Когда Л'эрт добрался до места предполагаемого поединка, там его уже ждали. Но не совсем те, кто он думал.
      В центре каменной, выбеленной дождями и ветром площадки стоял худощавый, нескладно сложенный подросток. Вихры светлых, почти белых волос в беспорядке падали на лицо, скрывая глаза. Если не смотреть в эти глаза, ему можно было бы дать максимум лет четырнадцать. Глаза выдавали истинный возраст. Насколько знал Л'эрт, Аластра было больше полутора тысяч лет. Насколько больше – Аластра никогда и никому не говорил. Возможно, в некоторых ситуациях ему и не хотелось бы выглядеть мальчишкой, но изменить это он не мог – вампир сохраняет внешний облик на момент инициации. Аластра не повезло. Правда, сейчас уже мало кто из вампиров рискнул бы посмеяться над несоответствием его внешности статусу главы вампирского ковена. Л'эрт слышал, что последний раз такие шуточки звучали еще до его рождения и кончились для шутников более чем печально.
 
      – Ты ничего не потерял, герцог? – Ломкий голос нарушил воцарившуюся тишину.
      Он с трудом оторвал глаза от застывшего в смертельной судороге у его ног тела. Он не хотел его убивать – только немного напугать. Но у владельца артефакта оказалось слишком слабое сердце.
      Он медленно повернулся на голос. Он не слышал ничьих шагов, а должен был бы – ведь его слух куда острее человеческого. Чуть позади стоял костлявый мальчишка, перекатывая на повернутой вверх ладони желтый стеклистый окатыш.
      – Отдай! Это принадлежит мне! – Он рванулся к мальчишке, стараясь вырвать камешек, но тот неуловимым движением сдвинулся в сторону, без видимого усилия опережая его движение.
      – Зачем тебе эта игрушка, Саранциа?
      Он замер.
      – Меня зовут не так.
      – Мне плевать. Буду я еще запоминать все твои имена. Достаточно и одного. Ты не ответил на мой вопрос.
      – Это мое личное дело. Отдай мне артефакт. Он мой.
      – А если не отдам? – Мальчишка чуть наклонил голову набок, подбрасывая и снова ловя желтый окатыш.
      – Я заберу его силой! – В его глазах полыхнула злость.
      – Силой? Ты думаешь, у тебя много силы? Ты думаешь, раз ты завалил своего Мастера, то стал богом? Ты очень крупно ошибаешься, юный вампир. Ты, несомненно, удачлив, но не всесилен. А удача имеет свойство заканчиваться.
      – Ты слишком много обо мне знаешь. Кто ты?
      Мальчишка едко расхохотался, демонстрируя клыки, и встретился с ним взглядом. Из его глаз тянуло смертью и сыростью старых могил.
      – Тот, кто научит тебя подчиняться, герцог. Раз уж твой Мастер не смог научить тебя.
      – Подчиняться? Тебе? Ты шутишь, мальчик?
      Он не успел заметить движения. В грудь словно ударило каменной плитой. Он опрокинулся на спину, судорожно пытаясь втянуть воздух. Мальчишка уселся на нем верхом и опять расхохотался.
      – Тебе придется мне подчиняться, юный вампир. Тебя надо научить некоторым… правилам. Мне надоело следить за тобой и скрывать следы твоей деятельности. Если ты будешь продолжать дальше в том же духе, ты выведешь на след Пресвятой Орден.
      – И что с того? Это мои проблемы!
      Мальчишка наклонился прямо к его лицу и прошипел:
      – Это наши общие проблемы, Саранциа. Ты ставишь под угрозу существование всего моего ковена. Я надеялся, что ты быстро сдохнешь – такие, как ты, долго не живут. Но ты слишком уж удачлив. И либо ты будешь, как все, подчиняться правилам, либо я сейчас размажу тебя на такие клочки, что никакие способности вампира не помогут тебе выжить!
      – Я не боюсь смерти.
      – Своей – возможно. А если я уничтожу вот эту игрушку? – Желтый окатыш мелькнул перед его глазами.
      – Не можешь! Этот артефакт не так просто сломать!
      – Это ты так думаешь. А я думаю, что просто. Рискнешь проверить? Ты так упорно за ним гонялся…
      – И что ты хочешь?
      – Ты зря убил Кретвеана. Это был хороший вампир. Нехорошо уничтожать тех, кто подарил тебе жизнь.
      – Он не дарил мне жизнь! Он убил меня!
      – Он мог бы многому научить тебя. А теперь тебя придется учить мне. И, поверь, это будет куда менее приятно.
