4

Таким образом, информации все больше. Усиливается степень искажения и превознесения успехов точных наук (физики, космогонии, космологии), а если удастся клонировать мышей, овец или телят, наверняка последуют — я не осуждаю, а просто сообщаю — уверенные заявления, что медики скоро научатся выращивать не только человеческие органы, предназначенные для пересадки (или «запасные части»), но и целиком людей. Модной также является болтовня о подключаемых к нашему мозгу чипах, которые сделают из поедателей хлеба разносторонних гениев. Лично я от этого страдаю, так как подобные банальности загрязняют мне, как подключенному (К СОЖАЛЕНИЮ) к Интернету, сервер. Беда в том, что нет «электронного носа» для отсева пустых утверждений от тех, что со временем станут истинными, и тем самым каждый из нас обречен делать выбор, руководствуясь собственной интуицией. Могу привести конкретный пример такой интуиции. Исследования геномов выявили, что структурные гены, позволяющие синтезировать конкретные белки, составляют лишь несколько процентов от всех генов, а остальные 90 с лишним процентов названы «junk ДНК» — мусор, или ничего не кодирующие пассажиры-зайцы (по-немецки Trittbrettfahrer). Мне такая диспропорция между видами генов сразу показалась невозможной: что-то «мусор» делает — так я считал. Но в последнее время их называют уже по-другому. Это уже не «мусор», а «гены-микроспутники», выполняющие посреднические, но при этом конкретные и конечные функции: они сами не управляют синтезом белков (например, энзимов), результатом их деятельности является формирование конструктивной целостности организма. (Российские ученые, еще не понимая, чему служит «мусор», назвали его элементом «концертной эволюции», так как длинные секвенции генов-микроспутников тождественно повторяются в геномах как лейтмотив в симфонической партитуре.) Очень трудно предвидеть такой прогресс взглядов, основанный на результатах исследований, и трудно признать «прогностическую интуицию» чем-то, чему можно обучать.

5

В самом конце нашего столетия начали появляться совершенно новые космогоническо-космологические гипотезы, плохо воспринимаемые обычным «здравым рассудком». Но этот рассудок неполный миллион лет назад сформировали первые этапы антропогенеза, так что для понятия Всего он не годится. Поэтому математические методы, которые позволяют нам осознавать мир, я называл «белой тростью слепца». Сейчас похоже на то, что мы возникли после многих, продолжавшихся тысячелетиями попыток человекоформирования организмов отряда Высших (Primates), то есть из подсемейства гоминоидов (hominoidea). Подсемейство это включает антропоидов и гоминидов, но я не уверен на сто процентов, что эта таксономия нашего происхождения окончательно установилась. В настоящее время более или менее хорошо можно исследовать межвидовые различия (неандерталец — питеканроп — Homo habilis — sapiens, и подобные) благодаря новым достижениям науки: геномы можно реконструировать на основе палеонтологического материала — окаменевших метаморфических останков ископаемых скелетов (впрочем, есть специалисты, отрицающие возможность распознания отличий в происхождении видов, основанных исключительно на данных палеогенетики). Математика, однако, — и это не только мое мнение, — не является методом исследования, способным привести нас к «окончательной истине». Нет исчерпывающего объяснения существованию 61 элементарной частицы, так как они не хотят «вылущиваться» из какой-либо единой теории, и недавно «размножили» нейтрино, например есть уже «нейтралино», но не известно также, не является ли поиск этой единой теории поиском черной кошки в темной комнате, когда не ясно, есть ли эта кошка вообще. Такие же «пульсации» переживает классическая модель космогонии, с Большим Взрывом и фазой инфляционного расширения. На полях сражений космологов с проблемой «начального состояния» можно только скромно заметить, что математизация, даже позволяющая со структурной точностью ПРЕДСКАЗАТЬ фазы явления, которое должно наступить, гарантией истинности быть не может, так как можно A) математизировать ПРИБЛИЖЕНИЯ, «апроксимации», которые иногда могут быть прогностически плодотворными, и B) могут быть пророчески плодотворными, но только частично, и дальнейший прогресс делает их анахронизмами (пример: мир Ньютона — мир Эйнштейна). Я не вижу конца этому пути, то есть не вижу конца науки.

