КАРОЛИН ЛЭМПМЕН

НЕ УПУСТИ РАДУГУ

Carolin LAMPMAN

1993

Лэмпмен К.

Л 92 Не упусти радугу: Роман / Пер. с англ. Н. Калошиной. — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999. — (Серия «Соблазны»).

ISBN 5-04-002620-Х

Copyright © 1993 by Carolin Brubaker

ЗАО «Издательство „ЭКСМО“, 1999 г.

© Оформление. ЗАО «Издательство „ЭКСМО-Пресс“, 1999 г.

1

Территория Вайоминг, 1869

Холера… Катарине Мерфи она казалась реальным существом, мерзкой ненасытной тварью, которая темными губами высасывает из Брайана жизнь. Брайан Мерфи умирал, и они оба это знали.

— Кейти? — сквозь мучительные судороги прохрипел он.

Катарина, глотая слезы, готовые вот-вот хлынуть наружу, пыталась согреть в своих руках его холодную сухую ладонь.

— Я здесь, Брай. Не говори ничего, не надо. Постарайся лучше отдохнуть.

— У меня для этого целая вечность… — Черты Брайана обострились, зеленые блестящие глаза, еще недавно полные жизни, ввалились и уже угасали на потемневшем лице. — Поезжай в Денвер к своему дяде Мэтью… — Он слабо качнул головой, отметая все возражения. — Он тебя любит, и с ним ты будешь в безопасности, пока не решишь, что делать дальше.

— Зачем мне жизнь без тебя?

— Ай-ай!.. Как непохоже на мою маленькую Кейти Макейнспи! Я за что ее брал в жены? За храбрость… — Брайан поднял исхудалую руку и провел пальцами по ее щеке, повторяя овал лица. — Не забывай: после грозы бывает радуга…

— …а в конце радуги золотой горшок, — договорила она за него. — Но на этот раз в конце ничего не будет, Брай.

— Ну, не надо так. Ты ведь у меня молодец, ты умеешь бороться. Ты обязательно найдешь свою дорогу… И свой золотой горшок. — Он долго глядел на нее, словно пытаясь навсегда запечатлеть в памяти ее черты, потом ласково улыбнулся. — Розочка ты моя ирландская… — Рука бессильно соскользнула на постель. — Я люблю тебя, Кейти.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала Катарина, но поздно, он ее уже не слышал.

Когда Катарина закончила копать могилу, солнце стояло высоко.

Краем глаза Катарина заметила невдалеке какое-то движение и подняла голову. С запада к ней приближался одинокий всадник, в котором она безошибочно узнала Сэма Перкинса, разведчика обоза переселенцев.

Подъехав, Сэм спрыгнул с лошади, молча постоял у края могилы и, наконец, прокашлявшись, сказал:

— Жаль, что так вышло с вашим мужем, миссис Мерфи. Давайте остальное сделаю я.

Боясь расплакаться, Катарина молча кивнула в ответ. Она уже обмыла Брайана и завернула тело в покрывало. Теперь ей оставалось лишь в невыразимой печали смотреть, как Сэм опустил его в могилу, как начал потом засыпать ее любимого землей. Каждый раз, когда влажные комья со стуком падали на покрывало, она вздрагивала и повторяла про себя, что Брайан уже ничего не чувствует, что он уже не ощущает боли.

Наконец дело было сделано, и Сэм с сочувствием взглянул на нее.

— Может, сказать чего хотите? Сейчас как раз для этого подходящий момент.

Катарина в оцепенении смотрела на холмик. Откуда-то изнутри всплыла молитва, и она произнесла ее вслух, добавив лишь несколько слов от себя:

— Господи, прими, пожалуйста, моего Брайана и сохрани его в своем сердце. — И, кинув последний взгляд на могилу, отвернулась.

Сэм мял в руках свою шляпу и как будто избегал смотреть на Катарину.

— Можете прихватить с собой кое-какое барахлишко, да я отвезу вас в ближайший поселок.