      – Зачем тебе это?
      – Кретвеан был моим помощником. Раз уж ты еще не сдох – ты займешь его место.
      Он расхохотался, резко и язвительно, словно рассыпая колотый лед.
      – Ты хочешь превратить меня в такого же монстра? У тебя не получится!
      Мальчишка некоторое время молчал, изучающе глядя на него своими странными глазами.
      – Зачем мне делать то, что ты уже сделал сам, Саранциа? Ты боишься стать монстром? Но ты ведь уже монстр.
      – Я не…
      – Скольких ты убил, набирая достаточно силы, чтобы уничтожить Кретвеана? Сто, двести, триста? Поверни голову. Там лежит труп человека, которого ты так запугал одним своим присутствием, что он умер, не дождавшись, пока ты высосешь из него кровь. И после всего этого ты еще считаешь, что ты не монстр?
      – Я их хотя бы не мучил!
      – Ах да. Я же и забыл о твоем маленьком таланте инкуба. Тебе придется им поделиться. После того как ты уничтожил линию своего Мастера, такой дар остался только у тебя. Слишком неудобно. Заодно научишься создавать вампиров.
      – Нет! – Он зло уставился во тьму в глазах своего собеседника.
      – Нет?
      Он снова ощутил удар – и снова не увидел движения. Казалось, кулак этого мальчишки способен проломить его тело насквозь.
      – Ты будешь моим помощником. Ты будешь мне подчиняться!
      Удар, удар, еще удар…
 
      Его заставили учиться. Достаточно длительное время он действительно вынужден был подчиняться Аластра. Тот решил, что сломил его волю. Напрасно решил. Он слишком быстро учился и неконтролируемо быстро набирал силу. Он спровоцировал несколько бунтов подряд против главы ковена. Когда был подавлен последний бунт, его сочли мертвым – но он все-таки выжил. Ему потребовалось почти сто лет, чтобы полностью восстановить тело. Его снова нашли – он особенно и не прятался. Но Аластра решил, что ему удобнее поддерживать с непокорным вампиром что-то вроде нейтралитета, чем терпеть постоянные склоки и грызню, которую он провоцировал в ковене. Тем более что уничтожить высшего вампира было уже не очень просто.
      А пятьдесят лет назад Аластра решил обратить и удочерить юную вампирку. И нейтралитет был снова нарушен.
 
      Аластра тягучим движением сдвинулся из центра каменной площадки и перешел ближе к Л'эрту.
      – Привет, Саранциа. Как твои делишки? – Голос у Аластра сейчас полностью соответствовал внешности – чуть резковатый и ломкий.
      – Я же просил не звать меня так.
      – А мне плевать. – Аластра дернул плечом. – Ты меня бесил, бесишь и будешь бесить, пока не сдохнешь. Хотел бы я, чтобы это случилось поскорее.
      – Это было бы жестоко с моей стороны – заставить твою дочку наряжаться в траур. Ей не пойдет. Кстати, как она?
      Аластра подошел к нему почти вплотную, тряхнул головой и зло уставился на Л'эрта снизу вверх.
      – Это ты меняспрашиваешь? Она твоя жена, чтоб тебя! Ты, вообще, когда последний раз ее видел?
      Л'эрт небрежно прищурился:
      – Лет десять, нет, пятнадцать назад. Кажется.
      – Ему кажется! Ты еще начни на бумажке записывать, чтобы не забыть!
      – Кстати, мысль. А то еще перепутаю с кем, нехорошо получится.
      В глазах Аластра прорезалась усталость:
      – Я бы убил тебя прямо сейчас, если бы не она.
      – Я знаю. И ты знаешь, что наш разговор ничем не кончится. Я не собираюсь давать ей развод.
      – Она же думает, что это показывает твою любовь!
      Л'эрт поморщился:
      – Завязывай с этим. Я не полный кретин, чтобы отказываться от такой шикарной страховки против тебя, и ты не полный кретин, чтобы прихлопнуть меня, пока это может расстроить Валину. Так что, если в ее жизни не появилось новых увлечений, наша перепалка традиционно ничем не закончится. Но ты же не ради обсуждения подробностей моей семейной жизни навестил меня? Место не вполне подходящее.
