светились умом и мудростью человека, пожившего на этом свете.

– И не нужно ничего говорить. Вам нужно беречь силы. Просто посидите в тенечке, пока я не вернусь. – Алекс вовсе не была уверена, что он ее послушает.

Алекс поспешила в дом, попросила экономку позвонить в соседнюю деревню и найти врача, а сама поторопилась наполнить стакан прохладной водой и, не теряя ни минуты, вернулась в сад.

К ее радости, она нашла старика на прежнем месте, где она его и оставила. Старый упрямец все-таки внял ее совету. В своей традиционной одежде, в смешной шапочке на голове, он выглядел так, как будто сошел со страниц греческих легенд. Казалось, что само время высекло его лицо из камня окрестных гор. Он взял стакан из ее рук, выпил с удовольствием и, прежде чем отдать назад, сказал: – Спасибо. Вы очень добры.

– Не за что, – тут же ответила Алекс, не сразу сообразив, что он, оказывается, вполне прилично говорит по-английски. – Я рада, что вы говорите на моем языке. Я уже начала учить греческий, но, когда я вас увидела, у меня из головы вылетели все слова. Вам уже лучше? Я рада. Как же вы решились путешествовать один в такую жару? Вас обязательно должен кто-то сопровождать!

– Меня у ворот ждут сопровождающие, – не сразу ответил он, внимательно рассматривая ее.

– Вас должен осмотреть доктор. Сейчас он придет, – уверяла его Алекс, почему-то не желая отпускать старика одного в такую жару.

Алекс сейчас и сама почувствовала, насколько душная погода стоит сегодня.

– Я стольких докторов повидал, – махнул рукой старик. – И мне они уже порядком надоели. И бездельничать, как вы говорите – отдыхать, мне тоже надоело.

– Но вы должны слушаться, а то не поправитесь, – не отставала Алекс.

– Я так понял, что вы очень любите командовать, – усмехнулся необычный гость, и что-то в этой улыбке показалось ей знакомым.

Увидев вдалеке приближающегося врача, Алекс встала, чтобы помахать ему рукой. Затем в одно мгновение она с изумлением ощутила, как все вокруг затягивается серой пеленой и исчезает. Впечатление было подобно тому, какое возникает во время исчезновения картинки на экране испортившегося телевизора, когда постепенно происходит ее угасание. Все, что она услышала в конце, напоминало слабое жужжание. Ее ноги подкосились, жар, поднимающийся от раскаленной земли, охватил ее, и она потеряла сознание.

Внезапно Алекс ощутила что-то прохладное сначала на шее, а потом на голове. Борясь с головокружением, девушка открыла глаза. Она лежала на постели в своей комнате, и на нее сверху вниз смотрел Костос, не скрывая озабоченности на красивом лице.

Увидев, что Алекс уже пришла в себя, он нежно взял ее за руку. Он посмотрел на нее таким расстроенным взглядом, что ей стало не по себе.

– Сейчас тебя осмотрит врач.

Алекс села в кровати, не понимая, из-за чего такой переполох. Она попыталась изобразить улыбку, но это едва походило на солнечный блик в зимнюю пору, чуть промелькнувший на снегу.

– Ведь не случилось ничего особенного. Я сама виновата, не стоило бегать по такой жаре. – Она недоуменно покачала головой.

– Это все из-за отца, этого старого упрямца. Вздумал наносить визиты в такое время дня. Не послушался докторов, сам устал и тебя довел до обморока, – довольно бесцеремонно заявил Костос.

Мысли в голове Алекс еще путались, и она не сразу поняла, какая связь существует между старичком в саду и отцом Костоса. Она представляла себе Никифороса Сикельяноса важным господином в европейском костюме. Кто бы мог подумать, что она познакомится с ним в такой ситуации?

– Так это твой отец? – в недоумении спросила Алекс. – А почему он был так одет? И почему он был один? Я приняла его за одного из жителей соседней деревни.

– Когда мой отец отдыхает, он предпочитает одеваться в удобную для его возраста одежду. Он очень переживает за тебя и хочет, чтобы тебя осмотрел его врач. Я думаю, что нужно пойти ему навстречу, так как он винит себя во всем случившемся.

– Боже, а я так ужасно выглядела... Представляю, какое впечатление я на него произвела!

– Ты должна радоваться, ma belle. Тебе нечаянно удалось завоевать сердце моего отца при помощи простого стакана воды. Немногим удается так расположить его к себе. Он сейчас с большим удовольствием рассказывает всем домашним о том, как ты заставила его присесть и распекала за пренебрежение к своему здоровью. А теперь пора позаботиться и о твоем самочувствии, – сказал Костос.

Он поднялся и оставил ее один на один с семейным врачом Сикельяносов, довольно пожилым господином в европейской одежде.

Врач был само олицетворение такта. Он вежливо попросил Алекс ответить на несколько вопросов о ее здоровье, затем довольно бегло осмотрел ее, касаясь тела мягкими чуткими пальцами, и, раскрыв записную книжку, стал что-то писать. Его молчание несколько озадачило Алекс, и она поторопилась спросить его:

– Я думаю, со мной все в порядке, как вы считаете?

Доктор ободряюще улыбнулся ей широкой белозубой улыбкой.

– Молодая госпожа в полном порядке. Ваше здоровье не вызывает опасения. Я имею счастье первым сообщить вам приятную новость – вы ждете ребенка.

