Она постаралась, чтобы ее голос звучал не слишком саркастично.

— В чем я могу обвинять тебя?

— Скажем, в том, что я многое получил по праву рождения.

Он был близок к разгадке мотивов ее поведения. Слишком близок.

— По-твоему, я капризна и глупа.

Он наклонился к ней. Их лица были так близко, что она видела каждую ресничку Малькольма и чувствовала тепло его дыхания.

— Тогда покажи мне свое истинное лицо. Скажи, зачем тебе понадобилось просить моего покровительства?

Учитывая, как бешено бился ее пульс и как ей хотелось обхватить руками его шею и убедиться, что он действительно забыл Розину, Элпин сочла возможным несколько исказить правду.

— Покровительства? Да ты на каждом шагу пытаешься соблазнить меня!

— Да, твое умение уходить от ответа никуда не делось, несмотря на то, что прошло много лет.

Ей необходимо отойти подальше. Элпин знала, что если она не сдвинется с места, то начнет нервничать. Она приблизилась к стене.

— Ты знаешь, почему я пришла к тебе.

— Потому, что тебе больше некуда было податься? Не верю. Ты могла направиться в замок Синклер.

Элпин немедленно вспомнила, как жестоко к ней относились в этом доме много лет назад. Она резко повернулась к Малькольму:

— Ха! Я ненавидела это место и убегала оттуда, как только подворачивался случай.

— Но ты могла по крайней мере заехать туда. Если бы ты так поступила, то, я уверен, осталась бы там.

— Я скорее бы согласилась снова жить в той комнатке в башне.

Он медленно покачал головой. В глазах засветилось искреннее разочарование.

— Ну вот. Ты снова за свое, Элпин. Мне жаль, Элпин, что тебе приходилось скрываться в комнатушке без окон. Мне жаль, что тебе приходилось воровать еду. Но я в этом не виноват.

Его слова заставили ее задуматься. Она не ожидала, что Малькольм Керр будет откровенен с ней. Но он был прав, теперь Элпин понимала это.

— Спасибо. Ты действительно не виноват в том, что я сбежала от дяди.

И все же он виноват в том, что она потеряла «Рай». Скорее она будет прислуживать в придорожной таверне и согласится прожить там же всю жизнь, нежели скажет ему правду. Элпин не могла не оценить иронии положения: если Малькольм раскроет ее планы, то, возможно, этим для нее все и закончится.

Спрятав подальше свою гордость, Элпин протянула Малькольму руку:

— Прости меня.

Он взял ее руку в свои и провел большим пальцем по кончикам ее пальцев.

— Извинения приняты. Возможно, тебе будет интересно узнать, что в доме твоего дяди многое изменилось.

— Конечно, — съязвила она. — Теперь он отправляет бедных родственников жить в хлев.

— Нет. Благодаря действиям моей мачехи, все твои кузины удачно вышли замуж и уехали. Твой дядя в Ирландии. Ты можешь занять хоть ползамка.

Его оптимистичное заявление пробудило у Элпин подозрения.

— Ты хочешь, чтобы я уехала туда? Его рука скользнула вверх по ее руке.

— Нет. Я хочу заполучить тебя в свою постель.

Она ахнула. С каждой минутой ее смущение росло.

— Я почти не знаю, каким ты стал, — а он, напротив, знает ее слишком хорошо.

— Еще одна хитрая уловка. Уже вторая за сегодняшний день.

Сзади заблеял ягненок, призывая мать. Этот звук как нельзя лучше подходил к эмоциональному состоянию самой Элпин. Почему бы не сказать то, что он хочет услышать, и не покончить с этим?

— Я тоже предпочитаю остаться с тобой.

Малькольм придвинулся ближе. Элпин почувствовала аромат сандалового дерева. Ему с детства нравился этот запах.

— Согласись, что я добился прогресса, — заявил он.

Вопреки усилиям воли, щеки Элпин окрасились румянцем.

— Готова согласиться, что ты обнаглел.

Он надул губы. В детстве подобная гримаска заставляла подруг леди Мириам трепать его по щекам. Теперь же Элпин захотелось расквасить ему нос.

— Когда же я научусь вести себя как подобает?!