      Л'эрт ошибался. Последние несколько лет Аластра все же пытался уничтожить его – но уничтожить чужими руками, пользуясь любым удобным случаем. Так, чтобы о его участии в убийстве никто не узнал, и в первую очередь не узнала его дочь. Сначала он надеялся, что ее увлечение быстро пройдет, когда она разберется в характере своего избранника. Но годы шли, и все оставалось по-прежнему. Сейчас Аластра жалел, что применил свою силу и власть и заставил Ра'ота на ней жениться. Он начал полагать, что для ее спокойствия проще будет пережить небольшое горе от смерти Ра'ота, чем продолжать мучиться от неразделенной любви. Но этому выскочке невозможно, почти феноменально везло – он ускользал невредимым из всех его ловушек.
      Аластра нервно прошелся взад-вперед по краю каменного круга.
      – Ты хочешь драться с Риффиром. Ты забыл, чем это может кончиться?
      – Он меня убьет? – Л'эрт постарался, чтобы вопрос звучал как можно более невинно.
      – Саранциа! Я очень долго работал, чтобы Орден Пресвятой Церкви не занимался охотой на вампиров. По сути, они считают, что последние из нас умерли еще с тысячу лет тому назад, во время походов очищения. Я не хочу давать повод для повторения охоты. – Он ткнул худым пальцем в грудь Л'эрта, сильно проминая кожу. – Ты не застал того времени – когда для нас не было на земле ни одного более или менее безопасного места. А я застал! – Светло-золотые глаза полоснули бешенством. – И я не позволю, чтобы это повторилось! Даже если это будет мне стоить потери доверия и любви дочери. Если ты применишь во время поединка что-либо из магии, свойственной только нам, наше существование всплывет на поверхность! Ты знаешь, каких трудов мне стоит убеждать Орден Черной Лиги признавать каждого вновь инициированного вампира черным магом? Да, источники силы похожи – но не идентичны! Если они копнут глубже, вся моя легенда развалится, как карточный домик!
      Л'эрт сдвинулся в сторону, отодвигаясь от Аластра.
      – Я не собираюсь перекидываться в летучую мышь во время поединка. Или пить его кровь. Успокойся, ничего с твоей легендой не будет.
      Он благоразумно не стал упоминать, что ему уже один раз пришлось превращаться в мышь, уходя от подручных Риффира. Кажется, тогда это обошлось – его перевоплощение приняли за умело нанесенный морок.
      Аластра покосился на него.
      – Мне не нравится что-то в твоих словах. И я дознаюсь, что именно, – ты меня знаешь. Но сейчас вопрос не в этом. Как маг ты слабее Главы Черной Лиги. Как ты собираешься его победить в таком случае?
      – Призову магию крови заранее. Стандартный круг жертв. Что тебя не устраивает в таком раскладе?
      – Меня не устраивает то, что ты лжешь. Твоих подготовок будет недостаточно, чтобы убить его. Ты что, надеешься на чудо? Что его поразит удар молнии? Я не знал, что ты настолько скорбен умом, Саранциа!
      – Ты мне не веришь?
      – Это не вопрос веры. Ты не лжешь сейчас, когда утверждаешь, что не будешь задействовать наши способности. Но я тогда не понимаю…
      – Аластра! Ты, конечно, безумно стар, но ты не всеведущ. Оставь меня и мои тайны в покое. Я даю слово – я не наврежу твоей легенде. А сейчас уходи, пока Риффир не застал тебя здесь и не заинтересовался, что ты тут делаешь.
      Аластра смерил его долгим изучающим взглядом. Л'эрт с трудом удержался, чтобы не опустить глаза: таким холодом веяло от главы ковена.
      – Не забудь еще одну маленькую деталь, Саранциа. У тебя нет права занимать место Главы Лиги.
      – Это еще почему? Какое-то очередное правило, выдуманное тобой для безопасности?
      – М-да… Если бы ты мог упасть в моих глазах еще ниже, ты бы именно это сейчас и сделал. Но ниже, пожалуй, уже некуда. Неужели так сложно немного поразмыслить? Вампир не может быть Главой Черной Лиги. Иначе я бы уже давно занимал это место. Главе Лиге приходится общаться с церковниками – не так чтобы очень часто, но периодически это случается. Посылать все время вместо себя зрительную проекцию может оказаться невозможным. А церковники носят при себе кресты, если ты случайно забыл. И что будет, если хоть единожды крест полыхнет? Пресвятой Орден тут же объявит всю Черную Лигу приспешниками демонов. И откроет сезон охоты. Хорошо еще, если только на черных магов. Но я так полагаю, что они воспользуются ситуацией и объявят всю – абсолютно всю! – магию происками сил зла. Мне казалось, что уж ты-то должен бы понимать, чем чревато противостояние озверевшего народа и магиков. Твой собственный прадед едва пережил его.
