Глава 7

В конце недели Тедди Хетфорд отвез их в Ле-Люд на знаменитое костюмированное историческое представление, которое разыгрывалось в местном замке. Замок с голубой черепичной крышей и остроконечными башенками стоял высоко на скале. Он был построен в средние века как сторожевая крепость на реке Луар, притоке Луары. Сейчас он мирно дремал на солнышке, и трудно было представить, что в прежние времена ожесточенные сражения и битвы потрясали его стены.

Город был переполнен туристами, но Тедди предусмотрительно заказал заранее столик в одном из лучших местных ресторанчиков, и они прекрасно отобедали, неторопливо наслаждаясь подаваемыми блюдами, прежде чем отправились смотреть представление.

Тедди с вожделением изучал меню.

— Я обещал себе хотя бы один раз отведать настоящую французскую кухню перед возвращением в Англию, — сообщил он.

Вики сидела, уставившись в меню. После этих слов она еще больше углубилась в его изучение. Тетушка Флер кинула на нее быстрый взгляд, потом перевела его на Тедди.

— А когда вы уезжаете? — спросила она. Он пожал плечами.

— В середине следующей недели: у меня закончился хлеб.

— Хлеб? — переспросила в недоумении тетушка Флер.

Он улыбнулся ей.

— Деньги.

— О-о-о, — понимающе протянула она.

— Он думает, что это звучит» хиппово «, — сказала Вики, не поднимая головы. — Что это сближает его со студентами. Не принимая во внимание, конечно, что это выражение уже стало антикварной редкостью, — вполне простительная оплошность, ведь он не преподает историю.

Тедди послал ей воздушный поцелуй.

— Ну разве она не прелесть?

— Да, прямо таю от собственной сладости, — согласилась она. Тедди скорчил гримасу.

— Возможно, но мне все равно хочется задать тебе хорошую взбучку.

— Строишь из себя большого босса? — вызывающе бросила Вики.

Тедди постучал пальцем по меню, которое она держала в руках.

— Давай-ка, милашка, заказывай и заткнись, ладно?

— Слушаюсь, сэр! — отсалютовала она. Элизабет с некоторым недоумением наблюдала за сестрой. Что происходит между ними? Временами она была уверена в том, что Вики влюблена в Тедди, порой же ей казалось, что ее догадки далеки от истины. Конечно, это не ее дело, и Вики не поблагодарила бы ее за любопытство — она не пыталась делиться с ней. Элизабет уважала ее чувства, однако не могла не беспокоиться о ней.

По тому, как вели себя Тедди и Вики, было совершенно невозможно отгадать, что чувствовал каждый из них, но одно было абсолютно ясно — они неравнодушны друг к другу.

После восхитительного рагу из кролика с черносливом им подали леща в белом вине, за которым последовал перепел, начиненный вишнями. На десерт они заказали сыр и выпили по чашечке хорошего кофе. На большее у них не хватило времени — нужно было спешить на представление.

Обратная дорога показалась особенно длинной. Все они очень устали. Элизабет смотрела из окна машины в непроглядную темень лесов, обступающих дорогу. Тетушка Флер дремала, тихо посапывая. Голова Вики покоилась на плече Тедди. Когда машина затормозила на красный свет, Тедди обернулся с улыбкой к Элизабет, говоря одними губами:

— Она уснула.

Элизабет улыбнулась ему в ответ и кивнула. Совсем неплохой парень, подумала она, но, попробуй он причинить боль Вики, она растерзала бы его на части. Хотя глупо было думать так, ведь Тедди и не пытался влюбить в себя Вики, он был ей лишь милым добрым товарищем. И не его вина, если Вики страдает. Любовь — вещь слишком тонкая, чтобы ее мог понять кто-то, не вовлеченный в ее магический круг. Стороннему наблюдателю не понять, что происходит между влюбленными и кто из них виноват, если что-то не так. Да и кто сказал, что Вики влюблена, сама она не обмолвилась ни словом. Элизабет могла ошибаться в своих догадках. Пытаться понять суть человеческих отношений — все равно что решать задачку с двумя неизвестными.

Когда машина остановилась возле дома тетушки Флер, Вики, зевая, потянулась на сиденье.

— Мы что, уже приехали? — спросила тетушка Флер, выглядывая в окно.

— Снова дома, эни-бени, дома снова, бе-ни-эни, — пропела Вики детскую считалку.

— Малышка! — сказал, улыбаясь, Тедди. Элизабет вышла из машины, чувствуя себя явно лишней. Тетушка Флер присоединилась к ней.

— Спокойной ночи, спасибо, Тедди, — попрощались они, не оборачиваясь.

