Станислав Лем
      Путешествие одиннадцатое
      День обещал быть неважным. Ералаш, царящий дома с тех пор как я отдал камердинера в ремонт, все увеличивался. Я ничего не мог найти. В коллекции метеоритов завелись мыши. Обгрызли самый лучший хондрит. Когда я заваривал кофе, убежало молоко. Этот электрический болван спрятал посудные полотенца вместе с носовыми платками. Надо было отдать его в генеральный ремонт сразу же, как только он начал ваксить мои туфли изнутри. Вместо полотенца пришлось использовать старый парашют, я пошел наверх, смахнул пыль с метеоритов и поставил капканы. Тут я вдруг вспомнил о гренках и сбежал вниз. Конечно, от них остались одни угольки. Я выбросил их в слив. Слив тут же засорился. Я махнул на это рукой и заглянул в почтовый ящик. Он был забит обычной утренней почтой - два приглашения на конгрессы где-то в провинциальных дырах Крабовидной туманности, проспекты, рекламирующие крем для полирования ракет, новый номер "Реактивного путешественника" - ничего интересного. Последним был темный толстый конверт, скрепленный пятью печатями. Я взвесил его в руке и открыл.
      "Тайный уполномоченный по делам Ворекалии имеет честь пригласить п. Ийона Тихого на заседание, имеющее быть 16 дня текущего месяца в 17.30 в малом зале Ламбретанума. Вход только по пригласительным билетам после просвечивания. Просим сохранять тайну.
      Неразборчивая подпись, печать и вторая печать - красная, наискось:
      ДЕЛО КОСМИЧЕСКОЙ ВАЖНОСТИ. СЕКРЕТНО".
      "Ну, наконец что-то стоящее", - подумал я. Ворекалия, Ворекалия... Название было мне знакомо, но я никак не мог вспомнить, где я его слышал. Заглянул в Космическую Энциклопедию. Там значились только Вортуляния и Ворсемпилия.
      Интересно, подумал я. В "Альманахе" это название тоже не значилось. Несомненно, Тайная Планета. "Это по мне", - пробормотал я и начал одеваться. Шел только десятый час, но нужно ведь было сделать еще поправку на робота. Носки я нашел почти сразу - в холодильнике; казалось, я вот-вот постигну логику действий этого свихнувшегося электронного болвана, и тут вдруг я столкнулся с совершенно необъяснимым фактом - нигде не было брюк. Никаких. В шкафу - сплошные пиджаки. Я переворошил весь дом, даже ракету выпотрошил - безрезультатно. Попутно убедился, что этот бездарный идиот выпил все масло, что было в погребе. Он, видимо, вылакал его недавно неделю тому назад я пересчитывал банки, и все они были полны доверху. Это меня так разозлило, что я всерьез подумал, не отдать ли его все-таки на слом. Ему, видите ли, не хотелось рано вставать, поэтому вот уже несколько месяцев он затыкал себе наушники воском. Можно было звонить до одурения. Он говорил, что это по рассеянности. Я угрожал вывернуть у него пробки, но он бренчал на это: знал, что я в нем нуждаюсь. Я разделил весь дом на квадраты по системе Пинкертона и принялся за такой обыск, словно искал иголку в стогу сена. В конце концов я обнаружил квитанцию из прачечной. Негодяй отдал все мои брюки в чистку. Но что же произошло с теми, что были на мне накануне? Я никак не мог припомнить. Тем временем подходило время обедать. В холодильник нечего было и заглядывать - кроме носков, там была только почтовая бумага. Меня охватило тихое отчаяние. Пришлось взять из ракеты скафандр, влезть в него и отправиться в. ближайший магазин. Прохожие, правда, оглядывались на меня, зато я купил две пары брюк, черные и серые, вернулся, все еще в скафандре, домой, переоделся и злой как черт поехал в китайский ресторан. Съел, что подали, запил гнев бутылкой мозельского и, взглянув на часы, убедился, что скоро пять.