      – Довольно! – Л'эрт раздраженно поднял руку, прерывая его. – Я не намерен обсуждать своих предков.
      – Ты меня понял, Саранциа? Если ты хочешь героически погибнуть во время этого поединка – дело твое, мне будет только спокойнее. Но если ты все-таки спрятал какой-то туз в рукаве, который даст тебе возможность переиграть Риффира, – ты не займешь его место. Иначе ты пожалеешь о том, что не погиб.
      – Страсти какие! Уже весь дрожу от страха! – Л'эрт фыркнул.
      – А зря не дрожишь. Даже мое желание не разрушать отношения со своей дочерью не пересилит необходимости защитить ковен. Я предупреждаю – я уничтожу тебя ровно в тот же момент, если узнаю, что ты все-таки рвешься занять место Главы Лиги. А ты знаешь, я никогда не бросаю слов на ветер.
      – Ты повторяешься, Аластра. Я тебя уже давно понял. И ты слишком задержался здесь. Ночь не так длинна, как ты думаешь. Я подумаю над твоим… советом. А сейчас уходи.
      Аластра раздраженно сплюнул:
      – Я тебя предупредил, Саранциа. Не забудь моих слов!
      Легкий хлопок – и на месте подростка забила крыльями летучая мышь. Шерстка ее отливала густым серебром. Еще мгновение – и глава ковена вампиров растворился в ночной тьме.
 
      До поединка еще оставалось несколько часов, когда Л'эрт закончил выводить сложные символы магического круга. Теперь их оставалось полить кровью для активации. Он надеялся, что применение крови животных вместо крови людей даст ему хоть сколько-то силы. Глупо было бы проиграть совсем без борьбы.
      За его спиной раздался мягкий шелест крыльев. И почти сразу же в воздухе разлился чуть тяжеловатый аромат имбиря и корицы, дополненный горьковатой ноткой лилий. Л'эрт выпрямился, вытирая испачканные мелом руки о штаны.
      – Привет, Валина.
      – Как ты меня все время узнаешь? Ты же сейчас меня не видел! – Голос у нее был нежный и чуть бархатистый. Его иногда интересовало – сильно ли она изменилась после инициации? Какого цвета были раньше ее глаза? Ведь именно глаза в первую очередь менял переход в мир нежити. У него они раньше были карими. А у Валины?
      Он обернулся. Она стояла всего в нескольких шагах позади. Туфельки из безумно дорогой кожи гелиосской золотой ящерицы пачкались в мягкой, чуть размытой недавним дождем земле. Прямые черные волосы падали ниже талии. Черные глаза горели на прозрачно-белой коже лица двумя сгустками тьмы. Когда Валина смеялась, в этих кусочках ночи загорались звезды. Ярко-красные губы, прячущие жемчуг зубов. Стянутая корсетом тоненькая талия, мягко вздымающаяся в глубоком декольте пышная грудь. Подчеркивающий белизну кожи алый шелк платья. Валина была ошеломительно красива.
      – По запаху духов. Ты опять забыла их поменять. – Он чуть улыбнулся кончиками губ и склонил голову в приветственном полупоклоне.
      Она нерешительно потопталась на месте несколько минут, нервно стискивая в кулачки пальцы рук. Потом подбежала, не обращая внимания на грязь, пачкающую туфельки и подол изысканного платья.
      – Я соскучилась! – Она закинула руки ему на шею и быстро поцеловала, прежде чем он успел отодвинуться. Чуть отстранилась и уткнулась носом ему в шею, щекоча кожу ветерком дыхания. От ее тела еще немного веяло теплом: Валине было меньше ста лет. – Я следила за отцом. Ты правда будешь драться с этим Главой Лиги?
      – Угу. – Он попытался отцепить ее руки, но безрезультатно. – Дорогая, ты мне немного мешаешь. Я тут, видишь ли, колдую помаленьку, мне сосредоточиться требуется.
      – Не дерись с ним! Я боюсь.
      – Пф. За него или за меня?
      – Л'эрт! Ну как ты можешь быть таким злым?
      – Я? Я вовсе не злой! Я белый и пушистый. Просто меня нечаянно облили черной краской, и теперь я мокрый и мерзкий. Валь, зачем ты пришла? Мы же договорились: ты меня не тревожишь без моего разрешения.
      – Я не хочу, чтобы тебя убили!
      – Мы на редкость поразительно единодушны.
      – Перестань ерничать, чтоб тебя!
      – О-о. Леди изволит сердиться? – Он изогнул бровь.
      – Ну как ты не понимаешь! Я не хочу тебя терять!
