 |
|
Популярные авторы:: Joyce James :: Лондон Джек :: Чехов Антон Павлович :: БСЭ :: Самохвалов Максим :: Толстой Лев Николаевич :: Картленд Барбара :: Пратер Ричард С. :: Биргер Алексей :: Деверо Джуд Популярные книги:: The Boarding House :: Уроки любви :: Господство женщин :: Притчи :: Влюбленный опекун :: Последний дюйм :: Камо :: Психология Я и защитные механизмы :: Чумные псы :: Белое облако Чингисхана |
Мегабитовая бомбаModernLib.Net / Компьютеры / Лем Станислав / Мегабитовая бомба - Чтение (стр. 11)
то их стоимость соответственно падает; так, если один транзистор в середине 60-х годов стоил 70 долларов, то сейчас его можно купить за одну миллионную часть цента… (В скобках добавлю, что в одном из рассказов я писал о «необычайно мудром компьютерном песке», имея в виду вышеуказанный порядок уменьшения стоимости…) По своей сути «закон», который я привел, сохранял свою значимость в течение 32-х лет, когда от миникомпьютера мы перешли к PC (персональному компьютеру) и до сегодняшнего дня, когда «чипы» оказались на «всех электронных фронтах» жизни. Актуальным нововведением является «моментальная память» (flash memory), основанная на возрастающей (фрагментарной) «загрузке» логических элементов (вместо пары «стакан полный — стакан пустой» может также быть «на две трети полный — на одну треть пустой»). Так появляются четыре разных состояния, соответствующие двум битам. Возможностей фрагментирования может быть и больше.
5 Однако я должен заметить, что никакая максимализация скорости вычислений и никакое увеличение объема памяти при сохранении принципов hardware и software никогда не приведут к появлению хотя бы искры интеллектуальной независимости, каковую мы признаем за зачатки «искусственного интеллекта». Следует хорошо уяснить себе, что все названные, состоявшиеся и предполагаемые рекорды и достижения в информатике позволят полчищам микрокомпьютерных процессоров автоматизировать, механизировать, облегчить нам жизнь, но на дороге таких достижений никакой искусственный интеллект появиться не в состоянии. Особенно следует понять, что интеллект — любой — не только МОЖЕТ, но и ДОЛЖЕН возникнуть из подсистем, которые, взятые в отдельности, не являются «интеллектуальными». Следует отметить, что сознание также возникает из соединения, из правильной синхронизации приемо-передающих операций подсистем, которые сами «нисколько не сознательны». Хотя для неспециалиста и тяжело приводить примеры, однако это вполне возможно. Мы не испытываем ни малейших затруднений во время просмотра телевизора, «добавляя» к двум измерениям третье — глубину, но ни кошка, ни собака не в состоянии «достроить» этого измерения в своем мозгу и поэтому они «ничего не видят на экране». У кого есть кошка или собака, могут сами убедиться в этом. Впрочем, и люди в давние времена не могли рисовать и чертить так, чтобы достичь стереометрии изображения! Подобным же образом дело обстоит и с сотнями сенсорных восприятий: различные группы нейронов мозга вынуждены сотрудничать «параллельно», чтобы мы были в состоянии видеть, слышать, чувствовать, а другие, выполняющие еще более сложные функции, должны активизироваться, чтобы мы осознавали видимое и понимали речь и всю ситуацию в целом. И именно эта сфера абсолютно не зависит от скорости последовательной переработки информации процессорами. И дорога в этом направлении должна идти не через опьяняющее электронщиков-информатиков ускорение переработки данных, а через многоуровневые нейронные сети: сегодня это единственный, уже слегка доступный и немного проверенный путь. Но так как пока на этом пути (параллельного взаимодействия) не видно таких эффектов, которые притягивали бы большой капитал (выгодой), прогресс здесь скромен и, я бы даже сказал, ничтожен, поскольку на этих горизонтах не видно расцвета долларовых миллиардов. Но это не во всем плохо. Появление искусственного интеллекта породит еще неизвестные людям опасности. Другое дело, что интеллектов будет или МНОГО РАЗЛИЧНЫХ, или НЕ БУДЕТ НИКАКИХ: tertium non datur. И не с чувством разочарования, а, скорее, с некоторым облегчением можно сказать, что пока мы сами себе такой конкуренции в виде «Души из машины» НЕ создали. Хотя компьютеры, производящие вычисления со все большей скоростью, уже «начинают не отставать от нас» в том смысле, что они все более умело моделируют