Элпин испугалась, что ему так легко удалось отвлечь ее, и пожала плечами.

— По-видимому, это произойдет тогда, когда время перестанет разрушать эту стену, — она выковыряла немного пыли между камней. — Штукатурка рассыпается.

Малькольм собрался что-то сказать, но закрыл рот. Сжав ее руку, он заметил:

— Ты уже третий раз уходишь от разговора. Кажется, я спрашивал, что тебе нужно помимо работы и собственного дома.

Если он пытается соблазнить ее в расчете на то, что она выдаст свои планы, то его ждет разочарование. Она будет держать ситуацию под контролем.

— На что ты жалуешься?

Он дотронулся до шали Элпин, там, где она прикрывала ухо девушки.

— Я слышал, как в туннеле возилась крыса.

Подозревает ли Малькольм, что она подслушивала, когда он беседовал с Саладином? Нет. Он слишком самоуверен, чтобы это сошло ей с рук. Если бы он о чем-нибудь догадался, то набросился бы на нее. Несмотря на то что в этот раз ее постигла неудача, Элпин сможет снова воспользоваться потайным ходом.

— Я спрошу Дору, нет ли у конюха хорошего кота.

— Прекрасно. А то грызуны смогут стать настоящей напастью. Они обожают совать свои носы туда, где их никто не ждет. А теперь скажи, чего ты хочешь от меня?

— Хочу, чтобы у нас нашлось время узнать друг друга получше. Как раньше.

— Когда мне было семь лет, а тебе шесть, мы действительно знали друг друга. Часто мы целыми днями играли в «поцелуй веснушку».

В тот день, когда Элпин встретила Малькольма Керра, ее жизнь изменилась. Через двадцать лет судьба — или кто-то иной — вмешалась снова. Пока она не обретет уверенности в завтрашнем дне, придется играть в эти игры.

— Нам не стоило заниматься этим.

— Возможно, ты и права, — он засмеялся и подошел к ней. — Кажется, мы связаны судьбой навеки. С той секунды, как ты сбежала из дома, моя жизнь изменилась.

Вспомнив счастье прошлых дней, Элпин нашла в себе силы переплести свои пальцы с пальцами Малькольма. Его кожа загрубела от работы. Девушка подумала, что, возможно, его жизнь и не была такой уж беззаботной. Но ей следует быть очень осторожной в своих предположениях: она слишком рано поняла, сколь высокую цену приходится платить за излишнюю доверчивость.

Подняв глаза, Элпин осознала, что Малькольм ждет от нее ответа.

— Помнишь, как я пыталась выстроить здесь дом? — сказала она.

— Да, — он указал на небольшую кучу камней, лежавшую рядом с проломом в стене. — Ты была уверена, что сможешь сколотить состояние, предлагая напитки проходящим по дороге путникам.

— Все из-за того, что ты заявил, что в этом старом колодце есть вода.

— Я думал, что есть.

— И я просидела весь день в этой дыре, роясь в пыли.

— А я вытащил тебя оттуда и залечил сбитые в кровь пальцы.

Все было именно так. Она утомилась и была готова разреветься. Тут появился он и принес веревку.

— Господи, какой же я была изобретательной маленькой попрошайкой! — пробормотала она.

— Попрошайкой ты не была никогда. Ты всегда стремилась что-нибудь сделать, чтобы заработать себе на жизнь.

— Теперь я поумнела.

— Знаю. И стала хитрее.

— Ты выигрывал почти всегда.

— Но не тогда, когда речь шла о метании ножей или стрельбе из лука, — засмеялся Малькольм.

— Зато на мечах ты дрался лучше.

— Да и то лишь потому, что я был выше и сильнее.

— Как скажете, мой господин. Некоторые вещи остаются неизменными.

Он задумался, следя за полетом птиц.

— Ты спрашивала, почему я не доверяю тебе. Одна из причин та, что ты неожиданно стала обращаться ко мне столь официально. Это просто издевательство.

Он может сколько угодно называть ее хитрюгой. В восприимчивости ему не откажешь.

— Так и есть. Извини, пожалуйста.

— Ты можешь заслужить мое прощение, если станешь обращаться ко мне, как к старому другу.