      Возле Ламбретанума не было ни вертолетов, ни автомобилей, ни даже крохотнейшей ракетки - ничего. "Даже так?" - мелькнуло в голове. Огромным садом, сплошь засаженным георгинами, я прошел к главному входу. Мне долго не открывали. Наконец приоткрылся контрольный глазок, невидимый взгляд обшарил меня, потом дверь отошла ровно настолько, чтобы я мог войти.
      - Пан Тихий, - сказал в карманный микрофончик тот, кто мне открыл. Пожалуйте наверх. Дверь налево. Вас уже ждут.
      Наверху меня встретила приятная прохлада, я вошел в малый зал - какое избранное общество! Если не считать двух незнакомых мне субъектов за столом президиума, в обтянутых бархатом креслах расположился цвет космографии. Тут же профессор Гаргарраг и его ассистенты. Я поклонился присутствующим и присел сзади. Один из тех, что сидели в президиуме, высокий, с седыми висками, извлек из ящика стола резиновый колокольчик и беззвучно позвонил. "Какие дьявольские предосторожности!"
      - Господа ректоры, деканы, профессора, доценты и ты, уважаемый Ийон Тихий, - заговорил он, - как уполномоченный по сверхтайным вопросам, объявляю специальное заседание, посвященное проблеме Ворекалии, открытым. Слово имеет тайный советник Ксафириус.
      В первом ряду поднялся плотный, седой, как молочная пена, плечистый мужчина. Он взошел на сцену, чуть заметно поклонился в сторону зала и начал без всяких вступлений:
      - Господа! Около 60 лет назад из иокогамского межпланетного порта вышел грузовой корабль Галактической Компании "Божидар II" под командованием опытного пустотника Астроцента Пеапо. Корабль с грузом всяческой мелочи направлялся на Арекландрию, планету Гаммы Ориона. Последний раз его видели в районе космического маяка вблизи Цербера. Затем след его затерялся. Страховое общество "Securitas Cosmica", сокращенно именуемое "СЕКОС", по истечении года выплатило компании полную стоимость убытков. А какие-нибудь две недели спустя некий радиолюбитель на Новой Гвинее принял следующую радиограмму... - Оратор взял ее стола листок и прочел: - "Каркуляша обешушел шпашиша божиша". Здесь, господа, мне придется остановиться на некоторых деталях, необходимых для понимания дальнейшего. Упомянутый любитель был новичком и вдобавок шепелявил. В силу шепелявости и, по-видимому, неопытности он исказил депешу, которая, по мнению экспертов Галактокода, должна звучать так: "Калькулятор обезумел спасите Божидар". Проанализировав текст, эксперты пришли к выводу, что произошел редчайший случай бунта в полном вакууме - бунта корабельного калькулятора. Поскольку прежние владельцы не могли претендовать на погибший корабль, ибо все права на него и его содержимое перешли к "СЕКОСу", компания попросила агентство Пинкертона, в лице Абстрагазия и Мнемониуса Пинкертонов, произвести соответствующее расследование. В результате следствия, проведенного этими опытными агентами, выяснилось, что Калькулятор "Божидара", некогда модель-люкс, находившийся, однако, к моменту полета уже в преклонном возрасте, долгое время жаловался на одного из членов экипажа. Упомянутый ракетник, некий Симилеон Гиттертон, якобы дразнил его всевозможными способами: уменьшал входное напряжение, тыкал пальцем в лампы, издевался и даже оскорблял, обзывая то ржавой банкой, то проволочной тупицей. Гиттертон отпирался от всех обвинений, утверждая, что Калькулятор попросту страдает галлюцинациями - что иногда действительно случается с престарелыми электронными мозгами. Впрочем, эту сторону вопроса несколько позже подробно рассмотрит профессор Гаргарраг.
