– Сколько ей?

– Двадцать, – отозвался Джереми. – Во всяком случае, так утверждает свидетельство о ее рождении, да и я должен признать, что столько же лет знаю сестрицу, но она ведет себя так, словно ей лет двенадцать.

Сара засмеялась.

– Красотка, должно быть. Представляю!

– Как это ты догадалась? – Блеск глаз Джереми подсказал Саре, что, по его мнению, она срисовала образ Аннабель с его лица, поэтому Сара покачала головой.

– Если она надеется поймать миллионера, то должна быть прелестницей, – поддела она Джереми.

– О, Аннабель хорошенькая! – Он посмотрел на Сару с блеском в глазах. – Но ты – сногсшибательна, сама ведь знаешь. Да?

– Правда? – сдержанно спросила Сара.

– Не претендую быть первым мужчиной, который говорит тебе такие слова.

– А я не верю всему, что слышу! – Ее улыбка на лету поблекла, когда она вспомнила одного из говоривших о ее красоте, но Сара прогнала прочь мысль о нем и вновь заулыбалась Джереми.

– Мне можешь поверить, – сказал он. – Любое зеркало подтвердит! В этой юбочке ты потрясающе сексуальна. Не верится, что ты художница! А ты хорошо рисуешь?

Сара широко раскрыла глаза.

– Хочешь сказать, что не знаешь? Я думала, ты видел мои работы.

– Папочка видел, – пожал он плечами. – Но его представления об искусстве исчерпываются картиной «Олень у залива».

Сара укоризненно покачала головой.

– Ошибаешься! Твоему отцу нравятся нежные акварели. Думаю, ему хотелось бы, чтобы и я нарисовала нечто подобное, более женственное, чем пейзаж маслом.

Джереми удивился.

– Это он сказал?

– Нет, я прочла его мысли.

– А мои не прочитаешь? – Он хитро смотрел на Сару, скользя взглядом по ее точеной фигурке в белой футболке с короткими рукавами и маленькой юбочке.

– Предпочту этого не делать, – отрезала Сара, направившись к дому.

За ее спиной раздался смех Джереми. Он явно заигрывал с нею, но по природе был человеком уравновешенным, очаровательно непредсказуемым, легковесным и отчетливо помеченным ярлычком «Не принимать всерьез!». Сара получила удовольствие от дня, проведенного с Джереми, но избыток присутствия Форселла-сына, подозревала она, наскучил бы ей. Она привыкла к колкому остроумию Грэга – он бывал таким часто, по настроению, но по сути своей был очень серьезен. Легкие насмешки и уколы скрывали истинный характер Грэга, и Саре нравилась эта замаскированная глубина.

Джереми пробыл дома до понедельника, и Сара постоянно находилась в его обществе. Она с интересом наблюдала за его отношениями с отцом – они ее удивляли. При отце Джереми держался образцово, со спокойной уважительностью младшего по званию, и, как сразу заметила Сара, такие взаимоотношения точно отвечали образу мыслей полковника Форселла. Джереми, поймав изучающий взгляд Сары, довольно сухо заметил после воскресного обеда, когда они остались наедине:

– Ничего не пропускаешь, да?

Сара удивилась.

– В каком смысле?

– Ты как ребенок из старой присказки, что со всех глаз не спускает и все примечает. Глаза у тебя острые, как иголки.

– Боишься, стало быть. Тебя не уколют, – в тон Джереми ответила Сара, поддевая его легкой усмешкой.

Знакомая озорная улыбка залила лицо Джереми. Склонив голову, он намеренно тихо сказал:

– А если они уже пронзили меня насквозь?

– Ты ужасно кокетлив! – ответила Сара с напускной строгостью.

– А ты нет? – Брови Джереми поползли вверх, став совсем незаметными на фоне загорелой кожи.

– Считаешь меня кокеткой? – Сара выглядела удивленной, и Джереми состроил ей гримаску.

– Сама знаешь, черт побери!