явления, происходящие синхронно с течением реального времени (real time processors). А это уже очень много — и не только для лиц, заинтересованных в мультипликации или в производстве программ «виртуальной реальности»… Разум Эссе написано в ноябре 1997 г. 1 С разумом у нас большие проблемы, ибо он — средоточие тайн. Вроде бы каждый (почти) человек обладает каким-то «разумом» или хотя бы следом его, но мы не располагаем ни точным, повсеместно признанным и одобренным, ни однозначным его определением, и, более того, совершенно не знаем, как можно было бы и как следует начать работы, которые приведут нас хотя бы к зачаткам «технологии разума», а скорее «разумности». С разумом дело обстоит так же, как со «временем», о котором Святой Августин говорил, что знал, что такое время до тех пор, пока его кто-то об этом не спросил. Нельзя даже провести серьезного разграничения между «разумом» и «интеллектом» потому, что и у одного, и у другого понятия объем значений изменялся по мере течения исторического времени. И невозможно доказать утверждение, что сейчас мы знаем о разуме значительно «больше» (прежде всего, в прагматично-технологическом понимании), чем знали люди ранее, поскольку речь не о том, что для единого определения названных понятий отсутствует всеобщее согласие, но о том, что у нас нет (кроме достаточно пустых прогнозов фанатиков «artificial intelligence») никакого результативного знания в любой его степени, которое позволило бы высечь искру «разумности» или «интеллекта» из машины. 2 Однако, это не означает, что мы вообще ничего не знаем о названном «предмете». Во-первых, под «разумом» или «разумностью» понимается способность к реальным физическим и языковым действиям («разумно» можно делать что угодно, «разумно» можно «отправлять» и «получать» сообщения на известных этнических и даже специальных кодированных языках). Во-вторых, известно, что язык, способный «разумно» конструировать, чего уже полвека настойчиво добиваются специалисты по компьютерам, соединяет в себе части речи («синтаксис») и семантику («значения»). В работах профессионалов можно найти определения различных лингвистических понятий, таких как десигнаты, денотаты, денотации и коннотации [Лингвистические термины соответственно: определения, обозначения, обозначаемые, подразумеваемые]. Это не должно нас слишком поражать. Открытием XX века, наверное, одним из самых важных, было установление того факта (Лысенко и его сторонники после определенного периода сталинской поддержки сломали на нем все зубы мудрости), что есть единый КОД НАСЛЕДСТВЕННОСТИ, состоящий из нуклеотидных «букв» и нуклеотидных же «знаков препинания», что нити хромосом — это как бы «предложения» из четырех нуклеотидов, укладывающихся матрицами и идентичных по составу всем элементам наследственности во всем живом мире (во всей земной биосфере от бактерий и вирусов до динозавров и китов), то есть, что длящаяся без малого четыре миллиарда лет эволюция гигантского древа живых видов была по сути своей не чем иным, как тасованием буквеннонуклеотидных элементов, и что эта миллиардолетняя игра генов наконец около 150 тысяч лет тому назад «ответвилась» в вид Homo saрiens, представителями которого мы являемся. Вместе с тем 14-15 тысяч лет назад должен был появиться в качестве главного указателя направления, усилителя и акселератора человечества этнический праязык, названный (сейчас) nostratic, который в течение «всего лишь» нескольких тысячелетий разветвился и разделился приблизительно на пять тысяч различных подвидов, среди которых есть и славянская семья, а в ней польский язык, на котором я пишу эти слова. И вместе с тем чертовски важно, что язык наследственности каким был — единственным, таким и остался до сегодняшнего дня. Его элементы мы можем (уже умеем) переносить с наследуемыми генотипно и фенотипно результатами из вида в другой вид, но нельзя перенести аналогичным образом новые элементы названий (слов) из одного этнического языка в другой с сохранением информационной результативности, то есть смысла, и это нам кажется настолько очевидным, что об этом даже и вспоминать не стоит, а ведь если отвлеченно задуматься над целостностью двух лингвистик — «нуклеотидной» и «этнической», то картина представляется в более удивительном свете: ЛЮДИ из одного и того же ВИДА Homo не могут найти общего языка с людьми другой нации и другого языка, а ген, взятый из дрожжей или из икры лягушки, будет действовать как ни в чем ни бывало в яйцеклетке женщины, то есть человека. Если кого-либо не удивляет данное наблюдение, то он может эти заметки дальше не читать. 