      Л'эрт тихонько вздохнул:
      – Валь, мы об этом говорили миллион раз. Я, таки да, жуткая дрянь, но потерять то, что не имеешь, – нельзя.
      Она нервно куснула губу:
      – Раньше ты говорил по-другому.
      – Раньше я лгал. Типичное поведение мужчины, пытающегося залезть под юбку хорошенькой леди.
      Валина отстранилась, нервно обхватывая себя руками:
      – Я не верю тебе, Л'эрт. Просто не верю. Из всех вампиров, что я знаю, – ты самый странный. Я никогда не могу понять, где ты говоришь правду, а где лжешь. – Она опустила глаза. – Я просто хочу нормальную семью! Сидеть с тобой вместе вечерами и смотреть на огонь в камине. И чтобы рядом были…
      – Маленькие лабрадорчики, – саркастически прервал ее Л'эрт. – Или там кокер-спаниели. Очень милая пасторальная картинка.
      – Какие еще лабрадорчики? Я детей хочу!
      Л'эрт поморщился, словно проглотил что-то крайне горькое:
      – Валь, ты совсем уже… в смысле, плохо себя чувствуешь? Какие, к демонам, дети? Мне скоро восемь сотен лет стукнет. Ты в здравом уме?
      – Я не верю, что ты стерилен!
      – А-а. Ну не верь. Но природа, видишь ли, налагает некоторые ограничивающие рамки по размножению на монстров. Вон у папочки своего приемного спроси. Помнится, в свое время Аластра неплохо поизучал нюансы этого вопроса.
      – Я слышала, что бывают исключения! И мы слишком мало пытались это проверить!
      Л'эрт вполголоса ругнулся. Ну вот только этого ему сейчас не хватало.
      – Прости меня великодушно, но я не пытался что-либо проверить. Я просто с тобой спал. Все, что мне было нужно, я уже проверил хрен знает сколько времени тому назад. Проклятье, Валь, у меня тут сейчас драчка с Главой Лиги, а ты со мной вопросы репродуктивности решила повыяснять? Подходящее время, ничего не скажешь! В конце концов, если очень хочешь детей – пойди и трахни кого-нибудь в фертильном возрасте, благо сама ты еще в нем находишься.
      – Я люблю тебя! – Она уже почти плакала.
      – Ну и люби себе на здоровье. Я тебе что, запрещаю? Только оставь меня сейчас в покое, очень тебя прошу.
      – Л'эрт, ты последняя сволочь!
      – Угу. Главное, чтобы ты уже в это поверила. Сразу станет проще жить.
      Валина закрыла лицо руками и опустилась на землю, громко всхлипывая. Плечи ее вздрагивали от рыданий.
      Л'эрт какое-то время смотрел на нее, упорно пытаясь убедить себя, что, если он переждет эту истерику, она уйдет, и он сможет вернуться к своим магическим гримуарам. Потом коротко выругался и сел рядом, обнимая.
      – Валь, перестань. Ну пожалуйста, перестань. Я не хочу, чтобы ты такрасстраивалась.
      Она подняла к нему залитое слезами лицо:
      – Зачем ты?..
      Л'эрт шумно выдохнул:
      – Ну чего ты от меня хочешь? Не драться с Риффиром я не могу. Пообещать, что все кончится хорошо, – тоже.
      Она чуть повернула голову, рассматривая каменный круг, давным-давно устроенный в этом месте. Камень казался чуждым на фоне окружавшей его природы.
      – Сколько у тебя еще времени?
      – Часов шесть, точно не скажу. Поединок назначен на рассвете.
      – А твои заклинания… их долго делать?
      Л'эрт чуть пожал плечами. В принципе, основную часть он уже сделал. Остались только жертвы. Корзинка с котятами для гримуара стояла на краю полянки, за пределами начерченного им круга.
      – Недолго. Не больше часа. А что?
      Валина стремительным движением прижалась к нему и прошептала:
      – Тогда не отталкивай меня. Прошу тебя.
      Наверное, надо было проявить твердость и прогнать ее. Может, тогда она все-таки поверила бы, что он вовсе не такой белый и пушистый, каким себе нарисовала.
      Л'эрт улыбнулся широкой, немного мальчишеской улыбкой:
      – Валь, ну что ты! Разве можно отталкивать такую красоту? – И легким движением опрокинул ее на траву.

      Почти половину нарисованного на земле круга Л'эрту пришлось чертить заново, нервно следя за сереющим небом. Как и когда они с Валиной ухитрились стереть большую часть линий, он не запомнил.