Бегущая от любви

Но до рассвета еще несколько часов. Долли нужно поспать, да и сама она нуждается в отдыхе...

По дороге на важное совещание, назначенное на восемь утра, Карлос Виэйра просматривал бухгалтерские документы – но перед глазами у него, мешая сосредоточиться на цифрах, то и дело всплывало испуганное личико Кэрри Мастертон.

Наконец не выдержав, Карлос снял трубку внутреннего телефона и приказал водителю поворачивать к больнице.

Хмуря брови, он недовольно уставился на часы. Какого черта?! С ума он, что ли, сошел?! К чему опаздывать на совещание, заставлять служащих себя ждать? Он сделал для Кэрри все, что мог, – дальше пусть с ней разбирается государство. И все же Карлос чувствовал, что должен увидеть ее еще раз, убедиться, что с ней и с малышкой все в порядке. Какое-то внутреннее беспокойство гнало его вперед.

Лимузин затормозил на переполненной больничной автостоянке. Нетерпеливо выглянув в окно, Карлос вдруг заметил в метрах двадцати от себя, за машинами, знакомую рыжекудрую головку. С губ его сорвалось грубое испанское ругательство: распахнув дверцу, он выскочил и бросился наперерез беглянке.

– Кэрри!

Выбравшись незамеченной из здания больницы, Кэрри уже считала себя в безопасности; внезапный оклик пригвоздил ее к месту. Кровь застыла у нее в жилах, Кэрри замерла, инстинктивно прижав к себе ребенка.

Карлос Виэйра подбежал к ней.

– Что это, черт побери, вы здесь делаете?!

Кэрри ожидала увидеть кого угодно, только не его! Впервые она стояла с ним лицом к лицу. Кэрри не была малорослой – но Карлос оказался выше ее на голову, с широкими, словно у регбиста, плечами, гордую мощь которых не скрывал темный деловой костюм. Темно-золотистые глаза его горели гневом. Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы понять: этот человек чертовски рассержен!

– Хочу найти убежище для бездомных...

– Этого еще не хватало! – рявкнул Карлос, подступая к ней еще на шаг. – Где коляска?

– Я ее н-не нашла...

Кэрри дрожала словно в лихорадке: неожиданное появление Карлоса Виэйра и его гнев всколыхнули в ней чувство вины. Только один день! – мысленно взмолилась она. Всего один день! Это все, что мне нужно!

– Дайте мне Долли! – приказал он.

Как ни была потрясена и перепугана Кэрри, она не смогла противиться повелительной силе его голоса. Карлос Виэйра протянул руки, и Кэрри покорно отдала ему свою дочь – но в следующий миг осознала, что сделала, и ее охватили изумление и ужас.

– Верните ее мне! – вскричала она, побелев как полотно.

– Нет, пока вы не согласитесь вернуться и дождаться социального работника, который вам поможет, – твердо ответил Карлос, подчеркнув интонацией последнее слово.

Кэрри задрожала, и Карлос ощутил себя последним ублюдком, но напомнил себе, что старается ради ее же блага.

– Не могу! – воскликнула она и разразилась рыданиями.

На миг отвернувшись, Карлос встретился взглядом с Дженнаро. Остановившись в метрах десяти от босса, телохранитель наблюдал эту сцену с нескрываемым изумлением. Карлос почувствовал, как запылали щеки.

– Будьте же разумны... – начал он.

Услышав плач матери, малышка у него на руках напряглась и захныкала. Карлос почувствовал, что с минуты на минуту Долли готова разразиться пронзительным воплем. Только всеобщей истерики мне не хватало! – подумал он с тем ужасом, что обычно охватывает мужчин при виде женских или детских слез. Бог мой, что на меня нашло? Устроил скандал посреди улицы... Никогда прежде – даже вчера вечером с Лоттой – Карлос не испытывал такого бешеного, ослепляющего гнева, какой ощутил минуту назад.

– Пожалуйста, отдайте мне дочь! – взмолилась Кэрри.