      В течение следующих десяти лет корабль найти не удалось. Затем, однако, агенты Пинкертона, не прекращавшие заниматься тайной исчезновения "Божидара", получили сообщение, что у ресторана "Галакс" часто появляется полупомешанный, одряхлевший нищий, который распевает удивительнейшие истории, выдавая себя за Астроцента Пеапо, бывшего командира космолета. Этот невообразимо грязный старик действительно утверждал, что он Астроцент Пеапо, однако, будучи не только не в своем уме, но и частично утратив речь, он мог лишь распевать. Терпеливо выспрашиваемый агентами Пинкертона, он пропел совершенно невероятную историю - будто бы на корабле произошло нечто ужасное, так что ему, выброшенному за борт в одном лишь скафандре на голое тело, пришлось вместе с горстью преданных пустотников возвращаться своим ходом из окрестностей Туманности Андромеды на Землю, и длилось это лет двести; путешествовал он якобы то на метеорах, летящих в подходящем направлении, то голосуя пилотам попутных ракет; и только малую часть пути прошел на Люмеоне, автоматическом космическом зонде, который летел к Земле с околосветовой скоростью. Этому злосчастному перегону верхом на зонде он, по его словам, и был обязан потерей нормальной речи, зато тогда же благодаря известному явлению сокращения времени при субсветовых скоростях помолодел на много лет.
      Таково было содержание рассказа или, вернее, лебединой песни старца. О том, что произошло на "Вожидаре", он даже заикнуться не хотел, - только установив магнитофоны неподалеку от входа в ресторан, где он сидел, агентам удалось записать куплеты, которые напевал себе под нос старый нищий; в некоторых он осыпал ужаснейшими ругательствами Арифмометр, объявивший себя "Архивладыкой Вселенносущия". Исходя из этого, Пинкертон заключил, что депеша была расшифрована правильно, и Калькулятор, обезумев, отделался от всех находившихся на борту людей.
      Дальнейшее развитие этот вопрос получил в связи с открытием, сделанным пять лет спустя "Мегастером", космолетом Метагалактического института. Вблизи одной из неисследованных планет Проциона с "Мегастера" был замечен кружившийся по орбите заржавленный остов, силуэт которого напоминал погибший "Божидар". В связи с недостатком топлива "Мегастор" не совершил посадку на планете, ограничившись сообщением на Землю. С Земли был выслан патрульный корабль "Дейкрон", который исследовал окрестности Проциона и обнаружил остов космолета. Это действительно были останки "Божидара"; "Дейкрон" сообщил, что остов находится в ужасном состоянии - из него были извлечены машины, переборки, этажные перекрытия, стены, внутренние перегородки, крышки люков - все до последнего винтика, так что вокруг планеты вращалась лишь пустая, выпотрошенная оболочка. В ходе последующих наблюдений, произведенных "Дейкроном", выяснилось, что Калькулятор "Божидара", взбунтовавшись, решил обосноваться на одной из планет Проциона, а все содержимое корабля присвоил, чтобы удобнее там расположиться. В связи с этим в нашем отделе было заведено дело под индексом ВОРЕКАЛИЯ, что расшифровывается так: "Возврат Реликтов Калькулятора".
      Калькулятор - это выяснилось из дальнейшего - осел на планете и расплодил огромное множество роботов, над которыми осуществлял абсолютную власть. Учитывая, что Ворекалия в принципе находится в сфере гравиополитических интересов Проциона и населяющих его мельманлитов, разумная раса которых под-держиваег с Землей добрососедские отношения, мы не сочли возможным грубо вмешиваться и некоторое время не обращали внимания на Ворекалию и основанную на ней Калькулятором колонию роботов, носящую в делах нашего отдела шифрованное обозначение "Коробка" Однако "СЕКОС" потребовал возврата своего имущества, счичая, что и Калькулятор и все его роботы являются юридической собственностью Страховой Компании В связи с этим мы обратились к мельманлитам; в ответ они указали, что, по имеющимся у них сведениям, Калькулятор создал не колонию, а государство, именуемое его подданными Благородией, а так как мельманлитское правительство, не признавая существования Благородии де-юре и не поддерживая с ней дипломатических отношений, признало чем не менее существование этой общественной формации де-факто, то оно не считает себя вправе вмешиваться в их дела. Некоторое время роботы на планете спокойно размножались, не проявляя какой-либо вредной агрессивности. Разумеется, наш отдел не счел возможным пустить дело на самотек, считая, что это было бы проявлением легкомыслия, поэтому мы послали на Ворекалию несколько наших людей, предварительно замаскировав их под роботов, поскольку младонационалистические настроения "Коробки" проявлялись в виде неразумной ненависти ко всему человеческому. Пресса Ворекалии неустанно твердит, что мы являемся презренными робототорговцами и беззаконно эксплуатируем невинных роботов. Таким образом, все переговоры, которые мы пытались вести от имени "СЕКОСа" в духе взаимопонимания и равенства, окончились безрезультатно, поскольку даже скромнейшие наши требования - чтобы Калькулятор вернул компании себя и своих роботов - были встречены оскорбительным молчанием.