Алекс не находила слов от изумления. У нее будет ребенок? Совершенно невероятно!

– Вам, конечно, нужно пройти обследование у гинеколога, но я не вижу никаких причин для беспокойства. Вам следует, однако, соблюдать определенную осторожность. Избегайте физических нагрузок и утомительной работы. Пейте только кипяченую воду, ешьте только ту пищу, которая не вызывает опасений в ее свежести. Исключите из вашей диеты все острое, старайтесь ложиться спать пораньше.

Алекс вполуха слушала врача, думая о своем. Список его рекомендаций был так длинен, что Алекс начала беспокоиться, закончится ли он когда-то вообще. Она всегда была очень здоровой девушкой, а не тепличным цветком. Даже насморк она могла схватить не чаще, чем раз в год.

Но тут же на ум Алекс пришла Сандра с ее тяжелой беременностью. Она подумала, что, может, советами доктора и впрямь не стоить пренебрегать? Затем она еще раз взглянула на склоненную к ней голову доктора и все же решила, что эти советы наверняка устарели еще в прошлом веке.

– Вы молоды и здоровы, но, когда ожидаешь первого ребенка, нельзя быть слишком безмятежной. Лучше лишний раз поостеречься, – сказал доктор, прощаясь.

Уже стоя в дверях, он повернулся к ней и произнес:

– Не забывайте о режиме вашей сексуальной жизни. Чрезмерные нагрузки могут спровоцировать раннее отторжение плода.

Алекс осталась один на один со своими мыслями. Известие о беременности застало ее врасплох. Она немного поплакала, размышляя, что же ей делать, на что решиться. Все так неожиданно изменилось в ее жизни. Почему она не знала о своей беременности раньше? Почему не догадалась? Она должна была вычислить это раньше, но у нее было нарушение графика лишь один раз. Она полагала, что это из-за нервного напряжения, связанного с событиями последних недель.

Ее лицо приняло отрешенное выражение. Она погрузилась в свои невеселые мысли. Неожиданная беременность усложняла ее и так не очень простую в последнее время жизнь. Но принять решение должна только она сама.

Хочет ли она этого ребенка? Она и сама не знала... У него были бы такие же черные глаза, как у Костоса, и такие же белокурые волосики, как у нее, или каштановые, как у Патрика. Он был бы таким же красивым, как все эти Сикельяносы. Она лежала в постели, плача в подушку.

Как отнесется Костос к этому известию? Их отношения еще так зыбки... Они только начинают привыкать друг к другу. Давно ли он обсуждал с ней вопрос о возможности делового взаимовыгодного подхода к их связи? А сегодня она должна заявить ему о своей беременности. События развиваются с космической скоростью.

Перед ней было несколько путей – она могла оставить ребенка и улететь в Лос-Анджелес, когда Костос уедет куда-нибудь в командировку; могла сделать аборт и стать свободной, но в глубине души она понимала, что решиться на аборт означало разрушить и свою жизнь, и жизнь еще не рожденного ребенка.

С другой стороны, у нее за душой нет ни гроша... Конечно, Костос не оставит своего ребенка и будет помогать ей материально, но что-то удерживало ее от того, чтобы сообщать Костосу эту новость. Она боялась взглянуть в его глаза и увидеть там равнодушие и раздражение. Не странно ли, что история с рождением незаконнорожденных детей повторяется и со вторым Сикельяносом?

Алекс решила, что сначала она съездит к гинекологу и лишь потом скажет Костосу о беременности. Она уныло вздохнула. Если она послушает совета семейного врача Сикельяносов, то в ближайшие восемь месяцев ее ожидает пресная осторожная жизнь, полная витаминов, но с полным отсутствием секса.

Слезы навернулись на ее глаза, и она вспомнила, что и Сандра во время беременности была необыкновенно ранима. Алекс поняла, что этот ребенок, растущий где-то в недрах ее тела, дорог ей, но она просто представить не может, что ожидает их в будущем.

– Почему ты плачешь? – недоуменно спросил Костос, осторожно заглядывая к ней в комнату. Он вдруг увидел в ее глазах что-то такое, что внезапно напугало его.

Его распевный голос отвлек ее от тягостных мыслей. Он был заметно растерян:

– Что тебя так расстроило? Доктор Карим сказал, что с тобой все в порядке...

Он сел рядом с ней, и она спрятала свое заплаканное лицо на его груди, чувствуя облегчение от того, что он держит ее руку в своей.

– Мой отец часто бывает на этой вилле, он очень любит это место, потому что он когда-то жил здесь с моей мамой сразу после их свадьбы. Она умерла, когда мне было восемнадцать лет, она была очень добра и терпелива со мной. Я ведь в детстве был большим озорником. Отец до сих пор не может ее забыть.

– Он, должно быть, очень ее любил.

– Моя бабушка была француженкой, поэтому моя мама прекрасно говорила на этом языке и учила меня ему.

– Так вот почему ты называешь меня по-французски ma belle, – наконец поняла Алекс.

Костос продолжал свой рассказ.

– Они с отцом были прекрасной парой. Отец всегда был очень суров с нами, детьми, но мама всегда умудрялась защищать нас. Мне нужно было бы познакомить тебя с отцом еще раньше, но я опасался, что он может обидеть тебя чем-то. Он часто бывает резок и несдержан.