Катарина снова кивнула. Ее ничуть не удивило, что он не предложил ей догнать ушедший на запад обоз. Так называемые «люди добрые» уже отвернулись от них с Брайаном. Кроме Сэма, лишь один человек вызвался однажды им помочь. Он предложил Катарине револьвер, чтобы обороняться от незваных гостей: по прерии ведь шатается много всякого сброда. Вот только денег из холерной повозки он взять побоялся, а запросил в уплату быков. В тот момент Катарина думала лишь о Брайане, теперь же ей неожиданно пришло в голову, что, возможно, им руководила лишь простая корысть, а отнюдь не сострадание.

Она торопливо связала в узел платье, щетку для волос, ночную рубаху и смену белья, потом запустила руку на самое дно сундука и нашарила там чулок с остатками их сбережений. Сбережения были не ахти какие — одна двадцатидолларовая золотая монетка, — а все же мало ли кому вздумается залезть в их повозку, пока она не сможет вернуться за остальными пожитками.

Она задумалась на секунду, не прихватить ли оружие, но решила, что, пожалуй, не стоит — только лишнюю тяжесть таскать. Сунув револьвер обратно в сундук, она вылезла из повозки. Ее дойная корова Сузетта уже была привязана к задней луке Сэмова седла.

— Помогите поднять клетку с курами, и я готова, — сказала Катарина.

— Клетку с курами? Вы в своем уме?

— Но не могу же я их тут бросить.

— Послушайте, миссис Мерфи, у меня ведь только верховая лошадь. Куда я дену вашу клетку?

Взглянув на лошадь, Катарина было сникла, но вскоре лицо ее оживилось.

— А что, если засунуть кур в мешок? Жалко ведь оставлять их.

Сэм хотел что-то возразить, однако неожиданно передумал и лишь молча кивнул в ответ. Куры, правда, сначала обиженно кудахтали, но в конце концов угомонились в привязанном к седлу мешке.

Сэм подсадил ее в седло и вручил поводья.

— Присмотрите-ка за лошадью, пока я проверю, все ли в порядке.

Чувствуя, что терпение у Сэма вот-вот лопнет, Катарина не решилась сказать, что ей в жизни не приходилось присматривать за лошадьми. От нечего делать она принялась нахваливать кобылу, называя ее «красавицей» и «умницей». Кобыла, вероятно, оказалась падкой на лесть и несколько минут, пока не вернулся хозяин, стояла как вкопанная.

Не успела Катарина сообразить, куда ей подвинуться, вперед или назад, как Сэм уже вскочил на лошадь позади и перехватил у нее поводья. Не говоря ни слова, он с ходу погнал кобылу вскачь.

От неожиданной тряски перепуганные куры опять раскудахтались. Катарина обернулась посмотреть, как там Сузетта, и тут ее глазам предстало зрелище, от которого все прочее мигом улетучилось из головы. Ее повозка была окутана густыми клубами черного дыма.

— Не-е-ет!.. — закричала она, отчаянно вырываясь из рук Сэма, спрыгнула на землю, оступилась, но тотчас снова вскочила и, задыхаясь от рыданий, побежала к горящей повозке. Сэм нагнал ее, обхватил своими длинными руками и, хотя Катарина билась изо всех сил, все же сумел удержать.

— Я должен был это сделать, — сказал он. — Повозка заражена холерой.

— Я-то думала, что вы приехали помочь! — кричала она, молотя кулаками ему в грудь. — А вы, значит, просто явились проследить, чтобы мы не догнали обоз?..

— Ну зачем так? Я ведь правда хотел вам помочь чем смогу. — Подняв голову, он глядел на пламя, охватившее уже всю повозку. — Мне очень жаль.

— Жаль, да?.. Вам жаль? Да в этой повозке все, что у меня было!

— Я знаю, — пробормотал он, ловко похлопывая ее по спине. — Я знаю.

Прижав ее к себе, он дал ей выплакаться, потом сказал:

— Ну, думаю, пора двигаться.

Катарина окинула взглядом свежую могилу, дымящийся остов повозки.

— Да, пожалуй, — равнодушно согласилась она. — Здесь больше делать нечего.

Когда накануне обоз проезжал через поселок, Катарине некогда было его особенно разглядывать. Теперь же она с тоской убедилась, что поселочек совсем маленький, всего-то одна лавчонка, кузница, салун да горстка домов посреди прерии.