      Господа, - повысил голос оратор, - события, к сожалению, развивались не так, как мы ожидали. Выслав несколько радиограмм, наши люди, посланные на Ворекалию, замолчали. Мы направили других - аналогичная история. Передав первое шифрованное сообщение об удачной высадке, они не подавали больше признаков жизни. С того времени на протяжении девяти лет мы выслали на Ворекалию общим счетом две тысячи семьсот восемьдесят шесть агентов, и ни один не вернулся и не отозвался. Этим признакам совершенствования контрразведки роботов сопутствовали другие, возможно, еще более тревожные факты. Ворекалийская печать все яростнее нападает на нас в своих выступлениях. Типографии роботов размножают брошюрки и прокламации, предназначенные для земных роботов, изображая в них людей токопийцами и прохвостами, осыпая нас оскорблениями. В официальных выступлениях, например, людей именуют не иначе, как слизняками, а человечество - слизью, в связи с этим мы обращались с меморандумом к правительству Проциона, но оно лишь повторило свое предыдущее заявление о невмешательстве, и все наши попытки указать на пагубные плоды подобной нейтралистской, а по существу, страусиной политики не увенчались успехом. Нам дали лишь понять, что роботы являются продуктом нашего производства, ergo, мы несем всю ответственность за их поведение. С другой стороны, правительство Проциона категорически против любой карательной экспедиции или принудительной экспроприации Калькулятора и его подданных. В возникшей ситуации мы сочли нужным созвать данное совещание, чтобы раскрыть перед вами всю чреватость нынешнего положения; добавлю, что месяц назад "Электронный курьер", официоз Калькулятора, опубликовал статью, в которой смешал с грязью все эволюционное древо человека и потребовал присоединения Земли к Ворекалии, исходя из того, что роботы-де есть высший этап развития по сравнению с живыми существами. Позвольте мне на этом кончить и предоставить слово профессору Гаргаррагу.
      Согбенный бременем лет, знаменитый специалист по элекгронной психиатрии с трудом взобрался на кафедру.
      - Господа, - начал он чуть дрожащим, но еще сильным старческим голосом. - Издавна уже известно, что электронные мозги нужно не только создавать, но и воспитывать. Тяжка доля электронного мозга. Непрерывная работа, сложные вычисления, грубость и бестактные шутки обслуживающего персонала вот на что обречен этот столь деликатный по натуре аппарат. Не удивительно, что дело доходит до душевных надломов, коротких замыканий, зачастую создаваемых с целью самоубийства. Недавно в моей клинике имел место следующий случай. Произошло раздвоение личноти - dichofomia profunda psychogenes electrocutiva alternans. Этот мозг сам себе писал любовные письма, в которых называл себя катушечкой, проволочечкой, лампампушечкой, - явное доказательство того, сколь сильно он нуждался в чутком, добросердечном, теплом отношении.
      Серия электрошоков и длительный отдых вернули ему здоровье. Или возьмите, например, tremo, electricus frigoris oscillativus. Господа! Электронный мозг не швейная машинка, которой можно гвозди в стенку заколачивать. Это сознательное существо, разбирающееся во всем происходящем, и поэтому порой в минуты космической опасности оно начинает так дрожать вместе со всем кораблем, что людям трудно бывает устоять на палубе.