Пожилой человек, отпиравший машину, соседнюю с той, у которой они стояли, обернулся. На его лице явственно читалось: «Что происходит? Не пора ли вмешаться?»

– Моя машина здесь, рядом, – уже спокойнее заговорил Карлос. – Сядем туда и поговорим.

С этими словами он повернулся и зашагал прочь. Кэрри сперва ошарашенно замерла, затем в панике бросилась за ним. Водитель распахнул дверцу, и Карлос, изменив галантной привычке пропускать дам вперед, быстро сел в машину, желая как можно скорее исчезнуть с глаз любопытных зрителей.

Кэрри ворвалась за ним в салон, словно мышь, преследуемая кошкой. Дверца за ней захлопнулась. Карлос Виэйра, одной рукой прижимая к себе ее дочь, другой взял телефонную трубку и о чем-то быстро и требовательно заговорил на незнакомом языке.

Кэрри потрясенно смотрела, как Долли улыбается своему «похитителю». Никогда до сих пор она не улыбалась никому, кроме матери! От этой мысли головная боль и тошнота, не оставлявшие ее с самого происшествия, усилились.

– Пожалуйста, отдайте мне Долли...

– Послушайте, сейчас у меня нет времени на споры. Я и так опаздываю на важное совещание.

С этими словами Карлос нажал на какую-то кнопку – и, к изумлению Кэрри, из плоской стенки лимузина выдвинулось детское сиденье, снабженное ремнями безопасности.

– Мистер Виэйра... я...

– Вы будете жить у меня, пока не поправитесь, – властно прервал ее Карлос. – Сейчас вы не в том состоянии, чтобы принимать важные решения. Вам нужно время, чтобы отдохнуть, окрепнуть и все обдумать.

– У вас... дома?

Потрясенная этим неожиданным предложением, Кэрри устремила недоуменный взгляд на его орлиный профиль.

Карлос усадил Долли на детское сиденье и пристегнул – надежно, но не слишком туго, чтобы малышке было удобно сидеть.

– У вас дома? – непонимающе повторила Кэрри. У нее отчаянно болела голова, а мозги, казалось, превратились в кашу.

– Почему бы и нет?

Карлос и сам себе удивлялся – прежде импульсивные решения были ему не свойственны. Но он сказал себе, что делает доброе дело. До сих пор он тратил на благотворительность сотни тысяч долларов, но ни разу еще никого не выручил из беды, что называется, своими руками.

А сейчас как раз тот случай, когда без руки помощи не обойтись. Что будет с Кэрри Мастертон, если она останется на улице? Скорее всего начнет продавать себя за тарелку супа. И рано или поздно станет жертвой какого-нибудь извращенца. У нее ведь на лбу написано: «Легкая добыча». Что же до Долли... о том, что может случиться с Долли на улицах Нью-Йорка, даже думать не хочется.

– Почему нет? – слабым голосом повторила Кэрри, прижав дрожащую руку к раскалывающейся от боли голове. – Да потому, что вы меня совсем не знаете!

Карлос устремил на нее загадочный взгляд сверкающих темных глаз.

– Я знаю, что вам некуда идти и не на что жить. Еще знаю, что вы едва не пожертвовали жизнью ради спасения дочери. Что еще мне нужно знать, чтобы помочь вам?

Крыша над головой, постель, несколько дней спокойной и безопасной жизни... Невероятно! Какой добрый, щедрый человек! Кэрри уже не верилось, что несколько минут назад он кричал на нее с перекошенным от гнева лицом.

– Х-хорошо...

– Сейчас я отдам указания.

Карлос вновь взялся за телефон и заговорил на каком-то чужом языке с Дженнаро, сидящим на переднем сиденье. Один раз Дженнаро обернулся и удивленно взглянул на новых пассажиров лимузина. Карлос не обратил на это внимания.

Какой у него чудесный голос! – думала Кэрри. Глубокий, бархатный, сексуальный. Хоть я и не понимаю ни слова, кажется, что голос его звучит как приглашение к... Господи, о чем я только думаю! И Кэрри залилась краской.