Подъехав к кузнице, Сэм спешился и привязал лошадь к ограде.

— Пойду попробую пристроить вашу скотину, — сказал он.

Скотину? Катарина чуть не расхохоталась ему в лицо. Это корова-то и четыре несушки — скотина?! Какие радужные планы строили они с Брайаном перед дальней дорогой! Им виделась маленькая уютная ферма, где можно будет жить своей семьей… Но завести детишек они не успели, коровы, все, кроме Сузетты, околели в пути, а теперь вот не стало ни Брайана, ни всего, что они с ним нажили за совместную жизнь. «И что, вот это жалкое, Богом забытое местечко на краю света и есть тот самый „золотой горшок“, о котором говорил Брайан?» — беспомощно озираясь, подумала она.

Сэм вскоре вернулся вместе с кузнецом.

— Вот мистер Джоунз говорит, что за яйца и молоко согласен на время взять к себе вашу корову и кур.

— Спасибо, мистер Джоунз, — выдавила из себя улыбку Катарина.

— Рад помочь. Парень рассказал мне про вашего мужа. — Он покачал головой. — Надо же, сгореть этак в огне! А вам-то каково пришлось! — И, не дожидаясь ее ответа, предложил: — Ступайте-ка вы в лавку к миссис Клайн. Она, правда, не больно приветлива, но на несколько деньков приютит. Только парню лучше бы с вами не ходить.

Катарина, совершенно сбитая с толку словами мистера Джоунза, только собралась слезть с лошади, как Сэм легко приподнял ее за талию и поставил на землю, затем отвязал ее пожитки от седла.

— Я сказал, что ваш муж случайно опрокинул масляную лампу в повозке, — шепнул он. — А про холеру лучше молчать, все он нее шарахаются.

— Да, мистер Перкинс, это я успела заметить, — ответила она и, молча развернувшись, ушла прочь.

Сэм еще долго смотрел ей вслед, потом, покачав головой, вспрыгнул в седло и поскакал догонять обоз.

В лавке миссис Клайн царил строгий, почти армейский порядок. Мельком взглянув на единственную покупательницу, Катарина направилась к хозяйке, которая прямо и неподвижно стояла за прилавком.

— Вы миссис Клайн?

— Да, я.

— Мистер Джоунз сказал, что, может быть, вы позволите мне остановиться у вас на несколько дней.

— Да? Так он вам сказал? И кто же вы такая будете?

— Я… миссис Мерфи.

— Миссис? — Она оглядела узел в руках Катарины. — А где ваш муж?

— Был… пожар, — запинаясь, проговорила Катарина. — Он… мой муж погиб.

— Хм-м! Так я вам и поверила.

Удивленная неожиданной враждебностью, Катарина растерянно заморгала.

— Я… мне бы только дождаться дилижанса… И потом, у меня есть деньги, я заплачу.

— Есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги! Порядочность, например. Таким, как вы, место в салуне! — Она скрестила руки на плоской груди. — Думаете, я не отличу порядочную женщину от какой-то швали, что таскается по всяким там танцулькам?

— Но я…

— Не тратьте попусту слов, миссис Мерфи. — Покупательница, высокая и рыжеволосая молодая женщина, небрежно бросила на прилавок пакетик с иглами. — Если уж в голову миссис Клайн что втемяшилось, ее ничем не прошибешь. — Она положила рядом с иглами несколько монеток и дружески улыбнулась Катарине. — Дилижансы, к сожалению, через Конский Ручей не проезжают. Но можете, если хотите, пожить немного у меня.

Миссис Клайн презрительно фыркнула и демонстративно отодвинула сдачу как можно дальше от себя, словно брезгуя коснуться рыжей покупательницы.

— Всегда приятно иметь с вами дело, миссис Клайн! — посмеиваясь, сказала та, спрятала деньги и вместе с Катариной неторопливо двинулась к выходу. — Самодовольная старая курица! — пробормотала рыжая, едва закрылась дверь. — Дураку видно, что ни по каким танцулькам вы сроду не таскались. — Она оглядела Катарину с явным сочувствием. — Да, кажется, вам пришлось несладко. Я слышала, вы ей говорили, что потеряли мужа? Сдается мне, это было не так давно.