– Ты, наверное, боялся, что я скажу что-то неуместное. Я ведь – ходячая неприятность: взрывная, прямолинейная и вспыльчивая.

– Нет, наоборот, я рад, что отец увидел тебя такую, какая ты есть на самом деле, – естественную и искреннюю, без прикрас и притворства.

Вечером Алекс лежала под покрывалом, раздумывая над своей запутанной судьбой. Остаться одной, когда нет никого рядом, чтобы позаботиться о ней и о ее будущем ребенке, было так страшно.

Костос решительно постучался в ее дверь.

– Я уеду на несколько дней в Лондон и хотел бы, чтобы ты поехала со мной, но боюсь, что это может тебе повредить. Тебе сейчас в первую очередь нужно привести в порядок свое здоровье. Кроме того, не стоит сейчас заставлять тебя вести пустые беседы с моими деловыми партнерами.

– Ты считаешь, что я не справлюсь? – Алекс показалось, что он стесняется ее.

– Если ты смогла покорить моего отца, то для тебя нет ничего невозможного, – подбодрил ее Костос.

– Ты всегда такой дипломатичный? – раздраженно проговорила Алекс.

Костос сел на кровать, и матрац прогнулся под тяжестью его тела. Он протянул руку и коснулся ее, отчего у нее опять перехватило дыхание.

Он был такой сильный и разгоряченный, но его поцелуй не смог растопить холодок в ее сердце, она никак не могла забыть своих печальных мыслей. Когда он целовал ее, ее мятежное тело, не желающее слушаться голоса разума, наполнилось жаждой жизни, потребностью любить его. Алекс поняла, что разум ее умолк и придется подчиниться диктату плоти. Его язык властно ворвался в ее рот. Голова пошла кругом, а страсть, которую он умерял, вырвалась наружу.

Костос умело снял с нее тонкую ночную рубашку, нежно прикасаясь к Алекс опытной рукой. Кожа Алекс начала покрываться мурашками в ответ на прикосновение ласковой мужской ладони, которая спустилась по спине и начала ласкать ягодицы.

Костос целовал обнаженную грудь Алекс, легкие касания его языка вызывали у нее чуть ли не удушье. Она выгнулась, почувствовав, как зубы его покусывают грудь. Эмоции захватили ее целиком, Алекс горела. Он крепче прижал ее к себе, будучи не в силах оторвать глаза от нежной линии ее губ.

Но в то же мгновение Алекс вспомнила о предостережении врача и с ужасом представила, что бы могло случиться с ее еще не рожденным ребенком. Кто знает, а может, они повредят ему? Она резко отстранилась от Костоса.

– Подожди, мы не можем...

Костос не сразу отпустил Алекс, он непонимающе взглянул на нее, не веря своим ушам. Алекс попыталась что-то объяснить ему, но он тихо выругался про себя, отбросил простыню и встал с кровати.

В лунном свете, залившем спальню, его обнаженная фигура казалась серебристым силуэтом. Приглушенный свет лишь подчеркивал ширину его плеч и стройность бедер, делая его еще привлекательнее.

Алекс подняла голову и сказала виноватым тихим голосом:

– Прости, но...

– Тебе не за что извиняться, – сказал он обиженно, натягивая джинсы.

– Куда ты идешь? – Голос Алекс был полон отчаяния. Она вся слегка съежилась.

– Какое это имеет значение? – Костос казался рассерженным.

– Можно мне пойти с тобой? – Ее голос звучал до боли участливо.

– Тебя трудно понять... То ты отталкиваешь меня так, будто я тебя насилую, то упрашиваешь меня остаться... Реши сначала для себя, чего же ты хочешь на самом деле... Все это для меня слишком сложно... Прости, мне нужно как следует выспаться.

– Костос, я все тебе объясню, – начала Алекс, но дверь захлопнулась с громким стуком. Этот звук еще долго звучал в ее ушах.

Она не хотела, чтобы он уходил, и это решение не имело никакого отношения к долгим томительным часам, которые ей придется проводить в одиночестве, когда он уедет. Мир для нее будет скучнее без его живого присутствия, которое придает ей силы. У Алекс перехватило дыхание. Неужели она серьезно влюбилась в него? Мысль ужаснула ее.

Алекс никак не могла заснуть, думая о том, что же ей делать дальше. Она встала и пошла посмотреть, что же Костос делает. Она нашла его в его спальне. Он крепко спал, разметавшись по простыне.

В груди у нее что-то защемило, и ей вдруг захотелось разрыдаться. Она чувствовала себя брошенной, преданной, хотя на самом деле у нее не было причин чувствовать себя такой.

Следующим утром она встала пораньше, чтобы успеть позавтракать с Костосом. Она помнила, что он опять уезжает на несколько дней в Европу, и ей хотелось помириться с ним до его отъезда.

К ее удивлению она увидела, что Патрик тоже проснулся и, довольный собой, составляет компанию своему дяде. Он копировал Костоса во всем, так же брал чашку, так же хмурил брови. Наблюдать за ними было настоящим удовольствием. Костос был одет в темно-серый костюм великолепного покроя и выглядел при этом необыкновенно привлекательно.

– Если тебя это немного успокоит, то хочу тебе сообщить, что провел отвратительную ночь, – произнес Костос, отрываясь от еды.