– Мы доедем до «Виэйра Индастриз», затем я пойду на совещание, а мой телохранитель отвезет вас ко мне домой. Если будут какие-то проблемы, обращайтесь к Дженнаро. В отличие от большей части прислуги, он говорит по-английски, – объяснил Карлос.

Кэрри неуверенно кивнула, тщетно пытаясь представить мир, где живут люди, держащие «прислугу». Глаза ее встретились с золотистым взглядом Карлоса – и снова мгновенно пересохло в горле, а легкие забыли, что значит дышать. Лимузин подъехал к внушительному зданию «Виэйра Индастриз», и Карлос вышел из машины.

Дженнаро кашлянул.

– Босс, мисс Шин не захочет видеть в доме другую женщину...

Ответ Карлоса прозвучал холодно, как будто звякнули в бокале льдинки:

– Свадьба отменяется, Дженнаро.

Не обращая внимания на изумление телохранителя, Карлос быстрыми шагами вошел в здание. Швейцар радостно и почтительно приветствовал его. Чуть наклонив гордую голову в знак приветствия, Карлос вошел в лифт, с облегчением думая, что по крайней мере одна проблема на сегодня решена.

Лимузин развернулся и помчался в обратном направлении. Кэрри, глубоко вздохнув, потерла ушибленный затылок. Боль убедила ее, что это не сон. Она в самом деле едет в шикарном лимузине Карлоса Виэйра. В ближайшие сорок восемь часов можно не беспокоиться о том, что есть и где спать. Виэйра, сказочный богач и знаменитый благотворитель, пожалел бедную бездомную девочку и дал ей приют.

Все существо Кэрри содрогнулось при этой унизительной мысли. За последние месяцы она упала, казалось, на самое дно, но все же не потеряла гордость. Нет, она не станет бесполезной приживалкой! Она приложит все силы, чтобы отплатить мистеру Виэйра за его щедрость и доброту. Но это потом... а пока, думая о том, что на несколько дней свободна от забот о еде и жилье, Кэрри ощущала себя так, будто с плеч ее свалился тяжкий груз.

Как же могла она пасть так низко? Это произошло не вдруг, но, конечно, первой и величайшей Кэрри ошибкой стала связь с Грэмом Риджвеем...

Кэрри выросла в Небраске, на ферме, где ее отец возделывал клочок земли. Ее родители поженились поздно: Кэрри родилась, когда матери было уже под сорок, и больше детей у Мастертонов не было. Родители очень хотели сына, чтобы отцу было с кем разделить тяжелый фермерский труд, но обрадовались и дочери.

Детство Кэрри было счастливым: дома она жила как в раю. Пожалуй, можно даже сказать, что родители избаловали ее и не подготовили к жизненным трудностям. Они хотели, чтобы дочка поступила в колледж и получила образование; но Кэрри не терпелось стать самостоятельной – вот почему, едва окончив восемь классов, она устроилась на работу в близлежащем городке.

У нее появились собственные деньги и новые подруги. Два года пробежали легко и незаметно: Кэрри наслаждалась жизнью, ни к чему особенно не стремясь, интересы ее ограничивались нарядами из местного магазинчика и молодыми людьми. К сожалению, местные парни не представляли себе отношений с девушкой без секса – а Кэрри была воспитана в строгих правилах и твердо усвоила, что порядочные девушки до свадьбы этого не делают. Так что ее отношения с молодыми людьми ограничивались несколькими походами в кино да парой случайных поцелуев.

Ей едва исполнилось восемнадцать, когда в ее жизнь вошел Грэм – совсем взрослый (двадцать пять лет, подумать только!), обаятельный, с белозубой улыбкой и сверкающей спортивной машиной. Красавец-инструктор из городского бассейна, по нему сходили с ума все подруги Кэрри. Когда он впервые пригласил ее на ужин, Кэрри едва не упала в обморок от восторга. Приглашение следовало за приглашением, и через неделю она была уже по уши влюблена. Впрочем, до постели дело пока не доходило. По правде сказать, сексуальная сторона любви не особенно привлекала Кэрри: она предпочитала романтику – гулять вместе, держаться за руки, слушать рассказы Грэма о его грандиозных планах (он разослал резюме в несколько нью-йоркских спортклубов и фитнесс-центров) и мечтать о свадьбе и долгой счастливой жизни вместе.