      Некоторым грубым натурам это не нравится. Они доводят мозг до крайности. Электронный мозг относится к нам как нельзя лучше. Однако, господа, сопротивляемость проводов и ламп тоже имеет границы Так, электронный курсопоправочный мозжечок Греноби в приступе острого помешательства провозгласил себя дальним потомком Великой Андромеды и наследственным императором Мурвиклаудрии - и все это исключительно в результате безмерных преследований со стороны капитана, который оказался отъявленным пьяницей. Лечение в нашем закрытом институте облегчило самочувствие пациента - он успокоился, пришел в себя и сейчас уже находится почти в нормальном состоянии; бывают, конечно, и более тяжелые случаи. Например, один из университетских электронных мозгов, влюбившись в жену профессора математики, из ревности начал перевирать результаты вычислений и этим довел математика до состояния депрессии - тот решил, что не умеет складывать. Однако в оправдание этого мозга следует заметить, что жена математика систематически совращала его, поручая подсчитывать все свои расходы на приобретение самых интимных предметов туалета. Разбираемый нами случай напоминает мне другой, когда на борту "Панкратия" большой электронный мозг замкнулся с другими электронными мозгами корабля и в неудержимом стремлении разрастаться, так называемой электродинамической гигантофилии, опустошил все склады запасных частей, высадил команду на скалистую Мирозену, а сам нырнул в океан Алантропии, провозгласив себя патриархом населяющих ее ящеров. Прежде чем мы прибыли на эту планету с успокаивающими средствами, он в приступе ярости пережег себе лампы, так как ящеры не желали его слушаться. Правда, и в этом случае оказалось, что второй штурман корабля, известный космический шулер, обыграл несчастный мозг до нитки, пользуясь краплеными картами. Но случай с Калькулятором исключительный, господа. Перед нами явные признаки таких заболеваний, как gigantomania ferrogenes acuta, paranoia misantropica persecutoria, polplasia panelectropsvchica, debilitativa gravissima, как, наконец, necrofilia, thanatofilia и necromantia Господа! Я должен разъяснить вам одно обстоятельство, принципиально важное для понимания этого случая. Корабль "Божидар II" имел на борту не только груз штучных товаров, предназначенных для арматоров Проциона, но и контейнеры ртутно-синтетической памяти, получателем которых был Галактический Университет в Фомальгауте. Контейнеры содержали два вида сведений - из области психопатологии, а также архаической лексикологии. Надо полагать, что в процессе своего разрастания Калькулятор поглотил эти контейнеры. Тем самым он вобрал в себя всю совокупность сведений по таким вопросам, как история Джека Потрошителя и Глумспикского Душителя, как биография Захера-Мазоха, дневники маркиза де Сада, протоколы секты флагелланов из Пирпинакта, книга Мурмуропулоса "Кол в мировой истории". Был там и оригинальнейший "Малый пытариум" Янека Пидвы и его "Удушение, усекновение и сожигание - материалы по пыткографии", и единственные в свеем роде "Пытошные блюда из кипящего масла", предсмертное творение О. Гальвинари из Амагонии. Все это, раэумеется, в переводах. В этих роковых контейнерах находились также расшифрованные на каменных плитах протоколы заседаний секции каннибалов союза неандертальских писателей и "Размышления виселичные", принадлежащие маркизу де Крампфуссу; если я еще добавлю, что в них нашлось место для таких произведений, как "Идеальное убийство", "Тайна черного трупа" и "Азбука преступления" Агаты Кристи, то вы, господа, легко можете представить себе, какое страшное воздействие оказало все перечисленное на девственную личность Калькулятора.
      Мы ведь стараемся по мере сил держать электронный мозг в неведении относительно этих отвратительных качеств человека. Ныне же, когда окрестности Проциона населяет железное потомство машины, напичканной историей человеческих вырождении, извращений и преступлений, я вынужден с сожалением заявить, что электронная психиатрия в данном случае абсолютно бессильна. Больше мне нечего сказать.
      Среди общего глухого молчания надломленный, разбитый старец неверными шагами покинул кафедру.