Сара поразилась, потому что всегда считала себя серьезной. Чтобы скрыть досаду, она перевела разговор на другую тему:

– Чем ты занимаешься в Сити?

– Тружусь как раб, – простонал Джереми, меняясь в лице. – Каторга с девяти до пяти часов по пять дней в неделю!

– Какой ужас! – подыграла Сара.

– Не смейся! – проворчал он. – Ты и вообразить не можешь, какая скука зарабатывать себе на жизнь.

– Неужели? – спросила она, глаза ее светились иронией.

Джереми, поймав ее взгляд, усмехнулся.

– Мне совсем не нравится ваше выражение лица, мисс Николс. Надеюсь, вы не намекаете, что я вас утомил?

Не ответив, она улыбнулась.

– Если работа не по душе, почему не поменять ее?

На долю секунды глаза его посерьезнели.

– Я не говорил, что не люблю ее. Она может приносить удовольствие, вот только у меня босс, чем-то похожий на Саймона Легри из «Хижины дяди Тома». С утра до вечера так и слышу посвист его плети за спиной.

– Бедняжка Джереми! – утешила Сара. – Надеюсь, ты вернешься в Лондон отдохнувшим от забот.

– О да! – согласился он, оглядывая Сару. – Чудесно провел выходные. Ты долго пробудешь здесь?

– Пока не закончу работу.

– Сколько времени потребуется?

Она пожала плечами.

– В зависимости от обстоятельств. Еще несколько недель. Погода не идеальная, но с каждым днем налаживается.

– Можно я приеду на следующие выходные?

– Это твой дом, – ответила Сара, опустив глаза.

– Ты знаешь, о чем я спрашиваю, – произнес Джереми ласково.

Сара взглянула на него. Лицо ее нахмурилось.

– Меня не интересуют серьезные отношения, Джереми.

Смешинки запрыгали в его глазах.

– Боже мой! А меня тем более, женщина!

Сара облегченно рассмеялась.

– Заметно! – голос прозвучал с наигранным унынием.

– Ну как? – переспросил Джереми.

– А почему бы нет? – в тон ему отозвалась Сара.

Сдержав слово, он вновь появился в конце следующей недели, приятно удивив отца, не ожидавшего так скоро увидеть сына. Полковник, однако, оглядев сына и Сару, внезапно все понял и, печатая шаг, направился к двери, чтобы не мешать им. Сара очень сдружилась с полковником за последнюю неделю. В один из дождливых дней она провела четыре часа, рисуя акварельную миниатюру. Сара видела, как просветлело суровое лицо Форселла.

– Честное слово, очень хорошо! – сказал он, подтверждая догадки Сары о том, что он питает слабость к акварелям.

Когда Сара отдала ему картину, у полковника был весьма растроганный вид, он громко покашливал, не находя нужных слов, а потом повел Сару, чтобы вместе выбрать место для миниатюры в коллекции семейных акварелей. С той поры она не раз видела полковника перед миниатюрой и с грустью думала, что он всегда будет отдавать предпочтение этой акварели, а не пейзажу, который она писала маслом.

Джереми ни на шаг не отходил от, Сары. Они совершали пешие прогулки и разговаривали, ездили на машине по обдуваемым ветрами дорогам Суффолка, слушали пластинки и спорили из-за крикета, к которому Джереми питал страсть. Сара, сказав как-то, что считает эту игру глупой, веселилась, глядя, как Джереми краснеет, впервые разозлившись из-за того, что Сара не разделяет его мнения.

– Сестра навещает отца? – спросила Сара.

– Изредка. Аннабель – городская пташка. В деревне ей скучно, – ответил он, пожимая плечами.

– А тебе?

Глаза его вспыхнули тем блеском, который она не раз замечала и прежде.

– Нет, когда ты рядом.

Сара пропустила мимо ушей его слова.

– А если всерьез?

Джереми задумчиво смотрел на плоские зеленые поля и серое небо.