– Уж слишком он шикарный, – заметила, познакомившись с Грэмом, ее мать.

– Любит пыль в глаза пустить, – вздохнул отец. – И намного старше тебя. Лучше бы тебе встречаться с ровесником.

Пару раз Кэрри узнавала, что Грэм ходит на свидания и с другими девушками – но всякий раз он просил прощения, клялся, что любит только ее, и она забывала обиду. Наконец настал великий день: Грэм получил положительный ответ на одно из своих резюме и засобирался в Нью-Йорк.

На прощальную вечеринку пришли все его друзья – в том числе, конечно, и Кэрри. Сердце ее разрывалось от тревоги и страха перед неизбежной разлукой. Бутылки на столе выстроились в ряд, Грэм уговаривал Кэрри «не быть занудой» и выпить хоть рюмку. Он во всеуслышание называл ее «своей девушкой» и клялся, что вызовет ее к себе, как только обзаведется в Нью-Йорке работой и жильем. Слушая его, Кэрри готова была рыдать от счастья.

– Ты нужна мне, Кэрри, – шептал он, обнимая ее и привлекая к себе. – По-настоящему нужна. Я хочу, чтобы ты была моей всегда. Переночуй сегодня у меня – ведь мы почти что муж и жена!

Она поверила ему. А потом беззвучно плакала в темноте, скрипя зубами от боли, унижения и стыда. Пресловутый «первый раз» стал для нее пыткой: трудно ожидать иного, когда юная девушка ложится с мужчиной в постель не по зову сердца, но из одного желания доказать, что она уже не маменькина дочка, а взрослая самостоятельная женщина, способная любить и быть любимой.

Поначалу Грэм звонил, как и обещал, два раза в неделю. Кэрри писала ему длинные трогательные письма. Лишь через четыре месяца после его отъезда она поняла, что беременна. Когда Грэм позвонил в очередной раз, Кэрри попросила его приехать на выходные – такую новость, понимала она, лучше сообщать не по телефону. Грэм сухо ответил, что это слишком дорого. Больше он не звонил; а несколько недель спустя, когда Кэрри изнывала от тревоги и из последних сил скрывала свою беременность от родителей, одно из ее писем вернулось с пометкой «адресат выбыл». С тех пор она видела Грэма только один раз – когда нашла его в Нью-Йорке...

От тягостных воспоминаний Кэрри отвлек порыв холодного ветра. Она вдруг заметила, что лимузин остановился и водитель, отворив дверцу, ждет, пока она выйдет.

Перед ней возвышался внушительных размеров особняк. На подъездной аллее хватило бы места для десятка машин, едущих в ряд. Дом окружали высокие, аккуратно подстриженные вечнозеленые деревья.

– Мисс Мастертон! Я – Дженнаро Тенди.

Кэрри робко подняла взгляд на немолодого, крепко сбитого человека с суровыми темными глазами.

– Очень приятно.

Дженнаро обратился к привратнику на не понятном Кэрри языке, а потом взмахнул рукой, приглашая следовать за ним. Чувствуя себя незваной гостьей, Кэрри робко вошла в дом. Невероятных размеров холл, фантастическая лестница и картины на стенах повергли ее в трепет.

– Сюда, пожалуйста, мисс Мастертон, – пригласил Дженнаро.

– На каком языке вы сейчас говорили? – спросила она, чтобы прервать молчание.

– На испанском.

Он провел ее в кабинет, решила Кэрри – хотя до сей поры ей не приходилось видеть кабинетов с роскошными бархатными диванами и мраморными каминами. В камине весело трещало пламя. На глаза Кэрри навернулись слезы – она живо вспомнила зимние вечера, проведенные с родителями у очага в скромной и уютной деревенской кухоньке...

Дженнаро протянул ей блокнот и ручку.

– Не хотите ли составить список необходимых вещей для себя и дочери?

– Необходимых вещей?