6

Кроме этого, командовать парадом начинают: А) теория хаоса (нелинейная или частично линейная) — небольшое начальное изменение приводит к неохватно большому разброду в последствиях (конечному), В) уже противоречивая теория катастроф, С) насыщенная поправками неодарвиновская теория естественной эволюции. Значение имеет следующий вывод из этого разнообразия: человек всегда исходил из как можно более простого предположения (и эстетично употребительного), а затем, продолжая познавательское движение, был вынужден все больше усложнять первоначально созданный образ. Сложность постоянно растет во всех областях сферы познания, иногда скучно и бесплодно, как гуманитарные «моды». Недавно я с удивлением следил за диалогом философа и теолога, рассуждавших о том, откуда берется индивидуальное человеческое чувство осознания личности, откуда берется «Я». Неврология, подкрепленная исследованиями патологий, уже получила много результатов для естественнонаучного ответа, хотя еще и не все. Однако в собеседники старались не касаться эмпирических исследований. Фома Аквинский мог бы с полным пониманием следить за их раннесредневековой риторикой. А в то же время душа понемногу начинает уступать эрозийному натурализму, результату медико-невролого-психиатрической патологии. Искренне же наивным хвастовством являются все чаще встречающиеся заявления, что скоро будет построен кот-робот и что от кота-робота до разумного робота дорога будет не слишком длинной. Это неправда. Роботизированный кот будет наверняка мурлыкать, но из мышей, которых он не поймает, никто паштета не изготовит. Наша современность удивительно влюблена во всякую дешевую серость и лишь бы какое искусство, например упаковывание соборов или башен и мостов в бумагу. Если можно ВСЁ представить как искусство, то искусство уже нигде нельзя будет найти.

7

Таким образом, ускоренный взрыв мегабитовой бомбы превращается на моих удивленных глазах в гига— или терабитовый взрыв, в котором небольшие осколки «неизбитой правды» (например, смертность всех нас) взмывают в небо как мыльные пузыри. А выхватыванию «того, что существенно» служит у человека около ста миллиардов нейронов (хотя никто этого точно не подсчитал; меня учили десятилетиями, что в черепной коробке у нас «только» 12 миллиардов нейронов). Это и есть то волшебное зеркало, в котором отразится весь мир. Незнания начальных данных никто стыдиться не должен, особенно философ, копающийся в прошлом нашего вида. Демографическая бомба скорее всего не взорвется, так как рождаемость в мире уменьшается (хотя и неравномерно). В то же время информационная бомба уже взорвалась и находится в состоянии разлета осколков. Сеть связи не поможет. А artileс? Украшенная новыми названиями или прозвищами, искусственная интеллектуальность, перво-наперво заметим, не существует, а если и возникнет, то с многочисленными упрощениями. Может, это и лучше, что ее пока нет.

8

В качестве проводника, указывающего основные направления эпистемы, не помешало бы новое издание труда под названием «Энциклопедия неведомого» («Encyclopaedia of Ignorance»); первое издание, nota bene еще не совсем устаревшее — с семидесятых годов, — у меня есть на столе. Обозначались в нем проблемы, на которые мы еще не имеем ответа, или сами проблемы были плохо поставлены. Впрочем, и полностью признанные неважными заслуживают внимания, так как и на ошибках можно доучиваться. Я уже вспоминал о бледном доказательстве «невычислительности» (transcomputability) компьютеров произвольной информатической мощности Г. Бреммермана (H. Bremmerman): невозможность, которую он считал доказанной постулатами физики твердого тела с подкреплением солидной математики, была опровергнута биогенетической алгоритмизацией, идущей от естественной эволюции. Манфред Эйген (Manfred Eigen) говорил мне, что в науке «никогда не следует говорить НИКОГДА». Можно, конечно, говорить о неосуществимости того, что in abstracto возможно. Считаю, что человечество никогда не объединится, а это было бы последним условием для начала реализации идеи, которую доминиканец O. Dubarle выдвинул в 1948 году в «Le Monde» после появления «Кибернетики» Норберта Винера, а именно для конструирования «машины, управляющей всем миром». Ни простые люди не согласятся на такого Хозяина Земли, ни a fortiori политики, от которых, как от руководителей, сверх их умственных способностей и талантов возросла зависимость человеческого бытия. Что в целом не уменьшило их амбиций или желания обладать властью.

9

ХХI век будет иным, чем его многочисленные предвидения, украшенные жемчужинами удивительных идей. Возможно, он будет более жестоким по сравнению с нашим кровавым столетием. То, что изначально глобально, плохо подлежит предсказаниям (как распад СССР, триумф биотехнологии или объединение в сеть всей связи мира). Может быть, мир действительно не имеет края, но мы сами пропасть, а поэтому край создадим.