– Я очень привязан к этим местам. Нет, мне здесь не скучно, хотя я люблю Лондон. Суффолк – мой дом, все здесь родное, знакомое с первых дней жизни. Понимаешь, о чем я?

Сара кивнула в ответ.

– Да, хотя я всегда жила неподалеку от Лондона.

– У тебя квартира? – спросил Джереми. – Ты почти не рассказывала о своей семье. Много вас?

– Всего двое – я и Грэг, мой сводный брат, – ответила Сара. – Наши родители умерли. Других родственников у меня нет.

Джереми нахмурился.

– Я так и думал. У тебя очень независимый вид.

– Эдакая практичность, – усмехнулась Сара.

– Мой старикан просто влюбился в тебя, – сказал Джереми. – Никогда не видел, чтобы он к кому-то так привязывался. Он затворник, у него совсем необщительный характер.

– Он очарователен! – порывисто сказала Сара. – С виду жесткий, суровый, а по натуре мягкий, податливый.

– Ого! – Джереми метнул в нее быстрый взгляд. – Не вижу тебя в роли своей мачехи, знай это!

Сара скривила губы.

– В какой же роли я тебе вижусь?

Он молчал, озорно усмехаясь.

– Поразмысли на досуге! – отрезала Сара. Она не была уверена в том, что Джереми интересуется ею всерьез, да и не представляла себе его помышляющим о женитьбе. Легкий флирт с Джереми был Саре в удовольствие, но усложнять их отношения ей вовсе не хотелось. Он был обаятельным малым, с ним можно было видеться время от времени, но не более.

Тем не менее, когда Джереми уехал в Лондон, дом показался Саре опустевшим. Добродушное подтрунивание Форселла было заразительным. Сара скучала по Джереми. Она старательно работала над холстом, зная, что картину можно скоро завершить, но ей хотелось отработать гонорар сполна. Добиться же нужного эффекта было непросто. Сара надеялась убедить полковника в том, что написанное маслом может быть столь же проникновенным, как и дорогие сердцу Форселла тонкие прозрачные акварели, поэтому она с особой кропотливостью работала над деталями.

Сара удивилась, когда Джереми приехал во второй половине дня в пятницу.

– Хочу забрать тебя в город. Аннабель закатывает вечеринку. Поедешь? – сказал он, задабривая Сару улыбкой.

– У меня нет с собой подходящей одежды, – ответила она с сожалением. Предложение, Правда, пришлось ей по душе. Несколько недель она работала как проклятая, и теперь ей хотелось развлечься.

– Можно заехать к тебе и переодеться, – предложил Джереми.

У Сары было два выходных туалета: черный креповый брючный костюм и серебристое платье, но ей вдруг захотелось купить что-нибудь новое. Она редко ходила в гости и гардероб имела скромный. С каждым годом Сара зарабатывала все больше, однако сказать, что она крепко встала на ноги, нельзя, да и гонорары были невелики. Она покупала одежду, которая служила долго, практичные, прочные вещи. Сара посмотрела на Джереми и в приливе беззаботности сказала:

– Куплю новое платье.

Уловив ее настроение, он усмехнулся.

– Грандиозно! Всех сразишь наповал!

Сара с притворной застенчивостью опустила ресницы.

– Не понимаю, о чем ты.

Джереми повез Сару на своей машине. По пути они остановились у маленького, но дорогого бутика на боковой улице Колчестера. В город они приехали около пяти, когда Колчестер уже готовился к вечернему отдыху. Улицы заполнили толпы людей, возвращавшихся домой, машины – бампер к бамперу – сгрудились в центре.

Нырнув в магазинчик, Сара примерила несколько платьев. Выбор сделал Джереми, уговорив купить очень простое платье-рубашку переливчато-синего цвета из шелковистой ткани, которая поблескивала, когда Сара поворачивалась перед зеркалом в примерочной. Безыскусность покроя подчеркивала изысканность цвета, а на его фоне волосы Сары горели волнующим глаз пламенем.

