– Я не ясновидящий, – ответил ученый. – Я даже не археолог. Впрочем, я думаю, что археолог тоже ничего бы вам не сказал. Мне кажется... – он остановился.
      – Говорите же!
      – На мой взгляд, это не жилища. Не развалины жилищ каких бы то ни было существ, понимаете? Если это вообще можно с чем-нибудь сравнить, так уж скорее с машиной.
      – Что? С машиной? С какой? Информационной? А может, это было что-то вроде электронного мозга...
      – Вы и сами в это не верите, – ответил флегматичный планетолог.
      Робот сместился вбок, по-прежнему почти касаясь стержней, беспомощно торчавших между погнутыми плитами.
      – Нет. Тут не было никаких электрических цепей. Где вы видите что-нибудь похожее на выключатели, изоляторы, экраны?
      – Может быть, сгорели. Мог же их уничтожить огонь. Ведь в конце концов это развалины, – ответил неуверенно Рохан.
      – Возможно, – неожиданно согласился Балмин.
      – И что же я должен сказать астрогатору?
      – Лучше всего просто показать ему весь этот кавардак.
      – Да, это не город... – вдруг произнес Рохан, как бы подытожив мысленно все, что видел.
      – Скорее всего, нет, – подтвердил планетолог. – Во всяком случае, не такой, какой мы можем себе вообразить. Здесь не жили ни человекоподобные существа, ни даже отдаленно на них похожие. А жизнь в океане очень близка к земной. Следовательно, и на суше логично было бы ее существование.
      – Да. Я об этом все время думаю. Никто из биологов не хочет говорить на эту тему. А как по-вашему?
      – Они не хотят об этом говорить потому, что очень уж это неправдоподобно: похоже – что-то не допустило жизнь на сушу... Сделало ее выход из воды невозможным...
      – Такая причина могла подействовать когда-то, один раз. Например, очень близкая вспышка Сверхновой. Вы ведь знаете, что дзета Лиры была Новой несколько миллионов лет назад. Возможно, жесткое излучение уничтожило жизнь на суше, а в глубине океана живые организмы уцелели...
      – Если бы излучение было таким, как вы говорите, то сейчас удалось бы обнаружить его следы. А грунтовая активность для этих областей Галактики исключительно низка. И кроме того, за миллионы лет эволюция снова бы продвинулась вперед; естественно, еще не появились бы никакие позвоночные, но примитивные прибрежные формы... Вы заметили, что берег совершенно мертвый?
      – Заметил. Это действительно имеет такое значение?
      – Решающее. Жизнь, как правило, возникает прежде всего на прибрежной отмели, и лишь потом уходит в глубь океана. И здесь не могло быть иначе. Что-то ее изгнало. И, думаю, не дает выйти на сушу до сих пор.
      – Почему?
      – Потому, что рыбы боятся зондов. На планетах, которые я знаю, никакие животные не боялись аппаратов. Они никогда не боятся того, чего не видели.
      – Вы хотите сказать, что они уже видели зонды?
      – Я не знаю, что они видели. Но зачем им магниточувствительный орган?
      – Какая-то дурацкая история, – буркнул Рохан. Он оглядел ободранные фестоны металла, перегнулся через поручни. Искривленные черные концы прутьев дрожали в потоке воздуха, вырывавшегося из-под робота. Балмин длинными щипцами обламывал торчащие из отверстия стержни.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.