Катарина кивнула, силясь справиться с подкатившими к горлу слезами.

— С-сегодня ночью, — с трудом выговорила она.

— Бедняжка, — вздохнула ее спутница и перешла на противоположную сторону улицы, где располагался салун. — Даже не знаю, хорошо ли я делаю, что веду вас к себе.

— Если у вас негде…

— Господь с вами, милочка! Не в том дело. — Сморщив носик, она поглядела на салун. — Просто многие скажут, что вам и заговаривать бы со мной не следовало, не то что у меня останавливаться.

— Отчего же?

— Главным образом оттого, где я работаю.

— Но я не…

Тут Катарина в смущении замолчала, и рыжая изучающе смотрела на нее, словно чего-то от нее ждала. Внезапно Катарина осознала, что они стоят перед входом в салун, а ее новая подруга внимательно следит за ней. Догадка, вероятно, отразилась на ее лице, потому что взгляд спутницы сразу стал отстраненно-холодным.

— Что ж, — сказала Катарина. — От меня не убудет, если я проведу несколько дней в салуне. И какая мне разница, кто и что обо мне подумает. Знали бы вы, сколько глупцов смотрели на меня свысока только из-за того, что мой муж был ирландский католик.

— Ну, это не совсем одно и то же, — заметила рыжая и радостно улыбнулась. — Зови меня Рози. Добро пожаловать в «Золотую шпору»!

Катарина улыбнулась в ответ и вслед за ней вошла через двустворчатую дверь, всем сердцем надеясь, что не совершает ошибки.

2

— Днем Рыжий обычно сидит у себя в конторе, — бросила Розина. — Придется сначала переговорить с ним, а то как бы он не испортил нам всю обедню.

Проходя по салуну, Катарина с любопытством озиралась: прежде она никогда не бывала в подобных заведениях. Внутри, впрочем, не оказалось ничего интересного — с десяток обычных столиков да длинная стойка. Даже батарея расставленных за стойкой бутылок выглядела вполне буднично. Рози вышла через заднюю дверь. Взор Катарины приковала картина, висевшая на стене у двери. Прелестная темноволосая женщина изящно полулежала в бледно-голубом шезлонге, и столь же очаровательная блондинка сидела на стуле радом с ней и играла на мандолине. Картина могла бы показаться вполне заурядной, но только обе женщины были почему-то изображены совершенно голыми. Катарину вернул к действительности скрипучий мужской голос, раздавшийся за дверью.

— У меня тут не приют для бездомных!

— С каких это пор ты стал таким мерзким скупердяем, что не можешь помочь попавшей в беду женщине? — послышался гневный голос Розины. — Где твое хваленое ирландское гостеприимство, о котором ты столько кричал? Или это все брехня, байки для клиентов с толстыми кошельками?

— Убирайся к черту, Рози! По-твоему, у меня нет других забот? Ты мне подыщи кого-нибудь вместо Мег, тогда, может, и поговорим по-человечески. Какая неблагодарность! — пробормотал мужчина. — До сих пор не могу поверить, что она взяла и так просто от меня сбежала. Чертова девка! Может, эта твоя новая знакомая могла бы…

— Нет! — отрезала Розина. — Даже не надейся. Она не такая.

— Какая ей разница? Ну, разнесет она ковбоям напитки, потанцует с ними разик-другой…

Катарина мигом перебрала в уме свои скудные средства. Даже если удастся продать «скотину», то вместе с двадцатидолларовой монеткой едва-едва наберется на то, чтобы добраться до Денвера. Она решительно толкнула дверь и вошла в комнату.

— Если мне предлагают работу, я бы хотела сначала выслушать условия, а потом уже решить, отказываться или нет.

— Эта работа не для таких, как ты, — сказала Рози.

— Но мне нужна работа, а насколько я понимаю, у вас тут, в Конском Ручье, устроиться больше негде. Во всяком случае, миссис Клайн меня явно нанимать не собирается. — Тучный и удивительно рыжий, в полном соответствии со своим прозвищем, ирландец приподнял кустистые брови, разглядывая измученную с дороги гостью. Он вытащил сигару изо рта и покатал ее между пальцами.