– Я тоже плохо спала, – призналась Алекс с легкой счастливой улыбкой, радуясь тому, что его глаза блестят при взгляде на нее.

Алекс проводила Костоса до дверей. Он притянул ее к себе, нежно поцеловал и, заглядывая в ее глаза, произнес:

– Нам нужно серьезно поговорить. Как только я вернусь, мы обсудим наши отношения.

Перебросив пиджак через плечо, он пошел к машине.

9

Через два дня Алекс уехала в Афины посетить врача. Она оставила 1Патрика на попечение гувернантки и сказала домашним, что семейный врач Сикельяносов настаивал на том, чтобы она прошла всестороннее обследование. На самом деле она хотела сходить к гинекологу и убедиться в своей беременности.

Алекс сидела в ожидании в небольшой приемной. Затем ее положили на стол в светлой, пахнущей антисептиком комнате. После осмотра женщина-врач среднего возраста сообщила Алекс, что она и вправду беременна, но состояние ее здоровья не вызывает никаких опасений, поэтому все страхи напрасны.

Костос еще не вернулся в Грецию, и у нее было время, чтобы обдумать свое положение.

Алекс была растерянна и погружена в невеселые мысли. Она понимала, что не сможет сделать аборт. Ведь потом ничего нельзя будет вернуть. Это такая ситуация, при которой неминуемо возникают угрызения совести, чувство вины, сожаление. Эти муки совести доконают ее. Она никогда не сможет забыть о том, что она сделала, не сможет ни думать, ни любить, ни жить полноценной жизнью.

Ее мысли вернулись к Костосу. Что с ней происходит? Как получилось, что этот приводящий ее в ярость человек смог за такое небольшое время так перевернуть ее жизнь? Отчего простое его присутствие делает ее счастливой? А когда его нет, она чувствует себя опустошенной и покинутой?

Она не могла не признаться себе, что любит его, но надеяться завоевать его любовь даже не стоит. Она хотела, чтобы он любил ее так же, как любил ее тело. Она не хотела, чтобы ею просто восхищались, она хотела, чтобы ее любили.

Я хочу больше, чем его тело: Я хочу завоевать его сердце, подумала Алекс.

Было душно, и Алекс почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Ей захотелось выпить чашечку чая, и она зашла в кафе напротив поликлиники. Посетителей было совсем немного, и она могла спокойно отдохнуть.

С перекошенным от волнения лицом и очень бледная, она сидела за столиком. Ей вдруг захотелось поговорить с Костосом, рассказать ему обо всех своих неприятностях, спросить его совета. Ей казалось, что только он способен понять ее, но именно ему она и не могла ничего рассказать. Ей показалось, что прошли часы с тех пор, как она сидит здесь.

Внезапно Алекс ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Это показалось ей странным, она подняла глаза и увидела молодую привлекательную брюнетку в ярко-голубом брючном костюме, сидящую за столиком у окна. Что-то в ее лице показалось Алекс знакомым.

Как только женщина увидела, что Алекс ее заметила, она поднялась, подошла к ней и. спросив разрешения, подсела за ее столик.

– Я давно хотела с вами познакомиться. К сожалению, нас не познакомили, поэтому я возьму на себя смелость и представлюсь сама. Вы помните меня? Я – София, вдова Георгоса Сикельяноса. К сожалению, мы познакомились при довольно неприятных обстоятельствах. Но я надеюсь, что вы не держите на меня зла.

И сразу же Алекс вспомнила спальню Костоса и обнаженную гурию, раскинувшуюся на постели. Она растерялась, не зная, что сказать. За последнюю неделю Алекс перезнакомилась с многочисленными родственницами Костоса – племянницами, сестрами и тетушками. Все они были общительные очаровательные дамы, окружившие ее заботой и вниманием. Но все они, как один, ругали и кляли Софию на чем свет стоит. Алекс всегда казалось, что они несколько несправедливы к бедной женщине.

София держалась раскованно и уверенно, не испытывая ни малейшего смущения от упоминания пикантных подробностей их знакомства.

Алекс не могла скрыть неловкости при воспоминании о той двусмысленной ситуации. С одной стороны, у нее совершенно не было никакого желания общаться с этой Софией. С другой стороны, она все же родственница Костоса, и Алекс просто не может ее игнорировать. Если бы Алекс могла, она бы поднялась и ушла, но она боялась показаться невежливой.

При близком рассмотрении София оказалась еще более красивой, чем ее запомнила Алекс. Длинные роскошные волосы цвета воронова крыла и огромные фиалковые, опушенные черными ресницами глаза являли собой ошеломляющее и интригующее сочетание, а ее гибкое тело обещало чувственность и страсть. Она походила на красивую китайскую куклу – хрупкую и совершенную.

Посмотрев на изящную фигурку Софии, Алекс вспомнила о своих пышных телесах. А теперь она еще больше начнет толстеть. Печально... Алекс с грустью заметила, что стоит ей только оказаться рядом с грациозной тростиночкой вроде Сандры или вот теперь Софии, как в ней начинает крепнуть комплекс соб-ственной неполноценности. Сравнение между ней и Софией явно было не в ее пользу.

– Спасибо, что вы согласились выслушать меня. Все говорили, что вы очень дружелюбны, – сказала София после того, как они обменялись приветствиями.

Экзотические миндалевидные глаза пристально смотрели на Алекс, и она читала в них интерес и какое-то настойчивое желание добиться своего.