— Хорошо, Малькольм. Правда, меня удивляет, что ты откликаешься на это имя. Ты всегда терпеть его не мог. Помнишь, как ты был Цезарем и я уговорила тебя позволить мне привязать тебя к дереву?

Он замер.

— Номер четыре, — проворчал он. Элпин решила, что он разозлился потому, что его терпение иссякло. Она отпустила его руку и постаралась изобразить девичье смущение.

— Сегодня ты не расположен шутить. Его глаза сощурились, ноздри раздулись.

— Возможно, мне придется захватить заложника.

Она поняла, что он рассержен не на шутку и начала искать способ успокоить его.

— Я думала, ты говоришь о пленных.

— Нет. Заложник может получить свободу в обмен на что-нибудь, — он пристально посмотрел на ее грудь. — У тебя есть много интересных для меня вещей.

Она слишком внимательна к нему.

— За это тебя следовало бы хорошенько стукнуть.

— Можешь так и поступить, но тогда у меня появится еще больше сомнений в твоей искренности.

Она не может восстановить его против себя. Ей надо завладеть его сердцем, а самой остаться равнодушной. Как только она вернет себе свой дом, Малькольм сможет поступать, как ему заблагорассудится. Она повернулась к нему спиной и зашагала к старому колодцу.

— Скажи, что я должна сделать, чтобы убедить тебя.

Он последовал за ней и сдернул с нее шаль.

— Для начала распусти волосы и вспомни свою роль языческой богини.

В последний год ее пребывания в Шотландии они с Малькольмом весной раскрасили свои тела и танцевали нагими, изображая старинный обряд плодородия.

— Вижу, что ты не забыла этого, — заметил он. — Ты покраснела.

— Ты изображал жреца-друида, — она увидела, что его глаза потемнели от желания, и поспешно добавила: — Мы были невинными детьми и поэтому не понимали…

Малькольм обхватил Элпин за талию, поднял и усадил на край колодца.

— Устроим репетицию? В прошлый раз ты одержала надо мной верх.

В его глазах светилась решимость. Он был так близко, что Элпин ощущала тепло, исходившее от его шерстяной накидки-тартана.

— Я много лет не танцевала. К тому же сейчас ты сильнее, — отнекивалась она.

— Я покажу тебе все па и буду часто останавливаться, чтобы ты не запыхалась.

Ее пульс участился.

— Ты говоришь не о детских плясках… Он прижался щекой к ее щеке и нежно прошептал на ухо:

— Вынь шпильки из волос, и я покажу тебе, о чем идет речь.

Она задрожала и, чтобы не упасть, схватилась за его плечи.

— Я свалюсь в колодец.

— Обещаю вовремя поймать тебя, — прошептал Малькольм. Его губы находились в опасной близости от ее лица. — Мне это всегда удавалось.

Элпин нехотя подняла руки и начала вынимать из волос деревянные шпильки. Руки тряслись, ей казалось, что эта простая повседневная задача превратилась в некое непосильное действие. Губы Малькольма коснулись ее рта, его язык заставил ее губы приоткрыться. Она покорилась. К тому времени, как Элпин удалось распустить волосы, она начала терять контроль над собой. Экзотический аромат Малькольма дразнил ее, тепло его тела будило в ней огонь желания.

Он приобнял ее так, словно она была редчайшим сокровищем. Несмотря на то что Элпин чувствовала, как свободная рука Малькольма расстегивает ее рубашку, девушку не интересовало, правильно ли он поступает. Ей казалось, что они созданы друг для друга. Их сердца бились в унисон, его тяжелое дыхание эхом повторяло ее собственное. Ей нравилось, как его язык ласкает ее губы, и она попробовала повторить эти движения.

Когда Малькольм принялся целовать ее щеки и шею, Элпин испугалась, что сейчас упадет в колодец. Он отстранился, придерживая ее за талию, и продолжил расстегивать крошечные перламутровые пуговки на ее рубашке. Элпин посмотрела наверх. Там все еще парила птица. Полуденное солнце золотило пышные облака.

Малькольм вытащил ее рубашку из брюк и уставился на обнажившуюся грудь Элпин. Ее разгоряченную кожу холодил ветерок.