Когда они вышли с покупкой на улицу, затор на дороге стал совсем безнадежным. Джереми и Сара зашли в кафе на главной улице, выпили чаю, а потом медленно пошли по тротуару, любуясь зданием маленького театра – его изысканный белый фасад украшал улицу с современными торговыми центрами, выстроенными недавно по соседству.

– Колчестер изменился до неузнаваемости, – сказал Джереми. – В детстве я частенько бывал здесь. Папа любил покупать книги в старинном магазине у подножия холма, а я тем временем бродил по улицам, разглядывал римские укрепления или старые дома. По-моему, в последние пять лет город частично утратил свое очарование. Все эти новшества, может, и хороши для предпринимательства, но Колчестер они начисто лишают самобытности.

– Я не очень хорошо знаю эти места, – отозвалась Сара.

– Вокруг города выстроили много новых домов. Эссекс стремительно наступает. Естественно, ведь до Лондона рукой подать.

– Ты консерватор? – спросила Сара, улыбаясь.

– Я просто ненавижу перемены, – согласился Джереми, посмеиваясь над собой.

– Все мы такие. Неприязнь эта у нас в крови.

– Свойство человеческой натуры? – спросил Джереми, не поднимая глаз на Сару.

– Да. – Она взглянула на Джереми.

– Ты неоднократно употребляла это выражение, но я не совсем понимаю его.

– Оно покрывает множество грехов, – пожала плечами Сара. – Люди – странные существа.

– И самые тупые – мужчины? – предположил Джереми, кривя губы.

– Беспросветные тупицы, – со смехом согласилась Сара.

– Мне нравится такая формулировка, – сказал он. – Я и сам очень приземленное существо.

– Я уже заметила, – насмешливо ответила Сара.

Когда они ехали в Лондон по скоростному шоссе, она попросила:

– Расскажи поподробнее об Аннабель. Чем она занимается целыми днями, если не работает?

– У нее есть что-то вроде работы, но ты не назвала бы это настоящим делом, – отозвался Джереми, и лицо его погрустнело. – Она помогает в магазине на улице Бонд несколько часов в день. По настроению. Ничто так не тяготит сестру, как рамки рабочего времени. Если она не проспит, то забежит в магазин и снизойдет до того, чтобы продать несколько вещей, коли покупатели вынудят ее пошевелить руками.

– Что ты говоришь! Владелец магазина ее друг?

– Обожатель, – ответил Джереми без тени улыбки. – Не выношу этого типа, но он влюблен в Аннабель, и она к нему благосклонна. Если миллионер сорвется у нее с крючка, то она, возможно, выйдет замуж за этого торговца. Бог ей судья!

Сара внимательно смотрела на Джереми.

– Он действительно тебе не нравится, да?

– Ненавижу! – проворчал он. – Слишком стар для нее, но она не станет слушать ни одного моего слова. Аннабель упряма. Она целых два года гоняется за безумной мечтой, но все без толку.

– Хочет разбогатеть?

– И богатство, и прочее, – пробормотал Джереми. Расправив плечи, он улыбнулся Саре. – Поговорим о чем-нибудь приятном! Как твоя картина?

– Почти закончена, я вполне ею довольна.

– Папочка уже видел?

– Нет, что ты! – испуганно ответила Сара. – Пока не закончу, ни за что не покажу! Меня это выбьет из колеи.

У них оставалось время, они поужинали в Лондоне и в начале десятого приехали к Аннабель. Она жила в той части Кенсингтона, где Сара была всего раза два. Высокие, островерхие викторианские дома лепились один к другому, давным-давно отдав свое обширное пространство под квартиры и жилые комнаты. У Аннабель была одна из таких квартир на первом этаже. Машины, как сардины, облепили дом, и у входной двери Сару с Джереми встретила ритмичная музыка.

На настойчивый звонок Джереми дверь открыл молодой человек. Джереми кивнул ему:

– Привет, Дэвид!