– Я готова на все – пожертвовать своей гордостью, своим добрым именем, чтобы помочь Костосу, – заговорила София с пафосом, которого Алекс от нее не ожидала.

Алекс никак не могла взять в толк, о чем говорит эта дама.

Повисла неловкая пауза. Алекс поняла, что сделала ошибку, заговорив с Софией, но она ведь простодушно думала, что они просто познакомятся и побеседуют на нейтральные темы. Но у Софии, похоже, были другие планы.

– Вы должны отпустить Костоса...

Алекс смотрела на прекрасную брюнетку, широко раскрыв глаза. Она была или сумасшедшей, или просто невоспитанной. В замешательстве Алекс взяла со стола салфетку и начала нервно мять ее.

– Не слишком ли много вы от меня требуете? – нахмурилась она.

Она проговорила это сквозь стиснутые зубы.

– Мы с Костосом любим друг друга, – пояснила София с обескураживающей уверенностью. – Я не уверена, может, вас это и не волнует, но ведь он никогда не будет счастлив с вами. Это видно невооруженным глазом.

Алекс вдруг охватил ужас. Она трясущейся рукой судорожно схватила чашечку с чаем.

– Не забывайте, что Костос имеет право на свое личное счастье. – Похоже, что любимым занятием Софии было посыпать солью раны других людей. – Конечно, он привязан к этому вашему мальчику, но вам нет никакой необходимости жить здесь, в Греции. Когда мы поженимся, я и сама смогу присматривать за малышом.

Алекс настолько растерялась от самоуверенной наглости этой женщины, что даже не знала, что сказать. Так, значит, София знает о том, что Патрик – сын Георгоса? И это ее совсем не приводит в смятение? А Костос? Неужели он встречался с Софией здесь, в Афинах, пока Алекс была заперта с ребенком в доме на Пелекасе? А может, он именно потому поселил ее на острове, чтобы она не могла помешать ему видеться с ее соперницей?

Внезапно София по-дружески прикоснулась к руке Алекс, как бы утешая ее.

– Не смущайтесь так. Я не имею ничего против этого ребенка, ведь я никогда не любила своего мужа. Кроме того, у нас не было своих детей, я была слишком молода для этого, – без тени смущения сказала женщина. – Но сейчас нам нужно поговорить о Костосе. Это гораздо важнее.

– Я не собираюсь разговаривать с вами о Костосе. – Алекс не собиралась показывать этой самоуверенной красотке всю пропасть отчаяния, в которую стремительно падала ее душа.

– А вам и не нужно ничего говорить, просто послушайте, – снисходительно рассмеялась София.

– Слушать у меня тоже особого желания нет, – с трудом сказала Алекс.

Алекс хотелось встать и уйти, но какая-то любопытная часть ее души хотела узнать, какие же тайны еще может поведать ей эта красотка. Как бы ей хотелось узнать правду... Нельзя отрицать, что Костос всегда переводил разговор на другую тему, как только имя Софии упоминалось в разговоре. Может, он действительно все еще любит ее?

Кроме того, Алекс совсем не была уверена в том, что Костос испытывает к ней любовь, а не обычное вожделение, хотя ей начинало казаться, что Костос стал постепенно привязываться к ней. Ее воспрянувшая самооценка стремительно падала вниз. Так было с ней всегда – стоило ей лишь немного поверить в себя, как жесткая действительность всегда ставила ее на место. Может ли он, такой красавец, влюбиться в толстушку вроде нее? Бесспорно, рядом с Софией они бы выглядели идеальной парой...

Не обращая внимания на последние слова Алекс и видя, что ее собеседница в растерянности, София поторопилась начать свой рассказ.

– Мы с Костосом влюбились друг в друга шесть лет назад. Мы повстречались на какой-то вечеринке и сразу же понравились друг другу. Мы не афишировали наши чувства, не желая посвящать родных в наши отношения, так как мы были еще очень молоды и не спешили вступать в брак.

Голос Софии доносился до Алекс откуда-то издалека. Алекс сосредоточенно думала о своем, не зная, на что же решиться. Значит, Костос все-таки никогда не делал предложения этой потрясающей брюнетке... Это наблюдение несколько подбодрило Алекс, и она нашла в себе смелость заявить:

– Я должна заметить, что это все было очень давно, и с тех пор чувства Костоса к вам, несомненно, изменились...

София пропустила это замечание мимо ушей. Она, как всегда, поступала так, как это было ей удобно.

– Но вскоре Георгос положил на меня глаз, и, как только он решил, что влюблен в меня, моя семья стала всячески уговаривать меня уступить ему. Наши семьи давно дружат, и они мечтали поженить нас. – Она опять доверительно посмотрела на Алекс. – Ну, вы понимаете, семейные капиталы, совместный бизнес.

Алекс не хотелось верить, что Костос и София и вправду были несчастными влюбленными, разлученными неблагоприятным стечением обстоятельств, хотя София настаивала именно на таком варианте этой истории. Хотя голос Софии звучал предельно искренне, а глаза были чисты, как горная река, что-то мешало Алекс поверить ей. Действительно, всякое бывает в этой жизни, но как же узнать, где здесь правда, а где ложь?

София весьма драматично продолжала свой рассказ. Ей бы детям сказки рассказывать, подумала про себя Алекс.