3 Благодаря физионеврологическим исследованиям известно, что наш разум представляет собой функциональное целое, состоящее из элементов (субагрегатов мозга), которые, взятые в отдельности, пожалуй, «разумными» или «понимающими» не являются. Когда человек слышит фразу, сказанную на знакомом языке, — сначала с опозданием в 200 микросекунд, а потом «в мгновение ока» происходит установление связи как информационного анализа в разных частях обоих полушарий мозга таким образом, что исследованию подвергается синтаксический, а затем семантический (значимый) «пласт» услышанного. Возможно раскрытие полного соответствия (то есть правильности) «синтаксической структуры» предложения при полном непонимании его смысла (значения). Более того, мы можем определить, к какому языку принадлежит полностью непонятное предложение, построенное в соответствии с синтаксическими правилами. Примеры: «Apentu W ko (это мое из «Кибериады»). Из рассказа «Путешествие первое А, или Электробард Трурля» (1964) о компьютере, сочиняющем стихи. Этот же фрагмент в переводе Р. Трофимова (1967): «Лопотуй голомозый, да бундет грывчато В кочь турмельной бычахе, что коздрой уснит…». Или: «Whorg canteel whorth bee asbin? Cam we so all complete With all her faultу bagnose» (Леннон [Из стихотворения «The Faulty Bagnose» книги стихов и прозы Джона Леннона(John Lennon. A Spaniard in the Works, 1965)]). И т. д. Легко распознать, что первое «стихотворение» написано «по-польски», а второе — «по-английски». Звуковые комбинации выдают «бессмысленное родство». 4 Ни «разумность», ни «интеллект» не рождаются из ничего. В последнее время дошло, скажем, от отчаяния, до «открытия» значения показателей эмоциональности интеллекта, это сродни «откровению» в понимании, что мы двигаемся потому, что имеем кроме всего прочего и ноги. Ни итерационные, ни параллельные компьютеры уже не вселяют надежды на создание «искусственного интеллекта», и ко всему прочему «усилитель интеллекта» Эшби был положен в гроб пару десятилетий назад. Мы по-прежнему не знаем, как «это» делать, несмотря на то, что теперь надежды возлагаются на «нейронные сети». Так как Интернет уже страдает от ужасных многочисленных заторов, возникает своего рода «Метанет» как сеть, соединяющая преимущественно не частные центры (биржи, банки, правительства, научные учреждения и т. п.). Возможно, когда таких сетей возникнет несколько десятков и дело дойдет до соединений между ними, тогда блеснет искра Разума — и отсюда моя (однако, слабая) надежда, так как Разум возникал не для того, чтобы Естественная Эволюция была на кого-то НАПРАВЛЕНА. Кроме того, представляется, что «лингвистический стержень» человеческого Разума возник достаточно случайно и только тогда, когда его использование понемногу «оправдалось», начался более выразительный дрейф в «языковую сторону», который (не знаем как) «научился» обходить «гёделевские пропасти» [От имени Курта Геделя (Kurt Godel, 1906-78), логика и математика. Доказал (в 1931 г.) так называемые теоремы о неполноте (теоремы Геделя), из которых, в частности, следует, что не существует полной формальной теории, где были бы доказуемы все истинные теоремы арифметики. Или в другой интерпретации: ни одну систему невозможно познать из нее самой; то есть невозможно познать «сознание» и создать его алгоритм, действуя исключительно в рамках «сознания» же] и бездонные неопределенности самовозвратности, но эти шаги уже происходили достаточно поздно по исторической шкале и на определенном этапе опередили возникновение письма как «антихронного» (то есть противостоящего эрозийному действию времени, течение которого убивает каждого из нас) стабилизатора, и даже как того «шеста», вдоль (ввысь) которого должен был, как вьюнок, тянуться Разум (сравнение с фасолью, может, для многих особ было бы несъедобным). 