Жесткие черты Малькольма смягчились. Его губы были еще влажными от поцелуев.

— Ты купалась нагишом, как мы когда — то. Ты загорала там, где не должно быть загара.

— Джентльмен не стал бы говорить об этом, — было единственной фразой, которая пришла ей на ум. Элпин была заворожена тем, как Малькольм смотрел на нее.

Он приподнял старую монетку, которую она носила на цепочке.

— Это дала тебе Адриенна. Монета еще теплая от твоего тепла.

Ей подумалось, что такие чувственные губы, как у него, и такие исполненные соблазна речи следовало бы запретить законом.

— Да. Она принадлежала Властителю Границ.

Он скептически улыбнулся и словно помолодел, став похожим на того Малькольма, который давно остался в прошлом.

— Нет, — возразил он. — Она принадлежала моему отцу, а он отдал ее Адриенне.

Малькольм был честен с ней и указал ей на одну из ее ошибок. Элпин так же умела говорить правду.

— Твой отец и (есть — точнее, был — Властителем Границ.

Она ждала, что Малькольм примется спорить с ней, и молилась, чтобы этого не произошло. Сейчас они достигли согласия, и, хотя он оставался ее врагом, Элпин была рада перемирию.

— Я все гадал, когда ты поймешь, что это был он. Это твоя пятая попытка увести разговор в сторону, Элпин. Надеюсь, последняя на сегодня.

Его тон лишил ее желания увиливать, заставил желать союза с этим человеком. Она не могла не отвечать на его ласки. Элпин потянулась к завязкам на рубашке Малькольма.

— Секундочку, милая, — в его взгляде читалась решимость. Он твердо придержал ее руку. — Я еще не раскрасил тебя. Подожди немного.

Малькольм сделал шаг назад, но продолжал придерживать Элпин, пока она не восстановила равновесие. Затем он подбежал к своей лошади и достал из седельной сумки небольшой бурдючок вина. Элпин болтала ногами и смотрела на него. Рубашку Малькольма раздувал ветер, разноцветный тартан Керров придавал законченность его властному облику. Она задумалась, сможет ли хоть одна женщина ответить отказом этому человеку.

Элпин инстинктивно попыталась запахнуть свою рубашку.

— Не желаешь ли утолить жажду? — поинтересовался он, вынув пробку.

В его устах даже самый обычный вопрос превращался в дьявольскую непристойность. Элпин открыла рот и закрыла глаза. Когда терпкая жидкость полилась ей на язык, она подумала, что Малькольм потчует ее каким-то незнакомым вином. Глотнув, она распознала вкус ягод. И поняла правду.

Она чуть не поперхнулась приворотным зельем Иланны.

Малькольм придержал ее за плечо.

— Пей медленно, — посоветовал он, — а то закашляешься.

Фыркнув, Элпин вытерла рот.

— Где ты это взял?

На его высоком лбу появились морщинки.

— Мне дал Саладин. Он нашел напиток на кухне и поделился со мной.

Элпин затошнило. Язык защипало от привкуса трав.

Его глаза удивленно расширились.

— Что-нибудь не так?

«Ничего, — подумала она, — если не считать того, что я сама надела себе петлю на шею!»

— Все в порядке, — Элпин нервно вздохнула, — но мне кажется, что мы могли бы обойтись водой.

Малькольм понюхал сок.

— Он что, испорчен?

Прежде чем Элпин успела ответить утвердительно, он сделал глоток. Облизнувшись, посмотрел по сторонам и, заявив:

— Ягодный сок. Мне нравится, — запрокинул голову.

Когда он начал жадно глотать напиток, Элпин закричала:

— Не надо! Малькольм остановился.

— Почему ты не даешь мне пить? — Улыбаясь, он добавил: — Не суетись, я оставлю тебе немножко.

Она не знала, что сказать. Сердце бешено билось. Элпин поняла, что потерпела поражение.

— Неужели тебе это так понравилось? Он отдал ей бурдючок.

— Да. А тебе? Она испугалась.

— Конечно, — солгала Элпин и притворилась, что пьет опасный сок.