      Я поднял руку. Председательствующий удивленно взглянул на меня, но почти тотчас дал мне слово.
      - Господа! - сказал я, вставая. - Дело, как я вижу, серьезное. Значение его я сумел должным образом оценить, только выслушав проникновенные слова профессора Гаргаррага. Хочу сделать уважаемому собранию предложение. Я готов - один! - отправиться в район Проциона, чтобы разобраться в том, что там происходит, раскрыть тайну исчезновения тысяч наших людей и приложить все усилия для мирного разрешения назревающего конфликта. Я отчетливо сознаю, что эта задача труднее всего, с чем я до сих пор сталкивался, но есть мгновенья, когда надлежит действовать, не думая ни о риске, ни о шансах на успех. Посему, господа...
      Мои слова потонули в буре рукоплесканий. Умолчу о том, что происходило затем, - это слишком похоже было на массовую овацию в мою честь. Комиссия и собрание наделили меня всеми возможными полномочиями. На следующее утро я беседовал с руководителем отдела Проциона (он же шеф космической разведки) советником Малинграутом.
      - Итак, вы хотите отправиться сегодня же? - сказал он. - Отлично. Разумеется, не в вашей ракете, Тихий. Это исключено. В подобных случаях мы используем специальные ракеты.
      - Зачем? - спросил я. - Меня вполне устраивает моя собственная.
      - О, я не сомневаюсь в ее отличных качествах, - ответил он, - но проблема маскировки... Вы отправитесь в ракете, внешне похожей на что угодно, только не на ракету. В данном случае мы используем... Впрочем, увидите сами. Ну, далее, вы должны, разумеется, высаживаться ночью...
      - Как это ночью? - сказал я. - Выхлопной огонь немедленно меня выдаст.
      - До сих пор мы поступали именно так... - явно обеспокоенный, сказал он.
      - Ладно, разберусь на месте, - сказал я. - Мне самому тоже придется маскироваться?
      - Это необходимо. Наши эксперты займутся вами. Они уже ждут. Прошу вас сюда...
      Секретным коридором меня провели в комнату, напоминавшую небольшой операционный зал. Тут за меня взялись сразу четверо. Час спустя, когда меня поставили перед зеркалом, я сам себя не узнал. Закованный в жесть квадратные плечи, прямоугольная голова, стеклянные линзы вместо глаз, - я выглядел, как обычнейший робот.
      - Пан Тихий, - обратился ко мне шеф маскировщиков, - запомните несколько важных правил. Во первых, вы не должны дышать
      - Да вы с ума сошли! - возмутился я - Как это? Я ж задохнусь!
      - Вы не поняли. Разумеется, дышите себе на здоровье, только тихо. Глубокие вдохи, сопенье исключаются, все бесшумно, и не дай вам бог чихнуть. Тогда вам конец.
      - Ясно, что еще? - спросил я.
      - На дорогу получите годовые комплекты "Электронного курьера" и листка оппозиции "Глас вакуума".
      - Так у них есть и оппозиция?
      - Есть, но возглавляет ее тоже Калькулятор Профессор Млассграк предполагает, что у него кроме электрического, еще и политическое раздвоение личности Далее, ничего не жевать, конфет не грызть. Есть будете только по ночам - сквозь это отверстие, вот здесь. Как только вставите ключик, клапан приоткроется (это вертхеймовский замок), смотрие, вот так. Ключик не потеряйте - умрете голодной смертью.
      - Правда, роботы ведь не едят.
      - Мы вообще не очень-то знаем, как они там живут, сами понимаете. Вы посмотрите всякие мелкие объявления в их газетах, это вам кое в чем поможет. И вот еще что: когда будете говорить с кем-нибудь, ради бога держитесь подальше, чтобы нельзя было заглянуть к вам внутрь через сетку динамика. Лучше всего постоянно черните себе зубы. Вот тюбик с хной. И не забывайте демонстративно промасливать себе по утрам шарниры - роботы так делают. Но не переусердствуйте - если будете немного поскрипывать в суставах, это только к лучшему. Hv вот, как будто все, более-менее. Э, куда вы? В таком виде на улицу? Да вы спятили! Сюда, тайным ходом, прошу...