5 Так как некие следы разума проявляют и бесчисленные, вынужденные жить молча, млекопитающие (каждый, у кого была собака, знает, как отдельные экземпляры отличаются друг от друга не только реактивной и активной эмоциональностью, и насколько явная между ними существует разница в «понимании» того, что вокруг них происходит и что через минуту будет происходить), ибо трудно не заметить интеллектуальной разницы между дельфином и акулой, все это указывает на то, что Разумность может и даже определенно способна нарастать постепенно от вида к виду, язык же, возникнув, наверное, «делает нас более умными», но — и это я заявляю на собственный риск и ответственность — его сила, делающая людей умнее, одновременно устанавливает границы (в смысле ловушек), потому что то, что можно сказать ясно, можно сказать и туманно, с видимостью разумности, преобразованной в полную непонятность, но здесь «volenti sapientiae non fit iniaturia» [Жаждущему знаний не делают зло (лат.)]. Наверное поэтому с большим многовековым трудом через фракционированную лингвистическую дистилляцию мы вырастили себе математику и другие ее логические производные со специализированными прикладными возможностями. Удастся ли высечь подобное из машин, ответить категорично, с полной уверенностью ДА или уверенно НЕТ, сегодня очень трудно. 6 Множество людей из разных стран (из Польши как-то меньше) посещают меня, чтобы спросить, что я думаю на эту тему. Нельзя сказать, что у меня в голове есть решение этого сильно сплетенного гордиева узла. Я даже не уверен, обязательно ли линейная и квантовая размерность нашего языка (земных языков) должна быть принципиально всеобщей в космическом масштабе, да и существование цивилизаций, использующих звуко-письменный язык, тоже не кажется мне какой-то мировой необходимостью хотя бы потому, что обезьяны (например, шимпанзе бонобо), у которых гортань устроена иным образом, отличным от нашего, содержание рядов, сложенных из символических рисунков, понимают, но заговорить не могут. И абсолютно не правы мудрецы, которые учитывают в первую очередь нейронно-структуральное содержание черепной коробки (при таком подходе дельфин уже давно должен быть выше человека). И что из этого следует? Путь, наверное, будет долог и полон неожиданностей, потому что так беспорядочно (я считаю, что БЕЗ порядка) был сложен наш очень удивительный и по-прежнему функционально непознанный мозг. Я абсолютно не верю в то, что наши очень упорядоченно, очень точно и логично строящиеся компьютеры породят разум, именно потому, что они слишком логично построены, слишком упорядочены и составлены и нет речи о том, чтобы у них можно было «отпиливать» важные части, а они послушно вели бы себя, как и раньше. Если искра разума загорится как Deus ex machina [Душа из машины (лат.)], то тем самым появится множество разнонаправленных (разноориентированных) машинных Разумов, которые вовсе не «должны» будут быстро взбунтоваться против людей, как это с большой любовью к бредням пыталась и пытается показать нам science fiction, которая кормится своей продаваемостью, потому что читатели (и зрители) любят щекочущие нервы, но не вредящие им непосредственно, угрозы. А «глобальное оснащение сетями» всего мира просто обеспечивает связь с информационным колоссом потому, что если нам не хватает глупостей по соседству, то это должны восполнить бредни более отдаленные. Интернет как передатчик всяческой информации я ценю мало. Другое дело, информация экспертов и специалистов. Но функционирование Интернета в области глобальной экономики подвергает нас угрозе короткого замыкания, потому что биржи заполнены толпами, а толпа легче чем в экстаз хоссы впадает в панику, расширяющую по типу бессы [Хосса и бесса — от hausse и baisse (фр.) — биржевые термины, соответственно повышение и понижение курса ценных бумаг] — разрушительного пожара. Так или иначе, всеми этими рассуждениями я отдалился от Искусственного Разума и от Искусственного Интеллекта, которые словно созвездия на информационных небесах: интересные, очень далекие и для нас, вглядывающихся в них, по-прежнему абсолютно недосягаемые. 