— Комната, стол и пятьдесят процентов от приработка. — Катарина озадаченно смотрела на него.

— От приработка? Вы имеете в виду чаевые?

— Чаевые! — фыркнул Рыжий. — Рози, где ты ее такую откопала? Она что, пряталась до сих пор в капусте?

Розина окинула его презрительным взглядом.

— Нигде она не пряталась! Ты, видно, ослеп, раз не видишь, что перед тобой порядочная женщина.

— А на кой мне порядочная женщина? — Он еще раз взглянул на Катарину и покачал головой. — В общем, думаю, что Рози права. Вам, дорогуша, тут не место.

Катарина ушам своим не верила. Только что миссис Клайн выставила ее из лавки за «непорядочность», и вот уже этот ирландец, кажется, собирается выгонять за «порядочность»?

— Послушайте, мне очень нужна работа, — сказала она. — Я готова делать все что угодно: и подавать, и танцевать с вашими посетителями, и… — Тут ее голос дрогнул, потому что она наконец сообразила, о каком «приработке» шла речь.

— И?.. — насмешливо переспросил Рыжий.

— Я… Я… — Катарина густо покраснела.

— Эту часть работы мы с Франчиной можем взять на себя, — быстро проговорила Рози. — А вот кто нам действительно нужен, так это кухарка. У нас всегда стряпала Мег, она по этой части была мастерица. Ты, наверное, хорошо готовишь.

— Да, могу и приготовить, и испечь, — закивала Катарина.

Рози подступила к столу Рыжего и двумя руками оперлась о край.

— Ну, что скажешь, Рыжий? Хочешь не подгорелое печенье и соус без комков?

Рыжий поджал губы, помолчал немного и наконец кивнул.

— Ладно. За приличную стряпню я готов платить по пятнадцати долларов в месяц. Но предупреждаю: комнату и стол придется по вечерам отрабатывать в зале.

— Да уж, Рыжий! — Рози презрительно фыркнула. — Ты у нас просто сама доброта!

— Я согласна, — поспешила вмешаться Катарина, пока хозяин не передумал. — И спасибо вам, мистер…

— О'Лири. Только ты лучше не называй меня мистером, а то я, пожалуй, могу не понять, к кому обращаются. — Он протянул ей мясистую ладонь. — А тебя как прикажешь величать?

Перед Катариной мелькнуло лицо Брайана, и сделка, только что заключенная с хозяином салуна, показалась ей еще чудовищнее. Она согласна была опозорить себя, но не того, кого любила.

— Кейт, — ответила она, словно захлопывая дверь за Катариной Мерфи, и протянула ирландцу руку. — Просто Кейт.

Не успел Рыжий опомниться, как Рози уже вытолкала свою подопечную за дверь.

— Пойдем, покажу тебе твою комнату и, если повезет, разыщу что-нибудь съестное. — Обернувшись, она брезгливо сморщила носик. — Рыжему дай волю, так он загонит тебя на кухню прямо сейчас — хотя и дураку ясно, что ты еле держишься на ногах.

Розина проводила Кейт наверх, показала комнату и оставила свою гостью в ее новом жилище. Вся обстановка состояла из кровати, умывальника да туалетного столика с зеркалом. Не густо, конечно, но после долгих скитаний в повозке и крошечная комнатушка показалась Кейт чуть ли не хоромами. О прежней обитательнице напоминал лишь сладковатый запах духов да обрывок кружева под кроватью — в остальном же это была ничем не примечательная опрятная комнатка. Кейт устало опустила узел на туалетный столик и, увидев в зеркале свое отражение, ахнула. Пряди выбившихся из пучка волос висели вдоль щек, темные круги под глазами неузнаваемо старили лицо. Она провела грязным пальцем по щеке, там, где слезинка оставила след на пыльной коже. Неудивительно, что миссис Клайн выставила ее за дверь. Кейт налила воды в фарфоровый таз и разделась до корсета и нижних юбок. Через пять минут грязи почти не осталось, но когда она села причесываться, из зеркала над туалетным столиком на нее смотрело все то же серое, потускневшее лицо. Она вспомнила, как любил наблюдать за ней Брайан, как часто, нежно нашептывая ей что-то на ухо, он тянул ее в кровать, кольцо их объятий смыкалось, и они со страстью предавались ласкам любви. Глухая тоска подступала к самому ее сердцу. Без Брайана ей незачем жить. Не в силах больше сдерживать боль, она бросилась на кровать и зарыдала. Наконец смертельная усталость пересилила тоску, и она уснула. Сквозь глубокое забытье она чувствовала, как ее укрыли покрывалом, но даже раскаты доносившегося снизу хохота не тревожили тяжелого сна без сновидений.