– Всего, что вам может потребоваться.

Кэрри покраснела до корней волос.

– Но... у меня нет денег.

– Это не проблема.

Смутившись, Кэрри опустила глаза и начала торопливо писать. Подгузники, детское питание, чашка с носиком для малышки... вот, пожалуй, и все. Для себя Кэрри ничего не попросила. Может быть, она и нищая, но жить за чужой счет не станет. Правда, из одежды у нее осталось лишь то, что на ней, – но, наверное, где-нибудь здесь можно постирать!

– И это все? – недоверчиво спросил Дженнаро.

Кэрри кивнула. Ей было тяжело просить даже о самом необходимом. Довольно и того, что Карлос Виэйра приютил их с Долли.

Дженнаро повел ее по широкой лестнице, устланной ковром. С каждым шагом Кэрри все яснее чувствовала, насколько она чужая здесь, в этом великолепном дворце. Да, иначе как дворцом жилище Карлоса Виэйра не назовешь! Дженнаро проводил ее в сказочную комнату для гостей, снабженную отдельной ванной и туалетом: была здесь и детская, где уже стояла кроватка. Кроватка и детские игрушки, на вид совсем новые, поразили Кэрри. В первый раз ей пришло в голову, что Карлос Виэйра, возможно, женат и имеет детей. Странно взволнованная этой мыслью, Кэрри немедленно спросила об этом у Дженнаро.

– Нет, босс... одинок, – после некоторого колебания ответил телохранитель. – Просто у него здесь часто останавливаются родственники с детьми. Виэйра – большая и дружная семья.

Едва Дженнаро вышел, Кэрри взглянула на себя в зеркало – и ахнула от ужаса. На кого она похожа! Немытые свалявшиеся волосы, опухшие от слез глаза, одежда в грязи после вчерашнего падения. Достав из кроватки пару игрушек, она отнесла Долли в ванную, посадила на разостланное полотенце и заняла игрушками, а сама, наполнив ванну горячей водой, разделась донага, бросила туда всю одежду и шагнула в душевую кабинку. Не задвигая дверцу до конца, чтобы присматривать за дочерью – Долли еще не ходила, но уползти могла далеко, – Кэрри включила воду и с наслаждением подставила обнаженное тело под горячие струи.

Какое же это счастье – наконец как следует помыться! Воспользовавшись туалетными принадлежностями из шкафчика, она вымыла голову, а затем в первый раз за много месяцев высушила волосы феном. Наконец, вымывшись сама и выстирав вещи, Кэрри хотела развесить их на батареях... но, к большому своему разочарованию, обнаружила, что батарей в ванной нет. В эту минуту раздался стук в дверь спальни.

Завернувшись в полотенце, Кэрри открыла дверь. Перед ней стоял Дженнаро с большой матерчатой сумкой в руках.

– Где у вас батареи? – спросила она.

– Батарей у нас нет. Отопительная система проложена под полом.

– А-а...

– В этой сумке одежда, оставленная здесь другими гостями, – объяснил Дженнаро. – Может быть, что-то из этого подойдет вам и Долли.

– Но я не могу надевать чужую одежду... хозяева рассердятся...

– Это очень богатые люди. Забыв где-нибудь платье или брюки, они не переживают, а просто идут и покупают себе новые, – мягко объяснил Дженнаро. – Я оставлю сумку за дверью.

– Спасибо, Дженнаро, – пробормотала Кэрри, чувствуя, как что-то сжимает ей горло.

– Не за что. – Он кашлянул. – Если позволите, хочу дать вам маленький совет. Постарайтесь не попадаться на глаза боссу. Он сейчас не в себе и может, сам того не желая, задеть ваши чувства.

Не в себе? Может задеть ее чувства? Господи, это еще что значит? Лицо Кэрри вспыхнуло жарким румянцем; осознав, что краснеет, она потерялась окончательно. Что, если Дженнаро заметил ее смущение и решил, будто она, словно глупая девчонка-школьница, по уши втрескалась в его босса? Может быть, в этом смысл его предупреждения?