— Доброй ночи, — крикнул им вслед Тедди.

Элизабет поднялась в свою комнату, разделась и легла в постель. Ей вдруг стало очень одиноко. Она позавидовала тому, как Тедди и Вики улыбались друг другу. Это вновь напомнило ей о Дэмиане. Ей все еще было слишком больно, и не в последнюю очередь из-за того, что именно она бросила его. Может, тогда ей и казалось, что на то были веские основания, но сейчас ей хотелось повернуть время вспять и начать все заново.

Но это было невозможно, Дэмиана не вернуть. Она никогда больше не увидит его.

Однако оттого, что она понимала это, ей не становилось легче. Невозможность вернуть его рождала в ней гневный протест, отчаяние человека, знающего, что у него не осталось больше надежды, но все равно не желающего поверить в это. С того дня, как она узнала о его гибели, ей казалось, будто ее заперли в комнате, из которой невозможно убежать: ее душа билась и кричала, цеплялась за малейшую ниточку надежды, какой бы абсурдной она ни казалась. Не может быть, что он умер, Дэмиан не мог умереть, она не вынесет этого. Она чувствовала, что должна побороть свою меланхолию, только не знала как. Она не могла смириться с мыслью о его смерти и знала, что никогда не успокоится, пока жива хоть искра надежды.

Ее настроение все время менялось. То она уговаривала себя быть благоразумной и поверить в его смерть. Дэмиан умер, говорила она себе, ошибки быть не может. И ее охватывало какое-то странное бездумное спокойствие. То вдруг какой-то голос начинал ей нашептывать снова и снова… а умер ли он? Это не правда. Если только…

Эти» если» преследовали ее точно наваждение. Если бы она не ушла от него, если бы в тот момент она была с ним, если бы, если…

В эту ночь ей снова приснился ее кошмарный сон, всегда один и тот же: она была в гостинице, в толпе людей, которых она не узнавала, хотя чувствовала, что видела их раньше. Она бежала по длинным темным коридорам, пытаясь найти Дэмиана. Он был здесь, она знала это наверняка. Стоило только завернуть за угол. И хотя она видела его вдали, ей никак не удавалось догнать его. Она была в отчаянии, но не желала сдаваться и все бежала и бежала, чувствуя на себе удивленные взгляды, однако ее не беспокоило, что о ней думали.

В конце концов она находила его, он стоял спиной к ней. С облегчением переводя дух, она радостно окликала его.

Дэмиан оборачивался, но лицо его начинало таять и обретать новые черты — это был уже не Дэмиан, а Ив де Лаваль. Он смеялся и ловил ее за руку; наклоняясь к ней, он насвистывал любимую мелодию Дэмиана.

Элизабет закричала и проснулась.

В комнату пробивались первые рассветные лучи.

Секундой позже до нее снова донеслись звуки насвистываемой мелодии, которую она только что слышала во сне. Она прижала дрожащие руки к пылающему лицу, кожа на ощупь казалась вполне реальной, затем она запустила руки в волосы и сильно дернула — ей стало больно. Боль доказывала, что это не сон, что она слышит свист наяву. Она подбежала к окну и распахнула его.

В тумане, поднимающемся от реки, ничего нельзя было различить. Элизабет тщетно всматривалась в предрассветный сумрак. Звуки мелодии по-прежнему были слышны, но постепенно они становились тише, как будто тот, кто ее насвистывал, удалялся от дома.

Может быть, это был Ив? Или все это ей лишь почудилось?

Она подбежала к шкафу, вытащила оттуда джинсы, теплый желтый свитер и куртку. Тихо, как только могла, она выбралась из дома и побежала по узкой дороге. Вокруг никого не было, ни людей, ни машин, окна в домах у дороги были темны. Она шла, пока не иссякли силы.

Туман медленно рассеялся, небо прояснилось, проснулись и защебетали птицы, бакалейщик открыл ставни своей лавки, и оттуда повеяло сладким запахом свежего хлеба.

— Здравствуйте, мадемуазель, — поприветствовал он ее, и она зашла к нему купить рогаликов и свежего хлеба.

Возвращаясь, она встретила тетушку Флер.

— Элизабет, где ты была? — начала было та. Элизабет несколько шире, чем нужно, улыбнулась и показала ей хлеб.

— Я рано проснулась, не захотела больше спать и решила сходить сегодня за хлебом вместо тебя.

— Как мило с твоей стороны, — неуверенно проговорила тетушка Флер, глядя на нее. — У тебя все нормально, дорогая? Мне кажется, ты очень бледна.