Когда Кейт проснулась, солнце стояло уже высоко. Она некоторое время лежала и собиралась с мыслями, но вдруг испуганно ойкнула, соскочила с кровати и привела себя в порядок.

В коридоре не было ни души. Зала внизу тоже была пуста, хотя в спертом воздухе все еще висел тяжелый сигарный дух. Даже в «конторе» Рыжего никого не оказалось. Подавив желание привести в порядок гору бумаг на его столе, Кейт вышла и методично продолжала поиски, пока не наткнулась на неожиданно уютную кухню в глубине дома.

Посередине стоял крепкий дубовый стол и полдюжины стульев. У одной стены располагалась заваленная грязной посудой мойка, другую почти целиком занимала прекрасная новая кухонная плита.

Закатав рукава, Кейт принялась за работу. Через час кухня сверкала чистотой, на плите стоял готовый кофе, от большой миски на столе шел приятный запах теста. Удовлетворенно оглядев кухню, она сняла фартук и повесила его на гвоздь у двери.

Выскользнув через заднюю дверь на улицу, она направилась в кузницу, благо идти было недалеко. Сайлас Джоунз встретил ее дружеской улыбкой.

— Доброе утро, миссис Мерфи. Слышал, вы нанялись кухаркой к Рыжему О'Лири?

— Да, и уже работаю с сегодняшнего утра.

— Для вас это, конечно, не лучшее место, но уж коли Абигейл Клайн так уперлась…

— В «Золотой шпоре» ко мне отнеслись очень внимательно, — поспешила сказать Кейт. — А вообще-то я зашла справиться насчет коровы.

— О, она у вас молодец! Вчера вечером, правда, молока было маловато, но зато в утреннюю дойку дала почти полное ведро. Я вот что подумал: может, вам продавать излишек?

— Пожалуй. Хотя, с другой стороны, оно нам и в салуне не помешает.

— Чего-чего, а молока, я думаю, там давненько не пивали! — добродушно рассмеялся Сайлас.

Когда она вернулась в «Золотую шпору», за столом на кухне сидела Рози и рядом с ней яркая, с медным отливом, блондинка. Обе пили кофе. Судя по оставленной в мойке пустой чашке, Рыжий уже позавтракал и ушел. Кейт смутилась.

— Простите, я выходила ненадолго и не знала, что вы уже встали…

— Какие глупости, — отмахнулась Рози. — Ты не обязана торчать тут целый день. А потом, ты, кажется, свою дневную работу уже сделала. — Она обвела кухню одобрительным взглядом и представила блондинку: — Это Франчина.

— Рада с вами знакомиться, mademoiselle, — с сильным акцентом проговорила Франчина.

— Не верь ей, она тебя дурачит, — сказала Рози. — Она такая же француженка, как и я.

Франчина довольно улыбнулась.

— Qui, зато ковбой это любить! — Она театрально вздохнула и продолжала, уже без всякого акцента: — Эх, найти бы себе владельца ранчо, да побогаче — как Мег…

Невзирая на все, что Кейт приходилось слышать о проститутках, ей нравились ее собеседницы. Пока она готовила обед, они сплетничали, как и все женщины на свете, о жителях поселка настолько остроумно, что Кейт не могла удержаться от смеха.

Наконец Рози встала и потянулась.

— Рыжий велел нам подготовить тебя к вечеру. Как ты, не передумала?

Кейт мучительно хотелось ответить, что, конечно же, передумала — но, увы, ответить так она не могла.