Он потащил за собой Сару, пробиваясь сквозь группки болтающих гостей, чтобы поздороваться с сестрой.

Аннабель, отвернувшись от собеседников, издала стон:

– О! Вы пришли, не так ли?

– Очаровательно! – сказал Джереми. – Аннабель, это Сара. Она рисует картину для папы. Вид нашего дома.

Аннабель послала Саре ослепительную улыбку, которая совсем не коснулась ее золотисто-карих глаз.

– Привет, Сара! – Глаза скользнули по изящной фигуре Сары в переливающемся платье.

Сара почему-то ожидала увидеть подобие Джереми, но Аннабель ничем не походила на брата. Лицо утонченно-красивое, нежное, чего не скажешь о глазах. Вьющиеся мягкие темно-каштановые волосы, ярко-красные губы, в тон им длинные ногти.

– Рада познакомиться с вами, – произнесла Аннабель дежурную фразу и перевела взгляд на брата. – Напитки в соседней комнате, – сказала она и отвернулась к друзьям.

Джереми с нескрываемой злобой смотрел ей в спину, но Сара, взяв его за руку, повела за собой.

– Скверные манеры, извини! – сказал он.

– Какая разница? – пожала плечами Сара.

– Для меня это важно! – возразил Джереми. – Не выношу Аннабель, когда она так себя ведет. Что она воображает, черт возьми!

– Забудь! Мы здесь на вечеринке, и совсем не обязательно, чтобы твоя сестра встречала меня с распростертыми объятиями.

Вечер удался. Джереми знал многих гостей, и они радостно приветствовали его. С таким же радушием они отнеслись к Саре, сгладив пренебрежение, выказанное Аннабель. Весь вечер гости танцевали, смеялись, спиртного пили мало и без конца играли во что-то, причем затевал все Джереми. На кухне отыскали старый оловянный поднос огромного размера, и Джереми тут же настоял на том, чтобы кататься на подносе с лестницы. Нагромоздив внизу гору подушек с кушетки, гости по очереди начали с грохотом съезжать по ступеням, сотрясая воздух хохотом. Одному Богу известно, что теперь подумают соседи, про себя сказала Сара.

– Иди сюда, дорогая! – прокричал Джереми Саре, со стороны наблюдавшей за весельем.

Она сопротивлялась, но ее заташили на верхнюю площадку лестницы и усадили на поднос в паре с Джереми, который, сидя сзади, крепко обнимал Сару за талию.

Больше похоже на детский утренник, чем на вечеринку для взрослых, решила Сара, грустно усмехнувшись про себя.

Поднос шумно рухнул вниз, и Сара, испугавшись неожиданной скорости, закрыла глаза. Джереми вопил у нее за спиной, все теснее прижимаясь к Саре. Доехав до последней ступеньки, они проскочили мимо заслона из подушек, и поднос понесло через всю комнату.

Джереми пригнулся, крепко держа Сару в объятиях, и, когда они наконец остановились, поднялся на ноги, сверху взглянув на Сару.

– Дорогая, ты словно окаменела! – поддел он ее.

– Дурачок! – тяжело выдохнула Сара. Дыхание у нее перехватило.

Джереми склонил белокурую голову и долгим поцелуем приник к Саре. На стене мелькнула тень. Сара рассеянно взглянула вверх, и сердце у нее оборвалось. Мимо проходил Ник. Он не смотрел на нее, но Сара знала, что он все видит. Джереми, поднимая Сару на ноги, пристально всматривался в нее.

– Сара, ты что побелела, как привидение! Прости, дорогая! Ты правда так испугалась? Ударь меня, если тебе от этого станет легче!

Взяв себя в руки, она улыбнулась.

– Полный порядок!

Ее взгляд устремился в том направлении, где скрылась гибкая фигура Ника. С какой стати он здесь?

– Игра закончена! – сказал Джереми.

Подобрав поднос и подушки, гости со смехом разбрелись по комнатам. Джереми посмотрел на Сару.