Меня преследуют наваждения, подумала Элизабет, но вслух сказала:

— У меня болит голова — наверное, выпила слишком много вина за ужином. Сейчас уже получше. Прогулка всегда приводит в чувство.

Внезапно они услышали приближающийся цокот копыт — это Шанталь на своей черной лошади, направлялась к реке. Она была одета в брюки для верховой езды и толстый белый свитер, заправленный внутрь, что делало ее еще тоньше.

— Доброе утро, Шанталь, — поздоровалась с ней тетушка Флер, и Шанталь кивнула в ответ, останавливая лошадь около них. Она холодно взглянула на Элизабет.

— Вы все еще здесь? Когда заканчивается ваш отпуск?

— На следующей неделе, — ответила Элизабет, горя желанием добавить: «Извините уж».

— Как поживает Ив, дорогая? — спросила тетушка Флер, и Шанталь с трудом оторвала глаза от Элизабет и снова посмотрела на тетушку Флер, вскидывая голову.

— Замечательно! — ответила она с вызовом — они сколько угодно могут сомневаться в правдивости ее слов, если осмелятся. — Мы, возможно, скоро поедем отдохнуть на юг, мне кажется, было бы неплохо провести неделю или две на Антибах.

— Прекрасная мысль, солнце пойдет ему на пользу, — сказала тетушка Флер, и Шанталь кивнула, трогая лошадь.

— До свидания.

Элизабет смотрела ей вслед, зная, что Шанталь поведала о своих планах намеренно: она увозит Ива от Элизабет. От опасности, что они слишком часто будут видеться. Может, Шанталь боится потерять его? Элизабет чувствовала, как у нее горят щеки. У Шанталь были причины недолюбливать ее. Элизабет презирала себя за слабость, проявленную тогда в крепости. Она забыла, что Ив был женат, но как мог забыть об этом он? Что произошло между ним и его женой после того несчастного случая? Не разлюбил ли он ее за те долгие месяцы страданий и боли? Если так, то неудивительно, что Шанталь была раздражена и злилась. До катастрофы они были безумно влюблены друг в друга, им было хорошо в их замке. Катастрофа разрушила все это, в ней погиб не только Дэмиан, она убила и того Ива де Лаваля, который страстно любил свою молодую жену. Вся жизнь Шанталь рассыпалась как карточный домик. Кто мог винить ее в том, что она ожесточилась?

— А чем Шанталь занималась до того, как вышла замуж? — спросила Элизабет как бы между прочим по пути домой.

— Не могу припомнить, — ответила тетушка Флер, потом остановилась, улыбаясь. — Да-да, вспоминаю, она работала в одном из домов моделей, кажется, манекенщицей, — она задумалась, наморщив лоб, — или продавщицей — я не очень уверена. А что?

— Да так, — сказала Элизабет. — Ей гораздо больше нравится жизнь в провинции, и я подумала, что она, наверное, родом из сельской местности.

— Мне тоже так кажется, — согласилась тетушка Флер. — Она превосходно сидит на лошади, правда? Словно родилась в седле. И любит собак. Трудно представить себе Шанталь где-нибудь в другом месте, кроме замка.

— Ей повезло, что она вышла замуж за человека, у которого так много денег. Интересно, а как отнеслась семья Ива к тому, что он уехал из Парижа. Ведь он оттуда?

— О да. Я как-то встречала его родителей. Очень приятные люди, но Шанталь не поладила с ними. Я думаю, они были разочарованы тем, что Ив оставил банковскую службу. Его мать умерла — с ней случился удар сразу же после того несчастного случая. А его отец после ее смерти замкнулся в себе. Он не навестил Ива ни разу с тех пор. Все это очень печально. Тяжко видеть, как распадаются семьи.

— Ив их единственный сын?

— У них еще две дочери. Одна живет с мужем в Африке, другая в Америке. Я помню, что обе они прилетали на похороны матери. Шанталь говорила, что они навещали Ива в больнице. Одна из них была тогда беременна и чуть не потеряла ребенка из-за всего того, что произошло. Но все обошлось, она родила мальчика, и его назвали Ивом. Шанталь это не понравилось — она хотела так назвать своего первенца.

— Не вижу причин, почему она не может этого сделать, — заметила рассеянно Элизабет. Она ощущала в себе какое-то странное чувство, очень похожее на ревность. Но почему она испытывала ревность, думая о ребенке, которого могла родить Шанталь? Зависть, возможно? Она была бы сейчас гораздо счастливее, имей она ребенка от Дэмиана. Как бы он выглядел? Черноволосый, с темными глазами, прямым носом и твердым подбородком… Она вздохнула. Пустые мечты.