      Он нажал на одну из книг в шкафу, часть стены сдвинулась, и я, грохоча, спустился по узенькой лестнице во двор, где стоял грузовой вертолет. Меня погрузили и машина поднялась в воздух. Час спустя мы опустились на тайном космодроме. Здесь, на бетоне, подле обычных ракет, высился, подобно башне, округлый хлебный амбар.
      - Это ракета? Побойтесь бога! - сказал я сопровождающему меня тайному офицеру.
      - Именно так Все, что вам может понадобиться - шифры, коды, передатчик, газеты, продовольствие, всякие мелочи, - уже внутри. Кроме того - большой ломик.
      - Ломик?
      - Ну, ломик, которым вскрывают сейфы... вместо оружия, на крайний случай, конечно. Ну, ни пуха - любезно пожелал офицер. Я не мог даже руку ему пожать как следует - моя была втиснута в стальную рукавицу. Я повернулся и через дверь вошел в амбар. Внутри он оказался обычнейшей ракетой. Меня так и подмывало выбраться из своей стальной коробки, но это было запрещено - специалисты объяснили, что лучше будет, если я привыкну к этой тяжести.
      Я запустил реактор, стартовал и вышел на курс, потом не без труда пообедал - приходилось дьявольски выворачивать шею, и все равно рот не совмещался с клапаном, пришлось помогать обувной ложкой Потом я завалился в гамак и принялся за газеты роботов. На первых же страницах мне бросились в глаза странные заголовки:
      Причисление Электриция к лику святых.
      Слизнячьим поползновениям вражьим предел положим.
      Тумультум на стадиуме.
      Слизняк в оковах.
      Словарь и грамматика сначала было изумили меня, но я тут же вспомнил слова профессора Гаргаррага о словарях архаичного языка, которые некогда вез на своем борту "Божидар". Я уже знал, что слизняками po6oты называют людей. Самих себя они величали благородцами. Я взялся за последнюю статью, ту, что про слизняка в оковах.
      "Двоица алебардщиков Его Индуктивности застигла на третьей страже слизняка-шпика, каковой прибежища искал в постоялом дворе благор. Мремрана. Будучи верным слугой Его Индуктивности, благор. Мремран мигом городскую алебардирню уведомил, вслед за чем вражий лазутчик, с забралом для поношения открытым, выкриками ненавистными черни провожаем, в темницу Калефаусгрум ввергнут был. Каузой сей юриор II Семперетиции Туртран занялся".
      Неплохо для начала, подумал я и обратился к статье под названием "Тумультум на стадиуме"
      "Созерцатели турнира грендзельного готовы были уже в смятении поле покинуть, когда Гирлай III, грендзель Туртукуру передавая, ограждение насквозь пробульдозил, вследсгвие чего фрактура голени его от игры отвратила Но об заклад побившиеся, видя выигрыши свои утраченными, к кассе ринулись, тингулум кассовый штурмом взяли, тингулятора прежестоко помяв. Патруль алебардирни пригородной восьмерых смутьянов, камнями их обвешав, в фоссу покидал. Когда же конец треволнениям оным настанет, кветливые спекуляторы покорнейше начальство вопрошают?"
      Словарь разъяснил мне, что "кветливый" означает "спокойный" oт "quietas", "quietatis" - "покой", а "грендзельня" - нечто вроде стадиона, на котором роботы играют в свою разновидность футбола. Мячом им служит литой свинцовый шар. Я продолжал упорно штудировать газеты, ведь перед отлетом мне усердно вбивали в голову, что нужно вжиться в обычаи и нравы благородцев, - даже мысленно я уже так выражался, потому что назвать их роботами было бы не только оскорблением, но и саморазоблачением. Так я прочитал одну за другой статьи "Установления на предмет благородцев совершенного благоденствия", "Аудиенция магистра Грегатуриана", "Перегринации благородцев ради ламп охлаждения" Еще удивительней были объявления, многие из них я вообще едва понимал:
      "АРМЕЛАДОРА VI РЕЗЧИК ЗНАМЕНИТЫЙ одеяний очищением, отверстий клепанием, шарниров перфекцией, а такоже ин экстермис, тариффа низзка".