7 Через совокупность наших чувств, принципиально аналогичных чувствам высших животных (млекопитающих), мы познаем мир преимущественно вблизи, они приблизительно сообщают, что происходит с нашим телом. Имея возможность разговаривать сами с собою и с другими, мы являемся обладателями «разума», но там, где распознаваемый чувствами мир непостижим, мы можем представить его или домысливая или, более точно и однозначно, посредством математических экспериментов. Можно было бы сказать, что наш (животный) разум выдвигает конструируемые в себе самом «заготовки» и благодаря их интуитивно-формальной «обработке» возникает наше ЗНАНИЕ о макро— и микромире (от галактик до атомов). Тем самым, над информационным уровнем обезьяны или тигра мы сообща надстраиваем «более высокие этажи» обобщения и это есть «Законы Природы»: то есть наше ЗНАНИЕ изменяется с течением истории, как фильм, который тысячелетия назад двигался медленно, а сегодня так ускоряется, что часто опровергает «вчерашние знания». А, следовательно, «разум» порождает для нас знание, которое по-прежнему разветвляется на специальности. «Разум» создает множество «вещей» или «реальностей» (стол из дерева является и столом из электронов, первое мы понимаем из повседневности, а второе «из теоретико-практических усреднений»). Философия же является инкубатором предлагаемых гипотез о том, «как это происходит» и «как разум это делает». Можно добавить, что умения и радиус действия «разума» в человеческих популяциях распределены неравномерно. Для одних математичность мира очевидна, потому что они располагают для этого (для подобных выводов) хорошими соответствующими конструкционными модулями (субагрегатами) мозга, другие же по высоким конструкциям математических разветвлений карабкаться не могут, потому что им для этого не хватает необходимых для такого «альпинизма» способностей. (Математик не обязан знать, «как он это делает»: подобно тому как любой неученый не знает, как он может прыгать, плавать и взбираться). 8 Пока, не имея под рукой «машинного разума», мы можем рассчитывать на различные МОДЕЛИ, полученные в компьютерах только в соответствии с составленными нами программами (нашим Разумом). Так, например, мы можем узнать, как будет выглядеть Космос через 100 миллиардов лет (если исходные данные для программирования «верно» отражают реальность). Вообще, в направлении проверок «верификационной подъемной силы» возникающих таким образом фрагментов знания, напрямую недоступных для восприятия, по-прежнему экспансивно двигается «Машина наших Знаний», преобразующая информационные данные, которыми мы ее питаем, и мы не уверены, появятся ли когда-либо машины-Демиурги [Демиург — созидательная сила, творец (иносказат. с греч.)], которые будут порождать следующие генерации Демиургов: пока все это выглядит, как вавилонская лестница, мы же стоим на первой ее ступени… Сознание и рассудок Эссе написано в декабре 1997 г. 1 Нижеизложенное не претендует на категоричность. Это в качестве самоограничения во вступлении. 2 Сознание, как я уже писал, есть такое свойство системы, которое познается тогда, когда ты сам являешься этой системой. Согласиться с таким определением легко, но оно настолько же очевидно, насколько и банально. Ведь познавая сознание лично, о его существовании у других мы можем судить исключительно per analogiam. Некоторые хотят каким-то непостижимым для меня образом отождествить его или хотя бы ассоциировать с «духом». Но ни подобное родство, ни сходство ничего не вносят в вопрос, чем является сознание. Я же намерен писать о нем, потому что мне все видится таким образом, что если «немозговые» системы (например, finite automata или компьютеры 199-го поколения) будут по-прежнему «прогрессивно» развиваться благодаря их конструкторам, то сознание в них никогда не вспыхнет. 3 Дело обстоит так, что если мы что-либо делаем за границами сознания, это очень легко ускользает из-под нашего контроля, причем в большинстве случаев. При petit mal — небольших приступах падучей (эпилепсии), когда сознание словно «выключается» (перестает быть начеку, как бы не существует), — у человека затормаживается речь, нарушается координация движений, он даже может упасть, но вскоре «возвращается в сознание», то есть опять отдает отчет в своих действиях. 4 Недавно мы получили доказательства (после рассечения большого сплетения обоих полушарий мозга), что сознание может быть разделено: так, если за речь через центр Брока отвечает левое полушарие, то отделенное правое полушарие становится немым, но его психическое существование, без сомнения, обнаружить можно. Кроме того, общеизвестно, что воздействие химических субстанций (алкоголя, галлюциногенов и т. д.) может нарушать, отменять или уничтожать функционирование сознания. Я сам некогда испытал на себе (в качестве эксперимента) действие одного миллиграмма псилоцибина (вытяжки из грибка psilocybe), родственного мескалину. Переживая галлюцинации, я при этом непрерывно сохранял знание (сознание) того, что все испытываю под влиянием галлюциногена. После приема же производных лизергиновой кислоты понимание того, что находишься под воздействием галлюциногена, может полностью исчезнуть и наступить состояние шизофрении. 