После обеда она. Вики и Тедди пошли прогуляться по лесу. Тедди без конца кидался от одного растения к другому, и Элизабет пошла вперед, оставив Вики поджидать его. Оглянувшись назад, она увидела их рядом: Тедди держал в руках цветок, показывая его Вики, а она осторожно дотрагивалась пальчиком до лепестков и улыбалась ему. Тедди поднял цветок и нежно провел им по ее губам.

Элизабет быстро отвернулась и пошла вперед, чувствуя себя неловко. Был очень теплый день, неподалеку за деревьями шумела река. Она вышла на берег и растянулась на траве под тенистым дубом. Закрыв глаза, она наслаждалась лучами солнышка, пробивающимися сквозь мощную крону. На ней были короткие белые шорты и топ. После нескольких дней, которые она провела на солнце, ее кожа приобрела ровный золотистый оттенок. По крайней мере, когда она вернется в Нью-Йорк, будет похоже, что она хорошо отдохнула.

У нее остается еще несколько дней, которые она проведет с родителями, а потом снова вернется в Америку. Все это казалось ей сейчас таким далеким. Слабый ветерок изредка доносил до нее голоса Вики и Тедди и потрескивание сухих веток под их ногами.

Немного погодя она услышала приближающиеся шаги и чье-то дыхание. Она почувствовала, что кто-то наклонился к ней и коснулся ее щеки. Она улыбнулась и, не открывая глаз, сказала:

— Вики, мне щекотно…

Прохладные лепестки приятно скользнули вниз по ее лицу к губам. Она приподняла веки и увидела перед глазами ярко-синий цветок, но улыбка ее погасла, как только она узнала Ива де Лаваля.

— Одни называют это растение «капюшоном монаха», — сказал он без всякого вступления, — другие — аконитом.

Севшим от гнева голосом Элизабет бросила:

— А еще его называют волчьей отравой! Она знала его именно под этим названием: растение было ей хорошо знакомо — темно-синие пики цветов на длинном стебле. Любимый цветок Дэмиана, он часто писал его, стараясь точно схватить цвет его лепестков. Летом в лесу его очень трудно было отыскать.

— Хорошее название, — сказал, улыбаясь, Ив. Его зубы хищно сверкнули, а взгляд напомнил непроницаемый взгляд волка, выслеживающего добычу. По спине Элизабет пробежали мурашки.

— Это ядовитое растение, — сказала она. — Вы это знали?

— Очень ядовитое, — согласился он, но при этом смотрел не на цветок, а на нее — его пристальный взгляд неторопливо разглядывал ее загорелое тело. — Но прекрасное, — тихо добавил он и провел длинным стеблем с шелковистыми цветами по ее телу, медленно лаская длинную шею с пульсирующей жилкой, полуобнаженную грудь, гладкую кожу живота, длинные стройные ноги.

Элизабет сердито протянула руку и отбросила цветок в сторону.

— Не прикасайтесь ко мне! Возвращайтесь к своей жене — вы ей нужны, а мне — нет!

— Лгунья, — произнес он хриплым голосом. Она успела заметить мелькнувшее на его лице странное выражение — то ли замешательства, то ли удивления.

— Вы женаты, а я не связываюсь с женатыми мужчинами, — сказала она язвительно. — Ваша жена и так достаточно несчастна.

— Шанталь не имеет к этому никакого отношения, — произнес он. Его побагровевшие щеки говорили о еле сдерживаемом гневе.

— Она ваша жена! Ей пришлось много пережить, и я не хочу еще больше осложнять ее жизнь. — Элизабет попыталась встать, но он удержал ее за руку. Он не отрываясь смотрел ей в глаза.

— Я де могу перестать думать о тебе, — вырвалось у него, он словно обвинял ее в этом.

— Попытайтесь. — Она боялась отвести глаза, чувствуя, что ей нужно быть начеку.

— Скажи, ты хоть немного любила Дэмиана или же его чувства остались безответны? — спросил он.

— Я очень любила его, — с болью в голосе проговорила она.

— Тогда почему?.. — Нахмурившись, он пытался прочесть ответ в ее глазах.

— Его ревность была невыносима, к тому же абсолютно беспочвенна. Я никогда не давала ему повода, у меня никого не было, кроме него; все эти «любовники»— всего лишь плод его воображения; стоило мне с кем-нибудь поговорить, как он начинал сходить с ума. Я не вытерпела… я начала бояться его. — Ее голос звучал сбивчиво, она хотела, чтобы он поверил ей, она должна была убедить его в том, что Дэмиан ошибался на ее счет. — Это был незаурядный человек, он как бы жил на вершине горы — а большинство из нас привыкли жить внизу, в тихих, безопасных долинах, — сказала она с горькой иронией. — Возьмите, к примеру, меня — я не смогла бы дышать тем же воздухом, каким дышал Дэмиан. Я пьянела, у меня кружилась голова, и это меня пугало.