О Боже, во что же она ввязалась? И что ей теперь делать?

3

– Что-что она делает? – недоверчиво переспросил Карлос.

– Моет пол в кухне, босс, – со вздохом повторил Дженнаро. – А перед этим целый день чистила, скоблила и драила весь дом. Помешать я ей не мог – разве что связать и запереть. Боюсь, еще немного – и она свалится с ног от переутомления...

– В кухне, значит! – прорычал Карлос и, не тратя слов попусту, бросился вниз по лестнице в подвал, где располагались служебные помещения.

Он очень давно там не бывал и потому, свернув не в ту сторону, оказался вместо кухни в бойлерной – что, конечно, не улучшило его настроения.

Добравшись наконец до собственной кухни, Карлос увидел восседающую на детском стульчике Долли. Малышка дремала, уронив головку на поднос и сжимая крохотной ручонкой чашку с носиком – этакий «пьяный моряк» в миниатюре.

Обогнув детский стульчик, Карлос окинул взглядом просторную кухню. Свирепый взор его мгновенно наткнулся на Кэрри: стоя на коленях спиной к нему, она самозабвенно драила пол тряпкой, словно какая-нибудь горничная из позапрошлого века! Карлос застыл, пораженный зрелищем ее аккуратной, округлой, необычайно женственной попки, туго обтянутой зеленым платьем.

И вдруг, без предупреждения, все тело его напряглось от внезапного и яростного желания. Черт побери, этого еще не хватало! Какая-то неделя без секса – и он уже превратился в зверя, готового броситься на первую попавшуюся женщину! Сжав сильные руки в кулаки, усилием воли Карлос заставил свое взбунтовавшееся естество вновь обрести покой.

– А ну-ка встаньте! – гневно приказал он.

Испуганно обернувшись, Кэрри задела ведро с водой, и оно с грохотом опрокинулось. Потоки грязной мыльной воды заструились по полу.

– Смотрите, что вы наделали! – сердито воскликнула она.

– Какого черта вы драите мои полы?! – взревел Карлос.

Кэрри устало поднялась на ноги. Зеленое платье с широким вырезом – оно явно было ей великовато – сползло, обнажив хрупкое белоснежное плечо. Сам того не желая, Карлос заметил, какая белая и нежная у нее кожа, – и еще заметил, что Кэрри бледна от утомления и едва держится на ногах.

Кэрри молча смотрела на него. В груди у нее словно била крыльями сотня крошечных бабочек. Казалось, сумрачный темно-золотистый взор Карлоса Виэйра разжигает огонь где-то глубоко, в самой сердцевине ее существа.

– Простите, – смущенно пробормотала она, ссутулив худенькие плечи, – я думала...

Почувствовав, что она вот-вот грохнется в обморок, Карлос перешагнул лужу на полу и подхватил Кэрри на руки.

– Ну можно ли быть такой глупышкой? Думаете, я для того пригласил вас к себе, чтобы вы здесь надрывались?

– Я просто хотела как-то вас отблагодарить...

Прильнув щекой к мягкой шерсти его пиджака, Кэрри впивала запах Карлоса – тонкий, едва уловимый, и все же сильный и мужественный.

Едва Карлос взял ее на руки, как желание, разгоревшееся с новой силой, подсказало ему, что этого делать не следовало. Он злился на Кэрри, а еще сильнее – на самого себя. С какими бы соблазнительными женщинами ни сталкивала его судьба, до сих пор ему удавалось сохранять самообладание. Но сейчас Карлос был не в силах обуздать себя – им овладело огромное, почти неотразимое искушение ответить: «Да, милая, ты можешь меня отблагодарить – только в спальне и без половой тряпки в руках!» Даже ранимость Кэрри, очевидная и в ее взгляде, и в нервном подрагивании худеньких плеч, сейчас не останавливала его, а лишь сильнее разжигала влечение.

Дженнаро ждал босса у дверей. Увидев, что Карлос несет гостью на руках, он слегка расширил глаза, но больше ничем не проявил своего удивления.

– Отнеси Долли наверх, – приказал Карлос.