5 По-немецки «сознание» das Bewusstsein, по-английски — consciousness или awareness. В польском языке нет точного дословного соответствия awareness, но мы знаем, что это близко немецкому gewahr sein, означающему то, что мы ИСПЫТЫВАЕМ (сознательно, но здесь уже начинается масло масляное). Мы знаем: то, что происходит в согласии с нашей волей, хотя и несколько вне нашего сконцентрированного на этом сознания (то, что делает наше тело или его части), например, интенсивное размышление о чем-либо абстрактном во время ходьбы (а ходьба включает синхронную многомышечную активность, которую курирует мозжечок — cerebellum), мы можем усилием воли переместить в «центр сознания». Вместе с тем мы знаем (умеем себе разъяснить): то, что «тогда делает наше тело», пусть это лишь «мимоходом» отмечено сознанием, согласуется с нашей волей (например, прогулки). 6 Далее уже простираются различные виды патологических состояний сознания: начиная от его отсутствия при grand mal во время «сильного» припадка эпилепсии, через помутнения и нарушения (вызванные, например, употреблением алкоголя), и до таких отклонений, когда можно «ощущать» существование собственного сознания ВНЕ собственного тела (например, рядом или «над ним») или можно испытывать иллюзии, состояния помрачения; и, наконец, на все это могут накладываться состояния амнезии (беспамятства). Здесь уже начинается область, в которую сегодня все более интенсивно вмешивается неврология центральной нервной системы; так как я не берусь преподавать неврологию, приведу лишь пример «алексии БЕЗ аграфии», то есть пример поражения мозга человека, при котором он может писать, но не в состоянии прочитать написанное. Это, наверное, удивительно, но объяснение довольно простое: центр, отвечающий за умение писать, находится совсем в иной, отдаленной части мозга, а то, что этого потенциального разъединения мы в норме никогда не чувствуем, является результатом действия эволюции как «конструктора», которому «важно», чтобы устройство (мозг) работало исправно, а не чтобы знало, как оно это делает и каким образом синхронно производит различные действия. 7 Особенно изобилует симптомами, которые казались загадочными нашим предшественникам-неврологам еще несколько десятилетий тому назад, патология нейронных групп мозга, отвечающих за речь. Типов афазии достаточно много, и есть немало методов терапии, потому что мозг, долго сохраняя эластичность, может «обходным путем» корректировать «бреши» в нормальных соединениях. Но, повторяю, неврологию здесь я преподавать не хочу. 8 Для меня важно, что сознание как познание является определенной своеобразной функциональной областью на нейронной базе, что оно умеет удивляться себе самому («как осознание того, что ты отдаешь себе отчет»), что может иногда (но не всегда) распознавать собственные недостатки, и из этого следует, что, если мы когда-нибудь научимся имитировать сознание, это будет равнозначно созданию искусственного интеллекта. В общем, можно быть дураком, наделенным сознанием (не обязательно отдавать себе отчет в ограничениях, вызванных глупостью), но нельзя действовать абсолютно бессознательно и умно, хотя и есть доказательства того, что иногда можно… Дело в том, что хотя мы не знаем ни зачем, ни почему мы спим и должны спать, а REM(rapid eye movements [Быстрое движение глаз (англ.)]) во сне неизбежны, сохраненное в сновидениях сознание является УЩЕРБНЫМ: часто сон в его процессе невозможно отличить от яви. Познакомившись с несколькими десятками теорий, которые должны объяснять, зачем мы спим, я по-прежнему ничего не знаю, но меня несколько успокаивает тот факт, что все высшие позвоночные спят и даже видят сны (сновидения). Каждый, кто наблюдал за спящими собаками, хорошо это знает. 