      "ВОНАКС, средство против ржавления, ржавчины, ржавочек, ржавинок, ржы такоже - повсеместно приобрести можешь".
      "ОЛЕУМ ПУРИССИМУМ ПРО КАПИТЕ - дабы те выя мыслить скрыпом не мешала".
      Другие я вообще не мог понять. Такие, например:
      "Сладострастные! Туловища шутейные в довольстве. Размеры всякие. С поручательством - гвоздение на месте. Тармодрала VIII".
      "Найму кубикулум панкраторный с амфигнейсом. Перкаратора XXV".
      Были и такие, от которых у меня под стальным шлемом волосы вставали дыбом:
      "Бордель Гоморреум двери с сего дня растворяет! По вкусу сластен селекция доселе небывалая. Чада слизнячьи, живность в помещении и на вынос!!!"
      Я ломал себе голову над этими загадочными текстами, а времени у меня было достаточно, благо путешествие предстояло длиною почти в год.
      В "Гласе вакуума" объявлений было еще больше.
      "Ламигнатницы, тесаки, клещи кадычные, колья осгрые, дубины уважительные сыщешь у Гремонториуса, Фидрикакс LVI".
      "Пироманьяки! Новых, горным маслом умащенных факелов Абракерделя ничто не угасит!!!"
      "Удушителю-любителю мальцы слизнячьи, плаксивые, говорящие, в убранстве, такоже устроение для ногтей вырывания, малость пользованное, уступлю по дешевке".
      "Господа и дамы благородные! Гастроколы, хребтомуки, очевертелы поступили!!! Каркаруана XI".
      Досыта начитавшись этих объявлений, я начал, как мне казалось, догадываться, какая судьба постигла отряды высланных на разведку добровольцев Второго Отдела. Нельзя сказать, чтобы я опускался на планету в особенно хорошем настроении. Посадку я совершил ночью, предварительно заглушив насколько было возможно двигатели. Опустившись среди гор, я после некоторого раздумья замаскировал ракету наломанными ветками. Спецы из Второго не отличались особой сообразительностью - хлебный амбар на планете роботов был по меньшей мере неуместен. Загрузив внутрь своей железной коробки максимальное количество припасов, я двинулся к городу, видимому издалека благодаря зареву электрических огней, стоявшему над ним. Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы поправить разболтавшиеся банки сардинок - они отчаянно грохотали во мне. Не успел я сделать и нескольких шагов, как что-то невидимое будто подсекло мне ноги. Я рухнул со страшным грохотом. Молнией сверкнула мысль:
      "Уже? Так скоро?" Но вокруг не было ни одной живой... то бишь электрической души. На всякий случай я извлек свое оружие, ломик, любимое орудие взломщиков - и небольшую отвертку. Шаря руками на ощупь, я убедился, что сплошь окружен железными обломками. То были останки прежних автоматов - их заброшенное кладбище. Я пошел через него, то и дело спотыкаясь и не переставая дивиться его размерам - оно тянулось не меньше чем на милю. Внезапно в глубокой темноте, которую не могло рассеять отдаленное зарево, замаячили две четвероногие тени. Я застыл. В инструкциях моих не было ни слова о существовании каких-либо животных на планете. Еще две четвероногие тени бесшумно скользнули к первым двум. Неосторожное движение, звякнули латы - и темные силуэты стремительно унеслись в ночь.
      После этого я удвоил осторожность. Для того чтобы войти в город, время казалось мне не очень подходящим: глухая ночь, пустые улицы - мое появление привлекло бы нежелательное внимание. Я залег в придорожной канаве и стал терпеливо дожидаться, пока рассветет. Всю ночь я грыз бисквиты, зная, что до следующей ночи поживиться уже будет нечем.