— Как раз то, что чувствую я, — проговорил Ив, — когда смотрю на тебя.

— Не надо, — пробормотала Элизабет, но он не слышал ее, она видела это по его лицу.

Он не отрываясь смотрел на ее губы, она слышала его прерывистое дыхание. Ее собственное дыхание участилось, и от сильного волнения ее пронзила боль. — Не надо! — повторила она резко и хотела было отодвинуться от него, но он еще сильнее сжал ее руки, заставляя откинуться назад, на теплую траву, и прижал к земле своим телом так, что она не смогла пошевельнуться.

— Я хочу тебя! О Боже, как я хочу тебя, — пробормотал он, и она ахнула от удивления. Ее рот приоткрылся, и она ощутила прикосновение его губ, пламя охватило ее, губы жадно раскрылись, и она застонала в экстазе. Она обвила руками его шею — ей страстно хотелось почувствовать, как его тело растворяется в ней, у нее перехватывало дыхание от его возбуждающей близости. Когда в последний раз она испытывала подобное, она была не в состоянии думать, слишком сильна была захлестнувшая ее волна любви. Но то, что происходит с ней сейчас, не может быть любовью. Она едва знает его, а то, что она успела узнать, приводит ее в замешательство. Любовь не могла вспыхнуть в одно мгновение, это плотское желание, думала она и презирала себя за то, что ничего не могла с собой поделать.

Он был женат и ненавидел ее, даже если и испытывал к ней физическое влечение. Элизабет прекрасно знала, что можно одновременно и ненавидеть и желать. Она страстно желала его. Ив был тоже возбужден, она ощущала жар его тела. Он скользнул губами по ее шее, его лицо горело так, что она отпрянула от него.

— Я должен получить тебя, или я сойду с ума, — пробормотал он, жадно лаская ее. — Ты вероломная маленькая тварь, но ты зацепила меня, я не могу выкинуть тебя из головы ни днем ни ночью…

Элизабет вздрогнула, словно ее ударили.

— Что? — прошептала она, но он не слышал. У нее было такое ощущение, что все это однажды уже происходило с ней. Эти слова… этот голос…

Что происходит? Кошмарные сны начинают сбываться? Дэмиан говорил ей те же слова два года назад, почти слово в слово и почти таким же голосом. Ив поцеловал обнаженную полоску ее тела между топом и шортами, его рука легла на молнию; он, казалось, не понимал внезапной перемены в ее настроении. Собрав все силы, она стряхнула с себя его руку и села.

— Зачем ты это делаешь? Зачем такие изощренные пытки? Надеешься свести меня с ума? Да? Тебе это не удастся! Я знаю о твоих намерениях, у тебя ничего не выйдет!

Он не отрываясь смотрел на нее, его лицо ничего не выражало, только губы слегка дрожали. Она взглянула на него со злостью.

— Ты не Дэмиан! Ты думаешь, что можешь свести меня с ума? Думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься? Насвистывая его любимую мелодию, копируя его рисунки, говоря как он? — Она опустила глаза вниз и увидела смятый цветок аконита. Протянув руку, она схватила его и с силой отбросила подальше от себя. Он упал в воду и, подхваченный течением реки, быстро уплыл вниз. — Ты знал, что Дэмиан любил этот цветок, он всегда рисовал его. Дэмиан был твоим лучшим другом на протяжении многих лет, я знаю. Ты винишь себя в том, что умер он, а не ты. Но нести груз этой вины тебе не под силу, верно? Ты хочешь переложить ее на кого-то, поскольку больше не можешь так жить. А я приехала очень кстати, теперь ты можешь наказать меня за смерть Дэмиана. Из его несправедливых обвинений в мой адрес ты заключил, что я заслуживаю наказания, не так ли? Нетрудно было придумать, как меня испугать — такие маленькие фокусики, как, например, нарисовать меня у реки, подделывая его стиль. Сделать это совсем нетрудно — ведь это всего лишь набросок. Ты хорошо знал, как он работал, о чем думал, что говорил. Во что еще он посвятил тебя? — Она замолчала, уставясь на него горящими глазами. Неужели Дэмиан рассказал ему и об интимной стороне их отношений: где коснуться ее, как поцеловать, что шепнуть? Перипетии любви должны оставаться тайной. Мог ли Дэмиан так предать ее?