— Ничего не поделаешь, мне нужна работа, — сказала она.

А потому через несколько часов Кейт, напудренная, надушенная, затянутая в корсет, покорно сидела, пока Франчина горячими щипцами укладывала ее пряди в длинные локоны, а Рози румянила ей щеки и подкрашивала глаза.

Однако увидев платье, которое ей предстояло надеть, Кейт чуть не взбунтовалась. Ярко-вишневое, с черной отделкой, оно явно было ей мало.

— Я не могу этого надеть, — сказала она. — Я просто в него не втиснусь! У меня все будет вываливаться…

— Вот и чудненько! Как раз то, что надо.

Рози проворно втиснула Кейт в платье и затянула шнуровку, Франчина водрузила шляпку с пером на ее блестящие каштановые локоны, после чего обе отступили на шаг, дабы полюбоваться творением своих рук. Последовала долгая пауза.

— Боже милостивый! — пролепетала Рози. — Да ее мать родная не узнает!

— Можно взглянуть? — спросила Кейт, оборачиваясь к зеркалу.

При взгляде на себя она едва не потеряла дар речи. Лиф платья, как она и боялась, натянулся на ее полной груди, и казалось, что от неосторожного движения ткань лопнет, и все ее прелести выпадут наружу. Все вместе — глубокое декольте, тонкая талия, округлые бедра, стройные ноги, обтянутые черными шелковыми чулками, — выглядело бесстыдно и довольно соблазнительно.

— Ну как, нравится? — спросила Франчина.

— Н-не знаю.

— Мужчины будут в восторге, — пообещала Рози. — Только не забудь, что я тебе говорила.

— Я помню. Если начнут звать наверх, надо сказать, что мне сегодня не хочется, и отослать к кому-нибудь из вас…

Рози с Франчиной отправились переодеваться к вечеру, оставив Кейт наедине с ее новым, незнакомым отражением. «О Брай, — подумала она, — как хорошо, что ты меня сейчас не видишь…» И, кусая губы, чтобы унять новую волну боли, Кейт поспешила прочь из комнаты.

Подавать напитки и танцевать с клиентами оказалось гораздо легче, чем Кейт предполагала. В те времена в этих краях женщин было еще мало, поэтому даже к дамам сомнительной репутации и легкого поведения принято было относиться с уважением. Часто ей просто приходилось выслушивать бессвязные исповеди одиноких ковбоев, пока Рыжий накачивал их виски, а Рози с Франчиной удовлетворяли прочие потребности.

Постепенно Кейт привыкла к своей новой жизни: днем кухня, вечером салун. Она подружилась с Рози и Франчиной, научила их плести лоскутные коврики — и они провели немало приятных часов, склонившись втроем над работой. И хотя будущее виделось Кейт столь же безрадостным — во всяком случае, у нее был свой кусок хлеба и крыша над головой. Смерть Брайана оставалась кровоточащей раной, однако со временем глухая тоска овладевала ею все реже.

Самым светлым пятном ее жизни были ежедневные посещения кузницы. Только тут она переставала играть навязанную ей роль и становилась на время сама собой. Не раз ковбои, с которыми она накануне вечером танцевала в салуне, наутро в кузнице даже не узнавали ее.

Все посетители кузницы относились к ней очень дружелюбно, поэтому когда однажды некий Чарли Хоббс проговорил с ней почти сорок минут кряду, она не придала этому особого значения.

Некоторое время Чарли задумчиво глядел ей вслед.

— Кто она такая? — спросил он у Сайласа.

— Миссис Мерфи? Она проезжала тут с обозом переселенцев с месяц назад, да неподалеку от Конского Ручья муж ее скончался. С тех пор она кухарничает в «Золотой шпоре».

— В «Золотой шпоре»? — Чарли удивленно поднял брови.

— Миссис Клайн не пожелала иметь с ней дела, — пояснил Сайлас. — А больше ведь у нас тут работать негде.

— Посмотрим, — задумчиво потирая подбородок, пробормотал Чарли.

Кейт так привыкла к назойливым взглядам мужчин, что в тот вечер даже не заметила стоящего у стойки незнакомца, пока Франчина не шепнула ей в самое ухо:

— Если Джонатан Кентрелл захочет подняться наверх, пошли его ко мне.