9 Следовательно, возможно неумное сознание, но невозможен бессознательный интеллект. У человека, как мы можем предполагать, совершаемое ВНЕ сознания по еще непонятной интуиции и что в грубом приближении выглядит как попытки соединения и рассоединения элементов нового задания, каким-то образом (иногда и «молниеносно») формируется и попадает в обработку ПОДсознания, а из него (после мук) по дороге семантически отягощенных поисков дефинитивно вводится в сознание. Так это обычно выглядит, но не всегда точно так должно быть. Отсюда следуют банальные выводы: чтобы сконструировать материальную систему (например, мост), необходим такой-то и такой строительный материал. А чтобы сконструировать рассудок scilicet [То есть (лат.)] интеллект, нужно собрать массу необходимых для этого функциональных элементов семантических, семасиологических, синтаксических знаний о мире, правил, по которым соединять элементы, и правил-запретов — и все это под эгидой логики, а также иметь столько сведений, чтобы ими наполнить «океан», по которому сможет плавать корабль «сознания»: это Mare Intuitionis, мир бурь и хаоса, подчиненный безумию человека, и если бы мы узнали его вдоль и поперек, то уже сейчас смогли бы стать строителями внечеловеческой сознательной разумности… но не все так просто. Пока все средства инвестируются в связь, но никакая сеть не выскажет вам ни одной собственной мысли или слова. В этом я уверен. Врезка: Эту силу ощущал Эйнштейн — ту, которая притягивает людей к храму, склоняет их к молитве, священным танцам и исполнению различных ритуалов. Подобные чувства мы нередко испытываем высоко в горах или на берегу моря. Но чем они являются? Присутствие ли это Бога, прикосновение трансцендентного, или же мистический эквивалент так называемого deja vu [Уже было (фр.) — ощущение повторного переживания событий, которых в действительности ранее не было], проделка нашего разума? …Ощущение единения со Вселенной не является лишь свойством религиозного опыта. Оно также имеет весьма сильный эмоциональный подтекст. Чувство восхищения и почитания, озарения, или illuminatio, рождается, как утверждают специалисты, в области мозга, удаленной от теменных долей, называемой emotional brain — мозг, ощущающий эмоции. Речь идет о лимбической системе, покоящейся в глубине обеих височных долей. Она вступает в действие в случае особо значимых, аффектно испытываемых ситуаций, например, если неожиданно увидеть лицо собственного ребенка. Во время интенсивных религиозных служб лимбическая система становится необычайно активной. Поэтому люди, которые переживают такие ощущения, испытывают трудности в их описании. Вербально, зрительно или чувственно, мы можем охватить только их внешнюю суть, которая ненамного отличается от повседневного опыта, а самую существенную часть переживаний, это ощущение радостной гармонии, передать невозможно. Подобна этому состоянию необычайно сильная аура, проявляющаяся у людей, страдающих от височной эпилепсии. Достоевский говорил о «прикосновении Бога», которое он ощущал перед приступом. А наступлению болезни Альцгеймера часто сопутствует постепенное исчезновение религиозных интересов; у таких больных лимбическая система разрушается. Стимулирование лимбической системы позволяет выяснить, почему различные религии в значительной степени опираются на разнообразные ритуалы… Церемониальные движения, литургия, музыка — все, что отличается от повседневной активности, помогает усилить религиозные чувства. …Следует подчеркнуть, что наша лимбическая система сформировалась в очень давнее время и относится к наиболее старшей части мозга с точки зрения его эволюции. Благодаря ей мы способны переживать ощущения, недоступные другим живым существам. То, что находится в мозгу, очевидно не является Богом. Интерпретация нашего знания зависит от специфики веры, которую мы исповедуем. Она является не частью эксперимента, а результатом влияния культуры, в которой личность развивалась. Можно только сказать, что в процессе эволюции биология раскрыла нечто касающееся множества наших ощущений Вселенной. Является ли это доказательством, что мы объединены с Богом или Космосом? На этот мучительный вопрос нет однозначного ответа. В издании Американского общества атеистов (Нью-Джерси) написано: нет, речь только об одном из видов мозговой активности. В то же время верующий человек скажет: это очевидно, что наш мозг может переживать такие состояния, ведь он был соответствующим образом создан Богом. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15 |
|||||||