Он внес Кэрри в лифт, о существовании которого она до этой секунды не подозревала, поставил на ноги и, не дожидаясь Дженнаро, нажал кнопку. Двери с шипением закрылись. Кэрри обессиленно привалилась к холодной стене.

– Вот теперь в кухне по-настоящему грязно, – вздохнула она. – Я не могу ее так оставить!

– Помолчите, – устало отозвался Карлос и, закрыв глаза, принялся дышать глубоко и ровно.

Тот еще денек сегодня выдался! Непрерывные звонки Лотты, хлопоты с отменой свадьбы, сочувственные или любопытные взгляды служащих, шушуканье за спиной... Еще бы – скандал века! Распалась идеальная пара! По натуре Карлос был скрытен и терпеть не мог, когда его личная жизнь становилась предметом сплетен и пересудов. И вот в довершение ко всей горечи и унижениям, выпавшим на его долю в последние сутки, выясняется, что его снедает дикая, бешеная похоть!

Кэрри послушно замолчала, остро ощущая на себе пристальный взгляд бездонных золотистых глаз Карлоса. Воздух в тесной кабине, казалось, сгустился, наполнился странными вибрациями. Несмотря на слабость и усталость, странное возбуждение охватило Кэрри. Она чувствовала: с Карлосом что-то происходит. Он готов взорваться, словно бочка с порохом, но не от гнева, а от чего-то иного… И эта смутная мысль заставила ее по-новому ощутить собственное тело, с особой яркостью и остротой почувствовать вдруг, что она женщина.

Больше не было смысла обманывать себя: да, ее отчаянно и безнадежно влечет к Карлосу Виэйра. Эта мысль потрясла Кэрри до глубины души. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Даже с Грэмом.

Никогда ее не охватывала дрожь от одного взгляда Грэма. Никогда она не жаждала его прикосновения. Так что у бывшего возлюбленного были все основания сказать, что «в постели она никуда не годится». Это унизительное воспоминание мгновенно охладило пыл Кэрри; застыдившись, она поспешно отвела взгляд.

– Простите мою резкость, – сухо извинился Карлос, пропуская ее к выходу.

Кэрри кивнула, не поднимая глаз.

– Теперь ложитесь в постель и отдыхайте, – приказал он, остановившись на пороге ее спальни. – Я распоряжусь, чтобы ужин вам принесли наверх.

– Я не голодна, – дрожащим голосом прошептала Кэрри, по-прежнему не осмеливаясь поднять глаза.

Карлос молча повернулся и пошел прочь. Слушая, как затихают в коридоре его шаги, Кэрри проклинала себя за то, что с его уходом вдруг ощутила себя невыносимо одинокой.

Такой мужчина, как Карлос Виэйра, на нее, должно быть, и смотреть не хочет. Да это и к лучшему, горько сказала она себе. Ведь в постели я – такое же никчемное существо, как и в жизни.

«С покойницей спать – и то веселее!» Так сказал ей Грэм при последней встрече, с жестоким цинизмом объясняя, почему именно утратил к ней интерес. Первый и единственный ее сексуальный опыт, плодом которого стала Долли, видно, понравился Грэму еще меньше, чем самой Кэрри.

Как могла она поверить его пьяным клятвам и заверениям? Разумеется, он не собирался на ней жениться. Просто говорил то, что говорят все негодяи, когда хотят затащить очередную наивную дуреху в постель.

Кэрри содрогнулась при воспоминании об их последнем разговоре. Если, конечно, можно назвать «разговором» ту ужасную и унизительную сцену.

– Корова глупая! Какого дьявола ты не сделала аборт? – С этими Словами Грэм с размаху ударил ее кулаком по лицу.

Прошло пять месяцев, но до сих пор Кэрри не могла вспоминать о его жестокости без ужаса и отвращения.

– Если думаешь, что я стану тратить свои тяжелым трудом заработанные деньги на тебя и твоего ублюдка – лучше подумай еще раз! Попробуй только повесить свою девку мне на шею, и будешь жалеть, что на свет родилась...