– Можете представить себе мои чувства, когда я после свадьбы обнаружила, что мой муж – неисправимый бабник и не пропускает ни одной юбки.

София наклонилась к Алекс, переходя на сценический шепот.

– Я должна сказать вам, что Костос, в отличие от Георгоса, – человек, который ставит долг превыше всего. По велению долга он привез сюда этого мальчика, по велению долга он собирается жениться на вас. Но он вас не любит.

Женщина была беспощадна, и, однажды вонзив в сердце Алекс нож, она проворачивала его с каждым новым словом.

– Может быть, на какой-то миг он и увлекся вами, но сейчас наверняка мучается раскаянием. С мужчинами такое бывает. Я не буду ставить это ему в вину. Мы ведь пока еще не женаты. Как настоящий мужчина, он не может просто отослать вас назад на родину. С его точки зрения, это было бы жестоко. Так что будет лучше, если вы сами покинете его. Это избавит всех нас от неловкости.

София опять понизила голос.

– Вы можете себе представить, что Костос ни разу не говорил со мной наедине, пока его брат был жив? Его порядочность всегда превышала его здравый смысл.

Измученную Алекс стал мучить вопрос, а встречались ли Алекс с Софией после смерти Георгоса. Змея ревности шевельнулась в ее груди.

– Как вы думаете, имеет ли Костос право на счастье? – неожиданно спросила София.

– Конечно, кто же это отрицает... Но как вы можете быть уверены в том, что ваше понимание счастья совпадает с тем, чего сам Костос желает в жизни?

– Да мы с ним не раз говорили на эту тему, – честно смотря ей в глаза, сказала София.

Сердце у Алекс упало. Она подумала, что если во всем этом рассказе есть хоть доля правды, то Костос может посчитать своим долгом жениться на ней, особенно когда он узнает о будущем ребенке. Но вместо того, чтобы обрадоваться, Алекс почувствовала угрызения совести. Ей бы так хотелось, чтобы он был с ней просто потому, что любит ее...

Она не имеет права заставлять его пойти на брак. Вот женится он на ней, а потом станет сохранять этот брак только ради детей и чтобы не нарушить своё слово. Что может быть грустнее... А в глубине души он будет думать о том, как бы сложилась его жизнь с Софией.

– Костос обожает меня, но его совесть не позволит ему бросить вас. Помогите нам, вы ведь такая умная и отзывчивая. Оставьте его сами, поезжайте домой, в Америку. Если у вас сложности с деньгами, я могу помочь вам.

Голос Софии был само участие и сердечность.

– Если бы у меня и были какие-то сложности, то я решала бы их сама, не обращаясь ни к кому, тем более к вам. А что касается Костоса, то пусть он сам и решает, кто ему больше по душе.

Алекс встала, пригладила рукой волосы и схватила сумочку. Затем она, не оглядываясь на соперницу, пошла к выходу из кафе. Произошла битва, и ее не покидало чувство, что она проиграла, разбита в прах.

Она не могла идти быстро. И не могла идти медленно. Она просто шла в одном темпе, как заведенная, пока не закрыла за собой дверь.

По непонятной причине ее глаза наполнились слезами. Противоречивые мысли нахлынули на нее. Она так дрожала, что не могла сосредоточиться, не могла разобраться в своих чувствах. Она снова попыталась справиться с дыханием и успокоиться.

Ей хотелось бежать прочь отсюда или броситься к Костосу и все ему рассказать, поделиться своими горестями в надежде, что он ее поймет. Ей хотелось открыть ему свое сердце, рассказать, что никого она никогда так не любила, как его. Она могла бы попросить его о помощи и открыто показать, как он был ей необходим.

Ее разрывали сомнения. Может быть, она Костосу и небезразлична, сколько раз она видела это в его глазах. А разве можно забыть ночи, проведенные вдвоем? Но с другой стороны, она могла напридумывать кучу вещей, которые якобы прочитала в его взгляде. Алекс понимала, что больше не перенесет разочарования или обмана. Никто из тех, кого она любила, не сдержал своих обещаний... Вряд ли и Костос станет исключением.

На лице Алекс появилось отрешенное выражение. Она отчаянно думала, что ей вовсе не хочется избавляться от этого ребенка, братика или сестрички Патрика, ребенка, зачатого от человека, которого она так любит. Она была благодарна Костосу за то, что она испытала, хоть ей и приходится платить за это такую цену.

Алекс снова попыталась подавить приступ тошноты. В городе она отыскала пустую скамейку на рыночной площади и тяжело на нее опустилась. Она невидящим взором смотрела на толпу. Вокруг нее бушевал карнавал красок. Старик жонглировал тремя апельсинами перед небольшой, подбадривающей его толпой, молодой художник рисовал мелом на панели, влюбленные парочки держались за руки и целовались. Алекс всматривалась в кипевшую вокруг жизнь, но ее душа не принимала веселья. Веселье было для других, но не для нее.

Молодая женщина с ребенком села на скамейку рядом с ней. Алекс закрыла глаза и подставила жгучим лучам солнца свое тело под тонким платьем. Она не могла избавиться от нарастающего сознания, что идет ошибочным путем. Ей начали мешать слезы, набежавшие на глаза, скрытые темными очками. Слезы застилали ей глаза, и ей пришлось высморкать слегка распухший нос.