– Выглядишь неважно. Не ударилась головой?

– Я же сказала: все в порядке! – отрезала она.

Джереми выглядел испуганным. Сара впервые показала свой характер.

– Потанцуем? – неуверенно предложил он.

Сара кивнула в ответ, печально посмотрев на него.

– Извини! От твоей затеи у меня душа в пятки ушла.

Сара усмехнулась ироническому подтексту этих слов. Спуск с лестницы не вызвал неприятных ощущений. А от внезапного появления Ника у нее было чувство, будто она проваливается сквозь землю, и теперь, придя с Джереми в комнату, где гости устроили танцы, ей пришлось признаться себе в том, что она так долго и упорно отрицала. Она любит Ника Родона.

Произошло то, чего Сара никак не хотела, то, что она считала ушедшим в прошлое. Она не видела Ника несколько месяцев и от одного мимолетного взгляда на него пришла в состояние шока. Сара похолодела, сердце у нее загнанно стучало, желудок свело ноющей болью. Сара двигалась в руках Джереми с закрытыми глазами, потому что едва различала окружающее. Все плыло перед нею в каком-то странном вихре. Джереми, разумеется, воспользовался ситуацией. Он привлек Сару поближе к себе и, наклонившись над ее ухом, слегка касался губами щеки-, шеи. Сара почти не чувствовала его прикосновений. Ей снова и снова виделся Ник – суровое, отстраненное лицо, гибкое тело, широкий шаг.

О чем он думал? А может, и не узнал вовсе? Не забыл ли он меня за прошедшие месяцы? Может, и так, думала Сара. Чего ради помнить? Сделал несколько попыток и решил, что нечего попусту тратить время. С той поры у него наверняка была дюжина других. Сара не следила за его личной жизнью – о ней писали журналы в глянцевых обложках, – но Грэгу как-то попалось на глаза имя Ника в одном из таких изданий. Он спросил у Сары, не читала ли она сплетни о ее банкире и блондинке-фотомодели.

– Очевидно, он недавно бросил ее, красотка теперь рыкает во всех воскресных выпусках и заодно делает на этом денежки.

Сара даже не взглянула на фотографию, которую показывал ей Грэг. Лицо ее осталось бесстрастным.

– Счастливо отделалась, – прокомментировала она с вымученной улыбкой, и Грэг сменил тему разговора.

Сара не строила иллюзий по поводу того, как Ник провел последние месяцы. Гипсового святого он из себя никогда не строил и манеры обхождения с женщинами усвоил не в воскресной школе. Саре они претили, но она вовсе не собиралась вникать в то, что и как делает Ник Родон.

– Ангел, ты такая сексуальная! – прошептал Джереми, и Сара открыла глаза и улыбнулась ему.

За плечом Джереми она увидела знакомый тяжелый взгляд, и ее вновь ударило током. Она посмотрела на Джереми и улыбнулась так, словно улыбкой проникала ему в глаза.

Пока они танцевали, Джереми целовал Сару, и она не отворачивалась. Сердце бешено колотилось, и Сара боялась потерять сознание. Джереми, глянув ей в лицо, изумился.

– Дорогая, ты вся горишь! – заметил он, и Сара знала, что Джереми прав, но состояние ее не имело никакого отношения к Форселлу-младшему. Она не смотрела в сторону Ника. Он танцевал рядом, держа в объятиях Аннабель. Сара украдкой заметила это, но больше туда не смотрела.

По глазам Джереми было видно, что он взволнован.

– Неужели наконец лед тает, а? – спросил он очень ласково, и Сара вздохнула, поняв, что он ошибочно относит на свой счет внешние признаки ее настроения.

– Не надо принимать все всерьез, Джереми! – тихо предупредила Сара.

Он задорно улыбнулся.

– Придется, раз ты велишь, но знай, ты подаешь мне совсем иные знаки!

Сара знала и сердилась на себя. Она использовала Джереми, чтобы скрыть от Ника свои чувства. Как это мерзко, подумала она и грустно посмотрела на Джереми.