Кейт удивленно вскинула глаза: до сих пор Франчина ни разу не обращалась к ней с подобными просьбами.

— Кто захочет подняться наверх?

— Вон тот красавчик у стойки. Он как вошел, глаз с тебя не спускает.

Кейт обернулась — и в ту же секунду у нее перехватило дыхание. Темные вьющиеся волосы, невиданной синевы глаза — казалось, у стойки откуда-то появился ангел небесный. «Господи помилуй!» — пробормотала Кейт.

— Вот это мужчина, — вздохнула Франчина. — Смотри-ка, ты ему понравилась.

Кейт отмахнулась: Франчина вечно все преувеличивает.

Но время шло, Джонатан Кентрелл не сводил с нее глаз, и под его взглядом Кейт чувствовала себя все неуютнее. Когда бы она ни обернулась, он все так же неотрывно смотрел на нее. Наконец ей это надоело, она храбро подбоченилась, встала напротив него и уставилась прямо ему в глаза, полагая тем самым смутить его. Так они играли в «гляделки» с полминуты, после чего он чуть изогнул бровь и приветственно поднял свой бокал.

Вспыхнув, Кейт отвернулась. С этого момента она всеми силами старалась его не замечать, хотя и не переставала чувствовать на себе пристальный взгляд. В конце концов она не смогла больше противиться искушению и украдкой покосилась в сторону стойки.

Он как будто только этого и ждал. Выпрямившись, он одним махом допил свой бокал, спокойно вытер усы и направился прямо к ней.

— Миссис Мерфи?

Он знает ее фамилию? От удивления глаза Кейт широко распахнулись — и оказались на уровне очень широкой мужской груди. Переводя взгляд от пуговицы к пуговице, Кейт наконец добралась до лица и судорожно сглотнула. В ее собеседнике, кажется, было не меньше шести футов росту.

— Ведь миссис Мерфи — это вы, верно?

— Д-да… То есть нет… Меня зовут Кейт.

— А меня Джонатан Кентрелл, — сказал он, улыбаясь с высоты своего роста.

— Очень приятно, — запинаясь, ответила она, не в силах отвести взгляд от ямочки на его обветренной щеке.

— Мы могли бы где-нибудь поговорить?

— Я… Н-нет, спасибо… Мне не хочется.

— Как это — не хочется? — нахмурился он. Кейт почему-то не могла выдавить из себя ни одной отговорки, которые так легко проходили с другими.

— Я не могу… Я не… — Она опустила глаза. — Франчина будет счастлива пойти с вами, — пробормотала она.

Он долго молчал, прежде чем ответить.

— Не думаю, чтобы Франчина справилась с тем, о чем я хочу вас попросить.

3

— Я… я уверена, что Франчина обслужит вас наилучшим образом, — пролепетала Кейт, чувствуя, как все больше и больше робеет.

— Сомневаюсь. — В синих глазах появился озорной огонек. — У меня к вам деловое предложение.

— Спасибо, не нужно.

— Но миссис Мерфи, разве так уж трудно меня выслушать? Это ведь, кажется, входит в ваши обязанности?

Джонатан Кентрелл явно забавлялся разговором. Даже если потом придется пожалеть о неуместных шуточках — как не раз уже бывало, — он не мог отказать себе в удовольствии помучить свою собеседницу. Она так мило краснела: нежный румянец сначала поднимался по ее груди, а потом уже заливал все лицо.

— Присядем? — Он кивнул на ближайший столик.

Кейт направилась к столику с таким видом, точно ее вынуждали выполнять в высшей степени неприятную обязанность. Отодвигая для нее стул, Джонатан едва сдерживал улыбку: как правило, женщины относились к его обществу гораздо благосклоннее.

— М-может быть, желаете выпить? — неуверенно предложила она.

— Нет, спасибо, я уже достаточно выпил. — Он уселся напротив. — Давайте-ка лучше поговорим. — Ее лицо выразило такой неподдельный ужас, что он все-таки не смог сдержаться и рассмеялся. — Уверяю вас, это совсем не страшно.