Непонятный причмокивающий звук привлек ее внимание. Алекс повернулась и увидела крошечного темноволосого младенца, с удовольствием сосущего грудь матери. Ребенок был таким крохотным, а выражение его лица было необыкновенно серьезным.

Глядя на него, Алекс поняла, что никогда не сможет убить своего ребенка. Этот ребенок будет только ее, целиком ее. Никто не сможет отнять его у нее. Она могла бы одна воспитывать ребенка и считать, что он принадлежит только ей. И она никогда не скажет о нем Костосу.

Алекс проснулась рано. Солнце заливало ее комнату, делая ее радостной и светлой, но настроение у Алекс было подавленное. Сегодня утром она поняла, что пора действовать. Алекс не помнила, в какой момент она приняла решение. Наверное, оно созрело в глубине ее сознания давно, но она всякий раз отвергала его, не желая признаваться самой себе, что готова... Спасаться бегством было ей не свойственно, но другого выхода не было.

При мысли о том, через что ей предстоит пройти, Алекс занервничала. Она вчера долго думала, забирать ли с собой Патрика, но решила, что прежде всего ей нужно позаботиться о его безопасности и благополучии. Как ни жаль ей было оставлять мальчика, она понимала, что с дядей ему будет хорошо.

Ее не покидала мысль о том, что она наделала столько глупостей, которых теперь ей не исправить до конца своей жизни. Если бы она хорошенько подумала, прежде чем выдавать себя за Сандру, она не оказалась бы сейчас в такой ситуации. А если бы она не утонула в бездонных глазах Костоса, ей бы не пришлось сейчас бежать. Но что поделаешь, что сделано – то сделано, прошлого не воротить.

Алекс быстро собирала вещи. Так как она не хотела привлекать внимание охраны и прислуги к своему отъезду, то не взяла с собой ничего, кроме дамской сумочки, где лежали ее документы и небольшая сумма в долларах, оставшаяся там со дня приезда. С сожалением она посмотрела на изящные золотые часики, надетые на руку. Придется их продать, чтобы купить билет на самолет и прожить первое время, пока она не устроится на работу.

Мысль о том, что она скоро станет беглянкой, скрывающейся от Костоса, вызвала угрызения совести. Она похолодела при мысли, что предает единственного мужчину, которого когда-либо любила. Столько раз люди предавали ее, но вот она сделает это впервые.

Ей вспомнилось короткое волшебное время, когда они были вместе, его привязанность к Патрику, возникшая буквально с первого взгляда, его темные глаза, прожигающие ее насквозь. Алекс вспомнила все сладостные минуты, проведенные вместе. Она ухватилась за спинку стула, и ее глаза наполнились горькими слезами.

Алекс подошла, к кроватке Патрика. Мальчик спал, раскинувшись на спине, и сосал большой палец. Лицо его было безмятежно и мечтательно. Она легко, стараясь не разбудить, коснулась его волос, поцеловала ребенка в щечку на прощание и утерла свои покрасневшие глаза. Увидит ли она его когда-либо? На листке чистой бумаги она написала: «Прощай, Космос. Прости за все».

Алекс смотрела из окна самолета на океан, расстилавшийся внизу. Серые облака висели под самолетом, закрывая от нее Афины, череду островов, ласковое лазурно-голубое море и то место, которое ей не суждено забыть.

Закрыв глаза, Алекс слушала гудение моторов и думала о том, что, может быть, судьба будет к ней благосклонна и она еще встретит человека, которого полюбит и которому она будет нужна. А может быть, она его и не встретит, потому что найти второго Костоса невозможно.

Как бы ни сложилось ее будущее, Алекс знала одно – пришло время изменить свою жизнь и взглянуть на себя другими глазами: не как на женщину без мужчины, а как на женщину-личность, самостоятельную, хоть и одинокую. Самостоятельную, удовлетворенную жизнью и в полном расцвете сил. Только добившись этого, она может рискнуть и родить ребенка. Она чувствовала в себе достаточно сил для этого.

Костос подошел к маленькому очаровательному домику, спрятанному за кустарниками. Он остановился, раздумывая. Дома ли она? Что, если его приход будет неприятен ей? Он не сможет вынести всего этого, если после двух месяцев, проведенных в активных поисках Алекс, она так поступит с ним.

Он вышел из машины и медленно зашагал к двери. Нерешительность не была свойственна его характеру. И все же Костос немного постоял у двери, слушая, как кто-то ходит внутри дома. Потом наконец позвонил, и быстрее, чем он ожидал, услышал звук ее незабываемого голоса откуда-то из глубины:

– Миссис Патерсон, там открыто. Заходите. Он хотел сразу же крикнуть, что это он, Костос, но что-то удержало его. Сначала он должен взглянуть в ее ясные бирюзовые глаза и прочитать там свой приговор. Он толкнул рукой дверь и очутился в ярко освещенной маленькой передней. Его сердце упало. Там не было никого.

Его горло сжало невидимой рукой, он попытался, но не смог ничего сказать. Не зная, где искать ее, он медленно начал двигаться в глубину дома. Сделав несколько шагов, Костос очутился перед входом в маленькую спальню.

– Алекс, это я.

Она бы не могла не узнать этот голос из тысячи других – хрипловатый чувственный голос, от которого у нее по телу побежали мурашки.