Больше всего Кэрри сожалела о том, что в своей непростительной наивности не разглядела за шикарным фасадом обыкновенного провинциального донжуана, соблазнителя с садистскими замашками. Самое печальное, что где-то в глубине души Кэрри еще в начале их отношений подозревала правду, но предпочитала отмахиваться от собственных предчувствий, не в силах поверить, что Грэм ее обманывает. Увы, слишком поздно она поняла, что стала жертвой мелкого, ничтожного человечишки, чье непомерно раздутое самолюбие требовало все новых и новых «успехов» на любовной ниве. Зрелые, опытные женщины видели его насквозь – поэтому он гонялся за молоденькими девочками, но, покорив очередную жертву, мгновенно терял к ней интерес.

Итак, она наказана за собственную глупость и наивность, за мечты о белом платье и обручальном кольце. Труднее всего Кэрри было вынести, что по ее вине страдают отец и мать. Они, конечно, тоскуют по ней – но вернуться домой с ребенком и без обручального кольца на пальце она не может. Фермеры в американской глубинке живут по стародавним заветам, рождение «незаконного» ребенка там, как и прежде, покрывает позором не только мать-одиночку, но и всю ее семью.

Кэрри упала на кровать, худенькие плечи ее затряслись от беззвучных рыданий.

В дверях появился Дженнаро с малышкой на руках.

– Боюсь, ей надо сменить подгузник.

– Спасибо... – дрожащим от слез голосом пролепетала Кэрри и потянулась к дочке.

Дженнаро немного помялся на пороге.

– Сейчас босс легко взрывается. Я ведь вас предупреждал.

Да, предупреждал. А она не послушалась. Ее упрямая гордость оскорбила Карлоса Виэйра – за много месяцев единственного человека, который принял в ней участие. Как могла она хоть на секунду подумать, что за его предложением помощи скрываются какие-то невысказанные мотивы? Как могла вообразить, что ему от нее что-то нужно?

Но тут же с болью и стыдом Кэрри поняла: пусть это не так – ей очень хочется, чтобы так было.

На следующее утро ее разбудил телефонный звонок. Звонил Карлос.

– Сегодня мы с вами отправляемся по магазинам, – без предисловий объявил он. – И никаких возражений! Не хочу, чтобы в моем доме жила женщина, одетая, как старьевщица.

– Но... – ошарашенно пробормотала Кэрри.

– Я нанял няню для Долли. Она уже здесь, гуляет с ней в саду. Позавтракайте и спускайтесь, я жду вас внизу.

И он прервал связь. Не успела потрясенная Кэрри повесить трубку на рычаг, как в дверь постучал слуга с завтраком.

Голова у Кэрри шла кругом. Няня для Долли? Да Карлос Виэйра с ума сошел! И, разумеется, она не позволит ему покупать ей одежду! Об этом и речи быть не может!

Однако от прекрасно сервированного завтрака исходил такой аппетитный запах, что голод заставил Кэрри уступить соблазну. Подкрепившись, она приняла душ, надела чистые джинсы и мужской свитер, обнаруженные в шкафу. Потрогала затылок – ссадина еще побаливала, но после ночи сладкого сна Кэрри чувствовала себя превосходно.

Наскоро расчесав непослушные бронзовые кудри, она поспешила вниз. Карлос нетерпеливо мерил шагами холл: при взгляде на него у Кэрри уже в который раз пресеклось дыхание. Прекрасно сшитый светло-серый костюм подчеркивал его экзотическую южную красоту. У Кэрри даже пальцы заныли – так вдруг захотелось погладить его по густым угольно-черным волосам!

– Я не желаю, чтобы вы покупали мне одежду! – с порога заявила она.

На красивом смуглом лице Карлоса отразилось что-то непонятное: то ли он сердился, то ли, напротив, сдерживал улыбку.

– Мне нужно отвлечься от забот. Развлеките меня, сделайте такое одолжение.

Изумленная этим грубовато-искренним признанием, Кэрри послушно двинулась за Карлосом к лимузину и прошла уже полпути, когда вдруг сообразила, что еще не видела дочь.