– Должно быть, выпила лишнего.

– Ну да! Один за другим проклятущий джин.

Сара хихикнула. Джереми рассмеялся. Он не воспринимал ее всерьез, и это было хорошо. Джереми был приятен Саре, но не больше. Краешком глаза она вновь увидела Ника: его темноволосая голова склонилась над Аннабель, на широком плече – ее аккуратненькая головка. Черт бы ее побрал, подумала Сара, вздрогнув от укола ревности.

Джереми вдруг заметил Ника, лицо его изменилось. Он явно встретился с ним глазами, поэтому непривычно, подчеркнуто вежливо заулыбался.

– О, добрый вечер, сэр! – сказал он, и при слове «сэр» глаза у Сары стали круглыми.

Ник ничего не сказал. Только слегка кивнул. Сара знала, что Ник на нее не смотрит, но глаз не спускает с Джереми.

Сара с Джереми сделали поворот в танце, и он прошептал:

– Мой босс!

Сара застыла на месте.

– Босс?! – Известие потрясло ее.

– Мистер Николас Родон! – иронически провозгласил Джереми. – Я служу у Родона. Разве я не говорил? Это старинный коммерческий банк, а он – его хозяин, «шишка» собственной персоной.

У Сары пересохло в горле.

– С его стороны весьма демократично прийти на вечеринку к твоей сестре.

Джереми рассмеялся.

– Дело в другом! Он – тот самый миллионер Аннабель, ее ходячая мечта. Я ведь рассказывал тебе, что она гоняется за миллионером, помнишь? На Ника и идет охота, причем весьма азартная.

Сара с трудом проглотила комок, подступивший к горлу.

– Я думала, ты образно выразился. Не поняла, что у Аннабель есть реальный миллионер на примете.

– Не только на примете! – пожал плечами Джереми. – Она несколько месяцев ведет кампанию по его захвату, и, похоже, ей что-то стало удаваться. По словам Аннабель, он сделался более податливым в последнее время.

– Везет же некоторым! – улыбнулась Сара.

Улыбка стоила ей дорого – так дорого она прежде ни за что не платила. Притворство давалось Саре с таким трудом, что она едва не теряла сознание. Боль была неописуемой, Сара думала, что она никогда не уймется. В нее будто тысяча тонких кинжалов вонзилась, и Саре оставалось только изумляться: как может человек улыбаться и разговаривать, когда его изнутри пожирает такая мука?

Она танцевала как заведенная и хотела одного: остаться наедине с Грэгом. Он единственный на свете понимает ее. Испытывал ли он такое, думая о Люси? Храни его Господь, сказала про себя Сара.

Через некоторое время они вновь оказались рядом с Аннабель и Ником. Сара невидящим взглядом смотрела сквозь Ника, лицо ее, строго контролируемое рассудком, было бесстрастно, но она ничего не могла поделать с чувством ревности, ведь она видела движения гибкого тела Ника рядом с Аннабель, его сильную руку на ее талии, его лицо, припавшее к щеке девушки.

Сара усилием воли заставила себя прямо смотреть на эту пару, осознать реальность происходящего. Она не собиралась трусливо прятаться, хотела смотреть в лицо действительности. Сара безразлично уставилась на Ника с Аннабель, и тут Ник метнул на Сару выразительный взгляд. Глаза их встретились. Взгляд у Ника был леденящий. Он пронзал Сару насквозь. Она рассмеялась – Джереми что-то нашептывал ей в ухо, ожидая ответного смеха. Джереми мог быть доволен своей шуткой – Сара заливчато, с одобрением смеялась. Ник еще раз посмотрел на Сару, и брови его мрачно сошлись на переносице. Лицо было гневным, и Сару осенило: Ник решил, будто она смеется над ним.

Она и прежде высмеивала его. И взгляд Ника был знакомым – он смотрел на нее с нескрываемой яростью.