Не дождавшись ответа, он толкнул дверь. Алекс стояла, держась одной рукой за пустую детскую кроватку. Слезы появились на ее глазах, и Костос с горечью подумал, что навсегда запомнит этот миг, сколько бы ему еще ни оставалось любить ее. И затем, забыв обо всем на свете, он шагнул к ней и обнял, притянул к себе, разрушая последнюю преграду, разделяющую их.

– Почему ты сбежала от меня? Я так страдал без тебя.

– Я сожалею, я...

Алекс с трудом говорила, ее слезы скатывались ему на плечо. Костос крепко держал ее в своих объятиях. Она обхватила рукой его шею и заметила беспокойство на его лице.

– Сначала я думал, что ты просто бросила меня. Ты уехала, никак не объяснив причину своего отъезда в записке, которую оставила. Я не находил себе места, я рвал и метал. Доставалось всем, кто попадался мне под руку. Но потом доктор Касим рассказал мне о том, что ты ждешь ребенка. Я подумал, что ты побоялась сказать мне об этом.

Костос отстранил ее чуть-чуть от себя, чтобы заглянуть ей в лицо. Алекс со смущенной улыбкой потянулась к нему, и он крепко обнял ее.

– У нас будет мальчик, похожий на тебя. Или девочка с волосами, как у русалки.

Костос нежно дотронулся до ее живота.

Он снова заключил ее в свои объятия, смеясь и плача. Они оба ощущали сейчас одно и то же, и он знал об этом.

– Мне сказали, что ты говорила с Софией. Не знаю, что она там тебе порассказала, но это, как всегда, наверняка было нагромождение лжи. Я бы никогда не женился на ней, даже если бы она была единственной женщиной на свете.

Они сели, и Костос говорил, не выпуская ее ладони из своих рук.

– Ее собственный отец уговаривал ее, чтобы она не выходила замуж за Георгоса, так как разница в возрасте могла стать причиной неудачного брака. Кроме того, Георгос к тому времени был уже дважды разведен, так что вряд ли он мог кардинально перемениться и стать верным мужем. А теперь она попыталась разлучить меня с единственной женщиной, которую я люблю. Я ей этого никогда не прощу.

Алекс, не отрываясь, смотрела на него.

– Как же ты нашел меня? Я так хорошо спряталась.

Костос снисходительно засмеялся. Он посмотрел на нее с лукавством и бравадой в глазах.

– От профессионалов не укроешься. Хороший детектив прочесал все окрестности Лос-Анджелеса и сам город, но ничего не нашел. А потом я вспомнил, что ты рассказывала о маленьком городке, в котором провела детство, и мы решили попытать счастья тут. Я оказался прав.

На мгновение он замер и посмотрел на нее.

– Я боюсь, что, когда проснусь, это все исчезнет.

Она никогда не выглядела такой красивой, такой нежной, и он хотел бы держать ей так вечно. Ему хотелось остановить время.

– Алекс, ты выйдешь за меня замуж? Счастливые слезы текли по щекам Алекс. Она потянулась к нему, и он обнял ее. Алекс взяла его лицо в свои ладони.

– Я люблю тебя, Костос.

И только тогда Костос осознал, что до сих пор так и не произнес вслух эти сокровенные слова. Ни разу. Невероятно. Он даже не мог представить свою жизнь без Алекс. Настал момент, когда нужно было сказать, чем живет его сердце.

– Я люблю тебя, Алекс.

Она улыбнулась, в глазах ее заплясали искорки смеха.

– Надо же, неужели я наконец услышала это от тебя?!

Это было удивительное чувство, ничем не замутненное, прозрачное, как родник. Удивительный покой охватил душу Костоса, когда он благодарил небо за то, что нашел свою Алекс.

Он поцеловал ее, вложив в поцелуй все свои желания и страдания последних месяцев. Но она лишь кивнула и, улыбаясь, целовала его, пока его рука медленно и нежно гладила их будущего ребенка.

Эпилог

Ясным днем Костос привез Алекс с новорожденным сыном в свой дом на Пелекасе. Он подошел к кроватке и посмотрел на ребенка.

Ничто в жизни еще не вызывало в нем такого благоговейного трепета и восторженного изумления, как это зрелище.

– Невероятно, – прошептал Костос. – Он просто великолепен.

– Я тоже об этом подумала. – На лице Алекс появилась улыбка – усталая, но все-таки удовлетворенная. – Следующая у нас будет девочка.

– Как скажешь, любовь моя. У меня даже нет сил спорить с тобой. Знаешь, я до сих пор не оправился от потрясения. И повторить этот подвиг решусь теперь не скоро. Я так нервничал.

– Ты не отходил от меня.

Алекс нежно посмотрела на ребенка. Она долго всматривалась в спящее личико младенца. Она откровенно обожала своего сына и считала, что это самый чудесный малыш из всех, которые когда-либо появлялись на свет. А ведь она многих младенцев понянчила в свое время. Ей казалось, что он больше всего похож на Костоса и на его отца, только волосы у него были посветлее.

Алекс нежно передала свою драгоценную ношу в руки мужа и увидела, как мягкий свет разлился по его лицу. Он долго всматривался в спящее личико сына. Костос тоже считал, что это самый чудесный малыш из всех, которые когда-либо появлялись на свет.

Их глаза встретились, и они поняли, что в будущем их ждет только счастье, счастье без всякой лжи, притворства и обмана.