С замиранием сердца она следила, как Малькольм забрал у нее бурдючок и прикончил напиток. Ее обрадовала мысль, что ему досталась только половина питья. Капля красной, как кровь, жидкости показалась в уголке его рта, сползла на подбородок, на секунду задержалась там и потекла вниз по шее. Элпин словно сквозь сон следила, как белый шелк его рубашки жадно впитал гранатово-алую капельку.

Кожаный мешок шлепнулся наземь. Подняв глаза на Малькольма, Элпин застыла.

Она удивленно следила, как он сунул указательный палец в рот, а затем нарисовал на ее груди кельтский крест. В этот момент она осознала значение слова «эротический». С каждым новым символом, который изображал Малькольм, ее возбуждение росло. Элпин смотрела, как он снова лижег свой палец, и чувствовала, как напрягается ее живот и слабеют ноги.

Он аккуратно разрисовал ее торс. Прикосновения его пальца были очень нежными и изысканными. Ей даже не было щекотно. Элпин обуревали чувства, свежие, как утренняя роса. Она ощущала себя драгоценностью, наградой, обожаемой, возвеличиваемой и высоко ценимой. По мере того как Малькольм продолжал разрисовывать ее, мысли о возвышенном покинули Элпин, уступив место простому физическому желанию. Ее тело жаждало более смелых прикосновений.

Закончив рисовать круги, Малькольм изобразил свой герб — два сияющих солнца. Элпин чувствовала себя завоеванной и упоенно следила, как он склонил голову и взял губами ее сосок. Она тихо вскрикнула, чувствуя, как позвоночник утрачивает твердость. Боясь упасть, она обхватила голову Малькольма и запустила пальцы в его волосы. Подушечкой большого пальца Элпин ощущала ровное биение пульса на виске Малькольма. Он ласкал ее грудь. Стало тихо. Слышалось еле слышное причмокивание его губ. Желание так сильно завладело Элпин, что она была готова кричать.

Он ласкал и гладил ее, нежно касаясь пальцами и языком. Насытившись, Малькольм выпрямился и прижался лбом ко лбу Элпин.

На его лбу выступил пот. Элпин чувствовала, что тоже взмокла.

Медленно выдохнув, он поинтересовался:

— Достаточно ли язычески ты себя чувствуешь?

— О да, — с улыбкой ответила она. Малькольм облизнул губы, затем огляделся по сторонам.

Там, где он касался ее, кожу словно огнем жгло.

— Кто-нибудь идет? — спросила Элпин. Он невесело засмеялся:

— Нет, и если принять во внимание, где мы находимся, и твое состояние, могут возникнуть проблемы.

Элпин отпустила его и ухватилась за край колодца. После его мягких волос камни казались особенно холодными и царапали ладони.

— Не понимаю.

— Ты не забыла, что ты еще девушка? — вскинул он брови.

Элпин смутилась.

— Ты говорил, что моя девственность представляет дополнительный интерес… Я решила, что это тебе понравится.

— Мне бы хотелось, — он принялся приводить в порядок ее одежду, — стянуть с тебя эти брюки и заняться с тобой любовью прямо здесь, сию секунду. Но тебе это не понравится. Вероятнее всего, ты возненавидишь меня за то, что я грубо воспользовался твоим положением.

Элпин удивило, что он заботится о ее чувствах. Она вновь подумала, что совершенно не знает, каким человеком стал Малькольм Керр. Одно она знала точно: он хочет заняться с ней любовью и даже мысль об этом радует его. Может, подействовал ягодный сок? Элпин не знала.

Она вновь почувствовала себя смешливым ребенком. Обхватив ногами Малькольма, чтобы удержать равновесие, она откинулась назад, свесившись в колодец. Ее смех эхом отразился от стен.

— Я никогда бы не возненавидела тебя: ведь именно благодаря тебе я чувствую себя так прекрасно!

— Ты действительно хочешь, чтобы я любил тебя.

Она выиграла. Иначе почему бы он пожертвовал удовлетворением своего желания, заботясь о ней? Элпин переполняла радость. Через секунду ее ликование омрачил укол совести. Напиток заставил Малькольма желать ее, и сейчас она зашла слишком далеко, чтобы повернуть обратно.

— Да, Малькольм. Я хочу тебя. И больше мне ничего не нужно, — сквозь зубы солгала она.